Текст книги "Устрашимый (СИ)"

Автор книги: Лана90

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

– Я могу вам помочь. Проверяем род занятий до службы и должность на корабле, я верно понимаю? – опять армейский… Зачем начальнику морской пехоты принимать хоть какое-то участие в процессе над флотским? Но кроме него никто не захотел помочь. А бумаг много. И кто ищет свидетелей не так важно. Строго говоря, это вообще не обязанность судей. Но что уж теперь. Больше некому.

– Если вам не трудно. Список тюремных капралов пока отложите, их всех придется допросить.

Капралы отправились в отдельную стопку. Армейский подсел ближе и присоединился к возне с бумагами. Помощником он был толковым, но его снисходительная манера держаться скоро начала действовать адмиралу на нервы. К тому же новоявленным следователям не везло. Прессовщики будто нюхом определяли, кто не доставит проблем. До сих пор в списках не затесался ни один джентльмен или хотя бы просто представитель уважаемой профессии. Ни стряпчих, ни докторов, ни каких-нибудь гувернеров. Из вольнонаемных много преступников, мелких и не очень. Ну, допустим, кто-то из них успел обобрать джентльмена или леди и каким-то чудом сохранил золотые монеты на борту. Неужели потом использовал бы для провокации и вот так просто выронил при бегстве? Не сходится. Видимо, всё же деньги принадлежали каптенармусу. Поручил задание кому-то из капралов, тому же Крысе (узнать бы ещё как его на самом деле зовут)? Кстати, Крыса, скорее всего, вне подозрений. У него уже был конфликт с Баддом и каптенармус о нём знал…

– У меня один не назвал род занятий, – подал голос армейский.

– Скорее всего, бродяга, но, на всякий случай, отметьте.

– Да, конечно, – начальник морской пехоты усмехнулся.

– Вы не обязаны мне помогать, тем более, если считаете наш нынешний труд бесполезным.

– Да нет, мне не трудно помочь, – армейский улыбался беззлобно и смотрел с жалостью, – Но вы же и сами знаете, мальчишку это никак не спасёт. Ну найдёте вы провокатора. Ну, положим, другие матросы его не успеют ни поколотить, ни прирезать. Ну пополнит он штат тюремных капралов, если ещё не в нём, а хоть бы и не пополнит, если Эдварду не нужен новый капрал, – только тут Норрингтон заметил, что армейский называл капитана по имени и был примерно одного возраста с ним. Старые знакомые, значит. Что ж, лучше помнить, чью сторону при случае примет этот любезный джентльмен. Армейский же продолжал, – Только как же это поможет нынешнему делу? 21 статья устава: за нападение на старшего по званию казнь. Никаких вариантов и смягчений.

– А статья 22 “за драку либо ссору между членами экипажа плети в произвольном количестве”.

– Хотите подвести его под плети? Допустим, подведёте. Только это же, наверно, не меньше сорока плетей… Не гуманнее ли сразу повесить? Ещё назвал бы он кого из мятежников или французских шпионов, можно было бы попытаться вытащить. А так бесполезно.

– Я сейчас не собираюсь ни спасать мистера Бадда, ни казнить, хотя казни он заслуживает уже за всю возню с документами, которую нам подкинул. Для начала, я хочу во всех подробностях выяснить, что произошло.

– Вы, молодые, принципиальные, – усмехнулся армейский, – А между прочим, за поимку преступника могут и наградить! Даже орден дать! – добавил он уже с воодушевлением.

– Ордена это хорошо. На островах карибского бассейна один орден можно и месяц пропивать.

Армейский было рассмеялся, но вовремя остановился, поняв, что собеседник не шутит. Недолгое время списки изучались в молчании, потом начальник морской пехоты вновь заговорил.

– Если вы надеетесь полностью оправдать парня, это вам вряд ли удастся. И Эдвард всё видел, и он сам сознался.

– Не надеюсь. Но это не первое его нападение на старшего по званию. Был прецедент. Один из капралов самовольно обыскивал сумку мистера Бадда, а когда был пойман, выхватил нож. Мистер Бадд напал на него и обезоружил. Формально это можно было подвести и под драку, и под нападение настаршего по званию, но покойный мистер Клэггарт наказал только капрала. Посмотрим, можно ли здесь подвести дело под самозащиту.

