Текст книги "Математик боя (СИ)"

Автор книги: Кровь и Чай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

Учиха Сенсому любил всем сердцем и обучал его всему, чему мог. Хаширама нарадоваться за друга не мог, так что испытывал к Томуре уважение и признательность. Мито смотрела на мальчика с интересом, но если бы не личные просьбы старшего из братьев Сенджу – не видать было бы Томуре обучения у Узумаки. Тобирама же к ребенку присматривался, иногда прислушивался и ценил, как ресурс деревни и смышленого помощника, но не питал к нему каких-то особо теплых чувств (как и к любому другому человеку, кроме брата).

Но решение Хокаге, насчет лечения Сенсомы и восстановления ему зрения, не принять он не мог.

– Разбирать пленных на органы – не лучшая затея. Если их страны прознают, у нас могут быть проблемы на политической арене, – говорил тогда Тобирама.

– Мне плевать, – старший брат умел быть жестким, а порой даже и жестоким. – Если ты не выполнишь мою просьбу, я отдам Сенсоме свои собственные глаза!

– Зачем заходить так далеко ради сироты? – нахмурился альбинос, отлично понимая, что брат свою угрозу выполнит.

– Потому что я в ответе за Мадару! И за его поступки! Сумев помочь мальчику, я окончательно развею нашу с ним дружбу. Ради деревни и ее жителей, я не могу позволить себе малодушничать в этом деле, – Хаширама был мрачен. – Такова моя Воля Огня. Это – моя решимость.

И решимость Первого Хокаге еще не встречала противника, способного ее пошатнуть.

Из-за того, что Шаринган Учихи Джуна сильно навредил организму Сенсомы, нельзя было просто взять любые глаза и прилепить ему на лицо. За два дня исследований и тестов, Тобирама, Мито (по просьбе Хаширамы) и Акихико – главврач центрального госпиталя Конохи, нашли кандидата на роль донора глаз. Им оказался двадцатидвухлетний шиноби из Страны Неба, не имеющей своей собственной скрытой деревни, а потому тщательно подсматривающей за Листом. К сожалению, дознаватели не успели узнать от него многого, да и все закладки снять тоже, но как донор он был идеален.

– Ирьенины говорят, что его чакра отлично сходится с твоей, – Тобирама как раз читал доклады медиков. – Пересадка будет легкой и надежной, это займет очень мало времени.

– Скажите, Тобирама-сама, как вы смогли так быстро меня найти? – спросил, вместо нормальной реакции, Сенсома, погруженный в свои мысли.

Сенджу нахмурился.

– Я следил за Мадарой. И когда Джуна Учиху определили на миссию, я решил и за ним приглядеть. Конечно, если бы я лично пошел за мальчишкой, то всего бы можно было избежать, но…

– Это было бы странно, если бы второе лицо в деревне следило за выполнением миссий низкоранговых шиноби, – кивнул Томура.

– Именно. В общем, когда его нашел один из моих людей, я тут же ринулся к брату. Вместе мы ворвались в клановый квартал Учих – как Хокаге и его заместитель, мы имеем на это право. Конечно, красноглазые не собирались нас так просто пускать в свой храм, но одним из их старейшин оказался отец Джуна. Нас пустили, и мы смогли тебя спасти. Мадара ушел немногим раньше, чем мы вошли.

– И никаких проблем с кланом? – удивился мальчик.

– Никаких, – Тобирама отвернулся.

Он не мог сказать этому ребенку, что Учихи уже второй день требуют его голову на блюдце. Сначала они присылали письма Хокаге, но поняв его твердость, стали забрасывать прошениями уже его заместителя. Ханаяма Учиха винил Сенсому в смерти своего сына и, в чем-то, был прав. Конечно убить Томуру на территории Конохи никто и не подумает, но вот нападки и ненависть гарантированы.

Однако пока ему об этом лучше не знать.

– Но тебе, сам понимаешь, лучше не заявляться в тот квартал.

– Конечно, – кивнул задумчивый, будто безразличный ко всему, мальчик.

Это тоже было странно. Он всегда был спокоен и сдержан, при этом являясь достаточно веселым и озорным ребенком, но никогда еще Тобирама не видел на его лице такой отрешенности. Видимо, предательство учителя подкосило его больше, чем думал Сенджу.

