Текст книги "Отныне я горничная (СИ)"

Автор книги: Lady Lina Raspberry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Глава 13.

Больно... Очень больно... Все тело ноет и жжётся, особенно следы от ударов ремнём. Я знаю, что отец у меня не сахар, и ему далеко до звания идеального, но я никогда не подозревал, что он такой жестокий.

Я вернулся домой очень поздно, ближе к полуночи. Но папа же знает, что я работаю, что не мог вернуться раньше. Но кому это объяснишь? Снова напившемуся отцу, у которого отвратительное настроение? Меня даже слушать не стали, просто обвинили во всех смертных грехах и отругали, жестоко отругали. Теперь я просто лежу на холодном полу, ночной ветерок, ворвавшийся в комнату, нежно ласкает воспаленные участки кожи, уменьшая боль.

Пытаюсь встать, чтобы лечь на кровать. Но становится только хуже: дышать тяжело, каждое движение сопровождается нестерпимой пыткой.

Как же в такие моменты хочется умереть. Хочется покинуть этот бренный мир, чтобы больше ничего не заботило, ничего не издевалось надо мной… Как же я хочу, чтоб все закончилось! Господи, пожалуйста, сделай так, чтоб отец перестал пить, и тогда, я уверен, все наладится.

Умоляю, исправь отца...

***

– Зайцев, спишь что ли? А ну бегом к доске, записывай предложения, – сказала учительница русского языка Надежда Ивановна. Она замечательный педагог, интеллигентнейший человек. Вот только в свои тридцать шесть лет все никак не выйдет замуж и не родит ребенка. Жалко её.

Но ничего не поделаешь, придется идти к доске, иначе два в журнал и снова воспитание, названное именем моего отца.

Я встал со стула и направился к доске. Но тут резкая острая боль пронзила тело. Было такое чувство, будто меня проткнули в живот разом тысячи кинжалов. Было настолько плохо, что я даже на несколько секунд перестал дышать. Я согнулся пополам и присел, надеясь заглушить неприятное чувство.

– Зайцев, ты чего? Тебе плохо? Может в медпункт? – запаниковала Надежда и стала звонить медсестре по школьному телефону.

– Нет, все в порядке, – соврал я, пытаясь её успокоить. Всё-таки не хочется быть осмотренным кем-то после вчерашнего случая. – Можно мне просто выйти?

– Да, конечно. Но ты все равно сходи к медсестре, слышишь?

– Да, конечно, Надежда Ивановна, я обязательно схожу.

Я вышел из класса и вместо того, чтоб идти выполнять свое обещание, подошёл к окну и сел на подоконник.

Почему мир так жесток ко мне? Я не понимаю. Хочу, чтоб мама снова была с нами, тогда всё обязательно наладится, ведь отец ее любит. Очень сильно. И я, хоть и не помню её толком, тоже.

Однажды ночью я проснулся и пошел на кухню попить воды. Вот только не получилось: на кухне за столом сидел папа и плакал, держа в руках фотографию какой-то женщины.

– Зачем? Почему ты его бросила? Ты его матери лишила, ну а про себя я уже не говорю. Сука, ты хоть знаешь, что жизнь нам поломала? Ты только всё испортила. Но Бог свидетель, я так тебя люблю. Если бы ты знала, как же сильно…

Папа никогда не плачет, но тогда его минутная слабость показалась мне доказательством искренних чувств к моей матери, даже несмотря на те обидные слова, что были адресованы этой женщине.

– Ты чего не пошёл? – услышал вдруг я голос друга.

– Это ты, Лёш? Я не хочу, точнее просто не вижу в этом необходимости.

– Ты мозги на ветру застудил? Да? – немного раздраженно произнес Лёша и, схватив меня за руку, стащил с подоконника. – Ты пойдёшь в медпункт как миленький.

– Не пойду и точка. Не лезь, это мое дело!

– Слушай ты, соломенная башка, мне все равно, что ты там напридумывал, но ты сейчас же идёшь в кабинет к медсестре, – нервно, иногда переходя на крик, приказал мне друг. Он схватил меня за руку и потащил к главной лестнице.

