Текст книги "Открой своё сердце (СИ)"
Автор книги: Ктая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)
Но Тобирама для Изуны оказался большой неожиданностью. Он был хорош. Взрослый Тобирама снова не удержал румянец, когда его окатило чужим восхищением. Одно дело смотреть на то, как Изуна пускает слюни на Мадару, неохотно проникаясь пониманием, что это вполне заслуженно, и совсем другое – чувствовать, что ты сам вызываешь подобную реакцию.
Основой восхитительности того Тобирамы было то, что он не дал себя убить. Что он сопротивлялся, сопротивлялся так хорошо, что Изуне приходилось бить в полную силу, со всей своей изобретательностью, но всё равно не достигая цели, только сводя всё к ничьей. Самого Тобираму это невероятно бесило, он видел в Изуне помеху, которую всё никак не получается преодолеть, но сам Изуна от их драк получал настоящее наслаждение.
…А затем, в одной из вылазок, их четвёрка попала в засаду. Им кое-как удалось отбиться, но один из команды оказался серьёзно ранен, а двое противников успело убежать за подкреплением. С раненым на руках они далеко не уйдут.
Рука дёрнулась добить, и только потом до Изуны дошло, что он сделал. Это напоминало первую активацию шарингана, но гораздо сильнее. Тот факт, что он тогда, после первой активации, не умер, не потух, не сломался, остался всё тем же котичкой, только повзрослевшим, позволил реальности сломать его снова. С размаху, позвоночником об колено. Не просто убить, а убить самого близкого, после Мадары, человека…
Неудивительно, что воспоминания о нём были полустёрты в ретроспективе.
Изуна поднял голову на звук падающего тела. Второй их товарищ не был даже ранен, но Мадара его убил. Чтобы брат не чувствовал себя чудовищем.
Чтобы брат не чувствовал себя единственным чудовищем.
У Тобирамы попросту перехватило дыхание – и хорошо, что здесь оно было не обязательным. Такую чудовищно-сильную близость он и представить не мог. До этого всё ещё укладывалось в рамки хотя бы логики – хотя Сенджу признавал, что ему на месте Изуны пришлось не легче, – но поступок Мадары…
Никогда больше он не сможет смотреть на главу клана Учих прежними глазами.
Потому что никогда раньше ему бы не хватило воображения представить, что Учихи могут быть настолько верными.
========== Глава 8 ==========
Вернуться к просмотру воспоминаний Тобирама смог не сразу. Изуна деликатно дал ему продышаться, не толкая сразу же дальше – хотя, может быть, потому, что ему и самому было тяжело вспоминать об этом.
Тогда Учихи просто ушли, но между кланами уже пошли слухи, каким именно образом красноглазые братья сумели получить новый узор шарингана. Только с одной модификацией – по версии слухов, братья сделали это специально. Изуна не понимал, каким местом люди думают, ведь искренне дорожить кем-то и убивать кого-то ради силы – это принципиально разные алгоритмы действий. Невозможно выращивать себе друга на убой. Либо он друг. Либо кирпичик на пути к цели. Совместить это в одной голове без ущерба для одной из программ невозможно. Либо будет недостаточно друг. Либо рука не поднимется убить.
Дальше началось самое вкусное для Тобирамы – исследование Мангекью. Но, к сожалению, восприятие во время Мангекью так усложнялось и расширялось, что его мозг никак не мог осознать, что же ему передают. Если обычный шаринган смотрел просто более чётко или более чётко с рисунком чакры, то Мангекью показывал вовсе нечто невообразимое и плохо осознаваемое. Он стирал границы между сном и явью, между материальным миром и чакрой… Позволял создавать невероятно сложные техники.
Одной из которых была техника тысячи иллюзий. Когда Изуна создавал её, он просто брал разные страшные гендзюцу и складывал их вместе, одну за другой, проверяя, сколько из них может соединить Мангекью в одной технике. Потом, когда арсенал страшных гендзюцу кончился, а лимит сложения иллюзий ещё даже близко не подошёл, Учиха начал придумывать новые страшилки. И, надо признать, его иллюзии были куда страшнее и изощрённее, чем обычные. Они основывались на психологии, а не на физиологии, и могли довести людей до настоящего отчаяния.