– Не уверен. Всё-таки каптенармус не выхватывал нож.

– Но угроза для жизни была.

– Не было бы, если бы парень взял себя в руки и объяснил бы, что произошло на самом деле. Да и разве прецедентное право распространяется на военный трибунал?

– Хороший вопрос. Это тоже следует выяснить. Именно поэтому дело и должен был разбирать либо командующий эскадрой, либо законники, но никак не боевые офицеры вроде нас с вами… Будьте так любезны, запишите ваш вопрос и еще отметьте где-нибудь, что нам нужно медицинское освидетельствование Уильяма Бадда.

– Это ещё зачем?! – армейский, видимо, надеялся побыстрее затянуть петлю и бежать за орденом. И это он называет судом? И ещё сам рвался в судьи?!

– Ну как же. Должны же мы знать, мог или не мог он взять себя в руки.

– Вы полагаете, это в компетенции судового лекаря?!

– Мне не хотелось бы искать врача в ближайшем порту, но если потребуется, я сделаю это. На меня возложили обязанности судьи, я намерен исполнять их должным образом, – армейским засмеялся дробным мелким смешком, – Я разве сказал что-то смешное?

– Нет-нет! Просто радуюсь, что избежал судейских обязанностей…

– Правильно делаете, – адмирал вздохнул и перешёл к сто тридцать шестой строчке списка. Снова замелькали имена людей, оторванных от своих близких и от привычных занятий, здоровых и не очень, полезных на корабле и совершенно никчёмных… Всеми ими он всё это время командовал, не задумываясь, кто они и откуда, кто порядочный человек, а кто способен затащить сослуживца в петлю. Теперь служить на “Неустрашимом” станет ещё немного сложнее.

***

Капитан с судьями вернулся, когда списки матросов только что были рассмотрены, и второй помощник с начальником морской пехоты перешли к унтер-офицерам. Адмирал смотрел в одну из верхних строчек и никак не мог соотнести запись с человеком, которого он знал.

– Вы вовремя, господа. Боюсь, в списках какая-то ошибка. Джон Клэггарт, так ведь звали каптенармуса? – капитан кивнул, – Здесь написано, он был судим за мошенничество.

– Всё так, никакой ошибки.

Некоторое время адмирал молчал. Он старался сформулировать следующий вопрос, не пользуясь тортугским диалектом.

– Начальник корабельной полиции, ответственный за дисциплину, в чьём распоряжении был штат капралов, был судим за мошенничество?

– Он делом доказал, что достоин занимаемой должности, – капитана Вира было трудно смутить, хотя именно сейчас очень хотелось.

– Допустим. Допустим, командовать и наказывать он умел. Но как же вы принимали на веру его донесения?

– Позвольте, он предоставил улики и я тут же вызвал матроса на очную ставку, – за этот вид оскорбленной невинности с капитаном захотелось обойтись точно так же, как давеча обошлись с каптенармусом, но случай был не самый подходящий.

– Да, две гинеи, которые в его донесении стали французскими деньгами… Прекрасный повод для очной ставки, которую никто, кроме вас, не видел.

– Вы полагаете, я вводил собственных судей в заблуждение?! – капитан начинал горячиться.

– Полагаю, следует приступить к поискам второго свидетеля. Боюсь, списки принесли совсем немного пользы. Думаю, мы обязаны начать допрос тюремных капралов, а там уже перейти к остальной команде, если это потребуется.

Было бы проще найти второго свидетеля, если бы на “Неустрашимом” сослуживцев знали по именам, а не по кличкам. Ну, или хотя бы, если бы Крыса был внешне похож на крысу. Кто из здоровяков получил столь ласковое прозвище, сказать мог разве что Бадд. Другому матросу он, может быть, и назвал бы провокатора, но белые парики, собравшиеся его судить, очевидно, не заслужили доверия старшего фор-марсового. Пришлось собрать вооруженных молодцов в коридоре и вызывать по спискам. Если у капитана Вира еще оставались надежды скрыть инцидент от матросов, они должны были рассеяться сейчас. Адмирал уже понял, что выдавать матросам какие-либо подозрения здесь считалось дурным тоном, но выбор был между правилами приличий и добросовестным расследованием. Он выбрал второе и считал выбор правильным. Взгляды капитана и остальных судей намекали, что это не так, но вслух никто не возражал и не мешал допросам.

