Текст книги "Рысюхин, ты что, пил? (СИ)"

Автор книги: Котус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Рысюхин, ты что, пил?

Глава 1

Ещё три дня, и я буду дома! Вот уж не думал, что так буду мечтать о том, чтобы поездка закончилась и я оказался у себя в комнате сильнее, чем две недели назад мечтал об этом путешествии! Ну, тут я, пожалуй, загнул – не сильнее, но сравнимо. И вроде бричка на рессорном ходу удобная – но только первые три дня, и места вокруг далёкие и незнакомые – да по виду от родных почти не отличаются. Говор у местных порой забавный, так его только на остановках и слышишь. Готовят ещё они иногда не так, как надо – но батя говорит, что тут так принято, значит. Принято так принято, боги им судьи.

А может, дело не в бричке и не в том, что мне вместо кваса опять какую-то гадость из бураков сваренную принесли – а в результатах поездки? С одной стороны – новости радуют, с другой – совсем наоборот, а с остальных сторон вообще непонятно. Ладно, пока сон не идёт вспомню-ка я всё по порядку. Разложу по полочкам всю свою историю, сам для себя, глядишь – и обдумаю все новости по-новому. Как отец говорит: «Порядок в голове – порядок в делах». Правда, он ещё про порядок в комнате говорит сначала, но это к делу совсем не относится. Да и порядок там у меня – мой, для меня удобный и понятный! Уффф…

Итак, по порядку. Поскольку дар к магии у меня есть (а ещё бы ему не быть), и я явно не «нулёвка», как моя покойная мама, урождённая Мышеватова, то предстоит мне учиться в одном из заведений на Изнанке. Это само по себе и не новость, батя родовое кольцо подарил на четырнадцатилетие, как у нас в семье принято, и почти сразу Хранительница приняла меня – на печатке проступило лицо Рысюхи. Ну, а кого ж ещё – не Мыши же, право слово, по маминой линии? Мышь для Рыси не конкурент, а добыча! Ой, что-то меня опять занесло. Ну, князь Мышкин про меня-то никогда не узнает, не то что про мои слова и мысли, Мышеватова же нам ровня и почти родня, на подначку не обидятся.

Так, о чём я? Ага, про Рысюху. Спросите, почему мы свой тотем так фамильярно называем, не Великая Рысь, например, или даже не просто Рысь? Ну так в том-то и дело, что самой Великой Рыси до нашего рода если не как тому же ранее помянутому князю Мышкину, то где-то около того. Мы хоть и под тотемом Рыси живём, но наш род на попечении её не то внучки, не то правнучки. Тоже божественная сущность, но тут так получилось… В общем, предок наш, основатель рода, дар в себе пробудил где-то два с половиной века тому, если семейные хроники вспомнить – то двести сорок восемь лет назад, батя через два года праздновать юбилей наметился, собирается какую-то особую водку выгнать на семейном заводике и новую маку пива на другом запустить. Так вот, про предка. Он в дружине барона Клёнова состоял, но в тот день по семейным делам отпросился. Хоть апрель пора и горячая, но очень надо было, да и рассчитывал за сутки обернуться. Но как раз на полпути влетел в прорыв. Повезло: прорыв был мелкий, на первый уровень. И вылезло из него семь голов крысюков прямоходящих. Повезло два: он на полном ходу в разлом вломившись двоих конём затоптал, а потом успел обратно в мир выскочить до того, как сомлеть на изнанке. Ну, и третье везение – выжил. Четыре макра и прочие трофеи на этом фоне приятным дополнением вышли. Вот всё это он дома и отмечал, домашним продуктом, который в семье издавна делать умели и любили. И вот, когда он был уже очень хорош к нему и явилась наша Рысь, предложить покровительство. Эта молодая богиня давно уже хотела себе свой род последователей завести, и тут вдруг кандидат бесхозный совсем, она и выскочила. А тот и не в курсе был, что дар пробудил – раз, и в гостье высшую сущность не признал (у него и так всё в тумане было) – два. Ну, и ляпнул, глядя на молодую Рысь, что напротив него сидит:

– О, рысюха! Ты откуда тут, такая красивая, взялась-то?

