Текст книги "Лишь звук пролетевшей пули (СИ)"

Автор книги: Леди Феникс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

– Да ничего особенного, Ирин Сергевна. Столько времени его с Ромычем “пасли”, ничего особенного. Дом, работа, дом. По барам и клубам не шляется, с друзьями или с подружками не встречается… Вообще непонятно, на чем его можно поймать.

Ткачев ожидал раздраженного “А надо бы!”, недовольного выговора, что плохо работают, что… Но Ирина Сергеевна, рассеянно кивнув, что услышала, промолчала, устало откидываясь на спинку дивана. Совсем неуместно, мелькнула непрошеная мысль, что у нее наверняка выдался изматывающе-трудный день, что вообще-то она давно уже должна быть дома – может быть, даже с этим своим доктором, а не торчать за полночь в практически пустом отделе… Но по ее виду, по тому, как расслабленно затихла в углу диванчика, прикрыв глаза, как-то не было особенно заметно, чтобы спешила домой, а уж тем более что ее там кто-то ждет. И опять непозволительно-больно ужалило чем-то неправильным, сочувственно-почти-теплым – лишь на миг, но и за этот миг он готов был влепить себе хорошую затрещину.

– Чаю хотите? – спросил Паша, чтобы хоть как-то нарушить повисшую тишину – безмолвие, показавшись вдруг чем-то ужасно интимным, начало откровенно напрягать.

– Не откажусь, – пробормотала Зимина, по-прежнему не открывая глаз. Ткачев с кривой усмешкой подумал, какая будет хохма, если она сейчас заснет прямо здесь – не выталкивать же ее, сонную, из кабинета? А “человек-помело” Карасев, принимая наутро дежурство и обнаружив спящую начальницу, выдаст такие версии прошедшей ночи, что Шерлок Холмс нервно курит в сторонке…

Паша, хмыкнув, включил чайник, вновь покосившись на полковника и доставая кружки. Мимолетно услышав шаги в коридоре, догадался, что это, наверное, вернулся с выезда Костян, и не худо бы стрельнуть у него сахара и печенья… А в следующее мгновение тонкое стекло разлетелось осколками в его руках.

– На пол, Ирин Сергевна! – успел крикнуть он, с грохотом захлопывая дверь прямо перед человеком в маске. Что-то рвануло, затрещало в коридоре, поплыл густой едкий дым – Ткачев, выхватывая пистолет, толкнул начальницу в сторону, закрывая собой и наугад выпуская обойму прямо в повисшую непроглядную дымность. Сдавленный мат и тяжелый, неловкий звук падения подтвердили, что по крайней мере одна из пуль достигла цели.

– Готов, – совершенно спокойно констатировала Зимина, выпрямляясь, пока Ткачев, пытаясь разогнать дым, шарил по полу в поисках гильз. – Документов нет. Как же ты сюда пробрался, урод? – процедила сквозь зубы, разглядывая извлеченную из кармана погибшего гранату.

– Ирин Сергевна, делать что будем?

– А есть варианты? – вздернула бровь начальница. – У нас на хвосте висит въедливый следак, ищущий любой повод, чтобы закрыть всех нас, а тут в пустом отделе валяется насквозь прошитый пулями неизвестный. И пойди докажи, что это он нас грохнуть хотел, а не мы его за просто так пристрелили!

Паша, скривившись, без труда уловил, к чему клонит Зимина. Он прекрасно помнил, какую тряску устроили всему отделу и сотрудникам в частности тогда, год назад, когда псих Лаптев завалил нескольких человек. А что теперь? Двое находящихся в плотной разработке ментов и труп. Картина маслом, муха-цокотуха!..

– И чего, мы его прям вдвоем будем ворочать? – скептически поинтересовался он, выразительно оглядывая невысокую худенькую фигурку начальницы.

– Нет, ну ты, конечно, можешь объявить тревогу с целью избавиться от тела! – раздраженно повела плечом Ирина Сергеевна. Шумно выдохнула сквозь зубы – по резко побелевшему лицу и нервно закушенной губе было ясно видно, что она борется с подступающей дурнотой от запаха дыма и крови. – Ничего. Парень он хлипкий… был. Думаю, справимся. Машину только надо найти…

***

– Шел бы хоть умылся, на маньяка похож, – пробормотала Зимина, раздраженно дергая не поддающуюся пуговицу на кителе. Казалось, что отвратительный, въедливый запах крови насквозь пропитал одежду, остался на коже, – больше всего сейчас хотелось под душ.

