Текст книги "Историки Греции"

Автор книги: Ксенофонт

Соавторы: ,Галикарнасский Геродот,Татьяна Миллер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

(7) Когда пришли к стоянке, воины занялись заготовкой продовольствия, а старшие и младшие начальники собрались вместе. Положение было весьма затруднительно: с одной стороны были горы невиданной высоты, 248с другой – река такой глубины, что копье у измерявших ее не поднималось из воды. (8) Когда они пребывали в затруднении, явился некий родосец и сказал: «Я хочу переправить вас отрядами в четыре тысячи латников, если вы дадите мне все, что нужно, и заплатите талант». (9) А на вопрос, что ему нужно, он ответил: «Нужно мне будет две тысячи мехов; здесь, я вижу, есть много овец, и коз, и быков, и ослов; если снять с них шкуры и надуть, то мы легко наведем переправу. (10) Понадобятся мне также ремни, что служат вам для упряжки. Ими я свяжу между собою мехи, а каждый мех закреплю на месте, привязав к нему камень и опустив этот камень в воду как якорь. А перебросив мехи через реку и привязав их по обоим берегам, я сверху набросаю хвороста и нанесу земли. (11) И что вы не потонете, убедитесь сейчас же: каждый мех удержит по два человека и не затонет. А поскользнуться вам не дадут земля и хворост». (12) Начальникам, когда они его выслушали, мысль показалась занятной, но дело невыполнимым: ведь на той стороне было слишком много всадников, которые помешали бы и не дали передовым навести переправу.

(13) На другой день войско пошло назад к несожженным деревням, перед тем спалив те, откуда уходило. И вражеская конница не подъезжала близко, а наблюдала издали; варвары, по видимости, недоумевали, куда направятся греки и что замышляют. (14) Покуда воины были заняты заготовкой продовольствия, начальники снова собрались и, приведя пленных, стали выпытывать у них сведения обо всей стране вокруг и о каждой местности особо. (15) И те рассказали, что к югу лежит дорога на Вавилон и Мидию, через которую греки пришли, на восток можно выйти к Сусам и Экбатанам, где царь, как говорят, проводит лето, а перейдя реку, можно выйти на запад, в Лидию и в Ионию, а дорога через горы и на север ведет к кардухам. (16) Те живут высоко в горах и очень воинственны; царю они не повинуются, а когда однажды напало на них царское войско числом сто двадцать тысяч, ни один человек не вернулся из-за непроходимости мест. Однако, когда они заключают перемирие с сатрапом, правящим на равнине, тогда и они бывают у жителей равнины, и жители равнины у них. (17) Выслушавши все, начальники поместили отдельно каждого из пленных, кто утверждал, будто знает ту или другую дорогу, и не открывали, по какой из них намерены идти. А сочли начальники, что необходимо через горы вторгнуться в область кардухов: ведь миновав ее, можно прийти, как говорили, в Армению, страну обширную и богатую, управляемую Оронтом. А оттуда, как говорили, легко дойти куда угодно. (18) Принесены были жертвы, чтобы выступить в любой назначенный час: опасалися, как бы враг не успел занять перевал через горы. Так что был дан приказ сразу после еды собраться и всем отдыхать, а потом идти за начальниками по первому приказу.

Книга четвертая

249

I. (5) Так как приближался час последней стражи 250и немного времени оставалось только на то, чтобы затемно перейти равнину, греки по переданному из уст в уста приказу поднялись, вышли в путь и с рассветом достигли гор. (6) При этом Хейрисоф шел впереди, и с ним его собственный отряд и все легковооруженные, а Ксенофонт следовал за ним, и это его тыловое охранение составляли сплошь латники, без единого легковооруженного воина: казалось, нет никакой опасности, что на идущих в горы нападут сзади. (7) На гору Хейрисоф пришел прежде, чем враги что-нибудь заметили, и потом он тоже двигался впереди, а войско шло за ним и, перевалив через горы, спускалось в деревни, лежавшие по долинам и ущельям. (8) Кардухи, покинув жилища и захватив жен и детей, убежали в горы. Но продовольствия добыть можно было вдоволь, и еще по домам оставалось множество медной утвари, однако греки ничего не брали и не гонялись за людьми; они всё щадили, надеясь, что кардухи, враждовавшие с царем, дадут им пройти через свою страну как через дружественную. (9) А продовольствие забирали, где что каждый находил: без этого обойтись нельзя было. Кардухи же, сколько их ни звали, ничего не слушали и никак приязни к грекам не выказали. (10) И когда последние отряды греков уже затемно спустились с вершин в деревни, – из-за узкой дороги подъем и спуск занял у них целый день, – тогда кардухи, собравшись, напали на шедших последними и несколько человек убили и ранили камнями и стрелами, хотя нападавших было немного, из-за того что греческое войско вторглось к ним неожиданно. (11) А соберись они тогда в большем числе, немалой части войска грозила бы гибель. Эту ночь провели в деревнях. А кардухи жгли на окрестных горах яркие костры и не теряли друг друга из виду.

