Текст книги "Открой своё сердце (СИ)"
Автор книги: Ктая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)
========== Пролог ==========
Мадара лежал на веранде и с дебильной лыбой пялился на травинку. Травинка под его взглядом росла и становилась всё сильнее и красивущее. Солнышко грело, никто не доёбывался, в голове было пусто-пусто и спокойна-а-а! Полное умиротворение, что ещё для счастья надо?
– Ани-чан, – упавшая на лицо тень даже не раздражала, равно как и занудливый тон. – Даже для тебя так улыбаться – это слишком. Мне хочется проверить, не выращивал ли ты дурманящие растения.
Мадара взглянул на него с интересом. Так и хотелось спросить, были ли прецеденты. Он всегда подозревал, что Хаширама кроме ядовитых растений мог выращивать галлюциногены.
– Я просто счастлив, хмурая мо… моська. Не бухти.
Выражение лица Тобирамы приобрело оттенок обречённости.
– Может, ты хотя бы во внутренний двор уйдёшь?
– Не-а. Лежать так прико-о-ольно… – Мадара ласково погладил древесину веранды.
Сенджу вздохнул, подцепил его за шиворот, поднял на ноги. Развернул в сторону двери.
– Ани-чан, ты глава клана. Не подрывай свой авторитет.
– А ты не таскай главу клана за шиворот, и не будет ничего подрываться, – проворчал Мадара, но раз его аж поставили, он пошёл. – И вообще, не нуди. Дай я тебя лучше обниму…
В теле Хаширамы Учихе не стоялось совсем никак. Шило в жопе, служащее рычагом поднятия личности, здесь оказалось таким маленьким, что не могло даже приподнять натуру Мадары. Хотелось растечься лужицей по нагретым на солнце деревянным доскам и улыба-а-аться.
Как он докатился до жизни такой? Хаширама, будь он неладен… В прошлом бою Учиха заметил у него подозрительную, подлежащую копированию технику и тут же её сшаринганил. Говорил же ему Изуна не шаринганить что попало… Они, конечно, договорились потом, но это всё равно было внезапно. Мадара отыграл свою роль, показав, что теперь раны одного из них оказываются на другом, и отполз отдыхать. Благо лечить никого не надо было, основная масса клана не успела даже сцепиться.
Тобирама дотолкал «брата» до выхода во внутренний двор со сноровкой, наталкивающей на определенные подозрения. Правда, обдумывать их было тоже лень. Усадил под дерево, мягко вывернулся из-под руки – обнимать младшего Сенджу за талию оказалось забавно – и ушёл. Как выяснилось через несколько минут – за чаем.
– Ты настолько рад перемирию? – поинтересовался Тобирама, устраиваясь рядом.
Наедине с братом его лицо стало чуть менее хмурым, но смотрел Сенджу все равно чересчур серьёзно, словно пытаясь скрыть под этой серьёзностью беспокойство.
«Какое перемирие?» – чуть не ляпнул Мадара, но вовремя опомнился и только широко улыбнулся.
– Ага. Настолько. И чуточку больше. А ты не рад?
А ещё он представлял, каково Хашираме сейчас в его теле, и от этого его счастье достигало предела. Чай был вкусный… Такой ароматный-ароматный…
После того, как оказалось, что раны глав кланов зеркально отражаются, сражение затихло. Слишком важны были в этом противостоянии что Мадара, что Хаширама. Противостоять одному мог только другой. При одновременной смерти обоих общий баланс сил должен был сохраниться – но ведь получалось, что нужно считай собственноручно убить собственного сильнейшего бойца. Такой вариант вгонял в ступор, даже без учета того, что и Хаширама, и Мадара могут оказаться с таким раскладом не согласны. А что выйдет, если эти двое решат спина к спине сражаться против кланов – а с них ведь станется… и братья поддержат…
В общем, глава Учих сквозь зубы высказался о перемирии, развернулся и просто ушёл, нисколько не озабоченный тем, что подставляет спину кровным врагам.
Впрочем, любой, кто увидел бы широкую улыбку главы Сенджу, уверился бы, что никакого удара в спину не будет. Даже не из-за связи странным дзюцу – в конце концов, Хаширама его же и применил, и наверняка заранее просчитал развитие ситуации… Учитывая его постоянные предложения мира, даже не удивляло. Учихам оставалось только скрипеть зубами от того, что Сенджу таки заставил всех плясать под свою дудку – но это скрипение выходило с невольным уважением. Потому как исхитрился же.
