Текст книги "За углами в замке Гардог (СИ)"

Автор книги: Kuras

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– Что. Ты. С ней. Сделал, – чётко, угрожающее, практически по слогам выговорил Реджинальд, смотря немигающими яростными глазами, в коих бушевала ненависть.

– Ничего, – просто ответил Рейнард, а в лице не прибавилось ни единой эмоции: лишь усталость. – Я ничего с ней не сделал. Или ты думаешь, что я могу навредить той, кого люблю с самого начала, Альдо? С того самого дня, как я увидел её с вами на той дороге.

Лицо старшего брата посерело, подобно горячим углям, на которые плеснули водой, вытянулось, а эмоции сменились. Шок, растущее и приходящее озарение, запоздалое понимание. Он опустил руку, медленно отстранился и пошатываясь побрёл к столу. Перо с характерным стуком покатилось по гладкой, лакированной поверхности, замерло где-то на середине. Наследный владелец замка опёрся руками о стол, ссутулился. Рейнард мог его понять – до того во всей красе доходило, что все эти года рядом с дочуркой крутился не просто любимый дядюшка. Мужчина. Хотя они все могли догадаться об этом раньше, ведь с Фланном дядя так не носился, как с племянницей. Любил, да, но умеренно. И сейчас весь тот обман обрушивался на отца семейства, все те действия, которые он принимал за нормальное проявление заботы и простой привязанности, открывались с новой, пугающей стороны.

Рейнард же спустя пару выжидательных минут отошёл от стены и сел на гостевой стул. Брат зыркнул на него, но тот лишь устало смотрел в ответ, показывая, что он не гордится собой за такое многолетнее недоговаривание, а потом покачал головой:

– Разве я мог вам сказать? – мужчина вытянул ноги, ощущая боль на сердце.

Боль, какую они, братья, похожие друг на друга внешне, делили столь по-разному. Реджинальд тяжело дышал, на лице отражалось страдание, мука от того, что собственный брат оказался не совсем тем человеком, коим казался. Спустя пару минут он смог более или менее взять себя в руки. Медленно сел напротив, взор сделался вновь цепким.

– Ты столько лет… крутился рядом с ней, Рейнард, – старший Гардог прищурился, презрительно дёрнул верхней губой. – И тебя влекло к ней, к ребёнку. И ты делал всё это вокруг неё для чего? Для неё? Или для себя? Чего я ещё не знаю о тебе? Знаю ли я вообще тебя?

– Кирса твоя дочь, – по лицу маркграфа пробежалась тень слабой улыбки, – она сперва рассудила точно так же. И тебе я отвечу так же как и ей. Я делал всё для неё. Без оглядки на то, что она вырастет и станет для меня доступной. Я просто был счастлив от того, что могу её радовать и делать её детство лучше. И ты не можешь отрицать, что я прежде всего заботился о ней.

Реджинальд дёрнулся как удара, положил голову на руки. Конечно, не мог. Дядя всегда лучше понимал девочку. Будь она младенцем, будь она ребёнком, будь она подростком, а теперь… юной девушкой.

И сейчас всё это приобретало смысл. Логичный. Не простая причуда судьбы, по которой ребёнок выбирает какого-то одного взрослого как самого главного. Чувство, и дочь тянулась к дяде. Он не видел, что бы брат навязывался к ней, набивался в дружки – она сама чаще всего приходила к нему. Но разве это так ненормально для ребёнка? Старший Гардог тряхнул головой, разметав золотистые пряди:

– Боги, Рейнард, неужели ты так рассудил о её безвинной привязанности? – теперь он настойчиво вглядывался родственнику в глаза. – Она же так доверяла тебе.

– Ты пропустил одну деталь, – маркграф постучал указательным пальцем по подлокотнику. – Я сказал тебе с самого начала. Понимаешь, Альдо. Когда вы вернулись, и ты вывел мне Ксару с этим свёртком. Я… уже знал, что у вас родилась дочь. Потому что я почувствовал тогда… это. Я практически мог осязать силу этого чувства, меня тянуло к ней, и я понимал что это такое. Не думай, что это не терзало меня все эти года. Все шестнадцать лет.

