Текст книги "Не разгадывай мои загадки. Люби их (СИ)"

Автор книги: Lady_Rose aka Gluck

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

За всеми этими формулами и решениями – я даже не заметил, как уснул. И проснулся на утро вновь под музыку. В куче исписанных и поперечёрканых листков, и разрисованных карандашом учебниках. Музыка лилась из колонок, необычно для свыкшихся с J-роком ушей, совсем в этот раз не J-роковая… Играл Мэнсон вперемешку с Placebo и самыми депресняковыми песнями Evanescence, которые только ласкали уши и тянули куда-то вглубь подушки. Эллен сидела на соседней кровати безэмоционально переключая каналы на телевизоре без звука. Появилось ощущение, что она это делает только для того, чтобы занять чем-то руки, а не из интереса к этому ящику с движущимися картинками.

– Любовь-любовь-любовь… – как заевшая пластинка повторяла сестрёнка тихим голосом себе под нос. – Весной показывают хотя бы что-то, не связанное с этой грёбаной любовью? – она выключила телевизор и уронила голову с растрёпанными грязными волосами на мягкие подушки. – Жизнь – дерьмо.

– Ты что так и не ложилась? – потягиваясь, спросил её я и зевнул, заражая мелкую своим расслабленным состоянием.

– Неа… – обезьяний эффект сработал и Элли тоже зевнула, широко раскрыв и без того большой рот. – А ты, я смотрю, спал как убитый. Храпу было на всю квартиру, мне даже тяжёло было читать – пришлось включить музыку.

Я снова уткнулся головой в подушку, отчаянно краснея и хихикая. В школу на зачёт по биологии и физ-ре не хотелось идти категорически. Единственным утешением для меня было то, что рядом будет идти Билл и его можно будет снова держать за тёплую руку.

***

За постоянной учёбой с перерывами на пожрать, поспать и посрать стрелки часов крутились, как вентилятор на самой большой скорости. И казалось, что я ничего не успеваю и, что вообще завалю этот чёртов экзамен. Даже если готовился всю неделю и уже под конец стал повторять уже по сотому кругу пройденное. С Биллом мы только созванивались, и то разговаривали недолго. В основном усталым тоном друг другу жаловались и ныли, что друг по другу скучаем. Иногда я обнаруживал записки на своей кровати, которые Билл передавал мне исключительно через сестру, которую попросил класть их мне на подушку каждое утро, чтобы сделать приятно, но при этом и не дразнить своим присутствием. В основном в них были пожелания удачи, слова любви, а иногда какие-нибудь странные фразы в рифму, которые понимали только мы. Я улыбался и снова садился за учебники со смятыми и залитыми кофеем тетрадями.

Сестре уже стало полегче. По крайней мере, она больше не ворчала под нос о том, – какое дерьмо эта жизнь и начала снова мыть голову, краситься и выходить на улицу чаще.

Когда же настал день самого экзамена – я волновался, наверное, больше всех в этой чёртовой школе. Ненавижу экзамены! И главное, когда выучу всё – бегаю из угла в угол, хватаясь за голову мокрыми руками, а когда не готовлюсь, то особого волнения и нет почти. Что за дурацкий закон подлости?

С небольшим опозданием из-за каких-то проблем с комиссией – наш класс запустили в кабинет и усадили по одному за парты. Билл уселся почти рядом со мной, только на другом ряду и перед тем как стали вызывать – брать билет, подмигнул и шёпотом пожелал удачи.

Казалось, что экзамен длился целую вечность, хотя я и писал почти без передышки, даже наработанная на пальце мозоль прорвалась, и уже под конец экзамена писать было нереально больно. Мне уже было неважно – правильно я пишу или нет – всё было как на автомате, без особого участия моего мозга. Хотелось просто уже поскорее закончить это и уйти. Сдать, выйти из этого противного заведения с чувством выполненного долга и, наконец, хоть раз за всю неделю поцеловать Своего Билла. И неважно где это будет, хоть на крыльце школы – мне уже плевать. Главное сдать и уйти. Сдать и уйти!