Старшие, видать, услыхали и, полагаю, за что-то злились на нашу Хранительницу, а потому то обращение сделали официальным её прозвищем. А мы, соответственно – Рысюхины, а не Рысовы, Рысевы, Рысины или ещё кто. Но не потому, что боковая ветвь или там бастарды, а просто у нас своя хранительница, хоть и того же рода-племени. Так что я не фамильярничаю и, упасите боги, не насмехаюсь, а со всеми любовью и уважением, вот. Ну, и как понимаете, графы Рысевы и Рысины, бароны Рыськуны, Рысько и Рысьевы нам никаким боком не родственники, даже через тотем – разве что косвенно, мы сами по себе, пусть и не титулованные (и никогда не были), а всё, что имеем – всё сами выслужили, добыли и сберегли. Ну, новости и слухи про другие рода, что под Рысью ходят, собираем иногда, не без того. Однако набиваться ни к кому не собираемся. Кстати, про слухи и титулы, вспомнил тут по случаю. Дед покойный рассказывал, а ему его дядька, что в Тульском гарнизоне служил. Есть где-то на юге род Удодовых, и вот один из них, которого невесть как занесло на север, не то сдуру, не то спьяну, не то по своим каким-то соображениям возьми и спроси у одного из рода графа Рысева:

– Скажите, граф, а как правильно пишется: Рысев или Рысьев?

На его беду, там был и барон Рысьев тоже. Оба сочли сие оскорблением, оба вызвали на дуэль, барон уступил очередь графу, а тот надел удода на клинок, как перепёлку на вертел. И, я так думаю, через неделю про тот случай уже и не помнил. Это я к чему? К тому, что знать нужно знать, хотя бы в ближайших окрестностях, просто чтобы на ровном месте на неприятности не нарваться. А то перепутаешь Ласкина с Лискиным (или наоборот) и будет неприятно, причём всем. Я из-за этого с семи лет учил все эти родственные и не только отношения, чем Сосняковы отличаются от Сосновских, у кого какие титулы и как они соотносятся с семейством графа Сосновича, хозяина нашего города и его окрестностей где на пятнадцать, а где и на все сорок километров от Смолевичей.

Да что ты будешь делать – опять сбился и отвлёкся! Полёт мысли тоже должен идти строго по расчётному маршруту, как, по слухам, говаривала баронесса Рыскова – одна из первых женщин-авиаторов в Империи. Итак, кольцо. Батя только смог определить, что потенциал не меньше, чем у него, но отцу в магуче определили его когда-то чуть больше единицы, и стихия у меня другая, не Природа. У нас в семье никогда не было никого с потенциалом больше двух, не титулованные мы и Хранительница наша молода ещё по божественным меркам, так что меня даже к Оракулу не носили. А толку, если он у нас в райцентре совершенно примитивный, показывает только целое количество единиц? Для нашей семьи в любом случае, это будет или ноль, или единица, смысл ходить? Но вот чтобы определиться с местом учёбы лучше уточнить заранее параметры моего дара (поскольку от этого тоже немало зависит), потому отец и организовал наше путешествие по двум губерниям. Ну, заодно и свои вопросы по дороге решать будет, с семейным делом связанные.

Интереснее всего, конечно, Могилёвская хозяйственная Академия, тем более, там у папы знакомый работает, который и обещал частным порядком на их оборудовании меня проверить. И заведение престижное, высшее маго-техническое образование даёт, и специальность интересная: «Технология бродильных производств и виноделия», прямо вот идеально на семейное дело ложится. А кроме Могилёва такую нигде поблизости и не получишь – это надо ехать или в Крым, или на Кубань, ну, или в столицу, там всему вообще учат, но это пипец как дорого. Если туда попасть не получится, ещё есть магучи (то есть, магические училища) сходного профиля в Смиловичах, Марьиной Горке и Бобруйске. Первое самое близкое к дому, вёрст сорок по дороге, за день добраться можно, но там основной упор делают на разведение всякого зверья, включая приручение, и его лечение, а более-менее подходящее мне «Получение продукции растительного происхождения» идёт как вспомогательное, и учат там всему понемногу, по верхам, так сказать. Как они сами говорят – дать понимание профессии и основу для дальнейшего обучения более узкой специальности. В Горке обучают выращиванию и первичной обработке растений, включая изнаночные, а в Бобруйске – производству пищевых продуктов, где напитки идут мимоходом в числе прочего, основной упор у них на всякую кондитерскую продукцию и полуфабрикаты для неё. То есть, по сравнению с Могилёвом всё это «рядом, но не то». Был бы титул – в Академии учился бы бесплатно, точнее – за казённый счёт, а так казна оплатит только магуч, всё, что выше – придётся или доплатить, или оплатить полностью, или отрабатывать разницу между оплаченным и полной ценой обучения там, куда отправит, скорее даже – продаст, Академия. Всё это сильно зависит от учебного заведения, кому оно принадлежит, в чьих интересах работает – у каждого училища, не говоря уж об Академиях или Университетах свои правила, не считая той общей части, что законом установлена. Кстати говоря, обсуждение возможных схем оплаты с батиным знакомым было одной из причин того, что мы ехали вместе.

