Текст книги "Историки Греции"

Автор книги: Ксенофонт

Соавторы: ,Галикарнасский Геродот,Татьяна Миллер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

(22) В это время Хейрисоф послал из деревни людей посмотреть, что с отставшими. Те обрадовались, увидав пришедших, передали им ослабевших, чтобы они доставили их в греческий стан, а сами двинулись в путь и, не пройдя двадцати стадиев, очутились у деревни, где ночевал Хейрисоф. (23) Собравшись наконец вместе, решили, что безопасно разместить отряды на отдых по деревням. Хейрисоф остался, где был, а остальные, распределив по жребию бывшие на виду деревни, разошлись по ним со своими людьми. (24) Тут один из младших начальников, Поликрат из Афин, попросил отпустить его вперед; взяв самых проворных воинов, он сделал набег на ту деревню, что досталась Ксенофонту, и захватил всех деревенских жителей вместе со старостой, семнадцать жеребцов, выкармливаемых для дани царю, и дочь старосты, за девять дней до того выданную замуж; а муж ее ушел на охоту за зайцами и не был захвачен в деревне.

(25) Дома там были подземные, с проемами вроде колодца, но внизу просторные. Для скота были прорыты проходы, а люди спускались по лестницам. В домах были овцы, козы, коровы, птица и весь их молодняк. Весь скот вскармливали в домах сеном. (26) Была там и пшеница, и ячмень, и овощи, и ячменное вино в глиняных кувшинах. Вровень с краями в них плавало ячменное зерно и лежали полые стебли, одни длиннее, другие короче, но все без узлов. (27) Если захочется пить, нужно взять такой стебель и сосать из горла сосуда. Питье это очень сильное, если не долить воды, но, если привыкнешь, оно очень вкусно.

(28) Ксенофонт посадил деревенского старосту с собою за стол и велел ему не падать духом, пообещав не отнимать у него детей и наполнить ему дом всяческими припасами в награду за то, что он укажет проводника для войска, пока оно не придет к другому народу. (29) Тот пообещал и в знак расположенья указал, где зарыто вино. Так что эту ночь все воины провели каждый под своим кровом, во всяческом изобилии, а старосту держали под охраной и с его детей не спускали глаз. (30) Назавтра Ксенофонт, взяв с собою старосту, отправился к Хейрисофу. Проходя через деревни, он заворачивал к тем, что в них стояли, и всех заставал за весельем и пиром; и ниоткуда их не отпускали, не угостив чем-нибудь. (31) Не было стола, на котором не стояло бы вместе и баранины, и козлятины, и поросятины, и телятины, и курятины, и множества пшеничных и ячменных хлебов. (32) А когда по дружбе хотели выпить за чье-нибудь здоровье, то друга тянули прямо к кувшину, и пить ему приходилось нагнувшись и втягивая вино, как быку. Старосте позволено было брать, что ему угодно. Но он ничего не принимал, и только когда встречал родича, всегда забирал его себе. (33) И когда пришли туда, где разместился Хейрисоф, застали всех стоявших с ним увенчанными сухим сеном. Прислуживали им армянские мальчики в варварском платье, а что надо делать, мальчикам показывали знаками, как глухонемым.

(34) Хейрисоф и Ксенофонт сперва сердечно друг друга приветствовали, а потом через говорившего по-персидски толмача вместе стали расспрашивать старосту, что это за страна. Тот отвечал, что страна эта – Армения. Потом его спросили, для кого выкармливают коней. Он отвечал, что это дань царю. А ближайшая страна, сказал он, это край халибов, и описал дорогу туда. (35) Потом Ксенофонт ушел и отвел старосту к его домашним, и отдал старосте захваченного раньше старого жеребца, поручив подкормить его и заклать в жертву, потому что слышал, что жеребец посвящен Солнцу, и боялся, как бы он не околел, отощав от пройденного пути. А себе он взял стригуна и другим старшим начальникам дал каждому по стригуну. (36) Лошади эти были меньше персидских, но намного горячее. И староста научил его привязывать мешочки к копытам коней и вьючного скота, прежде чем гнать их по снегу, – не то без мешочков они будут вязнуть по брюхо.

