сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
Леночка развернула стен-газету, и Александр напряжённо потёр шею. А Леночка вдохнула. Выдохнула. Издала какой-то странный звук: то ли откусывала и спешно глотала свой язык, то ли икать начала, то ли всхлип давила. Ой, как она с портретом угадала, оказывается!
- Какая… прелесть, - проикала девушка, дочитав текст газеты. – Как вас студенты – ик! – любят…
- Да, - не своим голосом выдавил Граф. Он-то, в отличие от Лены, мог уловить куда больше смыслов!
- Я пойду, - кое-как проговорила Леночка и поспешила удалиться, начиная хихикать уже в дверях. Даже забыла, зачем приходила, от потрясения.
А Александр Григорьевич остался один на один с… этим вот. Рядом, правда, ещё шарф лежал, но это не помогало. С плаката на мир смотрело гуманоидное существо мужского пола с подозрительно знакомой формой носа, цветом волос и оттенком глаз. Мужчина, нарисованный почему-то в серо-синих тонах, стоял на фоне тёмной-претёмной кирпичной кладки, которая плавно переходила в космическое пространство, украшенное созвездиями и туманностями. В стене – чтобы доломать психику наблюдателей, видимо – ещё было предусмотрено окошечко, и вдалеке виднелся сад. Или лес. Это Аня, вероятно, так Байрона припомнить решила. И персонаж с рисунка весь какой-то донжуанистый* был: руки за спиной сложил, сжимая в одной красную розу, развернулся одним плечом, голову склонил, улыбается краешком губ. А синий-то почему? Это что за намёки такие? Отсылка к Синей Бороде? Подозрение в нетрадиционной ориентации? Приглядевшись к разбросанным тут и там цитатам на кусочках белого фона, Александр Григорьевич убедился: получил за Байрона. И за Beatles. И за Шекспира, похоже, тоже, хотя им Граф первокурсников ещё не мучил. Но это всё ладно, в нагрудном кармане вместо классического носового платка сидел котёнок из клятого мультика! Маленький синеглазый с розовым бантиком на шее! Вот ведь… Байрон бьётся головой о крышку гроба, призрак Дали нервно курит под облаками! Так этих двоих ещё не объединяли! Перфоманс, блин!
Но добил Александра Григорьевича стишок. Замечательный стишок, выведенный округлыми золотыми буквами на левой стороне ватмана. Правую занял байроновский образчик мужской красоты.
Прелесть всю английских слов
Вам откроет Граф Орлов,
Он на perfect вас научит с самых языка основ!
Царей галантней во сто крат,
По духу он аристократ!
И испанским он владеет, просвещать умы он рад!
Цитаты Байрона он любит,
В нём песни Beatles зверя будят,
А кто предмет учить не будет…
Тот, право, сам тут виноват…
Воздух из лёгких Александра Григорьевича вышел со свистом. И вот, вроде бы, всё прилично, и придраться не к чему… под нарисованным в духе сюрреализма окном в тени угадывался массивный стол…
- Ну Самошина, ну… Фюрерша! – шипел мужчина, впившись взглядом в строки. – Я ж повешу! Не повешу думаешь?! – продолжил он разговаривать сам с собой. А потом ещё раз глянул на котёнка, нелепо выглядывающего из нагрудного кармана, и захохотал немного истерично. Нет, ну это ж надо было придумать…
========== 8. О канонах композиции или Профессор со взором горящим. ==========
Во вторник Аня шла в универ, охваченная двойственными предчувствиями и мандражём. Потому как дров наломать – это всегда пожалуйста, а за последствия отвечать очень не хочется. Пара Александра Григорьевича в расписании была третьей, и желудок подсказывал, что Аня до неё доживёт вряд ли. Усугубляло самочувствие девушки и перманентное хихиканье с шёпотками в коридорах.
- Хорош, ну хорош…
- Да ладно тебе, не похож ведь. Криворучки рисовали…
- А чё синий-то? Мы о нём чё-нить не знаем?
- Не, ну котёнок там вообще не в тему, это все каноны композиции нарушает. Вот когда я в художественную школу ходил…
- Не граф он, хи-хи. Бледненький такой. Вампи-и-и-рчик, а-ха-ха…
- Да правильно всё. Аске… коре… аристократическая бледность, во! Тока шальной императрицы и не хватает.
