Текст книги "Рысюхин, ты что, пил? (СИ)"

Автор книги: Котус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Глава 21

Этой ночью сон был просто сном, я его даже не запомнил толком: вроде какие-то огромные, больше курицы, громко жужжащие мухи летали вокруг меня, а я хотел, чтобы они что-то для меня сделали. Короче говоря, полный бред. Особой энергией меня этот сон не наделил, так что вскакивать на самой заре я не стал, но и не разлёживался особо, так что в семь утра уже закончил все утренние дела, включая кормление и возвращение на привязь собак и отпирание ворот. Надев новый дорожный костюм, принесённый в то время, что я ходил к поверенному, занялся сборами в дорогу. Сегодня я в Минске не собирался идти куда-то, помимо Жандармерии, потому выложил большую часть денег, а именно – ровно тысячу, которую, вспомнив слова отца, решил отложить на оплату первого года учёбы, потому запечатал в отдельный конверт. Думаю, оставшихся ста пятидесяти пяти рублей хватит и на дорогу, и на любые возможные расходы с запасом.

Револьвер, немного поколебавшись, также взял с собой, уложив в саквояж – просто на всякий случай, вместе со всем необходимым для трёх полных перезарядок. Из документов взял только удостоверение личности, вдруг понадобится для оформления на службе. Поскольку не был титулованным дворянином и не собирался за границу, то и паспорт себе не выправлял. Однако сейчас, наверное, придётся.

Сейчас я стоял и мучительно размышлял: надо ли будет «проставляться» новым коллегам, и уместно ли будет взять для этого что-то из домашних запасов? Сам процесс я представлял себе более, чем смутно, но надеялся проконсультироваться у следователя, а вот что для этого нужно иметь при себе – спросить было не у кого. Эх, папа, папа, опять тебя не хватает! Наконец, решив, что кашу маслом не испортишь, уложил в саквояж бутылку «Клюковки» и бутылку «Пшеничной» – так, чтобы они не стучали одна о другую и об револьвер. Смена белья, небольшое полотенце, чистые носки – вдруг придётся ночевать в городе? Пара чистых платков, расчёска – вроде бы всё собрал.

Осталось придумать, как лучше добраться до вокзала. Своя коляска не на ходу, там нужен осмотр и профилактический уход, дня два-три ещё ею не воспользуешься. Пешком? По кратчайшему пути, как бегал ещё год назад, где-то версты три – три с половиной. Я, приучая себя к тому, чтобы думать «по-взрослому», мысленно прошёлся по маршруту и невольно скривился: было там два места, где солидный человек в костюме и с портфелем выглядел бы в лучшем случае неуместно, а в худшем – подозрительно, или даже смешно. Пойти через центральную площадь, мимо пожарной части и почтамта, потом вниз, через речку и вдоль путей, по Вокзальной? Там версты четыре будет, а то и больше, но на площади можно взять пролётку за гривенник, на вокзал едут охотно, особенно к поезду, там легко найти пассажира. Дожил: готов уже платить деньги за поездку по городу, хотя ещё два-три дня назад и думать об этом не хотел.

Вообще, что в нашем городе неудачно, так это расположение вокзала. Станция строилась к западу от него и чуть южнее, как грузовая и перевалочная, там, где подходящие грунты, есть место для маневровых путей, складов и прочего и поближе к промышленным предприятиям, в первую очередь – к лесному производству и его складам. Пассажирский вокзал туда прилепили уже позже, так сказать – по совместительству. А город при этом растёт к северу и к востоку, к станции за добрых полвека приблизился едва ли метров на двести-триста. Вот бы устроить ещё одну остановку, хотя бы только для пригородных поездов, на восточной окраине, в районе Заречной слободы! Туда и из центра минут десять хода, и из рабочих кварталов, что к югу от чугунки, да и от моего дома минимум втрое ближе, чем до вокзала. Хм, и к озеру, если на нём для туристов места оборудовать, прямая дорога, строго на север, да через центр – и аккурат на восточный, более чистый, берег. Вот только как это сделать, и кто должен заниматься, ни малейшего представления не имею.

