355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Lady_Rose aka Gluck » Не разгадывай мои загадки. Люби их (СИ) » Текст книги (страница 5)
Не разгадывай мои загадки. Люби их (СИ)
  • Текст добавлен: 28 марта 2017, 07:30

Текст книги "Не разгадывай мои загадки. Люби их (СИ)"


Автор книги: Lady_Rose aka Gluck


Жанры:

   

Фанфик

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Я, не обращая внимания на окружающих, пошёл за ним в школу. Он обиделся. А мне нужен разговор. Надоело чувствовать эту натянутую нить между нами. Я хочу порвать её, чтобы легче дышалось, думалось, разговаривалось. Я хочу чувствовать его, а не эту чёртову нитку. В школе на нас странно посмотрели вахтёрши, оторвавшись от подпиливания криво нарощенных ногтей. А я остановил Билла прямо у лестницы, резко схватив за локоть, и развернул к себе. Он смотрел на меня так, будто хотел проткнуть во мне дырки своим иглоподобным взглядом. Эти иголочки он берёг специально для наших ниток. Хочешь пришить крепче? Не выйдет.

– Ну и что это было?

– Дай погореть спокойно. – Совсем тихо. Почти серьёзно.

– Мне уже надоели такие отношения. – В тон его голосу сказал я и отпустил покрасневший от моей хватки локоть. Не слабо я хотел его повернуть к себе…

– Какие?

– Такие, когда я боюсь подумать, такие, когда не понимаю о чём ты мне говоришь, такие, когда мне кажется, что ты забываешь о том, что у меня тоже бывает выбор. – Я скоро взорвусь. Только до взрыва сосчитаю.

– И что я, по-твоему, должен делать?

9. 8…

– Дать мне понять тебя.

7. 6…

– А если я не хочу?

5. 4…

– Тебе сложно это сделать?

3. 2…

– Да.

1.

– Ну и иди на х*й. – Было такое ощущение, что по венам прошла электроэнергия. Будто язык приклеился к нёбу на последней букве. Хотел поговорить, но бомба взорвалась раньше, отстукивая последними кусочками сознания мне в виски. Больше нет ниток, нет иголок. А ноги, освобождённые от плена взорванного мозга, понесли к выходу. Слишком быстро, слишком убийственно, слишком назад.

*12*

Вечеринка.

Около недели мы с Биллом не разговаривали. Я пересел от него на последнюю парту – не хотел находиться рядом с ним. Легче от взрыва не стало. Только хуже. Хотелось провалиться сквозь плинтуса на этом противном полу в коридоре, когда я его откровенно послал. А теперь слова не поймаешь обратно в рот. Он прекрасно знает, что я не выдержал, он простит меня. Но я хочу, чтобы он сам понял каково мне. И пусть мы коротко, странно и грубо поссорились, но я буду ждать его шагов.

Фрау Шницкер что-то рассказывает писклявым голосом, вертясь с указкой у скелета. А я думаю. Да, теперь я буду вот так спокойно думать, Билл. И плевать мне, что ты меня слышишь. Только что-то и от этого не легче… В уши прилетел тихий писк. Почти шипение. Я сначала не понял в чём дело, но, покрутив головой по сторонам, увидел, что пискнул Андреас. Он перегнулся немного через парту и кинул мне на стол свёрнутую в комочек бумажку. Я развернул её, стараясь не шелестеть и увидел пару слов, написанных кривым почерком под какой-то нарисованной недовольной мордой.

«Сними беззвучный»

Андреас как всегда очень многословен. А какой художник! Я повертел ещё немного листок в руках, разглядывая страшную морду над словами, а затем полез в карман за телефоном.

Так, всё ясно. 2 сообщения от Дерека. Намечается новая вечеринка. А вот и замечательный повод отвлечься от ссоры с Биллом. Быть может даже повод напиться и трахнуть какую-нибудь пышногрудую барышню.

Бросаю наглый взгляд на спину Билла. Он опустил голову над тетрадью ниже и сильнее заскрипел ручкой по ней, конспектируя материал. Ревнуешь, да? Ревнуй, зараза. Мне надоело тебе потакать во всём. На сегодняшний день мы в ссоре и я имею право на то, чтобы кого-то иметь.

