Текст книги "За углами в замке Гардог (СИ)"
Автор книги: Kuras
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)
К слову, молодой Нисликс ещё будет мелькать в “Смехе Богов”.
========== 6. Близость ==========
Десятилетняя девочка сидела у него в комнате и вышивала, когда Рейнард вернулся с вещицами, которые Корбл не хотел ей давать, приговаривая, будто бы ремесленничество не дело для маленькой графини. Мать была категорична, но не настолько, чтобы помешать дочери, когда увидит, как сильно той нравится изучать что-то новое. Как это случилось с науками, которые отводились обычно мужчинам. Чего стоило Рейнарду, Гантраму переубедить мрачного сенешаля начать первые полноценные уроки. Но как только Кирса продемонстрировала уверенные успехи при поддержки дяди и его верного слуги в освоение сложных предметов – стало проще, взрослые пошли ей навстречу. Медленное преодоление преткновений между тем, каким ребёнком была будущая девушка, и тем, какой хотели её видеть.
– Вот, мартеллина{?}[Молоток (мартеллина, итал. Martellina) – инструмент для колки смальты. ], тальон{?}[Тальон (thalion) – инструмент мозаичиста в форме треугольной призмы на подставке.], молоток, свитки с записями кузнеца, – перечислил дядя, выкладывая собранные инструменты и источники знаний на стол. – Пусть кто попробует у тебя их отнять.
– Спасибо, Рейнард! – девочка подскочила, откинув рукоделие, радостно подбежала обнять родственника. – Это правда лучше, чем если бы я взяла их без спроса.
Он довольно прижмурился, погладил её по голове. Она подросла, окрепла, но ещё выглядела больше ребёнком. Счастливым, здоровым во всех смыслах и уверенным.
Ему нравилось, что удаётся защитить её характер и что та по-прежнему испытывает к нему близкие чувства. Пускай ещё ребяческие – никто не мог заметить в этом чего-то странного. Ненормального. Зато потом… ему придётся ограничивать их общение. Ради общего блага, ради того, чтобы девочка смогла осмыслить всё самостоятельно. Мужчина сморгнул и отошёл, чтобы взять со стола свои бумаги, которыми стоило заняться.
– Не понимаю, почему ты не пошла с этим к отцу, – сказал он, делая вид, что начал читать, а на самом деле наблюдал за ней украдкой.
Реджинальд порой запрещал что-то дочери, но это случалось так редко и почти всегда по делу. Например, бой на мечах или присоединение к деловым поездкам взрослых. Но в чтении книг и работе руками не было ничего дурного или по-настоящему опасного, и старший Гардог разрешил бы ей изучать их. Казалось, что и сама Кирса это понимала. Поскольку на высказывание старшего задумалась, подняла светло-зелёные глаза к потолку.
– Не знаю, он обычно не хочет в открытую перечить матери, а всегда берёт хитростью и терпением, – нерешительно произнесла она, размышляя. – А это занимает время. Ты же всегда делаешь всё для меня.
Рейнард улыбнулся, скрывая откровенное самодовольство – его девочка всё правильно чувствовала. Если для Реджинальда дочурка находилась на втором месте, тогда как первое совершенно справедливо занимала Ксара, то для него на первом месте стояла сама Кирса. Лишь она.
И племянница это не только чувствовала, но и кое-как осознавала. Что не могло мужчину, коротавшего почти что заключение, не обнадёживать, не радовать. Девочка взяла тяжёлые инструменты, помялась, отложив их обратно и берясь за свитки, спросила, может ли она остаться почитать их у него, на что он, разумеется, ответил согласием. Дальнейшие пару часов они занимались своими делами, разве что ребёнок изредка задавал уточняющие вопросы насчёт обработки металлов, камней. Она решила начать с тонкостей работы кузнецов. Дядя вполне сносно знал это дело – в замке имелась своя кузня, поэтому с охотой пояснял некоторые моменты. В комнате царила идиллия, и старший даже смог забыть о своих невесёлых мыслях, тревогах. Ему было так хорошо, так комфортно в обществе серьёзной девочки. Словно она всегда была с ним, словно могла понять его с полуслова. И она так доверчиво, по-умному смотрела на него порой. Никто на него так ни разу не смотрел. Их совместное времяпрепровождение нарушили через час. Реджинальд заглянул к ним, совсем не удивившись тому, что у брата нашёл и отпрыска, попросил пройти с ним в его покои. Втроём они молча последовали туда, и у Рейнарда закралось предчувствие, что он уже представляет, что ему хотят сказать. На этот раз центром внимания станет не Кирса. Возможно, к счастью и облегчению для той. Чуйка не подвела: в роскошной комнате брата ждала Ксара, и муж с женой радостно объявили, что ждут пополнение. Молодой парень тут же сердечно поздравил их, а девочку это известие озадачило. Она заверила, что искренне рада за маму с папой и будущего братика или сестричку, но поспешила удалиться, чтобы осмыслить новость.