С другой стороны, к северо-западу от Минска врач Зданович же смог сделать возле своей лечебницы остановку для поездов[1]? Вот где пробивной человек: без дара, без покровителей, а ты смотри: и выучился, и денег накопил, и воду лечебную нашёл там, где никто искать не пытался, и дело своё построил. А если всё у него получится, то и новому поселению основателем станет. Ладно, это всё пустые мечтания. Лучше займусь бумагами деловыми, «на потом» отложенными, пока на завтрак не зовут.

Успел разобрать два письма и написать один ответ. После завтрака с большим трудом отбился от попыток бабушки всучить мне «небольшой перекус», для которого понадобился бы отдельный чемодан. Она уже полностью отошла от вчерашней размолвки. Спохватившись – вспомнил, как речь зашла про «еду в дорогу» – предупредил, что холодильный шкаф на кухню возвращать пока не надо, поскольку провонялся нещадно. Бабушка всплеснула руками:

– Вот чучело! Ты бы ещё недельку подождал, пока вонь поглубже впитается!

Но главное было сделано – она переключилась на новую задачу, а я смог аккуратно задвинуть баул с «лёгким перекусом» ногой под стол.

Про дорогу сказать нечего. Купил билет в единственный на весь поезд вагон второго класса, заплатив два рубля, при цене третьего класса семьдесят копеек. Это ещё ничего, лет тридцать назад билет от Изяславля до Минска стоил двадцать пять рублей[2], а там ехать меньше даже. Потом, как расходы на строительство дороги отбились, цены, по настоятельной рекомендации Великого князя, снизили до «разумного уровня прибыльности».

Неприятным моментом оказалось то, что вокзал, который я слышал и видел от жандармского квартала, оказался принадлежащим другой железной дороге, что шла с севера на юг. А поезда, идущие с востока на запад (и обратно) останавливались на западной окраине города, в урочище Добрые Мысли. Всё как в Смолевичах, даже то, что станция это преимущественно товарная! Только от центра ещё дальше.

Перед въездом на станцию над путями стоял бетонный мост, показавшийся мне огромным. Длины его хватило бы, чтобы под ним поместилось три станции, со всеми её путями. Как я узнал от рабочего станции, у которого спрашивал дорогу к центру, он так и назывался – Бетонный и выводил на Койдановский тракт, начинавшийся сразу за ним. От вокзала к мосту, вдоль него налево и дальше через всё урочище вела улица, поименованная по названию вокзала – Московская. Прошёл по ней, нырнул под мост, по которому проходила Виленская ветка чугунки, пересёк небольшую площадь, где размещались биржа извозчиков и разворотное кольцо конки – и вот я на Захарьевской, а дальше всё просто. Ну, прошёл не как планировал – меньше версты, а почти две с половиной – и что с того? Небольшая прогулка.

На подходе к будущему месту службы опять в голову полезли какие-то дурацкие куплеты – правда, на сей раз в них хоть какой-то смысл просматривался:

Не получилось, не срослось —

Твоя морковь, моя ограда.

Чего хотелось не сбылось —

Не вырос лось, ну и не надо!

Выкармливать лося морковкой идея довольно странная, конечно, но тем не менее…

Я, как меня инструктировал Евгений Миронович, сразу направился к тому кабинету в кадровой службе, где мне должны были выдать удостоверение сотрудника. На входе в здание охраны не было, как и возле двери в кабинет. Само помещение, разделённое на две неравные части высокой стойкой, напоминало банк в миниатюре. Сидевшая за окошком дама неопределённого возраста и столь же неопределённой внешности потребовала паспорт, но удовлетворилась и удостоверением личности, хоть и фыркнула при этом недовольно. Уже почти привычно расписался поочерёдно в трёх журналах: за получение удостоверения, за инструктаж о правилах его использования и предъявления, и за ответственность в случае утери документа. Что характерно, ни инструкцию по использованию, ни список наказаний мне так и не предъявили. Ну и ладно, спрошу у Мироныча.