Весь день в груди приятно тянуло в предвкушении сегодняшней ночи. На вечеринку хотелось пойти как никогда сильно. Хотелось раствориться в музыке, бьющей по барабанным перепонкам, хотелось расплывчатого взгляда на окружающих от выпитого алкоголя, хотелось забить на все проблемы жизни и уйти в сладкий полусон состоящий из музыки, алкоголя и секса. Этими мыслями я заполнил голову на всё время, пока был в школе. Это уже привычка – скрывать настоящее от Билла даже в голове. И эта привычка помогла в этот раз. Я смог спрятаться даже от себя.

***

Грохот из дома Дерека слышен за милю. И громкая музыка, и пьяные крики со смехом, и битьё какой-то мебели или стекла. Так было всегда. Только почему-то раньше я не старался искать в этом какую-то весёлость, а сегодня это как-то странно забавило и тянуло к себе. Я иду расслабиться. Я иду отвлечься. Я иду веселиться! А раньше я шёл потрахаться. Наверное, в этом вся разница. Я всё время смотрел на вечеринки со стороны, а сегодня хочется именно участвовать в ней. Вот так напиться и вести себя как идиот, чтобы на утро стыдно было. Чтобы забить мысли чем угодно, но только не Биллом. Только не Биллом.

Я пришёл позже назначенного времени, не люблю приходить на подготовку – люблю прийти в разгар.

Дерек открыл мне дверь даже быстрее, чем я предполагал. Видимо он стоял где-то неподалёку и услышал мои настойчивые звонки. Он широко улыбался и до скрипа сжимал ручку двери явно вспотевшей ладонью. Такое ощущение, что у него к лицу что-то прилипло, обычно он так долго не улыбается.

– Привет, друг! – я протянул ему руку для рукопожатия, на что он отреагировал почти мгновенно, судорожно сжимая мою ладонь и улыбаясь ещё шире. А я думал шире некуда. – Ты чего такой счастливый-то?

– Да всё просто здорово! Я так тебя ждал Том, как и всех здесь и так рад, что всем весело! – а вот это уже пугает. Он протараторил все эти слова, почти не размыкая зубов, но при этом так громко, сильно перекрикивая музыку. На пьяного он как-то мало похож. Ну, знаю я его пьяного. Ему тогда уже плевать на всех, а здесь прямо весь светится.

Но я промолчал, по привычке уже стараясь скрыть свои мысли. А рядом ведь нет Билла… Да и плевать мне на Билла!

Я прошёл в душный коридор, на автомате здороваясь со всеми. А обстановка показалась какой-то странной. Не такой как обычно. Всем было нереально весело. Они танцевали, выбегая из комнаты в комнату «паровозиком», кричали какие-то совсем неуместные фразочки, и у всех на лицах были эти чёртовы улыбки. Нет, конечно, с одной стороны это всё хорошо и даже замечательно, но как-то… Передёргивает аж.

– Тооом, ну чего ты стал на проходе? Ты нам ездить мешаешь! – Меня легонько толкнула в плечо стройная брюнетка, я её помню ещё с прошлой вечеринки на лицо. Только вот не помню, чтобы говорил ей своё имя. За её спиной выстроилась цепочка из тел, которая, как только я отошёл, стала быстро продвигаться в другую комнату, весело смеясь. Это нечто не весёлое. Это нечто идиотское. Внезапно мой локоть обхватила влажная рука Дерека, который быстро повёл меня сквозь туман из сигаретного дыма на кухню. Он резко усадил меня на стул, дрожащими руками что-то выискивая в шкафчике у холодильника. Под его ладонями гремели стаканы и кружки, а он продвигал руку всё дальше в шкафчик, облизывая от усердия тонкие сухие губы. Наконец, он нашёл то, что искал и с тихим стуком поставил передо мной небольшую коробочку с нарисованными на ней цветочками. Я в недоумении поднял бровь, уже догадавшись в чём собственно дело, но боясь верить в свои предположения. Дерек же резко открыл коробочку, снова широко улыбаясь мне. В ней была куча розовых таблеток с вырезанными или скорее выдавленными звёздочками на них. Я шокировано уставился на друга. Раньше у него на вечеринках никогда не было наркотиков. Он их устраивал как-то по-иному, было комфортно и весело. Он ведь занимается спортом и сам даже редко пьёт, хоть и накупает на эти грёбаные вечеринки тонны алкоголя. Старается держать себя в лучшей форме…

– Ну же, бери! – чем он ниже опускает голову – тем страшнее становятся глаза. Будто в них нет зрачков, а просто всё затянуто чёрной дырой.