Ишь, что удумал! Обнаглел совсем! Может, я не хочу, чтоб меня осматривали, ведь придётся раздеваться, и тогда медсестра увидит обилие синяков на моем теле. Тогда будет поставлен в известность классный руководитель и директор, что к хорошему не приведет.

– Отпусти, мне больно,– прошептал я, кривясь от прикосновений друга.

Он отпустил мою руку и внимательно, немного взволнованно посмотрел на меня.

– Опять? – спросил Леша. – Опять, да? Ты только не молчи. Он опять тебя бил?

Я промолчал. Не вижу смысла говорить то, что и так известно.

– Вот же чёрт! – выругался юноша и облокотился на стену. – За что на этот раз?

– Я поздно вернулся домой. Около полуночи. Долго полы мыл: в столовой и в холле. Но потом я отдал отцу деньги, что заработал в первый день, и он успокоился.

От воспоминаний о вчерашнем вечере меня аж передернуло: сильные, четкие удары ремнем по спине и животу, удары кулаком по ребрам... И самое главное – не заплакать от обиды и унижения, иначе будет ещё хуже.

– Ладно. Ты идти сможешь? – спросил меня Лёша, выведя из раздумий.

– Ну, до школы же я дошел. Так что смогу.

– Ха. Да... – немного грустно рассмеявшись, ответил Лёша, и мы пошли в класс.

***

Уже прошла неделя, как я работаю уборщиком. Работа довольно простая, если не считать того, что мне нужно вымыть практически всё поместье. Но я безумно счастлив тому, что за такую работу, где платят копейки, я получаю довольно крупную сумму.

Персонал здесь весёлый и дружелюбный. Все такие же, как и дворецкий: улыбчивые, добрые и смешные. Я даже подружился с младшим сыном повара Васей. Он немного выше меня и шире в плечах, хоть я и старше его на два с половиной года. А вот старший Миша меня невзлюбил сразу же, как только увидел. Эти полные ненависти янтарно-карие глаза, следящие за каждым моим шагом, недобрые улыбки и смешки, когда я что-то делаю не так. Вот никак не могу понять, за что я заслужил такое отношение к себе?

– Я всё сделал, – радостно воскликнул я, отдавая инвентарь дворецкому. Тот тепло мне улыбнулся и взъерошил волосы.

– Да ты быстро справился, малец. Можешь теперь отдохнуть, тем более у всей прислуги сейчас получасовой перерыв. Если хочешь, спустись на кухню и попроси налить тебе чай. Кстати, может там и что-нибудь сладкое найдётся.

Ух ты, чай! С пирожками, с конфетами и прочими вкусностями!

– А можно?

– А почему нельзя?

Да, что-нибудь вкусное после трудного дня – лучшая награда для меня, сладкоежки.

Я спустился вниз на кухню. Там было полно народу: знаменитый своими любовными похождениями садовник (об этом я узнал у Васи), повар, его сыновья, испугавший меня водитель, взрослая женщина лет сорока пяти в платье горничной, (кстати, только она имеет доступ в комнату Александра) и ещё несколько человек, профессии которых я затрудняюсь назвать.

– О, Женечка, ты уже закончил, – пролепетала женщина, наливая мне чай.

– Да, уже всё сделал... Мм, вкусно, – признался я, пробуя пирог с вишней. Повар довольно улыбнулся и вновь занялся своими делами.

– Конечно, сделал. Наш пострел везде поспел, – тихо прошептал Миша, но так, чтобы я его услышал.

– Помолчи, – пригрозил Семён, повар, и дал сыну подзатыльник.

– А я что ли виноват, что он только недавно у нас работает, а уже успел глазки построить Александру и в койку к нему лечь.

Вот это новость! Что он себе позволяет?!

– Миша, ты что? Ты как себя ведешь? – воскликнула женщина, испуганно переводя взгляд то на меня, то на Мишу.

– То и говорю. Это только он с виду кажется милым мальчиком, а на самом деле он обыкновенная шлюха! Не удивлюсь, если у него все тело в синяках и ссадинах после очередного любовника.

Ну все, доигрались. Мало того, что меня незаслуженно оскорбляют, так ещё и приписывают те дела, что я не совершал.

– А закрой-ка ты рот ,– не выдержал я и, поставив чашку чая на стол, подошел к Мише на случай, если этому индивидууму потребуется раскрасить личико. Я хоть и хороший, но сдачи дать могу.