Ключа от боковой двери, через которую мы со следователем проникали в его корпус у меня, разумеется, не было и пришлось идти через главный вход. Тут я впервые применил только что полученное удостоверение. Заглянув в него, караульный почти сразу утратил всякий интерес и ко мне, и к моему чемоданчику – только записал номер удостоверения и время входа в очередной журнал.

Подпёсок оказался на месте, а после того, как узнал, что у меня есть новости, то даже и обрадовался.

– И чем же вы меня порадуете, Юрий Викентьевич?

– Прошлой ночью я имел честь встретиться со своей Хранительницей. Она сообщила, что зашла проверить, как она выразилась, «целостность души». Сказала, что всё более-менее в порядке, немного поругалась на «слишком любопытных смертных», которые умудрились «частично расшатать» какие-то наложенные ею печати. Но для вас, как я полагаю, интереснее будет другое: после встречи с богиней и её воздействия у меня проявились некоторые куски памяти.

– Насчёт степени важности уже вами сказанного мы поговорим чуть позже. Поверьте, это всё тоже имеет огромное значение, – очень серьёзным тоном сказал Подпёсок. – Но вы продолжайте.

– Большая часть, конечно, касается детских воспоминаний и кое-каких знаний из программы обучения в гимназии. Но есть один момент, связанный со встречей с Конопляненко – или два момента, интервал между которыми пропал. У него, если не ошибаюсь, была особенность – увлёкшись рассказом, он с трудом останавливался и мог «с разгона» сказать больше, чем собирался.

– Да, родные отмечают такую черту характера.

Далее я пересказал жандарму те «оговорки» покойного приятеля отца, донести которые просила Рысюха. К моему удивлению, больший интерес вызвали не имя и приметы «студента», а фраза про «божественный эффект». Следователь трижды переспрашивал меня, уточняя формулировку. Наконец, он внёс всё сказанное в протокол, который я опять-таки подписал.

После этого Евгений Миронович вздохнул, подошёл к большому железному шкафу и какое-то время копался так. Наконец, вернулся к столу, выложив на него довольно толстую картонную укладку и отдельный бумажный бланк.

– Сведения, которые я вам должен буду довести в части, вас касающейся, не предназначены для широкого хождения. Поэтому прежде, чем мы продолжим разговор, мне придётся взять с вас обязательство о не распространении того, что услышите.

– Так, может быть, не надо мне этих сведений?

– Увы, надо. Это напрямую касается вашего состояния здоровья и перспектив его возможного изменения в будущем. Так что – надо, и мне, для закрытия вот этого дела, и вам.

– Если так – то я согласен.

Следователь скучным голосом скороговоркой перечислил перечень статей, подстатей и пунктов, которые запрещали мне разглашать кому-либо, кроме лиц, имеющих соответствующих допуск, секретную информацию и то, кто будет меня наказывать в противном случае. Вписав в бланк название той темы, что будет мне сообщена, и получив мой автограф, он убрал бланк в укладку и начал говорить уже нормальным голосом.

– Вы стали фигурантом данного дела из-за того, что на месте взрыва было обнаружено повреждение ткани мира, а также следы либо божественного, либо потустороннего вмешательства, либо их обоих. Плюс повреждения души, или, если угодно, тонких тел, у троих пострадавших. Всё это инициировало расследование по теме «Иной». Что это значит? Начну с теории. Кроме лица мира и его изнанки, со всеми её слоями, существуют иные миры, либо отражения нашего – тут учёные всё ещё активно спорят. И есть некое «межмировое» пространство, которое ещё иногда называют астралом.

– Концепция множественности миров? Но это же фантазия!