Но к Мадаре подходить пока что опасались.
А вот Изуна видел, что дело не в досаде. Брат как-то весь расслабился, опустил плечи и вообще выглядел так, что только и мечтает скрыться, чтобы поулыбаться без свидетелей. Так что его Изуна быстренько организовал нии-сану такую возможность, разогнал всех, запихнул домой… и полез обниматься.
Расслабленный Мадара – это надо ловить и тискать!
Брат охотно обнял его в ответ, хотя и глянул чуть удивлённо из-под полуприкрытых век. Но обнимал и улыбался, сосредоточенно щуря глаза – будто пробуя, как получится. Провёл рукой по волосам, гладя, словно кота.
– Перемирие, Изуна… Наконец-то!
Учиха отскочил, схватился за кунай и уточнил с сомнением:
– Что за хрень?
Что именно его насторожило, он понять не мог. Вроде бы Мадара не чурался его гладить. Но прямо ножом по нервам резанула эта фраза. А почему?.. Интонация какая-то не такая?.. Или было мало излюбленного Мадарой мата? Он не боялся использовать в особо эмоциональных ситуациях… Как-то чересчур… тихо.
Мадара лениво усмехнулся, не обращая внимания на кунай. Поднялся на ноги легким и упругим движением – чуть более порывистым, чем обычно, будто его распирало изнутри энергией.
– Хочешь подраться, отото? Или так обидно, что не успел сцепиться с Сенджу?
У Изуны поджался копчик. Что с его братом? Провокации? У Мадары? Мадара бы кинул в него стулом, назвал балбесом и потащил бы работать. А это… Это что-то вообще непотребное.
– Кто ты такой и что сделал с моим братом?
Мадара шагнул вперед. Шагнул еще раз, заставляя вскинуть кунай. А в следующую секунду Изуна непостижимым образом оказался зажат под мышкой у брата, который старательно растрёпывал ему хвост и лохматил волосы, натирая макушку.
– Убил и съел конечно. Ну и жёсткое у него мясо!
– Тьфу ты, блин! – возмутился Изуна, вырываясь для приличия. – Надо было так пугать?! Это та техника так на тебя действует, зуб даю!
Мадара сцапал его обратно, беззастенчиво тиская:
– Звучит логично. Если она отзеркаливает повреждения – может и ещё что-нибудь прихватить.
Хашираму буквально распирало. Идея поменяться с Мадарой местами таким образом была совершенно сумасшедшей, но…
«Нельзя заглянуть в чужое сердце, увидеть, какие в нём чувства».
Действительно, нельзя. И даже если открываться изо всех сил – другой может не понять. Просто потому, что привык думать, чувствовать и воспринимать по-другому. Очевидное для тебя может стать открытием для него, привычное для него – показаться дикостью тебе. Можно только угадывать с разной степенью точности – и сила в этом деле вовсе не помощник. Не придумано техник, позволяющих понять душу другого человека.
Зато есть такие, которые позволят обменяться телами.
Взглянуть на мир изнутри чужих глаз, вдохнуть воздух чужой грудью, погрузиться в его жизнь…
Пустить сильнейшего из врагов в свое селение, в свой дом, к младшему брату и соклановцам. Не просто пустить – провести под своей личиной.
Полнейшее безумие.
Но Мадара согласился.
Согласился и сейчас из тела Хаширамы вынашивал коварные планы по отношению к Тобираме. Так, осторожно сползти с дерева на плечо-о-о… Оно мягче жёсткого ствола дерева из-за одежды. А ещё там воротник, который можно погла-а-адить… И да, Учиха был совершенно неадекватен, но собирался этим насладиться хотя бы в первый день. И вообще, он ведёт себя не как дебил, а как Хаширама.
…разница где-то точно должна быть, да…
========== Глава 1 ==========
Всё началось в тот момент, когда Хаширама впервые предложил заключить перемирие. И это была не горячка боя – Сенджу вообще не имел привычки действовать на эмоциях. Вернее, то, что казалось остальным глупой импульсивностью, сам Хаширама успевал обдумать и взвесить со всех сторон. Мадара повзрослел, изменился – но не настолько, чтобы перестать быть собой. И его отказ от перемирия, от первого шага к исполнению их мечты… это было странно. И глупо.
