Текст книги "Свет в конце тоннеля (СИ)"
Автор книги: Лана Танг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
Глава 11
Эйнар Харт (Хирата Шуичи)
Пять лет спустя
– Хирата-сан, господин Дэнил Лэйн на пятой линии, – голос секретаря в селекторном устройстве.
«Ну, с богом!» – мысленно перекрестился я, нажимая кнопку. Задержал дыхание, как всегда перед разговором с Дэном, сдерживая непроизвольную дрожь в пальцах.
– Эйнар, порадовать нечем, – после стандартных фраз приветствия, сразу же лишил меня надежды друг. – Мы расширили зону поисков, вышли на заграничные варианты, но по-прежнему никаких зацепок. Кэри Мэйсон как в воду канул. Думаю, пора тебе отказаться от навязчивой мании найти его, шестой год идет. Знаешь, всякое видел, но такой одержимости, как твоя, не доводилось ни разу... И, прости уж за правду, на месте парня я бы поступил так же, – смылся и от отца, и от тебя на край света, спрятавшись так, чтоб не нашли. Папочка использовал его в своих целях, ты надругался самым кошмарным способом, чего от вас ждать хорошего, сам подумай? Хоть представляешь, как ему было страшно и больно, такое и за всю жизнь хрен забудешь?..
– Да знаю я! – обрывая упреки Дэна, которыми он всегда щедро осыпал меня в разговорах о Кэри, горько вздохнул я. – Но неужели нет никакой надежды? С нашими возможностями и средствами не найти человека? А что семья, отец его тоже ничего не знает? Не ищет его?
– Гэйлорд Мэйсон? Ну, ты же знаешь, он нанимал детектива, но это было всего лишь раз, а потом решил, что омега просто-напросто вышел замуж и сменил фамилию, и благополучно забыл о его существовании. А сейчас ему и вовсе не до поисков Кэри, компания трещит по швам, а сам он под следствием и вряд ли выпутается, слишком много серьезных нарушений выявлено в ходе аудиторских проверок. Акции обесценились, инвесторы отказались вкладывать в него средства, банки перекрыли финансирование. Гэйлорд дурак, что сделал ставку не на того сына, – его старший, этот никчемный бугай, ни на что не способен, кроме как валить в койку омег да лопать без меры. Короче, дело идет к полному банкротству, и всех активов компании Мэйсону не хватит даже на то, чтобы заплатить долги и штрафы по невыполненным контрактам. Все имущество, в том числе и особняк, пойдут с молотка.
– Пять лет назад я бы с удовольствием посмотрел в униженную физиономию этого подонка, а сейчас мне его даже жаль. Предприятия выставят на торги, руководство сменится, сколько людей пострадает от его самодурства.
– Эйни, ты прилетишь на прием в компанию Диана Сухарто? Все мебельные гиганты приглашены, независимо от заявки, нужно только подтвердить участие. Грандиозный проект лучшего дизайнера компании Брайана Пита получил Золотую премию на Международном конкурсе новаторских разработок. Все ожидают, что этот таинственный гений выйдет, наконец, из тени, и примет участие в торжествах по случаю победы, тем более что по условиям конкурса Гран-при вручается лично победителю, а не его представителю, что позволено на других, менее престижных соревнованиях.
– Я знаю о приеме, мой секретарь уже отправил подтверждение, хотя я пока и не уверен на все сто, что смогу поехать. С одной стороны, очень любопытно взглянуть на этого странного человека, который так долго скрывает ото всех свое лицо, а с другой – вторгаться в мир хикикомори совсем неэтично, ибо каждый человек имеет право выбирать свой собственный образ жизни. Если Брайану Питу нравится затворничество, никто не смеет требовать от него выходить на публику.