Ане подумалось, что слухи погубят человечество. И стало от самой себя как-то муторно. Александр Григорьевич ведь просто стен-газету попросил, а она… на весь универ его ославила. Дёрнул чёрт ещё и синей краской рисовать! Оно конечно выглядит гармонично, но слишком современное общество к цветам предвзято относится. Но дело уже сделано… И теперь парни ржут, а девушки показывают непосвящённым фотки плаката на телефонах и шушукаются, выясняя, что ещё кроме английского рок-н-рола может разбудить в благородном Графе зверя. На эту тему Аня тоже много размышляла. И по всему выходило, что обувь, опасная для жизни и здоровья, стол преподавательский… и она. Вот после газеты этой, так точно! Сидит там, небось, удавку в ящик стола прячет.
При мысли о том, что у верёвки назначений вообще-то много, как и у галстука, который Александр Григорьевич иногда носил, у девушки в глазах на секунду потемнело, а морально ей совсем поплохело. Обо всяком таком раньше думать следовало, когда предлагали! А сейчас… а сейчас шутка удалась, нормальный человек после такого не то, что интересоваться, здороваться не станет, опасаясь новую порцию опусов с экивоками получить! Граф, он ведь тоже не валенок дырявый, поставит Аню на место красиво и со вкусом при всей аудитории! И будет прав. Или не будет? Ведь девушка не знала, что всё вот так вот получится… Откуда ей было знать, что виновницей такого ажиотажа стала Леночка. И самое ужасное, что сегодня, двенадцатого декабря, у Александра Григорьевича День Рождения. А в подарок он получил… это вот.
Аня с силой провела руками по лицу и попыталась сосредоточиться на словах преподавательницы. От этой когнитивно-диссонирующей ахинеи в голове надо срочно избавляться. Ничего, вот скоро уже третья пара, на ней всё и закончится. Вместе с Аниной жизнью, похоже. И вовсе не из-за вредного желудка.
В аудиторию с двумя знакомыми дверьми Самошина входила, как в пыточную. Она нервно улыбалась, всё время хихикала и стискивала Юлькину руку, отобрав её у Миши. Студенты увидели новую университетскую достопримечательность и загалдели. Александр Григорьевич настойчиво попросил всех рассаживаться.
- Александр Григорьевич, а… а это вам на День Рождения подарили, да?
Тощая и глазастая Настя всегда старалась быть впереди планеты всей и завести с каждым преподавателем панибратские отношения. Профессора такой фамильярности не терпели, Граф исключением не был.
- Hand made в современном мире весьма ценится, Синицына, завидуйте, пожалуйста, молча, - отбрил Александр Григорьевич. Поправил шарф, неожиданно пополнивший гардероб и идеально довершивший образ аристократа, и отошёл к кафедре. Совсем его допекли сегодня, видимо, раз "выкать" начал.
Аня сгорбилась над своим конспектом и попыталась спрятаться от своей совести за волосами. Но голосу препода Анина причёска абсолютно не мешала, и к концу лекции девушка уже почти плакала от сознания собственной ничтожности и отвратности.
Самошина очень хотела, буквально мечтала убежать из аудитории в числе первых, она уже на паре собрала все свои ручки, карандашики и стёрки, спрятала термос в сумку… а когда вскочила со стула, случайно столкнула со стола блокнот. И он упал точнёхонько за батарею! Аня целых четыре секунды раздумывала, доставать или оставить и спасаться бегством. Но блокнотик любимый, сиреневенький с цветочками, с замечательными рисунками синей ручкой и набросками Графа! Маленький и такой беззащитный перед пылью. Аня душераздирающе вздохнула и полезла за имуществом под стол.
Достать из-за батареи блокнот было несложно. Труднее было без потерь отцепить от неё рукав свитера. Пыхтя и ругаясь шёпотом, девушка просидела под столом ту драгоценную минуту, за которую студенты выметаются из аудитории. Аня обернулась и замерла. Заставила себя покинуть тёплый угол и встать на ноги. Над столом возвышался невозмутимый и незыблемый, как снеговик в крещенские морозы, Александр Григорьевич Орлов. Со взором горящим и руками, за спину заложенными. Аня вдохнула поглубже, готовясь оправдываться, но мужчина её опередил.
- Аня, не убегай, - непреклонно попросил он.
Да приказал, чего уж там. Нельзя ж попросить непреклонно. Только глаза Александра Григорьевича не приказывали совсем. Они кричали, пылали, темнели таинственно, но не приказывали. И потому Аня осталась стоять, где стояла, запрокинув голову на профессора.