Хаширама не считал зазорным повторить свое предложение ещё столько раз, сколько потребуется – но в том-то и проблема, что Учиха не относился к людям, которые будут ломаться из-за чужого мнения. Или которые позволят себе поддаться чужому влиянию. Мадара ещё в детстве был прям и категоричен… И, видимо, тот короткий бой на реке ударил по нему сильнее, чем по Хашираме. Или же произошло что-то ещё, о чем Сенджу не был в курсе.
Мадара перестал верить.
Но… что-то в глубине его глаз показывало – не забыл. Не отказался полностью. Просто… боится. И боится не за себя.
Изуна, младший брат, тот, кого нужно защищать… Хаширама понимал. Как понимал и то, что слова будут почти бесполезны. Возможно, выдайся им шанс спокойно поговорить – не среди звона клинков, не в языках пламени и ветках мокутона, – Хаширама смог бы убедить друга, что ничего не изменилось. Но пошли он предложение встретиться – это будет выглядеть ловушкой. Мадара не придет.
И тогда Хаширама решил рискнуть.
Техника – чужая, клановая, которой чужака обучили очень неохотно… но всё же обучили. Она могла скрывать немало подводных камней – но главная её слабость и так была ясна.
Если Хаширама промахнётся, он несколько минут будет полностью беспомощен. В бою – почти вечность. Тобирама не выстоит сразу против обоих Учих, и с него станется защищать брата до последнего… Впрочем, он почти закончил свою технику телепортации и достаточно благоразумен, чтобы просто отступить. Хаширама не знал, удастся ли ему вернуться в тело, если оно будет перемещено достаточно далеко от исходной точки, но собой рискнуть он был готов.
И в очередном бою, поймав Мадару плетями мокутона, глава клана Сенджу сложил нестандартную печать, направляя её в сторону Учихи, который при всей силе своего пламени не успевал уйти в сторону из-под неизвестной атаки.
Воздействие техники оказалось не таким, как было на тренировке. Понятно, что производится контакт сознаний, в классическом исполнении требовалось заковать чужое в непроницаемую сферу и захватить таким образом контроль над потерявшим управление телом. Но сознание Мадары было жарким, всепроницающим, как лесной пожар. Хаширама не успел опомниться, как всё вокруг оказалось в огне, что не сжигал, но охотно облизывал, примеряясь.
Впрочем, Сенджу и не собирался использовать эту технику классически.
Мысли, не разделённые сразу барьером, перетекали друг в друга, и уже не поймёшь, где чьи. Страхи – такие похожие и такие разные. Искренность – такая мощная и такая разная. Планы смотрелись как на ладони. А главное – глубинное нежелание войны, жажда, чтобы всё это закончилось, обоюдная, острая, но припорошенная таким слоем страхов и сомнений, что в одиночку справиться никак нельзя.
Но так просто протянуть в это пламя раскрытую ладонь. Слова не нужны – к чему они, когда одно сознание перетекает в другое? Когда вред можно причинить только прямым намерением – и первый порыв выдрессированных постоянной войной шиноби был именно таким. Но… ни один из них не успел пропитаться этой войной до нутра. Не успел отравиться ненавистью достаточно сильно.
Они… ещё не потеряли последнее.
– Ты совсем ебанулся? – поинтересовался Мадара с лёгким интересом. Он собрался из пламени в свою фигуру, чтобы было удобнее общаться. И морду бить. А то мыслями совсем как-то… растекается.
Хаширама поставил брови домиком и изобразил обиду – почти как в детстве. Но именно что изобразил.
– Ты ведь читаешь мои мысли. И видишь, зачем я это задумал.
– Да, но изнутри как-то не видно, насколько ты ебанулся.
– Ты всё ещё считаешь, что мир невозможен?
– Ну, допустим, мы такие умные… А остальных воинствующих долбоклюев куда девать?
Хаширама покачал головой, усаживаясь прямо… на пол? На воздух? Или что существовало тут, в пространстве между их сознаний…
– От войны устали все, Мадара. Не только мы.