VI. (1) На восьмой день Ксенофонт передал проводника Хейрисофу, а домашних его оставил, кроме сына, почти уже юноши, которого отдал под стражу амфиполитанцу Эписфену, – с тем, чтобы отец, если окажется хорошим проводником, вернулся вместе с сыном. В дом к нему снесли всего столько, сколько могли, и, навьючив животных, выступили. (2) Староста, не связанный, шел впереди всех по снегу; наступил уже третий день пути, и Хейрисоф стал на него сердиться за то, что он ведет войско мимо деревень. А он говорил, что нет их в этих местах. Тогда Хейрисоф избил его, но не связал. (3) Из-за этого староста тою же ночью бежал, оставив сына. За весь поход это был единственный повод к разладу между Ксенофонтом и Хейрисофом – дурное обращенье с проводником и небрежность охраны. А Эписфен полюбил мальчика, привёз его домой, и тот оставался ему всегда верен. (4) После этого прошли семь переходов, делая но пять парасангов в день, вдоль реки Фасиса, 259шириною в плефр. (5) Оттуда прошли за два перехода десять парасангов; и на перевале, что вел на равнину, греков встретили халибы, таохи и фасияне. (6) Хейрисоф, едва увидел врагов на перевале, остановился, не доходя тридцать стадиев, чтобы не подступать к ним растянутой вереницей, и передал прочим начальникам приказ подвести отряды и развернуть войско в боевой порядок. (7) А когда подошел и тыловой отряд, он созвал старших и младших начальников и сказал так: «Вы видите сами, что враги заняли перевал через горы; значит, пора посоветоваться, как нам лучше сразиться. (8) Я думаю, нужно приказать воинам поесть, а нам посоветоваться и решить, нынче ли переходить через горы или завтра». – (9) «А я думаю, – сказал Клеанор, – что надо скорее поесть, потом вооружиться и скорее идти на них. Если мы сегодняшний день промешкаем, то враги, которые и сейчас нас видят, больше расхрабрятся, а если эти осмелеют, к ним, конечно, присоединятся и другие».

(10) После него заговорил Ксенофонт: «А я вот в чем уверен. Если битвы не избежать, надо приготовиться к тому, чтобы биться доблестней; но если мы хотим с наименьшим трудом перевалить через горы, нам, по-моему, нужно позаботиться о том, чтобы получить поменьше ран и поменьше людей потерять убитыми. (11) Та гора, что мы видим, тянется больше чем на шестьдесят стадиев, а стерегущих ее не заметно нигде, кроме как на самой дороге. Поэтому для нас гораздо лучше попробовать украдкой занять гору в диком месте, опередив врага, нежели сражаться с готовым к бою противником в трудной местности. (12) Много легче без боя взойти на кручу, чем идти полого, когда враг с обеих сторон; без боя даже ночью лучше увидишь, что под ногами, чем днем в бою; без боя шагать неторной дорогой куда удобнее, чем пологой, когда на тебя сыплются стрелы. (13) А действовать украдкой, по-моему, вполне возможно, двинемся ли мы ночью, чтоб нас не видели, отойдем ли настолько, чтобы скрыться у них из глаз. И я думаю, если мы сделаем вид, будто нападаем отсюда, то найдем остальную гору пустою: враги, скорее всего, останутся на месте в полном сборе. (14) Впрочем, мне ли говорить о том, как действовать украдкой? Ведь я слышал, Хейрисоф, что вы, полноправные лакедемоняне, все, сколько есть, с раннего детства упражняетесь в краже, и украсть то, что не запрещено законом, у вас не позорно, а почетно. 260(15) А чтобы вы доблестней крали и старались не попадаться, у вас принято по закону стегать тех, кто пойман за кражею. Теперь тебе самое время показать свою сноровку и остеречься, как бы нам не попасться, когда мы захотим украдкой захватить гору, и не быть побитыми».

