Текст книги "Лишь звук пролетевшей пули (СИ)"

Автор книги: Леди Феникс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– Ирин Сергевна, может, вы все-таки домой? – Замер уже у порога, окинув встревоженным взглядом.

– Да нет, мне еще отчет надо успеть сделать. Ты иди, Паш, отдыхай. И завтра у тебя отсыпной, не забыл? – На долю секунды, а может только показалось, овеяло мягким теплом из уставшего взгляда; но уже в следующее мгновение начальница вновь уткнулась в бумаги.

***

От своей квартиры Паша как-то уже успел отвыкнуть: ночевки в отделе или у начальницы дома казались чем-то более реальным, нежели у себя. Разве что забежать переодеться и принять душ – в остальном делать ему здесь было совершенно нечего. Рабочие и не очень заботы мотали от места к месту, а перекусить можно было и по пути, так что запущенность родных стен на нервы не действовала. Но сегодня от перспективы полночи проворочаться на одинокой широкой кровати навалилась удушающая тоска.

Въедливый запах гари ударил еще на лестнице. Паша, бегом преодолев последние ступеньки, обалдело уставился на лестничную площадку – хлопья сажи, потеки воды, размазанные черные следы ботинок на плитках пола…

– Растуды твою туды! – выпалил, с трудом вдохнув задымленно-сырой душный воздух. Выпавшие из пальцев уже ненужные ключи укоризненно звякнули.

========== Часть 30 ==========

– Так что, Ирин Сергевна, я теперь фактически бомж, – подвел итог Паша, отметив, как между нахмуренных бровей начальницы пролегла нехорошая складка. И это ведь он еще не рассказал про многозначительную записку в своем почтовом ящике и описанных соседкой загадочных знакомых, подозрительно похожих на Горина и Самохина…

– Так! – С грохотом задвинула стул, застыла, неестественно-ровно выпрямившись. – И что это может быть? Спалился в тот раз на слежке? Или когда выяснял про запись? Или где-то еще?

– Вы это о чем? – попытка изобразить непринужденное непонимание провалилась с треском. Под прицелом пронзительно-холодного взгляда Ткачев моментально начинал чувствовать себя глупым школьником, безуспешно пытающимся скрыть свои проделки. – Откуда вы знаете?

– Ты, наверное, удивишься, но я сводки тоже читаю, – ядовито отозвалась Зимина. Устало вздохнула, быстро растрачивая запал. – Паш, что ты делаешь? – Невесомое, почти неконтролируемое прикосновение к плечу заставило вздрогнуть, но видеть ее глаз и того, что в них отражалось, Паша не мог. – Ты понимаешь, что подставился? Или думаешь, что они все идиоты и ничего не заподозрят? Да ты хоть понимаешь, что случится, если… – резко замолчала, будто захлебнувшись собственными страшными мыслями, опасаясь их даже просто озвучить.

Она что, и правда волнуется?

Дико. Невозможно. Нереально. И так леденяще-сладко в области солнечного сплетения, что трудно дышать.

Она за него волнуется?

– Ирин Сергеевна, – мягко накрыл тонкие, судорожно сжимающиеся пальцы своей ладонью, пытаясь заглянуть Зиминой в лицо, – ну им ведь сейчас совсем не до этого будет. Шилов, сами говорите, начал суетиться, его дядя-ФСБшник опять же… Им бы сейчас самим не спалиться, шкуру свою спасти, а не за своих мстить… Ирина Сергеевна?

Молчание. Только легкая дрожь в прохладно-напряженных пальцах.

Она даже не дышала, кажется.

– Убить бы тебя за твою самодеятельность, – встревоженно-сердито, растерянно-хрипло. – Мало мне головной боли!..

– Это вроде я за вас должен переживать, бояться и все в таком роде, – едва заметно усмехнулся Паша, в последний момент перехватывая готовую отстраниться начальницу. Рывком поднимаясь, обхватывая ее за талию, прижимая, жадно вдыхая исходящий от волос волнующе-вкусный запах. Вдруг до морозящего онемения где-то в груди стало страшно – страшно отпустить, страшно просто разжать руки, как будто с ней в тот же миг могло случиться что-то жуткое и непоправимое.

