Текст книги "Любовные многоугольники (СИ)"

Автор книги: Кора Бек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Встреча старых подруг

Роза закрыла дверь за приёмным сыном и устало прислонилась к косяку. Улыбка сошла с её лица, высокий лоб прорезала глубокая вертикальная морщинка. Какое–то время женщина боролась с собой, подавляя рвавшиеся из груди рыдания.

Наконец, Розе удалось взять себя в руки. Нетвёрдой походкой она прошла в гостиную, и рухнула в глубокое уютное кресло.

Потухшим взглядом женщина окинула празднично – накрытый стол, свисавшие с портьер гирлянды, со вкусом убранную ёлку, и горько усмехнулась: Зачем старалась? Кому это всё нужно?

О, как она не любила праздники! Особенно с тех пор, как Тимур вырос, завёл свой круг общения, близкий ему по возрасту и интересам, невольно отдалился от неё.

Если будни проходили обычно незаметно, в рабочих проблемах и домашних заботах, то в праздничные дни Роза чрезвычайно остро чувствовала своё одиночество, ощущала свою женскую неприкаянность и даже какую-то ущербность.

У Розы не было ни близких родственников, ни задушевных подруг, ни добрых, приятных ей знакомых, не было никого, кто мог бы серьёзно, без суеты, спешки выслушать её, похвалить или же поругать, в общем, как-то отреагировать на её существование.

Тимур в последнее время вёл себя как-то странно: часто задумывался, стремился уединиться, на её расспросы отвечал шутками или говорил что-нибудь невпопад.

Конечно, она сразу же догадалась, а сегодня уже от него самого узнала, что в его жизни произошло событие, которого приёмная мать с глубоко – затаенным страхом ждала в течение многих лет.

Разумом Роза понимала, что рано или поздно Тимур встретит девушку, которая станет смыслом его жизни, но в душе не могла смириться с этой утратой.

Безусловно, женщина всегда отдавала себе отчёт в том, на что она обрекает свою жизнь, отказываясь от предложений руки и сердца, которые достаточно часто ей делали в молодости, да и сейчас ещё продолжали делать некоторые настойчивые, или, как она язвила, «пришибленные» поклонники, как сознавала и то, что покойный Руслан, забыть которого Роза была не в силах, никогда не нуждался ни в её любви, ни в её верности.

И всё же представить себя в объятиях другого мужчины она просто не могла. Как утопающий хватается за соломинку, так и Роза держалась за своего приёмного сына. Тимур был её семьёй, а, значит, всем.

Роза и сама не знала, как много времени она провела в невесёлых размышлениях. Её одиночество в новогодний вечер внезапно нарушил звонок в дверь.

Бросив косой взгляд в зеркало, и убедившись, что тушь не потекла, и в целом она выглядит неплохо, Роза повернула ключ. В глубине души женщина надеялась, что приемный сын решил сделать ей сюрприз, возвратившись домой, пусть даже и не один.

Однако ей удалось скрыть своё удивление и некоторую досаду при виде Сабины и её дочери Аиды.

Старая приятельница явно была навеселе. «Впрочем, – мелькнула у Розы мысль, – это неудивительно. В противном случае вряд ли бы она догадалась меня навестить».

Чмокнув не успевшую вовремя увернуться подругу ярко-накрашенными губами, Сабина принялась преувеличенно – оживлённо выражать восторг по поводу столь приятной встречи. Её дочь нарочито – безучастным взглядом рассматривала квартиру.

«Смотри, смотри, – злорадно подумала Роза, внезапно испытав некоторое облегчение при мысли, что не ей одной сегодня несладко, – всё равно не увидишь! Не по Сеньке, милая, шапка!».

Самой себе Розе было стыдно признаться в том, что свою нелюбовь к Сабине она автоматически перенесла на её единственную дочь, и всё же дело обстояло именно так.

Две некогда близкие подруги, знавшие друг друга едва ли не всю свою сознательную жизнь, последние четверть века общались от случая к случаю.

Каждая из них пережила свою большую личную трагедию, и каждая загнала эту боль в самый далёкий уголок души, не позволяя себе озлобиться и сломаться.

Пожалуй, эта черта характера оставалась единственной, которую можно было бы обозначить, как общую для них. В остальном каждая шла по жизни своей дорогой.