Он выдохнул, а на душе царила тяжёлая усталость – сколь многое ему придётся сейчас раскрыть и разочаровать любимого брата? Однако это то, что он должен был сделать, пока его слушают. Да и наконец вытащить эту вину перед ним. Перед ними. Освободиться от неё, чтобы бороться с новыми силами за счастье.

Реджинальд уплыл в воспоминания того дня. Неверяще покачал головой, хоть в глазах отразился… ужас. Ведь тогда всё так и было. Двенадцатилетний мальчик сказал: «Дочь это хорошо», хотя откуда он мог так ясно знать? Никто не говорил, и его магическое предчувствие работало на тот момент слабо, расплывчато. Старший Гардог это знал, потому что даже в следующем году брат испытывал с этим трудности и ощущал грядущее очень размыто, словно на ощупь. Не мог сказать, какая опасность ждёт в пути, но мог примерно указать место. Но ни разу столь отчётливо как тем осенним днём.

– Ты поэтому не заводил отношений и не пробовал жениться? – тускло спросил Реджинальд. – Неужели ты ждал того, на что указала магия? Так слепо?

– Я не смел бы так оскорбить Кирсу, – тряхнул плечами Рейнард, прикрыл глаза. – Это было бы для меня предательством. Как я мог так с ней поступить? Мне не нужен кто-то кроме неё. И я ни разу не позволял себе ничего лишнего, Альдо. Ни разу. Даже когда… впрочем, она сама тебе расскажет, если сочтёт нужным. Всё, что я сейчас мог бы сказать, будет звучать дурно.

Реджинальд вопросительно поднял бровь, проявляя чуткость родителя. Поведение и слова брата его несколько успокоили. Помогли унять подозрение и ту боль, ту рану, что причинило, что потревожило открытие.

И теперь он мог мыслями пересилить эмоции, делать логичные выводы без оглядки на призрак прошлого. Ксара, даже моложе дочери, и Рассел. Беспомощная и беззащитная против того зверя. Рейнард, конечно, силой увлечения напоминал об отце, да только в поведении и во всех тех поступках не проглядывало схожести. Даже сейчас. Потому что тот спустя паузу продолжил:

– Мне очень жаль, что всё так происходило. Прости, Альдо. Но, – в стальных глазах прибавилось тоски, он повторил прежний вопрос – разве я мог сказать вам об этом раньше? Вы бы разделили нас. Сделали бы больно и мне, и ей. Я очень её любил и люблю.

– И ты мог бы попробовать взять своё силой, – кивнул Реджинальд, который прекрасно понимал это, поскольку сам был таким же, и сознавался себе, что они оба отпрыски Рассела, – ты бы пошёл против нас, чтобы забрать её.

– Я бы… мог утопить весь замок в крови, – спокойно произнёс маркграф, поводил языком по зубам, словно пробуя эти слова на вкус. – Если бы вы очень враждебно среагировали на мои слова. Я бы выступил против кого угодно, и ты знаешь, что мне это по силам. Но я люблю и вас. Я не хотел делать вам больно, ей. Поэтому я довольствовался тем, что могу просто быть рядом, радовать её и ждал, когда настанет момент, и я смогу попытать своё счастье. Честно и достойно.

Старший брат грустно хмыкнул: насколько всё это достойно, он мог ещё поспорить. Такая тяга к родственнику ненормально. Но всё же Рейнард сидит перед ним. Спокойный, усталый и… разговаривающий, а не делающий что-то с его дочерью, не увозящим её подальше, где ему никто и ничто не сможет помешать. Рыщущий пытался с ним изъясниться, а не убедить в чём-то.

Хотя всё это усваивать дело нелёгкое. Все эти открытия, все эти детали поведения. Мелочи. Которые лучше обдумать чётко и хладнокровно. Чтобы самому определиться кто перед ним: безумец, которого зациклило на его дочери, или же прежний брат, который нёс в себе непростую ношу и годами проходил нелёгкое испытание. Реджинальд сморгнул – собеседник по-прежнему сидел, не меняя позы, не говоря что-то ещё.

– Что сказала тебе сама Кирса? – спросил отец, приготовился ловить каждую деталь мимики, голоса, чтобы потом ему было с чем сравнить.