Пересадка глаз прошла успешно. Для лучшего восстановления Сенсоме было наказано пару дней провести в больнице, не снимая повязки. Вживление Шарингана, донорство крови от Хаширамы – эти два события сильно расшатали Очаг чакры мальчика, но в итоге все вернулось к тому, с чего начинали – Сенсома Томура имел очень низкий запас телесно-духовной энергии.

И вот, через три дня, в палате у Сенсомы собрались четверо, помимо него: Хаширама и Тобирама Сенджу, Мито Узумаки (не сменившая фамилию) и Акихико Намикадзе. По просьбе Хаширамы (как и на девятилетие Сенсомы) Мито вела себя преувеличено бодро и весело и даже где-то накупила разноцветных шаров в честь праздника.

– Ну! Снимай! – улыбнулись Мито и Хаширама, одновременно придвинувшись к лицу сироты.

Тот вздохнул, совсем не проявив радости, и сдернул с глаз повязку.

Четверо из кругов высочайшего общества сильнейшей в мире страны с интересом и азартом уставились в кристально-чистые глаза перерожденного, имеющие необычайный стальной цвет.

– Красивые, – даже засмотрелась Узумаки.

– Как зрение? – поинтересовался Тобирама.

Мальчик молча осмотрелся, особенное внимание уделив шарикам, потом осмотрел себя. По его лицу нельзя было сказать, о чем он думает, но было очевидно, что он не слеп.

– Я не вижу цвета, – тихо ответил Сенсома задумчивым тоном. – Все черно-белое.

В мире, где люди могут выдыхать огонь и управлять деревьями, дальтонизм являлся болезнью, гораздо более редкой, чем какая-либо другая. Даже у обычных людей такое заболевание встречалось крайне редко, что уж говорить о шиноби.

Сенсоме «повезло» родиться «чистым» и приобрести себе донора глаз, который обладал самой сильной формой дальтонизма – полной цветовой слепотой…

***

– Это нереально, – Тобирама сидел в кабинете старшего брата, устало массирующего виски. – Это даже больше, чем просто невезение. Я боюсь выпускать его из госпиталя – вполне возможно, что его убьет молния или камень, свалившийся с крыши.

– Это действительно странно, – Хаширама вздохнул. – Но… мы же не можем позволить себе еще одну операцию на его глаза?

– Хаши… – младший брат редко называл так старшего. – Я не могу знать точно, но… Вполне возможно, что глаза того мальца – Джуна, начали переступать свой эволюционный порог. Это только предположение, но отчего бы им было не застрять в развитии между Мангеке Шаринганом и обычным, завершенным?

– Это бред, – покачал головой Хокаге. – Ты же знаешь, сколько нужно испытать эмоций, чтобы пробудить запретное додзюцу.

– Я знаю! – фыркнул альбинос. – Я не знаю только, сколько именно эмоций испытал тот пацан, когда его резал Мадара. Обрати внимание – ублюдок знает о Шарингане и Мангеке Шарингане больше, чем кто-либо другой. Он не зря выбрал Джуна – он хотел пробуждения дальше, чем три Томое.

– И к чему ты это? – настороженно спросил первый, вспоминая, что извлеченные глаза Джуна сейчас хранятся в доме его родителей.

– Первое – Сенсома может быть и не «чистым». Я не знаю точно, но думаю, что Мангеке Шаринган можно заставить работать с замедленным временем отсчета. Малец, кстати, в таких случаях говорит «за-про-гра-мирать» или как-то так… В общем – Джун мог неосознанно поставить ловушку в своем не пробудившемся Мангеке.

– Звучит как бред. До сих пор.

– Конечно. Но вероятность есть.

– А что второе?

– Второе… – Тобирама нахмурился пуще прежнего. – Вполне возможно, что этот «дальтонизм» вызван именно травмой от ловушки Джуна. В таком случае, мы только зря потратим время, ресурсы и запас доверия других стран и деревень, пытаясь «нашарить» глаза для сироты. Я понимаю твои чувства, но ты – Хокаге, и ты не обязан рвать свои жилы ради юнца. Он жив и здоров. Относительно. Через три года я собираюсь окончить создание Академии для шиноби, так что он сможет учиться и дальше. Все остальное будет зависеть только от него.