Когда я дописал решение последнего примера, из груди вырвалось что-то похожее на мурчание, смешанное с довольным стоном, и я быстрее побежал к столу учителя и с силой ударил листком о стол. Кажется кто-то из комиссии, сидящей за соседними партами даже подпрыгнул на месте, отчего я услышал нервное «ой» и звук съехавших с носа на подбородок очков на нитке с бисерными шариками. Билл дописал несколькими секундами позже меня, правда при этом спокойным шагом подойдя к столу и, с аристократически-пофигистическим выражением лица, мягко положил лист на стол. Правда как только мы вышли из кабинета – всю пофигистичность Билла как рукой сняло и он напрыгнул на меня с объятиями и какими-то непонятными мычаниями. Мы сдали. И я больше, чем уверен, что на отлично. Мы сделали это, Билл.

А на крыльце мы всё-таки поцеловались, причём так, как обычно нормальные люди не целуются. Изголодавшись друг по другу мы толкали друг друга из стороны в сторону, притягивая обратно и снова целуясь. Кусаясь, облизываясь и оставляя красные метки на шее, с удовольствием постанывая и выгибаясь. Хорошо, что никто из учителей этого не видел. Такое откровенное гейское порно им ещё видеть рано.

– Стой…Том… – притормозил меня Билл, вяло отталкивая, стараясь унять дыхание и закатывая глаза с расширенными зрачками. – Ммм… Мы на крыльце школы…Тебя это…ах…не смущает?

– Неа. А должно? – с насмешкой спросил я, покусывая его шею и уже нагло облапывая любимое тело под одеждой.

– Подожди. Остановись, серьёзно… – Билл зашипел, глубоко дыша и, на этот раз резко остановил меня, отодвинув от себя за плечи. – Я слышу мысли твоей сестры. – Он повернул голову в сторону дороги, на которую смотрело, облюбованное нами, крыльцо. У бордюра действительно стояла Элли, с силой сжимая в руках мобильный телефон и судорожно постукивая носком одной ноги, перенеся вес своего тела на другую. К ней на встречу шаркающей походкой шёл давно знакомый нам человек, опустив голову и покусывая пирсинг в губе. Я уже рефлекторно подорвался, беспокоясь за безопасность моей сестры, но резкое сжатие моих пальцев рукой Билла и его тихое шипение на ухо остановило внутренний порыв.

– Подожди… Не трогай их, у них свой разговор.

Хоть крыльцо было довольно близко к дороге, но всё равно то, о чём говорили эти двое, слышно было плохо. Было только хорошо видно их напряжённые лица. По Эллен было видно, что она жутко нервничала и всё сильнее сжимала в руке телефон, перекручивая его, выдвигая и задвигая верхнюю часть, сощуривая глаза будто от яркого солнца и постоянно поправляя волосы. Лицо Адама было видно с трудом, но то, как он постоянно рывком головы влево откидывал свою чёлку так. Что это уже напоминало нервный тик – говорило о том, что он волнуется и боится не меньше. Некоторое время после их тихого разговора с волнениями и переглядками – Адам решился взять её за руку и коснуться щеки, после чего случилось что-то просто нереальное. Настолько взбешённой я сестру в жизни никогда не видел, хотя она обычно и старается выплёскивать все свои эмоции наружу. И тогда уже её вопли донеслись не то, что до нас, а разлетелись ветром по всему району.

– Ты что вообще идиот?! Извращенец! М*дак! Ты думал, что если тебе не дал мой брат, то я должна раздвинуть перед тобой ноги только, чтобы удовлетворить твои животные потребности?!! Географию хорошо учил??!!! Пошлю на х*й – не заблудишься?! Возомнил себя королём мира, бл*дь!! Читатель, мать его! Только и знает, как дрочить на молодых мальчиков, а трах*ться с их сёстрами!! Да?? Так?? Не так, что ли?!! Я не одна такая?? Сколько шлюх ты пер*ебал до нашего знакомства??! Десять? Двадцать? Сколько, отвечай! – было такое ощущение, что глаза моей сестры сейчас лопнут от налившийся в них крови, длинные волосы встанут дыбом, а у кончиков губ появится пена. У меня горели уши от каждого её слова. Кричать о таком у школы, на весь район… От этой сцены даже во рту пересохло и я не мог произнести ни слова. Адам же так и стоял просто опустив голову и, кажется, у него немного тряслись плечи. А потом я заметил, как разжимаются его пальцы на её локте и как другая ладонь, нежно погладив напоследок, скользит вниз по щеке. Буквально за одну секунду выражение лица моей сестры поменялось со злобного на удивлённое и даже, я бы сказал, растерянное. Она неуверенно подняла глаза на Адама, а потом резко развернулась и убежала, стуча высокими каблуками по асфальту и скрипя лакированной кожаной курткой. А парень ещё некоторое время стоял, просто глядя ей в след, а потом повернул голову в нашу сторону, виновато улыбнулся и, пожелав удачи одними губами, спокойно развернулся и пошёл в другую сторону. Только когда он скрылся из поля моего зрения, тогда я словно вышел из транса и имел возможность спокойно выдохнуть. Неужели я всё это время не дышал?