(16) «Ладно уж, – сказал Хейрисоф, – я тоже слыхал, что вы, афиняне, ловки красть народные деньги, 261хоть вору и грозит немалая опасность, и чем кто из вас лучше, тем больше он крадет, – если только власти у вас удостоиваются лучшие. Так что и тебе самое время показать твою сноровку».

(17) «Ну, я-то готов, – сказал Ксенофонт, – как только мы поедим, идти с моим тыловым отрядом занимать гору. У меня есть и проводники: мои легковооруженные из засады захватили кое-кого из тех воров, что за нами шли. От них-то я и узнал, что гора не неприступна и что на ней можно пасти коз и коров: значит, если мы захватим на ней хоть кусок земли, то пройдут и наши вьючные животные. (18) Я надеюсь, враги не останутся на месте, когда увидят нас на вершинах вровень с собою: ведь они и сейчас не желают сойти на равнину и стать вровень с нами». (19) А Хейрисоф сказал: «Почему нужно идти тебе и бросить тыловое охраненье? Пошли других, если не объявится охотников!»

(20) Поэтому отправились Аристоним из Мефидрия с латниками, а хиосец Аристей и этеец Никомах – с легковооруженными; с ними было условлено, что, завладев вершиной, они зажгут побольше костров. (21) Условившись об этом, стали завтракать, а после завтрака Хейрисоф подвел все войско примерно на десять стадиев ближе к неприятелю, чтобы показалось, будто нападать он будет отсюда.

(22) После ужина, когда наступила ночь, отряженные воины ушли и захватили гору, а остальные легли спать, где были. Враги, когда узнали, что гора занята, всю ночь не спали и жгли бессчетные костры. (23) Когда настал день, Хейрисоф, принеся жертву, повел войско по дороге, а захватившие гору стали наступать по вершинам. (24) Из врагов большая часть осталась на перевале через гору, а часть пошла навстречу тем, что двигались по вершинам. Прежде чем главные силы сошлись, на вершинах началась рукопашная, и греки, победив, пустились в погоню. (25) В это время и из войска, шедшего с равнины, копейщики бегом бросились на выстроившегося неприятеля, а за ними скорым шагом пошел Хейрисоф с латниками. (26) Но враги, стоявшие на дороге, увидав, что наверху их сотоварищи разбиты, пустились бежать; погибло их немного, а плетеных щитов они оставили множество, и греки рубили эти щиты мечами, чтобы сделать их непригодными. (27) Взойдя на гору, принесли жертвы и поставили трофей, а потом спустились на равнину и пришли в деревни, обильные всяческим добром.

VII. (1) После этого, пройдя за пять переходов тридцать парасангов, прибыли в страну таохов. Тут продовольствие иссякло; таохи между тем живут в местах неприступных, и туда же они снесли все припасы. (2) Когда греки пришли к такому месту, там не было ни города, ни домов, – просто там собралось множество мужчин, женщин и скота. Хейрисоф с ходу сразу же напал на таохов; когда первый отряд уставал, подходил другой и вслед за ним третий, – а всем вместе охватить это укрепленье нельзя было, потому что отовсюду были обрывы.

(3) Когда подошел Ксенофонт со своим тыловым отрядом, Хейрисоф ему сказал: «Вы кстати пришли: ведь это укрепленье надобно взять, а если мы его не захватим, у войска не будет продовольствия». (4) Тут они стали обсуждать дело сообща; и на вопрос Ксенофонта, что мешает ворваться, Хейрисоф сказал: «Подступ есть только один – тот, что ты видишь; когда кто-нибудь пытается по нему пройти, они скатывают камни с этой скалы, что над ним поднимается, и в кого они попадут, с теми вот что получается». И он указал на людей с раздробленными ногами и ребрами. (5) «А если у них иссякнет запас камней, будут еще какие-нибудь преграды или нет? – спросил Ксенофонт. – Ведь против нас, мы видим, и людей-то совсем мало, а вооружено из них двое или трое. (6) А под их камнями надо пройти, ты сам видишь, всего плефра полтора; из них не меньше плефра поросло большими и редкими соснами; если люди станут за деревьями, то ни летящие камни, ни те, что катятся, никому не страшны; значит, останется всего пол-плефра, и пройти там надо тогда, когда камни перестанут лететь». (7) «Но ведь как только мы начнем двигаться к соснам, так сейчас же на нас валятся камни», – сказал Хейрисоф. «А это как раз нам и нужно: так у них все камни быстрей выйдут. Вот и двинемся туда, откуда нам, если сможем, и добежать до них останется немного, и отойти, если захотим, будет легче».