Первый допрашиваемый на роль провокатора не годился. Не та комплекция, чтобы лезть в темноте на носовой руслень (по правде, и не та, чтобы стоять на карауле в трюме, не скребя затылком потолок). К тому же взгляд последнего прессованного, хотя по спискам великан значился добровольцем. Обычно, тюремщики быстрее прочих привыкали к своей должности. Обязанность чистить гальюны компенсировалась правом измываться над арестантами. Но для этого парня и то, и другое было осточертевшей повинностью. Он бы ушёл со службы или даже дезертировал, если бы верил, что может найти другую работу. И когда шёл во флот явно мечтал о чем-то другом. Но отсутствие опыта мореплавателя и грозный вид определили ему положение нисколько не подходящее его характеру. Каптенармус обычно благоволил к подчиненным (хотя и их под настроение мог поучить стеком), но Великану его благоволение было даром не нужно. Едва ли он согласился бы на авантюру с гинеями.

На первый вопрос, как и ожидалось, он ответил, что после отбоя сразу лег спать. Сообщил так же, что ночью не просыпался и, что кто-то из сослуживцев покидал спальню, не слышал. Адмирал перешёл к следующему вопросу.

– Вам известно, как складывались отношения подсудимого с каптенармусом?

– Нет, сэр.

– Вы уверены? От вашего ответа зависит жизнь этого человека.

Великан нахмурился.

– Я не знаю, сэр. Каптенармус был… – капрал старательно подбирал слово, – Матросы его не любили. А этот вроде и нет, сэр, он всем улыбался и каптенармусу улыбался.

Сейчас Бадду явно было не до улыбок. А добрый капрал невольно его подставил еще больше. Скажи он, что между подсудимым и каптенармусом была вражда, и уже проще стало бы искать смягчающие обстоятельства.

– Благодарю вас, вы можете идти.

Великан откозырял и вышел. Норрингтон вызвал следующего.

Этот капрал был моложе, если не сказать юннее. Почти мальчишка. Кто доверил вчерашнему ребенку надзор над провинившимися? Служи бы он гардемарином, это было бы куда ни шло, но он все-таки тюремный капрал. Не каждому взрослому хватит ответственности. Мальчишки на таких должностях усердствуют сверх всякой меры… Может быть, это его зовут Крысой?

– Где вы были вчера после отбоя?

– Спал, сэр.

– Сразу легли спать?

Парень замешкался, видимо, сначала хотел соврать, что да.

– Почти сразу, сэр. Мы… поболтали немного.

Джеймс понял, о чем был разговор.

– И много проболтали?

– Наверно, полчаса, сэр.

– Я говорю не о времени, на какие суммы, как вы выразились, болтали?

Парень покраснел. Вид у него был испуганный и смущеный. Он не понимал, что его выдало. На самом деле практически ничего, адмирал догадался по опыту.

– Ни на какие, сэр! Мы на интерес…

– Ну разумеется! Во вражеских водах, на военном корабле Британской империи тюремщики всего-навсего играют в азартные игры на интерес. Очаровательно! Радуйтесь, что этот процесс не над вами.

Мальчишка искренне этому порадовался. Адмирал продолжил.

– Вы выходили на верхнюю палубу после отбоя до утреннего построения?

– Никак нет, сэр! – похоже, допрос пугал всё больше.

– Может быть, видели или слышали, чтобы выходил кто-то из ваших сослуживцев?

Тюремщик ненадолго задумался.

– Нет, сэр. Я не помню, сэр. Пока свет не погасили, точно нет, а потом я быстро уснул. Но у нас один совсем бесшумно ходит, он мог выходить.

– Кто это?

Тюремщик смутился.

– Не могу знать, сэр. Мы редко общаемся по именам, сэр.

– Так назовите хотя бы кличку.

Парень снова помедлил, потом смущенно проговорил:

– Мы его Крысой зовём.

Значит, он сам не Крыса. Кто же эта выдающаяся личность? Кого могут звать Крысой даже тюремные капралы?

– Хорошо, будете выходить, скажите ему, что его ждут следующим. Если он сейчас на вахте, всё равно скажите.

– Как прикажете, сэр.