(12) На рассвете старшие и младшие начальники собрались и решили, что на дальнейший путь нужно оставить только самых необходимых и сильных из вьючных животных, а остальных бросить и отпустить бывших при войске рабов из недавних пленных. (13) И животных, и рабов было так много, что они замедляли движение, и множество надзиравших за ними не участвовали в боях, да и продовольствия для такого множества людей надо было добывать и нести вдвое больше. Порешив так, через глашатая повелели это сделать. (14) После завтрака выступили в путь, а старшие начальники, встав у дороги в узком месте, что находили у воинов не брошенное, а взятое с собою, то отнимали, и воины слушались их, кроме тех, что украдкой вели с собой красивого мальчика или женщину, которых любили. В тот день так и шли, отбиваясь, не все время, а с передышками.

(15) На другой день началось ненастье, а идти все равно надо было, так как продовольствия не хватало. Впереди шел Хейрисоф, сзади – Ксенофонт. (16) Враги наседали с большой силой и, так как путь лежал теснинами, подходили близко и забрасывали греков стрелами и камнями из пращей. Грекам приходилось самим переходить в нападенье, а потом возвращаться, и шли из-за этого медленно. Несколько раз Ксенофонт приказывал даже остановиться, – так сильно теснили враги. (17) А Хейрисоф, который обычно, когда передавали такой приказ, останавливался, в этот раз не остановился, но ускорил шаг и передал приказ идти следом за собою, так что ясно было, что это не зря. А пойти поглядеть, в чем дело, из-за чего такой спех, не было времени; так что движенье тылового отряда стало похоже на бегство. (18) Тут погибли Клеоним, доблестный лакедемонянин, которому стрела попала в бок, пробив щит и кожаный нагрудник, и аркадец Басий, которому пронзило насквозь голову.

(19) Когда пришли на стоянку, Ксенофонт сразу же, не замедляя шага, пошел к Хейрисофу и стал его упрекать за то, что он не подождал задних и заставил их бежать, отбиваясь. «Оттого погибло двое доблестных мужей, и мы не могли ни подобрать их, ни похоронить», (20) Хейрисоф ответил: «Взгляни на горы, посмотри, как все кругом непроходимо. Та крутая дорога, что ты видишь вон там, единственная; и ты можешь увидеть, какая толпа людей ее сторожит, заняв выход. (21) Вот почему я торопился, вот ради чего не подождал тебя: я думал, не удастся ли мне опередить их и занять перевал. Ведь наши проводники говорят, будто другой дороги нет». (22) А Ксенофонт сказал: «У меня тоже есть двое. Когда враг нас донял, мы устроили засаду; так мы и сами получили передышку, и несколько человек убили, а других хотели взять живыми, как раз для того, чтобы добыть нам проводников, знающих местность». (23) Тотчас же этих людей привели и порознь спросили у каждого, знают ли они дорогу кроме той, что видна. Один, как его ни пугали, сказал, что нет; и так как никакого проку с него не было, его закололи на глазах у другого. (24) И этот сказал, что первый потому говорил, будто не знает дороги, что в тех местах у него живет замужняя дочь, а он-де поведет такой дорогой, по которой и вьючный скот может пройти. (25) На вопрос, нет ли там труднопроходимых мест, он ответил, что есть вершина, под которой нельзя будет пройти, если не занять ее заранее. (26) Тогда решено было собрать младших начальников, копейщиков и кого-нибудь из латников, сказать им, как обстоят дела, и спросить, не найдется ли среди них охотника показать себя отважным мужем и добровольно пойти на вершину. (27) Вызвались из латников Аристоним из Мефидрия, Агасий из Стимфала, и паррасиец Каллимах, соперничая с ними, сказал, что согласен пойти, взяв с собою охотников изо всего войска. «Ведь я знаю, – сказал он, – что, если я их поведу, пойдут много юношей». (28) Спросили также, не хочет ли пойти кто из начальников легковооруженных отрядов. Вызвался Аристей хиосец, который в таких делах не один раз показывал себя драгоценным для войска человеком.