Он впервые так сильно боялся потерять женщину. Он впервые так сильно боялся кого-то потерять.

Он впервые так сильно чувствовал.

***

Запущенный механизм закрутился с невероятной стремительностью. Шилов, недоверчивый и подозрительный поначалу, не обманул ожиданий, вцепившись в дело мертвой хваткой: желание реабилитироваться в глазах начальства и задетое самолюбие, видимо, тоже сыграли немалую роль. Его влиятельный дядя “самых честных правил” тоже оказался весьма полезен для расследования, так что Ира надеялась: развалить “организацию” – вопрос времени.

Что еще немало радовало в сложившихся обстоятельствах – о ней и новых поручениях, кажется, забыли. Особых иллюзий Ирина не питала – у долбаного “командира”, полковника Груздева, вполне могло быть на нее что-то еще, о чем можно только догадываться. Но в данный момент именно он был той самой ниточкой, которая позволила бы постепенно распутать весь клубок, добравшись до самой верхушки, и обрывать раньше времени эту ниточку было как минимум неосмотрительно.

– Ну что, Ирина Сергевна, нас можно поздравить? – Паша щелкнул пультом – экран телевизора, мигнув синим всполохом, тут же погас. – Уже следака из СК закрыли, дальше только круче будет, походу.

– Угу, – рассеянно отозвалась Зимина, кажется, даже не вслушиваясь в его слова. Ткачев и сам понимал, что радоваться еще рано, но уж какой-то слишком загруженный вид был у начальницы. И догадаться о причине не составило труда.

– Ирин Сергевна, а оставайтесь сегодня у меня? – выпалил и тут же смутился, даже слегка покраснев. – Я в смысле… ну… новоселье отпразднуем… и вообще…

– А я думала, что тебя на работе уже успела достать, – впервые за весь вечер на губах Зиминой мелькнула улыбка. – А тут еще и соседями стали, вообще финиш.

“Да нет, это как раз самый натуральный старт”, – едва не брякнул Паша, сдержавшись в самый последний момент. Тот факт, что им теперь придется жить в одном подъезде, Ткачева вовсе не напрягал, даже наоборот – теперь не нужно было мчаться по ее звонку, если бы что-то вдруг случилось, не нужно было волноваться, как она добралась и добралась ли вообще… С талантом дорогой начальницы на ровном месте находить приключения на свои шикарные формы ее спокойное возвращение домой в нынешних обстоятельствах относилось к разряду фантастики. Но теперь он хотя бы на этот счет будет спокоен.

– А ты, я смотрю, основательно так подготовился, – усмехнулась Ира, наблюдая, как из небольшого новенького холодильника появляется бутылка вина и лотки с ягодами. – Обжиться толком не успел, а уже про новоселье…

– Уют, Ирин Сергевна, дело наживное, – Паша вспомнил про комнату, безнадежно захламленную коробками с вещами, но настроя не растерял. – А вот спокойный вечер редкость.

– Прям философ, – фыркнула Зимина, но чашку с вином все-таки приняла. Вдруг подумалось, что здесь, в этой необжитой кухне с элементами творческого беспорядка, с чайными чашками вместо бокалов и с неловким, будто неуверенным в чем-то Ткачевым ей несравнимо лучше, чем в дорогом ресторане за светской беседой. Просто и хорошо. Спокойно и уютно. А самое главное – нет нужды притворяться.

– Паш, скажи… – и сразу осеклась, осознав, как по-женски глупо, а еще нелепо, если не издевательски, прозвучит этот банально-дурацкий вопрос, исходя от нее.

– Да, Ирина Сергеевна? – с готовностью откликнулся Паша, но она только покачала головой, не собираясь продолжать. Сделала глоток из чашки, перекатывая на языке терпко-пряное послевкусие вина и тут же поднимаясь. Все было слишком неоднозначно – бархатный полумрак, разбавленный лишь ненавязчивым светом точечных светильников, приятная расслабленная замутненность сознания, накатившая от усталости и алкоголя, вдруг обострившийся запах свежести и приятного мужского геля для душа, красивые крепкие ладони, с силой стискивавшие чашку… Хотелось остаться здесь. Хотелось остаться с ним. И того, самого запретно-горячего, хотелось тоже – до жаркого узла, стягивающего изнутри, до приятно-болезненной тяжести внизу живота, до волнующего холодка, змеящегося по позвоночнику…

Когда он успел настолько хорошо ее изучить? Или она сама себя чем-то выдала – более чем ясно и откровенно?

