Текст книги "Рысюхин, ты что, пил? (СИ)"

Автор книги: Котус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Я, вместо привычного уже оправдания, решил пошалить и высказаться в защиту этого своего «творчества душевнобольных». Но сделать это как-то наукообразно и цветисто.

– Вот так стараешься, ночей не спишь, хочешь осчастливить человечество памятником литературного творчества, – начал я неспешно сочинять ответ, и тут меня как за язык дёрнуло, и я начал нести невесть что, точно, как с песнями. – Работаешь на стыке постироничнеской квазиготики с панк-романтизмом, а обыватели, не понимающие всей прелести абстракций мескалинного генеза, принижают твои достижения…

Глядя на шокированную бабушку, я пытался удержать свою челюсть от отвисания и понять – что я только что выдал, какой в этом смысл и откуда я этих слов набрался-то⁈

Бабуля, которая начинала разговор в шутейном духе, стала серьёзной, постояла молча ещё несколько секунд, потрясла головой и решительно заявила:

– Всё, хватит! Доработался! Мне внук нужен нормальный и дееспособный, а не пациент в приюте умалишённых. Никаких больше бумаг ни сегодня, ни завтра! Пе-ре-рыв, и не спорь! Давай, на выход из кабинета!

Бабушка проследила, чтобы я вышел в коридор и заперла за мной дверь. Отойдя от меня метра на три, она вдруг остановилась.

– Так, совсем голову задурил! Я же тебя на ужин звать пришла.

Пока мы шли в столовый уголок кухни, она продолжала бормотать себе под нос:

– Подумала бы, что пьяный, но запаха нет, и посуды в кабинете тоже. Но на трезвую голову такого тоже не выдумаешь. Или издевается, поросёнок? Нет, тут точно – или головой ударился, или накидался втихаря. Как дед – вот где умелец был, по части выпивки.

Она подумала ещё немного и громко спросила:

– Юрка, скажи честно, ты что, выпил, что ли⁈

[1] Цвярозы – трезвый (бел)

Глава 25

В пятницу с утра в доме кипела подготовка к приёму гостей. Нет, шла она с момента получения телеграммы, но вскипела и забурлила уже утром. Казалось бы, что такого – приятель заглянет, привезёт заказ от своих знакомых. Посидим с ним в кабинете часок и всё на этом. Может где-то в других местах или больших городах оно так всё и происходит, у нас же любой гость – это событие. Даже просто заскочить к приятелю, такому же подростку, если попасть на глаза взрослым – всё, минимум час долой. А уж официальная поездка…

Тем более – приезжают из другого города, офицеры, дворяне. Вот визит тех же представителей поставщиков сырья – чисто деловая встреча, порой даже прямо в лавке на первом этаже, на прилавке бумаги подписали и разбежались. Но тут и свежие люди, и издалека, и кроме делового интереса (сбыт) есть ещё и какие-никакие личные отношения. В общем, как сказала мне бабушка. «ты не понимаешь, это другое». И убежала руководить уборкой гостиной на втором этаже и проверять запасы своих домашних, самодельных то есть, наливок с настойками.

У слуг работы хватало тоже. Семёнычу нужно было подготовить парадный подъезд к дому, редко используемый, а потому изрядно запущенный. Это кроме уборки всей территории, подвязывания и выравнивания всех кустов, что по мнению бабушки «расползлись неприлично» и прочего. Посмотрел я на всё это и пошёл готовить коляску к выезду самостоятельно. Дело нехитрое, с детства привычное и, главное, позволяет спрятаться от бушующей в доме суеты. Правда, меня нашли и здесь. Бабушка прибежала с криком, что мне срочно нужно переодеваться в костюм-«тройку» и ехать на вокзал, «чтоб заранее». Немало сил стоило убедить, что приезжать на вокзал за час до поезда – это перебор. Вдохновлённый победой, я пытался отбиться от жаркой и плотной жилетки, под предлогом того, что если еду на вокзал, то уместнее будет дорожный костюм-двойка. Не прошло. Почти убедил при помощи хитрости: сказал, что гости-то будут в дорожном, значит, и мне нужно тоже, чтобы перед ними не выпячиваться. На минуту даже показалось, что всё удалось, но бабуля всё же спохватилась:

– В каком дорожном, что ты мне голову дуришь! Офицеры же, значит в форме приедут! А твоя форма для визитов – визитка! Потому так и называется!