Сложить удалось ровно тысячу и одну иллюзию. Удовлетворившись результатом, Изуна посмотрел на своё творение. Ужаснулся до мурашек в желудке. И решил никогда и ни на ком его не использовать.
Тобирама был этому очень благодарен. Хотя и не мог не отметить, что Учихи изучали собственное додзюцу как и большинство шиноби – без всякой системы и методом тыка. У Сенджу руки зачесались написать нормальную инструкцию и засадить обоих братьев за нормальные, правильные исследования. Кто знает, что можно будет выкопать? Техника Яманака на первый взгляд тоже казалась простой и однозначной.
Следующее творение с помощью Мангекью вышло более мирным – он создал технику невидимости. Свет, попадая в радиус действия техники, изгибался по эллипсоиде и выпускался с противоположной от места вхождения стороны. Таким образом, свет идеально огибал фигуру и позволял скрыться гораздо лучше, чем техника хамелеона. Да и от движения никак не зависел. Но эта техника была чудовищной, запредельной сложности реализации, и Сенджу был вынужден признать, что без Мангекью тут не обойдёшься. Если, конечно, не придумать что-нибудь ещё.
Были, конечно, ещё воспоминания – как Изуна готовил, как они с братом боролись с непониманием клана, как они поняли, что проще возглавить, чем бороться, как Изуну чуть не женили… Но у этих воспоминаний была ощутимо ниже «яркость», они не были ключевыми, хотя листать их Тобираме не возбранялось.
А потом было предложение о мире, которое младший Учиха воспринял не иначе, чем издевательство. И предложение о мире, подкреплённое техникой смены сознания. Тобирама с весёлым удивлением смотрел, как Изуна в три счёта разгадывает подмену, чуть ли не по манере дышать и отсутствию желания метать табуретки. И поражался невероятному доверию Изуны к брату – он ведь видел, что тот, кто был в теле Хаширамы, радостно улыбался, сам порезал себя, демонстрируя действие техники… Всё было добровольно.
И он не мог не помнить, что это тот самый мальчишка, который вроде бы собирался заманить Мадару в ловушку в детстве и не раз сражался насмерть в более взрослом возрасте.
Но если всё было добровольно – можно попробовать подружиться с новым клёвым человеком. Ну, или не только подружиться.
Тобирама покраснел, уловив подробности плана по исследованиям разницы темперамента и привычек при нахождении в одном и том же теле. Это уже начинало надоедать, но реагировать спокойно или же, паче того, с брезгливым недоумением было просто невозможно.
И вообще. И особенно – в тесном контакте с эмоциями Учихи.
Например, ещё одна большая разница между ним и Изуной. Тобирама воспринимал Мадару в теле Хаширамы исключительно как самозванца, обманщика, занявшего место, которое не должен занимать. А Изуна видел в чужаке в теле брата… не брата, не Хашираму, но, скажем так, потерянного в детстве близнеца Мадары, которого надо хорошенько исследовать и облизать.
Ой, только без подробностей! Хаширама в теле Мадары самим Тобирамой всё равно воспринимался как ани-чан, и подглядывать в такие моменты Сенджу был откровенно не готов. Но всё же не смог не оценить, с какой деловитостью Изуна поймал Хашираму на передозе Катоном… и смог, наконец, понять, почему младший Учиха так с ним носится, почему ему не всё равно.
Ёжик. Восхитительный ёжик, который не давал себя убить. Изуна помнил, насколько он хорош, каждый «хорош» каждой их битвы… и когда Тобираму перемыкало, он не забывал это всё автоматически, начиная считать его слабым никчёмным тупицей, который не может справиться с собой. Нет, для Изуны он оставался охрененным ёжиком, у которого возникла проблема и которому можно помочь с ней справиться.
Невероятно.
Больше всего пробирало тем, что у Изуны в принципе возникло это желание. Помочь. Ему. Еще до всей вот этой катавасии с открытыми сознаниями. Теперь Тобирама его мог понять – но как же сильно сам Изуна должен был чувствовать других людей, чтобы ему это оказалось почти и не нужно?