– Я нашёл её потом в лесу. И мы поговорили внятней. Она сказала, что любит и что ей страшно, – ответил Рейнард, чуть улыбнулся трогательно и нежно. – Я её понимаю. Ещё я изъявил ей своё желание взять её в законные жёны. Она согласилась.

– Ладно, – кивнул старший Гардог, поиграл желваками, усваивая сказанное, – тебя я услышал. А теперь я хочу поговорить с ней. Не выходи из кабинета, Рейнард, пока я не разрешу тебе. Я могу тебе хоть в этом довериться?

– Ты доверял мне своего ребёнка, – откликнулся маркграф и откинул затылок на подголовник, закрыл глаза. – И если забыть о сказанном сегодня, разве я когда-нибудь предавал твоё доверие?

Реджинальд встал и молча вышел из кабинета. Они оба знали ответ – конечно же, нет. Ни разу Рейнард не делал чего-то такого, что могло вызвать осуждение или навредить. Но увязать эту истину с не менее истинным признанием было трудно. Требовалось время.

Младший сын Рассела сидел и ждал. В голове пусто, на сердце тоже. Он опустошился. Правда, через минут десять старший брат вернулся и недовольно, бдительно спросил:

– Где Кирса? – его фигура распространяла напряжение.

– Я отвёл её к ней в комнату. Должна быть там, – отозвался рыщущий, не раскрывая глаз.

– Её там нет, – сухо ответил владелец замка.

И Ренйард повернулся к нему, поднял веки, всмотрелся встревожено. А если что-то случилось? Он набрал воздуха в грудь, воззвал к магии и мысленно потянулся к племяннице. Ответ явил себя: она сидела на скамье в смотровой башне. Западной. Сидела, комкала платочек, подаренный и расшитый матерью. Переживала. Поднялось желание рвануть к ней, укрыть собой, но мужчина лишь произнёс:

– Смотровая площадка западной башни. Должно быть, вышла подумать, – он покачал головой, полез во внутренний карман, выудил свой платок и протянул его брату. – Передай ей, пусть не портит вышивку Ксары.

Реджинальд скрыл своё изумление, подавил вопрос о том: не сговорилась ли эта парочка его разыграть, дабы скрыть дурное, но принял платок и ушёл, оставляя Рейнарда сидящего в своём кабинете на стуле с мягкой обивкой.

Комментарий к 11. Откровенность

Очень непростая сцена, но и очень раскрывающая до конца всё это со стороны Рейнарда. Очень раскрывающая и его брата, что несмотря на большую спокойность и здравомыслие, тоже остаётся сыном Рассела. И только они могут говорить такие вещи друг другу, раскрывает и их крепкую любовь. Есть занятные отсылки на предыдущие главы)))) потому что история замыкается:3

Девятеро ждущих, йоу! Как вас много!) Очень рада вас видеть, приходите, пишите отзывы, потому что с ними веселее!) Или готовьтесь к скорому финале, будем отмечать. Осталось несколько глав:3

========== 12. Семейность ==========

На звук шагов девушка выжидающе выглянула, но увидев на лестнице родителя, смутилась и отступила. Реджинальд поднялся на площадку башни, что уже наполнялась первым светом дня. Из окон-бойниц мог видеть лес, дымку тумана и прекрасную даль. Бледно-розовое небо. Летний день обещал быть хорошим, во всяком случае, по погоде. Недолго полюбовавшись видами, мужчина выдохнул и взглянул на дочь. Та нерешительно стояла чуть поодаль, держа в руках скомканный платок, при взгляде на который прибывший подавил полу усмешку. Она ещё в походном платье выглядела юной чистой и красивой. Самой маленькой женщиной. Старший Гардог улыбнулся и жестом пригласил её сесть на ближайшую скамью. Кирса подчинялась, но с напряжением, опаской, и он подумал, что когда Рейнард точно так же говорил ей сесть и выслушать, она слушалась без этого. Даже если тот собирался сказать нечто взрослое, неприятное, что в воспитании ребёнка просто неизбежно.

– Всё нормально? – подала она голос, робко взглянула на человека, севшего рядом.