– Не перебивайте, пожалуйста. Мне и так непросто определить, что именно следует сообщить, что можно, а что – не стоит. Итак, на чём я остановился? Концепция множественности миров, как вы изволили выразится, доказана достоверно за счёт выявления проникающих в наш мир разумных существ иных миров, точнее – их душ, либо фрагментов таковых, а также иных сущностей. Всю классификацию я вам сообщать, разумеется, не буду. Да и сам я не уверен, что знаю её полностью. Назову лишь три вида, на причастность к которым вас проверяли. Да-да, не делайте такое лицо – это наша работа, причём очень важная, как вам станет понятно чуть позже.

– Итак, первый вид, наиболее легко выявляемый – это, простым языком, «вселенцы». Сущности, как правило – души жителей иных миров, которые полностью замещают душу человека из нашего мира в его теле. В самом начале они ничего не понимают, путаются в окружающем, не знают «своего» прошлого и так далее, а потому сравнительно легко выявляются. Главное, различать эти случаи от настоящих случаев полной амнезии. Тут нам врачи-психиатры в помощь. Теоретически, от таких вселенцев можно было бы узнать много нового, но практическая ценность этих знаний сомнительна, кроме того – такие вторжения крайне не одобряются нашими богами. Ну, и потом: такое вселение можно расценивать как убийство изначального владельца тела, то есть, если дело в нашей сфере ответственности – подданного Российской Империи. Что, очевидно, не может вызвать одобрения. Правда, таковые случаи редки и более-менее достоверно фиксируются не каждое десятилетие. Вас мы легко проверили при первой же встрече: небольшие ошибки в биографических данных, которые вы тотчас исправили и иные проверки.

Следователь перевёл дух, несколько секунд подумал и продолжил.

– Вторая разновидность – это «подселенцы». Души иномировых существ, которые не вытесняют и не заменяют исходного носителя полностью, а частично подавляют его. Это в чём-то сродни шизофрении, и порой одно принимают за другое. Опасность в том, что «гости» как правило пытаются полностью подавить и уничтожить «хозяина», перейдя тем самым в первую категорию. Даже если не так – зачастую под их влиянием поведение носителя становится неадекватным и общественно опасным. Ну, и опять же – недовольство богов. Этих, особенно если они достаточно умные и ухитряются заручиться поддержкой носителя, выявляются гораздо сложнее, требуется разворачивать целый комплекс мер, рассчитанный как минимум на год плотной работы и потом ещё от трёх до пяти лет наблюдений. Однако в вашем случае мы можем свернуть все работы досрочно. Если богиня – а следы недавнего контакта с божественной сущностью я на вас определил отчётливо – при личном контакте не обнаружила в вас подобных инородных включений, то целостность вашей души можно считать твёрдо установленной. Поздравляю.

Я поймал себя на том, что затаил дыхание и шумно выдохнул. Пока думал, как это всё сочетается со странностями, что я сам за собой замечал, и сомневался, стоит ли напоминать о них жандарму, тот сам поднял данную тему.

– Ваши странности и кое-какие аномалии на месте событий следует рассматривать, как случайный контакт с фрагментами тонких тел некоей разрушенной души из иного мира, либо нескольких душ. Вероятно, они, если пользоваться простыми и понятными аналогиями, прилипли к тем местам вашей души там, где она была повреждена. Вам это ничем серьёзным не грозит, они или будут ассимилированы либо отпадут, как струпья с царапины. В это время возможны появления обрывков знаний, эмоций, появление и исчезновение странных вкусов и желаний. Причём знания будут разрозненными и искажёнными, вплоть до полной невразумительности. Та ваша песенка – хороший пример тому, она явно получена от какого-то клочка души и потому искажена сверх всякой меры. Кстати, других таких не было?

Я рассказал про сегодняшний куплет о морковке и лосе.