– Но они же в повседневной форме будут, а то и в полевой – а меня ты, считай, в парадную наряжаешь! – сделал я ещё одну попытку на том же поле, но не убедил.

Ладно, постараюсь втихаря надеть тот костюм, что полегче, а если увидит и погонит переодеваться – скажу, что некогда, что уже опаздываю. Поймал себя н мысли, что всерьёз рассуждаю о скудости своего гардероба: есть визитка для торжетсвенных и официальных случаев, есть «дорожная» пара, будет ещё «парадный» костюм, который мне «строит» этот людоед Яков Наумович. А вот повседневного считай и нет, кроме рабочей одежды, в которой можно ходить по дому или возиться по хозяйству. Спохватился в ужасе – если так пойдёт и дальше, то к двадцати пяти уже буду тоже в ателье по полчаса пуговички выбирать⁈ Кошмар какой…

Я недооценил коварство бабули и её же предусмотрительность, а вот она меня изучила хорошо. Дорожную двойку она отдала тётке Яде «в чистку», та, разумеется, в сегодняшнем аврале заниматься этим даже не собиралась ещё, а вот визитную тройку вместе с «шёлковой» рубахой и шёлковым же галстуком-бантом она подготовила лично и выложила на кровать. Возникло желание в знак протеста поехать в рабочем летнем костюме. С трудом, но я его всё же поборол, чем даже позволил себе пару минут погордиться.

На самом деле тут скорее инстинкт самосохранения сработал, чем взросление – представил себе, как и сколько мне будет за такой демарш бабушка выговаривать и стало страшно. Я тут на днях в бакалейную лавку выскочил в костюме, который в прошлом году считался нормой – крику было… И на все аргументы, что мои сверстники как ходили, так и ходят по городу в тех же самых светлых льняных или край – лёгких и светлых хлопчатых, следовал один ответ:

– Они – не ты. Они не главы родов, а многие даже и не наследники, могут себе позволить растянуть детство хоть до свадьбы. Им – можно, тебе – нельзя!

Непробиваемо, да. Ну, ничего – поеду в академию, там будет студенческая форма, и проблемы гардероба на какое-то время перестанут заботить. В итоге на перроне стоял «нарядный, как жених» по словам бабушки или «разряженный, как чучело» – по моим ощущениям.

Семён Прощукин приехал без своего «рыбного брата» (не знаю, есть ли такое выражение, но у меня будет. Это как молочные братья, только – рыбные), а я-то думал, что они подписались одной более короткой фамилией из экономии. Зато он привёз с собой другого офицера – старше и по возрасту, и по званию – если судить по стоимости мундира и количеству украшений на нём. Поздоровавшись со мной, Семён представил своего спутника:

– Господин майор, – он сделал отчётливую паузу, – Бурундучков, Илья Фёдорович. Господин майор уполномочен обсуждать вопросы закупок от имени офицерского собрания.

– Рысюхин, Юрий Викентьевич, местный шляхтич. Прошу в коляску. До дома больше трёх вёрст, сомневаюсь, что такая прогулка по жаре доставит вам удовольствие.

– Это та самая знаменитая коляска с холодильным шкафом?

– Увы, шкаф реквизирован на кухню с целью сохранения всего того, что бабушка успела подготовить к вашему приезду.

