сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me
========== 1. К чему приводят опоздания или обо всём понемножку ==========
Анне снился невероятный сон, в котором она спорила с Сальвадором Дали о необратимости прошлого и предопределённости будущего. И художник с ней уже почти согласился, когда в комнату вошла Гала и начала методично бить Анну по голове медным тазом. Размеренные удары рождали жуткий звон, и девушка испугалась за сохранность своих барабанных перепонок, коими весьма дорожила ещё со времён обучения в музыкальной школе.
- Прекратите! Я же оглохну! Я музыкант…
- Ммм... Анька, нахрена ты так орёшь? - недовольное хрипение на секунду перекрыло звон. И Аня вспомнила.
Это не Гала пришла отстаивать точку зрения мужа, это будильник решил, что хорошего понемножку и после такого абсурдного сна адов звон над ухом – именно то, что надо. А хрипит Катя. Она разругалась с московской подругой и осталась ночевать у сестрёнки-студентки, чтобы в темноте домой не ехать. А спать так хочется, потому что заговорились они вчера до поздней ночи и спать разошлись хорошо, если не после трёх. А ещё, вчера вечером Аня хотела сделать что-то очень важное… Завести будильник на час раньше!
- Мля! – весьма информативно высказалась девушка. – Меня Граф убьёт!
- Господи, Аня, кто тебя всё утро убивает? Если не заткнёшься, я им помогать начну… - пробурчала Катя и перевернулась на другой бок.
Аня не ответила, она носилась по комнате и судорожно искала колготки, свитер, расчёску, лифчик… Что девушка кидала в рюкзак и как выскакивала из квартиры, она уже не помнила. Только крикнула на выходе:
- Ключ на столе, дождись меня с пар! – услышала в ответ мат окончательно разбуженной Кати.
Графа в универе знали все. Не то, чтобы он был чопорным снобом, просто фамилия у Александра Григорьевича была Орлов. Он преподавателем английского только в этом году стал, и во время знакомства со студентами кто-то заорал пафосно «Граф Орлов!». Все поржали, Александр Григорьевич такое представление своей персоны одобрил, и уже до конца недели прозвище к человеку приклеилось накрепко. Ну, и стиль в одежде мужчина предпочитал деловой, за что его лично Аня уважала.
Вот только спрашивал он строго, свой предмет страстно обожал, а над опаздывающими, не учащими и тупящими жёстко стебался. Аня ему в этом обычно помогала и была уверена, что спуску ей за сегодняшний косяк не дадут.
Ещё в лифте Аня поняла, что что-то не так. К кнопке первого этажа пришлось слегка наклониться, а сосед-школьник почему-то смотрел на неё снизу вверх. И только на улице, огибая аномально большую лужу, девушка осознала страшное. Вместо своих удобных и мягких сапожек она обула катины ботильоны! Аня посмотрела вниз. После тёмно-синих джинсов щиколотки плотно обхватывали два кожаных монстра на сумасшедшей платформе. Эти монстры издевательски блестели на осеннем солнышке серебристыми клёпками и полосами, идущими чуть ниже чёрной кожи, там, где начиналась, собственно, платформа. Бооооже, сколько раз Анна думала завести в квартире кофе или хотя бы купить ментоловую жвачку, чтобы по утрам голова быстрей включалась… Но кофе не нравился, а от жвачки в далёком детстве отучили брекеты… и вот, результат налицо! Вернее, на стопу… плохо, в общем, получилось! И не побегаешь на этих ходулях, особенно, если даже ходишь на них с трудом.
Размышляя о прогрессирующей рассеянности и рефлексируя на тему потенциального опоздания, девушка неслась в универ. Как хорошо, что до него идти всего минут пять! Это если в нормальной обуви. А ещё ведь лужи и листья жухлые… Аня доковыляла за четверть часа. У дверей аудитории она оказалась уже после звонка, зато одновременно с преподавателем. Александр Григорьевич окинул неожиданно подросшую студентку насмешливым взглядом, оценил раскрасневшееся лицо, заполошное дыхание и общий виноватый вид. Хмыкнул.
- Здравствуйте, Александр Григорич, хха… извините пожалуйста, я… такого больше не повторится, - зачастила Аня, заламывая брови и издеваясь над своими лёгкими. Отдышаться бы сейчас, а не болтать.
Мужчина не ответил. Он ещё раз оглядел студентку насмешливыми серыми глазами, открыл дверь – специально погромче о стену грохнул – и аристократично, по-графски как-то, склонил голову.
- Прошу, майн фюрер. Не откажитесь войти. Или для вас теперь все потолки низкими стали? – сказал преподаватель достаточно громко, чтобы услышали остальные студенты. Услышали и заценили обращение.