– А у вас глаз дергается, – не остался в долгу Паша, стягивая джинсовую куртку, покрытую пятнами крови. Зимина, выругавшись, проследила, как из-под трясущихся пальцев выскальзывает на пол уже вторая оторванная пуговица – руки, еще недавно действовавшие спокойно и четко, вдруг перестали слушаться.

– Да-а, – неопределенно протянул Ткачев, оглядывая не бледную – буквально зеленую начальницу, еще несколько минут назад казавшуюся гребаным монолитом абсолютного, чистейшего спокойствия и невозмутимости. Легко приподнял за плечи – перебитый запахом крови и пороха, ударил чуть слышный пряно-сладковатый знакомый уже аромат.

– Ткачев! – хрипло осадила начальница, едва его пальцы, расправившись с узлом галстука, потянули из петли пуговицу рубашки.

– Вы чего, стесняетесь? – темные глаза сверкнули неприкрытый насмешкой – он явно намекал на ту дурацкую ночь, когда она, будучи не в себе, даже не пыталась его остановить. Да и сейчас, вжимаясь спиной в стену, чувствуя в горле противный ком, а во всем теле такую слабость, что едва держалась на ногах, она возражала больше из упрямства. И Паша, каким-то непостижимым образом понимая это, даже не подумал отреагировать на протест.

– Одежду уничтожить надо, – пробормотала Ира, блаженно погружаясь в теплую, пахнущую лавандой душистую пену – Ткачев, не глядя, опрокинул в воду первый попавшийся пузырек.

– Да это понятно, – отозвался Паша, увеличивая напор воды из-под крана и в очередной раз намыливая ладони – казалось, избавиться от мерзкого ощущения оставшейся на руках крови не поможет ничто, хотя с чего бы – он же был в перчатках?

– Полотенце принеси, пожалуйста, – пробубнила Зимина не то устало, не то сонно. Ткачев только хмыкнул – а быстро же товарищ полковник пришла в себя. – В шкафу на верхней полке… И себе возьми.

С верхней полки, вслед за стопкой мягких больших полотенец, на ковер вывалилось какое-то кружевное безумие – не то сорочка, не то халат, следом несколько комплектов белья – все явно дорогое, ни разу не надеванное, пахнущее магазинной казенностью и едва ощутимо ее духами. Нелепо, пошло, не к месту, представилось, как могло бы все это выглядеть на легкой, изящной фигуре, а следом прошибло мыслью, что Катя ничего подобного не признавала никогда, считая непристойным, больше присущим девицам всем известной профессии. А Ирина Сергеевна, похоже, подобными предрассудками вовсе не заморачивается…

– Тьфу ты! – с чувством выругался Паша, аккуратно складывая вещи обратно и старательно отгоняя настойчивые, упрямо лезущие в голову догадки, для кого и зачем начальница покупает подобное.

Пришла в себя, как же. Ткачев проводил выразительным взглядом рухнувшее в остывшую воду полотенце и, не задумываясь, что вообще творит, сам бережно скользнул мягкой тканью по влажной коже, не позволяя себе опустить взгляд куда-то ниже напряженно сжатых в тонкую линию бледных губ.

И вдруг стала не важна та решительная, бесстрастная Зимина, деловито раздававшая указания и вместе с ним уничтожавшая следы пребывания в отделе какого-то человека; та настолько-женщина, на миг приоткрывшаяся ему, когда заметил не предназначенное для посторонних глаз. Сейчас в его руках, дрожа – хотелось бы думать, что просто от холода, – старательно куталась в полотенце напряженно-растерянная девчонка.

Ты бы ее еще пожалел. Утешил, твою мать!

Напоминающе-зло ударило закономерным, совершенно логичным раздражением – он уже не обратил на него внимания. Набросил на плечи пристроившейся в кресле начальницы теплый клетчатый плед; пододвинул фужер с коньяком – Зимина опрокинула содержимое залпом, тут же вновь потянувшись к бутылке.