– И что это было?.. – я медленно перевёл взгляд на, опёршегося на моё плечо, Билла и пару раз моргнул для уверенности, что всё же не сплю.

– Это была любовь, Том.

*23*

Подарок.

Экзамены – это х*йня. Именно такой вердикт выдал мой, воспалённый от учений, мозг. Казалось, что всё будет гораздо сложнее. К последним двум экзаменам мы с Биллом уже, забив на всё, готовились вместе. Правда, после наших совместных подготовок учебники было жутко стыдно сдавать обратно в библиотеку. Перед их сдачей я, краснея, разлеплял заляпанные спермой страницы. Ну почему вот, когда доходило до пиков удовольствия – учебники обязательно открытыми лежали совсем рядом? Ну зато библиотекарь сразу поймёт, что к экзаменам дети готовятся основательно, буквально за*бываясь над каждым предметом.

Готовились мы всегда у Билла. Во-первых, потому что родители дома бывают редко из-за своих страшных профессий. А во-вторых, потому что мне было страшно лицезреть вечно недовольную физиономию своей сестрёнки, которая теперь ворчала и материлась по любому поводу.

Адама я так и не видел с того самого дня. И, кажется, больше не увижу. Сестра плакалась, что у него не доступен телефон и дома никто не открывает. Будто он испарился. Причём также неожиданно и быстро, как и появился в нашей жизни.

***

– Ну и куда ты собираешься поступать? – Билл шёл спиной вперёд, прищуривая глаза от яркого солнца и заправляя непослушные пряди чёрных волос за уши, которые растрёпывал со спины назойливый ветер с дорожной пылью. Неужели ему удобно так идти? Или все эти неприятные ощущения стоят того, чтобы просто смотреть мне в глаза во время разговора?

– Попробую подать документы в наш университет. На юридический, скорее всего… – я смущённо улыбнулся, слегка поёжившись, будто от холода. Идея поступления в этот университет меня сильно не прельщала. Всё-таки я в детстве мечтал связать свою жизнь с музыкой, но так и не продвинулся в игре на гитаре, как планировалось. Родители говорили, что это гиблое дело. А также их бесили мои брыньчания, доносившиеся из комнаты. И я бросил. Хотя в кружке на меня наезжали и даже названивали, чтобы вернулся, мол загублю талант свой… А сейчас жалею, что родителей послушал. По крайней мере, шёл бы к своей мечте и не с таким сожалеющим выражением лица рассказывал бы сейчас про будущее поступление.

– Дурак ты, сейчас этих юристов пруд пруди… Мог бы и испытать себя в том, о чём мечтал. Хотя… Я не лучше. Ситуация аналогичная. Только я в художку ходил. И также забросил. Сейчас иногда рисую до сих пор. Думаю, что вряд ли пока найду себе место, по крайней мере, в этом городе. Год ещё просто поработаю тут… А рисовать буду в свободное время. Потом, может, поеду в Берлин или Мюнхен – там больше увлекающихся искусством и надеюсь, что там найдутся люди, которым понравится моё творчество…

– А я не видел твои рисунки… – как-то даже обиженно получилось. Ну, в принципе, так и есть, ведь мы уже столько месяцев вместе, а я так до сих пор и не знаю всего о нём.

– Зачем знать всё? Я всего тебе и не покажу, – он улыбнулся, и повернулся лицом к ветру, продолжая идти, отчего его волосы резко упали на плечи, развиваясь отдельными прядями в воздухе. Я решил проигнорировать довольно колкое высказывание и продолжить предыдущий разговор.