– Это ты закрой, шлюха. Я видел, как ты щеголял по дому в платье Сюзанны.

По кухне пронеслась волна неодобрительного шёпота, за которой последовали косые взгляды в мою сторону.

– Не было такого, – соврал я, пытаясь защитить себя от этих напастей со стороны Михаила. Этот парень вёл себя настолько неприлично: хитроумно улыбаясь, вечно посылая мне двусмысленные взгляды – что вот честно, моя чаша терпения потихоньку заканчивается. Осталась всего одна капля, так что держись у меня, Мишенька. Скоро узнаем, кто из нас ещё подстилка. Что-то мне подсказывает, что именно из-за своей симпатии к Александру, Миша меня невзлюбил.

– Не надо скрывать, Женя. Все, кто здесь работает, знает, что Егор, друг Александра, любит поразвлечься с падшими женщинами. И то, что тебя порекомендовал именно он – доказательство того, что ты не прочь раздвинуть ноги перед каждым, кто попросит!

Ну, всё, Мишенька, доигрался. Конечно, на дураков не обижаются, но тут до умственно отсталых людей ещё далеко. Прости, но мне придется немного добавить красок твоему бледному смазливому личику. Я замахнулся, и вот уже темно-красная струйка крови потекла из носа Миши. Он вытер окровавленное лицо о белоснежный рукав рубашки и накинулся на меня, повалив на пол.

– Ну, держись, мелочь, я тебе сейчас устрою! – закричал юноша и ударил меня по лицу.

– Посмотрим еще, кто кого!

Я слышал удивленные и зовущие на помощь крики женщин. Семён подошёл к сыну, пытаясь оттащить его от меня, а садовник – ко мне. Но только ухудшили положение: Миша вновь ударил меня, но теперь уже в живот. Я размахнулся, чтоб дать сдачи, но тут юноша схватил со стола чашку горячего чая и вылил жидкость мне на голову.

– Ах, ты… – закричал я, но тут я услышал устрашающий ледяной голос:

– Что за балаган вы оба тут устроили?

Глава 14.

– Она просто великолепна: стройная, дикая, красивая...

– Заткнись!

– А её ротик… Мм… Он делал такое...

– Тебе показать, где выход?

– А как она стонала? «Ах, Егорушка, ах! Ох!» Мне показалось, что соседи полицию вызовут.

– Так, – вконец не выдержав, сказал я. – Ты знаешь, как я терпеть не могу слушать рассказы о твоих похождениях. Что я тебе сделал, что ты решил так меня помучить?

– Ну, не знаю. Мы с тобой уже лет сто никуда не выбирались. Может, сходим в баню?

– Вот туда и иди, идиот!– прокричал я, вставая из-за письменного стола и подходя к шкафу, в котором, если я не ошибаюсь, был припрятан виски.

– Ну, Сань, вот что тебе стоит составить компанию лучшему другу?

Кучу денег, машины, дома и жизни. Но это, конечно, мелочи, по сравнению с легендарным походом в баню, где куча телочек. Тьфу ты, блин!

– Ну, так что? Один раз спрашиваю, второго не будет.

– Мне надо подумать.

Ага, подумать! Я точно знаю, что мой ответ: «Нет!». Если быть окончательно честным, то я очень хочу, но вот обилие представительниц противоположного пола очень пугает.

– Александр! – вбегая в кабинет, простонал дворецкий. Он дышал глубоко и часто, пытаясь успокоиться.

– Ну что на этот раз? – спросил я, надеясь услышать: «У нас мыши в подвале», а не «Дом горит!»

– Там мальчики подрались.

Егор тихо рассмеялся, осушив залпом рюмку. Вот так всегда: стоит мне только на пять минут расслабиться, обязательно что-нибудь случится.

– Кто хоть подрался-то? – мне было очень интересно узнать, кто устроил такой балаган в доме.

– Миша с Женей. Этот несносный избалованный мальчишка начал обзывать и приписывать разные непристойные дела новенькому. Честно, даже жаль его стало. Но он может постоять за себя, это уж точно. А как он бьет, – восхищенно рассказывал мне Игнатий Матвеевич, пока мы направлялись на кухню.