– Может, не надо? – осторожно произнес Ткачев, когда начальница наполнила фужер в третий раз.

– Сама разберусь! – огрызнулась та, отставляя пустую емкость. Уронила голову на руки, глядя на него бессмысленно-темными глазами больной загнанной хищницы. – Чего ж так хреново-то, а?..

– Пойдемте, вам поспать нужно, и все пройдет, – неловко бросил Паша, помогая подняться.

– Пройдет, как же, – устало выдохнула начальница, утыкаясь лицом в подушку.

Ткачев, покосившись на хрупкое, выступающее из-под одеяла плечо, невесело подумал, что у него не пройдет тоже. То, что гораздо более странно, неправильно и дико, чем то, что они совершили несколько часов назад.

========== Часть 13 ==========

– Да, Ткачев, я теперь понимаю, почему девки от тебя без ума, – съязвила Ирина Сергеевна первым делом, очутившись на кухне. – Я б тоже не устояла перед мужиком, который готовит, точнее, просто офигенно готовит.

Паша только хмыкнул, не отвечая на сарказм, хотя сам не мог припомнить ни одного случая, когда демонстрировал кому-то свои кулинарные способности – ужины в ресторанах или кафешках с очаровательными спутницами плавно переходили в ночные баталии в койке, а вот до совместных завтраков дело не доходило. Совместная жизнь с Катей тоже особо не заставляла париться насчет быта – она предпочитала делать все сама, не упуская, впрочем, возможности посетовать на тяжелую женскую долю.

– А вы уже пришли в себя, я смотрю, – не без ехидства подколол Ткачев в ответ, намекая на неважнецкое состояние начальницы. Правда, после волшебной таблеточки, бутылки минералки и душа она немного очнулась, если учесть привычную язвительность. – Еще минералочки?

– Не стыдно тебе над старой больной женщиной издеваться? – проворчала Зимина, отпивая кофе – крепкий, горячий, сладкий – самое то наутро после “веселой” ночки.

– Вы в смысле про птичью болезнь перепил? – не унимался Паша. Сердито покосился на тарелку, где остывали румяные блинчики, фаршированные творогом, и снова накатило глухое раздражение – и за эту стряпню, с которой зачем-то провозился, пока начальница мирно спала после трудов неправедных; и за упаковку таблеток на тумбочке в ее спальне; и за дурацкую эту минералку, купленную на обратном пути из ближайшего магазина, где приобрел себе новую одежду взамен испорченной вчера…

– Ты чего вернулся, остроумный мой? – прервала Зимина, откручивая пробку на бутылке и с наслаждением делая глоток – ледяная, чуть солоноватая с кислинкой вода в качестве средства от похмелья пошла великолепно.

– С происшествием вчерашним что делать будем? – проигнорировав интересный и самому вопрос, напомнил Ткачев, заставляя начальницу поморщиться.

– Ну, документов при нем не было… Можно попытаться по номеру машины владельца пробить, если она не в угоне, конечно, но это вряд ли. Хотя других зацепок у нас нет.

– Вы и номер запомнили? – вежливо удивился Паша, составляя в мойку грязную посуду.

– Самой собой, – дернула плечом Зимина. – Должны же мы выяснить, кто это был и с какой радости он к нам в отдел с гранатами и взрывчаткой приперся.

– Выясним, – кивнул Ткачев, забирая у начальницы листок с номером. – Вас, я так понимаю, на работе сегодня ждать не стоит?

– Щас, размечтался! – возмущенно фыркнула Зимина, и он прикусил губу, гася ненужную, неуместно рвущуюся с губ улыбку – с этим своим наигранным недовольством, с лукаво сверкнувшими искорками в темных глазах, с растрепанной челкой, делавшей ее как-то моложе, она на долю секунды показалась ему такой родной, такой прежней, что защемило сердце.

– За завтрак спасибо, – бросила Зимина уже в спину.

– Всегда пожалуйста, – пробурчал Паша, даже не обернувшись.

Дверь за ним уже захлопнулась, а Ира, машинально крутя в руках чайную ложку, все пыталась согнать с лица совершенно глупую улыбку, тронувшую губы.