Если вы вдруг решили, что мы выбрались на городской вокзал в Смолевичи, сели на поезд и поехали себе, с пересадкой в Орше или тем паче в губернском Минске – то очень зря. Во-первых, отец считает глупым и оскорбительным для рода платить за то, что есть своё, а во-вторых, не во все те места, куда батя намылился заехать «по дороге» можно добраться по чугунке. Насчёт того, за что платить можно, и даже необходимо, а за что – глупо и недопустимо, это целый отдельный «курс Отеческой Мудрости», если позволено будет так выразится, замешанный не только на семейной экономике, но и на таких понятиях, как честь рода, шляхетская гордость и общественное мнение. Так, нам, как нетитулованным благородным не пристало ехать в общем вагоне поезда (разве что только если никто не заметит) или на телеге, но и брать спальное купе либо карету – тоже не по чину. Причём если едем, например, привести пиво из Алёшкинского бровара в лавку, что на нашем городском подворье – то на телеге ехать можно и должно, а если отправиться в то же самое Алёшкино на тот же бровар по другим делам – то телега будет жутким умалением достоинства, хуже чем пешком пойти, только пролётка или верхом. Ну, или на авто, если вдруг придёт такая блажь купить его. Короче, всё сложно.

Или вот ещё – ночлег в пути. Спать в повозке – упасите боги, срам! Про вариант «на земле под повозкой» даже упоминать не стоит, если не хочешь довести отца до белого каления в рекордные сроки. Только в жилье! Ну, если никто вообще не видит – на сеновале, но уехать надо затемно и скрытно. Причём жильё должно быть с отдельной комнатой (можно одной на семью), но при этом вопрос цены нельзя упускать. Но и в трущобы из экономии – не сметь, уж лучше прокрасться на сеновал в ближайшей деревне. И с едой в пути – тоже заморочек масса. На ходу можно съесть что-то из запасов, из холодных закусок. Съехать с дороги, остановиться на лугу и пообедать – уже нельзя, это уже удел простолюдинов. Но выехать целенаправленно «на пикник» на ту же самую полянку – можно! И на охоте – там даже нужно. Опять же, в путешествии, которое для развлечения или по дороге в гости есть послабления, в деловой поездке требования строже, при официальном визите – тем паче. Хотя, казалось бы – никто не знает, куда и зачем ты едешь, сделай вид, что у тебя пикник – фигушки! Все про всех всё знают, а чего не знают – то или скоро услышат или сами придумают. Так что обедать только в заведениях «соответствующего уровня». Но передать на кухню для приготовления птицу или кролика «с собственного подворья» либо дичь – можно, такая экономия допускается и даже одобряется – мол, хозяйственный или добычливый. А вот ту же курицу, но купленную на рынке – уже «недостойное шляхтича крохоборство» и не сметь. Так же в счёт оплаты ночлега либо кормёжки предложить «на пробу» одну-две бутылочки, или ящичек-другой продукции семейных предприятий – не только допустимо, но и вполне достойно, ибо тем самым повышаешь известность своего рода и его славу – если качество, конечно, достойное. Но рассчитаться в форме натурального обмена личными вещами уже грозит получить клеймо «опустившегося и обнищавшего» рода, которое смывать придётся годами и десятилетиями, вариант отработать ночлег означает полностью похоронить репутацию. И это у нас, у провинциалов без титула. Страшно представить, как живётся какому-нибудь графу – там, небось, нужно думать даже о том, с какой ноги встаёшь в ресторации, в какую сторону от стула смещаешься, чтоб не дать какой-то не нужный тебе намёк! Жуть, короче, этот этикет даже в нашем, облегчённом варианте.