– Ладно, допустим. И чего ты от меня хочешь?
Хаширама посмотрел на него, как на идиота.
– Я хочу, чтобы нашу мечту мы исполняли вместе.
Мадара промолчал, обдумывая. Нет, вот зараза! С идиотскими предложениями пристаёт Хаширама, а как на идиота смотрят на него!
– Чем больше я раздумываю, тем больше наши сознания проникают друг в друга, да?.. Чёрт, это было бы забавно. Мокутон при-и-икольно чувствуется. Эм… мир. Сосредоточиться на мире… Э-э-э… Я согласен, но нужно разработать более подробный план пинания людей в светлое будущее. Начиная с твоего брата. Он действительно тебе волосы расчёсывает? Заба-а-авно…
Хаширама улыбнулся. Видеть расслабленно и слегка даже поплывшего Мадару было приятно – он скучал по тому другу, с которым они метали камешки через реку и бегали вверх по скале.
– Мы можем поменяться местами. Ты ведь тоже успел сложить печать, верно?
– Угу, знаний об устройстве деревни я уже натырил… Это инстинкт, да. Стоп, поменяться местами? Ха. Ха-ха-ха-ха. Это настолько безумно, что я безоговорочно хочу. Посижу в твоём теле, расслаблюсь…
Хаширама хмыкнул.
– Обмен взаимный, Мадара. А я все же не настолько благороден, чтобы закрыться от информации о тебе полностью. Можешь определить, в какую сторону нам расходиться?
Отмена техники должна была вернуть их в свои тела. И Мадара бы даже согласился на перемирие – теперь. Но… Хашираме хотелось показать кое-что ещё.
Показать, что не так уж их кланы различны.
*
В клане Учих назревала буря. Молодёжь со свойственным ей максимализмом предлагала выпилить главу собственного клана ради победы над вражеским. Факт того, что сам Мадара будет этому не рад, их мозгом как бы учитывался, но они дружно решили, что хороший глава будет рад заколоть себя ради блага клана.
И вообще, так обидно продуть! Учихи не сдаются! Их нельзя склонить к какому-то перемирию, что бы это ни значило!
Подогревало ситуацию и то, что Мадара после так странно закончившегося боя не спешил являться пред очи соклановцев, не фонил Ки и вообще словно спрятался за спиной брата. Часть молодых и горячих даже накрутили себя до той степени, что отправились к дому главы клана. То ли требовать самоубийства во имя победы над Сенджу, то ли убивать самим…
Мадара встретил визитёров взглядом. Просто взглядом, без шарингана и даже без тяжёлых гневных искр. Задумчиво он так смотрел, и эта задумчивость разом сбила половину гонора.
– Хотите, тоже обниму? – поинтересовался Мадара, наклонив голову набок. – А то вы какие-то дикие.
Соклановцы шарахнулись. Кто-то использовал шуншин, чтобы оказаться как можно дальше отсюда, кто-то просто отпрыгнул назад… Часть из них даже не врезалась в забор. Самый отважный поклонился, вежливо отказался от такой чести и слинял через дверь. «Мадара» хмыкнул и собирался уже пойти выяснять, как самочувствие у пострадавших от забора, как его за пояс обхватили руки.
– Не пугай детей, – заявил Изуна. – Эта техника нравится мне всё меньше и меньше. Хаширама на том конце наверняка что-то злостно курит.
– Пф. Если следовать элементарной логике, Хаширама на той стороне старается не подпалить воротник Тобираме.
– Не понял твою мысль… – нахмурился Изуна, затаскивая брата в дом.
– Если он влияет на меня, должно идти противодействие и в обратную сторону. И мне всё ещё хочется догнать наших недавних гостей, чтобы уточнить, чего они такие дикие.
– Но ты же ничего не куришь! Хотя тебе и не надо, конечно…
«Мадара» рассмеялся – легко, с удовольствием, перекатывая во рту звуки, словно леденцы.
– Вот ты сам и ответил на вопрос, отото.
– Ну вот, а ты спрашивал, чего шарахнулись… Опять твоя непредсказуемость лезет. Люди уже не знают, что думать, то ли ты проходя волосы растреплешь, то ли голову оторвёшь…
– Конкретно сейчас я хочу жрать, – «Мадара» потянулся.