Это снова было каким-то безумием – подростково-неуклюжим и бесстыдным по-взрослому. Часть одежды они, кажется, потеряли на кухне, все остальное беспорядочным тряпичным ворохом разметалось возле кровати. Он отнес ее в спальню на руках, как невесту – почти что символично, умудрившись при этом не споткнуться и не обрушить в сумраке шаткие коробочные баррикады. Она, кажется, почти сорвала голос, заходясь в смущенно-сдавленных стонах в начале и совершенно пошлых хриплых вскриках под конец. Кажется, где-то за стеной, а может вовсе в другой вселенной, кто-то возмущенно колотил по батарее, перебивая непристойный деревянно-тяжелый скрип мебели в лучших традициях “взрослого” кино. Кажется, потом они снова пили, неторопливо-упоенно целовались на раскаленно-смятых простынях, пытались найти сваленное на пол одеяло и поделить единственную подушку… А потом Ира, уткнувшись в его плечо и по-хозяйски вцепившись в ладонь, наконец провалилась в сон.

Паша долго смотрел на затихшее рыжее недоразумение, пытался отвлечься от затуманивающей мозг смеси дурманящих запахов – терпкого вина, дико-нежного секса, знакомо-тонких духов; заставить себя расцепить руки, собраться с мыслями, подняться. Поддаваясь какому-то странному порыву, коснулся губами влажного виска с прилипшей темно-золотистой прядкой, тут же замерев, но Ирина Сергеевна, нахмурившись во сне и что-то пробормотав, не проснулась. С осторожной поспешностью разомкнул объятия, нашарил на полу одежду и выскользнул в коридор.

Оставалось еще одно незавершенное дело. И – так хотелось надеяться – наконец-то последнее.

========== Часть 31 ==========

– Мам!

Сашка ворвался в квартиру вихрем, едва не обрушив вешалку и даже забыв прикрыть за собой дверь. Ира, в этот момент как раз старательно красившая ресницы, вздрогнула от неожиданности – извилистая змейка туши прочертила ломаную линию к виску.

– Саша, ты чего так пугаешь? – Зимина возмущенно обернулась к сыну, недоуменно вздернув бровь – уж слишком взъерошенным, если не сказать испуганным, он выглядел.

– Мама, там! – начал снова и сбился, пытаясь перевести дыхание. – Там, во дворе, два каких-то мужика… И Паша… Короче, они его запихнули в машину…

– Ч-что? – вмиг одеревеневшим голосом переспросила Ира. Изящный флакончик с тушью, выскользнув из пальцев, закатился под тумбочку. —Ты номер запомнил? Ты их разглядел? – за секунду до торопливого кивка сорвала с вешалки сумку и схватила ключи. – Поехали! Описать их сможешь?..

***

Самохин и Горин били его со знанием дела, но уж слишком нервно – очевидно, были на взводе. Паше даже на какой-то миг стало смешно: обычно это он сотоварищи вывозил в лесок нужных людей для “задушевной беседы”, а вот оказываться на их месте еще не доводилось.

– Ткачев, че веселого?! Или тебе успели сотрясение мозга устроить? – Зимина, отвернувшись от машины, в которую запихивали незадачливых “дознавателей”, вперила в Пашу гневный взгляд. Вид разбитой физиономии опера хорошего настроения ей не прибавил. – Как ты вообще умудрился!.. Ведь просила же!..

– Да ладно, Ирин Сергевна, все же обошлось, – Ткачев, дождавшись паузы, попытался было успокоить разъяренное начальство, но сделал еще только хуже.

– “Обошлось”?! Ты это называешь “обошлось”?! Ты себя видел вообще?.. Да ты хоть понимаешь, что если бы Сашка домой за телефоном не вернулся и все это не увидел… Они бы давно из тебя все выбить успели и закопать тут же! Обошлось у него! Герой хренов! – Обернувшись к неприкаянно маячившему неподалеку сержанту, каменным тоном приказала: – Отвезешь нашего героя в больницу, пусть его осмотрят как следует! – Вполголоса, обращаясь уже к Ткачеву: – Молись, чтобы у тебя что-нибудь было сломано, а то не пожалею, огребешь по полной!