– Вот-вот, что-то такое. Опасность данного явления только в том, что порой эти обрывки могут казаться логичными и понятными, но, поверьте, все они искажены, а ощущение цельности будет ложным. И ещё. Если вдруг – вероятность этого чрезвычайно мала, особенно с учётом божественного вмешательства, но я обязан предупредить. Так вот, если вдруг в голове появятся какие-то голоса, особенно если они будут что-то требовать или приказывать – немедленно к нам. Не бойтесь, что мы вас, как говорится «в психи запишем» – просто это будет говорить о неудачной ассимиляции достаточно большого куска чужой души или о том, что какой-то подселенец пытается пролезть по старым следам. Если начать применение защитных мер сразу – это можно будет купировать полностью без вреда для вашего здоровья, физического и психического. Вроде всё.

– Вы говорили о трёх видах…

– Ах, да. Третье, на что вас проверяли – это астральный паразит. Тварь, что на определённом этапе похожа на подселенца. Если паразит тупой и молодой – он сразу начнёт пожирать дар и тонкие тела, пытаясь в итоге поглотить душу полностью. Старый и хитрый может прикинуться симбионтом, и даже какое-то время может на самом деле оказывать какую-то незначительную помощь. Но итог будет тот же – пожирание души жителя нашего мира. Главная опасность этих тварей в том, что они, попав в населённый мир, могут размножаться. И в теории способны сожрать всех в мире. Если их окажется где-то слишком много, то придётся выжигать весь район и вводить вокруг него жёсткий карантин. Число жертв может идти на десятки тысяч – теперь понимаете, почему мы не имеем права игнорировать такую опасность?

Да уж, картина жутковатая. Интересно, сколько глобальных «природных катастроф» наподобие внезапного извержения давно уснувшего вулкана были на деле таким вот «выжиганием скверны»? Глядя на мой пришибленный вид, Евгений Миронович сказал:

– Вы сейчас посидите, подумайте. Газетки вот почитайте, свежие, в том числе из столицы Империи. Я же пока оформлю все нужные бумаги по закрытию дела, вы подпишете то, что к вам относится. Потом мы сходим пообедаем, а после обеда отведу вас и представлю коллегам.

[1] Именно так и возник в реальности посёлок Ждановичи незадолго до Первой мировой – из частной водолечебницы на десяток коек на местной минералке: три домика и дощатая платформа у путей.

[2] Тоже исторический факт: около 1880 года билет от дачного Заславля до Минска стоил столько же, сколько ведро (12 литров) водки.

Глава 22

Столичный «Светский вестник» я просмотрел мельком, только заголовки самых больших статей и отложил в сторону, не интересно. Где я и где светская жизнь, тем более – столичная. Другое дело – местные новости, районные, губернские, да хоть и всего Великого княжества. К сожалению, в минских газетах про наш район была только рекламная статья о том, что в магуче графа Сосновича вводится новая специальность – «Лесоведение и лесоводство», с целью, как говорилось в статье, «споспешествования скорейшему восполнению лесных ресурсов на научной основе». Набор в этом году был всего пять человек, но мне и того не надо.

В городе же одной из самых актуальных тем оказалась очистка главной реки – Свислочи. Бурно обсуждался проект строительства целого завода по очистке сточных вод, точнее, нескольких конкурирующих проектов. Местные друиды вывели какую-то водоросль с абсолютно нечитаемым научным названием, которая по их задумке должна была поглотить все органические вещества и часть солей из воды, а сама пойти потом на корм скоту. Оппоненты уверяли, что скотина эту гадость жрать не станет, а если какая дурная и найдётся – то мясо будет вонять стоками. И ратовали за завод, где очистка будет проводится посредством алхимии. «Зелёные», как назвали сторонников водорослей, уверяли, что всё в порядке с мясом, а после алхимических препаратов надо ставить ещё один завод, для очистки вод уже от них, чтоб вся рыба до самоё Березины не передохла. Судя по всему, и большая часть публики, и начальство склонялось на сторону «зелёных», которые обещали меньшие затраты в ходе работы и прибыль от продажи корма из водорослей. «Синие» сторонники алхимии ещё упирались, но, кажется, больше для приличия.