– Нет, спасибо. Я никогда не принимал наркотики, и начинать не собираюсь.

– Да ладно тебе, Том. Тебе будет хорошо. Сразу забудешь о всех проблемах, правда. Я хочу поделиться с тобой своим счастьем. – Я сглотнул накопившийся ком слюны. Понимаю, что совсем мне это не нужно и что можно просто сейчас свалить из этого дурдома домой и лечь тогда уж спать, посмотрев перед этим какой-нибудь боевик по ТВ, а может наткнуться на мелодраму и не спать, а начать грузить мозги своими чувствами к Биллу, тем, что я не могу к нему приблизиться из-за того, что сам же послал, буду винить себя, потом его, а после снова посылать всё к чёрту. Потом буду читать что там нового написала сестра, представляя Билла в своих объятиях. Полностью отдающего мне себя. Такого моего. Не прячущегося у себя внутри ничего, не пытающегося что-то скрыть, дать совет или просто сумничать, а просто моего… А таблетка легко скользнула в горло.

Я закурил сигарету, провожая перевозбуждённого Дерека взглядом, пока тот, рвано дёргая руками, клал коробочку на место в шкаф, куда-то глубоко за стаканы, а потом выбежал из кухни к остальным. А я остался. Лучше посидеть пока тут. Нервно поглядывая на часы, я курил одну сигарету за другой. Почему-то старался уверить себя, что ничего не подействует, что я зря вообще проглотил эту дрянь. И я уверял. И действительно думал, что ничего не будет. И ничего не было, пока я не забыл об уверенности в этом. Музыка стала как-то сильно бить по ушам, захотелось подвигать головой, что я и начал делать. Скатерть на столе у Дерка стала двигаться в такт моим движениям головой. Такая яркая скатерть. И такая мягкая на ощупь. А она также двигается, а, может, это я – неважно. А действительно ли всё такое подвижное? Напоследок улыбнувшись скатерти, я встал из-за стола и чётко почувствовал пятками пол подо мной через кроссовки, захотелось шагать как можно больше, было ощущение какой-то невесомости, но в то же время чёткого давления на пол. Захотелось прыгать. Да, лучше всего прыгать. И я с удовольствием прыгнул на следующую ярко-синюю плитку, которыми был уложен пол на кухне Дерека. Это ощущение какой-то летучести во всём теле мне определённо нравится. А там, наверное, без меня все скучают. Я не дам им скучать.

***

В голове всё летает на лёгком ветру, а глаза радуются ярким цветам. Я стою у входа к нему домой, опёршись о дверь ладонью. Ладонь приятно щекочет, не хочется её отнимать от прохладного дерева, наоборот – хочется провести по ней ещё раз из-за этой нежной щекотки. Когда я собрался идти к тебе – все что-то кричали и улыбались. Они все такие милые. Они помогли мне. Тебе бы они тоже понравились, Билл.

Долго на дверь опираться всё же не получается, потому что она мягко открывается из-за повёрнутого в замке ключа волшебными руками Билла. Билл вообще самый волшебный из всего волшебного. Его лицо кажется светящимся, но в то же время каким-то расплывчатым и слишком гладким.

– Том? Что ты здесь делаешь? Время 2 ночи! – у него хрипит голос от сна. Я, наверное, его разбудил. А ещё он такой смешной, когда так удивляется. Хочется коснуться его лица, я уверен, что щекотка по ладоням будет приятнее, чем от дерева. Он теплее. Он очень тёплый. И такой любимый… – А ну пройди в дом. – Заинтересованно произносит он таким серьёзным тоном, что снова хочется улыбнуться. Он похож на мою маму сейчас. Не волнуйся, родной, всё в порядке. Мне очень хорошо и я тебя люблю.