– Если ты спрашиваешь о том, не разбил ли я ему его холёное лицо, то нет, – хмыкнул Реджинальд, впрочем стараясь говорить миролюбиво, чтобы разрядить обстановку перед разговором. – А Ксара всё гадала, что он за собой ухаживает, хоть и не заводит жену.

– Она будет расстроена, – заметила девушка и судорожно поиграла пальцами.

– О, она будет в гневе, – заверил её мужчина, на секунду возвёл серо-голубые глаза к потолку, подобрался, представляя, что будет днём. – Ксара всегда была эмоциональной. Но мы сейчас не об этом, Кирса. Мы сейчас о тебе. И он просил тебе передать это.

Он протянул ей платок без узоров. Самый простой ткани, и его дочка обрадовалась с каким-то облегчением, взяла его, убирая свой в кармашек подола.

Принялась более усердно сминать тряпицу, складывать, комкать, разглаживать. Определённо тонкая вышивка её платка такие процедуры не выдержала бы.

– Рейнард мне всё рассказал. Что случилось на ярмарке, о своих чувствах, – проговорил владелец замка, не отводя взора от незаконнорожденной дочери. – И сказал, что ты ответила ему взаимностью. Это так?

– Да, – тихо ответила девушка, к щекам красиво и тонко прилила кровь. – Это правда, папа. Хоть я и понимаю, что это странно.

– Кирса, я хочу тебе только счастья, но ты же знаешь, – он замолчал, подбирая лучшие слова, – что мужчины могут быть очень убедительны в своих желаниях. И мой брат не только умеет убеждать и подавлять своей волей, он ещё и умён. Ты знаешь его с детства, и он всегда был рядом с тобой, дарил радость. Ты понимаешь, что он мог просто навязать тебе такое мнение, пользуясь твоей неопытностью? Убедить тебя в том, что это любовь?

– Я это знаю, но он не пытался меня убедить. Честно, – серьёзно заверила Кирса, с лица ушло стеснение, вернулось собранное здравомыслие. – Ни сегодня, никогда либо ещё. Он просто просто сознался в своих чувствах, хоть это и напугало меня.

– Напугало? – уточнил Реджинальд, который сверял сведения, полученные от брата и Корбина.

– Он выглядел таким разъярённым, и его эмоции были такими сильными. Я ни разу его не видела таким. И поняла, что он смотрит на меня как девушку, а потом ещё огорошил своими словами. Конечно, – она приподняла брови, прикусила губу, – это меня напугало и расстроило. Ведь он мой дядя, и всё так внезапно. Ну, я ударила ему в пах и убежала. А ещё опрокинула Гантрама – он хотел меня остановить. Но Рейнард не сделал чего-то дурного, не думай, просто меня всё это потрясло.

– Об этом он мне не рассказал, – отец не сдержал смешка, – уверен, что для него это всё пустяк.

А ещё граф отметил, что в замке стало на одного поганца больше – Гантраму брат рассказал о своих чувствах. Это очевидно. Впрочем, наставник всегда был глубоко предан Рейнарду. Даже больше, чем ему самому Корбл, воспитывавший с самого рождения. Так что этой всплывшей детали Гардог не удивился – дядьки служили верной опорой. Зато порадовался подтверждению дочери, что никто руки не распускал, не дурил ей голову. Да и говорила она обо всём этом не как убеждённая дурочка, которой романтика затмила глаза.

Они помолчали, потом Кирса рассказала о том, как ходила по ярмарке, как думала обо всём, признавая незримую связь и то, что дядя всегда очень нежно, трепетно к ней относился, закончила тем разговором в лесу. Реджинальд кивал и чувствовал определённую долю облегчения. Такое поведение брата успокаивало, устраняя часть тревоги. Если бы тот руководствовался только своим желанием, то зашёл бы дальше, подтолкнул бы девушку навстречу себе. Однако ничего такого в пересказе старший сын Рассела не приметил.

– Ладно, допустим, что он действительно серьёзен, что ты действительно чувствуешь к нему взрослую любовь, – подвёл он итог, показывая дочери, что открыт к обсуждению и не старается отговорить. – Но ты должна понимать, что мой брат нелёгкий человек. Не простой, Кирса. Даже если вас к друг другу тянет. Жить с кем-то это очень серьёзно, Кирса, и не всегда это легко и приятно. Да и ты с характером. Ты знаешь, что Рейнард разгулен, что он завсегдатай борделей, что он убивает и порой калечит людей. Не строй у себя в голове фантазий, что получив тебя, он изменится. Станет добрым и спокойным.