Когда мы подошли к экипажу, майор вроде как возмутился:

– Послушайте, какая же это коляска? Коляска с одним сиденьем, не считая облучка, понятно, а тут два настоящих дивана! Это, скорее, ландо!

– Не скажите. Для ландо маловата и есть возможность править изнутри, с заднего сиденья. В ландо высокий облучок не позволит такого.

В общем, тема для светской беседы в дороге нашлась сама собой. Мы все трое не на шутку увлеклись попыткой классифицировать наше транспортное средство. Мастер делал его по папиному заказу и его же чертежам, не задумываясь о названии, мы в семье тоже обзывали кто как хочет. Даже Семёныча втянули в разговор. Он был категоричен:

– Так бричка это, с верхом.

– Позвольте, бричка у нашего начальника пожарной части, она совсем не такая!

– Извините, господин майор, это местная специфика. Для наших, особенно для простого люда, «бричка» – это всё, что между телегой и каретой. Вот классификацию телег они могут развернуть на три листа мелким почерком, остальное же им интересно только из одного соображения: большое ли начальство едет или не очень.

Под конец поездки пришли к согласию именовать сей экипаж «бричка-ландонета», каковое наименование более-менее устроило всех участников дискуссии.

Перед самым домом Семёныч чуть было не опростоволосился – собрался было по привычке заехать к хозяйственным воротам, что слева от дома. Но опомнился и, заложив замысловатую кривую поперёк улицы перед фасадом и лавкой, вывернул к парадному въезду. Майор обратил внимание на вывеску:

– Ведёте торговлю прямо из дома?

– Ай, не обращайте внимания, какая там торговля, одно название. Это, фактически, игрушка для бабушки, чтобы она не чувствовала себя «бесполезной приживалкой», по её же словам, хоть её никогда никто и не думал ни в чём таком упрекать. Бабушка ощущает себя полезной и при деле, и того довольно. Чистая прибыль с этой лавки с учётом всех издержек, включая жалование приказчика и бабушкины расходы «на чаи с подругами», вряд ли до ста рублей в год дотянет. Ну, и планировка дома получилась не самая удобная.

– А покупатели н бузят?

– А тут особо не пошалишь: наискосок через дорогу участковый пристав живёт, ему только к окошку кабинета подойти, чтоб всех бузотёров в лицо разглядеть. А за два дома до него – городской дом помещика Кабановича. У него семеро сыновей, и все они те ещё лоси, скрутят хоть десяток буйных и не вспотеют.

За разговором поднялись на крыльцо. Обогнав нас Семёныч открыл дверь. Ох, рискованный манёвр: если оставленный без присмотра Воронок опять в бабушкину клумбу пастись залезет, то мало никому не покажется. Внутри встречали женщины: Ядвига в чистом переднике стояла в начале коридорчика, ведущего к кухне, а бабушка на повороте лестницы. Думаю, если бы она знала про целого майора в гостях, то спустилась бы пониже, но её за некоторое отклонение от идеального следования этикету извиняет солидный возраст.

После взаимных представлений поднялись на второй этаж, где я проводил гостей к «господской» уборной, привести себя в порядок с дороги. Ну, и немного похвастаться – настоящим ватерклозетом и умывальником с горячей водой, а также вторым таким умывальником и душем в соседней комнатке. Оставив гостей разбираться с удобствами ушёл в гостиную, где выслушал от бабушки несколько несправедливых упрёков о том, что не предупредил о «важном» госте. При этом бабушка, ругая меня, на ходу меняла рассадку за столом, передвигая одни приборы, убирая другие и выставляя третьи.