Включив верхний свет в коридоре, он прищурил глаза от непривычки. Зато я так ещё лучше его вижу. Серые треники, видно, наскоро надетые и белая мятая футболка. Волосы не уложены, а просто спадают на плечи… Тащит меня ближе к свету, обхватив тонкими пальцами запястье. У него такая нежная кожа на ладонях. И чувствовать это мягкое тепло сейчас лучше всех удовольствий в мире. Мелочность мира не сравнится с ним. Он приближается лицом совсем близко к моему, от его дыхания по коже пробегает дрожь. Его лицо сильно расплывается вблизи, поэтому хочется либо притянуть ближе и почувствовать его близость кожей и губами, либо отодвинуть дальше, чтобы восхищаться сиянием лица. Смотрит мне в глаз, нажимая подушечками пальцев на подбородок, поднимая голову ещё выше к свету. Хочется надавить подбородком в его ладонь, чтобы утонуть в ней. И раствориться в ней полностью как кубик рафинада в горячем чае. Именно так.

– Что ты принимал? У тебя зрачок всю радужку закрывает! – его слова скользят по моим щекам. Скажи ещё что-нибудь, Билл, у тебя такое приятное дыхание. – Том!

– Что? – улыбаюсь. Этого так хочется. Из-за него. Из-за любви. Самое большое – это любовь, а всё остальное слишком мало. И я не боюсь не замечать мелочи. – Я люблю тебя, Билли. Я так сильно люблю тебя… – притягиваю его к себе, из-за чего мурашки на теле танцуют вальс и кровь движется быстрее, щекоча вены.

– Том… Ты обдолбан. – Говорит совсем тихо, почти не шевеля губами, почти не дыша, не двигаясь, но моё тело плавится, ощущая его голос и тепло в руках. Я хочу потереться об его кожу руками, чтобы дать мурашкам на своём теле для танца новую музыку и хочу поцеловать его, чтобы в конец разбить этот мелочный мир на осколки. И я знаю, что мы ими не порежемся. Любовь крепче и больше осколков. С ней нам нечего бояться, ведь так, Билл? Исполни моё желание. Поцелуй меня. Неужели ты этого не хочешь? Разве мы ссорились? Это слишком мало. Забудь свою гордость. Я ведь забыл. Любовь сильнее гордости.

Отворачивается от меня, развернувшись спиной, и снова обхватывает моё запястье. Ведёт на кухню. У него ярче кухня, чем у Дерека. Какие-то керамические фигурки на полочках у приправ, холодильник облеплен магнитами с разными записками и кажется, что каждый цвет светит как яркая лампочка. А почему я не вижу, каким цветом ты светишься? Ты же видишь, какой я?! Уверен, я сейчас очень яркий.

Усаживает меня за стол, а сам каким-то совсем медленным шагом, не глядя на меня, подходит к окну и открывает форточку. Усевшись на подоконник, опирается одной ногой на стоящий рядом стул и достаёт из-за цветочного горшка с какими-то серебристыми узорами пачку тонких сигарет. Я не знал, что он курит. Да и важно ли сейчас это?

– Ты ведь был у Дерека? – вопросительно утверждает, как-то нервно подкуривая сигарету. А, сделав пару затяжек, скидывает пепел прямо в горшок.

– Было весело, – снова улыбаюсь. – Не злись, любимый. – Его хочется только так называть. Покачиваю ногами из стороны в сторону и протираю руками джинсы на коленях. Не хочется сидеть. Я непроизвольно сжал челюсти. Какое-то странное ощущение во рту, будто зубы чешутся.

– Перестань произносить эти слова, – он снова затягивается. – Давно ты её принял?

– Не помню, – хохотнул я. – Время не имеет значения. У тебя есть жвачка?

Он, не глядя, кинул мне жвачку, которая приземлилась на стол перед моим носом. Дыня с мятой. От него часто пахнет этой жвачкой… Я зажевал, сильно сжимая челюсти и катая мягкий шарик по нижним зубам в разные стороны.

– Если ты приходишь на вечеринки с опозданием… Так. И, скорее всего, принял, когда пришёл. Ничего, скоро начнёшь отходить. – Билл говорил, будто сам с собой, глядя в окно и выпуская на стекло серый дым. А проследил за этим дымом, пытаясь взглядом помочь ему пройти стеклянную преграду. Но он не прошёл. Дыхание Билла ведь должно впитываться внутрь, а не отскакивать обратно. Какие-то неправильные стёкла.

*13*

Примирение.

