сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
Александр только фыркнул, исподтишка разглядывая девушку. Он сразу придумал, что будет заказывать, и последнюю минуту крутил в руках белую салфетку, а Аня за этим процессом почему-то наблюдала очень внимательно и в меню практически не смотрела.
- Что хочешь заказать? – спросил мужчина.
Его пальцы остановились на полудвижении, удерживая незаконченный белый кораблик. Аня вздохнула как-то странно, потом, сообразив, что обращаются к ней, подняла голову. От радужки у неё в глазах остался тонкий ободок золотистого оттенка, чёрные зрачки расширились. Графу даже страшновато стало: вдруг у Ани со здоровьем что-то не в порядке, и она просто побоялась преподавателю отказать?..
- А. Ну, греческий салат, наверное, и вот эту курицу… - неуверенно пробормотала девушка, быстро пролистывая меню.
- Хорошо. А пить что будешь? – Аня посмотрела чуть напряжённо, и Александр мысленно чертыхнулся. Пуганная трезвенница, точно. Как бы сильнее не напугать… – Сок, чай?
- Чай, - расслабилась девушка. И снова её взгляд метнулся к белой фигурке в сильных пальцах.
- Ты слышала об оригами? – поинтересовался мужчина и покрутил недо-кораблик.
- Кто ж не слышал? Это ещё один пункт в списке вещей, которые я делать не умею, - призналась Аня, переведя взгляд с рук Александра на его лицо. А он на неё всё это время, оказывается, смотрел.
- Хочешь, научу? – предложил мужчина и улыбнулся. Всё-таки, учитель, это не просто профессия. Привычки в мозг въедаются намертво.
- Хочу! – Аня тут же полезла за салфеткой. Вообще, папа её уже пытался учить, даже книжки по оригами покупал, но как-то не пошло. Ну не на углы у Ани мозг заточен! Зато можно безнаказанно на руки эти попялиться… Ну красиво же, как красиво пальцы двигаются, под кожей руки проступают вены и жилы, и можно представить, как под тканью рубашки мышцы перекатываются, ммм… а мужчина ещё и улыбается чуть лукаво, как будто он сказочник странствующий, и ему всё-всё в этом мире известно. Только мысли Анины ему неведомы, девушка уверена. А значит можно разные интересные мысли думать. О красивых руках, да.
- Смотри, сначала сгибаешь вот здесь…
Когда официант приблизился к столику необычной парочки, Аня под чутким руководством Александра сделала уже два кораблика и доделывала лебедя.
- … Два салата греческих, чай фруктовый в чайнике… Ань, ты на десерт что будешь?
- Он в меня не вле… - пискнула девушка, но такой её ответ принят не был.
- И два «Малиновых восторга», - решил Александр.
- Да не влезет…
- Цыц мне тут, я именинник! - шутливо пригрозил мужчина. Аня сдулась.
- Желаете ещё что-нибудь? – учтиво спросил официант.
- Принесите пожалуйста ещё салфеток, - попросил Александр, глядя, как Аня пытается сломать своему лебедю крылья. Из лучших побуждений, разумеется. Гуманитарий мелкий…
- Аня, ну зачем она тебе? – Александр не знал, смеяться, ругаться или плакать.
Дёрнул же чёрт скрутить из салфетки розу и напыщенно Ане протянуть, склонив голову. Ну кто знал, что она розу эту с серьёзным видом возьмёт, поблагодарит и аккуратно уложит в сумку!
- Красивая, - в четвёртый раз пояснила девушка. И добавила со своей неповторимой непосредственностью: - Мне бумажных цветов не дарили ещё.
- Я пошутить хотел, - признался мужчина чуть виновато.
- Тебе что,жалко? – ненатурально возмутилась Аня, и он успокоился.
Лёгкость, с которой Аня теперь «тыкала», стоила кучи испорченных салфеток, жгучего стыда оттого, что Александр не догадался купить цветов по дороге и так опозорился с бумажными, и разрушенных представлений о нормальном свидании. Да и чёрт с ним со всем, в самом деле!
- Я тебе в следующий раз подарю настоящую, - пообещал мужчина.
- Настоящая дорогая, - смутилась Аня.
Спорили они уже выходя из ресторана и садясь в такси.
- Зато настоящая, - отрезал Александр, размышляя, когда успел подхватить Анину привычку говорить по существу, высказываясь при этом пинком наизнанку. – Сначала девушку вот по этому адресу довезти нужно, потом меня, - обратился он к водителю.
- Оплата… - заблеял мужик преклонного возраста.