Обед прошёл как обычно, сопровождаемый тем, что называется «светской беседой», то есть попытками узнать как можно больше новостей и сплетен от бабушки. В свою очередь офицеры старались вести беседу на нейтральные темы, поскольку того, что интересовало бабулю, как правило, вообще не знали и боялись, что их привычные темы шокируют «милую старушку». Оставив бабуле на растерзание майора, который хоть как-то мог удовлетворить её любопытство, я переключился на признанного непригодным для общения прапорщика, и вот как раз у нас общие темы нашлись. Идея стать самыми настоящими авторами самой настоящей книги не была забыта, более того – активно воплощалась в жизнь. Получив предварительное одобрение от батальонного командира, данное с условием обязательно дать ему рукопись для предварительного ознакомления, ребята неделю сортировали свои записи, потом восполняли потерянное. И прямо сейчас второй Семён – Подлещиков – висел над душой у нанятого ими писаря, руководя процессом в стиле «вот с этой бумажки начало ставишь сюда, потом с обратной стороны, а потом вот это, то, что ниже пятна». Кроме своего командира прапорщики озаботились ещё и формальным одобрением офицерского собрания полка, точнее пока только его распорядительного комитета. Посовещавшись под «Клюковку» господа офицеры со ссылкой на снискавших известность на литературном поприще офицеров минулых лет вынесли вердикт, что таковой род внеслужебной деятельности не несёт урона офицерской чести, а потому допустим, но под строгим надзором, а то мало ли что. Более того, опус уже начал приносить определённые дивиденды: неведомо как прознав о ведущейся работе девицы, бывающие на общих светских мероприятиях с офицерами гарнизона, стали проявлять куда большую благосклонность к двум Семёнам. Вместо упоминания каких-либо подробностей мой собеседник очень смущался, косил одним глазом на майора, вторым – на бабушку и ограничивался туманными намёками. Исходя из этого я сделал вывод, что достижения есть.

Когда перешли, наконец-то, к чаю, кофе и наливкам стало прилично говорить о делах. Майор представился заново, уже по должности:

– Я здесь, можно сказать, един в двух лицах. С одной стороны – как представитель распорядительного комитета Офицерского собрания, с другой – как представитель интендантской службы полка.

Так-так-так, это становится интересно. Внутри просто зудело, что с ним надо говорить исключительно только приватно.

– Знаете, а давайте мы с вами перейдём в кабинет? Он, в конце концов, для того и предназначен, к тому же у меня там есть все необходимые документы.

Семён поднялся с места, явно намереваясь идти с нами. А вот это точно лишнее!

– Семён, на вас – развлечение бабушки и дегустация её наливок, а то мне, по её мнению, ещё рановато. Или можете прогуляться к озеру.

– К озеру далеко, это за станцию.

– Нет, к нашему озерцу, вдоль ручья. Да и большое озеро тоже недалеко – если к окошку подойти, слева видно.

Семён перевёл взгляд на окно, посидел, будто пытаясь понять, о чём я говорю, потом подскочил к подоконнику:

– Откуда здесь озеро⁈ Да ещё такое большое! Господин майор, смотрите – озеро!

– Ну, озеро, и что с того?

– А то, что по нашим картам – тем, что в мае месяце выдали – здесь долина реки Плиссы, пересохшее болото, луг и песчаный карьер!

– Вы ничего не путаете?

– Нет, исключено! У меня по плану развёртывания в этой долине позиция полковой батареи назначена! А на месте этого дома, судя по слиянию рек, пустырь!

– Это какого же года карта?

– Не знаю, какого года карта, – вмешался я в разговор, – но торф из пересохшего болота выгребли ещё лет пятьдесят назад, тогда же начали и песок копать. В дом семья заселилась семнадцать с половиной лет тому, и мы на улице были не первые. А озеро начали строить на месте ямы из-под торфяника около пятнадцати лет назад, и двенадцать лет, как закончили заполнять водой.

– Бардак.

Оставив Семёна возмущаться наличием в Смолевичах «лишнего» озера я отвёл майора в кабинет. Из предложенных напитков он выбрал «Брусничную». Мне он пояснил свой выбор так:

– Не все любят очень крепкие напитки. Здесь же интересное сочетание. Чистая мята была бы не то аптечным, не то однозначно дамским продуктом. Чистая брусника – «брусничная вода», опять же отсылает к аптекарям с их мочегонными. А вот вместе… Лёгкая горчинка брусники придаёт мяте «мужской» оттенок, просто замечательно.

