Текст книги "Рысюхин, ты что, пил? (СИ)"

Автор книги: Котус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Глава 15

– Это был осётр!

– Да не кричи ты так! Ну, какой же осётр, если под берегом в тине сидел? Говорю тебе – сом!

Выяснилось, что эти два названых братца наслушались рыбацких баек про живущего в реке «монстра» и загорелись идеей его отловить, в свободное от службы время, и тем прославиться. А при случае и заработать.

Правда, они разошлись во мнении о том, кто именно живёт в реке, чуть было не поссорились, после чего ещё больше укрепились в стремлении выловить легендарное чудовище и на практике выяснить, кто это в действительности. Обычную, в общем-то, байку (я и то успел таких пару штук услышать – и в Березино, и в Могилёве, и особенно в Чечевичах) украшала изюминка в виде рассказа о появившемся лет пятьдесят назад над рекой прорыве. По официальным данным, из него то ли никто не вышел, то ли твари утонули, а вот по городской легенде то был редкий «водный» прорыв и вывалившийся из него монстр «прижился» в реке. Ни рассказчиков, ни слушателей не смущал тот факт, что твари даже с нулевого уровня изнанки на Земле долго не живут. Одни уверяли, что вода «экранирует» магию, не давая ей выходить из тела, другие – что на дне реки есть некий «источник», третьи не вдавались в детали, а просто отмахивались, уверяя, что «водные монстры – совсем не то, что сухопутные». И все сходились на том, что, прожив достаточно долго на лице мира монстр якобы «привык». Эта версия у обоих Семёнов была запасной, и она же питала мечты о заработке – из такой уникальной твари и макр, и ингредиенты тоже должны были быть необычными, а значит, и дорогими.

Ребята (ну, вот не могу воспринимать их как старших, взрослых офицеров, скорее, как сверстников) подошли к делу довольно таки серьёзно и ответственно – по их меркам, по крайней мере. Они не только систематизировали все рыбацкие байки и городские легенды Борисова, в попытках вычислить место, где находится «логово монстра». Ребята нашли и выучили два заклинания – обнаружения подводных объектов за счёт отражения «неслышимого подводного звука» и «сеть Лоукрафта», заклинание двух стихий, придуманное британским некромантом Лоукрафтом для своего приятеля, предназначенное для ловли водных животных и работающее по принципу рыболовной сети. Вообще этот некромант – загадочная личность. Вместо фамилии явный псевдоним, что-то вроде «искусник нижнего мира», без указания тотема, и по миру ходит немало слухов о том, почему так.

А потом парней подвёл охотничий азарт. Едва уловив похожий, как им казалось, объект, ребята испугались, что «спугнут дичь» и бросили «сеть». Потом началась длительная борьба с «уловом», в ходе которой они и надорвались, не в силах бросить «добычу» и повредили каналы. Они, горячась и перебивая друг друга, напряжённым шёпотом доказывали и мне и себе:

– Был там монстр, точно был!

– Да, сопротивление на сети было, он трепыхался и бился из стороны в сторону!

– Да, а потом, под конец уже, сопротивление резко ослабло, и шевеление пропало!

– Мы уже концентрацию теряли, вот и упустили настоящую добычу!

Да, монстра они не поймали. Зато выдрали из донного ила топляк – пролежавшее на дне пару лет дерево, с корнями и ветками.

– Что самое обидное – дерево свежее, года два как утонуло, поэтому не морёное даже, самая обычная ольха, которая ничего практически не стоит.

– А ещё нам не верят! Говорят, что тряска и вибрация шли от того, что ветки течением трепало.

– Ага, а потом, якобы, сопротивление ослабело, потому что мы ветки из грунта вырвали. И трепыхаться перестало, потому как тянули его по течению.

– Ничего не понимают, дурачьё!

– Да, надо будет вернуться, на то, второе место!

– Ага, только дар подтянуть, хотя бы до трёх-трёх с половиной! А то сейчас всего два с половиной у каждого, из четырёх!