– Ты там был, на сто процентов уверен, что Семён и Ромео тоже. Почему вы не остановили этих двух? Почему нужно было меня отвлекать?

– Ну, понимаете, Александр, – скромно, немного запинаясь, начал дворецкий,– Миша сказал такое, что Вам бы не помешало многое объяснить.

– И что же такого сказал этот парень? – спросил я, стараясь сохранить на лице бесстрастное выражение, а глазам придать холодный блеск. Но, черт, это удается с большим трудом, ведь ещё неизвестно, что наговорил этот мальчишка.

– Александр, я, конечно, всё понимаю и знаю ваши немного странные предпочтения и наклонности, непонятные мне, старику, но если то, что сказал Миша – правда, Вы, простите, конечно, но серьезно влипли, – начал свой рассказ дворецкий. – Да, Женя очень красивый и милый мальчик, но ему всего лишь шестнадцать, Вы задумывались о последствиях?

Что-то не очень мне сейчас понятно, о чём говорит Игнатий, но я, кажется, знаю, к чему дворецкий клонит.

– С чего ты взял, что это правда? Мало ли чем балуется парнишка, – попытался я скрыть правду, которая и не такая уж и страшная на мой взгляд.

– Смотрите, Александр, если это все бред парня – то ничего страшного, но если нет – задумайтесь и не наделайте глупостей.

Я кивнул, и вскоре мы оказались у входа на кухню. Дворецкий преградил мне путь, за что получил отличную порцию заставляющего трепетать ледяного взгляда.

– Я Вас предупредил, – строгим голосом сказал мне Игнатий Матвеевич и наконец-то впустил на кухню.

– Что за балаган вы тут устроили, интересно мне знать? – спросил я, стараясь не перейти на крик, а так хотелось. Моему возмущению и удивлению не было предела: Миша, с разбитым носом и губами, злобно и даже немного кровожадно смотрел на Женю, а мальчик же, с немного побитым прекрасным лицом, стоял весь мокрый. Его глаза были красными и блестящими от непролитых слез.

– Ну, все, горячий чай – это перебор. Я даже не посмотрю, что ты старше меня, – разозлился Женя и накинулся на Мишу. Но я его перехватил, схватив мальчика на руки и спрятав за собой.

– Мне все равно, что вы оба здесь устроили и какова настоящая причина вашего конфликта, но ты,– я посмотрел на Мишу, – шагом марш ко мне в кабинет, а Женя в ванную. Одежду тебе принесут.

– Нет, не пойду! Объясни всем, что у тебя с Женей. Нам очень интересно, – прокричал на всю столовую парень, привлекая всеобщее внимание.

Честно, моего золотого терпения не хватит. Если этот идиот не послушается моего приказа, я вынужден буду принять меры. А нервы у меня железные, вот только железо-то немного заржавело от услышанного мною.

– Я русским языком приказал идти ко мне в кабинет. Есть наисерьезнейший разговор.

Миша выпрямился и как послушный мальчик вышел за дверь, извинившись перед всеми. Так-то лучше. Если он и дальше будет себя так вести, то, пожалуй, наш разговор не превратится в ядерную войну.

– Марина, иди сюда, – позвал я свою личную горничную. Она взрослая женщина, у нее есть муж и двое детей, так что ни о каких отношениях речи и быть не может.

– Да, Александр.

– Женю отправить в душ. Потом зайдешь за чистой одеждой, эта вся мокрая и не пойми чем испачкана.

Просто отвратительно, складывается ощущение, будто Женю просто окунули в какую-то темную жидкость с головой, а потом отправили гулять дальше.

– Я с тобой тоже позже поговорю, так что не радуйся. Вы оба будете наказаны.

Мальчик кивнул, и я увидел, как несколько слезинок скатилось по его красным щекам. Как доктор, хоть и не совсем до конца выученный, хочу отметить, что покраснение вызвано не смущением или нервами. Это больше похоже на покраснение после контакта с горячей водой.

***

– Это что было? Потрудись объяснить! – не стесняясь своего повышенного тона, кричал я на Мишу, который, зажавшись, сидел в кресле в моем кабинете.

Егор листал какую-то книгу (сейчас не до этого), изредка поглядывая на нас.

– Устранение соперника, солнышко.