Незнакомое, удивительное чувство сбивало с толку. Ощущение сильных, горячих, бережных рук, прикасавшихся без какой-либо бесцеремонности, нахальства, помнилось как сейчас. И своя собственная недозволенная слабость, обострившаяся в тот момент, совсем не напугала – она просто позволила, разрешила, сдалась. Слишком головокружительно-позабытым, непривычным оказалось почувствовать себя маленькой девочкой – на такие непродолжительные, но непередаваемые, неповторимые мгновения. Ира, если задуматься, не чувствовала себя так никогда – ни с эгоистичным, слабым, безответственным Игорем, ни с расхлябанным Глухаревым, который сам был вечным ребенком, ни с наивным, бесхребетным идеалистом Андреем, – никогда. А с ним, заученно-ненавидящим ее Ткачевым, прежде всегда казавшимся ей легкомысленным и уж точно лишенным этой странной, неосознанной заботы, которая вчера, обрушившись на нее, ненадолго заставила утратить вышколенную, извечно-непоколебимую твердость и выдержку. Тем более странным это казалось в контексте их отношений, ни прежде, ни уж тем более теперь не подразумевавших ничего подобного или, упаси боже, двусмысленного. Может, только поэтому поддалась – осознавая, что он ни за что не переступит границу? Не захочет, не осмелится, не позволит – ни ей, ни себе: слишком большая, непреодолимая между ними пропасть.

Они не осознавали оба, что эта пропасть существует теперь лишь в их сознании.

***

– Владелец машины и есть наш покойник, некто Симонов Петр Леонидович. И я думаю, то, что он явился вооруженный в наш отдел, не простая случайность.

Зимина выразительно приподняла бровь.

– Ну знаешь, когда в отдел полиции заявляется псих с гранатами, это по определению нельзя назвать случайностью!

– Я не о том, Ирин Сергевна. – Паша отставил на блюдце опустевшую чайную чашку, принялся вертеть в руках конфетный фантик. – Этот Симонов давний друг Цаплина. Того, которого Климов…

– Вот оно что, – Ирина Сергеевна, до этого нервно мерившая шагами кабинет, опустилась на стул напротив Ткачева, закидывая ногу на ногу и сцепив пальцы в замок. – Думаешь, отомстить за друга хотел?

– Да кто его знает, – пожал плечами Ткачев и поднял голову, пытаясь поймать ускользающий взгляд начальницы. – Теперь-то уж не у кого спросить.

– Знаешь, я только сейчас поняла, как нам повезло, – не отрывая взгляда от тонких, лихорадочно сцепленных рук, тихо и глухо проговорила Ирина Сергеевна.

– В том смысле, что нас не грохнули?

– Нет, – по-прежнему не поднимая глаз. – Хотя и это тоже.

Это действительно было удивительным везением: и Щукин, застрявший где-то на выезде, и куда-то отлучившийся дежурный, не ставшие ни случайными жертвами, ни свидетелями; и то, что они с Ткачевым успели рекордно быстро уничтожить все следы пребывания Симонова в отделе, включая кровь и записи с камер; и то, что его машина нашлась неподалеку от отдела, – Ира и думать не хотела, как бы они выкручивались, не имея транспорта. Она содрогнулась, вспоминая, как трясло изнутри, пока, вцепившись одеревеневшими руками в руль, пыталась не представлять, что случится, если на дороге вдруг возникнет чересчур бдительный гаишник, а она, полковник полиции, за рулем чужой тачки, в багажнике которой труп…

– Надеюсь, ты понимаешь… – очнувшись от жутких, сменяющихся кадрами воспоминаний, напряженно напомнила Зимина.

– Ирин Сергевна, ну я ж не полный дурак, – даже обиделся Ткачев, укоризненно взглянув на полковника. – Понимаю, когда надо молчать.

– Вот и хорошо, – медленно кивнула Ирина Сергеевна. – Потому что… потому что если кто-то что-то заподозрит, мало нам не покажется. Ох ты ж черт… – выругалась, поморщившись от пришедшей в голову мысли.