– Но, Ирин Сергевна…

– Молчать! Не беси меня сейчас лучше! – рассерженное кошачье шипение сменилось громовыми раскатами. – И так в управление опаздываю! Развели бардак, работнички, блин! – еще громче, для острастки притихших и тут же засуетившихся прочих действующих лиц. Метнула на Пашу еще один испепеляющий взгляд и гордо прошествовала к своей машине.

– Рот захлопни, а то муха залетит, – проворчал Паша, выводя из ступора зависшего сержантика, с восхищенным ужасом смотревшего вслед “Великой и Прекрасной” повелительнице Пятницкого царства. Вспышка высочайшего гнева, впрочем, Ткачева не сильно расстроила – дорогая начальница, хоть и вспыльчивая, но отходчивая, к вечеру успеет остыть и даже немного его пожалеть. Может быть, даже самым что ни на есть приятным способом… Если раньше, конечно, сможет сдержаться и не прибить, а для этого нужна самая малость – до вечера не попадаться ей на глаза.

***

На героические заклепки пластырей и постепенно наливающиеся всеми цветами радуги синяки Сашка смотрел едва ли не с почтением: одно дело набить шишек, ввязавшись в дворовую драку, свалившись с велика или не удержавшись на скейте, а вот получить “знаки отличия”, схлестнувшись с бандитами… Это было из какой-то другой, киношной жизни, вроде как в сериалах про ментов, которые каждый день влипают в какие-то передряги, в самый последний момент ухитряясь выскользнуть из ловушки. Конечно, он примерно представлял, что такое мамина работа, да и сам в какой-то мере не раз становился участником событий – и когда скрывался в захолустье у дяди Андрея, и еще раньше, когда они с мамой по-крупному встряли в гостинице, став ненужными свидетелями… Но мама, какой бы она ни была крутой и жесткой, не могла дать ему чего-то еще, необходимого для полного равновесия. Отец, появившийся только спустя много лет ради какой-то своей выгоды, тоже не дал ему этого “чего-то”, утратив в его глазах последнее уважение. Зимин вообще-то никогда особо не комплексовал из-за отсутствия в своей жизни папы, а теперь, повзрослев, даже порадовался – еще одного командира в доме он вряд ли бы потянул, одной мамы хватало за глаза.

Но когда к ним вдруг зачастил один из ее друзей – тот самый, который год назад оказался рядом с ним на полу магазина под дулом ружья какого-то психа, – Александр даже обрадовался: наконец-то у матери начнется личная жизнь и времени на тотальный контроль над сыном останется еще меньше… К тому же новый “просто друг” суперски готовил, не занудствовал, обладал отличным чувством юмора, мог дать совет, за которым не пойдешь к маме, а иногда и не только совет… Он, случайно услышав о проблеме, предложил обратиться к какому-то своему знакомому, у которого полетел комп – задача оказалась ерундовой, зато в кармане оказались первые лично заработанные деньги… Он, когда Сашка явился с внушительным фингалом, не сдал его маме, но дал адрес какой-то спортивной секции – Александр, заглянув чисто из интереса, неожиданно для себя остался, хотя раньше особого восторга от чего-то подобного не испытывал. Да и общие темы для разговоров у них, как ни странно, нашлись – может быть потому что разница в возрасте была не такой уж огромной. Вместе ходили на футбол, в кино на какой-нибудь нашумевший боевик, в тир, потом в кафешку за пиццей и колой… Было непривычно и классно что-то обсуждать в такой компании – Павел был в разы опытнее сверстников, но намного непринужденней, чем отцы всех его друзей.

– Чего мама ругалась? – Александр, притихший во время очень бурного разговора по телефону, не удержался – было странно видеть, с каким едва ли не философским спокойствием и фантастическим терпением мамин “просто друг” выслушивает гневные нотации. Любой другой на его месте уже десять раз успел бы сорваться, наорать в ответ и вообще отключить телефон.