Я до утра просидел на этом стуле, словно проваливаясь внутрь него. Всё тело тянет к полу и жутко хочется пить. Голова кажется тяжёлой, но в то же время абсолютно пустой. Будто в пустоту напихали иголок и они, не зная во что тыкаться, просто плавают, задевают какие-то отдельные мысли, прокалывая их, болезненно убивая каждую, вливая в них ещё больше глупых и ненужных идей. Ведь плавают только иглы, шприцы с нормальными лекарствами–решениями забрали злые вчерашние приятности.

За это время Билл успел немного убраться по дому, вынести мусор и начать готовить завтрак.

– А где… Твои родители? – первое из нормального, что пришло на ум.

– Вчера была пятница. Гуляют у друзей, сказали, что придут вечером сегодня. – Холодно ответил он, стоя ко мне спиной и ставя грязную миску в умывальник.

В ватную голову прокрадываются звуки звенящей посуды в раковине и отголоски бьющей по ней тяжёлой струёй воды. Такое состояние противное. И не совсем плохо и не хорошо. Единственное, что хочется – это убить всех и себя в том числе. Я еле поднялся со стула, чтобы дойти до плиты, у которой на кухонном столике стоит графин с водой. Он отсвечивает бликами лучи вставшего солнца, но это выглядит как-то слишком тускло, привычно тускло. И яркости тоже забрали злые вчерашние приятности.

– Ну и какого хрена ты обдолбался? – спокойно спрашивает Билл, вытирая руки о полотенце, висящие на пластмассовом крючке с ободранной краской. Всё слишком привычное.

– Хотел отдохнуть от проблем. – Тихо бросил я, прижимаясь губами к горлышку графина. Рот открывать немного неприятно, челюсть болит.

– Ну как? Отдохнул? Легче стало? – со злой насмешкой спросил он, поворачиваясь ко мне лицом.

– Нет, не стало. Стало никак. – Я поставил графин обратно, наслаждаясь приятным ощущением прохладной влаги во рту.

– Ах никак ему стало! Знаешь Том, это самое ужасное, когда тебя послали на х*й, несколько дней с тобой не разговаривали, а потом этот человек к тебе припёрся в два часа ночи обдолбаный в ничто и что-то втирал о любви! Ты знаешь, я тоже не железный и, представь себе, тоже умею злиться и ненавидеть. И если ты думал, что своим поступком решишь все наши проблемы, то ты глубоко заблуждаешься, – что-то он слишком разговорчивый сегодня. – Я не собираюсь сейчас падать перед тобой на колени и просить прощения за то, что тебя что-то не устраивает, – определённо слишком разговорчивый. – И не надо смотреть на меня как на идиота, который не понимает тебя! Ты что ду…

Я не дал ему договорить, прижав к дверце холодильника напротив и крепко обняв руками за талию.

– Успокойся, малыш. Я уже вообще ничего не думаю…

– Как ты меня назвал? Да ты наглый я смотрю. И безмозглый к тому же. Если ты уже пришёл в себя, то убери от меня руки и сваливай, потому что я не хочу больше тебя здесь видеть! – он редко повышает голос. А тут практически орёт мне на ухо. Но не вырывается, что самое интересное, а прижимает крепче.

– Я тоже себя не хочу здесь видеть, поэтому давай закроем глаза? – прошептал я ему в губы, после чего накрыл их своими, блаженно прикрыв глаза. Он что-то пытается мычать сквозь сомкнутые губы и бьёт меня руками по спине. Немного больно от его ударов, но мне сейчас на боль вообще откровенно плевать. Извивается и мотает головой, а глаза всё равно закрыты, я знаю. Даже не видя, знаю. Чувствую. Я немного приоткрыл рот, лаская его губу плавным движением почти сухого языка. Он так и не размыкает рот, сильнее сжимая губы, на что я его ещё сильнее вжимаю в дверцу холодильника. Стонет мне в рот, убирая одну руку с моей спины, срывая ею эти дурацкие разноцветные магниты с холодильника, которые, видимо, больно давят ему в спину. Подлавливаю момент следующего стона и проникаю языком в его рот, прикусывая нижнюю губу. Он не отвечает, только ещё сильнее начинает колотить мне спину, сжимая магниты пальцами, громко мыча что-то совсем не похожее на слова. А я с упоением вылизываю его рот с привкусом ментоловых сигарет, языком ласкаю его неподвижный язык, ощущая небольшую вибрацию от мычания. Вскоре удары по моей спине превращаются в царапанье ногтями. Магнитики падают на пол, клацая по кафельным плиткам. Он перестаёт мотать головой и с силой отвечает на мой поцелуй, отталкивая моё тело дальше от холодильника и меняясь со мной местами придавливает к стене рядом. Беспорядочно водит руками по моим плечам, ключицам и предплечьям, доходя до локтей и сильно сжимая их пальцами.