– Что-то не так? – моментально насторожился Паша, безошибочно уловив изменения в интонации.

– Нет, ничего, все нормально, – слишком поспешно бросила Зимина и принялась убирать со стола. – Ты это, иди, свободен. И вот еще что, надо про эту команду цаплинскую что-то выяснить, ну, в общем…

– Понял, – отозвался Ткачев и уже от двери, обернувшись, внимательно и пристально взглянул начальнице в лицо, проклиная себя за этот сорвавшийся вопрос: – Вы ничего мне сказать не хотите?

Не мог не отметить, как дернулась тонкая шея в отглаженном воротнике форменной рубашки, как дрогнули худые длинные пальцы, удерживавшие чашку, но в невыразительно-непроницаемом взгляде и удивленно-спокойном поднятии брови выразилось лишь вопросительно-вежливое недоумение, ничего больше.

– Ты это о чем?

– Да так, показалось, – криво усмехнулся Паша и наконец закрыл за собой дверь.

Ира медленно осела в кресло, кусая губы. Страшное, настойчивое, червячком вгрызлось подозрение – а так ли уж гладко вчера все прошло? Что, если те люди с сомнительной темой “сотрудничества” не отступились просто так? Что мешало им, если все действительно серьезно, взяться за нее вплотную, следить… Паранойя, резко оборвала себя Ирина. Помнится, в прошлый раз ты думала также, тут же всплыло ядовитым напоминанием. А чем все обернулось в итоге…

Раздраженно зажмурившись от подступающей головной боли, Ира с шумом втянула прохладный воздух, пахнущий крепким кофе и легким мужским парфюмом.

Оставалось то, что полковник Зимина ненавидела больше всего: ждать.

========== Часть 14 ==========

– Начальник, ну я ж тебе говорю, для себя брал, – уныло и упрямо бубнил замызганный человечек, раскачиваясь на стуле. – Чисто для себя…

– Целый пакет дури в личных целях? – насмешливо прищурился мужик напротив. – Ну-ну. Все, завязывай со сказками. По 228-й ты же пойти не хочешь? Тебе с твоими пристрастиями ни в камеру, ни тем более на зону ну никак нельзя, загнешься от первой же ломки. У нас для нариков, знаешь ли, специальные условия не предусмотрены. Догадываешься, к чему я клоню? – И, дождавшись испуганного кивка, довольно улыбнулся. – Ну тогда слушай…

***

Массивная дверь захлопнулась с тяжелым грохотом, неприятно-металлически лязгнули замки и наступила противная, нехорошая тишина.

– О, глядите, какого нам красавчика подогнали, – премерзко оскалился самый старший по виду, бритый наголо мужик в наколках, откладывая карты. – Ты кто такой будешь?

– Человек. Просто человек. Мужики, я не сомневаюсь, что вы тут все крутые, но давайте договоримся сразу: я вас не трогаю и вы меня не трогайте.

– Ну-ну, – все также противно ухмыльнулся бритый, отводя в сторону глазки-буравчики. Нахмурился, когда сидевший справа от него бородач, подозрительно прищурившись, проводил новичка взглядом и недобро протянул:

– Да от него ж мусарней за километр несет. Я этих типов знаешь столько навидался…

– Уверен? – резкое, кривоватое лицо бритого окаменело. Он покосился на затихшего на нарах парня и, прежде чем вновь взяться за карты, переглянулся с сидящими около мужиками.

Ночное веселье было не за горами.

Бред, нелепица, абсурд. Паша невидящим взглядом уперся в облупившийся потолок, пытаясь осознать произошедшее. Слишком стремительно и непонятно все произошло: возникший перед самыми колесами машины, словно из ниоткуда, щуплый парень, скрежет тормозов, бесцеремонно распахнутая дверь и грубо выталкивающие его из салона чьи-то руки, издевательское “да он же как не в себя ужратый!”, выхваченное из рук удостоверение – “ты в каком ларьке его купил, падла?”, внушительный тычок под ребра и мчащаяся в ночь машина с мигалкой… А потом – никаких объяснений, тесная душная камера и трое недобро косившихся в его сторону типичных уголовников…

Движение Паша уловил за секунду до того, как на него готов был обрушиться внушительный удар крепкого кулака. И, почти без усилия уходя от нападения, Ткачев мрачно подумал, что пережить хотя бы эту ночь будет для него большой удачей.