– Пожалуй ты прав, – Хокаге сжал кулаки. – Мито собирается как можно быстрее окончить его обучение – наша дочь уже едет из Узушио…

– Вы решили перевезти Наоми-чан? – Тобирама немного удивился. – Что сдохло? Как родня твоей жены вообще согласилась?

– Она убедила их в том, что Мадара может прийти за Наоми, – Первый Хокаге почесал в затылке. – Узукаге согласился. А ты знаешь – Мито не сможет даже спать спокойно, начав все свое время отдавать дочурке. Слишком уж она ее любит…

– Не понимаю этих Узумаки, – фыркнул младший брат. – То она запросто дает ей жить в другой стране, то будет проводить с ней все свое время.

– Традиции… – Хаширама развел руками. – Лучше скажи, что делать с жильем для Сенсомы?

– Пока вы валялись в больнице, я нашел ему место. Общежитие для сирот и гостей деревни. Я даже смог выписать ему пособие. Квартирка маленькая, но уютная. Жить можно. Нара бы с радостью приютили его у себя, их глава очень лоялен к мальчику, но на них надавили Учиха. Шикогеру неплохой политик и понял, что обострять отношения с красноглазыми не стоит. В общем – теперь Сенсома стал настоящим сиротой…

На этом, решение судьбы Сенсомы Томуры в тот вечер было окончено.

***

У больницы перерожденного никто не встретил, так что он пошел искать свой новый дом в одиночестве. Это оказалось нелегко – деревня успела отстроиться с тех пор, когда он с интересом рассматривал ее и ее архитектуру. Все время своего обучения у Бога Шиноби, мальчик только и делал что учился – гулять и любоваться видами было для него скучновато. Еще и цветовая слепота, делающая некоторые знакомые местечки совершенно незнакомыми!

Но Сенсома был упорен и, к вечеру, нашел квартиру, которую ему выбил заместитель Хокаге.

Здание было новым, и жильцов в себе содержало лишь в половину от возможного. Квартирки не отличались большими площадями или шикарной обстановкой, но зато были чистыми и новыми, что делало их довольно уютными и красивыми. Хотя Томуре на красоту и уют было абсолютно плевать.

Зайдя в свою квартиру, он неспешно осмотрел ее, протер пыль и ушел, оставив все свои нехитрые пожитки в комнате. Сенсома был удовлетворен – жилище соответствовало его минимальным запросам.

А теперь на полигон…

Двадцать четвертая тренировочная площадка Деревни Скрытой в Листе встретила одного из двух своих постоянных посетителей тишиной. Перерожденный тихо и осторожно, стараясь не разрушить умиротворенность и некую пустоту этого места, прошел в его центр. Тут все было по-старому, так, будто ничего и не произошло. С момента ухода Мадары из деревни прошла неполная неделя. За это время полигон никак не изменился.

Лишь стал черно-белым для одного конкретного человека.

Сев на землю и облокотившись на бревно-манекен, бывший учитель математики задумался. Этот мир еще больше открылся для него, но не с той стороны, с которой он бы желал. Здесь все не понарошку – боль настоящая, чувства настоящие и люди с их поступками тоже настоящие. И Сенсома Томура – сирота и последний из клана, бывший ученик Шикогеру Нара и Мадары Учиха, настоящий настолько, насколько настоящее его окружение. Не Анатолий Летов, а Сенсома Томура. Не бездушная машина, желающая лишь развлечений на поле боя, а почти обычный человек – мальчик-шиноби.

Он бы соврал сам себе, если бы сказал, что переосмыслил свою вторую жизнь. Нет, все не так. Ему все так же хочется сражаться и побеждать, развиваться и создавать новое, удивлять и поражать. Просто теперь он не может относиться ко всем вокруг, как к инструментам для получения развлечений. А ведь так и было – Мадара и сам был использован сиротой для своих целей, семья Хокаге тоже эксплуатировалась в его интересах, даже Хьюга и ирьенины. Получая от них помощь, Сенсома лишь удовлетворенно отмечал результаты, совсем не думая, что эти люди такие же настоящие, как и он сам.