(8) После этого Ксенофонт с Хейрисофом и паррасийцем Каллимахом, младшим начальником, что в тот день был во главе всех младших начальников тылового отряда, двинулись вперед, а остальные остались в безопасном месте. Вместе с ними под деревья отправилось человек семьдесят, не толпой, а поодиночке, и каждый остерегался, как мог. (9) А стимфалиец Агасий и Аристоним из Мефидрия, тоже младшие начальники из тылового отряда, и с ними другие стояли за пределами сосновой рощи: больше чем одному отряду в роще было опасно. (10) Тут Каллимах придумал уловку: он выбегал на два-три шага из-за дерева, под которым стоял, а когда начинали падать камни, он проворно прятался; и на каждую его вылазку враги тратили больше десяти повозок камней. (11) Агасий же, увидев, что делает Каллимах и как все войско на него глядит, побоялся, что тот первый вбежит во вражеское укрепленье, и один двинулся вперед, не позвав ни стоявшего неподалеку Аристонима, ни Еврилоха из Лус, своих товарищей, и никого другого; так он всех перегнал. (12) А Каллимах, увидев, как он пробегает мимо, схватил его за обод щита; и тут мимо них промчался Аристоним из Мефидрия, и следом Еврилох из Лус; ведь все они состязались доблестью и соперничали друг с другом. Так, мчась наперегонки, они и взяли укрепленье, и, чуть только туда ворвались, сверху уже не полетело ни одного камня. (13) Зрелище там было страшное: женщины бросали с обрыва детей, а потом бросались сами, и также мужчины. Тут стимфалиец Эней, из младших начальников, увидев одного из врагов в красивом платье, который бежал, чтобы кинуться вниз, схватил его, желая ему помешать. (14) Но тот увлек за собою Энея, и оба скатились со скал и погибли. Людей там было захвачено совсем мало, зато коров и ослов и овец множество.

(15) Оттуда прошли по стране халибов за семь переходов пятьдесят парасангов. Это был самый воинственный народ из всех, среди которых прошли греки: с ними все время бились врукопашную. Панцири у халибов льняные и доходят до низа живота, вместо чешуек – туго сплетенные веревки. (16) Носят они поножи, и шлемы, и у пояса – мечи, кривые, вроде спартанских, которыми добивают тех, кого удалось одолеть, и отрезают головы, а потом уносят их с собой. И каждый раз, когда враги могут их видеть, они начинают петь и плясать. Есть у них и пики длиною в пятнадцать локтей, с одним жалом. (17) Халибы держались в своих поселеньях, но когда греки их миновали, шли следом и завязывали бой. Жилища их укреплены, припасы они снесли в эти укрепленья, так что греки там ничего не добыли, а кормились тем скотом, который захватили у таохов.

(18) Оттуда греки пришли на реку Гарпас, шириною в четыре плефра, от которой прошли через страну скифенов 262за четыре перехода двадцать парасангов по равнине и добрались до деревень, в которых оставались три дня, запасая продовольствие.

(19) Оттуда они прошли за четыре перехода двадцать парасангов до большого, богатого и многолюдного города, называемого Гимний. Правитель той страны прислал грекам проводника, чтобы он провел их через другую страну, враждебную тамошним жителям. (20) Проводник, явившись, сказал, что за пять дней приведет их в такое место, откуда видно море, а если нет, то пусть его убьют. А когда вторглись во вражескую страну, он подстрекал греков все жечь и губить, так что стало ясно, что он и пришел ради этого, а не из приязни к грекам.