***

– Ирина Сергеевна, ну что, вы по-прежнему не изменили своего решения? – медом полился из трубки уже знакомый насмешливый голос. – Напрасно, напрасно…

– Я же, кажется, русским языком вам сказала!.. – моментально взвилась Ира, не дослушав.

– А вы не торопитесь, товарищ полковник, – неприятно похолодел голос. – Лучше поинтересуйтесь, где сейчас ваш первый помощник, капитан Ткачев.

– Ч-что?.. – рука предательски дрогнула, чудом удержав телефонную трубку.

– А он сейчас в камере за наезд на пешехода. Но вы не волнуйтесь, сокамерники люди дружелюбные, с пониманием… Думаю, с его внешностью и профессией скучать там ему не дадут.

– Что за бредятина? – напористо и раздраженно повысила голос Ира, до боли закусывая губу. Вдруг издевательски искривилась, поплыла стена напротив, а ноги противно ослабли. Не глядя опустившись в кресло, Зимина пыталась вникнуть в суть того, что с издевательской заботливостью озвучивал ей незнакомец.

Простой и безжалостной оказалась эта самая суть – у нее всего несколько часов до утра, чтобы спасти своего подчиненного от рук уголовников.

– Я согласна, – заледеневше-невозмутимо произнесла Ира, выслушав собеседника. – Но я должна быть уверена…

– Не волнуйтесь, – усмехнулись в ответ. – Остаток ночи ваш капитан проведет в более спокойной обстановке. До тех пор, пока не сделаете дело.

И, размеренные, спокойные, из трубки полились негромкие гудки.

***

– Может, зря мы… – с сомнением произнес молчавший до этого человек, когда переговорщик положил трубку. – Рискованно, необдуманно, не по правилам…

– Другого варианта нет, – жестко оборвал его собеседник. – Вся операция на грани срыва. Сколько мы готовились, месяц, больше? Другого шанса уже не будет, утром этот урод сваливает за границу. Где его потом прикажешь искать? А все эта овца! – выругался зло. – Нашла время от передоза загнуться! Кого бы я тебе на ее место отправил, случайную шалаву Машку с трех вокзалов? Тут специальный человек нужен, чего я тебе объясняю!

Операция по устранению киллера по кличке Бен и в самом деле длилась больше месяца, а сколько времени понадобилось, чтобы сначала его вычислить – столько пластических операций успел сделать ловкий малый, столько документов поменять… Но – вычислили, нашли, изучили привычки. Теперь это был самый добропорядочный в мире бизнесмен, не делавший шагу без охраны. Осторожный, опасливый, хитрый. Его практически не на чем было зацепить, и только когда в их руки попала наркоманка-клофелинщица Людка, предпочитавшая называться Стеллой, идея пришла сама собой – отправить ее вместо надежной и проверенной проститутки Мадлен, услугами которой Бен, точнее, теперь просто Жуков Иван Денисович, пользовался дважды в месяц. И тут, в самый последний момент, эта дура умудрилась перебрать с героином! Вся, вся тщательно спланированная и разработанная операция летела к чертям! И другого выхода, кроме как подключить полковника Зимину, попросту не нашлось, – женщин в их команде не было ни одной…

***

Нелепый триллер, ночной кошмар, галлюцинация на фоне усталости – что угодно, только не жуткая, безжалостная, выматывающая реальность. Ира плохо осознавала, что происходило после звонка незнакомца: как приехала в условленное место, найдя там хорошую, но незаметную и недорогую машину, как переоделась в приготовленный вызывающе элегантный костюм с дурацкой шляпкой – удачная маскировка, что сказать; как спрятала в сумочку заботливо предоставленный пистолет… Охранник внизу и бровью не повел, услышав заученное “В сорок вторую”, и даже обыскивать гостью не стал – видимо, ее “предшественницу” здесь отлично знали. А потом был оглушительно-дробный стук каблуков в полной тишине, радушно распахнутая дверь квартиры, неприятно ухмыляющееся в сумраке коридора лицо хозяина и недрогнувше-спокойное движение, поставившее точку в озвученном ей задании.