Перерожденный понял, что действительно живет вторую жизнь в новом мире, а не играет в забавную игру.

– Так и запишем, – вздохнул он, разрушая спокойствие полигона под номером двадцать четыре. – Для осознания чего-то очевидного, но важного, мне нужно потерять какую-либо часть тела. Наверное, чтобы понять этот мир полностью, мне придется стать инвалидом без рук и ног…

Сенсома усмехнулся сам себе и поднялся. Из подсумка, как по волшебству, появились свитки и кисти. Из карманов посыпались упаковки чернил. Чакра в Очаге разгорелась и пронеслась волной по телу. Тонюсенький ручеек этой энергии юркнул ко лбу. Руки принялись за работу, вырисовывая новые и новые фуин прямо на земле полигона.

Сенсома Томура хочет сражаться. Но для этого нужно больше ресурсов.

***

Свое десятилетие перерожденный решил отметить усиленной тренировкой.

За два, с небольшим, месяца мальчик привык к одиночеству и постоянным монотонным тренировкам. Хаширама Сенджу, как и его брат, оказались погружены в политику, ибо уход Мадары смог пошатнуть равновесие в мире. Бывший Бог Шиноби мог запросто стереть с лица земли любую из скрытых деревень, кроме Листа, или, как минимум, серьезно навредить. К тому же, он многое знал об устройстве Конохи, так что являлся лакомым кусочком для любого, кто желает получить информацию о первой из скрытых деревень.

Правда, этот кусок еще нужно проглотить.

Мито-сама закончила обучение Сенсомы за месяц. Она старалась не торопиться, но ничего не могла поделать: Наоми-чан уже была в Конохе и уже требовала ее внимания. Дочка Первого Хокаге оказалась красивой девочкой с красными волосами, на год старше Томуры. Они пару раз поболтали, но друзьями не стали – Сенсома резко ограничивал себя в общении с семьей Хокаге, считая, что и так ему уже солидно задолжал.

Больше использовать людей так легко он не хотел.

Шикогеру и клан Нара иногда принимали у себя в гостях бывшего воспитанника, но и у них надолго задержаться не приходилось – Учихи давили на теневиков сильно. Аналогичная ситуация была бы и с кланом Хьюга, но Тэкео даже и не думал считать мальчика «своим». Помогал в исследованиях – да, но давать кров или еще какие-нибудь привилегии безродному ученику предателя он не собирался. Да и с исследованиями было давно покончено.

Порой, одиночество мальчика разбавляли Учихи помладше (от десяти до четырнадцати лет), которых специально подсылали к нему «как бы случайно» завязать драку. Хокаге и его заместитель могли закрыть на это глаза, пока ребенка не калечили и не мешали ему, когда он на полигоне, так что такие стычки были бы регулярными, если бы Сенсома не научился избегать драк, скрытно добираясь до полигона и обратно домой (как и полигон, квартира Сенсомы находилась под протекторатом Тобирамы). Красноглазый клан винил последнего из клана Томура почти во всех смертных грехах, найдя себе отличного козла отпущения, однако того это, по виду, совсем не трогало.

Наоборот – Сенсома относился к этим нападкам как к виду тренировки. К тому же – с каждым побитым членом клана, его старейшины все больше задумывались о том, чтобы прекратить травлю – уж больно сильно позорили некоторые поражения отдельных слабаков всех Учих.

Полигон номер двадцать четыре с каждым днем покрывался все большим количеством печатей, а ребенок, занимавшийся на нем, ссадинами и синяками. Хороших спаррингов теперь было не устроить, так что порой приходилось сильно подставляться в уличных драках, чтобы проверить те или иные умения.

Печать Силы Сотни скопила в себе неплохое количество чакры – около половины всего объема Очага Сенсомы. Мальчик иногда экспериментировал с ней, так что об увеличении резерва на несколько десятков раз к следующему Дню Рождения говорить пока не стоило, но зато его мастерство росло с каждой тренировкой, в которой он позволял себе использовать Печать.