– Пап, я знаю, какой он человек. Я прекрасно всё это знаю. Но я и понимаю его. Я не буду сейчас с тобой спорить о чём-то, – девушка сглотнула, собралась с духом. – Я думаю, что мы сможем найти решение, какая бы проблема у нас не возникла.

– Я не уверен, что он никак тебя не трогал, когда ты была ребёнком и не могла этого упомнить или придать этому значение, – Реджинальд подался вперёд, безжалостно выговаривая всё это. – Потому что ты ему доверяла. Ты не можешь знать, какой он человек до конца. Он хочет тебя, хотел всё это время. Кирса, ты уверенна, что можешь ему доверять сейчас? Со всем этим?

Девушка понимающе, невесело усмехнулась, но решительно кивнула. Реджинальд нахмурился, но решил взять небольшую паузу. Чтобы самому всё осмыслить ещё раз, подобрать ещё слова, чтобы дочь могла подумать. Взвешенно и целиком по-своему, а не по чьему-то вполне серьёзному предложению, нормальность коего вызывала вопросы, хоть и становилось более понятным.

Он мог понять брата, пожалуй, даже принять всё это. Но только если убедится в том, что всё это настоящее и всё именно так, как ему говорят эти двое. Слишком высока цена ошибки – за счастье дочери мужчина был готов грызть не хуже родственника. Его первенец, рождённый в бегах. От любимой женщины. Первое чадо их любви. Нежданное, возможно, поспешное. Но его кровь и плоть.

– Папа, – прошелестел голос Кирсы, и он выплыл из дум и переживаний, сфокусировался на ней, ставшей очень серьёзной. – Ты помнишь ту ночь, когда у меня пошла лунная кровь?

Реджинальд чуть смутился, но поспешил кивнуть и отвёл взор лишь на пару секунд. Конечно, он помнил. Но тут же воскресил тот момент в памяти: Рейнард, пришедший к нему, со словами непонятной тревоги, их краткий обход, запах в комнате дочери, потом беготня за отваром, разговоры, успокоение, Ксара, которая рассказывала дочери, что и как. И, уже зная, всю подоплёку, мужчина нахмурился. Рейнард, вот кто его разбудит. Случайно? Да чёрта с два случайно.

– Он заходил к тебе тогда? – строго спросил Гардог, думая, что уже хорошо знает ответ.

– Нет, в том-то и дело. Я же говорю, он никогда не позволял себе чего-то излишнего в общении со мной. Никаких намёков, фраз жестов, – девушка покачала головой, показывая, что ей есть что сказать. – Когда вы ушли, боль не отпускала. Мне было очень больно. До слёз и воя в подушку. И я, ещё не осознавая сути запаха, пошла к Рейнарду.

Реджинальд похолодел. Он очень красочно представил себе всю ситуацию, как со стороны отпрыска, так и со стороны брата. С его губ сорвался протяжный выдох, руки поднялись к голове. Но Кирса положила ему ладонь на колено и подбадривающее подтолкнула. Мужчина кивнул, но показал ладонью, чтобы та дала ему время подготовиться к тому, что он мог и страшился услышать. Вопреки всем словам о том, что маркграф ни разу не трогал его дочь. Это говорил брат, это говорила и девушка. Он понимал это, однако страх памяти ожил со всей силой. Рассел… Ксара…

Тогда он не смог её защитить, а сейчас перед ним дитя. Он взял руку девушки, сжал. Готовый не то давать опору, не то желая её получить в тех словах, которые та ещё держала в себе.

– Я пошла к нему, потому что он всегда мне помогал, всегда знал, что мне нужно, – продолжила объяснять Кирса и чуть улыбнулась родителю. – Я сейчас могу представить, чем всё могло обернуться. Но тогда я просто хотела ощутить его поддержку, считала, что он сможет мне как-то помочь. И я пришла к нему. Первое, что он спросил: неужели мама с папой ничего не сделали? Словно он уже знал о том, что со мной и что вы были у меня. Я попросилась к нему, и сейчас мне думается, что от него пахло вином или наливкой. Я понимаю, как это для тебя прозвучит, но он просто велел мне лечь на кровать, лёг рядом и положил руку на живот. Начал рассказывать мне обо всём. И всё. Больше ничего.