Так странно – понимать, что все это сделано для тебя. Чтобы помочь, чтобы мог вникнуть… Пустить настолько глубоко, когда сам видишь, как на ладони… Или именно поэтому? Тобираму не раз бесили люди, не способные выстроить простую логическую цепочку. Может быть, Изуне тоже хотелось, чтобы окружающие понимали его с такой же глубиной, как и он сам – всех?
Дымка воспоминаний пропала, и они снова оказались в пространстве пересечения двух сознаний, на поверхности глубокого тёмного моря, освещённого ласковым солнечным светом. Котик лежал на волнах, и как-то внезапно дошло, что он в холке высотой с самого Тобираму, тяжёлое дыхание поднимало светящиеся бока, а на морде было чёрное пятно с красной каймой – как раз такое, как тёмные воспоминания.
И оно было таким лишним, таким ненужным на этой солнечной шерсти, что рука сама потянулась стереть. Зачерпнуть воды и осторожно промыть, делая не таким черным, убирая, размывая границы… Кольнуло мимолетным сомнением – а ну как темная вода и сама пригасит это сияние? Но нет, кот фыркнул, улыбнулся солнечно и стряхнул с себя остатки мрачности. И снова принялся ластиться, как-то незаметно перетекая в человеческий облик. Тобирама тронул его за подбородок, пробежался по лицу внимательным взглядом в поисках остатков того пятна. Обнял, пусть и слегка нерешительно.
Изуна прижался всем телом, крепко, полно, как он любил и умел.
– Это было для тебя полезно?..
– Учиха-альтруист, кому скажи – не поверят… Если он не ани-чан, – теперь слова гораздо легче шли с языка. Потому что Тобирама знал – поймут, не будут выискивать насмешку подвохом. – Это точно было познавательно. И… мне будет гораздо легче понять всех вас. Спасибо.
– Ты больше не будешь от меня шарахаться? – спросил Изуна, серьёзно заглядывая в глаза.
– Нет. – Тобирама помолчал немного. – Мне бы теперь совладать с желанием шипеть на всех, кто косо глянет на такого котика.
Учиха негромко, радостно рассмеялся.
– Можешь пошипеть дуэтом с Мадарой.
Тобирама тут же представил, как первым делом они с Мадарой делят право злобно шипеть на всех, кто не нравится, весело хмыкнул. Драка с Учихой точно никого не удивит, а вот синхронное шипение – ещё как…
– Отменяем технику или ещё так посидим?
Изуна грустно вздохнул. Прерывать момент единения не хотелось, но чувствовалось, что надо. Голова уже начала серьёзно побаливать.
– Отменяем. Но очень уж не хочется.
Тобирама скосил на него глаза. Помолчал несколько секунд.
– А почему именно?
– Почему не хочется? А разве ты не чувствуешь, как хорошо и спокойно сейчас? Когда нет секретов и подозрений в обмане, когда любой мыслью можно поделиться?..
Сенджу наклонил голову набок. Развел ладони, формируя между ними свиток.
– Похоже, твоя очередь смотреть, да?
Изуна положил ладонь на свиток.
– Уверен, что хочешь мне показать?
Тобирама глянул с некоторым даже возмущением:
– Стал бы предлагать, если нет? И потом, это будет справедливо… И, может быть, тебе тоже пригодится.
– Ладно, – Изуна взял свиток, развернул.
В первую секунду показалось, что он покрыт формулами и непонятными выкладками. Но стоило вглядеться чуть внимательнее, как иероглифы и цифры задвигались, образуя стройную логичную систему, затягивая, окутывая…
…давая оценить мир чужими глазами.
Тобирама воспринимал его холодно-логично. Для него фраза «Он – Учиха» не несла в себе всей ярости кровной вражды и боль потерь. Только информацию. «Он – Учиха. С этим кланом у нас давняя вражда. Соответственно, с наибольшей вероятностью это – враг, который попытается убить меня при первой же возможности. Следовательно, стоит принять меры, чтобы этого не случилось». И еще полстранички выкладок, подводящих к той самой реакции, которую Изуна мог бы выдать чисто на эмоциях.