Это я всё для чего объясняю? Батя неделю высчитывал по картам, в какой день какой перегон делать, где будем останавливаться для отдыха коню, где и у кого ночевать, где обедать, где и как пополнять запасы, что брать с собой из дому, что подхватить по дороге в нашей корчме – а он решил заодно полную инспекцию имущества рода произвести. Ещё два дня всё готовили, паковали, раскладывали, опять перекладывали, утюжили, варили, жарили и смазывали дёгтем.

Глава 2

Когда 12 мая утром наконец выехали за ворота, я добрые полчаса давил в себе ощущение, что это тоже пробный прогон, и мы сейчас вернёмся что-то переупаковывать, или что-то выбрасывать из поклажи, или, наоборот, добавлять. В первый день ничего интересного не планировалось, потому как ехали по знакомым напрочь местам: через все Смолевичи, через речку Чернушку, через лес, потом полями до деревни Алёшкино, где у нас стоял бровар, при нём, через одну дорогу – дрожжевой цех, а через другую – корчма «У Рысюхи». Мы таким образом заняли все четыре угла перекрёстка, на четвёртом был пруд для нужд пивоварни. Благо это был не центр деревни, а самый её край, так что местные владетели не обижались на наглость. Там мы выслушали отчёты по хозяйству, очередные жалобы местного старосты на то, что наши дрожжи «уж дюже воняют». Ага, как карасей, в нашем пруду на отработанном жмыхе раскормившихся, ловить – так цех им не мешает, а то воняет, видите ли. Забрали часть выручки на путевые расходы и двинули дальше, к месту обитания барона Шипунова тотема Лебедь. В деревне с его центральной усадьбой был перекрёсток пяти дорог (шести, если считать дорожку к хозяйскому дому), на самом большом углу размещался большой пруд с лебедями и парком, чуть поодаль, в месте соединения канала от пруда с речкой Менкой, стояла баронская усадьба – а напротив пруда в сотне метров от него вторая наша корчма, «Пять углов». Тут мы держали сразу двух вышибал и не было коновязи, только конюшня в глубине территории, причём въезд во двор был с алёшкинской дороги. Это всё от того, что барон когда-то, когда мои предки где-то сто двадцать лет назад пришли просить разрешения поставить корчму предупредил: если кто из наших работников, или клиентов, или их животных нагадит в пруд с тотемными птицами – то он, барон, утопит в оном пруду всех, кого застанет в корчме и первого же представителя нашей семьи, кто приедет в его поместье после этого. Сурово, но справедливо.

Потом поехали к деревне, устроившейся между грядой старых, оплывших холмов, которые местные жители не пойми с чего считали древними курганами и краем обширного торфяника. Тут, перед въездом в деревню была развилка двух трактов: налево – к владениям барона Клёнова и дальше к местечку Рованичи, направо – к торговому городу Червень, что стоял на большом тракте между губернскими городами Минском и Могилёвом. В этом углу стояла наша третья корчма, «Прикурганье», по названию деревни Курганы – видимо, фантазия у деда, строившего её, иссякла. А слева, на песчаном острове на стыке торфяника и леса стояло последнее из семейных заведений – винокуренный завод, где на бесплатном (только копай!) топливе гнали три вида водки – бурачневую, ржаную и пшеничную, в порядке роста цены – и делали на них настойки на клюкве с мёдом и на бруснике с мятой.