– Я рад, что вам понравилось. Но, может, давайте к делу, пока Семён не прибежал?

Интересно, что он такое хочет сказать секретное?

Глава 26

– Да, разумеется. Как интендант, я занимаюсь закупками продовольствия, включая винную порцию для нижних чинов. Обычным порядком вино, хлебное ли, виноградное ли поставляется с казённых винных заводов. Но тут случилась такая оказия, что кто-то, то ли сдуру, то ли по какому-то умыслу[1], закрыл на ремонт и реконструкцию сразу пять казённых винных заводов из восьми, имеющихся в окрестности: оба минских, старый и новый, могилёвский, гомельский и витебский. Остались только городенский, берестейский и смоленский.

– Извините, перебью. В армии солдатам выдают водку⁈ Но хоть не каждый же день?

– Хе-хе, нет, конечно. Такое только на флоте было, на парусном. Теперь и им норму урезали, три раза в неделю дают, и то они недовольны. У нас, в армии, только по праздникам: День рождения Государя Императора, Государыни Императрицы, Наследника престола, его супруги. Ещё в день рождения шефа полка, если таковой есть, в полковой и ротный праздник, в день принятия Присяги и в Новый год. Девять раз за год. Но кроме того, по распоряжению командира полка тем, кто исполняет тяжёлые работы, при длительных маршах, в холодное время года – сменившимся с поста. Доктор может тоже назначить винную порцию по своим соображениям, как внутренне, так и наружно.

– И много дают?

– Так вроде бы и не особо – полчарки. Можно заменять на молодое виноградное – тогда четыре с половиной чарки. Или на две бутылки пива – это по нынешней погоде бы вообще хорошо пошло, сам бы не отказался, но по деньгам сильно дороже получается, да и мороки много с доставкой и хранением. Потому как на одного солдата или унтера вроде как и немного, а как вспомнишь, что их в полку почти двадцать две сотни, то…

– Сто тридцать пять литров, плюс-минус.

– Вот-вот. У нас полк летнего формирования, полковой и ротные праздники на носу. Плюс лето – это, считай, манёвры да марши. То есть – выдачи винной порции. А пока спохватились, почему поставок нет – склады того-с… Разрешили у частников закупать, лицензированных. Ваши цены и качество пока вроде бы наиболее устраивают.

Так-так-так, становится интересно.

– Вы, извините, какой именно продукт сейчас имеете в виду?

– Да вашу «Сахарную».

Я ухмыльнулся.

– Не боитесь, что в отравители народа запишут?

– А, вы с поручика Провыдрина имеете в виду?

– Он мне не представился, но если я правильно разобрал знаки различия – то поручик артиллерист. Хм, именно «Про-», не «Под-[2]»?

– В том-то и дело. Гонору и высокомерия, особенно в отношении нижних чинов, как у князя, а сам… В общем, сей поручик по состоянию здоровья отбыл из нашего гарнизона, да-с… А что до вашего вопроса – совсем не боюсь. Мы дали баталерам снять пробу, так сказать, и они между «Ржаной» и «Сахарной» почти единодушно выбрали последнюю. Как сказали: «Та казённая, заводская, а эта душевнее будет».

– Просто на домашнюю сивуху больше похожа, вот ностальгией и повеяло.

– Возможно. Однако некоторые офицеры также оценили данный сорт, примерно в тех же выражениях. Что до похмелья – то уверяют, что главное меру знать.

У меня в голове начала складываться интересная схема.

– Скажите, а вам же всё равно, в какой таре будет поступать продукт для выдачи винной порции?

Интерес в глазах майора стал разгораться ярче.