Но рефреном это все пронизывало «дайте мне другие предпосылки, и выводы тоже изменятся».
Собственно, это то, что дал ему Изуна на чистой интуиции – другие предпосылки. Схемы действия, схемы принятия решения, ценности, которые им руководят. Возможность изменить реально существующие предпосылки. «Учиха. Покормлен, отглажен, следовательно, не опасен».
– Понимаешь теперь? – Тобирама окончательно распустил хвост Учихи, расчесывая волосы пальцами. – Да, я исхожу из того, что все может быть хитростью и обманом… но я все же способен воспринимать искренность. Отвечать на нее.
Изуна закусил губу.
– Есть у меня теория… о людях. Я никому ещё о ней не говорил. Она очень… смелая. Хочешь посмотреть?
Сенджу одарил его серьезным взглядом.
– Хочу. Мне интересно.
Изуна взмахнул руками, показывая три блока примеров. Большой, чуть поменьше и ещё меньше.
– Я думаю, что есть люди, которые больше других склонны к предательству, вранью и прочим неприятным вещам. У всех этих людей, – Изуна показал на среднюю группу, – есть общие черты. Во-первых, невероятное желание всё перетягивать на себя, сводить всё к собственной выгоде, вещь или явление не существует само по себе, только для их пользы.
Фигурки примеров одновременно заговорили, сосредоточившись, можно было послушать каждого из них.
– Во-вторых, сбитая система оценочного суждения. Они не могут адекватно оценить ни себя, ни своё окружение. Они небезосновательно считают себя бездарностью, но при этом твёрдо уверены, что остальные ещё хуже. Иногда это проявляется в завышенной самооценке, иногда – в заниженной.
– Хм… – Тобирама задумчиво вгляделся в группу размахивающих руками примеров. – Это как-то объективно обусловлено, или они просто мудаки?
– Я полагаю, в определённый момент жизни до них просто не дошло, что весь мир не вертится вокруг них, и детское желание, чтобы всё было так, как хотят они, да без усилий, сохраняется до самой старости. К слову, третий признак – желание командовать, нежелание работать. Вполне логичное, потому что работать они не умеют, и если командуют – результат получается лучше. При этом у них очень слабая обратная связь с миром, они могут годами орать на стенку, чтобы она подвинулась, но ни за что не подумают как-то сменить метод воздействия. Ни за что не подумают, что их действия неправильные.
Изуна показал примеры действия каждого из образцов.
– И они же склонны к предательству, лжи, обману и самообману. Собственно, в самообмане и низкой способности к восприятию реальности заключается вся проблема. Они легко убедят себя, что это не предательство, а во имя высшего блага, которое по чистой случайности совпадает с их личным благом. Они же совершенно не умеют договариваться, в детском желании заполучить всё и сразу они совершенно по-взрослому берутся за оружие вместо того, чтобы кое-где уступить и в целом получить больше. Но ничем необоснованная уверенность в том, что это они всех нагнут, играет злую шутку. Завистливые, неудовлетворённые тем, что есть, всегда пытающиеся украсть счастье у других… Есть ещё множество признаков, потом покажу тебе полный список, если хочешь.
Тобирама кивнул, Изуна выдохнул, перешёл ко второй группе. Это было не воспоминание, уже сформулированное и существующее, а теория-измышление, которая окончательно формировалась в процессе рассказа, и показать её с полным погружением сразу сходу не получалось.
– Вторая группа, самая большая – это люди, осознавшие, что они не единственные люди в мире. Они могут оценить по достоинству, могут объективно сравнивать людей, находить хорошие и плохие стороны. Могут попросить помощи, но сами в помощи никогда не откажут. Очень щепетильны в вопросах чести, сами не предадут, но их предать можно только раз, больше не простят. В отличие от первого типа, который рад обманываться. Ценят спокойствие, душевное равновесие, стабильность. Их большинство, они составляют костяк общества, на котором всё и держится. Список признаков тоже прилагается. А есть… есть ещё и третья группа. Не общественно зависимые. Те, кто знание о том, что хорошо, а что плохо, воспринимал не от других людей, а от объективной реальности. Это восхитительные люди…
– Но пока что ты с ними не встречался, да?