– Вам известно, в каких отношениях состояли каптенармус и подсудимый?

– В плохих, сэр.

Вот как. Сразу ответил, даже не сомневался.

– Вам известно, почему?

– Не могу знать, сэр. Может потому, что Бадд новенький. Мы думали, каптенармус хочет его поучить.

– В чем это выражалось?

– После драки Бадда с Крысой он сказал нам, что не против, если у новенького будет развязываться гамак или сумка…

Вот, значит, что не так было с гамаком Бадда. А почему Великан не сказал? Или это было не в его вахту? Или каптенармус приказывал не всем и каждому, а только тем, кому доверял?

– Но ведь каптенармус мог наказать уже за драку, разве не так?

– Крыса на Бадда с ножом полез. Это было бы несправедливо, сэр.

– А наказывать за развязанный по его же приказу гамак, по его мнению, было бы справедливо?

– Не могу знать, сэр. Наверно, сэр.

А ведь именно после драки с Крысой, каптенармус стал говорить Бадду, что тот не по-хорошему мил, а по милу хорош. Хотел, чтобы наказание Бадд связывал не с решением каптенармуса, а вроде как с относительно объективными причинами? Несколько раз плохо завязал койку – получил наказание. Вроде Клэггарт ни при чем. Если потом придет утешать, лишней злобы не вызовет. Впрочем, Бадд не Очкарик. Да и Клэггарт это, похоже, понял.

Но тогда выбрал себе роль строгого, но справедливого каптенармуса. Может быть и вправду таким предстал. Похоже, Бадд о таких хитроумных интригах не догадывался. По крайней мере, сейчас глаза размером с те самые гинеи, которыми его подставили.

– Бадд как-то проявлял агрессию к каптенармусу до сегодняшнего дня?

– Не могу знать, сэр. Большинство матросов не любили мистера Клэггарта, сэр. Наверно, Бадд тоже.

– То есть, вы не можете сказать это наверняка, я правильно понимаю?

– Да, сэр.

– Благодарю вас, вы можете идти. Не забудьте позвать Крысу.

– Так точно, сэр!

Мальчишка откозырял, вытянувшись по струнке, и вышел.

– Мистер Бадд, прежде чем войдет Крыса, вопрос для протокола: вы замечали, ваш гамак или сумка бывали развязаны после вашего возвращения с первой вахты?

– Д-д-да, сэр. И п-после второй, сэр. Но т-т-только гамак. Я п-проверял сумку очень внимательно, сэр. Как вы советовали, сэр!

Ну спасибо тебе, убогий, сейчас Сеймур спросит, при каких обстоятельствах…

Лейтенант Сеймур действительно сразу повернулся и спросил:

– Прошу прощения, при каких обстоятельствах вы дали матросу такой совет?

Не твоё дело, что и когда старший по званию советовал матросу…

– В день, когда мистер Бадд рассказал мне, что отогнал тюремного капрала от своей сумки.

Тут появился Крыса, и разговор прервался. В первое мгновение Норрингон было подумал, что капрал не похож на свою кличку, по крайней мере, внешне. Лицо настолько обыкновенное, что сложно описать, ещё сложнее запомнить. Но вскоре оказалось, что в суетливых движениях и вообще в поведении есть что-то напоминающее крысу.После первого же “Разрешите доложить, сэр” на судей обрушился настоящий водопад. Крыса желал сообщить и имена тюремщиков, играющих в карты после отбоя, и имена матросов и даже пары мичманов плюющих на пол, и имена всех, кто был чем-то недоволен, и особенно тех, кто вёл опасные разговоры.

– …А Кинкейд теперь носит нож покойного Дженкинса!

– Ну и что? – это была первая фраза, которую Норрингтону удалось втиснуть в этот бесконечный доклад. Крыса, похоже, знал всё на этом корабле, но уловить хоть какую-то связь с нынешним делом было невозможно.

Лицо тюремщика прямо преобразилось. Он знал больше второго помощника! Он знал больше адмирала! Парень прямо весь просиял.

– Так это ведь тот самый нож, которым Дженкинс собирался прирезать каптенармуса, сэр!