Восемь Внутренних Врат тоже удалось продвинуть – теперь юный шиноби мог открывать вторые Врата. Тело испытывало сильные нагрузки при использовании этой техники, но зато развивалось куда быстрее, ведь мускулатура наращивается именно нагрузками.

Со стихией Огня Томура пока не разобрался, но был уже довольно близок. Через год он точно сможет использовать некоторые техники этой стихии. Техники Земли не забрасывались и совершенствовались каждый день, пусть и по чуть-чуть. К остальным природным преобразованиям перерожденный не притрагивался – рано еще, да и дел по горло.

Еще руки все порывались начать изучение гендзюцу, но толкового учителя было не найти, да и, опять же – слишком много других дел.

С дальтонизмом мальчик все еще уживался, до конца не обвыкнув. Было тяжело потерять вдруг все краски мира, но он не роптал – заслужил. Вообще, его поведение, со стороны, почти и не изменилось, но внутри новинки сразу становились заметны. Правда, внутрь-то как раз никто и не лез…

Поздно придя домой с ужасающей тренировки, именинник сильно удивился, обнаружив свою дверь незапертой. Замок был цел, что указывало на то, что у проникшего в жилище был ключ, или же он является неплохим взломщиком – Тобирама Сенджу хорошо позаботился о безопасности сироты.

– Я дома, – обозначил свое присутствие Сенсома, входя на порог. Отсюда не было видно единственной комнаты в доме, но даже так Томура понял – внутри кто-то есть.

Осторожно и тихо, стараясь не скрипеть половицами, Томура подошел к углу и заглянул в комнату. Там, прямо на полу, посередине помещения, сидел, скрестив ноги и сложив руки на груди…

Тобирама Сенджу.

– Рад, что смог дождаться тебя, – спокойно поприветствовал ошарашенного сироту заместитель Хокаге. – С праздником.

– А… ага… – Сенсома недоуменно моргнул. Перед братом Первого стоял неумело упакованный в праздничную обертку торт. – Здравствуйте…

– Проходи уже, – Тобирама махнул рукой. – Чай готов.

Томура и понятия не имел, как удобны оказались сенсорские способности Сенджу в своевременном приготовлении чая к приходу хозяина квартиры. Альбинос действительно постарался ради мальца.

– А почему вы?.. – начал было именинник, но был перебит.

– Хаширама сильно занят, а Мито возится с Наоми. Они не забыли про тебя, просто… отодвинули в сторону. Сейчас есть дела поважнее.

– Но вы…

– Я не так занят, – снисходительная улыбка смотрится чужеродно на его лице. – И не так лицемерен, пожалуй. Мне плевать на Мадару – я помогал тебе и общался с тобой лишь потому, что ты был интересен и полезен лично мне.

– Довольно прямо, – оценил Сенсома.

– Честно, – поправил его Сенджу. – Сегодня – твой день, так что давай праздновать. И расскажи мне, появились ли у тебя новые задумки?

Как и всегда, после длительного перерыва в общении, первые слова и темы были немного неловкими и бесполезными, но после шиноби разговорились. Принципиально новых идей у Сенсомы не было, ибо он полностью погрузился в совершенствование своих старых задумок, но общие темы все равно нашлись.

Бывший учитель математики делился своим мнением по поводу будущей академии шиноби, которую Тобирама собирался закончить примерно через два года. Тот, в свою очередь, преподнес очень полезный подарок сироте, оставшемуся без учителя – свиток содержащий техники стихии Воды.

– Тут, конечно, не все, – протянул имениннику свиток Сенджу. – Но для полноценного изучения стихии тебе хватит.

– Спасибо! – горячо поблагодарил его мальчик. – Это и правда очень ценный подарок! Кстати… – он замялся. – А когда у вас День Рождения?

– Ха! – альбинос оценил интерес. – Девятнадцатого февраля.

– Так и запишем…

Повисло молчание. Тортик уже был съеден, а негустое угощение для гостя, которое все-таки выставил Сенсома из своих закромов, уже не лезло. Вечер прошел лучше, чем от него ожидалось. Для обоих.