– Почему? Встречался, – Изуна повернулся к нему, улыбнулся легко. – Их мнение основывается не на том, что так положено думать, а на реальных предпосылках. Любой процесс или явление они способны разобрать на составные кусочки, выявляя суть…
– Хм… – Сенджу задумался.
Описание выходило до подозрительного знакомым. Вот буквально до степени «я об этом недавно думал». Но среди общих знакомых Тобирама никого подобного не припоминал – уж он бы такой самородок не упустил. Даже если бы это был Учиха. Да к биджу клановые нашивки, если кто-то мыслит, как ты, понимает твои мотивы, признает логические доводы…
Ксо. Кажется, именно так ани-чан и сошелся с Мадарой.
– А кроме меня? – с надеждой поинтересовался Сенджу.
– Наши милые старшие братики, – захихикал Изуна и проявил четыре фигуры в примерах. – Метод получения информации одинаков – спрашивать не у других людей, а у реальности, на основе объективных данных и собственных рассуждений. Разница только в… зоне применения этого метода, что ли?.. Я наблюдаю в основном за социальными связями между людьми, ты, насколько я понял, послал ненадёжных людей лесом и сосредоточился на более предсказуемой логистике, экономике и создании техник…
Тобирама скорчил гримасу. Про то, что ани-чан лучше всех, он и так прекрасно знал, но хотелось-то больше. Больше-больше-больше здравого смысла!
– Зато союз выйдет гармоничным, – подытожил Сенджу. – У каждого из нас есть область, в которой другие не сильны… и достаточно ума, чтобы не злоупотреблять этим.
– И возможность договориться есть, одними методами думаем, – кивнул Изуна и застенчиво опустил глазки. – Так как теория? Достойна проверки?
– Звучит логично и непротиворечиво, – кивнул Тобирама. – Если получится определять принадлежность к группам с высокой точностью, то здорово облегчим себе жизнь.
Изуна облегчённо улыбнулся. Всё-таки страшно было делиться сокровенной мыслью, выпестованным деревцем размышлений, семя которого зародил сам, а не услышал у кого-то.
– Прерываем технику? – предложил Учиха.
Сенджу кивнул:
– Главное, чтобы снаружи прошло не так много времени. Иначе ани-чан задушит на радостях.
– Разве это плохо? – улыбнулся Изуна и первым потянулся в своё тело.
Задушить их не задушили, но вот Мадара оказался уже сидящим за спиной Изуны, прижимаясь грудью к спине и широко расставив ноги. Тело младшего Учихи, выпав из оцепенения, вызванного техникой, тут же упало в надёжные объятия. И вышло это настолько естественно, слаженно и гармонично, что невольно поражало. Тобирама вполне удержал равновесие сам, но Хаширама тоже бдил рядом, готовый подхватить в случае чего. И да, оцепенение под техникой действительно смотрелось жутковато со стороны. Младший Сенджу оценил диспозицию и пересел сам, прислоняясь к ани-чану плечом. Тот удивленно вскинул брови, но тут же расплылся в улыбке, изменяя позу так, чтобы контакт вышел плотнее.
– Так на чем мы остановились?
– На том, что техника единения сознаний – хороший инструмент для погашения вражды, – ответил Тобирама. – Но с учетом новой информации, я думаю, стоит проверить и доработать теорию Изуны, и использовать технику уже с ее учетом.
– Какую теорию Изуны? – заинтересовался Мадара.
– Потом расскажу, – отозвался тот, потираясь носом о плечо. – Я что-то слегка устал…
– Я могу пересказать, если ты не против. Или хочешь сам?
– Перескажи, – Изуна начал слегка массировать виски. Всё-таки надо было прерывать технику при первых признаках головной боли.
Хаширама вздохнул, легко поднялся на ноги. Подошел, коснулся ладонью макушки. Не было ни печатей, ни зеленоватого свечения медицинских техник – просто боль прошла.