(21) На пятый день они пришли на гору; имя этой горе Тех. Когда передовые оказались на горе, поднялся громкий крик. (22) Услыхав его, Ксенофонт и его тыловой отряд подумали, что и спереди напал враг, потому что сзади их преследовали жители сжигаемой страны и кое-кого из них греки убили, а кое-кого взяли в плен из засады и еще захватили до двадцати плетеных щитов, удвоенных сыромятной бычьей шкурой с шерстью. (23) Когда крик стал еще громче и ближе, ибо те, что все время подходили сзади, со всех ног бежали к товарищам, все время кричавшим, и чем больше становилось людей, тем оглушительней делался крик, тогда Ксенофонт решил, что случилось дело необычайное. (24) Севши на коня и взяв с собой Ликия и других конных, он помчался на помощь. И тут наконец они расслышали, что воины кричат: «Море! Море!» – и подъехали ближе. Потом подбежал и весь тыловой отряд и подогнали коней и обоз. (25) Когда все пришли на вершину, воины стали со слезами обнимать друг друга и старших и младших начальников. И вдруг, неведомо по чьему приказу, бросились стаскивать камни и сложили большой курган. (26) На него возложили множество сыромятных бычьих шкур и палок и захваченные у врагов щиты; сам проводник рубил эти щиты и подстрекал других. (27) После этого греки отпустили проводника с подарками от всего войска, дав ему коня, серебряную чашу, персидский наряд и десять дариков; но он больше всего просил перстни и немало получал их от воинов. Показав им деревню для ночлега и дорогу, как идти в область макронов, 263он с наступленьем вечера ушел и ночью скрылся.

VIII. (1) Оттуда греки прошли по стране макронов за три перехода десять парасангов. В первый же день они пришли к реке, которая отделяет землю макронов от земли скифенов. (2) Справа над ними были непроходимые высоты, слева от них – другая река, в которую впадала река пограничная; через нее-то и надо было переправляться. Река заросла деревьями, не толстыми, но частыми. Греки, подойдя, стали рубить их, спеша поскорее покинуть эту местность. (3) Но макроны, одетые в рубахи из волоса, выстроились за рекою против переправы, держа плетеные щиты и пики; они перекликались друг с другом и бросали в реку камни, но те не долетали и никакого вреда не причинили.

(4) Тут к Ксенофонту подходит один из копейщиков и говорит, что он был рабом в Афинах и что знает язык этих людей. «Я думаю, – сказал он, – что здесь моя родина. Если ничего не мешает, я хочу с ними поговорить». – «Ничего не мешает, – сказал Ксенофонт, – поговори с ними, только раньше узнай, кто они». (5) На вопрос этот был дан ответ, что они – макроны. «Спроси теперь, – сказал Ксенофонт, – зачем они выстроились против нас, зачем им надобно с нами враждовать». (6) И макроны отвечали: «Затем, что вы пришли в нашу страну». Тогда старшие начальники велели сказать, что не со злом они явились, но вели войну с царем, а теперь отходят в Грецию и хотят добраться до моря. (7) Макроны спросили, готовы ли они в этом поклясться. Начальники отвечали, что с охотой обменяются клятвами. Тогда макроны дали грекам варварское копье, а греки им – греческое: в этом, по словам варваров, и состояла присяга; впрочем, богов в свидетели призвали и те, и другие. (8) После присяги макроны тотчас же стали заодно с греками валить деревья, расчищая путь для переправы, и сами на переправе смешались с ними. Они и продавали грекам, что могли, и три дня провожали их, пока не доставили к границе колхов. 264