– Мне даже проще, скажем, из бочки зачерпнуть, чем две дюжины бутылок откупоривать.

– Про бочку это вы очень правильно сказали, удачно, можно сказать попали. Скажите, а ведь бухгалтерию же не обязательно перегружать лишними подробностями, наподобие вида тары и прочими несущественными моментами? Им же важно цена за штоф – ну, или литр?

Интерес у майора стал совсем горячим.

– Что вы, что вы! Им и так работы хватает, без того, чтоб пустые бутылки считать! Особенно если люди ценят их труд…

Ну что ж, осталось только определить долю каждого, исходя из общих объёмов.

– У меня на складе, на данный момент, официально в наличии тридцать две столитровые бочки. Есть определённые проблемы с фасовочной тарой: и с бутылками, и с этикетками, которые по сути пусть примитивный, но артефакт. Вы из этого количества возьмёте…

– Всё! И у нас расход ожидается, и коллегам из других частей гарнизона помочь нужно будет. И я правильно понял – официально тридцать две, а всего?

– А всего – сорок. Погрешности учёта, понимаете ли, и прочая усушка…

Дальше пошёл недолгий, но горячий торг.

В чём мой и майора особый интерес, спросите вы? Всё элементарно. Отпускные цены, которые указаны в моём буклете и которые я провожу по финансовой отчётности, прописаны за объём, по сути же – за счётную единицу. Ещё не понятно? Штоф водки по прейскуранту это на самом деле две бутылки, и цена включает в себя стоимость самих бутылок, этикеток, пробок и расходы по розливу. А самое главное – акцизы. Нет, налоги всё равно платить нужно, по крайней мере с официально продаваемых, но там совсем другая ставка получается. Продавая бочками с указанием той же цены за штоф я очень хорошо экономлю на расходах, получая нигде не учтённую прибыль, сверх той, что идёт в расчёт налогов. Майор же, перечисляя по бухгалтерии полную оптовую цену, часть этой суммы получает от меня обратно наличными.

Вот по поводу того, какую часть и в какой форме возвращать торг и шёл. Расставаться с живыми деньгами я не хотел, потому ещё минут десять посвятил тому, чтобы уменьшить на указанную сумму цену восьми «неофициальных» бочек, которые будут покупаться не через бухгалтерию воинской части, а за наличный расчёт. Майор и сам не горел желанием возить туда-сюда саквояж с наличными, рискуя их потерять или получить ещё какую-либо неприятность, но и свою выгоду понимал, потому упирал на необходимость делиться с другими людьми, так что по итогу пришлось округлить его долю в большую сторону, но и так он мне остался должен круглую сумму.

Отдельно обсудили то, что указанная цена – это цена отгрузки со склада, доставку к покупателю не включает. Но и это не стало проблемой. Оказалось, что южнее деревни Плисса размещаются окружные провиантские склады, откуда было около пятнадцати километров по местным коротким дорогам до заводика «Прикурганье» и склада при нём. И эти короткие дороги, в отличие от той, на которую завёл нас Подрепейников, были вполне проходимы для грузовиков, приписанных к складам. Впрочем, это уже не мои проблемы. А мои – пополнить опустошённый склад.

– Да, будет теперь вашему брату праздник, пока казённые заводы опять не запустят! Сколько ни выгони и какую цену ни поставь – всё скупят!

– Так, да не совсем. Во-первых, лишних мощностей ни у кого нет. Никто не будет ставить, скажем, пятый перегонный куб, если сбыт есть только для продукции с четырёх. Далеко возить сложно и дорого, а потому невыгодно, а вблизи спрос закрыт. Смысл покупать дорогое оборудование, чтобы оно стояло? Максимум на четверть выпуск увеличить удастся все нам вместе взятым, и то за счёт сокращения обслуживания между пусками. А вот проблем это принести может несоразмерно.

– Это каких же?