– На будущее – лучше сразу говори. У меня нет додзюцу диагноста.
Изуна кивнул благодарно:
– Ещё не привык, что можно лечиться. Обнимашки? Тобирама?
Сенджу закатил глаза, но все же перебрался поближе – вместе со столиком и бумагами. Вредно улыбнулся:
– Так вот, о вашей логистике…
– Эй, ты хотел рассказать о моей теории!
– Внимание не утеряно, – довольно кивнул Сенджу, быстро набрасывая на чистом листке простую схему. – Вкратце это выглядит так. Три группы, третья и наименьшая наиболее удобна во взаимодействии, поскольку ориентируется на объективную реальность, со второй можно договориться по схеме равноценного обмена, первые – просто мудаки, с которых глаз лучше не спускать. Признаки… – кисточка снова запорхала, выписывая ровные и четкие иероглифы.
– Тобирама. Я тебя любить, – заявил Изуна с горящими глазами, когда пять листов оказались полностью исписаны. Сам он вот так чётко и схематично рассказывать не умел, сбивался, путался…
Кисточка на миг сбилась с ритма. Сенджу коротко стрельнул глазами, дернул уголком губ в намеке на улыбку. Подчеркнуто аккуратно поставил точку.
– Разве все Учиха не невыносимые педанты?
Изуна на секунду задумался перед порывом «валить, тискать и зацеловывать», а затем не выдержал и таки полез. Мадара тем временем хмыкнул, взял бумаги, задумался, что-то высчитывая…
Хаширама честно старался не хихикать, глядя на растерянного и снова покрасневшего отото, который, тем не менее, не только не пытался вырваться, но и приобнял Учиху в ответ.
Что ж такого показал ему Изуна, что сумел так крепко пробить извечную броню Тобирамы?
– Думаешь, Учихи педанты. Посмотри на волосы Мадары и скажи ещё раз, что Учихи педанты, – мурлыкнул Изу. Десять минут как вышли из полного контакта, а он уже соскучился.
– Они педантично растрепаны, или это средство бесить всех остальных Учих?
Мадара расхохотался.
– Лень, Тобирама, лень. Никакая педантичность не сможет побороть банальную лень.
– Хм… – взгляд младшего Сенджу стал задумчивым-задумчивым. Переполз с гривы Мадары на довольно лохматого Изуну…
Хаширама счастливо заржал, даже не пытаясь как-то смягчить свою реакцию.
– Вырастить гребешок, отото?
Мадаре аж интересно стало, насколько Тобирамы хватит бороться с их волосами. У Изуны ещё ничего, в хвостик собирались, а его волосы ни один ремешок не выдерживал, не говоря уж о презрении волос к жалким ножницам, фамильным мечам и его собственному кусари.
– Я, пожалуй, за своим схожу… – оценить степень упорности шевелюры старшего Учихи Тобирама успел и на празднике. Но не сказать, чтобы это охладило его пыл.
Учихи просто ани-чана с похмелья не видели.
– Рекомендую взять масло, – добавил Изуна. Как-то вдруг всплыло из памяти – чужой памяти, сколько раз Тобирама расчёсывал брата. Интересный побочный эффект, надо будет обсудить.
Тобирама хитро усмехнулся, окутал ладонь слабыми разрядами райтон-чакры… и провел вдоль непокорной гривы, после чего она стала здорово напоминать гладь волос Хаширамы.
– Если нет времени, можно и так.
Изуна схватился за голову. Неописуемое выражение ужаса на его лице вызвало взрыв хохота у Мадары. Да и Изу с гладкими волосами выглядел настолько непривычно, что удержаться от смеха было просто невозможно.
– Так все-таки это был продуманный бардак, нэ? – Тобирама продолжал ухмыляться.
Изуна взял в руки хвост, посмотрел на неожиданно гладкие волосы. И завизжал так, будто вместо волос у него там была змея. Мадара покатился так, что оказался с чайником на голове.
– Эм… Что-то не так? – опасливо уточнил Сенджу. Реакция была порядком странной на его взгляд.