Потом гневно громыхала и бушевала в каком-то занюханнои отделе, угрожая разогнать, засудить, посадить… Местный начальник, откормленный боров, нагло ухмылялся ей в лицо и обещал разобраться, исправить, наказать виновных. Ира, хмуро заглянув в хитрые поросячьи глазки, пришла к выводу, что ему просто-напросто заплатили и приказали – ни одному серьезному адекватному человеку не пришло бы в голову иметь с таким типом какие-то дела.

– Как вы меня нашли, Ирин Сергевна? А то я уж думал, все, – Ткачев, поморщившись, потрогал разбитую губу, мимоходом порадовавшись своей физической форме – в противном случае трое озверевших отморозков его бы попросту забили. – Что вообще произошло-то, я так и не понял?

Машина резко дернулась и замерла, едва не врезавшись в стоявшую впереди. Бросив взгляд на сжимавшие руль руки, Паша отметил, что они трясутся, а еще понял, что ответа, по крайней мере сейчас, не дождется уж точно.

– Зайдете? – Так хотелось верить, что сказал, точнее, предложил, просто из желания выяснить, что происходит, разобраться, что это вообще было. Уже решил, что Зимина, так ничего и не сказавшая за все время, молча захлопнет дверцу и рванет автомобиль с места, но она, помедлив, выбралась наружу следом за ним. Что-то с ней не то, успел подумать Паша, машинально придерживая пошатнувшуюся начальницу, и тут же по обонянию ударил запах крепкого алкоголя.

– Вы с чего это накидались, стесняюсь спросить? – проворчал Ткачев, галантно распахивая перед ней дверь. Ответом Зимина не удостоила его и в этот раз.

Только когда очутился под горячим душем, смывающим запекшуюся кровь и отвратительный запах камеры, вдруг ясно и остро пришло осознание, чего избежал. А еще – от чего тогда, год назад, спасла их всех Ирина Сергеевна. Ударило отчетливым пониманием, что, повернись все иначе, там он бы не выжил – не столько физически, сколько морально. Помнилось то замораживающее, отупляющее недоверие, давящая теснота стен, глухая, напряженная неизвестность, замешанная на ожидании чего-то неотвратимого, жуткого. А ведь провел он там всего несколько часов…

– Ирина Сергевна, может, расскажете уже? – Паша перевел взгляд с наспех накрытого стола на застывшую у окна начальницу – спина напряженной струной, подрагивающие губы, бледное до синевы лицо, руки привычно в карманах кителя.

Вдруг обострившееся за последние часы чутье подсказывало, что нечто страшное, чудовищное успело произойти, – почти как тогда.

И снова это ледяное молчание в ответ, как будто и не услышала вопроса. Только медленно, как-то неловко сделала несколько шагов, опускаясь на стул рядом; большими, совсем не женскими глотками осушила стакан виски – опустевшая емкость, выскользнув из враз ослабевших пальцев, превратилась в обломки стекла. Выругавшись – громко, матерно, с чувством – Зимина принялась неуклюже собирать осколки, но дрожь в руках, становясь все сильнее, сделала пальцы непослушными и чужими.

– Да оставьте вы, – начал Паша и, рывком усадив начальницу на стул, вздрогнул – по ладони и между сжатых пальцев, извиваясь красными змейками, стекали, сливаясь и расходясь, кровавые дорожки. С трудом разжав маленький стиснутый кулак, Ткачев осторожно вынул пропитавшийся кровью осколок, потянувшись к раскрытой аптечке, аккуратно обработал и тщательно перевязал израненную ладонь.

– Ответа, я так понимаю, не дождусь? – спросил больше риторически, вглядываясь в безучастное, застывшее лицо.

– Я в душ, – хрипло произнесла Ира, здоровой рукой опираясь о стол и пытаясь подняться. Запоздало вспомнила, что, вернувшись домой, успела только избавиться от одежды и переодеться в форму да походя глотнуть из оставшейся в кухонном шкафчике бутылки, чтобы немного прийти в себя, – времени нежиться в теплой воде не было ну никак.