- Благодарю за приглашение, ваше благородие, - привычно пробормотала Аня, бочком проходя в аудиторию и уже начиная улыбаться. Она вообще много улыбалась: язвительно, злорадно, грустно, радостно, от нервов… «Ах, маменька, не делайте мне нервы!». Однокурсники зашептались и захихикали, но это девушку совершенно не задело. Ситуация же правда забавная.
А вот свист с задней парты и вопрос, нафига ей ходули, заставили Аню резко выпрямить спину, вздёрнуть подбородок и улыбнуться шире.
- Ну как зачем, чтобы в глаз тебе плюнуть было удобнее, разумеется, - безмятежно выдала она и села на своё место. Шутка была так себе, но пока сойдёт.
- Бобровский, не обижай мелкого фюрера, - приказал Граф, выискивая что-то в своей папке с бумажками. – Она же тебя морально изнасилует и физически своей новой обувью покалечит.
Аня гордо приосанилась, но всё же сочла нужным сообщить:
- Я не мелкая, я мобильная! И вообще, почти метр шестьдесят!
Студенты опять захихикали.
- Почти? – Граф заинтересованно выглянул из своих бумажек.
- Ну да, - легко согласилась Аня. – Ровно метр пятьдесят девять.
Граф коротко усмехнулся, небрежно пригладил чёрные волосы и вышел из-за кафедры.
- Okay, let’s start, - итак, давайте начнём.
И пара началась.
- Что, никаких идей? – от разочарования Александр Григорьевич даже перешёл на русский. Есть в английском языке такие фразы, которые из-за омонимов было крайне сложно понять и перевести.
- Идеи-то, может, и есть, так ведь неправильные, - буркнула Аня. Она как раз доплела косу и сердито уставилась на упущенную прядку. Чуть волнистая каштановая прядь болталась у виска и в воздухе растворяться не желала. Аня психанула, распустила волосы и скрутила на затылке пучок, закрепив его простым карандашом.
- Хотел я, чтоб вы все вместе подумали, но как-то не получилось. Самошина, иди, напиши, что придумала, - предложил Граф, едва девушка убрала руки от своей головы.
Аня встала, нервно дёрнула вниз свитер и потопала к доске. Икры немножко покалывало. Девушка задумалась об этом и чуть не улетела прямо к кафедре, споткнувшись о чей-то рюкзак.
- Майн Фюрер, вы, безусловно, возвысились над всеми нами, но снизойдите пожалуйста до того, чтобы смотреть под ноги, - весело попросил Александр Григорьевич.
- Всенепременно, ваше благородие, - улыбнулась Аня, снова дёргая свитер. Временами, вот как сейчас, она начинала жутко стесняться своей полноты, хотя критичного ничего не было. Небольшой животик всегда скрадывала одежда, и в то же время изгиб талии, круто переходящий в округлость бёдер рубашки и свитера только подчёркивали.
Девушка цапнула из рук преподавателя маркер и начала расцвечивать белую доску чёрными буквами, медленно передвигаясь от одного конца доски к другому. Оранжевый свитер пополз вверх, обнажив тонкую полоску кожи над джинсами. Аня в смущении закусила губу и продолжила писать.
Граф пробормотал что-то невнятное на испанском языке. Аня испанский хоть и учила, но ещё совсем непродолжительное время, а потому из всего предложения разобрала только «стол».
- Что? – девушка неуверенно обернулась к преподавателю.
- Извини, отвлёкся, - ответил Граф, почему-то покашливая и бегая взглядом по доске. – Закончила? Отлично, только «illumination» пишется с двумя «L», а в начале предложения не «милый», а «олень».*
- Обожаю эти два слова, - Аня хихикнула. – Скажешь, и непонятно, посюсюкала или оскорбила.
Студентка протопала обратно к своему месту, и пара продолжилась.
- Ты чё сегодня на моде? – спросила Аню однокурсница во время перемещения из одной аудитории в другую. – Свитер, джинсы и вот ЭТО. Выше меня стала, мать!
- Не поверишь, Юль, проспала и не заметила, что обуваю, - звонко рассмеялась Аня.
- Не знала, что у тебя в шкафу такие шмотки водятся, - призналась Юля, накручивая на палец русый локон. – Поносить дашь?
- Не могу, это сестры, - сказала Аня извиняющимся тоном. С Юлей они общались очень хорошо, хоть и познакомились всего два месяца назад, на второй день обучения в универе.
- Та ничё, всё равно б в клубе рухнула, - Юля хрипловато усмехнулась и махнула рукой.