Наверно, нечему было удивляться. Всем, должно быть, иногда хотелось прирезать каптенармуса, Дженкинс не был исключением. Носил ли он нож всё время и что-то планировал или Крыса однажды услышал сказанную в раздражении фразу, в другой раз увидел матроса с ножом в руке и тут же побежал докладывать Клэггарту, в любом случае припадочному старшему фор-марсовому не повезло. Похоже, на эту должность на “Неустрашимом” принципиально не назначают здоровых. А Клэггарт молодец, не растерялся. Взять себе кого-то в охрану? Доложить капитану? Зачем, если можно отправить больного парня на мачту, а историю всё равно замнут? Вот, значит, что означали его недавние слова у фальшборта «все они убийцы»…

– Но мистера Клэггарта всё-таки убил не Кинкейд. Ближе к делу, капрал.

– Так точно, сэр! Но здесь мог быть заговор, сэр!

– Мог, – согласился адмирал и подсудимый, как и все утомлённый длинным докладом, сразу встрепенулся, – Но едва ли его стали бы воплощать в жизнь в капитанской каюте. Строить теории это уже наша работа. Ваше дело докладывать.

– Так точно, сэр! – тявкнул капрал, вытягиваясь по струнке.

– Итак. Господа Кинкейд и Дженкинс не имеют к нынешнему процессу отношения. По крайней мере, покойный мистер Дженкинс. Суд хотел бы знать, где лично вы были вчера после отбоя.

– Я лёг спать, сэр! Как и полагается, сэр! Но я не мог уснуть из-за того, что другие играли в карты и мешали мне, сэр! Я записал их имена и привёл в порядок остальные записи… Хотите взглянуть, сэр?

– Возможно, они нам помогут. Но сначала ответьте на ещё один вопрос, возможно, он покажется вам странным…

– Никак нет, сэр!

Это верноподданичество начинало действовать на нервы.

– Хорошо. Похоже, вы наблюдательны, капрал. Скажите, кто-нибудь из играющих ставил на кон гинеи?

Лицо тюремщика выдало искреннее изумление. Никакой боязни разоблачения, только непонимание. Капрал очень хотел услужить, но не мог взять в толк, к чему клонит высокое начальство. Он честно попытался вспомнить.

– Никак нет, сэр. Я бы запомнил, сэр! Обычно ставят гораздо меньше, сэр! Даже фунтов никто не ставит, сэр. Это очень большие деньги, сэр, а мы люди маленькие… Но если у вас украли гинеи, я всё немедленно выясню, сэр!

– Не трудитесь. Не будем отвлекаться от дела. Вы недавно отбыли наказание, расскажите суду за что.

Капрал поморщился. Подсудимый мрачно усмехнулся. На обычно добродушном и даже простоватом лице усмешка смотрелась довольно жутко. Адмирал понял, как сильно Крыса рисковал, когда сунулся к сумке Бадда.

– Мистер Клэггарт, упокой Господи его душу, советовал мне проверить вещи матроса, сэр. Он давно чувствовал, что на корабле мятежник, сэр! Он никогда не ошибался, наш мистер Клэггарт…

– Это мистер Клэггарт велел вам напасть на мистера Бадда с ножом, если он увидит вас роющимся в его вещах?

Капрал колебался. В итоге уважение к почившему каптенармусу взяло верх над желанием понравиться начальству.

– Он прямо так не сказал, сэр. Только просил быть осторожным, потому что у парня злые кулаки, сэр. Он был прав, сэр, всегда был прав, наш мистер Клэггарт. Его слова спасли мне жизнь, сэр!

– А вы ему очень признательны, как я вижу. Мистер Клэггарт разрешал капралам оставлять себе конфискованные у матросов вещи?

– Так точно, сэр, он был сама щедрость, сэр!

Адмиралу казалось, это называется немного по-другому, но версия капрала годилась для суда. Оставалось ещё задать пару вопросов.

В краже денег он, конечно, не сознается. И едва ли ему кто-то сознавался, с его-то прозвищем… Скорее всего, больше, чем есть в списках, он не знает, но стоит проверить.

– Вы могли рассматривать конфискат, вы могли делать выводы… Скажите, у вас возникали догадки, что кто-то из прессованных из богатой семьи?

– Никак нет, сэр. Не знаю таких, сэр. Но я буду рад расспросить, сэр!

Адмирал прикрыл глаза. Представил, как Крыса с его нездоровым энтузиазмом начнёт искать обладателя двух гиней.