– Судя по скудным сведениям об этом человеке, он не совсем хикикомори, как это понимаете вы в Японии. Он ездит на работу, часто выезжает за город, где у него закрытый загородный дом, полностью недоступный для папарацци и прочих любопытных личностей. Однако свои контакты он свел до минимума, общаясь с заинтересованными лицами через своего секретаря, по совместительству телохранителя, который находится с ним постоянно, так что мало кто из его клиентов видел дизайнера лично. Президент компании Диан Сухарто обеспечил своей золотой рыбке все условия, и есть за что, ведь благодаря гению этого затворника его фирма выросла из обычной рядовой фабрики в престижную корпорацию с миллионными доходами, так как спрос на мебель по проектам господина Пита чрезвычайно высок. В последнее время одна компания стала тесна гению дизайнера, и его работы вышли на мировой уровень. Кстати, после приема состоится открытый конкурс-торги, победитель которого получит право изготовить большую партию мебели по выигравшему конкурс проекту, а также подписать договор с господином Питом на годовое сотрудничество.
– Я не слишком заинтересован в этом, хотя с другой стороны, такой договор поднял бы популярность и престиж наших мебельных фабрик. На месте видно будет, заявку на торги на всякий случай я подал. ...Но Кэри? – я снова свел разговор на волнующую меня тему, – не мог же человек так запросто пропасть насовсем? Ведь он же есть где-то на этом свете, Дэн, а значит, его можно найти?
– Если человек не желает быть найден, то постарается спрятаться получше, – терпеливо, словно малому ребенку, втолковал Лэйн. – Тебе лучше забыть о нем, Эйни, у вас все равно нет никаких шансов на будущее, вы оба были виноваты, оба наломали дров, и этого не исправишь. Скажи, для чего тебе с ним встречаться? Мучает совесть? Сходи покайся в церковь, легче станет. А лучше женись. Тебе почти сорок, когда род продолжать думаешь?
Род продолжать... Животрепещущая тема, на которой был так помешан мой старик... Сейчас бы он бесконечно терзал меня со свадьбой, и может быть, я бы уже поддался его настойчивости, взяв в супруги какого-нибудь несчастного омегу, которого никогда бы не смог сделать счастливым, потому что сердце мое давно мертво. Оно остановилось в тот самый роковой день в больнице неотложной помощи Святого Бенедикта, когда ко мне вернулось маленькое колечко с бриллиантом, вместе со страшным известием о том, что я убил не только свою любовь и будущее, но и нашего ребенка. С тех пор и до нынешнего дня я жил, как монах или евнух, вдруг разом утративший весь интерес к противоположному полу.
Мне иногда снился Кэри. Его милое тело, наши страстные ласки в постели. Сны были пугающе реальны, здоровое естество подсознательно жаждало омеги, и я просыпался с жутким стояком, мучающем меня немилосердно, однако ни разу не пришла мне в голову мысль заняться любовью с кем-то посторонним. На ум приходило именно это слово, и я иронично издевался над собой, ибо единственный родной мой мальчик был для меня навсегда утрачен...
Моему... нет, нашему! сыну было бы сейчас четыре годика... Милый ласковый мальчик с чуть вьющимися, как у Кэри, каштановыми волосами... Он обнимал бы меня за шею ручонками и называл папой... Когда я думал об этом, дикая ненависть к себе охватывала обручем все мое существо, и отчаянье обступало разум темной зловещей тенью. Я чувствовал себя монстром, чудовищем, убившем все, что я любил, чем дорожил на этом свете, и ни о каком союзе с кем-то совсем чужим и нежеланным, равно как и о продолжении рода я не мог даже думать. Мое одиночество, мое вечное наказание – самое малое, что мог я сделать для далекого Кэри, самое малое, чем мог искупить свою великую вину перед ним, самое малое, чем мог терзать свою тоскующую по нему душу.
Кэри Мэйсон (Брайан Пит)
– О, господин Пит, ну как же так? – неодобрительно глядя на большую кровать, где развалились оба мои сына, покачал головой гувернер Джек. – Стоило мне попросить выходной, и вы тут же позволили мальчишкам спать в вашей спальне! Я так и знал, что мне не следовало отлучаться накануне такого важного события, как вручение вам премии. Они спят беспокойно, и наверняка вы не отдохнули как следует! А ну вставайте, проказники, сколько раз напоминать, что у вас есть собственная комната и удобные кроватки, и вам нельзя мешать папе по ночам, когда он должен восстанавливать силы после напряженного рабочего дня!