– Она начальник, ей ругаться по статусу положено, – беззаботно пожал плечами Паша, получив еще один уважительный взгляд. – Ну чего, сворачиваемся? Как-то поздно уже.

Саня, в этот момент что-то печатавший в телефоне, метким броском отправил в урну пустую банку из-под колы и тоже поднялся. По пути домой, увлеченно обсуждая увиденный фильм, Ткачев параллельно думал, что совсем недавно о чем-то подобном в своей жизни не мог и помыслить: свободное времяпрепровождение обычно укладывалось в несколько вариантов: дома с пивком перед теликом, в баре или в клубе, в постели с какой-нибудь красоткой… Но проводить время с чужим, уже почти взрослым ребенком… Странное это было чувство. На миг даже кольнуло каким-то подобием легкой зависти к вечно ворчавшему по поводу выходок сына Савицкому. И следом вспомнилось то охренение, когда совершенно случайно узнал о том, что Катя сделала аборт; ее досадливо-нервическое, почему-то совсем не принесшее облегчения: “Это был не твой ребенок, Ткачев!”. Соврала ли она тогда? Почему она это сделала? Не хотела в одиночку тянуть на себе такой груз – ни он, “кобель и раздолбай” в качестве папаши, ни неудачник Терещенко не воспринимались опорой?.. А вот Ирина Сергеевна не побоялась. И сына подняла, и карьеру построила, и столько всего перенесла – не сломавшись, не выказывая страха и слабости, становясь только сильнее… Паша никогда не считал себя в праве кого-то осуждать, делать выводы – мало ли какие бывают ситуации и обстоятельства, но сейчас какая-то тяжелая, неприятно-мутная волна чего-то, похожего на обиду и злость, поднялась внутри – каким же надо быть уродом, чтобы, бросив беременную женщину, с которой делил дом и постель, нарисоваться спустя много лет лишь ради какой-то квартиры…

Разве это нормально – хрупкая женщина, столько выдержавшая и пережившая, одна, никогда ни на кого не рассчитывая, никому не открываясь, не полагаясь ни на чью защиту и помощь? С другой стороны, кому бы она это позволила? Слишком сильная, жесткая, гордая, не способная признать чью-то чужую силу и превосходство, отпугивающая слабых мужчин. Мало кто потерпел бы в своем доме жену-генерала, пусть и в звании полковника – и мужское самолюбие, и желание нормальной семьи, где жена будет рожать детей, гладить рубашки и варить борщи, и банальная зависть к ее успеху… Слабый мужчина попросту от нее бы сбежал, сильного она не потерпела бы сама. Наверное, это с ним что-то не так, усмехнулся Паша. Его самолюбие ничуть не задевали ни ее командирские замашки, ни достижения в работе, ни то, что на службе вынужден ей подчиняться. Может быть оттого, что видел ее и другой – оцепеневше-застывшей в страхе от самой себя на темной лестнице в его подъезде; безвольно-измотанной, даже не пытающейся сопротивляться – в его ванной; покорно-чувственной, отчаянно-нежной – в тот вечер после встречи с гребаным “командиром”… Она бывала другой – с ним иногда бывала. И было бы непозволительной глупостью этого не ценить.

Паша покосился на вновь отвлекшегося на телефон Саню и ненадолго завис в мечтательном предвкушении – может, сегодня тоже получится заманить дорогую начальницу в свою холостяцкую берлогу?

***

Ира остыла довольно быстро, уже к обеду начав немного раскаиваться – Паше и без нее досталось, чтобы еще и на глазах у любопытных сотрудников терпеливо выслушивать разнос. Впрочем, одно оправдание у нее все-таки было – за то время, что добиралась до нужного места, успела прокрутить в голове кучу ужасных ужасов и кошмарных кошмаров, в которых Ткачева ждала участь хоть и героическая, но вовсе не радужная. Так что сдержаться при виде не только относительно целого, но и как ни в чем не бывало отпускавшего шуточки опера оказалось бы настоящим подвигом. А уж когда несколькими часами позже до нее дошла информация о “совершенно случайно” погибшем полковнике Груздеве, ее накрыло снова. И когда Ткачев только успел?..