- Ничего, - перебил Александр. Водитель хмыкнул, включил радио погромче и тронулся с места.
В машине было тепло. А ещё немножко, самую чуточку, тесно. И это самое «чуточку» позволяло Ане без малейших угрызений совести прижиматься к мужскому боку, а Александру обнимать девушку за талию. За окном мелькали фары машин, светофоры, рекламные щиты… Там кипела жизнь, там ветер подхватывал снежинки и закручивал их в стремительном танце, как закручивает судьба хоровод событий вокруг каждого из людей. А здесь, в салоне автомобиля, время текло медленно, сердца стучали неторопливо, играла какая-то музыка… И ни Ане, ни Александру было неважно, что там кипит за окном, - лишь бы свистело не слишком громко. Не важно было и то, где они находятся. Ане ужасно хотелось заползти мужчине на колени, укутать их обоих в плед и считать снежинки, пролетающие за окном. До бесконечности. Или хотя бы до весны…
Аню Граф провожал до самого подъезда. Вот и закончился вечер. Сейчас всё его очарование разобьётся о противный писк входной двери, затрётся надписями на стенах, развеется сквозняком парадной.
- Ань, - Александр мягко придержал девушку за руку у самой двери, дождался, пока она обернётся и серьёзно сказал: - Спасибо.
- Тебе спасибо, - так же серьёзно ответила Аня. И оба понимали, что речь идёт конечно же не об оплате ужина и такси.
Девушка зачем-то - на волне того самого вдохновения, наверно, - встала на цыпочки, вздохнула, потупилась.
- Наклонись пожалуйста, я не дотягиваюсь, - смущённо прошелестела она, и в её глазах на секунду отразился убывающий месяц.
Александр послушно наклонил голову, заторможено осознавая, зачем его об этом попросили. Но когда понял… Аня точно в щёку метила, щека была светлая, бритая, и тёплая, наверное, только мужчина её губы поймал своими. Нахально, неожиданно и… и губы у него были сухие, обветренные, чуть-чуть оцарапали кожу. Девушка резко выдохнула, а Александр на мгновение прихватил её нижнюю губу, отпустил и отступил.
- За это тоже спасибо, - улыбаться Граф и не думал.
Ани только и хватило на то, чтобы кивнуть и скрыться в подъезде. И ни надписи, ни сквозняки вечер почему-то не испортили. И спать как-то расхотелось. Зато захотелось улыбаться. Им обоим. Сразу. Тепло ведь может быть не только от шарфа, правда?
========== 10. О двух неделях счастья или кто кого пригласил. ==========
Москву под Новый Год замело. Не просто замело, а занесло, прямо-таки завалило снегом. Временами он начинал подтаивать, и это было весьма и весьма печально. Аня ругалась под нос, соскабливая с сапог грязь или поскальзываясь на заледеневшем асфальте, а у Александра останавливалось сердце, когда он пытался её поймать. Зато снежками кидаться было весело! И не важно, что на них бабушки из окон косились, как на людей с сорок седьмой хромосомой в генетическом коде! Дети маленькие их начинание одобряли весьма и поддерживали, а другие парочки косились с завистью.
Александр бы тоже так косился, если бы сам в действе не участвовал. Но Аня после первого же свидания свыклась с мыслью, что преподу вроде как можно тыкать, за руку держать, обнимать, целоваться и даже кусать аккуратненько, расслабилась и начала вести себя как… Аня. Другого описания Александр даже подобрать не мог. Во-первых, его так искренне только близкие родственники обнимали да и те не так часто, как Самошина. Она приходила в университет пораньше или оставалась после пар и просачивалась к нему в аудиторию, непосредственно заявляя, что она очень-очень соскучилась и вообще у неё тактильный голод. Подходила к креслу преподавательскому, обнимала со спины, ставила подбородок Александру на плечо и спрашивала, чем может помочь. Мужчина сначала вежливо отказывался, но уже на третий день усадил девушку рядом с собой проверять работы однокурсников. И не только их. Аня в силу отсутствия опыта и недостатка знаний проверяла медленно, каждую минуту что-нибудь спрашивала, иногда хихикала и всё время отвлекала интересными разговорами, но дело всё равно шло быстрее, чем без неё. Обращалась с вопросами по заданиям других преподавателей. А когда она не могла прийти, становилось скучно.