Вот, собственно, почти всё наше семейное имущество. Почти – потому как в двух верстах от развилки, если ехать на Червень, будет поворот на имение Дубовый Лог, бывший хутор, который когда-то, почти две с половиной сотни лет назад подарил основателю моего рода граф Соснович. Имение было разрушено тварями во время Прорыва лет семнадцать назад, вскоре после моего рождения, и после того, как семья приобрела дом в Смолевичах. С одной стороны – все остались живы при том прорыве, поскольку имение стояло временно пустое. С другой – из-за понесённых расходов не было свободных средств на восстановление разрушенного. Вариант «если бы все были в поместье, то могли бы его отстоять» не рассматривался, потому как мы трезво оценивали свои боевые возможности. Мы ж не графья какие, нам каждый рубль на счету и в дело идёт, так что магическая защита на доме с участком (если называть вещи своими именами – на полноценное поместье эти владения вряд ли тянули) была скорее сигнализацией, по минимуму ставилась только от того, что «так положено» и без неё «невместно», а потому ту тварь, что вылезла откуда-то из глубин изнанки никак бы не остановила даже при помощи всего семейства. Самое обидное, что прорыв произошёл где-то далеко в диких лесах на юго-западе от нашего имения. Тварь не то с третьего, не то с четвёртого уровня приковыляла на последнем издыхании, снесла ограду с защитой, развалила дом, завалилась на сарай и сдохла – вышел её срок. Вблизи Дубового Лога вообще никогда ни одного прорыва не было, ближайший – тот, в который основатель рода вляпался, с обратной стороны от Курганов, в четырёх с хвостиком верстах от хутора и чуть более чем в полутора от тотемной рощи барона Клёнова, так что такой исход всех в округе вообще сильно удивил. Потом тоже всё руки не доходили до восстановления – то денег не хватало, то времени, то просто было не до того совсем, как в тот год, десять лет назад, когда за одну несчастную весну ушли из жизни и мама, и дед Юра, в честь которого меня и назвали. Дед в свои восемьдесят поехал с ревизией, заехал в разрушенное имение и умудрился сломать там ногу, а пока выползал по подтаявшему снегу больше четырёх километров к корчме, пока ночью пытался привлечь внимание её обитателей подхватил воспаление и «сгорел» буквально за сутки, лекарь не успел приехать и помочь совсем чуть-чуть. Мама по пути с похорон отправила отца в дом, сама хотел посидеть в беседке на берегу речки. Но поскользнулась на спуске и ударилась головой о бордюрный камень. Когда отец через четверть часа понёс ей кружку горячего чая, то нашёл её уже холодной. Целитель сказал, что произошёл перелом основания свода черепа и мгновенная смерть. Вот так мы и остались втроём с папой и бабулей, его мамой, которой в этом году исполняется девяносто лет.

В общем, к руинам поместья мы сворачивать не стали – нечего там сейчас делать, но в принципе что-то решать необходимо, причём в ближайшее время. Дело в том, что если оно пробудет «в запустении и разоре» более двадцати лет, то его могут изъять, как брошенное и бесхозное. И это ещё спасибо, что у нас есть свой род, у простолюдинов отняли бы через пять лет. Зато граф вполне в праве объявить руины «памятным местом» и оставить в таковом качестве хоть на века – единственно что нужно было бы нанять смотрителя и наметить какое-никакое ограждение. Да, надо что-то делать, хотя бы разобрать руины и расчистить площадку, это даст ещё какую-то отсрочку. На это надо деньги, которые вроде как есть, накопил батя немного, но тут моя учёба – если в магуче можно учиться бесплатно, но пользы мало, то Академия денег стоит, которые для восстановления старого дома нужны. Ну, и молва, опять же – если родовое имение уйдёт как бесхозное, репутации рода такой урон нанесён будет, что представить трудно и страшно. Даже нам, не титулованным – а какой-нибудь барон от такого позора, пожалуй, и застрелился бы.