– Да все нормально, Джек, мы отлично провели время, – улыбнулся я, наблюдая возню воспитателя со своими сыновьями. – Вчера мы долго играли «в солдатиков» и чрезвычайно утомились, так что спали почти без сновидений.
– С папой так хорошо, – продирая глаза, согласился мой первенец, Олаф, который был старше своего братика на целых полчаса, – он большой и теплый, и пахнет вареньем. И мы совсем не пинались, правда-правда, Джек, ну разве немножко. И Оливер один раз только за целую ночь перевернулся головой в неправильную сторону, но я не спал еще и сразу же скинул со своего живота его ногу, и он исправился. Эй, Оли, просыпайся быстрей, ты такой сонуля!
Оли капризно надул полные губы, сморщил носик и ... несколько раз провел большим пальцем по лбу вдоль бровей, в точности повторив жест Эйнара Харта. Сердце на миг болезненно сжалось, – ну почему я так отчетливо помню всякие мелочи? Дети мои... вроде и нет в них особого сходства с отцом-альфой, но как часто в их облике, мимике или походке что-то остро напоминает о нем... Особенно это касается младшего, Оли. Задумчивый и молчаливый не по годам, он любит листать какую-нибудь книжку или рисовать, зайдешь в детскую, а он поднимет голову и посмотрит в глаза, точь-в-точь с таким же выражением, как это делал Эйни в короткие дни нашего счастья...
– Ну, все, озорники, мое терпение лопнуло, – шутливо перекидывая обоих малышей себе на плечи, объявил гувернер, – и сейчас вас ждет страшное наказание: я буду мыть вас самой кусачей на свете губкой и достану с полки новые колючие зубные щетки! А потом мы отправимся в детский сад, и уж там я обещаю устроить вам настоящее испытание на прочность! Будем крутить педали велосипеда и лазать по шведской стенке, чтобы выработать силу и выносливость, вы же маленькие альфочки и должны вырасти смелыми и сильными, ведь правда?
– Но сегодня папа получает премию, и мы хотим пойти с ним вместе на его работу! – тут же возразил непокорный Олаф. – Мы даже песенку выучили, чтобы спеть перед гостями.
– Это ты меня заставил учить песню, а я с самого начала знал, что нас не возьмут туда, где дают премии, – толкнув брата в бок, высказался обычно молчаливый Оли, – мы еще очень маленькие и даже в школу не ходим!
– Ну и что, что маленькие? Зато мы папины дети, и нам можно! – тут же нашелся Олаф. – Ты ведь возьмешь нас с собой, правда, папочка? Ой-ей, Джек, ну зачем ты нас так трясешь?
– Тише, ребята, пошли умываться, – Джек весело крутнулся вокруг своей оси, и мальчишки загоготали, наслаждаясь забавой. – Все, мы уходим, господин Пит, встретимся за завтраком.
***
Мой загородный дом совсем небольшой, но устроен с учетом всех моих причуд и странностей, ведь именно здесь я первоначально и жил безвылазно, прячась от всего света. Сначала, когда я только приехал в Винглоу, здесь все было гораздо проще, но и меня тогда никто не знал, так что никакой особой секретности соблюдать не требовалось. Просто поселился в пригороде чудак омега, не желавший лишний раз выходить на улицу, – что в этом странного? Здесь я жил и работал, общаясь с миром через Тоджина, здесь лелеял свою боль и тревогу, здесь не спал ночами, мучаясь кошмарами, сюда приходил ко мне нанятый Дианом квалифицированный психиатр, а позже и акушер, наблюдавший за ходом моей беременности. Отсюда меня увезли в частный родильный дом, сюда привезли после родов с моими сыновьями, здесь они учились видеть мир, здесь произнесли первое слово и сделали первый шаг...