– И он ничего не сделал? – слабо уточнил Реджинальд, сжимая её пальцы, заглядывая ей в мягкое лицо.

– Ничего, он не двигался даже, – она показала свободной рукой, как лежала ладонь Рейнарда. – Сейчас я понимаю, чего ему это стоило. И он правда мне помог. Боль меня отпустила.

Мужчина облегчённо выдохнул и обнял дочь. Успокаивался и… впервые за последние часы ощутил прежнее доверие к брату. Как мужчина, он мог представить, насколько тяжело пришлось Рейнарду в ту ночь и не только.

Тот почувствовал, что Кирсе плохо, позвал как можно ненавязчивее родителя, практически привёл к дочери, а потом девочка сама пришла к нему в поисках помощи. Девочка, которую он любил, девочка, что распространяла тогда опасный смрад похоти. И маркграф сдержался, преподнёс Кирсу выше самого себя. Не в первый раз за все те года. Реджинальд окончательно унял эмоции, крепче прижал дочь и отпустил.

– Ты хочешь свадьбы с ним? Чтобы он стал твоим мужем? – спросил он, скорее, для проформы.

– Да, – кивнула Кирса и чуть потупилась, – но думаю, что нам ещё нужно всё это обговорить. Ещё убедить маму.

– Разумеется, – улыбнулся Гардог, а сердце наполнилось щемящей тоской – дочь выросла, – но смотри, если он обидит тебя. То, я ему отрежу всё серпом. Да и до свадьбы ничего лишнего. Хоть Ксара и говорит, что тебе пора замуж, я ещё не готов к тому, что ты такая взрослая. А теперь иди спать, молодая графиня. День будет тяжёлым. Очень тяжёлым.

Они встали и спустились вниз. Кирса пошла в свои покои, а Реджинальд направился в свой кабинет. Медленно, утомлённо, но умиротворённо.

Раз так, то он не был очень уж против. Что он мог возразить против шестнадцатилетнего послужного списка будущего зятя? Главное, что дочурка будет счастлива и под надёжной опекой. У кабинета его ждали Корбл и Гантрам, которые, судя по-всему тоже успели обсудить непростую тему.

– За годы службы Гардогам я уже перестал чему-либо удивляться, – начал Корбл, прикрыл глаза на пару мгновений. – Но я поддержу любое твоё решение.

– А ты поддержишь любое решение моего братца? – спросил Реджинальд Гантрама, храня интригу.

– Разумеется, – просто кивнул тот. – Если бы я увидел в этом больше тревожащего, чем приемлемого и искреннего, я бы сказал тебе раньше, ради его же блага. Но ему помогать не надо. Потому что это не безумие.

– Я знаю, – он положил одну руку на плечо сухопарому Корблу, вторую на плечо Гантраму. – Думаю, мы будем готовиться к торжеству. Ступайте, отдохните. Заодно приготовьте успокоительное. В Ксарино добавьте липы.

Двое наставников кивнули, и их лица неумолимо разгладились от облегчения и радости. Гардог зашёл в кабинет. Рейнард сидел в прежней позе, словно вообще не двигался. Если бы не медленно поднимающаяся грудь, он бы выглядел мёртвым, настолько устал. От стольких лет, от одного признания, от вины, от второго признания. Реджинальд приблизился к нему, маркграф открыл глаза и отстранёно посмотрел в лицо родному человеку.

– Вставай, мой глупый братец, – вымучено улыбнулся тот и потянул Рейнарда на себя, – тебе надо поспать. Потому что днём, нам всем предстоит успокаивать Ксару.

Маркграф обмяк, прижался к брату лбом, прошептал: «Спасибо», и побрёл на выход. Начинался новый день. Реджинальд затушил у себя светильники, сел за стол и закрыл глаза. Ещё потрясённый, но… довольный принятым, взвешенным решением. Ибо ощущал себя правильно.