Гораздо более горячим было обсуждение того, где строить. Градоначальник, недолго думая, решил ставить его на самом краю подконтрольной ему территории, напротив болотистого урочища Серебряный Лог, примерно в двух с половиной верстах от скотобойни и чуть ниже по течению, чем дачный посёлок. Но группа активных горожан под предводительством графа Кречетовского критиковала такой проект сразу по ряду направлений: дескать, и уникальному сообществу птиц, обитающих в Серебряном Логе, повредит, и от завода вонь будет идти на дачи, и строительство слишком близко к фактической черте города. Мол, такие проекты делаются на десятилетия, если не на века, как в Лондоне, а потому негоже ставить там, откуда лет через двадцать-тридцать переносить придётся. И предлагали строить дальше, в районе деревень Чижовка или Подлосье. Мол, и коллектор туда можно протянуть из центра по прямой мимо ипподрома и конского рынка, чуть длиннее, зато проще строить. И скотобойню перенести к югу от конского рынка, убрав источник вони и грязи как от дач, так и от реки.

В свою очередь граф Чижовский с бароном Подлосевым явно не горели желанием, получить такой подарок в своих владениях. Они ехидно интересовались, что больше беспокоит оппонентов: сохранение городского бюджета или то, что границы завода оказывались в двухстах метрах от парка Кречетовского, чья усадьба с садом, парком, поместьем, охотничьим домиком и всем прочим располагалась на слиянии со Свислочью рек Серебрянки и Лошицы. Также они указывали, что Чижовка – это уже территория губернии, и минское городское руководство не имеет права что-либо там строить.

В прессе эти споры называли на грани приличия «птичий базар». А анонимный автор невесть как попавшего в подборку «Бульварного листка» (прямо так газетка и называлась), писавший под псевдонимом Ясь Птушкин[1], высказался крайне некуртуазно и неаппетитно, но метко. Он писал, свинтус эдакий: «Общегородское бурление говн норовит поднять свою благоуханную пенную шапку на губернский уровень». Пошло и неприлично, но смешно и живописно. Настолько, что способно отбить аппетит у многих читателей.

Забавно оказалось читать про одни и те же события или выступления в трёх разных газетах: официальной «Минские Ведомости», светской «Минский Вестник» (полная калька с вестника «Светского») и промышленно-купеческой «Минское дело». Настолько, что я почти забыл о своих переживаниях в связи с услышанным сегодня и с интересом погрузился во вроде как не касающуюся меня тему. Так, что следователю, закончившему составление и визирование бумаг следователю, очередной раз вернувшемуся в кабинет, пришлось дважды окликать меня.

– Позвольте полюбопытствовать, что вас так увлекло в прессе? А, наши «вонючие салочки»!

– А сами вы, если не секрет, как считаете, кто прав?

– В том-то и гадство, что все три стороны имеют рацио в своих предложениях, но ни у кого нет безупречной позиции.

– Позвольте, какие три? В газетах только две, если не считать градоначальника, но у него же получается общая позиция с Чижовским, или нет?

Евгений Миронович усмехнулся.

– Третья сторона формально не организована. Некто Ясь Птушкин запустил мысль, что… Как там у него было-то? А, вспомнил. Что «господа дачники, когда раскупали участки между рекой ниже города и железной дорогой, о чём-то же думали. Вот пусть теперь чем думали, то и нюхают. А исправлять чужую глупость за счёт бюджета не должно». Эти предлагают реализовать самый дешёвый вариант: строить очистной завод около бойни. Мол, и затраты минимальные, и отходы можно сразу водорослям скармливать. А город расширять можно и в других направлениях, помимо как вдоль Дачного проспекта. В прессе эту тему не освещают, но среди городских низов она пользуется большой популярностью.

За разговором он переложил и просмотрел последнюю партию бумаг и протянул несколько из них мне.