Первый же мой проект принес компании Диана оглушительный успех, доходы утроились, заказы посыпались словно из рога изобилия. Друг тут же расширил производство, прикупил оборудования и материалов, и дела пошли в гору. Автора удивительного дизайна, то есть меня, наперебой приглашали принять участие в престижных конкурсах и выставках, но я еще не был готов выйти на свет, опасаясь не столько всех подряд незнакомых альф, сколько собственной семьи и бывшего возлюбленного, но время шло и никаких слухов о моих поисках до нашего города не доходило. Диан послал своего человека в столицу, чтобы прощупать почву, однако компания отца и сам мой родитель не проявляли никакой инициативы в деле розыска блудного сына, а Эйнар Харт и вовсе покинул страну по семейным обстоятельствам.
Я стал немного смелее, но не настолько, чтобы жить полноценной жизнью, как все остальные омеги. «Альфобоязнь» не отступала, и я ничего не мог с этим поделать, даже Тоджина Нила я переносил с некоторым напряжением, хотя отлично понимал, что он для меня ближе брата, и скорее отрежет себе левую руку, чем причинит мне хоть какой-то намек на беспокойство. Тоджи никогда не пугал меня внезапным прикосновением, заглушал свой естественный запах приятным дезодорантом, и постепенно я перестал интуитивно опасаться его природы. Думаю, именно это тесное общение пусть с очень молодым, но все-таки альфой, и положило начало моему относительному выздоровлению, и в тот день, когда я впервые отважился посетить офис компании Диана, запахи альф не бросили меня в дрожь паники, вызвав лишь небольшой дискомфорт в общении.
Постепенно я стал приезжать на работу все чаще, и сотрудники обоих полов стали для меня привычными. Но посторонние люди действовали на меня по-прежнему угнетающе, и я не посещал магазины, общественные места и мероприятия, не ходил свободно по улицам и не пользовался городским транспортом. Между тем доходы мои росли, и пропорционально с достатком, видоизменялся и мой загородный дом. Я прикупил земли и расширил свои владения, благо соседей вблизи не было, и сложностей в этом плане никаких не возникло, нанял рабочих соорудить крытый гараж с подъездной аллеей, обнес свою территорию высоким забором, постепенно превращая это место в подобие личной крепости, и к тому времени, когда мое новое имя, которое я взял в целях все той же безопасности от родных и близких, приобрело довольно широкую известность, ни поймать меня врасплох на дороге, ни сфотографировать стало невозможно. Да никто и не знал, что в этом странном доме на окраине большого города, устроенном так, словно завтра наступит конец света, живет тот самый невидимый миру дизайнер, который навел немалого шороха в мебельном производстве.
Прошло пять лет. Дизайн от Брайна Пита стал на слуху у всей отрасли, а я превратился в весьма состоятельного молодого омегу, который мог позволить себе очень многое. Я сделал пластику и убрал шрамы на лице, немного подкорректировав внешность, и даже Тоджин, впервые увидев меня в новом облике, сказал, что узнать меня прежнего можно только с большим трудом. Я окончательно осмелел и успокоился, и даже дал согласие на участие в международном конкурсе новаторских разработок, никак не рассчитывая, однако, занять в нем первое место. Но вот теперь мне впервые предстояло выйти на люди в своем настоящем качестве, в истинном облике, явив миру лицо и голос.
Как вынесу я такое испытание, и правильно ли поступаю, решаясь на это? Жалеть было поздно, осталось одно – смело идти вперед, не оглядываясь на прошлое. Отец меня не искал, Эйнар Харт тоже. Я не интересовался ни семьей, ни тем более бывшим любовником, но вот забыть... Забыть Эйни я не мог, да и мальчишки не дали бы, – в целом совсем на него непохожие, они копировали отца в мелочах. Его сыновья, его кровь, его наследственные черты... С этим я должен был смириться, ежедневно вспоминая своего навсегда потерянного альфу, которого посчитал когда-то за истинную пару, хотя и не слишком верил в эту излюбленную среди романтически настроенных омег теорию.
***
– Ты как, Кэри, выдержишь? – наедине Тоджин по-прежнему называл меня настоящим именем. – Ты бледный, даже под макияжем...
– Не бойся, парень, все будет хорошо! – бодро ответил я, перед тем, как собраться с духом и выйти из машины у Дома искусства, где должна была состоятся церемония награждения, а затем и прием. – Запахи альф давно перестали быть для меня проблемой, а лезть ко мне с поцелуями там, надеюсь, не будет ни у кого повода...
– Отлично, если ты шутишь, то все в порядке. Готов, Кэри? Я выхожу первый, – он вышел и распахнул передо мной дверку, решительно оттеснив папарацци. Моя охрана тут же окружила нас, и мы медленно пошли по ковровой дорожке к широкой лестнице и блестящим вращающимся дверям, сопровождаемые яркими вспышками фотокамер. Я – маленький хрупкий омега в роскошном вечернем костюме и темных очках на половину лица, и великан альфа, которому я едва доставал головой до середины груди.
– Когда ты так вымахал, Тоджи? – шепотом пошутил я, подбадривая себя звуками собственного голоса.
– Твоими заботами, братик, – в тон мне ответил он. – Смотри не споткнись перед телевизионщиками, а то Оли очень расстроится, когда будет смотреть на тебя в репортаже, он очень чувствительный парень...
Члены жюри и почетные гости торжественно приветствовали нас в холле. Я снял очки, почувствовав себя почти обнаженным, но близость надежного плеча Тоджи придала мне смелости. Ни на кого особенно не глядя, я мило улыбался безликой толпе, проходя в банкетный зал по живому коридору людей в черных смокингах. О, как же давно я не был на публике, как долго сидел в уединении, и как нелегко мне сейчас выносить это непривычное многолюдие!
Тоджи оставил меня только у самой сцены, устроенной в передней части зала в виде небольшого возвышения, но остановился так близко, как это было возможно, не сводя глаз с окруживших меня членов жюри. Я поднялся на помост относительно спокойный, зная, что при малейшем признаке опасности он немедленно придет мне на помощь.
Все было торжественно и просто: речь председателя международного жюри, волнующая и трогательная церемония награждения, бокал шампанского, живые цветы, мое небольшое ответное слово. Я выдержал и всеобщее внимание к своей персоне, и крепкое рукопожатие нескольких альф, и даже легкое объятие Президента мебельной ассоциации ведущих производителей, и вдруг замер, застыл без движения, словно меня внезапно охватило космическим холодом, – слева, из группы гостей на меня неотрывно смотрел красивый высокий альфа с горящим черными глазами, которого я узнал бы из миллиона...
Блестящий пол качнулся под ногами, и рука ослабела так сильно, что бокал с искрящимся пенным напитком едва удержался у меня в пальцах... Мне что-то еще говорил Президент, я слышал его голос, но не понимал ни слова, а гости сливались перед моим потрясенным взором в одну сплошную безликую массу, и только Эйнар Харт отчетливо выделялся среди толпы, словно жестокий кадр из давно забытого фильма, который я совсем не хотел вспоминать, но выбора мне не оставили, и я смирился и вспоминал, невзирая на сумасшедшую боль и отчаянье...
«Он просто смотрит на виновника торжества, – мысленно успокаивал я взбесившиеся нервы, – после пластической операции я изменился, и он не сможет меня узнать. Все под контролем, не передергивай, Кэри, держи себя в руках...»
Финал церемонии я выдержал на автопилоте, что конечно же не укрылось от внимательного взгляда Тоджи.
– Что за привидение ты узрел со сцены? – уловив момент, озабоченно спросил он. – Я уж испугался, что мне придется тебя ловить. Кто это был, скажи мне правду!
– Потише можешь? Мы ведь не на бандитской разборке. Прошло немало лет, да он и не узнал меня, я ... думаю...
– Кто... не узнал? О, нет, не может быть... Только не говори мне, что это тот самый гад, который довел тебя до такой жизни! Я ж его по стене размажу, при первом удобном случае!
– Он здесь просто как гость, закончится прием, и он уедет... Ничего не случилось, побереги нервы, братик.
– Пусть только попытается к тебе приблизиться! – с тихой угрозой прошипел Тоджин. – Пусть даже и не думает, мерзавец!...
Начались частные поздравления и приветствия в зале. Гости подходили, улыбались, говорили приятные слова. Обернувшись в ТУ сторону, я во второй раз за этот вечер напрягся и замер, словно кролик перед удавом, – ко мне медленно приближался Эйнар Харт...
Глава 12
Эйнар Харт (Хирата Шуичи)
За пять лет разлуки с Кэри я передумал многое. Вспоминая каждый наш день, начиная с мастерски подстроенного знакомства и до рокового вечера дня рождения, я многое видел теперь в другом свете. Да, изначально он был подослан ко мне своим отцом с целью промышленного шпионажа, но по сути являлся куда большей жертвой, нежели я сам. Он мучился своим двойственным положением, а когда понял, что по-настоящему любит меня, решил пожертвовать своим сердцем и навсегда исчезнуть, не видя иного выхода из тупиковой ситуации...
Если бы я сдержался тогда и не натворил глупостей! Если бы нашел в себе силы не срываться на пьянку, а спокойно поговорить с ним! Если бы проявил выдержку и следовал не безумью эмоций, а логике и здравому смыслу!
Все мы умны задним числом, сначала совершая непростительные ошибки, а потом раскаиваясь в содеянном. Потеряв Кэри, узнав об утрате ребенка, похоронив отца, я был практически сломлен, и только забота о компании и многочисленные обязательства перед деловыми партнерами спасли мой разум от мрака душевного помешательства. Замкнув сердце и душу на стопудовый замок, я работал как одержимый, забывая поесть и поспать, и если бы не мой секретарь, педантично напоминавший о необходимости заботиться о подпитке жизненных ресурсов организма, я бы точно не выдержал, заработав еще один нервный срыв или анорексию.
Днем среди множества дел я забывался, но по ночам мне отчаянно не хватало Кэри, и я только что не выл белугой, катаясь по широкой одинокой постели в роскошной спальне родительского особняка. Боль рвала на части душу и терзала сердце, время совсем не лечило, и я готов был продать себя дьяволу, лишь бы найти моего драгоценного и вымолить у него прощение, потому что жизнь без него не имела смысла.
Я нанял кучу детективов, потратил немало средств и сил на поиски своей пропавшей половинки, но обнадеживающих новостей не было, и я потерял надежду. Дэн прав, я стал одержим Кэри, днем и ночью представляя, как отыщу его, как увижу, заново обретя любимого. О том, как и что буду говорить, какими словами убеждать дать мне еще один шанс, старался не думать, а еще меньше хотел взглянуть в лицо реальности и признать, что у меня может никогда ничего не получиться, да и Кэри за эти годы мог элементарно найти себе пару и выйти замуж. Я скрипел зубами от боли, представляя его милое тело в чьих-то чужих объятиях, и память тут же «услужливо» подсовывала разуму кошмарные картины изнасилования, доводя меня почти до невменяемости.
Как жил Кэри эти пять лет, кем он стал, все ли у него благополучно? Иной раз мне казалось, что было бы достаточно узнать, что он жив и счастлив, но чаще думал о том, что этого мало, катастрофически мало! Я отчаянно мечтал вернуть его, завоевать заново, быть рядом, всей своей жизнью искупая кошмарные последствия своей ошибки, роковым образом сломавшей жизнь нам обоим...