– Почему решил поехать в следующем году? В этом же проще было бы… Со свежей головой и всё такое.

– Я не хочу уезжать от тебя. – Предложение по ветру залетело в мои уши тихим шёпотом. Словно и не Билл это вовсе сказал, а просто у листьев получилось из шуршания создать слова.

Лето мне нравилось раньше больше, чем осень или весна. Потому что солнечно, жарко и можно гулять днями и ночами, не замерзая. А теперь как-то это лето уже и не так привлекает... После знакомства с Биллом я полюбил дожди и забкость. И научился находить красоту в оживающем или омертвевающем. Может потому, что оно всё незаконченное, переходящее. Ещё не до конца раскрытое… Как и Билл. И теперь мне, наверное, сложно будет понять людей, которые любят заканчивать или просто что-то законченное. Лето – законченное. Зима – законченная. А романтика бывает только в перерывах. Билл – именно тот человек, который для меня никогда не станет полностью раскрытым, и поэтому не станет стабильным. А стабильность – это то, чего не любит никто. Стабильность только переносится, ведь так? А любовь… Любовь вынашивается. Она не рождается, нет. Поэтому и не гибнет. А только вынашивается. А если говоришь, что выносил, родил и убил любовь. Значит, то не любовь была вовсе.

Билл остановился и снова повернулся ко мне лицом, умилённо улыбаясь, и, ничего не говоря, притянул за шею для поцелуя. Мост под нами будто провалился. Такое ощущение бывает, когда на сильном ветру закрываешь глаза. А если закрывают глаза двое, то провалы под что-то, пускай даже мысленные, становятся чем-то необходимым. Знаешь, что утонул безвозвратно, и никого нет рядом больше, кроме человека, закрывшего с тобой одновременно глаза.

***

Придя домой я, не разуваясь, направился на кухню. Жара всё-таки невыносимая, поэтому пить хочется как никогда. Оставляя на паркете пыльные следы, и даже не волнуясь, что сегодня от родителей получу втык за это, я подошёл к холодильнику и достал оттуда живительную бутылку минералки. В доме как-то подозрительно тихо. Гулять нас с Биллом припёрло с утра пораньше из-за ночного бессония за телефонными разговорами, поэтому понятно, что родители спят. Было непонятно только где вечные шиканья и маты сестрицы, которая также не спала всю ночь, слушая перед компом музыкальный депресняк. По крайней мере, она должна была услышать открывающуюся входную дверь и встретить меня унылым взглядом. Спит? Да быть не может. Проснуться в полночь, проспав весь день, и заснуть с утра – это как-то неправильно. Закрыв холодильник, я заметил небольшую записочку в самом углу, приклеенную к дверке на магнит в виде смайлика. Старого и облупленного смайлика, который давно уже не висел на двери нашего холодильника.

«Томми, загляни в тайник. Тебе там сюрприз от кое-кого.

Эл»

Сюрприз? Люблю сюрпризы, конечно. Но когда не указано от кого они, то как-то становится не по себе.

И куда, интересно мне знать, делась авторша сией писанины? Хотя, скорее всего, пошла выгуливать свой айпод под солнышком. Странная девочка. Любит ходить в парк во время депрессии в хорошую погоду. И не для того, чтобы легче стало, а скорее для того, чтобы подразнить себя влюбленными парочками, целующимися на лавочках и выгуливающим вместе больших собак.

Разувшись, я поднялся в нашу комнату. Тайник – это то видное место, которое мы так называем, чтобы родители задолбались его выискивать, если вдруг придёт в голову. Это просто стол. На котором в данный момент лежит что-то большое и обёрнутое в газеты. Похоже на огромную коробку конфет… Только какой идиот бы заворачивал в газеты коробку конфет? Подойдя к столу, я стал в нетерпении рвать газету, наслаждаясь запахом бумаги, и попутно вытирая друг о друга руки от отпечатавшихся на пальцах чернил. Сюрпризом оказалась вовсе не коробка конфет… И вообще то, что оказалось там подняло мои брови настолько, что они спрятались бы под дюрягу, будь она не так сильно натянута. Картина. Более того, та картина Ансельма Рейле, которую Билл так и не выиграл на аукционе! Вот этот странный чёрно-пурпурный наляп на белом фоне. Будто гигантскими пальцами водили по бумаге. Причём до скрипа, потому что широкие линии прерывались белым и снова продолжались, образуя нечто похожее не лестницы. Чем понравилась Биллу эта картина я не понимаю. Но больше я всё-таки не понимаю, что она на данный момент делает у меня в комнате.