– Сволочь. – Плюёт мне в губы сквозь поцелуй, жарко выдыхая. – Я тебя ненавижу… – ещё сильнее вдавливает меня в стену, забираясь пальцами под дюрягу и лаская ногтями затылок.

– А я тебя люблю. – Тихо шепчу ему, обрывая поцелуй. Нежно вожу кончиками пальцев по его щекам и возобновляю поцелуй снова…

Мы с Биллом до полудня целовались, практически не отрываясь друг от друга у каждой стены, прижимая то он меня, то я его. То нежно, то страстно и даже больно. Домой я ушёл с обкусанными в кровь губами и стояком в штанах. Нам не хотелось ничего больше поцелуев. А может ничего кроме поцелуев. Он всё ещё злится на меня, и поэтому буквально вытолкнул из дома, доцеловывая уже на крыльце. Я лишь посмеялся закрывающейся за ним двери и пошёл домой, всё ещё офигевая с сегодняшнего утра и вчерашней ночи.

***

Дома меня ждали спящие родители и злая сестра. Она что-то мне рассказывала о школе, о том, что шестидневка никак не отменялась, и мы сейчас должны быть в школе, а из-за меня она проволновалась всю ночь и теперь вся такая обиделась и ляжет спать. Я рассказал ей, как всё было этой ночью и о том, что было утром, на что она лишь нахмурилась, смешно выпячивая нижнюю губу, и улеглась на кровать, сильнее кутаясь в одеяло. Мама подумает, что сестра ещё не вылечилась полностью от гриппа, а мне лучше свалить в школу по-тихому. К третьему уроку может, успею. Надеюсь, что уроки в таком никаком состоянии пройдут нормально, потому что заснуть у меня всё равно не получится. Грела только мысль о том, что потом я, может, снова пойду к Биллу.

***

Как ни странно Билл тоже оказался в школе. И в довольно хорошем настроении. Мы всё ещё не разговаривали. Я только посылал ему нежные или заигрывающие улыбки, на что он поднимал выше нос и кривил губы. Он прекрасно знает о чём я думаю, он прекрасно знает, что я уже не дуюсь и осознаю всё ошибки. Теперь же решил подуться он, только слишком как-то наиграно у него всё это получается. Такое ощущение, что он сам заигрывает со мной, маскируя это под высокомерными взглядами и тихими ехидными насмешками.

Домой мы всё же пошли вместе. Это произошло как-то неосознанно. Раньше я всё время дожидался пока он пойдёт домой первым, чтобы не идти рядом с ним, не чувствовать всего тепла, что от него исходит, чтобы потешить самолюбие и позлить совесть. Но в этот раз я как-то забыл и о совести и о самолюбии, просто шёл рядом с ним, слушая мягкий хруст невысоких каблуков его сапог по небольшому слою снега на асфальте и тихую музыку из его наушников. Такую я действительно раньше не слышал. А вот тут уже совесть проснулась. Мы так давно вместе, а я даже элементарного о нём не знаю.

– Bjork, – тихо ответил он моим мыслям, вынув один наушник из уха и глядя куда-то вверх, ловя щеками падающие снежинки. – У неё волшебная музыка. И необычная. Когда её слушаешь – либо впадаешь в нирвану, либо бесишься и выключаешь. – Он улыбнулся. Первый раз за день тепло мне улыбнулся.

– Ну а по мне, наверное, видно какую музыку я люблю, – тихо хохотнул я, поправляя кепку.

– Хорошо, что по мне не видно.

– Да по тебе вообще ничего не видно. – Я легонько толкнул его локтём.

– Почему? То, что я на тебя уже не злюсь, по-моему, хорошо было видно. – Он тихо засмеялся, опустив голову, тем самым спрятав щёки от снега, упавшими на них волосами.

– Ты специально неправильно притворялся. – Коснувшись пальцами его руки, я нежно провёл до ладони и прикусил губу, оглядывая его с головы до ног. Переплёл пальцы. Так теплее.