(9) Там была большая гора, а на ней выстроились колхи. Сперва греки построились против них сомкнутым строем, чтобы так двигаться в гору. Но потом старшие начальники решили собраться и посоветоваться, как им лучше сражаться. (10) И Ксенофонт сказал, что, на его взгляд, сомкнутый строй надо распустить и идти повзводно, выстроив людей друг за другом. Ведь сомкнутый строй быстро рассыплется, так как одним попадутся на горе места непроходимые, другим – легко проходимые, а когда воины увидят, что строй смешался, они падут духом. (11) «И если мы двинемся, построившись во много рядов, строй врага будет шире нашего, и тех, что будут правей и левее нас, они введут в бой, как захотят; если же мы будем построены в немного рядов, то не мудрено будет врагу прорвать нашу цепь, когда на нас посыплются во множестве люди и стрелы. И если где будет прорыв, плохо придется всему войску. (12) А если мы построим людей отрядами, в затылок друг другу, то, расставив отряды порознь, сможем занять столько пространства, что крайние отряды будут правее и левее вражеского строя. И отряды у нас по краям окажутся за вражеской цепью, и при движении отдельными отрядами на нее первыми пойдут самые сильные, и каждый начальник сможет повести своих людей там, где пройти легче. (13) А в промежутки между отрядами врагам непросто будет проникнуть, потому что с обеих сторон у них окажутся наши отряды, и перебить идущих в затылок тоже непросто. Если какой отряд и потеснят, соседний ему поможет. А если одному отряду удастся взойти на вершину, никто из врагов не устоит».

(14) Так и было решено, отряды построили в затылок, Ксенофонт проехал от правого крыла до левого, говоря воинам так: «Друзья, те, кого вы видите, только одни и мешают нам дойти туда, куда мы давно спешим. Значит, надо их, если возможно, сожрать живьем!» (15) Когда все были на местах и люди построились в затылок повзводно, то оказалось, что латников имеется около восьмидесяти отрядов, а в каждом отряде примерно по сотне; копейщиков и лучников разделили на три отряда, один – с левого края, один – с правого и один – посредине; в каждом было до шестисот человек. (16) После этого начальники передали приказ помолиться, и войско, помолившись и затянув пеан, выступило. Хейрисоф и Ксенофонт со своими копейщиками шли правее и левее вражеской цепи. (17) Враги, увидев их, побежали им навстречу, одни вправо, другие влево, цепь разделилась, и посредине ее получился широкий разрыв. (18) И копейщики, что шли с аркадским войском под началом Эсхина из Акарнании, решив, что неприятель бежит, с криком бросились вперед и первыми взошли на вершину, а за ними следом – и аркадские латники под началом орхоменца Клеанора. (19) Враги как начали бежать, так и не останавливались, и каждый спасался, куда мог. А греки взошли в горы и остановились в обильных припасами деревнях, которых было множество. (20) Ничего особенно удивительного там не было, кроме большого числа ульев. Кто из воинов наелся сотов, те все обезумели, мучились рвотой и поносом и не держались на ногах; съевшие немного похожи были на сильно пьяных, съевшие много – на сумасшедших, а иные даже умерли. (21) Много народу лежало вповалку, как после поражения, и многие пали духом. Но на другой день никто не умер, а примерно в тот же час люди опомнились и на третий и четвертый день поднялись, как после отравленья ядом.

(22) Оттуда прошли за два перехода семь парасангов и прибыли к морю в Трапезунт, город у Евксинского Понта, населенный греками, колонию Синопы 265в стране колхов. Там оставались дней около тридцати, разместившись по колхским деревням. (23) Оттуда делали вылазки и разоряли Колхиду. Жители Трапезунта продавали войску, что нужно, они приняли греков радушно и подарили им коров и быков, и вина, и муки. (24) Они хлопотали и в пользу колхов – своих соседей, по большей части живших на равнине, и в подарок от тех тоже присланы были коровы и быки.

(25) Потом приготовили обетное жертвоприношение: ведь греки получили довольно быков, чтобы заклать их Зевсу Спасителю и Гераклу Путеводному и остальным богам, которым принесли обет. Устроили также и гимнастическое состязание на той горе, где разбили стан. Подготовить место для бега и быть распорядителем состязаний должен был по общему выбору спартанец Драконтий, который еще в детстве был изгнан из отчизны за то, что ударом кривого кинжала ненамеренно убил другого мальчика.