Рейнард чувствовал, что должен пойти с ней, поговорить, обсудить эту новость, но взгляд брата говорил без слов, что к нему, маркграфу, есть отдельный разговор. И младший Гардог повиновался, сел в предложенное кресло.
– Ардо, ты не думал, что тебе уже пора обзавестись женой? – мягко спросил Реджинальд, устраиваясь в кресле напротив. – Тебе уже двадцать два, и я… переживаю за тебя, мой младший брат. Ты женщин видишь только в борделях. Но этим же оно не ограничивается.
– Ну, а где ещё мне, королевскому рыщущему, со славой кровожадного убийцы видеть женщин? – невесело хмыкнул Гардог, гадая: не ждёт ли его уже подобранная пассия среди знакомых семей. – Не делай из этого трагедию, у меня всё нормально.
– Почему ты так о себе думаешь? – спросила Ксара, с поддержкой смотря на него. – Ты красивый, сильный, статный и умный мужчина. Найдётся женщина, которая тебя полюбит.
– Я хочу любви как у вас, а не вынужденного брака, – серьёзно ответил Рейнард. – И когда придёт время, вы будете первыми, кому я скажу об этом.
– Ты слишком много бываешь в своих поездках и слишком мало в гостях. Как это время может прийти, если ты проводишь большую часть времени за работой или же отдыхая в замке? – улыбнулась женщина, обеспокоенная тем, что деверь явно отказывает себе в любви. – Если ты насчёт чего-то переживаешь, то скажи нам. Мы постараемся тебе помочь, устроить всё.
Реджинальд согласно кивнул и потрепал брата по запястью. Брата, который на несколько секунд уплыл в свои мысли.
Пошутить, что он женится на Гантраме и закрыть тему? Признаться, что уже влюблён и что будущая, как он хотел, невеста сейчас медленно гуляет по коридорам, переваривая новость о новом ребёнке родителей? Рейнард выдохнул и покачал головой:
– Всему своё время. Не стоит пытаться что-то сделать за меня, – он начал вставать с кресла. – Я уверен в себе и моё счастье не обязательно должно быть как ваше. Не стоит вам переживать из-за этого.
– Если будет что-то, о чём ты захочешь поговорить, приходи, – кивнул Реджинальд, выражая своё понимание и поддержку.
Маркграф спешно вышел из покоев брата, ещё раз поздравив с вестью о беременности, и пошёл искать Кирсу. Чтобы поговорить с ней и успокоиться самому. Родственники уже забеспокоились тем, что кроме разгула он не ведает, по их мнению, ничего и упускает драгоценные моменты. Он хоть и понимал, что этот разговор неизбежен и не будет единственным, но всё равно на душе гнездилась тоскливая тяжесть. Они ведь искренне, тепло желали ему добра, и он действительно известит их о том, как только одна прекрасная девушка даст ему согласие. Переживали за то, что он мучается… А будут переживать за дочь по итогу.