II. (1) Уже смеркалось. Добровольцам был дан приказ поесть и выступить. Им дали проводника, связавши его, и условились с ними, что если они займут вершину, то будут караулить там всю ночь, а на рассвете подадут сигнал трубою. Потом они сверху нападут на захвативших тот проход, что приметен отсюда, а остальные подойдут как можно скорее им на помощь. (2) Договорившись об этом, добровольцы выступили числом около двух тысяч, под проливным дождем. А Ксенофонт со своим тыловым отрядом направился к приметному проходу, чтобы этим продвижением отвлечь внимание врага и дать шагавшим в обход пройти скрытно от него. (3) Когда тыловой отряд был уже около ущелья, которое надо было перейти, чтобы попасть на дорогу по круче, варвары стали скатывать сверху каменные глыбы побольше и поменьше, но все такой величины, что без повозки их не сдвинуть. Эти глыбы с разлета ударялись о скалы и разбивались в осколки, так что к проходу нельзя было и приблизиться. (4) Некоторые из младших начальников, видя, что этим путем не пройти, стали пытать другую дорогу и делали это, покуда не стемнело; а когда они сочли, что можно отступить незаметно, то отступили, чтобы поужинать: ведь люди из тылового отряда многие и не завтракали. Враги же, судя по доносившемуся грохоту, всю ночь без перерыва скатывали камни.

(5) А те, что пошли кружным путем, имея при себе проводника, застигли стороживших дорогу сидящими у костра; одних они убили, других разогнали и сами остались там, как будто заняли вершину. (6) А на самом деле они ее не заняли; как раз над ними поднимался округлый холм, по которому и шла та узкая дорога, где засела стража. Но и от их стоянки был проход к тем врагам, что засели на приметной дороге. (7) На этом месте и провели ночь; а когда занялся день, в молчанье пошли строем на врага. Опустился туман, так что удалось незаметно подойти к нему совсем близко. А когда увидели друг друга, прозвучала труба, раздался боевой клич и греки пошли на противников. Те не приняли боя, разбежались и покинули дорогу, оставив немногих убитых, – так проворны были кардухи. (8) А люди Хейрисофа, услышав трубу, немедля пошли вверх по приметной дороге, и другие начальники тоже двинулись неторными путями, где кто был, и, карабкаясь вверх, кто как мог, тащили друг друга на копьях. (9) Они-то и соединились первыми с теми добровольцами, что заняли холм.

Ксенофонт с половиной тылового отряда двинулся той дорогой, по которой шли воины с проводником: она была самая удобная для вьючных животных; а вторую половину он поместил за вьючным обозом. (10) Так подошли они к поднимавшемуся над дорогой холму, занятому врагами: нужно было либо перебить их, либо остаться отрезанными от остальных греков. Они-то сами могли бы пройти там же, где другие, но обоз иначе как по этой дороге пробраться не мог. (11) Тогда, ободряя друг друга, воины повзводно кинулись по круче на холм, не окружая его, но оставив врагам проход на случай бегства. (12) Пока они взбирались, кто как мог, враги били стрелами и камнями; но не успели греки подойти поближе, те бежали и покинули свое место. А когда миновали этот гребень, увидели перед собою еще один холм, занятый противником; и судя по всему, надо было на него идти. (13) Ксенофонт, подумавши, как бы враги, если он оставит захваченный холм пустым, снова его не заняли и не напали на приближающийся обоз (ведь он растянулся на большую длину, проходя по узкой дороге), оставил на холме младших начальников: афинянина Кефисодора, сына Кефисофонта, афинянина Амфикрата, сына Амфидема, и аргосского изгнанника Архагора. Сам же он с остальными воинами двинулся на второй холм и таким же способом взял его. (14) Оставался еще третий холм, намного круче, как раз над тем местом, где ночью добровольцы застигли врасплох стражу у костра. (15) Когда греки приблизились, варвары оставили холм без боя, всех удивив этим; предполагали, будто они бросили его из страха, как бы их не окружили осадой. А на самом деле они, увидев с высоты, что происходит сзади, отошли, чтобы всем вместе напасть на тыловое охраненье. (16) Ксенофонт с самыми молодыми воинами поднялся на вершину, а прочим велел замедлить шаг, чтобы оставшиеся сзади взводы могли к ним присоединиться и, пройдя вперед по дороге, передохнуть на ровном месте.