– Правда? Ну и хорошо, мне тоже приготовь что-нибудь.
Умиление от такой постановки вопроса оказалось достаточно сильным, чтобы «Мадара» поспешил отвести взгляд. Не стоит ещё больше нервировать Учиху странностями в поведении.
Хорошо еще, что контакт двух сознаний оказался достаточно тесным, чтобы непроизвольно ухватить пласт бытовых знаний. Мадара, не знающий, где в доме хранятся продукты, гораздо более подозрителен, чем Мадара, докапывающийся к соклановцам с предложением обнять.
Да и вообще, кажется, прецеденты были уже…
Изуна нервно шастал вокруг, совался под руку и вообще воплощал собой образец беспокойства. А ещё он каждый раз старался прикоснуться – приобнять, чуть погладить, прижаться плечом. Наконец, повар не выдержал, отложил нож и обнял Учиху крепко, до хруста костей.
– Всё в порядке, отото.
– Точно? – глухо спросил он, обнимая осторожно, будто бы он заболел.
– Точно, – «Мадара» коротко коснулся губами макушки. – Я жив, ты жив. С остальным мы справимся.
– Ла-а-адно, – протянул Изуна, и не думая его отпускать.
Не сказать, чтобы «Мадаре» это особенно мешало. Хотя да, смущало, конечно. Хаширама не привык к тому, что его могут так беззаветно тискать. Так… открыто проявлять чувство. Тобирама всё же был очень сдержанным даже ребенком. А может, просто не любил прикосновения из-за слишком чувствительной кожи – сколько раз Хашираме приходилось лечить ожоги и натёртости, не перечесть. Но сейчас… От вида топорщащихся прядей на макушке Изуны в груди шевельнулась нежность. Уже не чужая, ухваченная вместе с телом, а своя, искренняя.
– Еда сгорит, Изу. Дай мне повернуться.
Тот неохотно отстранился, но только чтобы обхватить со спины, да ещё залезть с ногами на спину. Волосы он отвёл очень привычно и вообще весь был как маленькая обезьянка.
– Было очень страшно, – тихо признался он. – Когда вы вот так застыли. Оба. Страшно и непонятно.
– Хаширама планировал это, – мышцы под руками Изуны чуть напряглись. – Но не убийство. Он… бывает слишком сентиментален.
– Угу. Значит, вы поменялись телами?
Тихий смешок. Запрокинутая голова, подставленное под изящные пальцы горло.
– Может быть. А может, наши сознания слишком перепутались. Встречный Шинтеншин… Слишком много искажений и допущений.
Изуна прищурился, вглядываясь.
– Нет, точно обменялись. Такую деликатность как грипп не подхватишь, даже я не смог ничего с его резкостью поделать. Но ты готовь, готовь, не отвлекайся.
– Деликатность? – то, что Учиха не спешил руки разжимать, скорее радовало, чем напрягало. Убивать он точно не станет. Не в теле Мадары.
– Ну, он бы сказал «Отото, ты ебанулся? Иди проспись» или «Я на тебя бы посмотрел после контакта с сущностью ёлочки», если про предыдущую фразу. Если ещё до этого, то это было бы: «Хаширама – упрямая скотина и всё ещё не отказался склонить всех к миру». Сентиментальность, пф! Это слово слишком мягкое, Мадара бы скорее блеванул, чем его сказал.
– Ты его недооцениваешь, – заметил Хаширама, помешивая рагу. – Сущность его пламени была уютной. И мы договорились… Что ты собираешься делать?
– Если бы не договорились, Мадара бы тебя прямо там и прирезал. Благо ходить далеко не надо. Так что я, пожалуй, вкусно поужинаю и продолжу тебя доставать.
Хаширама скосил на него глаза:
– У вас действительно так сложно с кулинарией?
Набор продуктов был заметно меньше того, к которому Сенджу привык, но в целом ничего катастрофичного. Достаточно, чтобы нормально накормить двух шиноби с уровнем выше среднего.
– С терпением хреново, – пояснил Изуна. – И с чувством меры. И как тебе в чужом теле? Есть какие-то отличия?
– Достаточно. Обычно меня не преследует желание доводить окружающих. И жажда движения гораздо слабее.