Они будут очень переживать за такой поворот событий. Парень криво усмехнулся – лучше все такие разговоры пресекать, на всякие балы не ездить без необходимости и не вестись на уговоры познакомится с кем-то. Так они хотя бы поймут, что он серьёзен в неком своём намерении и потом догадаются связать это с признанием. Развлечение тела – это потребность. Увлечение кем-либо – это уже заочная измена. Рейнард выдохнул, потёр лицо и огляделся, прислушался к чутью. Коридор был пуст, но магия подсказала, что девочка направилась выше, под самую крышу восточной башни. Он медленно пошёл к лестнице наверх, убеждая себя, что ждать осталось всего шесть лет, и ответ раскроется, обнажит истину. Тогда ему либо придётся пойти против всех, либо же всё разрешится. Полагал, что девушка, вероятно, не отвергнет его, но ей потребуется время. Однако сердце сжималось от страха: если она не примет? Ему ведь будет уже двадцать восемь, да и она видит в нём прежде всего хорошего дядю. Даже своё притяжение, то, что ей приятно с ним, то, что именно к нему она обращается за поддержкой, а не к отцу, она в будущем могла «разумно» обосновывать именно со стороны родственной связи, убедить себя в этом из-за подсознательной тревоги. Если сейчас, девочка принимала это как факт, выделяла его и осознавала, что да, она более расположена к своему доброму дяде, то что будет через несколько лет большей осмысленности чувств?
Кирса сидела на каменной скамье и задумчиво смотрела вдаль на осенний лес. Услышав шаги, она напряжённо оглянулась, но приметив Рейнарда моментально расслабилась и даже улыбнулась.
– Ты не переживаешь? – спросил мужчина, поднявшийся на смотровую площадку.
– Нет, – поспешила его заверить девочка, наклонила голову. – Я правда рада за них, просто…
– Просто что? – парень прошёл вперёд и сел рядом с ней, любуясь как тусклый свет очерчивает контуры её лица.
– Они будут любить его больше меня. Или её. Я видела это по их глазам, – она пожала плечами. – Но это к лучшему. Я уже буду взрослая, а у них останется ребёнок. Да и может, ко мне будут меньше приставать со всякими глупостями в виде танцев и моды.
Рейнард тихо рассмеялся и погладил племянницу по спине. Та же пребывала в задумчивости, анализируя всё это, и он понимал, что сейчас она пытается отпустить все свои проблемы, какие-то обиды на мать. И вела себя так… по-взрослому.
Ему захотелось сейчас утешить её, порадовать, чтобы новость переварилась легче и быстрее. Он чувствовал, что ей это необходимо. И у него имелся козырь в рукаве.
– Хочешь научиться кататься на лошадях? – спросил мужчина, непринуждённо откинувшись спиной на стену.
Кирса тут же встрепенулась, подскочила с коленками на скамью, выпрямилась, ухватила его за предплечье и неверяще уставилась сверкающими глазами. Она молча вровень смотрела на него пару секунд, не смея поверить в услышанное.
– Папа говорит, что когда мне исполнится четырнадцать, – осторожно начала маленькая графиня, потупилась, а потом с надеждой взглянула на старшего.
– И это так, – кивнул Рейнард, не отнимая руки, а наоборот перехватил её ладошки поглаживая одной своей, взрослой. – Потому что у нас нет подходящих для тебя сёдел. Но-о-о…
Он прервался, хитро взглянув на потолок, а девочка потрясла его руку, жестом прося не томить. Мужчина облизнул губу и скосил серые глаза на неё:
– Я заказал два для тебя, – он прервался, поскольку башню огласил визг восторга, а потом продолжил, – и оба уже здесь. Я хотел сперва предупредить твоих родителей, но думаю, они заняты выбором имени для чада. Так что мы можем спуститься в конюшню.
На радостях Кирса поцеловала его в щёку, прижалась, вскочила и спрыгнула на пол, потащила дядю к спуску. И он позволил ей себя вести, впрочем придерживая на крутых винтовых поворотах.