(17) Но в это время бегом примчался аргосец Архагор и сказал, что с холма их сбросили и что пали Кефисодор и Амфикрат и все, кто не успел спрыгнуть со скалы и примкнуть к тыловому охраненью. (18) Сделав это, варвары перебрались на гребень, что был напротив третьего холма, и Ксенофонт через толмача стал вести с ними переговоры о перемирии и выдаче мертвых. (19) Они согласились их выдать с тем, чтобы греки не жгли жилищ. Ксенофонт принял это условье. Покуда подходило остальное войско и велись переговоры, в то место сбежались враги со всех сторон. (20) И когда начался спуск с холма к месту стоянки шедших впереди, враги большой толпой с громким криком бросились на греков, а оказавшись на вершине холма, с которого спускался Ксенофонт, стали скатывать камни. Одному воину раздробили голень, а Ксенофонта покинул его щитоносец, державший щит. (21) Тогда латник Еврилох из Лус подбежал к нему и стал вместе с ним отходить, прикрывая обоих. И остальные отошли к выстроившимся уже товарищам.

(22) Собравшись наконец все вместе, греческое войско расположилось на стоянку в многочисленных красивых домах, полных припасами; было в них и много вина, которое держали в вырытых в земле и обмазанных известью хранилищах. (23) Ксенофонт и Хейрисоф добились, чтобы враги, в обмен на проводника, выдали мертвых и убитым, как могли, воздали почести, какие положены доблестным мужам.

(24) На другой день тронулись в путь без проводника. Враги мешали идти, то нападая, то занимая дорогу в узких местах. (25) Когда путь преграждали спереди, Ксенофонт в тылу сворачивал в горы и расчищал дорогу передовым, стараясь оказаться выше преграждавших путь. (26) А когда нападали сзади, сворачивал Хейрисоф и, стараясь оказаться выше преграждавших путь, расчищал проход идущим позади. Так они выручали друг друга и заботились один о другом.

(27) Случалось и так, что враги немало хлопот доставляли взобравшимся наверх, когда те спускались. Они были так проворны, что успевали убегать, даже подпустив противника близко, – ведь все их вооруженье было лук да праща. (28) А лучниками они были превосходными. Луки у них примерно в три локтя, стрелы – длиннее двух локтей. Натягивая тетиву для выстрела, они наступают левой ногой на нижний конец лука. Стрелы легко проходят сквозь щит и панцирь. Греки, подобрав их, привязывали к ним веревку и пользовались как дротиками. Больше всего проку для войска было в тех местах от критян, над которыми начальствовал критянин Стратокл.

III. (1) И этот день простояли на отдыхе в деревнях, лежащих над равниной у реки Кентрита; 251ширина реки два плефра, она отделяет Армению от страны кардухов. Греки перевели дух, с радостью увидев равнину: река там отстоит от Кардухских гор на шесть-семь стадиев. (2) Стоянка была весьма приятна: и продовольствия было вдоволь, и много вспоминали о минувших трудностях. Ведь все семь дней, что греки двигались через край кардухов, прошли в непрерывных боях, и пришлось им так плохо, как никогда не приходилось от царя и Тиссаферна. И теперь, когда все это казалось позади, они отдыхали с особой приятностью.