– Да сидите уже, – хмыкнул Ткачев, скептически глядя на бледные дрожащие губы – в ее теперешнем состоянии было немудрено расшибиться на ровном месте. Уже привычным, почти отработанным жестом вытянул пуговицы из петель, отбросил в сторону форменный галстук.

– Ну знаешь, это уже слишком! – почти на автопилоте, без каких-либо эмоций запротестовала Зимина, очутившись в крепких горячих руках.

– Помолчите, пожалуйста, – предельно вежливо попросил Паша, без малейшего стеснения, но осторожно стягивая с начальницы последние элементы одежды. На периферии сознания мелькнуло что-то привычно-едкое, злое, но Ткачев почти не обратил внимания – не сейчас. Видел, чувствовал, что она на грани, что одно неловкое, неуместное слово или движение – и сорвется, а последствия могут оказаться самыми непредсказуемыми. Но и сделать вид, что ничего не происходит, что ничего не замечает в упор, как сделал бы раньше, не мог тоже – видел, происходило. И не позволял себе задуматься, остановиться, а самое главное – вспомнить. Ни когда ловко расправлялся с пуговицами и крючками, ни когда бережно опускал в нагретую ванну, а затем осторожно скользил намыленной мочалкой по гладкой коже, стараясь не касаться тела руками и не позволяя себе фокусировать взгляд на плавных, утонченно-хрупких линиях тела. Чистая футболка безнадежно пропиталась водой, ванная комната наполнилась духотой, паром, ненавязчивым запахом геля для душа, от лениво наплывающих запретных мыслей о податливости разгоряченного женского тела отяжелела, закружилась голова. Бережно, словно маленькую, укутал начальницу полотенцем, легко, без усилия, поднимая на руки, в это мгновение благодаря судьбу за то, что так всего между ними много – иначе бы точно сорвался. Только вдруг больно, нестерпимо, до застывающего дыхания кольнуло какое-то подобие сочувственной горькой нежности, когда уже на постели притягивал вплотную к себе, обхватывая руками – тонкие плечи под его ладонями ходили ходуном. Нужно было уйти, оставить ее одну, дрожащую, здесь, но не нашлось сил пошевелиться – самооправдывающе решил, что просто слишком устал за сегодняшнюю безумную ночь.

– Отдыхайте, – пробормотал едва слышно в растрепанные влажные волосы, проклиная себя за эту позорную слабость. За то, что смеет лежать с ней в одной постели, прижимать к себе, гладить вздрагивающую спину под мягкой тканью, воровато вдыхать неуловимо-пьянящий запах кожи.

Но больше всего – за накрывшее простое и ясное понимание, что она важнее, чем прошлое.

========== Часть 15 ==========

Подстава. Капкан. Ловушка, в которую сама себя загнала. Ира медленно положила замолчавшую телефонную трубку, осторожно, словно боясь не удержаться на ногах, поднимаясь из кресла.

Звонившему не было нужды лишний раз напоминать, что она на крючке, что стоит ей начать упрямиться, и ответные действия не заставят себя ждать, – она все понимала прекрасно. Как и то, что это небольшой, но все-таки шанс разворошить это осиное гнездо и добиться хотя бы того, чтобы ее оставили в покое, а еще лучше – вывести всю “организацию” на чистую воду. Благо, опыт уже имелся. Другое дело, что посвятить в проблему остальных или хотя бы негласно дать очередное внерабочее задание она не могла – слишком хорошо помнила, к чему все привело в прошлый раз. Да и не осмелилась бы рисковать шатким, кое-как установившимся перемирием, чтобы тут же втягивать ребят в новую мутную историю. Нет уж, сама ввязалась – самой и выпутываться.

М-да, Ирочка, такими темпами ты скоро станешь профессиональным киллером, мрачно пошутила Зимина, обессиленно опуская дрожащие руки на руль. Странно, но внутри не шевельнулось почти ничего, разве что смутный страх, замешанный на противной дрожи, – ни сожаления, ни раскаяния. А неплохо все-таки этому гребаному связному удалось ее обработать, расписывая подвиги будущей жертвы… Сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь прийти в себя; резко нажала на газ, рывком трогая машину с места и бросая взгляд в зеркало заднего вида.