Лошади ей нравились. Но Реджинальд благоразумно откладывал обучение верховой езды, потому что из их мужских и взрослых сёдел, девочка просто бы выпадала. Не зафиксировать посадку, не упереться в стремена, даже если их подтянуть до упора. Так что малышка пока ограничивалась глажкой животных, их вычёсыванием, кормёжкой и наблюдением за тем, как взрослые то покидают замок на конях, то возвращаются. Она даже выучила название всей специальной амуниции, помогала седлать и рассёдлывать, но старшие остались непреклонны. Этаж сменялся другим, но Кирса, казалось, бежит вниз всё быстрее. Комната отца осталась позади, и Рейнард рассудил, что тех двоих, в самом деле, не стоит отрывать друг от друга. Когда они увидят детские сёдла, то сами придут в восторг и в очередной раз обрадуются, изумятся тому, каким их жёсткий родственник может быть чутким. И всё же, на первом этаже маркграф отпустил девочку вперёд к конюшне, нашёл Корбла и предупредил его том, что собирается устроить. Тот задал парочку уточняющих вопросов, получил ответы и дал добро. Гантрам же, который делил со своим коллегой гибридную должность констебля-сенешаля, сменяя друг друга на периоды выездов, отыскался на улице, поскольку помогал чистить стойла. И Кирса уже крутилась возле своего учителя и лепетала о том, что сегодня попробует прокатиться на лошади.
Старший мужчина, который несколько дней назад прятал прибывшие сёдла, деланно удивлялся, восторгался, а когда всё же из какого-то закутка выудил свёртки, девочка практически прыгала от радости, не веря смотрела то на одного слугу, то на другого, оборачивалась на приближающегося дядю.
– Я заказал мастерам сделать два, – начал тот, когда возбуждённый ребёнок побежал к нему вместе со свёртками. – Одно в стандартной посадке, другое в дамской. Так что, даже твоей матери будет нечего сказать.
– В дамской? – тут же спросила Кирса.
– Это как ноги держат так, – он показал пальцами и улыбнулся. – Дескать, так красивее и целомудренней для девушек.
– Хм-м, – протянула девочка и взглянула на один не распакованный свёрток, потом на другой. – А как лучше для езды?
– Лучше, конечно, как обычно. Но мы научим тебя и так и сяк, – улыбнулся Рейнард и потрепал её по голове, подмигнул. – Вскрывай.
Племянница закинула один к себе на плечо, принялась развязывать второй. Очень торопилась, поэтому пальчики не сразу одолевали завязки. Сам маркграф придирчиво поглядывал, какого коня выводят для его маленькой девочки.
Впрочем, это было поверхностное переживание – Гантрам без сомнений и напоминаний выбрал спокойную кобылу, покладистую. Серую в яблоках, но хвост и грива чёрные. Внизу с восхищённым вздохом завозилась Кирса, и мужчина взглянул обратно вниз. Работа кожевника была искусной, кожа двух цветов: чёрная и красно-коричневая, удобные подкладки, надёжные ремни и, самое главное, всё по размеру.
– Та-ак, обычное седло для тебя. Начнём с него, – отвлёк её Рейнард, пригладил по плечу. – С чего начать?
– С уздечки, а потом потник, подушку, а сверху, – девочка прижала к груди подарок, – седло. Чтобы лошади было легче двигаться, и не повредить ей спину.
– Умница, – похвалил мужчина и направил к конюшне. – Второе седло оставь там, а всё, что перечислила, принеси.
Кирса рванула в раскрытые створки, стремительно обогнула конюха, что вышел поглядеть на небольшой праздник детства.
Рейнард и Гантрам проводили её довольными взглядами. Казалось, что и лошадь поглядывала ей вслед и прядала ушами, возможно, недоумевая, что сегодня ездок такой маленький. Наставник подошёл к воспитаннику.
– Ты сказал Реджинальду? – он усмехнулся, наклонился поближе, сверкнув светло-карими глазами. – А то скажут, что ты берёшь на себя много.
– Не скажут, Ксара беременна, – ответил парень, и лицо старшего осветило ликование. – Так что пусть примут это как подарок на известие. Да и Кирсу это отвлечёт. А ещё они не догадались заказать ей седло, хотя это дело не хитрое, и она чувствует это. Так что всё вместе будет выглядеть нормально.
– Возможно, – покачал головой Гантрам и посмотрел на то, как девочка выходит, неся нужную амуницию. – Если она будет рада, то они тоже. И не подумают, что где-то проглядели. Со вторым ребёнком сладят лучше. Как думаешь, это будет мальчик?
– Я надеюсь, что мальчик, – улыбнулся Рейнард и направился к племяннице, что уже здоровалась с лошадью, гладя по морде. – Корбл иначе этого не переживёт. Он же сына растит для будущего поколения.