(3) Но когда наступил день, они увидали за рекой всадников в полном вооруженье, явно готовых помешать переправе, а на косогоре, выше конницы, пехоту, выстроившуюся, чтобы помешать им выйти в Армению. (4) Это были наемники Оронта и Артуха, армяне, и марды, и халдеи. 252О халдеях говорили, что это народ свободный и храбрый; вооружены они были длинными плетеными щитами и пиками. (5) Тот косогор, над которым они были построены, отстоял от реки на три-четыре плефра; а дорога наверх видна была одна, как будто нарочно проложенная. Тут-то греки и сделали попытку переправиться. (6) Но когда при этой попытке оказалось, что вода доходит почти до плеч, что русло неровно из-за больших и скользких камней и что в воде нельзя держать щит, а не то уносит теченье, а если нести щит над головой, то все тело открыто стрелам, копьям и дротикам, греки отступили и расположились станом у самой реки. (7) А на горах, там, где они были прошлой ночью, заметили многолюдную толпу кардухов, собравшихся во всеоружье. Тут греки немало приуныли, видя, что реку перейти трудно, видя готовые помешать переправе отряды, видя кардухов, готовых напасть сзади на занятых переправой.

(8) В тот день и в ту ночь оставались на месте, пребывая в великом затрудненье. А Ксенофонт увидел сон; ему приснилось, что он опутан оковами, а потом они сами собою упали, так что он, свободный, мог перейти куда хотел. Едва рассвело, он отправился к Хейрисофу и сказал, что у него есть надежда на удачный исход, и поведал свое сновиденье. (9) Хейрисоф обрадовался, и сейчас же, как взошло солнце, все бывшие там начальники принесли жертвы, которые с первого же раза оказались благоприятными. И, разойдясь после жертвоприношенья, старшие и младшие начальники отдали войску приказ позавтракать. (10) К Ксенофонту же, когда он завтракал, прибежали двое юношей: ведь все знали, что к нему можно подойти и за завтраком, и за ужином и даже разбудить его ото сна, если у кого есть что сказать о делах войны. (11) И эти двое ему сказали, что, собирая хворост на костер, они заметили за рекою среди скал, спускавшихся к самому руслу, старика и женщину с девочками, которые как будто складывали в полой скале мешки с одеждой. (12) Увидав их, оба решили, что тут можно безопасно переправиться: ведь вражеской коннице сюда не подойти. Раздевшись, они нагишом, с кинжалами в руках, перешли реку, как будто собираясь поплавать. Двигаясь вперед, они оказались на том берегу, не замочивши чресел, а перейдя реку и забрав одежду, вернулись назад.

(13) Ксенофонт немедля совершил возлиянье 253и приказал налить вина юношам и молиться богам, явившим и сон, и брод, чтобы они и все остальное устроили ко благу. А совершив возлиянье, он немедля отвел юношей к Хейрисофу, и они рассказали то же самое. Выслушавши их, Хейрисоф тоже совершил возлиянье. (14) Совершив возлиянья, они приказали остальным собираться, а сами, созвав начальников, стали советоваться, как лучше всего переправиться, чтобы и стоявших впереди победить, и от нападающих сзади не понести урона. (15) И было решено, что Хейрисоф пойдет во главе и переправится с половиною войска, а вторая половина с Ксенофонтом останется сзади, обоз же и нестроевые перейдут реку между ними.

(16) Уладив все это, тронулись в путь; дорогу показывали те юноши, имея реку по левую руку. Идти до переправы было четыре стадия. (17) Пока они шли, по другому берегу в ту же сторону помчались отряды конницы. Поравнявшись с переправой и речною кручею, греки остановились. Первым сам Хейрисоф, увенчав голову 254и скинув платье, взял оружье, передал всем остальным приказ сделать то же самое, а младшим начальникам велел вести своих людей прямым строем по сотням и держаться одним справа, другим слева от него. (18) Гадатели заклали жертвы над водою реки; а враги били стрелами и камнями из пращей, но те не долетали. (19) Когда жертвы оказались благоприятны, все воины запели пеан и издали воинственный клич; вместе с ними завопили и все женщины (при войске было много гетер). (20) И Хейрисоф вошел в воду, а за ним остальные. А Ксенофонт, взяв из тылового отряда самых проворных, со всех ног пустился бежать с ними к тому броду, что был против дороги в Армянские горы, делая вид, будто хочет переправиться и отрезать развернувшуюся вдоль реки конницу. (21) Враги, видя, как люди Хейрисофа легко переходят по воде и как воины Ксенофонта бегут обратно, испугались, как бы их не разрезали, и что было сил пустились к дороге, что вела от реки в гору, а оказавшись на ней, поскакали вверх по склону. (22) Ликий со своим конным отрядом и Эсхин с копейщиками Хейрисофа, увидев со всех сил убегавших врагов, погнались за ними; а воины закричали, что не отстанут и вместе с ними взойдут на гору. (23) Но Хейрисоф, как переправился, не стал преследовать конницу, а сразу же взошел на кручу над рекою и напал на стоявших там врагов. И те, увидев бегство своей конницы, увидев идущих на них латников, покинули высоты над рекою.