Однако к вечеру Ирина сумела успокоиться и даже Паше посочувствовала – и бурная во всех смыслах ночь, и не менее веселое утро… Да и набиравшее оборот дело с “организацией” постепенно близилось к развязке – чем не повод?

Суетясь у незамысловато накрытого стола, Ира хоть и посмеивалась сама над собой, вспоминая что-то подобное несколько лет назад, но и справиться со странно теплым, уже непривычным чувством где-то в груди не пыталась. В конце концов, что здесь такого? Ей и самой требовалось отвлечься, расслабиться, вознаградить себя за эти бесконечные изматывающие дни и недели, да и Ткачев, в последнее время не отходящий от нее ни на шаг, принимавший непростые решения и окруживший ее неожиданной заботой, заслуживал благодарности. Благодарности… Ира весело фыркнула, покрутившись у зеркала в новенькой ночной рубашке и оценив свой вид как вполне себе пристойный. Хотя это с какой стороны посмотреть… Набросила сверху шелковый халатик, пылившийся в упаковке с незапамятных времен, и довольно улыбнулась своему отражению, на миг даже уловив в себе что-то прежнее – лукаво-вызывающее и провокационно-хищное. Будет вам благодарность, товарищ капитан…

Звонок раздался, когда Ира, прижимая к себе изящные тарелки, одновременно пыталась дотянуться до бокалов в самой глубине кухонного шкафчика. Хрупкий фарфор, тихо звякнув, брызнул осколками во все стороны. Кто там говорит, что посуда бьется к счастью?

Распахнув дверь, Ира первым делом натолкнулась на улыбку – нагловато-широкую и мятно-липкую.

– Вы ведь мама Саши Зимина?

========== Часть 32 ==========

Когда Паша, кое-как придав своей квартире более-менее приличный вид, пригодный для приема гостей, спустился вниз, до него уже на лестничной клетке донеслись звуки не то разгорающихся боевых действий, не то надвигающейся грозы вместе с цунами, торнадо и прочими стихийными бедствиями разом.

Дверь была приоткрыта, так что приглашения Ткачев дожидаться не стал, просочившись сначала в коридор, а затем и на кухню, откуда доносились аппетитные запахи и громовые раскаты начальственного голоса.

– А… что тут происходит, стесняюсь спросить? – Паша окинул взглядом несколько странную мизансцену: накрытый стол с легким намеком на романтику, понуро сверлившего взглядом пол Саню и устроившуюся на стуле девчонку примерно его возраста – ручки на коленях, невинное личико оскорбленного до глубины души ангелочка и заинтересованный взгляд в сторону вновь прибывшего. Ирина Сергеевна, непривычно раскрасневшаяся, в навевающем не самые уместные мысли и желания халатике, пышущая гневом и раздражением, довершала картину. Паша ожидал, что его тут же выставят за дверь, однако возмущение товарища полковника, видимо, оказалось слишком велико.

– Ты только полюбуйся! – вновь завелась она, непередаваемо-выразительным жестом обведя более молодую часть компании. Короткие широкие рукава халатика нервно взметнулись цветастыми крыльями. – Только полюбуйся на этих… на этих… Я даже не знаю, как их назвать!

– Мам! – попытался было встрять Сашка, но получил в ответ разъяренный взгляд.

– А ты вообще молчи, герой-любовник, тоже мне! Школу закончить не успел, а туда же! О чем ты думаешь вообще?!

– Так чего случилось-то, я так и не понял? – нахмурился Паша, хотя медленно начал догадываться, что происходит.

– У нас с Сашей будет ребенок, – выдал не по годам умело накрашенный ангелочек.

– Ох ты ж е!.. – не сдержался Ткачев. – Ну ты, Сань, даешь стране угля!

– Я… – начал было Зимин, но вновь напоролся на родительский гнев.

– Марш к себе! Ты уже и так до хрена чего сказал, а еще больше сделал!

– Мам…

– Сань, на пару слов, – перебил Паша, не дожидаясь новой вспышки. Зимин, опасливо покосившись в сторону матери, неохотно поднялся и вышел следом.

– Ну, давай рассказывай, – Ткачев, поплотнее притворив дверь, устроился в кресле.

– Чего рассказывать? – буркнул Саня, изучая плакат на стене напротив.