Гантрам добродушно рассмеялся, а парень помог девочке оседлать лошадь, чётко проговаривая основные моменты. Через минут десять инструктажа он посадил девочку в седло, проследил, чтобы она правильно держала поводья – пропустив ремень под мизинцами чтобы не защемить их, напомнил держать спину прямо, расслабить поясницу, держаться ногами, и повёл лошадь вперёд. А девочка, счастливая, затаившая дыхание, смотрела перед собой, будто попала в сказку. Большего Рейнарду и не требовалось.
Комментарий к 6. Близость
Пятница, глава. Надеюсь, что вас она порадовала. Спасибо троим ждущим за поддержку, сейчас она очень важна. Сейчас любой отклик это искорка, которая помогает мне не угаснуть. Но в сторону от этого.
История шагает дальше. Герои растут, года летят) Связи крепнут. Это всё тёплые моменты. Можно, ахах, шутить, что родственники как и всегда донимают личными вопросами XD Но со стороны Реджинальда и Ксары такое, правда, выглядит странно) Это мы-то как и Рейнард с Гантрамом знаем. Надеюсь, удаётся всё передать как надо. Даже то, что Кирса не прям девочка, но целая личность со своими интересами и умениями.
Рубрика познавательные ориджиналы:
Мартеллина (итал. Martellina) весит от 150 и до 1000 грамм и используется для колки натурального камня. Например, мрамора или смальты. Тальон (thalion) – инструмент мозаичиста в форме треугольной призмы на подставке. Изготовлен из высококачественной стали, режущие грани – из твердых сплавов или с победитовой вставкой. (Победитовая – так как в наконечнике имеет вставку из твердого сплава – карбида вольфрама и кобальта. Сплав так и называется -«победит»). В качестве подставки для тальона в мастерских используется большой обыкновенный пень. Он амортизирует удар. В результате можно расколоть камень на довольно мелкие кусочки – до 4 мм.
========== 7. Поддержка ==========
Отчего-то этой зимней ночью не спалось, и без конца Рейнард плутал по коридорам башни подобно призраку. То и дело оказываясь рядом с дверью Кирсы. Казалось, что он нужен ей. Прямо сейчас, но зайти в покои к двенадцатилетней девушке он не мог. Она уже вышла из того возраста, когда он ещё мог сослаться на то, что ей снился кошмар и что он просто хотел её успокоить. Да и сам он стал двадцатичетырёхлетним мужчиной. Более зрелым. И Гардог понимал, что это уже прокладывает свои стены в их общении, что ему следует быть осторожнее, что по-хорошему лучше уйти к себе и не томить себя под дверью племянницы. Тем не менее, парень не уходил, беспокойство мучило. Не появлялось представления, почему девочке сейчас нехорошо. Но он надеялся, что хотя бы незримое присутствие каким-то образом ей помогает. Рейнард потёр переносицу, потом с силой сжал виски и отошёл от двери к окну. Светила луна, полная. Белая с голубым, таинственным отливом. Сверху алые крыши нижних этажей, большой центральной части казались смазанными. Ночь ранней зимы вокруг застыла – кое-где внизу виднелась сверкающая изморось. И мужчина прижался лбом к холодному стеклу, вспоминая последние месяцы.
Много возни с сынишкой брата, эти хлопоты поглотили родителей. Но они не выглядели недовольными, наоборот, они с большим удовольствием и осознанностью возились с крошечным Фланном. Который, к счастью, тянулся именно к ним двоим, а не к какому-то иному кровному родственнику. Рейнарду казалось, что те наконец получают то, что он ненароком отнял у них с Кирсой. А она… продолжала тянуться к нему. И мужчина давал ей всё, что ей требовалось. Поддержку, опеку, внимание. Даже научил стрелять из лука, когда та попросила, хоть это занятие не совсем одобрил уже и Реджинальд. Что служило одной из красных линий – дальше маркграф не заходил, хоть девочка и выказала не только интерес к стрельбе и владению ножом, но и расположенность. У неё это получалось неплохо. Постепенно её отец начинал готовить к девичеству. И Рейнард, стоя в ночи, прикинул, что возможно догадывается, что прямо сейчас происходит за дверью. У девочки очертилась грудь, придавая силуэту женского подобия и особой… чистоты. А за этим следовали прочие перемены тела. Искушающие, манящие, будоражащие. Однако сейчас ему делалось больно. Очень больно.