У меня на этих словах резко упало настроение. Вот, пожалуйста, стихийники, офицеры, считают два с половиной в развитии дара мелочью. А мне что делать, с моим стихийным даром и всего-то двоечкой в потенциале⁈ Опять ощущаю себя магическим инвалидом. И это ещё неизвестно, как мне аукнется моя травма! В общем, приход моего лечащего врача, Александра Семёновича, я встретил в крайне мрачном настроении. Прапорщики куда-то ушли, шушукаясь, едва шаги в коридоре отметили окончание «мёртвого часа», так что мы были в палате вдвоём.

– Ну-с, батенька, что тут у нас с вами? Как самочувствие? Что с настроением? Неужели соседи по палате обижают?

– С соседями всё хорошо. С самочувствием – не знаю, вам виднее.

У меня вырвался тяжкий вздох.

– Что значит, «мне виднее»⁈ Как я могу знать, что вы чувствуете? И что с настроением?

– Ну, моё мнение субъективное, может, мне только кажется, что всё нормально, а сам завтра к богине отправлюсь. Потому и настроение…

– Так-так-так, откуда такие упаднические мысли?

– Так коллег ваших сегодня послушал! – Меня словно прорвало, рассказал про все эти «блямбулы – бурлякулы», комментарии врачей, закончил же:

– Да ещё и всё время с покойниками сравнивают! Ещё утешают, мол, тот до конца экспериментов, к сожалению, не дожил, а вот ваше состояние «опасений почти не вызывает». То есть, я до конца исследований скорее всего доживу? А потом что⁈

Доктор, который в первой части моего рассказа начал было украдкой похихикивать, резко стал серьёзным:

– Так, нарушение медицинской этики налицо, и весьма серьёзное – надо этим господам фитиля вставить, хорошего, со скипидаром. Я-то думаю, почему это после обследований у многих пациентов состояние ухудшается? А оно вот в чём дело! От имени всего врачебного коллектива, примите от меня искренние извинения за неподобающее поведение коллег!

Лозинский перевёл дух.

– В целом же, по сути вопроса… Все те термины, что вы так изобретательно переврали почти до полной неузнаваемости…

– Я по-медицински ругаться не умею, уж простите, – буркнул я себе под нос, но, кажется, был услышан.

– Кхм… Так вот, эти все «медицинские ругательства» означают совершенно стандартные элементы и формации тонких тел, а также их взаимодействие. Интерес коллег и нездоровое оживление вызывали не какие-то серьёзные патологии, а некоторое смещение оных элементов либо степень их сохранности. В целом у вас, на удивление, ничего страшного нет. С учётом обстоятельств – а именно, травмирования едва ли не всех слоёв астрального и прочих тел – оно и вовсе на удивление хорошее.

Доктор потёр нос, словно бы сомневался, говорить ли дальше, но всё же продолжил:

– Тот же покойник, сравнение с которым вас так напугало – скончался не от «опытов», и даже не во время обследования. Он был доставлен в существенно более тяжёлом состоянии, и там изначально шанс на выживание не превышал одного к двадцати. И характер травм совсем иной, тогда речь шла о мужчине, попавшем под прорыв и которого сильно порвала тварь с третьего уровня изнанки.

– То есть, жить буду?

– Ну, если не станете прикладывать усилий к противному, то при нынешнем состоянии организма – безусловно.

– А дар, точнее, возможность его развития, каналы там, и прочее?

– Ну, право слово, нельзя же настолько не знать теорию! Дар у вас хоть и пробудился на днях, но никакого развития ещё не получил. По большому счёту, ещё и инициации-то полноценной не было. Так что ваши каналы и прочие структуры как были, так и находятся ныне в потенциальном состоянии.

– Ой, точно! Это я перенервничал, наверное.

– Была бы хоть причина, так себя накручивать. Нет-нет, я помню, и свой нагоняй эти «фурлыкулы» у меня получат. Но даже при учёте полученной пугающей информации – уж слишком вы распереживались, право слово.