- Заболеваешь, - хмуро констатировала Анна. Собеседница закатила глаза.
- Мамочка, только не надо меня лечить!
- А я не буду. Я на тебя Мише твоему нажалуюсь, пусть заставит шапку носить! – посулила девушка.
- Блядь, Ань, лучше б Графа поучила. Он, вот, на уроке кашлял, - привычно проворчала Юля.
- А он не болеет, - невозмутимо возразила Аня.
- Но кашлял же!
- Может, подавился чем, - Анне осталось только плечами пожать.
- Угу, слюной подавился, глядя, как ты у доски топчешься. Граф нашёл свою шальную императрицу,- пропела Юля, шутливо пихая подругу в бок.
- Мля, какая я тебе императрица? – изумилась Аня.
- Шальная! – радостно провозгласила Юлия.
- Гуляааай, шальная, - на автомате начала Аня. Была у неё привычка на каждое слово запевать песню. Музыкальное образование – страшная вещь. Юля расхохоталась и песню подхватила.
========== 2. Простите-извините или о минусах хорошей памяти. ==========
- Hey, Maria! – поздоровалась Аня и улыбнулась, услышав весёлое «Heeey!» в ответ.
Со смешливой сероглазой Марией Аня подружилась давно, в языковом лагере. Сейчас их разделял океан и километры суши, но – слава Богу – замечательной программе «Skype» было вполне по силам ненадолго соединять Колумбию с Россией. Подруги звонили друг другу раз в пару недель или месяцев, делились новостями и обсуждали такие постоянные величины, как бестолковые красивые парни, котики и казусы, случающиеся у каких-нибудь переводчиков.
- By the way, I wanted to ask you about one phrase, - (кстати, я хотела спросить тебя об одной фразе) начала Аня и старательно воспроизвела то, что запомнила, когда Александр Григорьевич решил поговорить на языке латинских народов.
Мария выпучила глаза.
- Are you sure? – (ты уверена?) настойчиво спросила колумбийка.
- Almost, - (почти) ответила Аня, несколько удивлённая реакцией подруги. – So, what does it mean? – (так что это значит?)
- Who told you that? – (кто тебе это сказал?) осторожно поинтересовалась Мария.
Аня нетерпеливо вздохнула, но рассказала всю историю от начала до конца. Смена эмоций на лице колумбийки была забавной, но очень нервировала.
- Mgm… He wants to… he said… He wants you! – ( он хочет… он сказал… он хочет тебя!) выпалила Мария, явно убрав из перевода три четверти исходного предложения.
- No, no, no, I heard something about table. Stop kidding! – ( нет, нет, нет, я слышала что-то про стол, хватит прикалываться!).
- You don’t wonna hear the whole sentence, - ( ты не хочешь услышать всё предложение) убеждённо сказала жительница Колумбии. Анна наградила её тяжёлым взглядом. Мария обречённо вздохнула. – «I wish to see you moaning for me on this table, little rebellious fairy*», that’s what he said, - («я мечтал бы увидеть, как ты стонешь для меня на этом столе, маленькое воинственное существо из сказок», вот, что он сказал).
- Are you sure??? – (ты уверена?) теперь спрашивала Аня. И не то, чтобы очень хотела знать ответ.
- No, because the phrases you told me were not complete sentences. You missed something, - (нет, потому что сказанные тобой фразы не были нормальными предложениями. Ты что-то пропустила) немножко язвительно ответила Мария. И добавила: - There also was something about fu… sex with you, - ( там ещё было что-то о том, чтобы тебя тра… заняться с тобой сексом).
- Fuck!** - эмоционально резюмировала Аня.
- Exactly, - (весьма точное слово) мрачно пошутила колумбийка.
- Oh, fuuuck…
Фразы-фразами, столы-столами, а в универ всё-таки ходить надо. Аня прилежно ходила, на лекции Графа старалась больше не опаздывать и болтать не по делу стала в три раза меньше. И даже полторы недели нормально отучилась. Александр Григорьевич заметил, но щурился и молчал. Однокурсники не молчали. Молодые умы требовали хлеба и зрелищ, и если отбирать у мелкой Самошиной первое никто не рвался, то обеспечить вторым требовали все.
- Чё, Самошина, кончились у тебя шуточки? Нечего сказать? – злорадно спросил высокий Бобровский, наклоняясь к однокурснице.
- А я вам, сударь, что, клоун, чтоб бесконечно прибаутками развлекать? Да и на кой вам, любезный? Вы же их всё равно понять не изволите, - иронично выдала Аня
- Ты не клоун, ты Джокер! – послышалось откуда-то сзади.