– Дефицит – оружие обоюдоострое. Тем более, что люди наши реагируют однозначно: если чего-то начинает не хватать – то этим нужно закупаться. И не важно, нужно «это» прямо сейчас и в ближайшем будущем или нет. Спрос будет расти несоразмерно, что будет усиливать дефицит, а его рост – увеличивать панику. Система с положительной обратной связью.

Что за «система» такая и с чем у неё связь – понятия не имею, само с языка соскочило. Но майор кивнул согласно и во взгляде у него вроде как даже уважение появилось.

– И чем всё кончится – неизвестно. Могут и поджечь что-нибудь, если слух пойдёт, что мы «прячем выпивку, чтобы цены поднять». И до бунтов может дойти.

– Ну, так уж и до бунтов!

– А это смотря кто и что будет «страждущим» в уши лить. Но что можно гарантировать – так это многократный рост кустарного производства всякой жути спиртосодержащей. Какую гадость могут мужички намутить и выпить, лишь бы «по шарам давало», не всякий учёный химик описать сможет. Поверьте, мне доводилось видеть такое, что иначе как «алхимическое сырьё» не назовёшь, а то и «алхимические отходы». Причём хлебать это, вроде как почти «бесплатное», будут без всякой меры и травиться массово.

– А вот с этим соглашусь.

Обсуждая качество продукта из разных источников, мы неизбежно пришли к вопросу ответственности за него.

– Вот смотрите, Илья Фёдорович, у нас в автономии ответственность за качество для лицензированных производителей суровая, можно даже сказать – зверская. И, возможно, именно поэтому желающих не так и много. Отец всех знал не только по имени, но и лично, потому что таких частных винокурен не больше полутора десятков по всему Великому княжеству.

– Всего лишь⁈ Я думал, сотни полторы, не меньше!

– Пивоварен тех больше, полсотни точно будет, не считая тех, что по поместьям титулованных дворян. А с перегонными кубами на данный момент тринадцать или четырнадцать, в зависимости от того, будут ли наследники ремонтировать завод под Мезовичами.

– Но неужели настолько страшные наказания за ненадлежащее качество?

– Верхняя планка, это если из-за состава продукта будет причинён тяжкий вред здоровью, вызвавший смерть пяти и более человек разом – лишение прав состояния и пожизненная каторга для всех совершеннолетних членов рода. Малолетних – в приюты бесфамильными, имущество на компенсацию пострадавшим и на штрафы. Судите сами – страшно это или нет.

– Строг ваш князь, крут даже.

– Зато ни одного отравления покупной водкой за последние пятнадцать лет.

– Но всё равно, таких строгостей больше нигде нет в Империи, или я ошибаюсь?

– Я и сам не обо всех местах знаю. В княжестве Финском – вообще заявительная система: достаточно прийти в управу и заявить, что ты собираешься гнать на продажу. После чего тебе обязаны за неделю выдать все нужные документы, дальше только налоги плати.

Поговорив ещё немного на светские темы перешли к изначальному поводу визита. Насчёт поставок в адрес офицерского собрания договорились быстро: список заказов был, Илья Фёдорович добавил от себя, округлив общий заказ до целого числа ящиков. Посчитали по оптовой цене (для хорошего отношения), добавили стоимость транспортировки, договорились, каким поездом буду отгружать – всё, десяти минут не ушло.

Интендант вынул из портфеля заранее заготовленный договор, куда мы вписали реквизиты продавца и конкретные (официальные) цифры. Подписав их, мы с майором отметили сделку, выпив ещё по рюмочке настойки. Он напомнил, что документы на поставки в полк после утверждения командиров полка и начальником финансовой службы мне отдаст, когда приедет за грузом и скорее всего это будет не позже вторника.