Это всё отдаляло её в каком-то смысле, в ином приближало, но… заставляло страдать. Она прямо сейчас корчилась от боли внизу живота, а тот, кто всегда был близок к ней, не мог даже утешить словами, принести ей отвар, избавить от этой боли. Потому что она становилась девушкой, которая должна понимать разницу во внимании. Мужчина тоскливо обернулся на закрытую, издевательски молчащую дверь. Подошёл к ней почти что против воли, приложил доб к деревянной, гладкой поверхности, беззвучно поскрёб пальцами. Понимал, что ничего не должен делать, чтобы не привлечь излишнее внимание. Но как же сердце рвалось к ней! Хоть грызи это препятствие. Он закрыл глаза, медленно вдохнул, чтобы не растерять самообладания. Ведь ждал же этот день в каком-то смысле. Дождался этого перехода. Остаётся немного лет, и девушка расцветёт, будет готова для него.
Внизу живота без всякого предупреждения напряглось, будя первобытный инстинкт. Рейнард застыл. Неужели его тянет к подростку? Неужели он настолько теряет себя? А потом он принюхался, и собственная магия шевельнулась. Серые глаза расширились от изумления, и он уставился сквозь дверь. Такого… не могло быть. Ещё и это. Запах Ксары перешёл к дочери. И та теперь его выделяла, проходя своё становление. Это уже было слишком для этой ночи. Мужчину разрывало от ощущений. От похоти он легко отмахнулся, его занимало совсем другое. А если у Кирсы проблемы сейчас? Если магическая причуда требует отдельного внимания, знаний? Маркграф понимал, что об этом он должен сообщить брату, а лучше пойти и поднять Ксару, чтобы та помогла дочери. Но… те не поймут, если он скажет, что ему не спалось и что он просто случайно, ну абсолютно случайно унюхал у двери дурман сладострастия. Это уж точно нельзя будет списать на случайность. Что он мог сделать? Закусив губу чуть ли не до крови, Рейнард направился в покои брата. Постучал, дождался когда тот выглянет. Не сказал ни слова о Кирсе, но сказал, что ему на душе тревожно и что-то беспокоит, словно в замке что-то не так. Они вдвоём проверили спящую Ксару и Фланна, и рыщущий удерживал внешнее спокойствие, хотя хотелось брата за шкирку тащить к дочери.
Благо до неё они дошли сразу после. И тогда-то опытный в делах запаха Редижнальд почуял его, стоило только приоткрыть дверь. Кирса не спала, а корчилась на кровати, сжавшись в клубок. Её отец, охнув, ругнулся от шока, но быстро пришёл в себя и направил младшего Гардога за женой. Что тот и исполнил в скорости. А дальше, понимая, что будет лишь приковывать к себе внимание, спустился вниз к тому, кто мог его понять. Гантрам мирно спал и на требовательный стук вышел не очень довольным. Впрочем, увидев не менее радостного воспитанника, немного встряхнулся и запустил его к себе. Пока разжигал свечи, Рейнард тяжело сел возле ещё тёплого камина и зарылся пальцами в огненные пряди.
– Кирса обладает магическим запахом, – бесцветно проговорил он, и наставник застыл, не донеся свечу к канделябру. – Как Ксара.
Гантрам помолчал, пожевав губы, а потом поморщился, вернулся к свечам. Вскоре комнатку озарил хоть какой-то свет, и наставник выудил флягу с наливкой. Задумчиво поболтал, и ни один не спешил прерывать молчание. Спустя пару глотков старший изрёк:
– Самой дрянное в этом том, что Реджинальд и Ксара могут заподозрить тебя в том, что ты не любишь её, – он протянул флягу маркграфу, – а в том, что это банальная похоть. Больная тема для них.
– Я знаю, – просипел Рейнард смотря прямо перед собой, пустым взглядом, на ощупь нашёл протянутое.