– Если ты нервничаешь из-за рисунка, то я не злюсь, - начал Граф, осторожно подбирая слова. – Я несколько раздражён из-за того что не совсем понимаю…
- Чего, Александр Григорьевич? – с неуверенностью спросила Аня после долгой паузы. С неуверенностью в том, что стоило сейчас рот открывать.
- Всего! - резко ответил мужчина и тут же сам себя оборвал. Вздохнул. На стол облокотился. – Извини. Старый я уже в угадайки играть, Ань, - проговорил он медленно, почти взглядом загипнотизировав. – Так что прямо спрошу. Как ты смотришь на то, чтобы прямо сегодня и прямо сейчас пойти в кафе? Самым длинным маршрутом. Со мной.
Сказал, замер и взгляд от Аниных глаз не отводит. Лицо у Александра Григорьевича стало мрачно-решительное, и выглядел он сейчас сильно старше своих двадцати восьми. Ну не привык он в серьёзных делах расшаркиваться и намёками сыпать! Если ответ важен, всегда прямо говорил. И теперь ждал, что студентка глазами забегает, что-то мямлить начнёт, отговорки придумывать…
Но Аня глянула недоверчиво, а потом засияла, как новогодняя ёлка: сначала глаза искорками зажглись, потом брови поднялись, губы в улыбке растягиваться начали, едва заметно дёрнулся нос.
- Положительно смотрю, - тихо ответила девушка, самой себе не веря. Она-то уже чёрти-чего напридумывала! Опять. – Александр Григорьевич.
Граф расслабился и улыбнулся.
- Да какой уж я тебе Григорьевич.
========== 9. О вдохновении или Лишь бы не свистело громко ==========
До кафе шли медленно, потому что Александру пришлось к Аниным шагам примериваться. Девушка цеплялась за галантно предложенный ей локоть и никак не могла поверить, что это всё на самом деле происходит.
- А… а мы куда идём? – спросила Аня после того, как четвёртый ресторанчик остался позади. Погода была замечательная, снег под ногами весело хрустел, фонари казались большими звёздами (кое-кто утром не успел надеть линзы), и гулять было очень здорово, но надо же узнать пункт прибытия!
- Ты ничего не имеешь против «Вдохновения»? – Александр бросил взгляд на Аню и улыбнулся.
Он вообще с момента их выхода из универа улыбаться почти не переставал, то и дело косился на свою спутницу и покрепче сжимал её лапку, запакованную в перчатку. Всё это Аню, конечно, смущало, но и льстило невероятно. И Аня тоже улыбалась, иногда прикусывая губы, чтобы совсем уж идиоткой не выглядеть.
- Я там не была ни разу, - чуть запоздало ответила она, отвлёкшись кое-как от мыслей, что зря перчатки надела. Всё равно Александр Гри… всё равно С-с-саш-ш-ша рукам бы замёрзнуть не дал. – А это место не очень пафосное? А то я в свитере, джинсах… - спохватилась девушка.
- Нет, не очень. Маленький уютный ресторанчик, - заверил… Саша, сдерживая смешок. Вовремя она спросила. – Ань…
- А? – тут же откликнулась девушка, старательно переставляя ноги и держалась за руку мужчины двумя своими. Гололёд ведь, чтоб его!
- Шарф сама вязала? – этим вопросом Александр весь вчерашний день мучился.
- Не. Я вязать не умею. Я его плела, - призналась Самошина, глядя на дорогу и не видела, как меняется лицо её собеседника.
- Как плела? – заинтересовался мужчина. Что макраме плетут он знал, но чтобы шарфы из шерстяных ниток…
- Ну, как фенечку, - попыталась объяснить Аня. – Я давно попробовать хотела, начала месяц на…
И тут у Александра в очередной раз зазвонил телефон. Пока он принимал поздравления и благодарил, девушка перевела дух. Не любила она всякие такие штуки рассказывать, на них окружающее общество реагировало всегда как-то неоднозначно… вернее, всегда по-разному, но однозначно не хорошо. Даже на подобные мелочи. Любое отклонение от привычной нормы – странность. Любая странность – плохо и опасно. По своим меркам Аня была самой обычной, по чужим ненормальной. Девиация ходячая. И плевать на мнения всяких там мимокрокодилов, всё равно хорошего ничего не скажут никогда. К тому же, они привыкают. Странностью больше, странностью меньше, это же Аня, от неё всего можно ждать: песни посередь урока, коротенькой и очень правдоподобной драмы о безвинно загубленной конфете, философского изречения в ответ на глупую шутку, кролика за пазухой… вообще, это шиншилла была, но какая разница?..