Изуна выдохнул, упёр руки в бока, пока его брат, хихикая, выпутывал из волос чаинки.
– Я бы на тебя посмотрел, если бы у тебя что-то такое вдруг отросло!!! Или упало. Или… О ками, это же не навсегда?
– Статическое электричество долго не держится, так что скоро снова встопорщатся. Но процесс расчесывания облегчает здорово.
Изуне стало стыдно за такую детскую реакцию, но ему действительно показалось, что вместо его привычного хвоста он взялся за склизкую чёрную змею. Мадара снова заржал:
– Тобирама-а-а-а… Тебе удалось напугать Изуну-у-у!.. Ыыыыы!
– Сочувствия, нии-сан, сочувствия!
– Я не могу перестать ржа-а-ать…
Тобирама задумчиво хмыкнул, хлопнул старшего Учиху ладонью по макушке, обеспечивая и ему прямые и чуть ли не в полтора раза более длинные пряди. Хотя стоило признать, что на Мадару чакры потребовалось заметно больше.
– Хочешь, научу? – предложил он Изуне. – Это несложно, если есть молния и контроль.
– Вот ксо! – ругнулся Мадара, когда волосы вполне заметно и ощутимо потянули его вниз.
Тут уже захихикал Изуна.
– Я хочу эту технику. Буду использовать для маскировки, бггг!
– Никто не узнает. А кто узнает, не поверит, – кивнул Хаширама, сосредоточенно водящий кисточкой по бумаге. Таких Учих определенно стоило запечатлеть, даже жаль, что рядом нет той девочки-художницы.
Впрочем, кто мешает организовать нужную ситуацию?
Тобирама показал пару печатей:
– Чакры по самому минимуму, если не хватит – ты почувствуешь. Но подновлять эффект действительно нужно часто, больше, чем полчаса, даже на мне не держится.
– Ну и слава ками, – дружно выдохнули братики.
Стрёмно, когда с тобой происходит нечто неконтролируемое.
========== Глава 9 ==========
Совместная попойка в деле сближения кланов оказалась на диво эффективной. Шиноби всё же более склонны к убийству острым железом или чакрой, чем к коварному подсыпанию отравы в тарелку. В том числе и потому, конечно, что чакропользователя отравить не так-то просто… Но, как ни крути, совместная трапеза – признак определенного доверия. Сюда же наложилось и то, что у оценивших вкус нормальной еды Учих рука не поднялась бы убивать Сенджу – только захватывать в кулинарное рабство. Самих Сенджу порядком заинтересовал вопрос, как можно столько пить и при этом бегать без похмелья – пьянели представители лесного клана с трудом, но зато и последствия такого неразумного поведения проявлялись во всей красе. Так или иначе, точки соприкосновения нашлись.
Больше всего этих точек оказалось у глав кланов с братьями и, как ни забавно, детей. Поначалу опасались, что извечная вражда даст о себе знать – ведь как раз детям бывает сложно втолковать политическую необходимость или что-то подобное, – но обошлось. Молодежь в принципе усиленно задирала друг перед другом нос, но за кунаи схватиться не норовила. Хаширама цвёл счастливой улыбкой, Мадара, кажется, был удивлен, что их дружба оказалась не такой уж уникальной… Тобирама отслеживал старшее поколение.
Слишком уж быстро они смирились. Слишком мало было высказываний против решения главы клана и союза с Учихами. Ани-чан обладал непререкаемым авторитетом и вполне мог сломить любое недовольство хоть хребтом о колено, хоть мягкими уговорами за чашкой чая… Но в том-то и дело, что ломать ничего не пришлось. И это было очень, очень подозрительно. Но прошла неделя, вторая, а всё было тихо. Всё теснее становились контакты между кланами, всё чаще пересекалась между собой молодежь, отбрасывая извечное «нельзя». Всё чаще за стенами домов звучали резкие выговоры за неподобающее поведение.