– Сань, я тебе морали читать сейчас не буду, да? Ты парень уже взрослый. Я и сам в твоем возрасте… Ладно, это неинтересно. Я понимаю, с мамой ты не обо всем можешь поговорить, но есть же интернет, телик, реклама… Щас вон на эти темы чуть ли не из каждого утюга трындят. Как ты умудрился-то?

– Не знаю, – выдавил Александр. Уши у него стали пунцовыми. – Мы с ней всегда… ну… это…

– Чего-то я совсем запутался, – Паша озадаченно потер подбородок. – Вы с ней сколько встречаетесь?

– Два месяца… ну почти…

– Скорому поезду за вами не угнаться, – покачав головой, присвистнул Паша и решительно поднялся. – Вот что, Сань. Поговори со своей… Джульеттой, елки-палки, убеди ее к врачу пойти.

– Это еще зачем? – моментально вскинулся Саша.

– Да не трясись ты, никто ее насильно “под нож” не потащит. Просто… есть у меня кое-какие сомнения.

– Какие еще сомнения? – напрягся Александр, непонимающе хмурясь.

– Да так, – уклончиво ответил Ткачев и, не дожидаясь дальнейших расспросов, выскользнул из комнаты.

– Что там? – мрачно поинтересовалась уже сидевшая в одиночестве Ирина Сергеевна, при виде Паши отставляя открытую бутылку вина. Разгневанной начальница больше не выглядела, скорее усталой, загруженной и какой-то растерянно-пришибленной, даже беспомощной.

– Вы не переживайте, Ирин Сергевна, я завтра смотаюсь в пару мест, выяснить надо кой-чего, тогда и решим, что делать.

– Что выяснить? – вздернула бровь Ирина. – Чего-то ты темнишь, Ткачев.

– Ну вот выясню, тогда и расскажу, – увильнул от ответа Паша. Успокаивающе сжал тонкое плечо в гладком шелке. – Да не волнуйтесь вы так, все решим. В конце концов, если эта девчонка реально… Уж справимся как-нибудь. Хоть узнаю, что такое дедом быть.

– Очень смешно! – сердито фыркнула Ирина Сергеевна, но, не сдержавшись, тут же рассмеялась – видимо, очень красочно представила Ткачева в роли “деда Паши”. – Ткачев, а если серьезно? С чего ты вдруг решил… мы ведь… – и неожиданно замялась, демонстрируя едва ли не уникальный случай начальственного смущения. Поразительно это для нее было – в то время как родной Сашкин отец свалил в закат, за долгие годы вспомнив о сыне лишь раз, когда ему что-то понадобилось, совершенно чужой по сути человек готов решать не только ее проблемы, но и проблемы ее сына.

– Намекаете, что я не в свое дело лезу? – усмехнулся Ткачев и буквально из-под руки товарища полковника выхватил ополовиненную бутылку, убирая в шкаф. – Вы бы не увлекались, Ирин Сергевна, а то завтра не встанете.

– Нормально так раскомандовался! – протянула Зимина, возмущенно полыхнув глазами. Однако возражать, как ни странно, не стала. И когда сильные руки легко притянули ее за плечи, даже не подумала вырываться.

– Пойдемте, вам отдохнуть надо, – осторожно-расслабляющие прикосновения теплых рук к спине и плечам, больше не скрытым чисто символической шелковой тканью, с мыслями об отдыхе ну никак не ассоциировались, но Паша, на удивление, сегодня не был настроен проявлять наглость, хотя мимолетно брошенный взгляд был более чем красноречив.

– Смотри, Ткачев, еще немного, и я в тебя влюблюсь, – шутливо пригрозила Ирина Сергеевна, сонно вытягиваясь на постели и утыкаясь носом куда-то ему в ключицу. – Никуда не денешься потом.