Покрутив произведение искусства в руках и не найдя никакой подсказки от кого оно и что это значит – я решил перевернуть картину, где и обнаружил белый конвертик, аккуратно вставленный в раму вместе с изрисованной бумагой. На конверте букв было немного. « От А.Н.». Инициалы уже заставляют слегка вздрогнуть. Так вот с кем ушла прогуляться моя дорогая сестрица с утра пораньше. Я оторвал край конверта, извлекая из него обычный тетрадный лист бумаги, исписанный кривым нервным почерком. Иногда он был очень мелкий и прямой, иногда угловатый и под большим наклоном, причём на разных строчках – в разные стороны, а иногда вообще переходил на печатный текст. Такое ощущение, будто письмо писалось кучей разных людей, но никак не одним восемнадцатилетнем парнем.

«Прости, Том.

Мне кажется, что это принадлежит Биллу. Наверное, я зря вообще всё это затеял… Отец любит этого художника. И он был на выставке. Это был отличный повод подпортить немного тебе настроение, чтобы настроить первоначально на разговор с Эллен, а после и на нашу встречу. А сейчас я понял, что это не выход. Это слишком далеко зашло. Всё, что я делал – слишком далеко зашло.

Я перевожусь в университет в другом городе, чтобы хотя бы постараться не делать больше таких вещей. Скоро это закончится, надеюсь…

Береги себя, её и его.

А я буду там, отдаваясь чем-то где-то здесь.

Адам»

Прочитав, я помотал головой и перечитал снова. А потом снова. Бл*… Как ж вы все меня за*бали со своими странностями. Такие люди вообще нормально общаться и писать не умеют, да?

Я аккуратно сложил лист бумаги обратно в конверт и набрал в телефоне Билла – сообщить о сюрпризе от старого знакомого.

***

– Вот скотина, – беззлобно бросил Билл в сторону конверта на столе и продолжил любоваться огромным бумажным листом с изображением какой-то фигни. – И как он только узнал, что я хотел именно эту картину? Талантливый мальчик. – Рассуждал парень, примеряя картину зачем-то на мои стены.

– Билл… Мне было кое-что непонятно из его письма. – Я медленно подошёл к нему сзади, мягко обнимая за талию и почти невесомо касаясь губами шеи. – Что может скоро закончиться? Чувства ведь не заканчиваются… Тогда что он имел ввиду?

– Пф, Том, ему уже восемнадцать! – воскликнул Билл таким тоном, будто это что-то настолько элементарное, что в пояснениях не нуждается.

– И?

– Что и? Дети индиго на то и дети… Они не вечно такие. И я когда-нибудь тоже перестану читать мысли. Более того, я даже не буду помнить, что мог это делать… – Билл опустил немного голову, будто из-под чёлки гораздо виднее яркость красок в руках, и тихо добавил. – Зато ты будешь помнить.

Я немного опешил. Даже как-то не верится, что когда-нибудь он не сможет понять всё по одному моему виду и что придёт момент, когда он не сможет мне поверить. И придёт момент, когда он что-то не поймёт в поведении, находящихся неподалёку людей…

– Дурак ты всё-таки… – Билл мягко положил свои тёплые ладони на мои, обхватывающие его за талию, руки. – Ты даже сам не заметишь, как это случится.

– А почему? Почему это закончится? Какая разница молодой ты или старый?

Индиговец только улыбнулся, повернувшись ко мне лицом, и нежно накрыл губами мои губы. Ещё один вопрос остался без ответа. А хотя… Кому нужны кучи этих ответов? Билл научил меня любить вопросы. И не только вопросы…

Я только улыбнулся своим мыслям и, повернув на бок голову Билла – углубил поцелуй.

Fin

10.03.2009 – 10.05.2010

г. Норильск.