Всё это было странно для Александра. Вот, казалось бы, девушка. И подарки ей не нужны, и по кафешкам они за эти две недели больше не ходили. Зато он знает, где она живёт, и даже заходил один раз на чай. А теперь сидят вместе, тетради проверяют. Ясное дело, «чай» был именно чаем, ничего крамольного, не считая поцелуев у подъезда и на кухне. И розы Александр девушке всё-таки подарил, нежно-розовые, из принципа не одну, а пять. Аня тогда весь вечер на него смотрела сияющими глазами и призналась, забавно запинаясь, что до этого дня вообще розы не любила… но розовая роза на языке цветов означает влюблённость, а ещё конкретно вот эти, подаренные, пахнут очень вкусно и вообще, они очаровательно-волшебные. И сам Александр тоже. Волшебный, да.
Ещё одно Анино отличие: говорить, о чём думаешь, как бы глупо ни звучало. Подумала, что мужчина у неё волшебный, замечательный и самый лучший, так об этом и сказала. И что волосы замечательные, их перебирать очень здорово, и что улыбается Саша здорово, и что голос завораживает… Первое время Александр совершенно терялся. Вроде как, это он комплиментами должен сыпать, а не наоборот. Он и сыпал. Аня сразу улыбалась, лезла обниматься, всячески ластилась. Ну, и снежками в мужчину кидалась на улице. Они даже снеговика слепили на выходных. Александр бы забеспокоился из-за резких изменений в поведении девушки, но на парах она по-прежнему демонстрировала всем желающим и не очень своё остроумие и начитанность.
При всём этом назвать Аню ребёнком было никак нельзя. Не после того, как она спела штук двадцать песен Высоцкого самой разной тематики, а потом разбавила песнями военных лет и походными. И тут же, без перехода, стала рассуждать о том, что не воспринимает смерть и не рыдает от долгой разлуки с дорогими людьми, при этом всегда невероятно радуясь любой встрече. Не после её «спасибо» тогда, после ресторана.
Аня же на эти две недели забросила мысли о всякой фигне и была очень счастлива. Только сообщениями Саше старалась не сильно надоедать. А он такой замечательный оказался. Ну совершенно невероятный! Слова такие добрые говорил искренне, двери открывал, объяснял всё терпеливо, слушал внимательно и даже в песнях подпевал. Сказал, на гитаре даже немножко играть умеет! Согласился с Аниной теорией пластичности будущего, на обнимашки всегда отвечает, и руки у него надежные, как щитом от всего отгораживают. Целоваться учит… Не то, чтобы Аня совсем уж не умела, но опыта у неё было определённо гораздо меньше.
Вот и сейчас мужчина её руки, на его груди скрещенные, погладил, повернул голову, коснулся губами её губ мимолётно, как бы напоминая, что так здороваться тоже можно. А у Ани голова кругом, и на словах сосредоточиться вообще невозможно.
- Мне сказали, ты участвуешь в новогоднем концерте.
- А. Ну да, - ответила девушка и – не удержалась – чуть потёрлась носом о голубую рубашку Александра. Хорошо, что она косметикой не пользуется и мужчину не испачкает!
- Меня интересует, почему я узнал это от третьих лиц, - ровно произнёс Александр и снова повернул голову в Анину сторону.
- А я не сказала? – изумилась студентка. – Прости!
- Ты не фюрер, ты партизанка, - вздохнул мужчина, выпрямляя спину. – Садись. Я хотел тебя на этот вечер пригласить кое-куда, а ты…
- А давай, я тебя приглашу! Сюда, в универ! В пятницу в полшестого! – Аня быстренько села на предложенный стул и хлопнула ресницами.
- Интересное предложение, - признал Александр и наконец-то улыбнулся. – Лилии, розы, тюльпаны?
- Чего? – немножко не въехала девушка. Точнее, въехала, но лучше бы уточнить.
- А, точно, ты же розы не очень любишь…
- Саш, я заранее люблю всё, что ты мне подаришь, но во-первых, у меня ещё те розы живы, а во-вторых… ну, ты же нас выдашь, - зачастила Аня. Насчёт роз она слукавила, цвела только одна, она позже всех раскрылась. Остальные благородно засохли и были выброшены к величайшему Аниному сожалению.
- Ты не хочешь, чтобы кто-то знал о наших… отношениях? – поинтересовался мужчина. Слышать это от открытой, патологически честной Ани было странно. Она его стесняется? Она в нём неуверенна? Она неуверенна в себе? Девушка посмотрела на Александр несчастными глазами.
- Саш… ты замечательный, ты самый-самый лучший… но они же будут говорить, а я абстрагироваться не смогу…
- Что будут говорить? – подтолкнул Александр. Он не любил долгие паузы.