– Знаете, доктор, у меня к вам ещё есть вопрос, довольно личный. С другой стороны – вдруг это тоже какой-то симптом? Я с момента пробуждения всё колебался, рассказывать вам или нет.

– Заинтриговали, молодой человек, так что – излагайте.

– Вы говорили о провалах в памяти. А они могут быть такими, что я что-то знаю, а откуда это знаю – не помню?

– Я, признаться, с трудом вас понимаю. Что именно вы имеете в виду?

– Ну, например, следы и синяки на локтевых сгибах. Сразу, как увидел, подумал, что это «следы от капельницы». При этом знаю, что капельница – устройство для медленного введения лекарственных растворов внутривенно при помощи иголки, и даже примерно представляю себе, как она устроена: банка вверху, потом маленький сосуд с тремя горлышками, от него трубка к иголке. Но откуда я всё это знаю – вообще никакого представления!

– Да уж, интересный случай. Устройство такое, действительно, существует, правда, в вашем случае не использовалось, это следы от обычных инъекций. Устройство довольно новое, экспериментальное, в Европе и у нас в Империи есть несколько конструкций, правда, все мне известные выглядят несколько иначе. Можно было бы предположить, что вам где-то попался на глаза каталог медицинских изделий. Тот же каталог Погонышева, к примеру. Но вот название «капельница» мне нигде не встречалось. Все, кто в курсе этого изобретения, называют его «устройство для инфузий» или «прибор для вливания физиологических растворов», либо по фамилии автора конструкции, например, «прибор Эрлиха». Хм, «капельница»… Вы знаете, мне нравится название – коротко и по делу, но где вы могли его услышать или прочитать, я не представляю. Знаете что, молодой человек? Вы записывайте, пожалуйста, такие вот внезапные знания. Возможно, путём сопоставления удастся вычислить их источник.

Доктор на несколько секунд задумался.

– Попробуйте вспомнить, знали ли вы это слово раньше, в разные моменты времени. Выясните, когда вы это узнали – сможете определить и источник знаний.

Мы ещё минут пятнадцать-двадцать пообсуждали мои состояние и перспективы, после чего доктор ушёл, оставив меня в намного лучшем состоянии, чем было до обеда. У меня не то от облегчения, не то ещё по какой причине даже родилась одна идея, которой я решил поделиться с вернувшимися соседями.

– Братцы, а ведь вы ещё можете прославиться при помощи вашего «монстра», причём довольно быстро, да и заработать!

– Ага, уже, можно сказать, прославились – на половину гарнизона как минимум.

– И заработаем – взыскание так точно.

Два Семёна дружно вздохнули.

– Да нет же, я в хорошем смысле! У вас в детстве была такая книга – «Сборник народных сказаний» Афанасия… как его там…

– А, да, зелёненькая такая! И что?

– Ну так вы можете сделать почти то же самое! У вас на руках байки и легенды Борисова, собранные, обдуманные и упорядоченные, сами же рассказывали! Остаётся только перевести с разговорного на литературный да переписать набело – и можно нести издателю!

– Ты думаешь⁈

– Конечно! Местным, думаю, понравится, что вы интересуетесь их городом и его историей. Перед командованием тоже какое-никакое оправдание: не дурью маялись, а материал к книге собирали и проверяли. А если найдётся среди местных меценат, то и написание второго тома, не связанного с рекой и рыбалкой, авансировать может.

– Хмм… Ну, это надо повспоминать, записать, попробовать…

– А что вам ещё здесь делать неделю или сколько осталось, кроме как страдать⁈

– И то правда… Вот, братишка, что значит иметь коммерческую жилку.

– А, кстати, если не секрет, чем вообще на жизнь промышлять собираешься?

– Есть семейное дело. Выпивкой мы занимаемся.

– Чееем⁈

– Бровар у нас свой, пивоварня то есть, больше двухсот лет уже, заводик винокуренный и три корчмы.

– Ух ты! Семён, а это полезное знакомство!

– И не говори, Семён!