– Возможно, чуть позже в этом возникнет необходимость. Но не сию минуту. Последний вопрос: после отбоя и до утреннего построения вы или кто-то из ваших сослуживцев покидал каюту?

Следующие минут десять судьи слушали, у кого из капралов когда вахта, кто когда отлучался до гальюна, кто вроде не выходил, но чихнул недалеко от двери… Норрингтон не успевал записывать и радовался, что наконец-то протокол стали вести идругие офицеры. Выслушав до конца эту бесполезную галиматью, адмирал отпустил Крысу с миром, к вящей радости последнего, попросив принести все записи.

Всё же кое-какой толк от доносчиков есть. По всей видимости, провокатор был не из капралов. И точно не Крыса, иначе убитых было бы двое. Адмирал повернулся взглянуть на записи мистера Флинта и увидел, что тот увлеченно играет в крестики-нолики с командиром морской пехоты. Не будь в каюте обвиняемого, Норрингтон отнял бы у них лист и рассказал бы на чистейшем тортугском диалекте всё, что думает о своевременности этой школярской забавы, но приходилось сдерживаться.

– Господа, напоминаю вам, мы рассматриваем дело об убийстве, – голос прозвучал суше, чем того требовали приличия.

– Вы и в одиночку неплохо справляетесь с допросом, адмирал, – тон лейтенанта Сеймура так же был далек от светского.

– Если у вас были вопросы, вам следовало их задать, лейтенант.

Судя по взгляду, у лейтенанта был один-единственный вопрос: когда всё это закончится? Но адресовать этот вопрос было некому. Капитан с тоской поглядывал в иллюминатор. В это время он привык читать в своей библиотеке или стоять на капитанском мостике и рассматривать небо. Адмирал и сам хотел бы отдохнуть перед допросом остальной команды. Около трёхсот человек… С кого начинать? Датчанин присматривал за Баддом, Очкарик близко, даже излишне близко, общался с Клэггартом, на проклятый руслень ни один из них ночью не вылез бы… Адмирал потёр глаза. Какое-то проклятье. Везучих людей проклятья обращают в живых скелетов или в неведомых тварей, поросших клешнями и щупальцами, а вот его проклятье превратило в судью военного трибунала.

– Господа. При всём моём уважении, у меня ещё не было перерыва. Предлагаю отпустить тюремных капралов и собраться снова где-то через… – час? ни отдохнуть, ни пожрать по-человечески. Но дело и так займёт много времени, а корабль во вражеских водах, – Два часа. Вас устроит?

– Я же уже сознался… – напоминание прозвучало так жалобно, что любого заставило бы расчувствоваться и немедленно повесить как никогда раскаивающегося фор-марсового, но адмирал помнил о долге судьи и был непреклонен.

– Подсудимый, вам слова не давали. Господа, так вас устроит двухчасовой перерыв? Решайте.

Судя по взглядам, господ устроило бы незамедлительное возвращение второго помощника на Ямайку в десяти ящиках из-под рома. Они тоже помнили, сколько человек в команде. Крыса, чьи показания позволили не допрашивать остальных капралов, даже вообразить не мог, как сильно вырос его авторитет в глазах начальства.

Капитан заговорил с такими ласковыми отеческими интонациями в голосе, что захотелось исполнить пожелания всех присутствующих и вплавь отправиться к Порту Ройал.

– Не кажется ли вам, что мистер Бадд, в самом деле, уже сознался, и у суда достаточно сведений для вынесения приговора? К чему объявлять ещё один перерыв и допрашивать всю команду? Мы и так рискуем вызвать лишние волнения. К тому же я должен назначить нового каптенармуса, а выбрать человека для такой ответственной должности, сами понимаете, непросто.

– Мы до сих пор не знаем личность провокатора, и какими он располагает сведениями. Среди обвинений есть пункт о государственной измене. Раз уж мы расследуем это дело, мы обязаны выяснить все детали. А каптенармусом назначьте хоть Крысу!