– Вот, подпишите акт уведомления о прекращении дела, вашем отношении возбуждённого, в связи с отсутствием основания для расследования. И ещё пару бумаг об ознакомлении, в части касающейся. И пойдём, пообедаем, если вам наши новости аппетит не отбили. Ну, а после обеда поведу вас представлять начальству.

Уже привычно и почти не задумываясь ставя свою подпись, я задал, наконец, давно волновавший вопрос:

– Скажите, а мне на новом месте надо будет как-то «проставиться», или «вписаться», или как это ещё тут называется – если, конечно, принято? У меня с собой кое-что есть, семейного производства, но уместно ли будет и достаточно ли?

– Хм, озадачили. Давайте обсудим это по дороге, а лучше в ресторации, тут подумать надо.

После того, как сделали заказ, мой гид пояснил причины своей задумчивости.

– Видите ли, Юрий Викентьевич, традиции и обычаи в разных отделениях и службах Корпуса могут отличаться, и порой сильно. Потому я и взял время на обдумывание, дабы не ввести в заблуждение. В общем и целом, от внештатника никто ничего особого не ждёт, небольшой, чисто символический презент начальнику и коллективу уже будет принят как приятная неожиданность. Если не секрет, что вы там приготовили?

– Полуштоф «Пшеничной» и столько же сорокоградусной настойки, клюква на меду. Я не знал, есть ли в составе… эээ…

– Лаборатории, – подсказал мне Миронович название службы.

– Спасибо. Так вот, я не знал, есть ли в составе лаборатории дамы, потому брусничную настойку крепостью двадцать пять градусов не брал.

– Дама в лаборатории есть, но она такой «компот» не особо уважает, разве что на запивку или чистый спирт разводить, «для запаха». Она патологоанатом, трупы изучает. Причём попала на эту работу вынужденно, имея диплом хирурга не смогла найти достойное место из-за предрассудков. Вот только не смейте её жалеть или выражать сочувствие – станете врагом. Дама она циничная и внешне грубая, но своих в обиду не даёт. Как она говорит, «гнобить моих лабораторных мышей – это моя прерогатива, и делиться ею я не намерена!». Кстати, да – большинство сотрудников лаборатории она так и называет, «мыши мои».

– Спасибо за предупреждение.

– Сегодня у нас какой день недели? Пятница? Так, жалование выдавали с утра, большинство постарается найти благовидный предлог сбежать сразу после обеда, останется разве что дежурная смена и может быть кто-то из наказанных. Думаю, кроме начальника лаборатории максимум трое. Правда, народ там такой, что и по литру на каждого воспримут без особых усилий, но задача же не напоить, а угостить? Разве что могут послать курьера за закуской, но вряд ли вас, поскольку хоть вы и самый молодой, но ни города, ни заветных мест, ни вкусов коллег, ни местных цен не знаете. Разве что проспонсировать готовьтесь, даже если будут уверять, что принято делать это вскладчину, так правильнее будет. Рубля три, думаю, хватит.

По пути к лаборатории документы у нас проверили трижды: на входе в здание, несмотря на то, что мы входили со двора, при выходе на этаж и непосредственно за дверью в лабораторию, которая оказалась целым комплексом помещений, занимающим большую часть последнего, четвёртого, этажа. Заведующий лабораторий принял нас весьма радушно, меня так словно давно потерянного родственника. Я даже растерялся от такого напора. Тем временем заведующий, который представился как Пруссаков Мефодий Никифорович, непрерывно что-то щебеча, как большой рыжеусый воробей, вежливо, но быстро и непреклонно вытолкал Подпёска за дверь. После чего вернулся ко мне.

– Итак, голубчик, теперь с вами, Юрий. Вы же позволите называть вас по имени?

– Да, конечно.