Только мнение Александра для девушки было важно, и так захотелось все эти странности пустить по ветру, как пепел развеять и стать… кем? Обыкновенной среднестатистической представительницей женского пола? Аня и сейчас себя таковой считала. И что-то внутри, в самом дальнем уголке сознания, твердило, что без всех этих «отклонений» она перестанет быть собой. Перестать быть собой равняется стать… никем? Аня помотала головой. Нет, не будет, она себя по ветру развеивать. Да, привычки будут меняться с годами, непременно будут, но непременно же останутся очень странными для окружающих. А если Александра такие странности напугают… что ж, пусть лучше сейчас, чем потом. Разочаровываться лучше как можно раньше, это Аня знала.
- В общем, шарф создавала самостоятельно, - раздалось над Аниной головой, отвлекая девушку от убийственно необоснованных и нелогичных размышлений. Потерявшись в душевном раздрае, она не заметила, когда Александр закончил говорить по телефону.
- А? Ага, - ответила Аня, вызывая у Графа тихий смешок.
- И плакат сама рисовала, - мужчина скорее констатировал, чем спрашивал.
- Ну да, - совсем кисло подтвердила девушка.
- Поёшь, рисуешь, рифмы складываешь… есть на свете что-нибудь, что ты не умеешь?
- Молчать не умею, готовлю посредственно… - добросовестно начала перечислять Аня. – Врать особо не умею, из глины лепить, говорить по-немецки, чревовещать, летать, танцевать…
Александр не выдержал засмеялся в голос, нагло обняв девушку одной рукой за плечи и прижав к себе, чтобы обижаться не вздумала.
- Пришли, честная моя. Заходи, - мужчина вежливо открыл перед Аней дверь в кафе, продолжая посмеиваться.
Девушка проскользнула внутрь, забыв разом обо всех выдуманных страхах. Пусть как угодно называет, если в конце «моя» стоять будет. На такое Аня согласна.
В фойе Александр помог ей снять куртку, повесил на вешалку и повёл девушку к столику в углу. Аня смотрела на него восхищёнными глазами и чувствовала себя первой леди сказочного королевства. Как мало девушкам надо для счастья! А ещё, они вдвоём, наверное, очень странно смотрелись: мужчина в синем костюме, похожий на дворянина с картинок, и мелкая девчонка в ярко-красном свитере и любимых заслуженных джинсах.
Кафе было небольшим, просто обставленным, но большие окна, тихая музыка и фантастическое освещение действительно… вдохновляли. На потолке лампы не горели. Их там не было вообще. Освещались стены. Цветные огоньки, направленные лучами в разные стороны, расцвечивали зал всевозможными оттенками синего, красного и жёлтого. Окно, рядом с которым усадили Аню, было художественно заметено снегом и показывало больше, что происходит внутри, чем снаружи.
- Тебя родители не хватятся? – как-то поздновато Александр вспомнил об этой незначительной детали. Которая, к слову, могла и имела полное право его самого дорогого лишить в случае чего…
- Родители в Туле живут, - беспечно ответила Аня, открывая меню. – Ко мне заходят в гости, когда в Москву по делам приезжают.
- То есть, ты тульчанка? – весело спросил мужчина.
- Тулячка! – с напускным гневом поправила Самошина. – А в… ты коренной москвич?
- А я вообще из Костромы, - Александр тоже взялся изучать список блюд.
Аня очень хотела спросить его, как он оказался в Москве, где учился и работал до того, как попал в её универ, но сигнализация в мозгу, заменяющая девушке тактичность, предупреждающе пискнула. Работала эта сигнализация по какой-то своей системе и от скандалов никогда не спасала, но Аня её всё равно старалась слушаться. А потому вместо наиболее интересующих вопросов спросила:
- Интересно быть преподавателем?
- Очень, - Александр усмехнулся каким-то своим мыслям. – Особенно из-за таких уникумов, как ты.
- А что я? – поднапряглась Аня.
- Учить интересно тех, кому интересно учиться, спорить с теми, кто умеет приводить аргументы. Тебя интересно учить. И шуточек твоих ждать тоже интересно, хоть они и могут сорвать пару, - мужчина снова усмехнулся.
- Это был лучший комплимент в моей жизни, - сказала Аня, думая, что С… Саша вообще многому мог бы её научить. Не только по теме английского…