– Прежде чем уйти, я хочу спросить тебя, Сенсома-кун, – Тобирама поднялся и неспешно прошелся по комнате. – Что тобой движет? Раньше ты не задавался вопросами о своем будущем и целях, просто идя за Мадарой и надеясь повеселиться в битвах, но я заметил, что с тех пор ты изменился.

– Моя цель? – ребенок как-то странно посмотрел на помощника Хокаге и оскалился, мгновенно став похожим на Изуну Учиха. – Я хочу победить Мадару. Мне не нужна его смерть и месть, но… Мне нужно его полное поражение. От меня.

– Хочешь показать ему, что он ошибался, бросив тебя? – Тобирама приподнял бровь.

– Хочу победить. Нет мотивов и причин, я просто хочу одолеть одного из двух сильнейших людей в мире.

Сенджу усмехнулся:

– Достойная цель, как по мне, – усмехнулся Тобирама совершенно такой же улыбкой, как и младший брат Мадары.

Иногда альбинос понимал, почему Судьба дала ему красный цвет глаз.

Комментарий к Серые краски.

И-и-и-и… прошу любить и не жаловаться. Сразу скажу – когда прода – хз, но точно на неделе. Я тут чутка приболел, но постараюсь не дать насморку и горлу себя одолеть и лишить вас прод.

Если есть вопросы – задавайте, обсудим. Покормить автора таблетками от температуры можно здесь – 2202 2018 3381 7907 (Зуев Илья). Я еще думал себе Наруту на плойку купить, но это это… не это… в общем, если кто может.

Читайте в приподнятом настроении и ждите проду. Мне есть, что написать, и я надеюсь, что вам оно понравится)

========== Поступление в Академию. ==========

– Это не так-то и просто… – бурчал Сенсома-кун, вырисовывая новый узор фуиндзюцу на бревне-манекене.

Наоми Сенджу задержала дыхание в надежде расслышать окончание фразы, но ее паренек пробормотал уже совсем тихо. Девушка подалась вперед инстинктивно и случайно наступила на ветку.

Маленькая предательница оглушительно (как показалось Наоми) хрустнула.

Сенсома вскинулся, завертел головой. Дочка Хокаге вжалась всем телом в дерево, в надежде, что особое зрение парня помешает ему ее разглядеть. Удары сердца отбивали неровный ритм, но обнаружения все не было и не было. Девушка вновь глянула на Томуру – тот уже вернулся к своему занятию, преспокойно вырисовывая сложные фуин-взрывы на всех поверхностях двадцать четвертого полигона.

– Скоро я поступлю в Академию, – неожиданно громко объявил Сенсома. – И тут буду появляться реже. Тебя родители пустят в шиноби, или твои подглядывания тоже станут реже?

Наоми схватилась за голову – он ее видел! Он знал о подглядываниях!

– Н-нет… не понимаю, о чем ты! – пролепетала девушка, все еще скрываясь за деревом.

– Я рисую на этом полигоне уже два, с небольшим, года. Тут и обнаруживающие печати есть.

Дальше лицо уже не краснело – предел. Мысли понеслись вскачь, на бегу подкидывая варианты ответов или тем, на которые можно было бы перевести диалог, но их поток был столь огромен, что дельные советы мозг сам же отметал, цепляясь к каким-то совсем уж странным!

– Папа согласен, а мама лютует, – быстро-быстро вбрасывала она новую информацию Сенсоме, чтобы «скрыть неуверенность». – Дядя Тобирама согласен даже взять меня в команду. Но мама просто не даст мне поступить. И я не подглядывала! Я просто…

– Стоп! – Томура громко хлопнул в ладоши. – Для начала – выйди из-за дерева – трудно воспринимать такие ответы. Да и вообще – прекрати лепетать. У меня мозги сейчас вскипят…

Ломанные движения, остекленевший взгляд – именно такой перерожденному предстала тринадцатилетняя Наоми Сенджу. Стоит сказать, что даже в таком виде она была красива – шиноби вообще редко бывают «не в форме», особенно молодые девушки, но Наоми даже среди сверстниц выделялась своей красотой, доставшейся ей от матери.