Я вкратце рассказал об ассортименте продукции, начал было рассказывать подробнее, но был перебит едва ли не хоровым возгласом:

– Хватит! Прекрати, не дразнись! Тут и так «сухой закон», а ещё ты душу тиранишь!

Сошлись на том, что я из дома вышлю им на домашний адрес (тут же мне записанный) образцы продукции «на дегустацию», а сам подумал, что гарнизон – это тоже потенциальный рынок сбыта.

За оставшиеся до выписки дни не произошло ничего интересного или примечательного, за исключением визита жандармов, которые хотели вытащить из меня какие-нибудь ещё приметы или детали касаемо студента, продавшего «чудо-траву» погибшему владельцу взорвавшегося перегонного куба. Но я даже без проблем с памятью ничем не мог бы помочь, поскольку никогда его не видел и знал о нём только со слов покойного Конопельченко. Так что всё, что мог – это ещё раз попытаться вспомнить подробнее его упоминания «студента», хоть эти мои усилия и не имели, как пояснил Мурлыкин, никакого юридического веса, но могли бы помочь в оперативной работе. Но – увы, ничего нового вспомнить не удалось, несмотря на усилия доктора, который дал добро на попытку стимулировать память при помощи разработанного в госпитале оборудования. Только голова разболелась.

За время пребывания в госпитале сделал ещё одно дело, почувствовав себя после этого совсем взрослым. Даже грустно стало, после того, как подумал о том, что папе бы понравилось. Дело же было совсем простое, но когда о нём вспомнил – поставило ненадолго в тупик. Просто меня внезапно осенило: а в чём я собрался домой добираться? В больничном халате я по улице до первого городового только и доберусь. Особенно в халате и с револьвером, м-да. Как бы мне с таким набором в другое лечебное учреждение не переехать.

В кармане после периодических визитов в буфет (ну, не хватало мне госпитального пайка, пусть и офицерского) наличными оставалось около двадцати пяти рублей. Как бы не пришлось макр продавать. Гимназическая форма, даже в «парадном» варианте, построенном ближе к выпуску, обошлась в тридцать четыре рубля. Тоже, если вдуматься, глупость – шить (или, как настаивал портной, «строить») новенькую форму для того, чтобы надеть её от силы раз пять – на экзамены да на торжественный выпуск. А потом повесить в шкаф и никогда больше не доставать оттуда. Но вот поди ж ты! «Положено» – и всё тут, и хоть убейся, а или делай так – или готовься если не к открытым насмешкам, то к слухам и шепоткам за спиной и, в любом случае, к ущербу репутации. На моё предложение, если так уж надо пошить одноразовый костюмчик сделать его из тканей попроще, чтоб только до первой стирки цвет и форму сохранял, обрушились хором все: и портной, и отец, и даже бабуля, которой он дома нажаловался. Не просто невместно, а вообще стыд, позор и поношение!

Ладно, плевать на ту форму, тем более, что она ещё один раз пригодилась – именно в ней подавал документы в академию. Думал, буду один такой клоун, что припрётся в учебное заведение в чужой форме, но ошибся: почти все поступающие были одеты так же. Причём девушки явно были все «в статском», в отличие от парней. Тоже, видимо, очередное взрослое «так принято» – интересно, сколько их, таких деталей, батя не успел рассказать?

Дорожный костюм, по папиному выражению «приличествующий случаю» обошёлся в сорок один рубль восемьдесят копеек. Повседневные готовые костюмы, в которых бегал по Смолевичам, стоили летний восемнадцать рублей, тёплый – двадцать шесть. Вроде как должно хватить на покупку, но то были костюмы если не детские, то подростковые, а сейчас нужен взрослый. Да и великокняжеский город – не мой районный городок, пусть тут по прямой всего-то вёрст тридцать. А ещё бельё, обувь, рубашка желательно…

Вспомнил батин совет: «Не знаешь – спроси у того, кто знает. Спрашивать стыдно один раз, и то не всегда, а не знать – всю жизнь стыдно». Ну, и задал вопрос Александру Семёновичу:

– Не подскажете, как мне из дорожных сумок, которые в жандармерии хранятся, одежду бы достать? Не в халате же мне на выписку идти? Представьте только картину: иду по городу, в халате, тапочках – и с револьвером!