- Прости, но волосы, как видишь, не зелёные, - лениво ответила девушка.
- Арлекин! – заорал кто-то из девчонок.
Аня откинулась на стуле, развела руки в стороны и звонко запела:
- Аааах, Арлееекино, Арлекино! Нужно быть смешным для всех, Арлекино, Арлекино, есть одна награда – смех!
От двери раздались хлопки. Аня шутливо задрала голову и резко взметнула руки вверх. Потом посмотрела, кто стоит в дверном проёме, и лицу резко стало жарко. Жарко в подобных случаях становилось от дикой смеси всевозможных эмоций. Видимо, мозг впадал в панику и требовал себе больше крови.
Хлопал Александр Григорьевич.
- Здравствуйте, Александр Григорич, - как ни в чём не бывало улыбнулась Аня. Привычка у неё такая была – несмотря на панику, истерику и другой пиз@ц, делай вид, что так и надо. Поэтому желудок был награждён гастритом на нервной почве, а сама девушка – званием бесстрашной и неунывающей.
- Лучше бы ты, Самошина, на паре так заливалась, - сказал Граф, подходя к кафедре. – Раньше ты как-то бодрее отвечала.
- Красноречие – дар божий. Бог дал, Бог взял, - оправдалась Аня.
- Мда? Что, прямо специально с моих пар взял? – скептицизмом от преподавателя фонило, как от Чернобыля радиацией. Его можно было черпать из воздуха ложками и смертельно травиться, как мышьяком.
- Ну что молчишь? – Граф снова обратился к Анне.
- Скажи, не молчиии… - затянула девушка, но после этих слов и остановилась. Правда, продолжение студенты и так знали, а потому захихикали.
- Ай, косинус с тобой, - махнул рукой оскорблённый гуманитарий и перешёл на английский.
Аня всю лекцию старалась молчать и боялась даже гадать о реакции препода на свои гипотетические комментарии. Только один раз не удержалась, и на какую-то цитату о словах ответила машинально:
- Некоторые слова лучше не то, что не знать, даже не слышать, потому что запомнишь, узнаешь, и с этим надо будет жить…
- Что-что, Самошина? – погромче спросил Александр Григорьевич. От едва заметной агрессии в голосе Аня сжалась. Очень сильно на неё чужие эмоции влияют.
- Не-не, Александр Григорич, простите пожалуйста, я отвлеклась… - осознав, что почти повторила давешние извинения препода, девушка напряглась ещё сильнее. Даже опустилась до того, что испуг всё же скользнул во взгляде, несморя на вечное улыбающееся «так и надо».
Граф на это тоже весьма странно отреагировал. Он собственной фразой подавился. Помолчал секунду – пережёвывал, видимо – слова свои проглотил и продолжил занятие.
После звонка на перерыв, когда студенты выплывали из аудитории, Аня услышала неожиданное:
- Самошина, задержись пожалуйста.
И она задержалась. Получила сочувствующий взгляд от Юли с Мишей, любопытные от других ребят и показала им всем язык. А что ещё оставалось? Так и надо! Девушка покорно подошла к учительскому столу. К тому самому злополучному столу. А стол был добротный, деревянный, на широких устойчивых ножках. На такой двух Ань уложить можно, и ещё немного места останется. Лицу снова стало жарко, в ушах застучало, дыханье спёрло. В непослушной голове с излишне развитой фантазией вихрем пролетели варианты возможных событий. Вот Александр Григорьевич встаёт, закрывает на ключ сначала тяжёлую металлическую дверь, потом старую деревянную. Металлическая закрывалась бы с неприятным гулом, а деревянная обречённо скрипела бы. И замочек бы щёлкнул отвратительно громко. А Аня стояла бы дура-дурой, ни сказать ничего, ни сделать. И спрашивать «Что вы делаете?!» язык бы не повернулся. И Александр Григорьевич подошёл бы к клятому столу и к дрожащей Ане, усадил бы её, как куклу, на деревянную поверхность… Или наклонился бы к ней с высоты своих метр восемьдесят с лишним и разложил поверх своих драгоценных бумаг…
Но пока, к счастью, ничего такого не происходило. Аня всё ещё шла к столу и сделала не больше трёх шагов, а напридумывала уже чёрт знает, что. Ноги были как ватные и нормально идти не хотели.
Александр Григорьевич секунд десять перебирал свои бумажки, а потом, наконец, поднял взгляд на притихшую студентку.
- Я бы очень хотел узнать, что… Ань, тебе плохо? – с сухого раздражённого тона преподаватель сбился на взволнованный.