– Неплохо выглядишь, – оценил Сенсома, значительно повзрослевший и выросший за два года и семь месяцев с тех пор, как они впервые увиделись. – И да – твой отец может повлиять на твою маму. Сама знаешь.

Девушка знала. По рассказам Тобирамы и некоторых домашних, Мито из клана Узумаки раньше очень здорово общалась с сиротой, стоящим сейчас перед дочкой Хокаге. В те времена он был учеником Мадары Учихи – нукенина, предавшего деревню и своего воспитанника ради своих эгоистичных целей. Тогда, говорят, по просьбе Первого, Мито души не чаяла в Сенсоме, и с виду казалось, будто Сенджу усыновили последнего из клана Томура.

Но после ухода Мадары все изменилось.

Мать Наоми спешно завершила обучение Сенсомы и занялась воспитанием дочери, некоторое время жившей вдали. Отец девушки оказался сильно занят обязанностями Хокаге, да он и раньше-то не особо много времени проводил с Томурой. Единственным, кто серьезно поддерживал связь с бывшим учеником бывшего Бога Шиноби, оказался Тобирама Сенджу – чуть ли не злейший враг всех Учих и Мадары в частности.

Альбинос изредка (раз в месяц или два) заходил к сироте на чай, исправно посещал его Дни Рождения и, о чудо, начал праздновать свои вместе с ним. Он не учил Сенсому, не настраивал против бывшего учителя и не заставлял на себя работать. Заместитель Хокаге просто болтал с сиротой на различные темы (известные только им двум).

– М-может, – Наоми кивнула, немного удивленная тем, что ее не собираются прогонять из святая святых странного маленького шиноби.

– Ну вот, – парень вернулся к своей работе. – Надейся на него. Да и сама не плошай – докажи матери, что можешь стать куноичи!

– Проще сказать…

Наоми не скрывала от самой себя – она была влюблена в юношу. И пусть многие скажут, что в тринадцать лет любовь невозможна, а сирота, брошенный всеми по нескольку раз, не привлекателен – девушке было плевать на злые языки. Тем более, что о ее влюбленности знала лишь она сама.

И Сенсома, успешно это скрывающий.

И Тобирама, с каким-то гастрономическим интересом следящий за этой историей.

Томура поражал Наоми… Всем… Он не был силен от рождения, как ее родные или друзья, он даже не был в средней категории силы – слабак до конца своих дней. Его родителей убили, когда он был совсем маленьким. Его ненавидели в приюте для сирот, когда узнали, что он – сын шиноби. Его бросил учитель, которому Сенсома верил. Его люто ненавидели Учихи, ранее спокойно принимающие сироту у себя в гостях. Порой казалось, будто на парня специально обрушиваются всевозможные беды, чтобы сломить его дух и тело.

Но он их, как будто, не замечал…

Засекреченный (не для Наоми, конечно) создатель двух запретных техник высочайшего ранга, сильнейший в тайдзюцу в своем поколении, возможно умнейший подросток в Конохе, он просто жил дальше, время от времени корректируя или изменяя режимы и виды тренировок и продолжая совершенствоваться. Он был весел, когда нужно, скромен и потрясающе силен для того, у кого столь низкие запасы чакры.

Сенсома Томура был гением, но его не признавал никто, кроме пары человек.

– А давно ты… – Наоми запнулась. – Знаешь?..

– С самого начала, – спокойно ответил Сенсома. – Тебе так интересно?

Не так себе представляла свое признание ему в любви Сенджу, совсем не так! Нужно выкрутиться! Например…

– Мама не дает мне изучать фуин так глубоко, как изучил ты…

Отчасти, это было правдой. Мито Узумаки строго ограничивала дочь, в то время как Хаширама наоборот – баловал девочку (а потом и девушку) всем, чем было можно. Но учить ее техникам он наотрез отказывался…

– Пожалуй, из меня не очень хороший учитель, – грустно усмехнулся перерожденный, вспоминая свою первую смерть. – Но и ты не с нуля будешь изучать. Если хочешь – я могу тебе помочь, но… Открытие Академии через четыре дня…

– Я согласна! – поспешнее, чем было нужно, кивнула Наоми. – Хотя бы так…

***

Два года в развивающейся Конохе пролетели незаметно. Сенсома тренировался, отсыпался, чертил фуин на полигоне и так по кругу. Иногда его расписание разбавляли приходы Тобирамы и нападения Учих.