– Хе-хе-хе. Чую, Мадара отоспится, – хихикнул Учиха и потёрся носом об изгиб шеи.
– У него проблемы со сном? – удивился Хаширама, чуть переступая, чтобы удобнее распределить вес.
– Общая проблема всех катонщиков. Тяжело засыпать, когда ты ещё не прогорел дотла. А дотла не надо, восстанавливаться долго.
– Хм…
Хашираме было интересно, как это сработает в сочетании с иным, более спокойным сознанием. Он-то всегда думал, что припухлости под глазами Мадары – просто особенности лица, а не недосып.
– Причём чем сильнее Катон, тем больше активности требует. Только большая часть этой энергии тратится на то, чтобы не бегать по деревне на реактивной струе. М-м-м, как вкусно пахнет!..
Изу чуть сменил хват, перебирая чуткими пальчиками по телу. Мышцы снова напряглись, хотя Хаширама изо всех сил старался не зажиматься. Вот только прикосновения Изуны мысли будили совсем не братские.
Может, Учихи и привыкли к такому близкому тактильному контакту – но он-то нет!
– Ты какой-то напряжённый, – щекотным мурлыканием заметил Изу на ушко. – Устал?
– Тобирама менее тактилен, – коротко отозвался мужчина.
Изуна тихо, но очень зловеще захихикал.
– Ничего, это быстро исправят.
– Примерно как это делаешь ты?
– М? Наверное, всё же менее нагло, – Учиха смилостивился, слез. – Ты лучше не зажимайся, а то как рванёт!
– Что именно рванет?
– То, что пытался зажать.
– Хм, – Хаширама скосил на него взгляд. – Пожалуй, не стоит так резко…
…да и проверять, насколько непрочная крыша конкретно у этого Учихи, как-то нет желания.
Мало ли.
Изуна снова приблизился, заглядывая в сковородку и снова прижимаясь плечом. И рука на пояс легла словно сама собой…
– Скоро будет готово, – Хаширама все же приобнял его за плечи свободной рукой. – И с Мадарой всё в порядке. Не волнуйся так.
– Я и не волнуюсь. А связь только раны передаёт или что-то ещё?
– Хм? Я знаю только о ранах, но все тонкости Шинтеншина изучить не успел. Да и обычно техника применяется односторонне.
– Я-а-асно. Блин, любопытно-то как! Но ведь яды тоже могут убить, значит ли это, что если наберётся один, второй тоже будет пьян? А регенерация как? Передаётся лечение или только раны? А…
Хаширама улыбнулся – на лице Мадары эта улыбка, одновременно широкая и мягкая, смотрелась странно. Потрепал Изуну по волосам.
– Я не знаю. Но порез зажил у обоих.
Вот этот контраст между привычной оболочкой и незнакомым содержимым заставлял подставляться под руку и вообще всячески трогать, гладить, провоцировать на реакции. Мадару он знал, наверное, лучше, чем он сам себя, но вот этот мягкий и деликатный безумец требовал всестороннего изучения…
– Готово. Тебе отдельную тарелку или кормить с палочек?
Вообще-то, Хаширама шутил – но поведение Изуны наталкивало на мысль, что Учиха может и согласиться. Однако удержаться от провокационного предложения было отчего-то очень сложно.
– С палочек, конечно! – Изуна притёрся чисто кошачьим движением и посмотрел честными глазами.
Беспомощно-умиленный взгляд на лице Мадары смотрелся еще более непривычно, чем улыбка Хаширамы – но это только подогревало интерес.
– И часто брат тебя так кормил? – поинтересовался Сенджу, накладывая еду в тарелку.
– Когда я просил, – ничуть не смутился Изуна.
Правда, у них это принимало другие формы. Например, спортивное впихивание еды в младшего брата как наказание за воровство из тарелки. Или кормление птичкой. Или с рук.
Хаширама одарил его задумчивым взглядом:
– Как много интересного вскрывается… Итадакимас?
– Итадакимас, – согласился Изу.
Он замолчал, поглядывая искоса на Хашираму. Тело, конечно, Мадары… Но вот нихрена не похож. Другая мимика, другие движения, другая манера располагаться в пространстве.
– И какой у вас план? Тебя быстро раскроют, всё же мы клан глазастиков.