(24) Ксенофонт, увидевши, что за рекою все в порядке, поспешил отойти к переправлявшемуся войску; к тому же показались и кардухи, спустившиеся на равнину, чтобы напасть на замыкающих. (25) Хейрисоф занял высоты, а Ликий, с немногими людьми пустившийся вдогонку врагу, захватил хвост его обоза, и среди прочего – красивое платье и кубки. (26) Греческий обоз и нестроевой люд едва только успели переправиться; а Ксенофонт, развернувшись, остановился лицом к кардухам и приказал младшим начальникам построить своих людей по четвертям сотни, поставив их по левую руку от себя сплошными рядами; все начальствовавшие должны были идти на кардухов, и только задний ряд – остаться лицом к реке. (27) Нападавшие кардухи, когда увидали, что тыловое охранение отделилось от обоза и по видимости осталось в малом числе, ускорили шаг и затянули какие-то напевы. А Хейрисоф, которому уже не грозила опасность, послал к Ксенофонту копейщиков, пращников и стрелков, велев им делать все по его приказу.

(28) Ксенофонт, увидав, что они переходят, послал им через вестника приказ оставаться у реки, но не переправляться; а когда он сам со своими начнет переправу, выйти с двух сторон им навстречу, будто бы для переправы; при этом копейщикам держать копья наизготовку, а лучникам наложить стрелу на тетиву; но далеко в реку никому не заходить. (29) А своим он передал приказ, когда снаряды пращи будут долетать до них и застучат по щитам, затянуть пеан и бежать на врагов, а когда враги повернут и трубач с реки протрубит к бою, самим повернуть направо, задним бежать первыми и всем – переправляться как можно скорее, соблюдая строй, чтобы не мешать друг другу; и самым доблестным будет тот, кто первым окажется на том берегу.

(30) Кардухи, увидев, как мало осталось людей, – так как многие из тех, кому велено было, стоя на месте, смотреть за вьючным скотом, за поклажей либо за гетерами, уже ушли, – смело двинулись в наступленье и начали бить из пращей и луков. (31) Но греки с пением пеана беглым шагом бросились на них, и они не приняли боя: их вооруженья довольно было для набега в горах и немедленного бегства, но мало для рукопашной схватки. (32) В это время трубач подал сигнал; враги пустились бежать еще быстрее, а греки повернули и стали как можно скорей бегом пересекать реку. (33) Кое-кто из врагов, увидевши это, помчались назад к реке и несколько человек ранили стрелами, но большая их часть продолжала бежать и тогда, когда греки смотрели уже с другого берега. (34) А те, что вышли навстречу, набрались храбрости и продвинулись дальше нужного, так что обратно переправились позже бывших с Ксенофонтом; среди них тоже были раненые.

IV. (1) Переправившись, греки построились всем войском и, выступив около полудня, прошли не меньше пяти парасангов по Армении, сплошь равнинной, с пологими холмами. Деревень поблизости от реки не было из-за войн с кардухами. (2) Та деревня, куда они пришли, была обширная, с дворцом для сатрапа, с башнями над большею частью домов. И продовольствие было в изобилии. (3) Оттуда за два перехода прошли десять парасангов, пока не перешли у истоков реку Тигр. Оттуда за три перехода прошли пятнадцать парасангов до Телебоя, 255реки красивой, хоть и небольшой. Деревень у этой реки множество. (4) Местность эта называется Западная Армения. Правителем ее был Тирибаз, 256царский друг; в его присутствии никто другой не подсаживал царя на лошадь. (5) Он со своей конницей подъехал к грекам и передал через толмача, что желает переговорить с начальниками. Те согласились его выслушать и, подойдя настолько, чтобы слышать, спросили, что ему угодно. (6) И он сказал, что хочет заключить перемирье на тех условиях, что он не будет чинить вреда грекам, они же не станут жечь домов, а продовольствия могут брать, сколько нужно. Начальникам его слова пришлись по душе, и на том было заключено перемирие.