– Это вы от меня никуда не денетесь, не мечтайте даже, – засмеялся Паша, прижавшись губами к ее виску. Окинул мягким, но откровенно-горячим, жадным взглядом, тут же осторожно накрыв одеялом – вид приятно разомлевшей после массажа начальницы в этом долбано-провоцирующем кружеве наводил на далекие от платонических мысли, а уж ощущение теплого стройного тела, жмущегося к нему, легкий аромат чего-то волнующе-жарко-пряного, слабый запах алкоголя и тонко-бархатистая кожа под пальцами и вовсе отключали мозги. Не выглядела бы товарищ полковник такой усталой…

Погруженный в приятные мысли, ненавязчиво-собственнически прижимая к себе дорогую начальницу, Ткачев незаметно провалился в сон – в который раз за последние дни совершенно непристойно-счастливый.

***

Волны, наплывая одна за другой – все сильнее, горячей, ярче – захлестывали, накатывали, накрывали. Ира, пытаясь удержаться, судорожно сжала пальцы, задыхаясь от распиравших грудную клетку раздирающе-сладостных вдохов, и тут новая, самая оглушительно-яростная волна подхватила, увлекая, закручивая, опрокидывая и вышибая. Ира медленно открыла глаза, пытаясь прийти в себя от плавной качки окружающей реальности, расплывающейся перед глазами.

– Ткачев, че это вообще было? – волнующе-мягкая хрипотца сбилась прерывисто-смущенными тяжелыми вдохами.

– Ну надо же мне было вас как-то разбудить, – самым невинным образом улыбнулся Паша и тихонько потянул на себя одеяло, в которое начальница вновь вознамерилась укутаться. – Вставайте, товарищ змея-искусительница, кофе остынет.

– Мало того что разбудил, так еще и издевается! – возмутилась Ирина Сергеевна, наугад ткнув его ножкой. Разумеется, не попала, и, сердито вздохнув, вновь уткнулась лицом в подушку, пробубнив: – Отстань, я ужасно хочу спать! В отделе еще проверка эта дурацкая… Не хочу. Не буду. Передай там всем, что я умерла. Или на Марс улетела. Нету меня, короче, – договорила совсем тихо, снова постепенно начиная проваливаться в дремоту. Но бесцеремонные руки, вновь пробравшиеся под одеяло, сосредоточиться на приятных сновидениях никак не позволяли.

– Ну чего тебе еще? – страдальчески протянула Ира, не спеша открывать глаза. – Вот ты не Ткачев, а садюга…

– Девушка, а вы тут полковника Зимину случайно не видели? Ну, которая сотрудников за десять минут опоздания дрючит и на работу с температурой под сорок тащится. А то я боюсь, ее подменили.

– Паша-а, – возмущенное поначалу обращение постепенно приобрело совсем иную окраску, а несчастное одеяло наконец очутилось на полу. – Я тебя убью сейчас… Только пистолет найду и сразу убью…

На работу они, как ни странно, не опоздали.

========== Часть 33 ==========

– … Ну, вообще последние месяца полтора она сама не своя ходила… Психовала, огрызалась, в туалет бегала все время. Я еще пошутила, типа, не беременная ли, так она меня послала…

– … Ой, да не девка, а оторва какая-то, прости господи! Как мать-то ейная за порог, в командировку в смысле, к ей этот хмырь сразу, расфуфыренный такой, при машине…

– … Да мутила она там с одним, симпотный такой, на тачке… Мажор, короче, в универе через дорогу от нас учится…

С Александром и его малолетней Джульеттой пересеклись в обеденный перерыв в парке неподалеку от его школы. Паша, бросив взгляд на трогательно держащуюся за руки парочку, на миг даже пожалел юную дуру, но при воспоминании о вчерашней сцене жалость как-то сразу испарилась.

– Ты сама сказать Сане ничего не хочешь? – без лишних вступлений осведомился Паша, получив в ответ ангельски-невинный взгляд.

– О чем сказать?

– Послушай, девочка, – Ткачев даже немного опешил от подобной наглости, – ты чего, реально думала, заявившись с такой новостью в дом полковника полиции, что тебя тут же с распростертыми объятиями примут, лапшу с ушей не отряхнув? Ты на че рассчитывала-то, не пойму? Как думаешь, сколько мне времени понадобилось, чтобы с твоими подружками поговорить, соседками там, одноклассницами из твоей прошлой школы? Я же выяснил, что ты буквально пару недель назад со своим бывшим поцапалась, денег у него на аборт просила. И подружка твоя уже месяца полтора за тобой подозрительное поведение наблюдает…