Доктор хохотнул, потом решил усугубить:

– Не выйдет, молодой человек: халат казённый, его при выписке сдать придётся! И тапочки тоже! И жандармы не отдадут просто так: вещи явно опечатаны, и без вашего личного присутствия печать снять без неприятных последствий не получится.

– А если новое купить? Что-то скромное, но более-менее пристойное?

– Разве что из готового, но без примерки… Хм… А чем вас ваши вещи не устраивают, в которых вы были?

– А они разве есть⁈ Мне тючок с вещами отдали, говорят, это всё.

– Вот чудак человек! То личные вещи – а то одежда! Она отдельно сдаётся при поступлении, и хранится отдельно.

Я обрадовался, но ненадолго:

– Здорово! Вот только в каком она состоянии… Где можно посмотреть? И что делать, если нужен ремонт?

– Починка всяко понадобится: как вы понимаете, проткнуть лёгкое, не повредив сюртук и рубаху, это фокус, который не каждому волшебнику по силам. Но с этим особых проблем нет, ситуация для нашего заведения не то, что нередкая, скорее типичная. Подойдите к санитарам в приёмном отделении, переговорите. Постирают и починят в лучшем виде. Правда – не бесплатно. У вас деньги-то есть, простите за вопрос, если обидел?

– Немного есть, на починку должно хватить.

– Ну и ладненько!

Проблема, действительно, оказалась решаемой, но я порадовался, что вовремя спохватился. Чистка и починка костюма обошлась мне в три рубля, с учётом доплаты «за срочность». При этом отчистить рубаху от крови полностью оказалось невозможно, но на спине под верхней одеждой не видно, до дома как-нибудь доберусь. Главной потерей оказалась обувь: привезли только один ботинок, второй, похоже, остался в обломках той кладовки, стену которой я проломил спиной при взрыве. Сделать новый такой же местный сапожник отказался, покупка похожей пары оказалась слишком дорогим удовольствием: у меня оставалось всего десять копеек, это если цену мне назвали верно. Но трофеи распродавать не пришлось: кладовщик, оглянувшись по сторонам, предложил мне «оставшиеся невостребованными» на складе сапоги. После недолгого, но горячего торга сошлись на двенадцати рублях – всё же ношеные сапожки-то, пусть и «кожаные офицерские». Шляпа тоже потерялась, но замена в виде вполне приличного картуза обошлась в рубль с четвертью всё с того же склада, на фоне всего остального самая дешёвая покупка.

Таким образом к утру четвёртого июня я был готов к выходу «в люди».

Глава 16

Вышел я на улицу после одиннадцати утра, ближе к половине двенадцатого – довольно много времени заняло оформление всех необходимых документов, довольно весомую картонную папку с которыми я нёс подмышкой. В заштопанных брюках, в залатанном сюртуке, в рубахах с бледными бурыми разводами, в ношеных сапогах с чужой ноги и в фуражке с чужой же головы. Просто шик и блеск, вылитый жених! Хорошо хоть, всё чистое. Ладно, до дома бы только добраться. Или хоть до жандармерии.

Выбрался я через боковой выход на улицу Весёлую. Правда, особого веселья на ней я пока не заметил, ну да ладно – не стоит воспринимать названия улиц так вот в лоб и буквально. Нервничаю я, вот и тянет на глупые шуточки. Через дорогу от госпиталя располагался целый комплекс зданий армейской пекарни, где выпекали хлеб явно для нужд не только городского гарнизона и госпиталя, уж больно широко раскинулись склады и пекарни. Настоящая хлебная мануфактура! Запахи оттуда порой долетали до открытых по летнему времени окон палаты, провоцируя на внеплановое посещение буфета. Вот и сейчас тоже, перебивая запах дрожжей разнёсся запах свежего ржаного хлеба. Аж в животе забурчало.