Тем временем день уже перевалил за середину, а мы ещё и половины пути не проехали – дел оказалось больше, чем отец рассчитывал. Эдак мы и до темноты не успеем до Червеня добраться. Я от скуки решил посчитать шансы. Итак, конь у нас молодой, сильный. Повозка сравнительно лёгкая, нагружена в меру. И хорошая, с рессорным подвесом, да на резиновом ходу. Такую и до двадцати верст в час разогнать можно. Можно, но не нужно. Во-первых, даже на хорошей, отсыпанной и укатанной, дороге растрясёт нещадно, все зубы обстучишь и язык откусишь – так гонять разве что по городу можно – до первого городового, ага. Или по имперским трактам, что особой смесью заливают, которая, как цемент, застывает, её в просторечии «дорожным камнем» называют. В душе не представляю, как её делают, вроде какие-то компоненты с изнанки используют, но получается дешевле цемента – бетоном дороги заливать, это ж какие деньги надо, империю разорить можно на таких дорогах. Камень тоже не дёшев, но в Смолевичах у нас три улицы, центральная площадь и рынок полностью залиты. Ещё леспромхоз графа Сосновича – но то уже графа дело и графские деньги, нам их считать не по чину. Да, о скорости. Во-вторых, так разгоняться смысла нет, поскольку конь уже через десять минут такой скачки устанет, а через пятнадцать пену ронять начнёт, потом ему долго отдыхать надо. Так что такие гонки – только по очень большой нужде и недалеко. Быстрой рысью или намётом со скоростью километров 10–15 в час ехать можно долго, час-полтора, но потом коня всё равно распрягать, водить, чтоб остыл и прочие процедуры – да все знают, что я рассказываю. Но когда из нового смолевического дома в Алёшкино в бровар ездим, то можно себе позволить и разогнаться, особенно под гору. Четырнадцать километров от крыльца до крыльца чуть больше, чем за час пролетаем, ну – за час с четвертью. А если ехать далеко – то тут уж лучше рысить неспешно, делая семь-восемь километров в час. Причём после двух часов езды – обязательно отдых коню нужен, хотя бы полчаса или больше. За переход в среднем километров пятнадцать одолеешь, но это сильно зависит от погоды и дороги, ну, и от груза, само собой. Иногда можно и двадцатку пролететь, а порой и десятку едва преодолеешь. После второго перехода отдыхать животному надо уже не меньше часа, причём требуется распрячь и остудить, потом напоить. И опять: два часа в пути, час отдыха, два часа ехать. А потом всё – поскольку лошадь не железная, то больше трёх-четырёх переходов в день не выдержит. Это где-то пятьдесят-шестьдесят вёрст в день. И то не больше трёх дней кряду, потом желательно сутки отдыха. Если есть специальный конский амулет на выносливость или алхимия того же порядка, то можно и пять дней подряд так идти, но злоупотреблять не стоит, если коня потерять не хочешь. Нет, конечно, если прижмёт, то и восемь десятков вёрст отмахать за день можно в упряжке, но после такого перегона рысаку минимум двое суток отдыхать надо, и то есть шанс запалить его, тогда уж только на колбасу. То есть, смысла нет день лететь потом два дня ждать. Это не я такой опытный, я дальше чем от нового дома до угодий Брусничкиных не ездил, это меньше тридцати вёрст и то верхами. Мне все тонкости батя во время сборов разъяснил, да и сам я не без мозгов, понимание имею.

Так, поворот к имению проехали, до места ночлега где-то двадцать семь вёрст – считай, два полных перехода для нашей упряжки, грузовому фургону вообще день пути. Надо часа четыре с половиной, а то и пять. А стемнеет через три с половиной или четыре. Если на батины часы посмотреть, точнее можно сказать, но и так понятно – не успеваем. Сейчас оно, конечно, не старые времена, ворот на въезде в городище нет, которые с темнотой закрывались, но всё равно по темноте шастать не пристало.

– Бать, не успеем до темноты. В поле ночевать будем, что ли?

– И думать забудь! И негоже, и мало ли – прорыв рядом? Весна ещё не кончилась. Начнёт смеркаться – будем в ближайшей деревне ночлег искать.

– Эх, а могли бы и успеть, если бы на разговоры меньше времени тратили! – позволил я себе неявный упрёк в адрес папы.

– Ты не прав. Нет, что могли успеть – правда, но и ради спешки людям грубить не стоило. Поскольку репутация – она вещь такая, в две стороны работает.

– Ага, плохая мешает, хорошая помогает.

– Не только. Вот смотри, на ближнем примере объясню. Прошлой осенью ты ездил к Брусничкину, возил деньги за ягоду и накладные. Казалось бы – простое дело. А и его повернуть и описать можно и так, и эдак, и ещё с трёх боков. Первый вариант: проявили уважение, не по почте переслали, а наследника рода гоняли, так можно посмотреть. Другие, наоборот, могут сказать, что умалили честь Брусничкина, не равного к нему прислали для переговоров, а юнца несмышлёного, тем самым его на тот же уровень опустив.

– Да не было там переговоров никаких!

– Я знаю. Ты знаешь. Те, кто языками треплют – тоже знают, но им это не мешает.