– Солнышко?! Ты что себе позволяешь? Какие соперники? Ты хоть понимаешь, какой бред ты мне сейчас выдал? – кто бы знал, как хочется размазать по стенке этого мальца.

– Ты же мне сам сказал, что без ума от этой шлюхи! Что ты спать по ночам нормально не можешь, потому что вечно видишь перед собой эту прекрасную чистую по-детски наивную улыбку. Но, Господи, чем я хуже? Чем я хуже этого мелкого? Что он такого сделал, что оттеснил меня на второй план?

Ах, вот оно что. Ревность, значит. Если бы ты знал, что меня привлекает в этом парне, то не стал бы устраивать такой скандал. Хоть он и низко пал, в плане социального статуса, но все же он намного чище тебя, Миша. Он скромен, улыбчив, немного неповоротлив и напоминает зайчонка, о котором хочется заботиться. Ты же – его полная противоположность. Ты сам все прекрасно знаешь, сам все можешь, тебя не надо ничему учить, хотя это необходимо. В этом-то и твоя проблема, но ты, к сожалению, не понимаешь этого. А жаль.

– Значит так, Миша. Раз до такого дошло, то слушай меня внимательно: между мной и Женей ничего нет и быть не может, а то, что я тебе сказал – просто пьяный бред.

Миша грустно улыбнулся, начав тихо, но с каждым разом все сильнее смеяться. Это было похоже на истерику. Но ничего, кроме отвращения, я не испытывал к парню. Его слова, сопровождающиеся гадостями, заставили задуматься: а действительно ли мне нужен этот человек?

– Ты меня больше не любишь? – спросил парень, грустно смотря на меня из под влажных ресниц.

– Ты все сам прекрасно понимаешь, – отвернулся я от Миши, стараясь не смотреть мальчику в глаза. Все-таки, он сам виноват, что это произошло. Хотя отрицать, что я предпочел ему Женю, тоже нельзя. Мы оба поступили неправильно, и если Миша сейчас ударит меня (а это вполне уместно), я ничего не скажу ему в ответ.

– Все понятно с тобой…– после долгого молчания наконец ответил мне мальчик. – Я все понял и подумал над своим поведением. Спасибо за твою «любовь» и удачи Женечке не лохонуться так же, как я.

Не лохонуться? О чем это он?

– Стой! – крикнул я вслед уходящему мальчику-поваренку. Тот обернулся, весело мне улыбаясь. Его теплые карие глаза больше не блестели тем очаровательным огнем, что так привлекал меня раньше, они потускнели и, кажется, стали немного темнее.

– Не надо, – улыбнулся Миша и поцеловал меня в губы последний раз, оставив на них горько-соленый привкус.

Немного тяжело стало на сердце: больно, грустно, пусто… Как будто из меня вынули все, оставив простой, умеющей ходить оболочкой. Но, как бы ни было грустно после такого печального, но многое раскрывшего расставания, нужно продолжать жить и радоваться жизни.

– Ну, ты и лох, конечно, Саня. Такого парня упустил, – наконец вставил свое слово Егор, всласть насмотревшись недавней драмы.

– Заткнись уже наконец. И без твоих комментариев сейчас тошно.

Егор рассмеялся, вновь продолжив читать. Хитрая двусмысленная улыбка немного настораживала, но, если быть откровенным, не сильно волновала. Сейчас, главное, не потерять одного маленького человечка, отношения с которым сильно натянуты после одного случая. Да, я знаю, что я эгоист, большая свинья и все в таком плане, но…

***

Костюм, который я заказал специально для Жени, уже давно доставили. Это была очень даже красивая и милая одежда, не считая того, что она была сделана на подобие платья горничной, только вместо юбок – короткие шорты. Мальчикам не свойственно носить платья, хоть Жене они очень идут.

Я сам вызвался отнести мальчику одежду, так как мне предстояло с ним серьезно поговорить. То, что мне рассказала Марина, повергло меня в ужас. Естественно, я не поверил. Но, как говорится, не бывает дыма без огня. Возможно, мальчику нужна помощь, конечно, если синяки не появились во время очередной приятной ночи.

Я постучался, заранее послушав, шумит ли вода в ванной комнате. Но было тихо, тем более мне никто не ответил. Странно, может, что-то случилось?