Адмирал понял, что владеет голосом всё хуже. Должно быть, он не позволил бы себе говорить в подобном тоне ни с губернатором Свонном, ни с лордом Беккетом. Возможно, даже с Воробьём в пору “службы” на его корабле. Так ли заслужил библиотекарь подобного тона? Да. Заслужил. Губернатор мог чего-то не понимать, будучи гражданским. Более того, осознавал это. С ним можно было спорить и обсуждать. Лорд Беккет, насколько адмирал успел с ним познакомиться, не интересовался чужим мнением и был сторонником жестких мер, но, должно быть, его путь в высший свет был изрядно тернист. Джентльмен или нет, он заслуживал некоторого уважения. С пирата Воробья спрос был невелик. Он не скрывал отношения к бывшему командору, служба у него включала в себя тяжёлую и унизительную работу(хотя у Беккета могла появиться и похуже). Но всё же, даже Воробей знал своё дело. Вир почти каждым поступком доказывал избитую истину, что худшее из зол интеллектуальная непригодность правителя. Начать самостоятельно разбирать непростой случай и пытаться представить его самым что ни на есть рядовым делом, а потом стараться поскорей отделаться… Даже на Тортуге не было слов для достойного описания подобного. В глубине души адмирал надеялся, что Вир последует брошенной в сердцах рекомендации. Приятно было представить, как капитанская библиотека пополняется томами доносов, вот только у Вира воображение оказалось не хуже.

– Мне надо подумать. Могу дать вам час на перерыв. Отдыхайте.

========== Часть 9 ==========

Генерал! К сожалению, жизнь – одна.

Чтоб не искать доказательств вящих,

нам придется испить до дна

чашу свою в этих скромных чащах:

жизнь, вероятно, не так длинна,

чтоб откладывать худшее в долгий ящик.

(И. Бродский)

“Отдыхайте”, сказал Вир.. Жалкий час на отдых. Ещё вопрос, успеют ли ему хоть что-то приготовить. Пообедать не помешало бы. Хотя галет на складе достаточно. Сейчас бы ещё выпить… Но допрос пока не кончен. Кого же вызвать первым? Датчанина? Знать бы как его зовут на самом деле. Опять по спискам вызывать можно дни напролёт. Норрингтон вспомнил, что скоро вахта у Очкарика. Если парень ещё не знает, что случилось с каптенармусом, стоит сказать ему сейчас. Во-первых, чтобы не выдал себя во время похорон, во-вторых, возможно, он что-то знает и расскажет. А ещё, стоило донести сразу, каптенармус был бы благополучно казнён, и сегодняшней истории просто не случилось бы. Правда, тогда у Очкарика, скорее всего, были бы неприятности, но его ещё можно было бы оправдать. Зато Дженкинс остался бы жив, и Бадд сейчас не сидел бы под арестом. Всего одно решение, а последствий… Как от вручения сердца Джонса лорду Беккету.

Погружённый в свои мысли, Джеймс поднялся на палубу и налетел на стоявшего спиной к лестнице боцмана.

– Извините.

– “Извините, сэр!” Я научу тебя!.. – боцман уже схватил наглеца за руку и тут же отпустил, столкнувшись лицом к лицу с адмиралом.

С форпика послышался смешок.

– И чему же? – не будь Норрингтон уже на взводе из-за суда, тоже бы посмеялся, а так фраза прозвучала даже суше, чем он сам ожидал. Боцман в ужасе разжал руку.

– Простите, сэр!.. Никак не думал… Бывает, налетают…

– Тяжело вам живётся. Буквально налёт за налётом. Скажите, а вы не пробовали встать на два шага в сторону от лестницы?

По всей видимости, такая мысль не приходила в боцманскую седеющую голову за всё время его службы.

– Вы, кажется, чему-то хотели меня научить? Будьте любезны, напомните, какие действия военный устав трактует как нападение на старшего по званию?

Боцман побледнел, как будто уже стоял перед трибуналом. Кстати, совсем неплохой идеей было бы и его допросить. Наказанные им не так редко отправлялись в лазарет. Возможно, с каптенармусом его связывали не только служебные, но и деловые отношения?

– Впрочем, будем объективны, вы не успели напасть. Сколько плетей вы бы сами назначили за открытые угрозы старшему офицеру? Двадцать? Больше?

Боцман машинально взял в руки фляжку и тут же выронил. Адмирал успел поднять первым.

– Я с пониманием отношусь к пагубным привычкам, но у вас они уже отразились на службе. Сэр. Так что ваш грог останется у меня на ближайший месяц, – кажется, на Тортуге это называлось “отжать”. С форпика прозвучал чей-то восхищённый шёпот “Во зверь!”, и Джеймс понял, что порку сочли бы более мягким наказанием.