Тобирама принялся гонять красноглазых в хвост и гриву, чтобы наладили нормальное снабжение – и с весёлым удивлением убедился, что владельцы шарингана действительно испытывают определенную слабость к чётким инструкциям, аккуратным таблицам и отлично организованным процессам. Но, самое забавное, не всегда могут сами это обеспечить, потому как в порывах непреодолимого перфекционизма пытаются сделать лучше, ещё лучше, ещё лучше… А в итоге терпение заканчивается, и приходится делать хоть как, лишь бы работало. Что бесит красноглазых ещё больше, ибо шаринган позволяет замечать гораздо больше косяков.
Хаширама метался между двумя кланами, очаровывая, улыбаясь, увлекая самых непримиримых своей аурой мягкого очарования и миролюбия. Со стороны Учих тем же самым занимался Изуна, на полную катушку используя собственную котичковость. Мадара честно старался оставаться этакой тёмной тучей за его спиной, но вот незадача – к нему воспылали внезапной любовью коты и дети до пяти лет. А в таком окружении репутация демона изрядно блёкла.
Довольная улыбка Хаширамы как бы намекала, что он тут совершенно ни при чём, да.
Прошел месяц, а недовольство так и не набрало достаточной силы, чтобы стать взрывом. Пригодились старые наработки или просто так встали звёзды – но теперь та мечта Хаширамы, о которой он всегда рассказывал с горящими глазами, уже не казалась невозможной глупостью. Понемногу в головах людей стало шевелиться пока ещё робкое осознание, что с той стороны клинка такие же люди. Не демоны, не чудовища… Да и кто вообще помнит, с чего началась эта идиотская вражда?
Таких не нашлось, а аргумент «это освященная кровью погибших традиция» быстро терял свою силу. Пусть о дружеских визитах кланов друг к другу речи пока не шло, но вот идея совместного поселения постепенно обретала краски и объём. Тем более, что с местом Хаширама и Мадара определились ещё в детстве. Примерно равноудаленное от территории обоих кланов, с рекой и массивной скалой, дающей отличный обзор и простор для техник Дотона… Даже старейшины не нашли, к чему придраться, потому как и последнему дураку было ясно, что присоединение одного клана к другому – полная чушь. Примерно равны силы, примерно равны возможности… Да и гордостью ни потомки Индры, ни наследники Асуры обделены не были.
Но это всё было обычными, рабочими вопросами, которые в рабочем же порядке и решались. Тобирама развлекался, составляя красивые инструкции, которые затем торжественно вручались красноглазым, отслеживал шевеления старшего поколения, заранее налаживал пути снабжения нового поселения. Учился не замирать при внезапном тактильном контакте, а самому обнимать брата, дразнить Мадару внезапно распрямляющимися волосами вместо привычной гривы, подхватывать повисшего на шее Изуну – и даже почти не краснеть, отвечая на поцелуи…
Казалось, всё так и пройдёт – без перегибов, медленно, словно перегруженная, но так и не опрокинувшаяся на повороте повозка. Тобирама почти поверил в это.
А потом он увидел Изуну, повисшего на старших братьях – как-то незаметно Хаширама оказался тоже зачислен Учихой в эту категорию. Совершенно мирная, в чём-то даже милая картина. Ани-чан, с лёгкой улыбкой слушающий болтовню Изуны, Мадара, выпутывающий из волос кусочки верёвок и даже лески – среди детей набирало обороты негласное соревнование по заплетанию ему косы… Изуна, обхвативший правой рукой шею Хаширамы, а левой – Мадары. У него вообще получалось виснуть на шее так естественно, что даже Тока не щурилась презрительно. Наверное, сказывалась аура котика и почти детская непосредственность.
И всё бы хорошо, если бы Тобираме не стиснуло горло желанием оказаться там. Оказаться на его месте.
Проблема была ещё и в том, что он не мог ответить, на чьём именно месте.
Привыкший подвергать всё последовательному анализу, Тобирама вдохнул, выдохнул. Постарался как можно чётче запомнить ощущения. И вернулся к ним позже, когда ежедневная тренировка позволяла спокойно, без отвлекающих факторов подумать. Благо ката с мечом были отработаны до такой степени, что почти не требовали внимания для правильного исполнения.