Слуга сел рядом. Сказать больше было нечего, и они просто переживали это открытие вдвоём. Огоньки свеч тускло мерцали, подёргивались, а за окном продолжала светить полная луна. Безучастная и холодящая.
Парень медленно цедил алкоголь, переваривая потрясение, а Гантрам несколько раз похлопал его по плечу, убеждающие прошептал:
– Всё будет нормально, Ардо, – он по-отечески прижал воспитанника к себе. – Если Кирса с такой особенностью, то никто кроме тебя, такого терпеливого, ей и не подойдёт. Сам знаешь. Такие обычно заканчивают в борделе или же превращаются в игрушки в клетках.
– Я ни за что не допущу такого, – ответил Рейнард, сжав зубы. – Ни за что.
– Ну вот, останется убедить в этом твоего брата, – усмехнулся Гантрам. – Хотя готов поспорить, он увидит в тебе призрак Рассела. Ты такой же буйный порой.
– Но я не отец, – поморщился парень, отстранился и сделал ещё один глоток наливки. – Я не он.
– Все это знают. И Реджинальд это знает, но эмоции, Ардо, – мужчина прижал руку к сердцу. – Очень глубоко. Так что, когда придёт день, помни о ране своего брата и не скалься в ответ.
Маркграф кивнул и закрыл глаза. Тяжело. Как же ему тяжело. Они посидели вдвоём ещё долгое время, и алкоголь не очень ударил в голову. Помог чуть убавить все эти горькие чувства. Потом Рейнард решил, что лучше ему направиться спать.
Хотя хотелось сесть на коня и просто мчать. Гнать, пока животное не издохнет под ним, а потом бежать. Бежать, пока ноги не откажут ему, и он не начнёт задыхаться. Но всё, что он мог себе позволить, это изнуряющий подъём по винтовым лестницам. Добрёл до своего покоя, обнаружив, что если совсем расслабиться, то тело начнёт пошатывать. Счёл, что это к лучшему. Он просто ляжет и уснёт, отсекая себя от мира мыслей, здравомыслия, от мира порочных чувств и жалящих эмоций. Сквозь окна по-прежнему светила равнодушная луна, и мужчина с раздражением задёрнул шторы. Не хотел ничего видеть, не хотел, чтобы кто-либо его видел. Хотел отречься от этого мира, где ему уготовали такой скользкий путь. Как же он устал за все эти года. На кровать он просто повалился, стараясь не двигаться лишний раз. Постепенно голову покидали мысли, но сон упрямо не шёл. Он просто пялился в стенку. Покрывало ощущалось мягким, но каким-то неудобным. Поэтому Рейнард с досадой отшвырнул его, где-то на подкорке понимая, что будь в нём побольше бодрости да поменьше сдержанности – уже бы громил комнату. Но это было бы безумием. Поэтому он продолжал мёртво лежать.
Так прошло, кажется, долго. Забвение. Тяжёлое, гнетущее, словно бы весь замок давил ему на грудь. В дверь аккуратно постучали. Очень тихо, робко. Изнывающее сердце пропустило удар, забилось сильнее. Ну зачем она пришла? Рейнард молчал – лучше будет прогнать её сейчас. Но снова тихий стук. Владелец комнаты поморщился. Разве он хоть когда-то не отзывался, когда она приходила за помощью? Мужчина встал, пошатываясь прошёл к двери, где выдержал несколько вздохов, собрался и открыл. В полумраке Кирсу было практически не углядеть, словно на пороге стояла тень, а не человек.
– Рейнард, – простонала девушка, глотая слёзы. – Мне больно. Можно я посижу у тебя?
– Разве мама с папой ничего не сделали? – сдержанно спросил парень, скрывая волнение и реакцию на её запах. – Не помогли?
Он присел и поддел пальцами её подбородок, чтобы лучше разглядеть лицо в лунных отсветах коридора. Одетая в ночную, длинную рубашку, с завязанной шалью на поясе, что могла скрывать пятна на ткани. Одной рукой она держалась за низ живота, сутулилась. Веки покраснели от слёз, а глаза смотрели тоскливо.
Маркграф не удержался и стёр большим пальцем солёную дорожку у века. Вряд ли она вспомнит об этом – ей откровенно плохо, тяжёлое дыхание с хрипами.