Хозяйка замка начала свой день с того, что сорвала горло и сделала пару попыток ударить деверя, расцарапать ему лицо. Она не верила в сказанные слова. И негодовала тому, что сам Реджинальд готов так забрать будущее их дочери, которой задурило мозги. Рейнард знал, что той руководят эмоции, отрицание и разрушенные чаяния, знал это и её муж, поэтому они позволили той вымещать всё это несколько часов подряд, удерживая от чересчур активный действий. Метания утвари, предметов интерьера, активных попыток рукоприкладства. Успокоительное распивалось всеми как вино. Ксара отказывалась от напитка, по-женски ярилась, но каждый раз Реджинальд ловко убеждал её сделать то один глоток, то следующий. Сам он, как и брат цедили отвары из фляг и в основном украдкой, чтобы это не воспринималось как слабость. Просто здоровые сердце им всем ещё были нужны. Ведь впереди столько дел. Наконец, когда главная женщина замка выбилась из истерики, пригласили к разговору и Кирсу.

И то, как девушка, в штанах и рубашке, осторожно прошла не к родителям, а к дяде, робко села рядом с ним на подоконник, вызвало новый всплеск. Только на этот раз девушка отражала упрёки матери, обезоруживая её своей логикой и уверенностью. И казалось, что та отвлеклась от факта влечения между родственниками на тот, что дочь уже рвётся из-под родительского крыла, и вовсе не по уготованному плану. Что Кирса действительно уже взрослая, взрослее, чем могла быть в этом возрасте. Это заставило её лучше вслушаться в то, что говорят. Обошлись без истории с лунной кровью. И к вечеру Рейнард уже мог изъявить в открытую о желании устроить свадьбу. Кирса его поддержала, добавила что хочет скромное торжество, без гостей и чего-то такого. Ксара снова расстроилась, что дочь лишает себя такого праздника ради непонятного, но Реджинальд осторожно заметил, что дочь не должна желать того же, что мать. Что они разные люди, всегда ими были. Вдобавок, в таком случае, оно и к лучшему. Слишком много непонимания встретят. Встал разумный вопрос о том, что брак между маркграфом и незаконнорождённой графиней достаточно сложная штука, что не всякий законник согласится его провести, да ещё и между кровными родственникам. В лучшем случае, этот союз будет признан полулегальным и бесправным. Но Рейнард всех удивил, сказав не переживать об этом, поскольку он, как жених, раздобудет лучшего законника, кто сможет связать узы брака не только по всем законам, но и так, чтобы никто усомнился в этом.

Никто не стал наседать на него в попытках выудить ещё один сюрприз от рыщущего. Просто согласились на быструю церемонию без гостей, тихое празднование в семейном кругу с верной прислугой. На этом они разошлись, чтобы дать друг другу отдых, перевести дух от таких новостей и событий. Маркграф поднялся к себе, переговорил с Гантрамом, разделили радость от того, что всё разрешается благополучно. Когда тот ушёл, через какое-то время тихо распахнулась дверь:

– Кирса, – выдохнул Рейнард и подошёл к ней, обнял, потом прижал к себе, наполняясь радостью, ликованием. – Ты довольна?

– Почти, – отозвалась девушка и сама прижалась к нему, немного настойчиво, а её руки скользнули к нему, исследуя тело.

– Не стоит меня дразнить, – назидательно произнёс мужчина, останавливая её, когда она спустилась ниже, к его поясу. – Я обещал не вредить тебе, но если ты сама прыгаешь в огонь, я не смогу избавить тебя от ожогов.

– Я просто хочу познакомится с тобой, – произнесла она и улыбнулась. – Ты же мой будущий муж, в конце концов.

Он наклонился и поцеловал её, позволил себе углубить поцелуй, скользнуть языком, а когда снова прижалась к нему, чуть качнулась, улыбнулся сквозь поцелуй и поднял за талию. Оторвался от её губ, счастливо разглядывая её лицо. От её чувств: взаимных, сильных и чистых хотелось кричать в восторге. Но вместо этого он принялся её кружить по комнате, а она смеялась. Счастливо и искренне.