(26) Когда жертва была принесена, шкуры передали Драконтию и велели ему вести людей туда, где он назначил быть бегу. Он указал то место, где они стояли. «Вот этот гребень, – сказал он, – лучше всего годится, чтобы бежать, куда будет угодно». – «Но как же можно бороться на такой твердой, утоптанной земле?» – спросили его. И он ответил: «Тем больнее будет упавшему!» (27) На один стадий бежали мальчики, большею частью – дети пленных, на длинное расстоянье – больше шестидесяти критян; прочие состязались в борьбе, в кулачном бою, в двоеборье, так что зрелище получилось прекрасное. Народу сошлось много, и так как среди зрителей было немало гетер, рвение к победе выросло. (28) Было и конное ристанье: надо было пустить коня по склону, загнать в море, повернуть и подъехать обратно к алтарю. На спуске многие катились кубарем, а на подъеме, очень крутом, лошади едва переставляли ноги. Кругом стоял гам и смех и слышались ободряющие крики.

Книга пятая

266

I. (2) После этого греки собрались, чтобы посовещаться о дальнейшем пути. Первым встал Леонт из Фурий и сказал так: «Что до меня, воины, то я устал собирать кладь, идти, бежать, нести оружье, шагать в строю, стоять в карауле, сражаться и хочу, раз уж перед нами море, дальше плыть, позабыв о трудах, и прибыть в Грецию лежа, как Одиссей». 267(3) Услышав это, воины зашумели, что он дело говорит. И еще один говорил то же самое, и все выступавшие. (4) Потом встал Хейрисоф и сказал так: «Есть у меня, воины, друг Анаксибий, – он как раз и начальствует над флотом. И если вы меня пошлете, то я надеюсь прийти к вам с трехрядными и грузовыми судами, чтобы на них мы уехали. А вы, если вам угодно плыть, дождитесь моего возвращения». Услышав это, воины обрадовались и постановили, чтобы он отплыл поскорее.

(5) После него встал Ксенофонт и сказал вот что: «Итак, Хейрисофа мы посылаем за кораблями, сами же остаемся его ждать. А что нам за время ожиданья впору будет сделать, об этом я сейчас скажу. (6) Во-первых, продовольствием нам нужно запастись на вражеской земле: здешних товаров нам не хватает, да и покупать их не на что никому, кроме разве немногих. Страна эта для нас вражеская; значит, если вы отправитесь за добычей без должной осторожности, не выставив охраны, то вам грозит опасность многих потерять убитыми. (7) Я считаю, продовольствие нужно добывать так, чтобы всем вам остаться невредимыми; делая набеги по всем правилам, а не шатаясь кругом. Нам же надо взять заботу об этом деле на себя». Так и было решено. «А теперь послушайте вот что. (8) Некоторые из вас будут отправляться на добычу. Я думаю, вам лучше говорить заранее, кто отправляется, и указывать, куда, чтобы мы знали и число ушедших и оставшихся и вместе с ними подготовили все, что понадобится, и, если придет время подать помощь, знали, куда ее посылать. И если человек незнающий что-нибудь затеет, мы ему дадим совет, попытавшись разведать силы тех, на кого он пойдет». И это было решено. (9) «Имейте в виду еще одно: враг волен нас тревожить набегами, и он будет прав, делая нам зло: ведь мы захватили его достояние. Потому-то он и стережет нас, заняв высоты. Мне кажется, надо выставлять стражу вокруг нашего стана: если мы по очереди будем нести стражу и глядеть во все глаза, то враги не так легко смогут за нами охотиться. И поразмыслите еще вот о чем. (10) Если бы мы наверняка знали, что Хейрисоф приведет с собою довольно кораблей, того, о чем я намерен сказать, не понадобилось бы. Но так как это еще не ясно, мы должны, по-моему, попробовать добыть суда на месте. Если Хейрисоф вернется с кораблями, тогда у нас будет – вместе с добытыми здесь – больше судов для отплытия; если он их не приведет, мы отправимся на здешних. (11) Я вижу, торговые суда проплывают здесь часто. Если мы выпросим у жителей Трапезунта военные корабли, то будем приводить те суда к себе и стеречь их, сняв с них кормила, пока не наберется достаточно, чтобы всех нас увезти. Тогда, может быть, у нас не будет затруднений с перевозочными средствами, которые нам нужны». И это тоже было решено. (12) «Но подумайте и о том, что правильпо будет на общий счет кормить всех, кого мы приведем, столько времени, сколько они тут из-за нас пробудут, и договориться с ними о плате за перевоз, чтобы и им, и нам была выгода». И это было решено. (13) «И еще мне кажется, если нам не удастся добыть сколько нужно кораблей, то следует добиться от приморских городов, чтобы они сделали проходимыми дороги, которые, по слухам, теперь непроходимы; они нас послушаются, и из страха, и из желанья от нас избавиться».