– Хммм… Это на такое простое дело и то два взгляда⁈

– Если бы два! Вот лови третью сплетню: дескать, Рысюхины настолько поиздержались, что уже слугу содержать не могут, сами письма возят. И четвёртая есть, и пятая, и восьмая. Поверь – ты и трети того не придумаешь, что у скучающей бабы под причёской зародиться может. И ничего ты с этим не сделаешь – не запретишь ни фантазировать, ни фантазии свои разносить по округе. Если, конечно, не прямые клевета и поношение, тогда и в суд можно, но такое редко бывает. Ты – не сделаешь, а твоя репутация – может. От неё зависит, каким рассказам скорее и больше поверят, что подхватят и дальше понесут, а что похоронят.

– А если…

– А если в лоб дать не так, не там и не тогда, как нужно – то можно наоборот, самую злую сплетню поддержать, дескать, не на ровном месте он так взбесился, значит, есть там что-то. Да, кстати, ты в курсе, что я с осени уже, оказывается, тяжко болен, чуть не при смерти?

– Да ты… Да как…

– Успокойся, это по мнению кумушек наших. По поводу опять-таки твоей осенней поездки. Решили некоторые, что я уже тебе понемногу дела передаю, поскольку помирать собрался. Ну, это не новость. Лет так тридцать назад – или больше? Дай прикину… Да, где-то тридцать три-тридцать четыре года тому, было что-то похожее. Сурепкина дочку свою в пятнадцать лет отправила учиться делопроизводству и бухучёту в училище, обычное, не магическое. Ну, кумушки тогда понесли то же самое: болеет, при смерти, дело передавать готовится… Короче, за осень ей уже и болезни придумали, и договорились между собой, какие тому признаки видны. Так им эта тема понравилась, что про вторую – мол, дочка её понесла в малолетстве и поехала позор прятать – и думать забыли. Зимой уже судачили только о том, доживёт она до свежей травки или раньше уйдёт к тотему, чем снега сойдут. Вот только та не померла ни весной, ни осенью, ни через год. Большую часть тех сплетниц пережила, и сейчас живёт, и ещё и меня пережить готовиться, стервь старая, сорняк живучий да неистребимый!

– Погоди, ты про старую Ванду Сурепкину? Которая приходила скандалить, что я к её внучке пристаю и все заборы вокруг их участка «пометил», как кошак какой безмозглый, дура старая⁈ У неё ещё дочка в леспромхозе у графа работает?

– Она самая, да. А дочка её, которая главбух в леспромхозе – как раз та, что учиться ездила.

– Очуметь, прости богиня…

– Да, дамское общество у нас такое. Ты с девушкой на танцах за руку подержался на десять секунд дольше, чем надо – а они уже в своих сплетнях в тот же вечер вас обручили, к утру поженили, а в обед разругались, пока за ваших детей наследство ваше делили. И не красней мне тут, не красней. А по сторонам смотри внимательнее и не попадайся! Главное, из одежды ничего не забудь в гостях, из белья особенно. Кхм… Последнюю фразу я не говорил, а ты не слышал, ладно?

– Ты о чём вообще?

– Вот-вот. Кстати, ещё одна сплетня, насчёт твоей поездки к Брусничкиным, самая живучая – что ты к дочке его ездил на смотрины.

– К какой ещё дочке⁈

– К третьей, к Розе, – батя ехидно усмехнулся на этом уточнении.

– Да её ещё только двенадцать, она дура полная и страшная, как похмелье после «бураковки»! Конопатая, морда круглая, вся розовой какой-то шерстью поросла!

– И где же и когда ты, охальник, её ВСЮ на предмет шерсти осмотреть умудрился⁈ Шучу я, шучу, не вскипай, а то слюной захлебнёшься от возмущения.

– А ты не ржи так, а то, вон уже Воронок оглядывается, не то завидует, не то конкурента высматривает!

Вот так вот коротая время за разговорами и ненавязчивым обучением мы и коротали время до темноты. Заночевали, когда уже стемнело в деревне Кукушкино, не доехав до места вёрст пять-шесть, но дальше двигаться уже возможности никакой не было. Благо, староста спать ещё не ложился, а на ужин нам хватило запасов, прихваченных в «Прикурганье». Первый, такой длинный, полный впечатлений и воспоминаний день поездки закончился.