Я открыл дверь, входя в душную комнату, пахнущую вишнёвым гелем для душа, и замер в удивлении. Передо мной стоял мальчик, широко раскрыв свои яркие бирюзовые глаза от ужаса и удивления. Щёки Жени все еще были красными, только стали темнее из-за смущения. Мальчик старательно пытался прикрыть полотенцем свое красивое, молодое, немного напоминающее женское, тело, сплошь покрытое синяками и следами от ремня.

Всё-таки Миша был прав.

Глава 15.

Идиот! Ненавижу. Ненавижу! Как можно было так себя вести? Кто его вообще учил уму разуму?

И откуда он все узнал? Не придумал же… Так не нафантазируешь, в конце концов. Значит, ему кто-то рассказал. Но кто?

Хотя, это уже не так и важно. Ха-ха-ха… Какой же я осел! Предупреждал меня Леша, что неспроста меня так легко взяли, что не бывает все так легко и просто. Эта жизнь не сказка, чтоб все желания исполнялись по первому зову. И я, как дурак, повелся на такую удочку. Теперь обо мне не пойми что думают, тело болит не только от синяков, но и от ожогов, оставленных горячим чаем, который вылил на меня этот неотесанный чурбан Миша.

Стою под прохладной водой в душе, надеясь, что вода немного утихомирит боль на щеках. Но не получалось, я только замерз. Стуча зубами и трясясь от холода как судорожный, я вылез из ванной и замер посреди комнаты. Выйти я не могу потому, что одежду мне так и не принесли, а голым расхаживать по поместью после того, что произошло – прямой путь к увольнению и надгробной надписи: «Он показал всем свое тело и умер от смущения и стыда».

Можно, конечно, надеть нижнее белье, но, мама родная, и эта одежда испачкана чаем. Вот что за «везение» такое. А?

Подхожу к большому зеркалу напротив двери. Оно запотело и ничего не показывало. Протираю его полотенцем, которое висело на крючке рядом с душевой кабинкой.

Мама, роди меня обратно! Я выгляжу ужасно: бледная кожа, на лице покрасневшая, на теле посиневшая и позеленевшая, а где-то (это старые) и пожелтевшая от многочисленных синяков. Такое чувство, будто я палитра, а какой-то художник-неудачник смешал на мне краски, напрочь испачкав. Красавчик, что тут скажешь.

Но беда не приходит одна. Пока я рассматривал «произведение искусства» на своем теле, дверь открылась, и на пороге появился не кто иной, как Александр. Его красивое лицо побелело, губы раскрылись в изумлении, а во всем его виде читалось простое, но такое понятное словосочетание: «What the fuck?»

– Вот, я принес тебе одежду, – опустив взгляд, сказал хозяин, протягивая костюм.

– Да, спасибо.

О Господи, не дай еще кому-то попасть в подобную ситуацию. Уж лучше сразу под землю провалиться, чем стоять под немного разочарованным взглядом.

– Что это? – спросил Александр, указывая на меня.

– Что? Ничего, вам просто кажется. Это так свет падает, – соврал я. Все-таки, так даже лучше.

– Нет, не свет. У нас лампы не отбрасывают тени, только полутени, как в операционной. Что это?

Александр подошел ко мне и, схватив за запястье, развернул к себе.

– Ай! Больно же! Отпустите меня! – закричал я и стал вырываться. Все-таки, гордость моя никуда не уходила, тем более после одного деликатного случая, я предпочитаю не оставаться один на один с Александром.

– Я отпущу тебя, если ты мне внятно и понятно все объяснишь! Это твой очередной папик постарался?

Папик? Что? Ах, вот о чем он…

– Нет, папа меня не трогал. Он хороший! Мы дружная семья, хоть и живем без мамы. Не смейте его оскорблять! – встал я на защиту отца.

– Врешь! Откуда следы от ремня? Откуда столько много синяков на теле? Поверь мне, я много знаю о подобном роде игр. Даже сам как-то увлекался этим, когда учился.

Да что он имеет в виду? Отстаньте от меня! Вы вообще не должны были заходить в комнату! Не должны!!!

Я заплакал, сильно, навзрыд, не стесняясь присутствия Александра.