– Они принесли мне отвар и велели не выходить из комнаты, – посетовала девочка, а потом робко шагнула вперёд. – Но мне это не помогает. Больно. А ты всегда знаешь, что делать.
Что ему с ней делать – он не ведал. Хмель ослаблял его выдержку, открывая запаху больше власти, да и сам факт. Она пришла к нему. Она, зная, что с ней, пришла к нему. Дядя, взрослому мужчине. Потому что чувствовала – с ним станет легче. Рейнард закрыл глаза, утаивая опасный блеск. Чёрт, она даже не спросила о том, как он узнал, что у неё были родители, и том, откуда он знает, что с ней творится. Настолько её тянуло к нему, настолько она не сомневалась в нём.
– Ладно, заходи, – Гардог пропустил её вперёд и плотно закрыл дверь, они остались во мраке. – Тебе надо попробовать расслабиться. Иди приляг.
– Но… – Кирса помялась, виновато выдохнула, – я могу запачкать твою кровать.
– Это ерунда, – отмахнулся маркграф, и по звукам определил, что девочка послушалась его.
Едва ли он мог помочь ей сейчас. Но она просила его. Поэтому он пошёл следом, полагаясь на интуицию. Лёг рядом с ней так, чтобы ничем излишним ниже пояса её не потревожить, положил широкую и горячую ладонь ей на низ живота. Просто крепкое прикосновение. Без поглаживания или ласкания. Начал рассказывать ей о всяких диковинках, что встречал в своих поездах, о лошадях, о том, что обязательно вывезет её в магический лес и познакомит с настоящим лесничим Гуидо.
Говорил обо всём, а его голос мерно лился в темноте, тепло его руки, а может, и его силы, его любви передавалось её телу. И скоро дыхание Кирсы из вымученного сделалось расслабленным, глубоким – боль отступала. Успокаивался и сам Рейнард. В голову пробились мысли о том, как он будет объяснять кровь на своём постельном, как лучше это уладить без подозрения. Внезапно все прежние тревоги показались нормальными, сносными. Он справится со всем ради неё. А девушка уже начинала засыпать.
– Я отнесу тебя в твою комнату, когда твой сон станет крепче, – шепнул мужчина, пока сознание не покинуло племянницу. – И не стоит кому-либо говорить, что ты ко мне приходила. Пусть это будет нашей тайной, хорошо?
– Хорошо, – слабо кивнула девушка, – я тоже так думаю. Они расстроятся. Но… спасибо, Рейнард.
Она уснула через десять минут. Маркграф выждал ещё какое-то время, прежде чем тревожить её. Аккуратно поднял на руки и понёс в её покои, прислушиваясь к тишине, чтобы уж точно ни с кем не пересечься. Мало ли Реджинальд выйдет проведать дочурку. Но никого не встретилось, и путь остался без свидетелей. Мужчина устроил девушку в её кровати, укрыл одеялом и подоткнул, зная, что тепло сделает ей легче. Напоследок поцеловал ту в висок и спешно ушёл – утро начинало подступать.
Даже днём его губы горели от этого прикосновения, но к счастью, этого никто увидеть не мог. Кирса не вышла из комнаты, а Реджинальд, расстроенный и встревоженный, поведал о том, что девушке придётся долгое время сидеть дома. Пока её тело не сформируется достаточно – запах будет метить её не только в период лунной крови, но порой и спонтанно.
– Я молился богам, чтобы её миновал этот бич, – качал старший Гардог головой, – но судьба распорядилась иначе. Хорошо хоть у Ксары есть опыт.
Рейнард, который ведал много больше насчёт того, как подло и в тоже время милосердно распорядилась судьба, обнял брата.
– Ничего страшного, Альдо, – он похлопал его по спине. – Всё будет хорошо. Кирса справится. Мы все рядом, и беды не приключится.
Хозяин замка кивнул и прижался сильнее к родственнику. Все слова были совершенно излишни. Сам маркграф думал о том, что запах это порождение магии. Что, быть может, Кирса научится это контролировать со временем. Что он поможет ей в этом. Однако этим утешить брата не смел, поэтому выражал поддержку как мог.