Дойдя до перекрёстка, я повернул голову направо. Там, в отдалении, пролегала центральная улица города, Захарьевская, названная в честь давнего губернатора, Захария Соколовского, который перестраивал город перед переносом сюда официальной резиденции Великого князя из Вильни. Кстати, вон и его дворец виднеется над деревьями левее улицы[1], над крышами Артиллерийских казарм. Дворец, надо сказать, довольно скромный и компактный, с учётом статуса владельца. С другой стороны, строилось это здание как запасная резиденция, укрытие от зимних штормов на Балтике и промозглой сырости между ними. А потом, когда Великое княжество после так называемой «Войны птиц» вошло составной частью в зарождавшуюся из царства Кречета его же Империю, было не до перестройки резиденции, да и статус хозяина упал с суверенного владетеля до вассального правителя. Пусть даже он, исходя из родственных связей с сюзереном, и сохранил изрядную долю полномочий и автономии.

Исходя из рассказанного мне маршрута, сейчас следовало повернуть туда, пройти по Госпитальной около семисот метров до Захарьевской, найти там место остановки конки и доехать на ней до Захарьевского же переулка и в следующем квартале искать, какое из зданий в комплексе построек, занимаемом Корпусом Жандармов мне нужно. Доктор считал, что такая прогулка будет мне посильна и при этом вполне достаточна. Но мне, во-первых, хотелось погулять по городу, а во-вторых – жалко было отдавать тридцать копеек за проезд. Ну, не привык я дома к такому баловству, тут идти-то, меньше чем в Смолевичах от дома до вокзала, в детстве туда-сюда сбегать вообще за достойное упоминания событие не считалось, деньги отдавать за то, чтобы тебя подвезли – с той же скоростью, до в одном ящике с целой толпой народа⁈ Уж лучше погулять, тем более что неизвестно, когда опять здесь буду.

На следующем перекрёстке улица Весёлая превратилась в улицу контрастов: справа был Губернаторский сад, фактически – кусочек леса посреди города, где по дорожкам неспешно гуляла публика, а слева, также за забором, располагались армейские казармы. Из-за них неразборчиво доносились команды, судя по всему, солдаты занимались строевой подготовкой. Вроде как и то, и другое можно назвать «прогулкой на свежем воздухе» – но какая разница! Так, усмехаясь пришедшему в голову сопоставлению, я и прошагал следующие две сотни метров до деревянного моста через Свислочь.

Надолго я на том мосту не задержался. Река тоже довольно большая, по ширине сравнимая с Березиной в одноимённом с ней городе, но очевидно более мелкая. Насколько я мог видеть сверху, не больше двух с половиной или трёх метров в самом глубоком месте. Однако дело не в глубине, а в том, что от реки не сильно, но ощутимо попахивало. Говорят, городские власти уже озаботились этой проблемой и думают, как и куда отводить стоки, а пока «выселяют» ниже по течению или в сторону от реки самые «запашистые» предприятия, как то молочные и мясные фермы. Скотопригон и скотобойня ещё в конце прошлого века вынесены к югу от города, где их разместили между железной дорогой и трактом, ведущим к местечку Колядичи и дальше. Но сейчас этот тракт переименован в Дачный проспект, поскольку на нём же ещё южнее расположились дачи минчан, и те жалуются на запах и стада скота, которые периодически перекрывают дорогу. И поскольку дачами владеют люди не самые бедные, то возможен ещё один перенос. А вот конный рынок из района Осмоловки вынесли буквально только что, поскольку он считался объектом «аристократическим». Теперь место торговли лошадьми расположилос за ипподромом, через реку от него, что в целом вполне логично.

Так или иначе, пока запашок от реки наличествовал и отвратил меня от идеи прогуляться вдоль неё по набережной, заставив идти дальше. Буквально через две-две с половиной сотни шагов улица уткнулась в Т-образный перекрёсток. Пути конки сворачивали налево, в сторону уже упомянутого ипподрома, мой же путь лежал направо, в сторону центральной улицы города. Я уже ощущал одышку и начал задумываться о том, что доктор был прав, и стоило воспользоваться конкой.