– Невозможно неправильно притворяться, нужно уметь правильно замечать.

– И что, я умею правильно замечать?

– Нет. Ты умеешь правильно чувствовать, а это намного приятнее. – Он сильнее сжал мою ладонь в своей.

*14*

Сюрприз.

Последующие две недели мы везде ходили вместе. Я рассказал Андреасу о наших отношениях. Он не шибко то и удивился. Видимо, уже догадывался раньше… Дерек снова звал меня к себе на вечеринку, но в этот раз я к нему не пошёл. Зато спросил – откуда вообще взялись в доме спортсмена, который даже не курит и пьёт в меру, колёса. Оказывается он Сам заказал их через знакомых по их же советам. Я был немного шокирован этим. Но с другой стороны… Дерек всегда был человеком, который в жизни хочет попробовать всё, и что самое интересное – к нему ничего не липнет. Он попробует один раз – восхитится или попротивится, а больше делать этого не будет. Человек – неподвластный никаким зависимостям. Может, поэтому у него так до сих пор и нет постоянной девушки. Он ведь умеет только пробовать, но не любить.

Сестра практически закончила свой рассказ. Продолжение появлялось каждую неделю, и первым делом она давала его читать мне, чтобы я исправлял все ошибки. Как орфографические и пунктуационные, так и мелочные оплошности в описании ласк между мальчиками. Единственное, чего не хватало её читателям – это нашей с Биллом фотографии. Конечно, персонажи отлично прописаны в тексте, но ведь поклонникам её творчества хочется посмотреть на этого самого братика с его парнем, с которых она, собственно, и списывает своих персонажей. Всё же как-нибудь придётся развести Билла на фотографию. Сестра итак много для нас сделала. Ей не то, что сфотографироваться один раз на память, ей памятник нужно ставить. Ну, ничего, я что-нибудь придумаю.

***

Утром, идя в школу, я по привычке остановился у Нашего дерева. На этот раз даже раньше Билла. Я опёрся спиной о сухую кору, неприятно царапнувшей куртку и оглянулся по сторонам, ожидая его. Ноги тонут в талом снегу. Скоро весна и он уже громче хрустит под подошвой, сильнее налипает. Я с удовольствием потоптался, наблюдая за тем, как со снегом смешивается грязь. Но любовался я не долго, потому что рядом послышались хрустящие шаги и знакомое чуть рваное от ходьбы дыхание. Мой Билл. Я поднял голову. Парень как-то растерянно улыбнулся, убирая с лица налипшие прядки.

– Я проспал. – Он тихо хохотнул, наклонив голову на бок. – И в этом ты виноват.

– Это ещё почему? – я обхватил пальцами его запястье, ближе притягивая к себе и, мурлыча внутри, с удовольствием прижался к нему всем телом.

– Потому что во сне ты меня не отпускал. – Совсем шёпотом куда-то мне в плечо. Я ему сни-и-ился! Сбылась мечта идиота. Я повернул его голову, чтобы он смотрел на меня и поцеловал. Я будто питался поцелуями заранее, чтобы в школе держать себя в руках. Он промычал что-то непонятное, пытаясь оторваться, но я снова притянул его к себе.

– Том, перестань. – Выдохнул он мне в губы, поглаживая мою шею. – У меня странное ощущение…

– Какое? – я стал целовать его щёки, перемещаясь губами на шею.

– Будто за нами кто-то наблюдает. – Я оторвался от его кожи, поворачиваясь по сторонам. Вроде никого нет.

– Бу. – Тихо напугала сестра, выходя из-за дерева и прижимаясь раскрасневшейся щекой к коре.

– Ах, это ты. – Выдохнул Билл, как-то не с особым облегчением, но снова крепко обнял меня за шею и прижался к моему лицу.

– Няяя… – сестра в своём репертуаре. – Вы сегодня идёте на первый урок или опять будете нежиться?

– Нет. Первым уроком биология… Как бы сильно мне не хотелось не идти. Шницкер ведь и домой позвонить может. – Как-то совсем обречённо получилось.

– Ну тогда отрывайтесь друг от друга и пошли. – Она шагнула на тротуар с земли, покрытой тонким слоем грязного снега, а я со стоном последовал за ней, удерживая парня за запястье. По коже прошлась неприятная волна напряжения, будто кто-то морозит спину взглядом, но я решил не оборачиваться.