Много раз представляя себе в мечтах нашу встречу, я никогда не думал, что в действительности она случится вот так, в толпе народа, на виду у многих видных партнеров по бизнесу, в роскошной обстановке вручения Гран-при международного конкурса, как никогда не представлял своего милого в качестве знаменитого дизайнера, чье имя давно гремело по всей отрасли. Я думал найти его в бедственном положении, забитого и несчастного, наверно я подсознательно хотел этого, но не потому что мне доставляло удовольствие видеть его таким, просто в этом случае мне было бы легче достучаться до него и вымолить шанс на прощение. Но успешного делового человека, богатого и известного гения дизайна, который не нуждался ни в деньгах, ни в улучшении бытовых условий, – такого Кэри вторично завоевать было почти невозможно.
Я понял это сразу, едва лишь увидел его на сцене, – красивого, уверенного в себе, недоступного. Я узнал его в первую же секунду, хотя лицо его очень изменилось, но бархатная красота глаз, милые очертания полных губ, великолепные каштановые волны волос, – все это было только его, неизменное и прекрасное, именно такое, как я помнил и любил все эти бесконечные годы разлуки. Он принял из рук Председателя международного жюри символическую деревянную статуэтку, выполненную из ценных пород дерева, мило улыбнулся, поднял бокал шампанского и утонул в ворохе роскошных алых роз, после чего подошел к микрофону и начал говорить...
Его голос... Все во мне перевернулось, сжимая в тисках все той же неизбывной вечной вины, – последний раз я слышал его заходящемся в крике боли, когда насильники рвали его тело, безжалостно вторгаясь внутрь грубыми толчками, били кулаками и драли за волосы, причиняя нравственные и физические страдания. Я замер, слушая его, этот голос, не сводя глаз с любимого лица, отчаянно осознавая, как сильно тосковал по нему все это время... Я был счастлив и несчастен одновременно, ибо отлично понимал, что упустил свой шанс на примирение давным-давно, в ту самую роковую ночь, и что сегодня с этим модным красавчиком мне ровным счетом ничего не светит...
И вдруг... вдруг он заметил меня! Наши взгляды встретились, и черты лица его мгновенно исказились, пройдя тенью все стадии узнавания, от шока внезапности до страха и отчетливого неприятия, которое больно ударило меня в грудь волной безнадежности. Он до сих пор ненавидел меня, и это чувство понять было просто, ибо в его нынешней затворнической жизни был виноват только я! Мгновенно вспомнив все, что мне говорил о нем Дэнил Лэйн, я удивился собственной слепоте. Как мог я не сопоставить проекты Брайана Пита с набросками Кэри, которые до сих пор хранил в своем ноуте, как мог не заметить сходства стилей и приемов черчения, как мог не догадаться или хотя бы не проверить личность загадочного хикикомори, хотя бы для самоуспокоения не предположив, что им и может оказаться мой пропавший возлюбленный!
Он узнал меня, в этом не было ни малейших сомнений. Он узнал и испугался, что ему придется со мной общаться, и поэтому старательно сделал вид, что мы не знакомы. Когда я снова взглянул на сцену, он уже не смотрел в мою сторону, о чем-то беседуя с Президентом мебельной ассоциации, – совсем чужой посторонний человек, знаменитый дизайнер, далекий от меня, как звездная галактика...
Как мне себя вести с ним, что делать? Пока только одно: играть по его правилам. Мы здесь на официальном приеме. Он – победитель престижного конкурса Брайан Пит, я – один из приглашенных бизнесменов, представитель Японии Хирата Шуичи. Новые имена, новые личности, не имеющие ничего общего с Кэри Мэйсоном и Эйнаром Хартом. Мы деловые партнеры, и ничего больше, а значит и держаться должны, как посторонние, не вспоминая о прошлом.
Брайан-Кэри спустился в зал, принимая поздравления. Позади него горой возвышался верзила альфа, на вид не старше двадцати лет, ревниво наблюдая за каждым гостем, подходившему с пожеланиями дальнейших успехов к его господину. Красивый сильный парень, безусловно преданный Кэри до мозга костей, он оберегал его от малейших проявлений излишнего внимания или чрезмерно назойливого вторжения в личное пространство, при этом проявляя поистине чудеса дипломатии и вызывая у деловых людей милую улыбку. Не тот ли это телохранитель, о котором тоже говорил Дэн, но откуда у Кэри такой молодой сотрудник? Неужели это тот самый подросток, о котором он заботился тогда в приюте?