Хаширама скормил ему кусочек мяса:
– Нет никакого плана. Да и технику можно развеять в любой момент. Просто… В детстве мы с Мадарой говорили о том, что нельзя заглянуть в чужое сердце. Только вот посмотреть чужими глазами – можно.
– В любой момент? Тебе ещё Мадару из твоего тела выковыривать придётся, – Изу с аппетитом прожевал. – М-м-м, вкусно! Хотя представить себе реакцию клана на такую новость будет сложно.
Изуна был параноиком, но своей интуиции доверял. А она говорила, что главы клана на обоюдном крючке, плотно, настолько плотно, что никто не сможет разделить. А это значит – расслабься и развлекайся.
– Мы договоримся, – Сенджу улыбнулся как-то так, что сразу становилось понятно, что договорится он и с Мадарой, и с кланом. – В конце концов, Шинтеншин я просто попросил.
– Просто?..
– Именно. Пришёл и вежливо попросил научить меня этой технике. Почему-то такой вариант постоянно недооценивают.
Изуна скептически приподнял бровь. Чтобы вот взяли и просто так отдали? Какую-то милую деталь Хаширама точно умолчал!
Сенджу улыбнулся и протянул ему ещё один кусочек.
– Ешь, Изу.
Тот аккуратно взял его губами, показывая недюжинную практику в этом вопросе. Пожевал.
– Ну, думаю, за эти переговоры пара шаринганов активируется точно!
– У Мадары настолько суровая репутация?
– Ну… Мадара очень умный. А люди в клане – не очень. Мадара для них о-о-очень непредсказуемый и страшный.
Сенджу хмыкнул, старательно жуя свою порцию.
– И как много из Учих додумают ситуацию до «этот гадкий Сенджу захватил тело Мадары», а не остановятся на «глава стал еще более страшным и непредсказуемым»?
– До первого варианта никто не додумается, не льсти себе.
– А как же «тебя быстро раскроют», нэ?
– Раскроют. Но подумают, что это Мадара тебя в своём теле запер, а сам побежал Мокутон осваивать и подрывную деятельность проводить на территории врага. Хм. Кажется, у нас настанет пора отпусков.
– Почему? – недоуменно нахмурился Хаширама.
– Расслабиться можно.
– А как же здоровая паранойя?
– А что это такое?
– Хм… Это то, как относится к миру Тобирама.
– У нас таких не водится.
– Ты пытаешься убедить меня, что вы все – импульсивные и местами беспечные? – Хаширама скормил Учихе еще один кусочек. – Сомневаюсь в этом.
– Пф! – Изуна сложил руки на груди и откинулся назад, отведя взгляд.
Сенджу спокойно доел, отложил палочки. Улыбнулся уголками губ:
– Ты просто волнуешься за брата.
Полный игнор. Вряд ли Изуна мог что-то найти интересное на стене собственной кухни. Он и не нашёл. Он обдумывал план вырубить Хашираму и оттащить его в селение Сенджу. Там уже тревогу поднимут за вырубленного «Хашираму» и можно будет торговаться. С одной стороны, Хаширама вряд ли сумел полностью освоиться в чужом теле… Но Мадара – тот ещё лось, его тело проще убить, чем вырубить. Зараза.
Зато можно продемонстрировать, что всё-таки будут делать Учихи.
Хашираме же привычная линия поведения давалась нелегко. Чем дольше он сидел спокойно, тем сильнее становился внутренний зуд, подмывающий не просто двигаться. Хотелось… боя, спарринга, хотелось выдыхать Катон и крушить манекены гунбаем… Собственно, а почему нет? Тем более, что память Мадары позволяла свободно ориентироваться.
– Посуду моешь ты, – сообщил Хаширама, порывисто поднимаясь на ноги.
Тренировка… Интересно, насколько Катон Мадары отличается от того, который освоил сам Сенджу.
Изуна, конечно же, одного его не оставил, следил тихой тенью. И во время перемещения. И на выжженном полигоне стоял навязчивой статуей, но спарринговать отказался. Ну ладно, пусть смотрит.
Хаширама сосредоточился, сложил печати, собираясь выдохнуть небольшой огненный шар на пробу. Катон охотно откликнулся, собираясь в технику, покатываясь по венам, поджигая лёгкие. Изо всех отверстий, казалось, повалил дым, активировался шаринган…
И очень захотелось ёбнуть ещё!