(7) Оттуда прошли по равнине за три перехода пятнадцать парасангов, и Тирибаз сопровождал их со своими силами, держась на расстоянье десяти стадиев. Так дошли до дворца и множества деревень в его округе, полных всяческими припасами. (8) Когда греки разбили стан, ночью выпал обильный снег, и было решено, что начальники и воины станут располагаться на ночлег по деревням: врага в виду не было, и по обилию снега это казалось безопасным. (9) Там у войска было все, что только есть хорошего: убойный скот, хлеб, старые душистые вина, сушеный виноград, разные овощи. Но некоторые воины, отлучившиеся от стоянки, говорили, будто ночью видели много ярких костров. (10) Потому старшие начальники сочли небезопасным стоять на отдыхе порознь и решили собрать войско. Оно собралось; к тому же показалось, что погода проясняется. (11) Но во время этого ночлега выпал такой невиданно густой снег, что покрыл и оружье, и лежавших людей, а вьючных животных стреножил. И встать никто не решался, – ведь нападавший снег, пока не растает, защищает лежащих от холода. (12) Только когда Ксенофонт отважился и, встав без верхнего платья, начал колоть дрова, поднялся еще кто-то, потом другой и, отняв у него топор, сами стали колоть дрова. Тогда поднялись и прочие, разожгли костер и начали растираться. (13) Дело в том, что нашли там в изобилии притиранье, которым и пользовались вместо масла; в него входят свиной жир, масло из кунжута и горького миндаля и скипидар. Было найдено и благовоние из той же смеси.

(14) После этого снова было решено ночевать под кровом. И воины с громким криком радостно отправились под кров, где были припасы; а кто, уходя, по нечестью сжигал дома, те были наказаны плохим ночлегом. (15) В ту ночь Демократа из Темна с людьми послали в горы, где, по словам отлучившихся, видели костры; считалось, что человек этот прежде много раз говорил правду: что есть, то есть, а чего нет, того нет. (16) После похода он сказал, что костров не видел, но привел с собою перса, вооруженного луком, колчаном и секирой, какие носят амазонки. 257(17) На вопрос, кто он, пленный отвечал, что он перс и идет от Тирабазова стана, чтобы добыть продовольствия. Тогда его спросили, велико ли войско и против кого собрано. (18) И он ответил, что у Тирабаза есть и его собственные силы, и наемники из халибов и таохов; 258а готовится он при переходе через горы в теснинах, где пролегает единственный путь, напасть на греков.

(19) Услышав это, старшие начальники решили собрать войско и немедля, оставив стражу под началом стимфалийца Софенета, выступили, взявши пленного перса проводником. (20) Когда перевалили через горы, копейщики вырвались вперед и, увидев стан, не стали ждать латников, но с криком помчались на него. (21) Варвары, услышав шум, не дожидались нападенья, а убежали. Тем не менее несколько варваров пало, было захвачено до двадцати лошадей и палатка Тирибаза, а в ней ложа с серебряными ножками, кубки и люди, назвавшие себя хлебопеками и виночерпиями. (22) Когда об этом узнали начальники латников, они решили поскорее отойти к своему стану, пока на оставшихся никто не напал. Подав сигнал трубой, они отошли и в тот же день возвратились в свой стан.

V. (1) На другой день решили, что идти нужно самым скорым путем, прежде чем враг успеет опять собрать войско и занять теснины. Быстро собравшись, вышли в путь по глубокому снегу, имея множество проводников. В тот же день перевалили через вершины, где Тирибаз собирался напасть, и разбили стан. (2) Оттуда прошли по пустыне за три перехода пятнадцать парасангов до реки Евфрата и переправились через нее вброд, в воде по пояс. Говорили, что ее истоки недалеко. (3) Оттуда по равнине, покрытой глубоким снегом, прошли за три перехода пять парасангов. Третий переход был тяжелый: навстречу дул северный ветер, леденя все вокруг, от него люди коченели. (4) Один из гадателей сказал тогда, что нужно принести жертву ветру; жертву принесли, и все сочли, что жестокость ветра заметно ослабела. Глубина снега была в сажень, так что погибло много вьючных животных, и рабов, и воинов человек тридцать. (5) Всю ночь напролет жгли костры, топлива на стоянке было много, только у подошедших последними топлива не было. А пришедшие раньше и разжегшие костер не подпускали к нему опоздавших иначе как за пшеницу или другое съестное, если оно у них было. (6) Так воины и делились друг с другом тем, что имели. Там, где жгли костер, снег таял до земли и получались большие щели; так и можно было измерить глубину снега.