(14) Тут поднялся крик, что не нужно идти пешком. И Ксенофонт, поняв все неразумье войска, голосовать не предлагал, а убедил города расчистить дороги по доброй воле, говоря, что они тем скорее избавятся от греков, чем удобнее будут дороги. (15) От жителей Трапезунта греки получили пятидесятивесельный корабль, над которым поставили начальником Дексиппа, из неполноправных лакедемонян. 268Но он, заимев корабль, и не подумал добывать для войска суда, а бежал за пределы Понта. Однако позже он за это поплатился: за какие-то темные дела во Фракии у Севта он был убит лакедемонянином Никандром. (16) Получили еще тридцативесельный корабль, над которым поставили начальником афинянина Поликрата; и он, сколько захватывал судов, все приводил к греческому стану. И если был на них какой груз, его выгружали и стерегли, чтобы все было цело, а на судах плавали вдоль берегов. (17) Тем временем греки ходили и на добычу, и одни приносили хоть что-то, другие – ничего. А Клеэнет, который, кроме своего отряда, повел еще один, сам погиб в неприступных местах и погубил многих воинов.

II. (1) Когда невозможно стало добывать продовольствие так, чтобы в тот же день возвращаться в свой стан, Ксенофонт, взяв проводников из жителей Трапезунта, повел половину войска на дрилов, а половину оставил стеречь стан, потому что колхи, выгнанные из своих жилищ, собрались во множестве и, заняв высоты, стерегли греков. (2) Жители Трапезунта не повели Ксенофонта туда, где легко было запасти продовольствие, потому что там жили их друзья, зато охотно повели его на дрилов, от которых им самим приходилось плохо, в места гористые и труднопроходимые, к людям, самым воинственным на побережье Понта. (3) Когда греки пришли на горы в их страну, дрилы все те места, которые, на их взгляд, можно было занять, сожгли, а сами отступили. И добыть ничего нельзя было, – разве что свинью или быка или другую скотину, спасшуюся от пожара. Дрилы все укрылись в одном укрепленном месте, бывшем их столицею. Вокруг него шел овраг необычайной глубины, и подступы к укрепленью были трудны. (4) Копейщики, ушедшие вперед на пять-шесть стадиев, переправились через овраг и, увидев множество овец и всякого добра, кинулись на укрепленье, а за ними множество воинов, вооруженных дротиками и также вышедших за продовольствием. Таким образом за оврагом оказалось больше двух тысяч человек. (5) Когда им не удалось с бою взять укрепленье – ведь оно было окружено широким рвом и насыпью с частоколом и деревянными башнями, – они начали отступать, и тут-то враги на них напали. (6) Бежать они не могли, так как спуститься в овраг от укрепленья можно было только по одному, и послали за Ксенофонтом, шедшим во главе латников. (7) Посланный пришел и сказал, что укрепленье полно всякого добра, но захватить его нет возможности, потому что оно очень сильно. И отойти нелегко: враги делают вылазки и нападают, а дорога назад трудна.