– Прежде чем ответственные лица узнают о вашем наказании, будьте любезны, – вероятность минимальна, но проверить все равно стоит, – Спуститесь на носовой руслень, – судя по виду, боцман вспомнил сплетню про сброшенную со скалы невесту. Всё равно провокатор сразу не сознается. Пусть думают, что хотят. Один чёрт допрашивать всю команду.

– Сэр?..

– Вам что-то непонятно? Обвяжитесь шкотом, чтобы не упасть, и спускайтесь на носовой руслень.

– Н-на левый или правый, сэр? – боцман начал заикаться почти как Бадд.

– Как вам удобно, мне всё равно, – на самом деле, стоило спросить Бадда. Мелочь, конечно, но кто знает, какая деталь окажется важна?

Боцман обвязался шкотом и полез, подтверждая алиби каждым шагом. Вантытрещали под весом толстяка. Наконец он неуклюже спрыгнул на руслень и посмотрел вверх, на адмирала.

– Хорошо. Стойте, где стоите. Все остальные, возвращайтесь к своим обязанностям. Не забывайте, что мы во вражеских водах, – адмиралу нехотя повиновались, он сам спустился на руслень следом за боцманом. Получилось не хуже, чем в мичманские годы, а то и лучше. Мичману Норрингтону не приходилось удерживать равновесие на катящемся сквозь джунгли мельничном колесе. Адмирал усмехнулся этому воспоминанию. Всё же он не конченный неудачник: ему крупно повезло, что колесо не врезалось ни в одну пальму. На боцмана усмешка произвела сильное впечатление. Тем лучше.

Шум воды и ветра действительно должен был мешать расслышать слова тем, кто оставался на палубе. Удачное обстоятельство на случай, если подозрения не подтвердятся. Тогда нового боцмана искать не придётся. Адмирал сделал шаг вперёд.

– Поставлял каптенармусу новобранцев, мерзавец?

– Что?..

– Ещё одно “что” и шкот тебе уже не поможет. Запарывал мальчишек до лазарета, чтобы он там с ними забавлялся? Или и ты тоже? Знаешь, что за это бывает?

Боцман, привыкший к спокойной манере речи второго помощника, в ужасе вытаращился, слушая это шипение. Он беззвучно разевал рот, как рыба. Удивлён обвинениям или испуган, что всё раскрылось?

– Сколько он тебе платил, сын портовой шлюхи?

Надо было отдать должное боцману, он тут же вышел из своего онемения и заступился за честь родной матушки. Вид у него стал такой обиженный, что адмирал решил впредь не касаться в ругательствах ближайших родственников допрашиваемых.

– Мама не шлюха.

– Тогда что ж вы с Клэггартом превратили в бордель боевой корабль флота Его Величества?

– Да не знал я! – или боцман и вправду был не виноват, или забыл об осторожности и потому отпирался в полный голос, – Богом клянусь, не знал! Вы первый сейчас сказали! И в мыслях не было! Такой уважаемый человек…

– Да неужели? Просто так удачно совпало? Ты стоишь у самой лестницы у всех на дороге и назначаешь по двадцать ударов каждому, кто тебя обойдёт без должного изящества и за кого никто из офицеров не успеет вступиться, а в лазарете их совершенно случайно встречает каптенармус? И всё по чистому совпадению? Да я тебя, червя гальюнного, на фок-мачту надену!..

Кажется, боцман не был на Тортуге и даже не предполагал, как она влияет на блестящих английских офицеров. Он в ужасе начал пятиться, оглянулся через плечо, увидел, где руслень заканчивается, и рванулся к пушечному порту. Ну конечно. Пушечные порты. Бадд бы не пролез, как не пролез сейчас боцман. Искать надо кого-то с узкими плечами. Не очень рослого и крепкого, потому что такой человек, испугавшись разозлённого Бадда, мог быстро выбраться на палубу, подтянувшись на вантах (где уфор-марсового были кое-какие шансы догнать его и, после воспитательных мер, вернуть деньги). Или просто недостаточно сильные руки. Так или иначе, списки изучались не зря. Провокатор кто-то из прессованных.