Ненависть красноглазых была запредельна – за пару лет Томуре удалось знатно оттоптать им ноги в танцах. Некоторые жители деревни даже начали делать ставки на бои сироты и клановых, что дико бесило последних. Но они никак не могли перестать проигрывать… Конечно, Сенсома выигрывал не всегда и даже не в половине случаев, но даже так – Учихи чувствовали себя оскорбленными, причем регулярно и довольно часто.

Перерожденного это абсолютно не трогало. Он даже был, в какой-то мере, благодарен «веерам» за спарринги. Ниндзюцу они, правда, почти не демонстрировали, преимущественно атакуя в тайдзюцу причем группами, но даже это оказывалось полезным для развития.

Человек привыкает ко всему, так что Сенсома все-таки смог полностью принять свой уникальный взгляд на мир. В повседневной жизни, конечно, дальтонизм мешал и крал ощущение полноценного бытия, но зато Томуре удалось извлечь пользу от него в боях! Дело в том, что из-за потери всех цветов, кроме черного и белого, глаза стали отмечать больше деталей, которые раньше скрывались за палитрой красок. Выпирающий кунай из подсумка или мазок фуин на наплечнике, почти не заметный для обычных людей – Сенсома видел их четко и ясно. К тому же, у него появилась мысль о том, что он сможет легко избегать воздействия гендзюцу на свой мозг, ведь картинки, насылаемые иллюзионистом, программировались сразу им и должны были быть цветными. Пока что это лишь теория, но как знать, может быть вскоре это станет важнейшим открытием в мире шиноби…

Техники Земли вышли на новый уровень. Прилежная учеба, недюжинный контроль чакры и неплохой талант сделали свое дело, и теперь последний из клана Томура мог не только пользоваться уже существующими техниками своей родной Стихии, но и создавать новые, более подходящие под его стиль боя! В спарке со знаниями о фуин, ниндзюцу Земли Сенсомы превращались в чудовищное оружие и делали его достойным противником почти для любого шиноби.

Огненная Стихия тоже поддалась перерожденному, пусть и оставалась гораздо более энергозатратной и требовательной к концентрации. Разрушительная мощь техник огня была полезным подспорьем в бою, пусть ее удобность и вариативность пока и сильно страдала. Водные ниндзюцу тоже стали получаться, причем совсем недавно, но об их практическом и эффективном применении говорить было еще рано – уж слишком мало практики. Однако, Сенсома не унывал и верил, что после вступления в Академию сможет начать изучение Воды под руководством кого-нибудь опытного в этом.

Например – Тобирамы.

– Что? – вскинул бровь альбинос. – Почему ты так на меня смотришь?

– Что вы вообще делаете у меня дома в ночь перед открытием Академии? – Сенсома посмотрел на Сенджу так, будто видел впервые за сегодня.

Тобирама недоуменно моргнул. Этот ребенок смеется над ним? Нет – выглядит довольно серьезным…

– Я. Рассказываю. Тебе. О. Наоми, – веско роняя тяжелые слова и придавливая таким же тяжелым взглядом, произнес Сенджу. – И о том, что она станет твоей одноклассницей.

Томура вздохнул. С девушкой он намучался знатно… Дочка Первого действительно была ребенком своих родителей и все схватывала на лету, легко используя усложненные версии печатей чуть ли не с первого раза. Таланта ей было не занимать, как и общего количества чакры, но вот мотивация у нее была очень ненадежной и зыбкой.

Сенсома – не совсем обычный двенадцатилетний мальчик, он – перерожденный, и он отлично понимает, что у девушек в возрасте Наоми-чан не может быть той самой заветной «любви», о которой они так любят петь. Интерес, симпатия, влюбленность, бог с ней, но не любовь! С другой стороны – любовь для него была чем-то далеким, и он прекрасно отдавал себе отчет в том, что может чего-то не понимать в этом. Наоми пойдет обучаться искусству шиноби только для того, чтобы быть ближе к Сенсоме. Мотивация очень глупая и сомнительная.