Ещё два небольших квартала в горку – и всё, я выдохся. На левой стороне той улицы, по которой я поднимался, стояло здание частной мужской гимназии, зато прямо впереди на углу виднелась булочная, совмещённая с чайной, по летнему времени пара столиков была выставлена на тротуар. Я счёл это знаком свыше и решил перевести дух. Да и перекусить уже хотелось, тем более, что аромат выпечки, который доносил ветерок, был ещё аппетитнее, чем запахи от гарнизонной пекарни ранее. Стоило присесть на плетёный стул, как женщина, поправлявшая зонтик над соседним столом тут же подошла ко мне с вопросом:

– Что будем заказывать, молодой человек?

В её голосе слышались нотки сомнения, а я с трудом подавил в себе желание ответить в духе «откуда я знаю, что ВЫ будете заказывать?». Вместо этого спросил, что есть из свежей выпечки. В итоге чайничек объёмом примерно в три стакана и две плюшки с маком обошлись в целый рубль! В Смолевичах почти такая же плюшка стоила двенадцать копеек, стакан чая – пятак. Весь заказ – от силы сорок копеек обошёлся бы, в два с половиной раза дороже Минск получается! Или это за обслуживание, или и то, и другое.

В любом случае мне, вчерашнему гимназисту, было особым удовольствием свободно и чуть ли не напоказ сидеть в одном из тех заведений, посещение которых учащимися не одобрялось[2], прямо напротив гимназии, пусть и чужой! Во время отдыха и перекуса я проводил ревизию своих планов. Идеально было бы сейчас быстренько добежать до жандармского управления, вызволить Воронка с коляской и уже к сумеркам добраться до дома, бабуля уже заждалась, небось. Хорошо ещё, что по совету кладовщика, у которого получал «вещи с тела», в тот же день отрядил одного из санитаров на почту дать бабуле телеграмму «Пришёл себя чувствую хорошо выписка три пять дней деньги есть Юра». Не бесплатно, конечно, курьеру за услуги почти полтинник сдачи остался, что при местных ценах уже не кажется чрезмерным. Но на таком грешно экономить. Да, хорошо бы, но что-то мне подсказывает, что вряд ли всё будет так просто. Но как же хочется домой!!!

Тревожила мысль, что за постой Воронка, скорее всего, придётся платить. А может быть, и за хранение коляски тоже. И мучают меня подозрения, что оставшихся уже семи рублей явно не хватит. Если наличные, что были при себе у отца и не пропали (как мои карманные), то их скорее всего забрала бабуля вместе с документами. Должен быть ещё один бумажник, среди вещей в папином саквояже, если и он не уехал с бабушкой, то лежит в коляске. Вот только чтобы добраться до него, сначала, боюсь, придётся заплатить. Тут остаются два пути – или идти в Агропромышленный банк и пытаться получить доступ к родовому счёту или всё же продавать макры. С первым вариантом могут быть проблемы – и открывали мы счёт в другом филиале, и документов о вступлении в наследство у меня не было, а примут ли банкиры за аргумент перстень главы рода – вопрос отдельный. Могут и упереться, они люди своеобразные, отец не раз и не два на них ругался. Что до трофеев – тут я невольно усмехнулся. Сколько раз собирался их продавать, а они всё ещё со мной, в кармане. Судьба у них такая, что ли?

Взгляд зацепился за указатель на углу гимназии. Улица, по которой я пришёл, называлась Конногвардейской и особого интереса не вызывала, а вот поперечная – Магазинная! При таком названии торговля на неё должна кипеть, так что можно и место для сбыта трофеев найти! Хоть вдохновение и придало мне сил, но чай всё-таки допил. При такой-то цене.