- Что я за оценку на всё готова. Что ты со студентками… служебным положением пользуешься. Я понимаю, что это всё должно быть незначительно… но это страшно, Саш, - Аня продолжала смотреть на мужчину, но взгляд её изменился.
Ушла вся эта «несчастность» побитой собаки, голос стал на пару тонов ниже, лицо серьёзнее. Даже говоря о печальных событиях, девушка редко отказывалась от беспечной манеры речи, и Александр ей поверил. Возможно, для впечатлительной Ани сплетни действительно могли стать чем-то страшным. Да и работе его повредят почти наверняка.
- Ладно, приду без цветов, - сдался мужчина. – Но ты будешь должна мне танец.
- Я танцевать не умею! – взвилась Аня, возвращая в голос и жесты панику пополам с тоской. Серьёзная тема закрыта, можно дурачиться.
- У тебя два дня, чтобы научиться, - безапелляционно заявил Александр и щёлкнул студентку по носу.
Она попыталась возмутиться, но тут же звонко рассмеялась. Что она умела, так это переключаться с неприятных тем. Придётся учиться. Нельзя же Сашу опозорить…
========== 11. А снег идёт или лучший мой подарочек это ты. ==========
- Девочки, девочки, никто не видел Николай Палыча? – грузная преподавательница бальзаковского возраста металась по аудитории мешая студенткам готовиться и способствуя растлению студентов, толпящихся за дверью.
- Не видели, Лизавета Аркадьевна, - отозвалась Юля. – Попробуйте в тридцать девятой посмотреть!
Получилось, правда, неразборчиво из-за шпилек, которые девушка в зубах держала. А Аня предлагала их подержать! Ну и что, что уже одну уронила, ей просто голос Саши из коридора послышался. Нет, ну а вдруг он пришёл уже, а Аня сидит в плену у подруги сади… визажистки с одним накрашенным глазом и кучей заколок в залаченых волосах! Ужас же натуральный. Вернее, учитывая количество косметики, на Анином лице, искусственно созданный. Но всё равно ужас.
- Ну Юленька, ну милая, пусти меня пожалуйста, - заученно проныла девушка.
- Сидеть! – грозно пробурчала мадам Визажист. – Я не закончила ещё!
- Так у меня нервы закончились…
- Сиди смирно, кому сказала! Сегодня мы твоё величество до глубины души потрясём!
- Не величество, а – ай, больно! – благородие, - тихонько поправила Аня, косясь по сторонам. Вон, все девушки уже уши развесили и гадают, какое у неё там благородное величество.
- Это не важно… Ась? Миш, чего там? – Аня увидела из зеркала, как Юля приподняла голову и встретилась взглядом с маячащим в дверях парнем. Посмотрела на жертву своих нездорово-художественных наклонностей. – Сидишь тут, никуда не уходишь, я быстро.
Аня покивала, Юля очень быстренько затемнила ей второе веко и убежала в актовый зал чего-то там обсуждать. Аня тут же вскочила со стула.
- Танечка, солнышко, расцелуй за меня Юльку! – крикнула девушка уже на выходе из аудитории. За стеной начинались какие-то разборки, и это было интересно.
Обзор ей закрывала широкая спина в чёрном пиджаке. Нарушать прописные истины физики Самошина ещё не научилась, и по инерции в спину эту влетела. Только лицо успела отвернуть, чтобы Александру костюм не испортить. Пудра же, тональник, тушь и тени… Помада… румяна… А в том, что это именно Александр, Аня не сомневалась ни секундочки.
- Здравст… вуйте, Александр Григорьевич! – звонко и радостно оттарабанила девушка, незаметно, погладив пиджак там, где лопатки должны быть. Спина немножко дрогнула, как Ане показалось, удивлённо.
- Здравствуйте… - начал оборачиваться мужчина. – Анна.
Студентку – на каблуках высоченных, с блестящими глазами и в пышном платье фиолетовом, которое выше колен ножки открывало – невольно захотелось ещё и по отчеству назвать. Но отчество её Александр не вспомнил. И к лучшему, наверное. В этих туфлях и с макияжем Аня перестала быть похожей на дерзкую старшеклассницу. Сейчас ей можно было навскидку дать двадцать три – двадцать пять лет. Они вдвоём почти как ровесники будут выглядеть, стало быть. Это хорошо. Это замечательно.
Аня огляделась. Саша, оказывается, не только её… остановил, но и человек семь мальчиков, только с другой стороны от двери. Их даже парнями язык не поворачивался назвать. Смущённо-возмущённые, но очень решительно доказывающие, что им «Ну только на зеркало посмотреть, вдруг встало плохо!». Стало смешно.