– Ни…чего не было… Меня никто не трогал… Если Вам так интересно, я все еще девственник… Только оставьте меня, пожалуйста…

Александр отпустил меня, и я присел на холодный кафель, даже не стесняясь своей наготы. Какая теперь разница, если меня все равно увидели и сделали чудовищный вывод: «Я сплю с мужчинами, продаю им свое тело».

– Тогда, что это? Скажи мне, может, помогу чем…

Я отрицательно покачал головой. Чем Вы мне, Александр. Поможете, если считаете меня не пойми кем?

– Ну?.. – спросил хозяин, касаясь следов от ремня. Он медленно и нежно поглаживал их подушечкой большого пальца, будто стараясь стереть их с моего тела.

– Папа… За непослушание… – тихо, еле слышно ответил я и спрятал полыхающее от стыда лицо в ладонях.

– Ясно. Одевайся, я жду тебя в своем кабинете.

И все. Он просто вышел, оставив меня одного. Одного, сгорая от стыда, от своего признания, от того, что меня таким увидели. Для всех я был хорошим, милым мальчиком. Теперь я просто… Теперь я просто «просто»…

***

– Ты уезжаешь отсюда к бабушке в деревню. Отец обо всем позаботится. Это будет тебе уроком, Михаил. Впредь будешь думать, что делаешь и что говоришь.

Миша ничего не ответил, просто сидел в кресле и весь вечер, что мы были в кабинете Александра, странно, немного грустно улыбался. Весь его вид напоминал убитого горем, но старающегося это скрыть человека. Жалко парня стало, даже несмотря на его нахальную выходку.

– А ты, Евгений, в наказание не получишь свою еженедельную зарплату. Будет тебе уроком, в следующий раз не будешь распускать кулаки.

Что? Да меня же убьют, если я не принесу отцу деньги! Он же знает, я же все рассказал!.. Как он мог? А что, если не поверил? Скорее всего просто воспользовался ситуацией, чтоб проучить меня. Но не я же начал! Значит, этого наглеца просто отправляют в ссылку к бабке в Магадан, а меня… Меня решили сразу убить?

– Но Александр! Пожалуйста, может другое наказание? Я осознал свою ошибку, могу при всех извиниться перед Мишей, – тот внимательно посмотрел на меня. – Пожалуйста, измените наказание.

– Нет, – сказал, как отрезал, хозяин. Он специально перевел взгляд на дворецкого, наблюдавшего за нашим наказанием, лишь бы не встретиться со мной взглядом.

– Даже несмотря на то, что я Вам рассказал в ванной? – перешел я на крайние меры, надеясь сохранить свою жизнь.

«Я же говорил, что они спят», – послышалось тихое бурчание Михаила, улыбающегося как дурачок. Такое чувство, что его смазливое личико так и хочет вновь отведать мой кулак.

– Заткнись! – прошипел я и вновь посмотрел на хозяина.

– Нет, даже несмотря на твой рассказ. Я наказываю вас обоих, так что не ной и прими все как настоящий мужчина, – вновь этот ледяной голос, полный пренебрежения и безразличия. Ненавижу его за это! Терпеть не могу!

– Так, значит?! Ну ладно.

Господи, спрячь все острые, режущие и колющие предметы, а так же тупые и тяжелые, иначе я не только убью Александра, который фактически подписал мне смертный приговор, но и Михаила тоже, который еле сдерживается от смеха. Вот же сволочь черноволосая!

***

Я переоделся в школьную форму, оставив свой новый костюм на кровати. Все-таки, этот Александр – конченый извращенец. Вот кто бы подумал, что он (я в этом уверен) закажет мне наряд горничной, только вот вместо юбок – ультракороткие шорты. Убьюсь об стенку, если еще раз его надену! Отмена зарплаты – еще пол наказания. Прибрать поместье в этом идиотском клоунском костюмчике – второй пункт. Хотя, Миша пострадал больше меня. Его, считай, разлучили с семьей: с братом, с отцом, с матерью.

И вот сейчас, наблюдая в окно, как оскорбивший меня мальчик уезжает, мне становится его немного жаль, потому что это жестоко. Даже я бы никогда не расстался с отцом, несмотря на всю его жестокость. Никогда.

Еще один арт. Только от меня и на клетчатой бумаге ^_^

http://vk.com/al_feed.php#/photo70376162_280994790