Я был в числе самых именитых гостей, так что не подойти к победителю было невежливо. Собравшись с духом, я медленно двинулся по направлению к Кэри (мне даже в мыслях совсем не хотелось называть его чужим именем), чувствуя сильнейшее волнение в крови, поднимавшееся изнутри к горлу. Во рту вдруг пересохло, и я нервно облизнул ставшие горячими губы. Высокий телохранитель (даже при моем немалом росте он был выше меня на полголовы) вперил в меня настороженный взгляд и даже шагнул чуть вперед, прикрывая подход к своему патрону.
– Спокойно, Тоджи, все в порядке, – я понял по губам, ибо шепнул Кэри эти слова совсем неслышно, чуть тронув своего спутника за руку.
– Ваша работа великолепна, господин Пит, – вежливо поклонился я, мельком глянул в лицо лауреата. – Позвольте представиться: Хирата Шуичи, президент компании «Hirata Fixtures», к вашим услугам.
– Благодарю вас, господин Хирата, – Кэри держался великолепно. Если и были в его глазах какие-то проблески волнения, он умело скрывал это, не позволяя себе ни одной эмоции. – Чрезвычайно тронут, что даже такой занятой человек, как вы, нашли время, чтобы посетить прием в честь награждения моей скромной разработки. Надеюсь, вам комфортно здесь, Хирата-сама.
– Вне всяческих похвал, прием великолепен, – не удержавшись, я протянул ему руку, и Кэри ничего не оставалось, как соблюсти этикет и ответить на рукопожатие. Чуть дольше положенного задержав его тонкую ладошку в своей руке, я наслаждался этим моментом, чувствуя почти позабытую дрожь волнующей близости. Его пальчики дрогнули и сделали попытку выскользнуть из захвата, но я не позволил, более того, поднес его руку к губам и мягко коснулся изящного запястья.
– Хирата-сан... – слабо запротестовал он, нервно взглядывая на окружающих, которые одобрительно посматривали на меня, громко восхищаясь японской любезностью, – Хирата-сан, пожалуйста, не нужно... – он побледнел, и по лицу тенью скользнула паника.
– Простите, не удержался, так сильна оказалась потребность высказать вам свое восхищение, – отпуская его ладонь, учтиво поклонился я, – вы действительно гениальны, господин Пит. Надеюсь встретиться с вами на завтрашних торгах и продолжить сотрудничество, – он неровно дышал, и я отступил, чувствуя, что снова сделал что-то не так. Тяжелый осуждающий взгляд его молодого телохранителя неотступно преследовал меня, горевшие нехорошим огнем глаза не оставляли сомнения в том, насколько он зол на меня, и случись это в другом месте, мне бы точно не поздоровилось.
– Хирата-сан, на два слова, – отозвал меня в сторону один из распорядителей, – мы не предупредили вас: господин Пит не терпит к себе прикосновений, и хотя вы не сделали ничего недозволенного, но впредь воздерживайтесь, пожалуйста, от излишних контактов. Прошу вас, проявите понимание.
– Простите. Да. Конечно, – чувствуя новый прилив вины, растерянно пробормотал я. Все обстояло гораздо хуже, чем я себе представлял. Тот кошмарный случай серьезно повредил не только тело, но и психику Кэри, он до сих пор не только не мог нормально жить в социуме, но и боялся прикосновений к себе, которые видимо будили в нем страшные воспоминания.
Он не простит меня, не примет, не полюбит. Этого никогда не случится, нечего даже и пытаться. Достаточно того, что я нашел его, увидел, даже прикоснулся. Этого должно быть достаточно. Мне не следует пытаться добиться от него чего-то еще...