– Итак, Юрий. Сейчас я вызову нашего молодого специалиста, Серёжу, он проведёт вам обзорную экскурсию и познакомит с сотрудниками – теми, что ещё не разбежались, паразиты. А я тем временем подготовлю все необходимые документы для ознакомления. Портфель пока можете оставить у меня в кабинете, поверьте, там его никто не тронет.

Этот самый Серёжа – худой и встрёпанный молодой мужчина лет двадцати пяти на вид, представился как Мышухин Сергей Васильевич. Увидев на моём лице усмешку, которую я старался подавить всеми силами, он только вздохнул:

– Что, уже рассказали про «мыши мои», да?

– Ага. – Не стал спорить я. – Если учесть, что мама моя урождённая Мышеватова, то должен здесь быть, как родной.

Сергей хихикнул, но тут же задумался, бормоча под нос:

– Мышеватовы, Мышеватовы… Смиловичи, да?

– Почти, Смолевичи. Очень многие путают, постоянно. Что, тоже заставляли заучивать все рода в округе, что хоть какое-то отношение к семье имеют?

– Да, бабуля в этом вопросе зверь просто. Сколько лет прошло, а до сих пор – как вспомню, так вздрогну. Но пару раз – пригодилось.

– Извини, – мы как-то незаметно сразу перешли на «ты», что со мною вообще-то очень редко случалось, – заболтался и не представился: Рысюхин, Юрий Викентьевич. Можно просто Юра.

– Мышухин и Рысюхин, кошки-мышки… Готовься – минимум по два раза каждый пошутит. И, да – просто Сергей тогда.

Он протянул руку, которую я охотно пожал. Собеседник зацепился глазами за перстень главы рода, но промолчал.

Экскурсия заняла минут пятнадцать, я даже не старался запоминать какие-то подробности, знал, что всё равно забуду, надо всё на практике опробовать, тогда только выучу. В процессе Сергей пояснил одну особенность подразделения:

– Так-то в полиции и жандармерии одарённых не слишком много, даже не титулованных, как мы с тобой. Но есть исключения, где их больше обычного: четвёртое отделение, расследовать дела, связанные с применением магии неодарённым, мягко говоря, сложно; третье – для общения с дворянами, простолюдину, пусть и в чинах, порой приходится сталкиваться с всяким разным. Ну, и лаборатории, наподобие нашей. Поскольку всё оборудование или работает на даре, или требует его для управления, то все сотрудники у нас одарённые, по необходимости. Но и титулованных практически не встречается, в нашей лаборатории только один такой, и тот – начальник охраны. Потому мы между собой по-простому, так сказать – «без чинов». Если тебя это не коробит.

– Нет, всё нормально. Слушай, тут такое дело… У меня с собой есть кое-что, думал, угостить коллег в честь устройства к вам, в портфеле лежит. Это как, нормально будет?

– А что именно?

– Настойка клюквенная, сорок градусов, и полуштоф «Пшеничной». Но настойку, наверное, шефу отдам.

– Нет, это не нормально будет. Ты издеваешься, что ли? В пятницу, в конце рабочего дня – это будет за-ме-ча-тель-но!

Вот же поросёнок! Я уже переживать начал, за время его выступления, а он!..

– Слушай, ещё вопрос: заведующий так обрадовался моему приходу, просто даже пугает немного. С чего бы это так?

– Ну, это как раз не вопрос, тут всё понятно. Во-первых, ты молодой и внештатник. Значит, никакой карьерной угрозы никому не несёшь. Во-вторых, у тебя, насколько я слышал, специализация – количественный химический анализ? – дождавшись моего кивка, он продолжил: – Вот, а это работа долгая, муторная и скрупулёзная, ему лично приходилось чуть ли не половину всей работы тащить, помимо административной, ты и его, и нас всех здорово разгрузить можешь. Ну, и третье: чем больше подчинённых в отделе, управлении, лаборатории – тем начальник выше в их внутренней иерархии. Так мы шли вровень с оружейниками, а теперь у нас на одного сотрудника больше! Если же сложить с первой причиной…