Комментарий к 12. Семейность

Небольшой взгляд со стороны – не лишнее во всём этом. Мы можем легко забыть, что дела Рейнард делает недобрые и что сам он не белый и пушистый. И тут важно, что Кирса принимает его целиком. Так что я посчитала этот разговор особенно важным и не стала его сминать в прошлой главе:3

Девятеро ждущих, готовьтесь – мойте рожки, стаканы, кубки – следующая глава будет последняя!) Очень рада, что вы собрались к этой в прежнем количестве. Я даже волнуюсь перед финалом)))))

========== 13. Торжество ==========

Свершение брака проходило ночью в парке за замком. Такова была воля законника, которого раздобыл Рейнард. Ибо в темноте рождается всё сущее и подлинное. Точно так же надлежало родиться и союзу двух любящих сердец. Деревья украсили разноцветными фонарями, у работающего фонтана приготовили алтарь, вынесли всё необходимое для церемонии. Что проходила тихо и несколько необычно. Невеста в скромном платье, но с родовыми отметками, жених одетый тоже без какой-то особой роскоши. Законник, который как прибыл незадолго до полуночи, окружённый дюжиной солдат, так сразу же пошёл проводить церемонию. Без лишних разговоров, знакомств, лишь негромко спрашивал у Рейнарда что-то, и тот крайне уважительно и тихо отвечал. Особое почтение к гостю Реджинальд выделил почти сразу – его брат редко когда так себя вёл, а ещё с удивлением отметил, что на алтарь поместили золотую книгу свидетельств. Из столицы. Мужчина с песочными глазами не читал обрядные слова, а важно с тихой торжественностью произносил их, глядя на собравшихся. Хозяин и хозяйка замка Гардог, Корл с женой, Гантрам, который женой не спешил обзавестись, но обещал к весне привести в дом своего ребёнка, сами влюблённые.

Реджинальд передал законнику Кирсу, потом рядом встал Рейнард, протягивая ей свой дар. Юное и очень редкое деревце в горшке, которое она потом сможет высадить в парке. Если будет заботиться. «Заботься, люби, не покидай, и я не подведу», говорило это подношение. Девушка же преподнесла мужчине копьё, которое сделала сама в родовой кузне при помощи Гантрама. Копьё, что исправно будет служить. «Рази своих врагов на нашем пути, я дам тебе силу», говорил её дар. Законник благословил их намерения, которые были понятны только им двоим, и величественно разрешил переплести друг другу волосы. Белые украшения занимали свои места в светло-русой косе, в красных прядях, собранных у затылка. И гость выудил белую ленту, расшитую золотом, обвязал их правые запястья, сам налил в приготовленный кубок вина и очень важно поднёс его им. Три глотка. Потом он велел им оставить свои обещания на бумаге. И пока они чернилами запечатляли их, законник произносил слова не то напутствия, не то ритуала о том, что брак будет крепким, счастливым, что его сердце поёт так же как и их. И как только чернила высохли на лёгком ночном ветру, тот громко закрыл золотую книгу и провозгласил, глядя в небо, что союз заключён по всем правилам, что он будет вышит золотом в небесной книге, что никому кроме них двоих не дана власть расторгнуть брак. Скромный, целомудренный поцелуй единения между Рейнардом и Кирсой.

И как только он случился, законник утратил величие, завораживающую торжественность и необычную силу. Просто сунул подмышку тяжёлую книгу и явно собирался уходить. Пока новобрачные что-то шептали друг другу, Реджинальд подошёл к этому незнакомцу.

– Разве вы не останетесь отметить праздник? – вежливо и радушно спросил он.

– Увы, – фыркнул законник и отрывисто покачал головой, – я не могу себе позволить долгую отлучку от дел. Хотя, знаете, граф Гардог, эта отлучка меня очень порадовала. Я очень давно не проводил таких церемоний.

– А так и не сказать, – заметил Реджинальд и приложил руку к сердцу, подчёркивая благодарность. – У вас очень торжественно всё получилось. Так значимо. Я иного не мог желать своей дочери и брату.

– У меня по-иному и не бывает, – гордо ответил законник, подавляя какую-то улыбку. – Знаете, ваша дочь не столь красива, как мне рассказывал Рейнард. Но это значит, что для него она правда единственная.