Когда гости пошли посетить удобства перед дорогой я, проходя мимо в свою комнату, случайно услышал обрывок разговора. Майор говорил Семёну:

– А наш любезный хозяин не так прост. Мало того, что владеет знаниями в области финансов, логистики и производства. У него ещё понимание политэкономии есть, а помимо того он свободно и правильно использует термины из теории управления, а её только в военных академиях дают, нев училищах – тем, кто готовится «встать на рельсы»[3].

Да, каюсь, немного задержался и прислушался – всё же обо мне речь шла, так что имею право.

– А ещё литература, оружейное дело, механика, химия, медицина, – добавил младший офицер.

– Да уж. Уровень обучения и круг общения провинциальной шляхты впечатляет, хотелось бы узнать его поближе.

Дальше слушать не стал и пошёл дальше – забрать револьвер и припасы, поскольку прямо с вокзала собирался в ателье, а оттуда – на стрельбище.

Увидев меня с кобурой в руках, майор решил пошутить:

– Мы с прапорщиком так вам надоели, что вы решили изгнать нас силой оружия?

– Нет, мы же не в Европе.

– А причём тут Европа⁈

– Ну у них же возник обычай провожать гостей до выхода чтобы не позволить им спереть что-нибудь по дороге.

Посмеявшись, мы пошли на выход.

– И всё же, простите за любопытство, но зачем вам этот монстр?

– Всё просто: прямо с вокзала я еду в ателье к портному…

– Что, так плохо шьёт?

– Нет, шьёт хорошо, но нервы выматывает так, что никакого терпения не хватает.

– И вы решили его припугнуть⁈

– Ну что вы, это противозаконно, к сожалению. Прямо от него я отправлюсь на стрельбище. Меня это успокаивает и умиротворяет, и стрельба, и уход за оружием.

– Огонь или твердь? – задал неожиданный вопрос майор.

– Вроде бы твердь, точно неизвестно, оракул был очень потрёпанный.

– Выглядит так, что вы могли бы сделать карьеру оружейника. Не думали попробовать?

– Разве что в качестве хобби, семейное дело оставить не на кого.

Уже направляясь к коляске как-то все одновременно пришли к мысли, что уезжать с пустыми руками – контрпродуктивно. Офицеры решили прихватить с собой часть заказа, как материальное доказательство успешности переговоров, так что пришлось зайти в лавку и забрать со склада ящик, укомплектовав его согласно пожеланиям покупателей.

Проводив поезд, я глянул на часы на фронтоне вокзала и понял, что к кровопийце к трём пополудни я вполне успеваю.

[1] Аналогичным образом в 1988 году был организован дефицит сигарет в СССР: разом закрыли на ремонт и реконструкцию в среднем пять из шести табачных фабрик, включая некоторые из тех, которые уже проходили капремонт за пару лет до того. В РСФСР, в частности, 26 из 28 в один день. Споры о том, было это идиотизмом или диверсией, ходят до сих пор. Большинство склоняется к диверсии.

[2] Напомню особенность мира. Простолюдин, становясь личным слугой аристократа или слугой рода принимает его фамилию (и тотем) с приставкой «При» или «Про»: Прокречетов, Присиницын и так далее. Дворянин, по крайней мере – в Великом Княжестве, становясь вассалом (или простолюдин, получающий дворянство одновременно с принятием служения роду) получает приставку «Под» (местная особенность). Случай не частый, поскольку смена тотема (бога) дело скользкое, рискованное и чреватое всяким разным. Как правило, это второй вариант или переход из одного многочисленного рода в другой, того же или близкого тотема. Так, какой-нибудь младший сын Потапычевых может рассчитывать на значительный рост статуса, возможностей, а если повезёт, то и силы Дара при становлении Подмедведевым.

[3] То есть – получить погоны с двумя просветами, перейти в категорию старшего офицерского состава. В нашей армии это майор, подполковник, полковник. В царской армии РеИ – штаб-офицеры, звания которых различались в разных родах войск (звание майора то вводилось, то исключалось, то снова вводилось, но не во всех частях).