Реальность опять упорно не желала совпадать с моими предположениями и желаниями, это начинало уже раздражать. Магазинов тут вроде как хватало, но то были мелкие лавки для повседневных нужд жителей района: овощная, молочная, колбасная, бакалейная и прочее. Трактир, ещё две кофейни, прячущиеся в полуподвалах и всё на этом! Я даже не выдержал и спросил у прохожего, добродушно выглядевшего старичка, где же все магазины, если улица Магазинная⁈ Тот дробно рассмеялся и слегка ворчливым голосом пояснил:

– Эх, молодёжь… Это другие магазины имелись в виду. Во время последней большой войны там, – он махнул рукой вдоль улицы, – ближе к нынешнему вокзалу, а тогда за городом, стояли армейские магазины. На современный лад это, получается, склады провизии и амуниции. Вот дорогу, что к ним накатали, и назвали Магазинной, а затем уже и улицу построили.

Продолжая посмеиваться себе под нос, он удалился куда-то во дворы, а я, вздохнув, двинулся дальше. В любом случае, как минимум до следующего перекрёстка в направлении Захарьевской следовало идти по этой улице. Кое-что похожее на желаемое я всё же нашёл, но… Единственное более-менее подходящее заведение меня сильно разочаровало. Это была какая-то смесь лавки старьёвщика и артефактора. Стоявший за прилавком приказчик посмотрел на меня так, что захотелось сразу дать в глаз. Единственно что при виде кобуры с оружием, носимой напоказ на бедре (а других вариантов просто не было) заставил его сделать выражение морды если не более приветливым, то хотя бы чуть менее презрительным. На вопрос, покупают ли они макры, этот тип слегка сморщился и протянул:

– Смотря-а-а каки-и-ие…

Высыпанные мной на прилавок кристаллы уже насыщенно-синего цвета он пошевелил пальцем с таким видом, будто я ему сушёного навоза набросал.

– Сертификат соответствия есть? – спросил он меня скучающим тоном. И, не дожидаясь ответа, просто глядя на моё удивление, продолжил:

– Поняааа-атно. Значит, нет документов. Ну, в таком случае, могу взять по триста…

Приказчик накрыл кристаллы рукой, готовясь смахнуть их в выдвижной ящик, но меня на такой примитивной уловке не проведёшь. Я схватил его за запястье и силой приподнял руку, своей левой же выгреб камни обратно.

– За триста я и сам бы купил, да дураков продавать найти не могу.

Этот гадёныш даже возмущаться стал:

– Зачем за руки хватать⁈ Не хочешь по нормальной цене продавать – так и скажи, а будешь руки распускать, я городового позову!

Я даже отвечать на эти бредни не стал, тем более – оправдываться. Только фыркнул и тихонько сказал:

– Дурака в зеркале ищи. А городовым пугать будешь того, кто его больше, чем ты сам боится.

Тоже мне ухарь! Если бы кристаллы с прилавка смёл – всё, сделка заключена. Даже устрой я потом скандал и заставь вернуть – неведомо что бы он мне отдал. Скорее всего – какой-нибудь хлам, которому и впрямь три сотни красная цена в базарный день, и в жизни бы не доказал потом, что это не мои камни. Какой-то совсем не пуганый жулик, как будто ему редко за такое морду бьют.

Слева тянулся очередной не то парк, не то пустырь, не то заброшенное кладбище. Наконец нашёлся долгожданный правый поворот, напротив большого лабаза, отодвинувшего своей оградой непонятные заросли. Подпорченное наглым жуликом настроение быстро исправилось – в конце концов, ничего особенного не произошло, и обмануть себя я не дал. Невольно хмыкнул: «заколдованные» макры опять остались при мне. Я снова поднимался в гору, одновременно росло и беспокойство – всё же не на встречу с одноклассниками иду, а в жандармерию! Как ещё оно всё там обернётся? На нервах стал намурлыкивать себе под нос какой-то странный, но прилипчивый мотив. Вот совершенно не представляю себе, откуда он у меня в голове, а тем более слова к нему, которые вообще ни в какие ворота не лезут, но – смешные. Видимо, та же история, что и с «капельницей» – «провал в памяти второго типа», как я решил называть подобные случаи.