Хаширама запрокинул голову, расхохотался. Закружил по полигону, формируя пламя даже без печатей – голым усилием воли, воспламеняя чакру и расшвыривая ее во все стороны. Огонь был почти живым, он ластился к рукам, ревел голодным зверем в крови, кусал за плечи и дергал волосы протуберанцами… Он подхватывал и вел за собой, заставляя выкладываться на полную, вздымаясь до верхушек деревьев и припадая к земле.
Чем-то это было похоже на то состояние, в котором создавался мокутон. Не по испытываемым чувствам или настрою, скорее… по уровню.
Хотя думать, когда в крови бушует огненный смерч, оказалось очень сложно.
Изуна подождал, пока его проплющит хотя бы на две трети объёма чакры, и легко влился в огненный узор. Хаширама, поглощённый огнём, его даже не заметил до тех пор, пока Учиха не дёрнул его за воротник и не поцеловал.
Языки пламени взвились выше, заставляя одежду затрещать от жара, а ещё уцелевшую листву на деревьях – почернеть и скрутиться. Ответный поцелуй вышел жарким, кусачим, властным – словно в желании заставить Изуну тоже вспыхнуть, потерять контроль.
Как будто в этом была необходимость.
Учиха потянул его на себя, утягивая за собой на другую ступеньку огненного безумия. Огонь, битва, секс. Наслаждение, творчество, созидание, жизнь. Разрушение, ярость. Всё подпитывалось одним и тем же пламенем, куда направишь, то и будет. Что вложишь, тем и сгоришь. Переход из одного в другое так естественен и так желанен. Но война – это не игры с огнём, это что-то более приземлённое и пошлое… Когда после жаркой схватки приходилось помогать раненным и возвращаться домой с тягучим чувством незавершённости.
И то, что это противник брата в его теле, только добавляет пикантности.
========== Глава 2 ==========
Мадара лежал и смотрел на просвечивающее между листьями дерева небо, лениво разбирая чужие воспоминания. Отхватил он много и всякого, но без разбора оно висело в сознании мёртвым грузом.
Восприятие Хаширамы отличалось от его собственного, и первое, что бросалось в глаза – это глаза. Зрение было не таким чётким, менее красочным, даже по сравнению с неактивированным шаринганом. Картинка выцвела и сильно размылась, на дальних объектах не получалось толком сфокусироваться.
Но по воспоминаниям Хаширамы это компенсировалось… большей спокойностью, что ли?.. Сконцентрированностью. Да и вообще Сенджу выглядели куда более спокойными и менее заморочливыми. Жизнь Учихи проходит в постоянных попытках укротить свою огненную сущность и живущих в ней демонов так, чтобы и не задушить это всё великолепие и не мешать жить другим представителям клана. Учиха с погасшей горячностью превращается в сверх унылое говнищще и редкостного мудака. В случае, если слишком часто выпускать погулять своих внутренних демонов, может получиться цепная реакция доведения друг друга до ручки и, как следствие, массовая истерия.
Сенджу, по воспоминаниям Хаширамы, были поспокойнее и посвободнее. Не так, как гражданские, которые могут себе позволить беспечно улыбаться незнакомцу, но без этого дикого напряжения и внешней холодности. В кругу своих Сенджу спокойно проявляли эмоции – не так ярко, как сам Хаширама, но достаточно заметно и свободно.
Мадара никогда не задумывался об этом, но сам он воспринимал людей как переплетение их страстей, порывов, что ими движут. Хаширама в его восприятии был переплетением жажды защитить дорогих людей, жажды мира и… жажды мира. То есть мира как остановки войны и мира как занятия мирными делами. И объединялось это тонкой золотистой ниточкой силы. Она как бы есть, но сама по себе боевая мощь для Хаширамы не является движущей силой.
Но глава клана Сенджу воспринимал людей по-другому. На первом плане у него была восхитительность человека. Основная положительная черта, которая делала человека таким неповторимым и… нужным?.. полезным?.. восхитительным, да. А сбоку, как мелкими буквами, образ недостатков, слабых мест и больных мозолей. Чисто чтобы не наступать на них и не давать человеку невыполнимых для него дел.