***

После школы мы с Биллом пошли к нему. Он на одном из уроков протянул мне записку, где указывалось, что сегодня меня ждёт небольшой сюрприз. Хотя, по сути, сам визит к нему – сюрприз, ведь обычно мы сидим после школы у меня, а в его доме я знаком только с кухней и коридором. Он просто так к себе не приглашает. Сколько мы уже вместе, а я ещё ни разу не видел его комнату. Такая мелочь, а обидно. Всё же я ещё много о нём не знаю…

Внутри щекочет от нетерпения. Хочется идти как можно быстрее, чтобы Билл, наконец, открыл карты. Ну или хотя бы потасовал их. А когда они вот так разложенные лежат у меня в голове рубашками вверх, а он спокойно и молча шагает рядом – хочется громко промычать. Но я сдержусь.

Время на моих часах показало, что дошли мы довольно быстро, хотя мне казалось совсем наоборот. Когда чего-то ждёшь – всегда так. Зато чем дольше оттягиваешь, тем приятнее чувствуешь долгожданное. Я снял обувь, и Билл молча потянул меня за руку в свою комнату. Снег с широких джинс неприятно холодит пятки, но стряхнуть его мне некогда – я хочу быстрее его сюрприз. Билл чуть поднимает уголки губ, поворачивая на меня голову, и открывает дверь в комнату. Я в нетерпении заглядываю в неё. А она больше чем наша с сестрой. И более светлая. На стенах куча разных абстрактных картин с какими-то яркими фигурками, с плавно-переходящими цветами. Нет никаких пейзажей, портретов, натюрмортов, а именно вот такие совсем непонятные рисунки. На одних – фигуры округлые, чем-то похожие на кляксы, которые налегает одна на другую, сливаясь, а на других наоборот – угловатые и словно отталкиваются. На некоторых будто просто наляпали краской, а прямо над кроватью у Билла висит рисунок какого-то странного светящегося вагонного колеса. Никогда не понимал в чём вообще смысл таких картин в доме.

– Ансельм Рейле. – Мечтательно произнёс Билл, поглядывая на моё скривившееся лицо.

– Чего? – я оторвался от созерцания картин и повернулся к нему.

– Ансельм Рейле. Это мой любимый художник… Часто езжу в Берлин на его выставки. Я ещё не все его картины сюда перевёз. В Лейпциге половина осталась. – Билл как-то грустно вздохнул, проходя глубже в комнату. – Его картины мне помогают. Я даже не знаю чем толком, но они будто дают новую жизнь. С абстракцией всегда так, над ней конечно можно посидеть и поломать голову, но в конечном итоге всё равно всё сходится к ощущениям.

Я кивнул, решая, что лучше не вдаваться в споры. Нравится ему, пускай нравится. У каждого свои вкусы… Вообще у него вся комната какая-то странная, всего по минимуму, всё светлое и выделяются только эти картины. Я совсем не этого ожидал. По его внешнему виду кажется, что у него в комнате должна быть куча плакатов разных музыкальных групп, всё в мрачном стиле, разбросанные вещи, цепи, ошейники. Вот не знаю почему, но я так себе представлял его комнату. А Билл прыснул со смеху.

– Ну ошейники и цепи у меня есть, просто они аккуратно сложены в шкафу. А плакаты я не люблю. Я слушаю много музыкальных групп, но ни за что не повешу их плакат на стенку. Такое ощущение, что я как-то принуждённо их посвящаю в свою жизнь для красоты. Вынимаю что-то важное.

– Это поэтому ты не любишь фотографироваться? – неожиданно даже для самого себя сказал я.

– Да. Не то, что не люблю. Ненавижу. На фотографиях всё видно. Даже то, что внутри.

– А зачем скрывать?

Он недолго помолчал.

– А зачем показывать?

– Чтобы тебя поняли. – Фыркнул я, отворачиваясь от картин к белой полке с дисками.

– Мне не нужно понимание. Мне нужна любовь. – Совсем тихо сказал он, подходя ко мне сзади и обвив руками мою талию. – Когда люди всё понимают становится только сложнее. Пускай они лучше наслаждаются своими мыслями и спят спокойно по ночам. – Он сильнее прижал меня к себе, зарываясь носом в дреды. – Ты хоть о сюрпризе не забыл?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю