Текст книги "Отступник (СИ)"

Автор книги: Корсар_2

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

До вступления в жреческий Круг Ыто-лай также путешествовал по чужим лайдо, однако когда его учитель ушел в Нижний мир, и Правитель нарек молодого лая Именем, Маатан остался один на пять ладоней шатров. Ведь жрецы никогда не встречались между собой.

Шесть полнолуний назад Ото-лай сообщил, что начал готовиться в Дорогу, и с тех пор Маатан его больше не покидал – обряд Пути они обязаны были творить вместе.

Так что неудивительно, насколько лай изголодались по близости, и удержать Силу им теперь было непросто. Это давало шанс Маатану и Лорку. А заодно и мятежным мортам.

Удивительно другое: как все совпало. Без сомнения, боги решили, что Ойчору пора сменить Правителя, и Моро не зря потирал руки, готовясь принять немало храбрых воинов в своем шатре. Хотя, конечно, и Хозяин Андарро не останется без прибытка в Нижнем Мире.

Но все-таки главной заботой Маатана теперь стали вовсе не падение Великого города и победа мортов. Ото-лая он знал всю жизнь, других жрецов – последние Оборотов пятнадцать, но волновал его только Лорк. При мысли об ученике в животе сразу теплело – видимо, связанная с телом душа так радовалась, что тут же передавала зов плоти, а та требовала немедленной близости с юношей.

«Ученик и учитель – одно», – так всегда говорил и Ото-лай перед соединением, но Маатан никогда не чувствовал ничего из того, что ощущал сейчас.

Может быть, дело было только в том, что раньше Маатан был принимающей стороной, а теперь – дающей? Он делился с учеником не только Силой, но и семенем. А ведь в семени каждого мужчины есть частица его души.

То, что Лорк не тянется к нему, Маатан знал доподлинно: видел прекрасно, что тот боится и уважает магию, но не самого учителя. Поздно, поздно юноша пришел к ученичеству, когда все заблуждения и привычки воинов укоренились в его душе. Хотя… ведь если бы его отдали в Круг сразу – он бы никогда не стал учеником Маатана…

Так что приходилось либо смириться с тем, что Лорк никогда не будет принадлежать ему до конца, либо… либо попытаться это как-то исправить.

Велев Лорку собирать вещи, Маатан не одну стрелу Го беседовал с богами. За это время несколько раз приходили посланники от Нотон-куна, но не посмели тревожить жреца, занятого волшбой.

Фигурки из дерева учи кочевали по расчерченному кругу, Маатан плескал на них водой, посыпал порошком, и бормотал негромко – боги услышат и так, а непосвященному незачем знать, о чем говорит лай.

Когда, наконец, Маатан закончил, оказалось, что Лорк давно собрал их немногочисленное имущество, а Го вот-вот направит колесницу в Нижний Мир.

– Отец хочет видеть тебя, – почтительно сообщил ученик. – И еще – мне неведомо, как обращаться с твоим шатром.

– Сними войлок, а остальным я займусь сам. Когда вернусь, – Маатан кивнул Лорку и зашагал к стойбищу.

Нотон-кун ждал его не один – в шатре вождя собрались все предводители племен, поспешивших присоединиться к походу.

– Проходи, жрец, – Нотон-кун опять оставил место на кошме возле себя. – Мы хотим услышать, что сказали тебе боги.

Маатан призвал дарованную ему Силу и закутался в белое сияние, словно в накидку.

– Боги сказали, что Ойчором должен владеть сильнейший. Никогда еще ни один вождь не собирал под свою руку столько воинов. И никогда еще ни одному вождю не помогал лай, ушедший из Круга. Боги на твоей стороне, Нотон-кун.

Когда в шатре остались только сам Нотон-кун и Маатан, Вождь Тьмы племен повернулся к жрецу.

– Есть ли что-то, что боги хотели бы передать только мне? – спросил он, внимательно вглядываясь в лая.

Маатан невозмутимо кивнул. Богам не было никакого дела до Нотон-куна, но морту незачем об этом знать.

– Боги создали человека, дав ему две ноги – для устойчивости. Но не дали бессмертия. Мудрый Вождь Тьмы племен имеет четырех сыновей, и это дает ему и свет, и надежду, и устойчивость, сравнимую разве что с выносливым хабтагаем. Одного сына предусмотрительный вождь посвятил богам, и тем обеспечил себе поддержку Силы лаев. Но остались трое сыновей, каждый по-своему достойный. Грядет великий поход, многие морты отправятся на пир в шатер Моро. Готов ли ты назвать из троих того, кто наиболее достоин взять на себя ответственность за Тьму племен и Золотой город? Подумал ли ты о преемнике?

Нотон-кун прищурился.

– Хочешь ли ты сказать, жрец, что этот поход принесет мне смерть?

– Я не ведаю этого, – спокойно возразил Маатан. – Боги не открыли мне таинство твоей жизни и смерти. Но я знаю, что сейчас у четырех ног есть одна мудрая голова. И знаю, что война соберет богатый урожай с полей жизни. Хозяин Андарро готовит свои владения, и в небесном шатре Моро расстилают праздничные кошмы. Ноги без головы побегут в разные стороны и разрушат сделанное головой. Я служу Силе, а она не терпит бессмысленного применения. Разрушив старое, надо построить новое. Боги ждут от нас именно этого.

– Хорошо, я понял тебя, жрец, – кивнул Нотон-кун. – Можешь идти.

И Маатан, поклонившись как равный равному, вышел.

Вокруг шатров суетились люди, ругались, бряцали оружием, нагружали повозки. Воины готовились к походу. Блеяли напуганные шумом овцы, фыркали хабтагаи. Любопытные дети сновали поблизости, женщины безуспешно пытались их отогнать, чтобы не мешались.

Маатан шел по стойбищу, высоко подняв голову.

Он сделал первый шаг к Лорку – окончательно отвоевал его у Нотон-куна, закрепив среди лаев. Теперь вождь ни за что не назовет младшего сына своим преемником, раз его новое предназначение – обеспечить поддержку Силы. Кого же из остальных Вождь Тьмы племен назначит нести тяготы правления, Маатана, откровенно говоря, интересовало мало – ни один из троих ему не нравился. Глупы и избалованы, весь разум – в кончике ножа, до рукоятки ему еще расти и расти.

Маатан поднял лицо к показавшей свой бледный лик Заришах и снова увидел камень Чин. Теперь он горел гораздо ярче, чем две ночи назад.

Удивительно, как быстро зажегся Чин – раньше он никогда не появлялся всего лишь через шесть Оборотов. Но боги знали, что делали – наверное, после войны мортов с Ойчором лаям понадобятся ученики. Однако Чин впервые горел так ярко и так близко к лику Заришах.

Впрочем, на данный момент Маатана волновали другие заботы – до рождения учеников еще оставалось время, а вот до начала похода – нет. А ему еще надо прочитать заговор над прутьями лайдо и срезать отростки. Неизвестно, примутся ли они еще раз на ином месте, но другого жилья Маатан не знал и не собирался узнавать. Новое лайдо всегда ставилось на основе старого. И это тоже было передачей Силы – через поколения лаев, проведших в своем шатре множество Оборотов и напитавших даже его основу своими мудростью и магией.

12.01.2013

12.

День оказался длинным и муторным. Пока Маатан занимался ворожбой, Лорк увязывал в тюки нехитрое имущество, набивал мешки сыром, вяленым мясом и лепешками, плотно стягивал горловины бурдюков с водой. Потом учитель ушел к Нотон-куну, а Лорку пришлось в одиночку стаскивать с шатра войлок, развязывать туго затянутые кожаные завязки, закатывать плотную ткань в упругие колючие валики…

Когда Го погнал свою колесницу вниз по небесной дороге, пришел Раган. Постоял, хлопая кнутом по сухой траве, пнул ногой один из тюков.

– Отец велел тебе и жрецу ехать в повозке. Я хочу забрать твоего Нура.

– Я поеду на хабтагае, – Лорк поправил упавший на бок бурдюк. – Он все равно тебя не послушается.

– Что, зад не болит? – оскалился Раган. – Или твой муж так заботлив, что после случки вылечил тебя колдовством?

– Нура не отдам, – повторил Лорк, хотя больше всего ему хотелось провалиться сквозь землю в Нижний мир. – Шел бы ты отсюда, Раган. Учитель запретил приходить к лайдо кому-нибудь, кроме гонцов от Нотон-куна. Богам не по нраву, когда нарушают волю их слуг.

Раган был прав – сидеть на хабтагае оказалось неудобно и неприятно. Лорк сжимал зубы, изо всех сил стараясь не ерзать на жесткой спине Нура и хоть как-то перенести тяжесть тела на ноги. Помогало мало. Маатан, бесстрастно молчавший в повозке, ехавшей рядом, на ученика ни разу не взглянул, пристально рассматривая ночное небо.

Лорк не мог взять в толк, зачем нужно так внимательно разглядывать полнеющую Заришах – всем известно, что боги не любят подобного интереса. Но, может быть, жрецам это дозволено?

В поход ушли только воины – стойбище осталось ждать гонцов и готовиться к переезду в Великий город. За себя Нотон-кун оставил Марака, но Лорк знал, что третий сын вождя мортов ничего не решает – всем управляли старейшины. Сам отец ехал впереди войска и намеревался первым ворваться в Ойчор, как и подобает будущему Правителю. Нотон-кун никогда не избегал битв, отвага и доблесть делали его воистину великим. Тем более что Моро до сих пор хранил его от ран и болезней, а это было самым главным подтверждением того, как сильно боги любят Нотон-куна.

Перед Кругом – спустя три полета Заришах – войско остановилось. Окидывая взглядом уставших хабтагаев и спящих в траве воинов, Лорк подумал, что наблюдающим с купола неба богам люди, наверное, напоминают травяных блох, зачем-то собравшихся около блестящего камешка. Должно быть, богам по нраву такая забава – как блохи убивают друг друга на глазах бессмертных.

Испугавшись своих мыслей, Лорк оглянулся на учителя. Тот вылез из повозки и возился с курильницей, встав на колени и изо всей силы раздувая крохотный огонек. Ароматный дым поднимался к темному небу, туманя лик ночной богини.

Закашлявшись, Маатан распрямился, махнул рукой.

– Иди сюда. Встань рядом.

Лорк послушно встал у медного диска, засыпанного сухой травой, стараясь не дышать. Дым густел, становился все более едким, глаза начали слезиться, и Лорк прикрыл их руками.

– Так они не увидят тебя, когда ты будешь мне помогать, – голос учителя прозвучал прямо над ухом. – Это ненадолго, до первого дождя или пока не вымоешься. Круг не заметит тебя – решит, что рядом со мной не человек, а жертвенный баран. Потом они узнают, но это уже будет неважно. Мы возьмем Ойчор, и лаям придется смириться с тем, что ты… неправильный ученик.

– Почему неправильный? – задыхаясь, Лорк повернулся к Маатану. – У меня есть знак богов – ты сам говорил.

– Ты опоздал на семнадцать Оборотов, – прошипел жрец. – Молчи! После того, как трава сгорит, ты должен молчать до самого Ойчора. Заговоришь – волшебство потеряет силу, лаи увидят тебя и убьют.

Лорк прикусил язык.

Молчать – тут нет ничего необычного. Он никогда не был особенно разговорчив.

Последний, самый долгий перегон войско шло без отдыха, и Лорк устал не меньше воинов. Но поспать у него так и не получилось.

Маатан достал из повозки прутья от шатра и пошел вперед, отыскивая проплешину в траве, где недавно находилось лайдо Ото-лая. Это удалось сделать без особого труда – овцы, отпущенные на вольный выпас, так и бродили вокруг. Встав лицом к поднимающемуся по небесному своду Го, Маатан воткнул в плотную землю упругие, словно вчера срезанные с дерева ветви по правую и по левую руку от себя – так, что между ними без труда прошли бы бок о бок четыре хабтагая с всадниками. Затем сел и начал бормотать уже знакомые Лорку заклинания.

Сначала ничего не происходило, и Маатан стал говорить громче, с хорошо заметными нотками отчаяния. Наверное, сам сомневался в успехе – ведь объяснял же Лорку, что второй раз волшебный шатер может и не вырасти. Го первый раз ударил золотым кнутом по уползающим вслед за кибиткой Заришах облакам, и тут прутья дрогнули и начали стремительно вытягиваться.

Лорк завороженно следил за тем, как на его глазах из коротких веточек вырастала гибкая живая арка. Как Маатан выхватил из воздуха белое полотно Силы и накинул его на арку. Как посреди бывшего лайдо возник и разгорелся небольшой костер, словно придавленный к земле сильным ветром.

А затем случилось необычное: Маатан жестом подозвал к себе Лорка и протянул ему невесомо трепещущий уголок полотна.

– Сможешь удержать?

Словно во сне Лорк ухватил молочно-белое покрывало, почувствовав, как обжигает руку чужая Сила. В этот раз она была не теплой и не ласковой – от нее горели пальцы, и казалось, что невидимый огонь прожжет ладонь насквозь. Лорк вспомнил, что должен молчать, и стиснул зубы.

Хабтагаи шли сквозь арку долго – Го миновал вершину купола и начал спускаться в Нижний мир, когда последний всадник оказался по ту сторону Круга. Маатан выпустил свой край Силы, и арка тут же рассыпалась по земле серым пеплом. Костер вспыхнул и зашипел, прибитый невидимым дождем, а Лорк без сил сел в траву. Голова кружилась, мир качался перед глазами, душа колотилась где-то в брюхе, словно пыталась прорваться наружу. Маатан опустился рядом, глядя вслед уходящему к Ойчору войску.

– Теперь лаи увидят воинов только если Томо разгневается и пошлет дождь. Поднимайся. Повозку нам придется бросить – поедем на Нуре.

Лорк не знал, кем перед лицом жрецов Маатан представил мортов: овцами, бродячими собаками или травяными кусачими блохами. Жрец накидал в костер всякой дряни – клочки шерсти, перья, охапку сухой травы. А Сила сделала все остальное, скрыв истинный облик воинов.

Лорк с опаской посмотрел на свои руки – он не чувствовал пальцев, ему казалось, что волшебство сожгло их в прах, как сожгло арку. Но пальцы оказались на месте, даже волдырей от ожогов на них не осталось, только ярко светился белым узор на предплечье. Лорк вздохнул, встал и отправился за хабтагаем.

Морты не ждали отставших, а Маатан не спешил их догонять. Может быть, не хотел рисковать, ввязываясь в битву. Или опасался, что колдовство не помогло и воинов Нотон-куна встретит град стрел со стен Великого Ойчора. А в этом случае вряд ли жреца пощадят. Скорее – первым кинут на копья, принося в жертву Моро.

Но когда кобылицы Заришах ударили копытами в небесный купол, Лорк заметил белый дым, поднимавшийся над степью в той стороне, куда ушло войско мортов. Маатан спал, сидя за спиной ученика и уткнувшись лбом в его плечо. А рядом на десятки сай не было никого, кто мог бы объяснить Лорку – степь горит там, куда ровно бежит его хабтагай, или это пылают крыши Ойчора.

Маатан запретил подгонять Нура. Лорк стиснул зубы, злясь на жреца и бессильно сжимая в кулаке повод. Впереди происходило самое интересное: там настоящие воины отправляли врагов в Нижний мир и сами уходили в шатер Моро, потрясая копьями. Лорк отдал бы все на свете, лишь бы оказаться в гуще схватки, рядом с отцом и воинами! Обагрить наконечник копья кровью наемников! Ворваться в горящие ворота города, гоня хабтагая сквозь огонь и дым! Схватить за волосы вольную вай, чья участь с этого мгновения – рабский шатер и кошма воина! Протянуть руку к сокровищам Ойчора, пропуская сквозь пальцы золотые шарики, за которые можно купить все на свете…

Лорк замотал головой от отчаяния и все же ударил Нура пятками, заставляя бежать быстрее.

Боги обещали мортам победу.

Но их служителям – лаям – не полагалось ни крови врагов, ни любви рабынь, ни несметного богатства. В Ойчоре Лорка ждал только шатер жреца и долгое учение. И все же он не хотел пропустить великий миг, когда Нотон-кун возложит руку на золотой жертвенник и провозгласит себя Повелителем ваев.

14.01.2013

13.

Волшба вытянула все жилы, оставив Маатана вялым, как снулая рыба. Одно было хорошо – Силы все-таки хватило. Морты преодолели Круг и ушли на Ойчор. Теперь от самозванного лая ничего не зависело. Все его обязанности на ближайшее время – это беречь Лорка и себя от гнева Круга. Впрочем, ученик оказался на удивление послушным – и молчал, как велели, и Силу удержал, как просили. Успокоившись, Маатан позволил себе задремать.

Но он совершенно не подумал о мальчишеской удали своего ученика. И когда проснулся – перед ними предстал Ойчор.

Маатан никогда его не видел, но разве можно было не узнать высокие башни, чьи купола сегодня отражали не только ласковый свет Заришах, но и алые отсветы пожаров? Разве можно было спутать с чем-то огромные резные ворота с силуэтами богов, сейчас разбитые и распахнутые настежь? Разве можно ошибиться, глядя на украшенные серебряной чеканкой стены, около которых теперь валялись тела убитых?

Только увидев перед собой Великий город с его павшими защитниками, Маатан понял, что наделал: пустил в овчарню стаю магназаров. Судя по тому, как мало пало мортов у ворот, в Ойчор они вошли легко, воспользовавшись внезапностью своего появления и беспечностью ваев, привыкших к неуязвимости города.

Нур неторопливо шел по главной улице, мощеной булыжником, и Маатан вглядывался в попадавшихся по пути мертвецов. Они смотрели стеклянными глазами в темное небо, озаренное заревами, словно, уйдя в Нижний мир, вопрошали божественный купол: почему?..

Радовало только то, что убитые все до единого были с оружием. Значит, обыкновенных жителей морты не тронули. Даже попавшаяся на глаза женщина, чьи темные волосы разметались по земле, и та сжимала в руке длинный нож. Похоже, не все ваи за годы благоденствия и мира растеряли боевой дух…

Издалека неслись звуки битвы, дым стелился по земле, забивал легкие. Но Нур вел себя спокойно, точно его ничуть не волновало происходящее. А вот Лорк беспокоился и то и дело норовил ударить хабтагая пятками по бокам, подгоняя. Маатан сжимал плечи юноши под накидкой, напоминая о своем приказании не лезть в битву.

Ни один нормальный лай даже в семнадцать Оборотов не испытывает желания оказаться в самой гуще схватки. Есть более важные вещи, чем человеческая суета. Но Лорк, к сожалению, не был нормальным.

Хабтагай свернул в узкий проход между высокими каменными стенами двух домов, и через плечо Лорка Маатан увидел несколько ожесточенно рубившихся людей. Шестеро – безусловно, морты, – ощетинившись копьями, отступали от шестерых ваев. На первый взгляд, силы были неравны – острия копий не давали защитникам города даже близко подойти к кочевникам. Но присмотревшись, Маатан понял, что все немного сложнее.

Сабли ваев уже обрубили четыре острия из шести. У мортов, кроме копий, имелись только ножи, но они были короче. Если при нападении на город морты взяли неожиданностью и числом, то в таком бою они, безусловно, проигрывали хорошо обученным воинам Ойчора.

Плечи Лорка под накидкой напряглись. Он, без сомнения, уже собирался спрыгнуть с хабтагая и броситься на помощь своим. Маатан прекрасно понимал, что такая малость, как отсутствие оружия, Лорка не остановит. Поэтому крепко обхватил ученика за пояс одной рукой, а ладонью другой зажал ему рот. И движением пяток заставил хабтагая податься назад.

Лорк вырывался, пытался отпихнуть Маатана локтями, даже попробовал укусить, но тут из темноты другого переулка в спины ваев ударило несколько копий. Морты, привлеченные звоном оружия и криками, пришли на помощь своим.

Маатан отпустил Лорка и негромко сказал:

– Ты видишь? Здесь справятся с врагами без тебя. Сколько раз я должен тебе говорить, что жизни лая и его ученика принадлежат богам?!

Лорк упрямо передернул плечами, и Маатан с досадой подумал, что никогда не сможет избавить его от глупой привычки выяснять отношения грубой силой.

Большинство улиц казались пустынными, если не считать убитых. Наверное, легкораненые убрались восвояси, а тяжелораненых морты не оставляли на произвол судьбы, предпочитая открывать им дорогу к Хозяину Андарро.

Из бокового прохода между каменными домами появилась груженая всевозможным барахлом повозка, которую волокли трое безумно счастливых мортов. Значит, грабеж уже начался. Неужели сопротивление защитников города сломили настолько быстро? Пожалуй, тогда ваи действительно недостойны той жизни, которую им обеспечивали Круг и боги.

Заришах светила в полную силу, но спереди лилось намного больше света, и чуть погодя Нур вышел к площади, полной людей. Справа полыхал дом, люди вокруг держали в руках факелы. В середине площади серой громадой возвышался Дворец Правителя. Ступени, ведущие к дверям, были обагрены кровью. В момент появления Маатана и Лорка створки двери распахнулись, и на площадь твердой поступью вышел Нотон-кун. За ним высыпали воины, потрясая оружием и вопя, столпились за спиной.

Нотон-кун сделал еще один шаг вперед, замер на мгновение, а потом вскинул копье, на острие которого оказалась насажена отрубленная голова. Люди на площади притихли. Только трещала крыша горящего дома, разбрасывая искры.

– Правитель Ойчора пал, – негромко сказал Нотон-кун, но в полной тишине его слова услышали все.

Морты, стоявшие позади него, расступились, и два воина вынесли золотой жертвенник, поставили его перед Нотон-куном. Вождь кинул голову бывшего Правителя города на пылающие угли, и когда пламя разгорелось, пожирая человеческую плоть, крикнул:

– Жертва во имя Моро принята! Теперь морты владеют Ойчором!

Боевой клич потряс площадь. Морты вскинули копья, и факелы заплясали в руках.

Нотон-кун заметил Маатана с Лорком, возвышающихся на Нуре над толпой.

– Маатан! Подойди ко мне! – приказал он.

Лай спешился и направился вперед. Люди поспешно расходились, давая ему дорогу. Маатан остановился рядом с вождем. Вонючий дым, идущий от жертвенника, щекотал ноздри.

– Воля богов свершилась, Правитель, – Маатан склонился перед ним.

Еще один ликующий крик множества голосов взлетел к куполу небес.

Нотон-кун сделал знак, и один из воинов подал ему золотой жезл. Возложив окровавленную руку на край жертвенника, вождь вскинул жезл вверх.

– Боги одарили тебя знаком Избранного, жрецы научили управлять Силой, я даю тебе право ей пользоваться во благо мортов и нарекаю новым именем, – он замолчал на мгновение. – Отныне тебя зовут Мортон-лай! – и аккуратно опустил жезл на голову Маатана.

– Неправильно! – раздался в онемевшей толпе визгливый женский голос. – Это не имя для жреца!

– Мортон-лай не просто жрец, – глядя на Маатана, громко ответил Нотон-кун. – Он Верховный жрец, которому доверяют морты! Боги слышали меня!

Ослепительное покрывало Силы окутало Маатана, окрасив простую накидку в снежно-белый цвет. По рядам прошел изумленный выдох.

– Отправляйся и займи свое место в Круге, – сказал Нотон-кун. – У нас сейчас будет много забот, Ойчор нуждается в мире. Пусть Круг продолжает защищать его.

Морты снова завопили, а новый жрец повернулся и пошел к Нуру, которого Лорк заставил опуститься на колени. Подол длинной накидки волочился по земле, но ни кровь, ни грязь его не пачкали.

Нур покорно развернулся, управляемый уверенной рукой Лорка, и они отправились в обратный путь – к пустующему лайдо.

Возле ворот бродили брошеные хабтагаи. Мортон велел Лорку остановиться и спешился. Выбрав себе оседланную самку, лай забрался к ней на спину, сделав знак ученику следовать дальше.

Теперь они станут жить далеко от остальных, и Нуру понадобится подруга, а Мортон уже более или менее приноровился ездить верхом. Тем более, учиться править хабтагаем ему не требовалось – даже ученики жрецов умели повелевать животными без повода и кнута.

К лайдо они вернулись на рассвете, когда старый Го поднимал колесницу на небо. Повозка так и стояла в степи, никем не тронутая.

В этот раз Мортон не сомневался, втыкая оставшиеся от остова шатра прутья. Они принялись тут же, вгрызаясь корнями в землю, разветвляясь, восполняя недостаток веток.

– Войлок тебе снова придется натягивать одному, – сообщил Мортон, когда они с учеником связали верхушку. – Приближается время Обряда.

Лорк молча кивнул, а Мортон отошел в сторону, сел и приготовился.

Сила обрушилась сразу со всех сторон, пытаясь пригнуть его к земле, раскатать в лепешку, подчинить и сделать безвольным. Но Мортон расправил над собой белое полотнище магии, защищаясь и противостоя. Разноцветные волны бились в него, сначала яростно, потом все слабее, словно увязая в речном иле.

Темно-синий, смешанный с зеленым, сдался первым. Зеленый с желтым последовал за ним чуть погодя. Желто-оранжевая лента пала третьей. Все цвета Силы, один за другим, исчезали в белом, растущем на глазах полотне, растворяясь в нем. Дольше всех буйствовала непокорная серо-голубая волна, но и она в конце концов присоединилась к остальным, и над Мортоном засияло чистое, как плащ великана Тана, могущество.

А когда оно погасло под лучами Го, новоявленный Верховный жрец завалился набок и упал в темную бездну.

Проснулся уже глубоким вечером, когда среброликая Заришах заглядывала в шатер через откинутый полог.

Мортон лежал на своей кошме, посреди шатра мигал углями протопленный очаг, и войлок на каркас был благополучно натянут. Белая накидка, аккуратно сложенная, находилась поблизости, а сам лай в набедренной повязке оказался укрыт одной из овечьих шкур. Похоже, ученик потрудился на славу, пока его учитель восстанавливал истощенные силы.

– Лорк?

Темнота зашевелилась, и Мортон наконец-то различил очертания человеческого тела. Лорк приблизился, и Мортон сел:

– Вода есть?

Юноша молча принес воды. Напившись, лай отставил плошку в сторону, дотронулся до руки ученика:

– Все в порядке?

Тот кивнул.

И тут Мортон сообразил:

– Ты что, с прошлой ночи так и не произнес ни слова?

Лорк отрицательно помотал головой.

– И не умывался?

Лорк повторил движение.

На Мортона накатила мощная теплая волна – не то благодарности за послушание, не то гордости за ученика, не то еще чего-то, что грело душу и без стеснения ползло ниже. Он погладил Лорка по предплечью и предложил:

– Иди ко мне?

Тот без малейшего звука принялся стаскивать с себя одежду. Мортон пожалел, что в лайдо так мало света и разглядеть желанное тело в подробностях невозможно, поднялся, нашел свой мешок неподалеку от новой одежды и приготовил масло.

Потом Мортон вдруг понял еще одно: раз Лорк до сих пор не произнес ни слова, он по-прежнему не виден Кругу, – и даже зажмурился от предвкушения. Своего ученика видит только сам Мортон, и больше никто. Никто из лаев не сможет потребовать его к себе, по крайней мере, в это полнолуние. Дыхание возбужденно прервалось, и в следующую секунду жрец уже неистово ласкал темную кожу Лорка, щедро насыщая ее волшебным маслом.

Да, ученик не хотел его, но не был против. Мортон же вдруг ощутил: он безумно соскучился по близости с ним. При этом хотелось, чтобы Лорку тоже было хорошо, и Мортон продолжал прикосновения и поцелуи до тех пор, пока мог терпеть. Даже спустился вниз и облизал гладкий кончик, а после и вовсе обхватил губами ствол, как однажды сделал Ыто-лай. Маатан тогда, вскрикнув, тут же выплеснул семя, а молодой жрец его отчитал и больше никогда так не делал.

Лорк же только вздрогнул, и в полутьме заблестела обнажившаяся полоска зубов.

Когда Мортон вошел в него, то сопротивления плоти не почувствовал – ученик принял лая легко, лишь тверже упершись ступнями в плечи. И выплеснул семя на кошму лишь немногим позже Мортона – после пары движений ладонью по стволу.

После близости Мортон задержал Лорка, не отпуская на кошму у входа. И брал его еще трижды за ночь под светлым взором их единственной свидетельницы Заришах.

Это не было похоже не обычную связь лая и ученика. Это вообще не было ни на что похоже. Никто и никогда не обращался с Маатаном так, как Мортон сейчас обращался с Лорком, стараясь доставить ему как можно больше удовольствия – руками, губами, языком лаская везде, где только мог придумать. Ему самому казалось, что это безумие. Но от этого безумия только крепче становился ствол и жарче желание, почти выжигающее сердце.

Никто не мог этого видеть, и никто никогда не узнает, что в эту ночь Мортон не был лаем. И даже учеником жреца Маатаном. Он был обыкновенным человеком, который любил другого человека – открыто и страстно, как подсказывала душа. Без причин и условий – просто потому, что так хотелось. Ничто не тяготило его и не связывало – ни Оборотами взращиваемая сдержанность, ни ограничения, налагаемые обязанностями Хранителя Круга.

И когда в последний раз Лорк привстал под ним на лопатки и, не выдержав, хрипло закричал, Мортон испытал невозможное, немыслимое счастье, выплескиваясь одновременно с ним.

15.01.2013

14.

Лорку все время чудилось, что это сон. С того момента, как он увидел отца с золотым жезлом правителя Ойчора, в нем бушевали вихри противоречивых чувств: острая, словно нож, обида, что из-за ученичества Лорк пропустил все самое интересное и великое; гордость за отца, сумевшего сделать то, чего никто раньше не делал; страх перед неизвестностью и собственным будущим, накрепко связанным отныне с Маатаном – нет, уже Верховным жрецом Мортон-лаем. И горькое разочарование от того, что вот он, Лорк, сделал все требуемое, а никто даже не смотрит в его сторону…

Лорку казалось, они останутся в Ойчоре, поэтому он не сразу понял, что Маатан велит разворачиваться к воротам. С недоумением он смотрел, как жрец выбирает себе хабтагая и направляет его в степь, к Кругу. Он все еще молчал, не получив разрешения открывать рот, хотя сейчас в этом не было необходимости. Но что-то подсказывало Лорку: ни слова.

К тому времени, как Заришах выглянула из-за курганов, он совсем умотался. Слишком много свалилось всего сразу: дорога, магия, заботы по устройству лайдо. Маатан после утреннего Обряда спал как мертвый весь день и не проснулся, даже когда Лорк оттащил его в обустроенный шатер. В конце концов Лорк просто упал на кошму около жарко пылающего очага и ухнул в черную яму сна.

Разбудил его хриплый голос Маатана, и он послушно подошел к учителю.

Лорк ждал, конечно, что жрец рано или поздно снова потребует близости, но никак не думал, что это будет продолжаться всю ночь.

Ему казалось, одного раза для удовлетворения необходимых потребностей Маатану вполне достаточно. Но жрец брал его раз за разом, словно посвящение прибавило ему сил. Лорк ненавидел себя за жар под кожей, за тело, против его желания бурно реагирующее на прикосновения умелых пальцев и горячих губ. Ненавидел, но не в силах был что-то изменить. Волшебное масло, которым жрец натер его тело, породило в крови невыносимый огонь, сжигавший Лорка не хуже живого огня очага.

Он стыдился непрошенного пламени, мучился от стыда, когда ствола касался влажный рот Маатана, содрогался от густо перемешанного с болью удовольствия – и ничего не мог с собой поделать.

Ненависть выплеснулась вместе с семенем и криком, рассыпалась искрами догоревшего очага, и Лорк без сил опустился на кошму мокрой спиной, чувствуя рядом с собой тяжело дышащего Маатана.

Мелькнуло в голове: отец взял Ойчор, теперь можно уйти. Бросить безумного жреца с его неестественными желаниями. Бросить магию, учиться которой придется всю жизнь. Бросить все и навсегда сбежать в степь. Гнать Нура за Великий город, к тем далеким горам, из-за которых поднимаются по небесному куполу Го и Заришах. Там никто не знает, кто такой Лорк, там живут другие люди и кочуют другие племена.