(7) Оттуда весь следующий день шли по снегу, и много людей изнемогло от голода. Ксенофонт, шедший с тыловым отрядом, подбирал упавших, но не знал, что с ними. (8) А когда кто-то из людей опытных ему сказал, что это наверняка голодное изнеможенье и что, поевши, они очнутся, он стал ходить по обозу и, если находил что съестное, раздавал его изнемогшим и посылал раздать тех, кто в силах был добежать. (9) И голодные, поевши, приходили в себя и шли дальше.

Так они шли, и в сумерках Хейрисоф подошел к деревне, где у колодца за валом застал женщин и девушек, пришедших из деревни по воду. (10) Те спросили греков, кто они. Толмач сказал по-персидски, что они направляются от царя к сатрапу. И вышедшие по воду отвечали, что сатрап не здесь, а в парасанге отсюда. Тогда греки, за поздним временем, вместе с женщинами вошли за вал и отправились к старосте.

(11) Так Хейрисоф и те из войска, кому хватило сил, расположились на ночь в деревне. А остальные воины, у которых не было сил дойти, заночевали натощак и без костров, так что иные из них погибли. (12) За войском шли кучки врагов, они захватывали выбившихся из сил животных и дрались друг с другом из-за добычи. А из греческих воинов отстали те, у кого от снега ослепли глаза или от стужи были отморожены пальцы на ногах. (13) Было только одно средство уберечь глаза от снега: по дороге заслонять их чем-нибудь черным; а чтоб уберечь ноги, надо было двигаться, не останавливаясь, и на ночь разуваться. (14) Кто ложился в обуви, тем ремни глубоко врезались в ногу, а подошва примерзала; дело в том, что старая обувь износилась, а новая, грубая, была сделана из свежесодранной бычьей кожи. (15) Из-за этих неотвратимых зол кое-кто из воинов отстал. Заметив черное место, где снега не было, отставшие сочли, что он растаял; он и в самом деле растаял, потому что в лесистой долинке неподалеку курился паром какой-то источник. Сюда они и свернули, уселись и объявили, что дальше идти не могут. (16) А Ксенофонт со своим тыловым охраненьем, когда увидел их, всеми правдами и неправдами старался уговаривать их не оставаться на месте; он сказал, что сзади идет большая толпа врагов, и в конце концов стал сердиться. Но сидящие ему отвечали, что, хоть убей, дальше идти не могут. (17) Тогда решили, что самое лучшее – напугать, если можно, идущих следом врагов, чтобы они не напали на изнемогших. Было уже темно, и враги приближались, шумно споря из-за захваченного добра. (18) Тут все, сколько было в тыловом отряде здоровых, бегом бросились на врага, а изнемогшие закричали, как могли громче, и ударили копьями в щиты. Враги в испуге убрались прямо по снегу в долину, и больше голосов их не было слышно. (19) Ксенофонт со своими людьми, сказав обессилевшим, что завтра за ними кто-нибудь придет, пошел дальше, но, не пройдя четырех стадиев, обнаружил на снегу у дороги воинов, которые отдыхали, завернувшись в плащи, и даже не выставили караула. Когда их разбудили, они сказали, что передовые тоже ничуть не продвинулись. (20) Ксенофонт, проходя дальше, выслал вперед самых сильных копейщиков с приказом посмотреть, что там мешает идти. И они сообщили, что все войско отдыхает так. (21) Тогда и люди Ксенофонта заночевали тут же, без огня и без еды, но кое-как расставив стражу. А когда приблизилось утро, Ксенофонт послал самых молодых воинов к обессилевшим с приказом поднять их и заставить идти.