Сабина, благополучно разрешившаяся в своё время девочкой, жила в родительском доме, что остался ей в наследство от матери и отчима, вдвоём с дочерью. Трижды она выходила замуж, и всякий раз – неудачно.

Первый из её мужей оказался алкоголиком, пристрастившим к выпивке и Сабину. После развода с ним она стала употреблять спиртное гораздо реже, однако, по словам самой Сабины, последние десять лет торговавшей на барахолке, нелёгкая предпринимательская жизнь время от времени, увы, заставляла её прибегать к помощи алкоголя для снятия стрессов.

Со вторым мужем она рассталась, опять же со слов Сабины, по причине полной мужской несостоятельности, о которой в минуты пьяного откровения она возмущённо рассказывала Розе:

– Ты понимаешь, нет, ты и представить себе такое безобразие не сможешь! У него даже не карандаш был, я бы это ещё как-нибудь пережила, а спичка в лучшем случае!

– Я же, дура, очарованная его вшивой интеллигентностью, до свадьбы всё девочку – ромашечку из себя корчила, про постель даже намекнуть боялась, чтобы случайно не спугнуть это очкастое чудо–юдо, переживала, что не за ту примет, вот и получила подарочек!

С третьим мужем Сабине пришлось изрядно помучиться. К её искреннему огорчению, он не пил даже пива! К её неподдельному ужасу, он всё время её хотел, и, кстати, брал, невзирая на её самочувствие, усталость, а то и сопротивление.

И это бы ещё ничего, но, к негодованию Сабины, больше муж под номером «три» ничего не хотел, в смысле – не хотел ничего делать, предпочитая практическим делам теоретические размышления.

Промаявшись таким образом пару лет, Сабина однажды в отсутствие своего благоверного поменяла замки на входной двери и выставила его чемоданы за порог.

На этом эксперименты Сабины в плане устройства личной жизни благополучно завершились, а её неиссякаемая энергия перекинулась на торговлю, что приносило ей некоторое утешение и кое-какие денежные дивиденды.

Аида, немного откинувшись в кресле, и выставив на обозрение свои красивые, стройные ножки, словно угадав недоброжелательные мысли Розы, мило улыбнулась ей и с невинным видом произнесла:

– Мы с мамой так и подумали, тётя Роза, что Новый год вы в очередной раз собираетесь встречать одна, а потому и поспешили сюда, как следует старым, добрым друзьям!

Роза мысленно чертыхнулась:

– Ах ты, маленькая дрянная девчонка, уж я – то знаю, что если ты и торопилась сегодня в наш дом, то лишь потому, что надеялась застать Тимура. Вон, как вырядилась: «мини – по самое не хочу»! Мне ли не знать, чертовка, как ты сохнешь по моему красавцу? А свою подвыпившую мамашу ты захватила только для того, чтобы мы не мешали тебе охмуривать моего дорогого сыночка, да не тут – то было!

Роза ответила девушке лучезарной улыбкой:

– Дорогая Айечка, я весьма признательна вам за внимание к моей скромной особе, хотя, должна заметить, ваше с Сабиной предположение не совсем верное.

– Тимур хотел остаться дома, – даже не покраснев, солгала Роза, – я еле убедила его не делать этого. Он встречается сейчас с одной красивой и очень приятной, воспитанной девушкой, в отношении которой имеет серьёзные намерения, и я попросила его не оставлять её одну в такой замечательный праздник, тем более, что мне одной скучно никогда не бывает. Есть, что вспомнить, о чём подумать!

– Ах, тётя Роза, тётя Роза! – Аида уставилась на Розу своими большими, карими и странно – неподвижными, как и у её непутёвого отца Рустема, глазами:

– Наша старая, добрая интеллигенция!.. Пока вы выскажете свою мысль, можно заснуть. Знаю я, о ком вы сейчас говорите! Только не могу понять, как этой неваляшке удалось вам голову так заморочить?

– Красивая, воспитанная! – передразнила она Розу: Тюхтя она деревенская, вот кто! И уж совсем Тимуру не пара.

– Что ты сказала? Как ты выразилась? – зашевелилась прикорнувшая на диванчике Сабина. – Неваляшка? Это что значит?

– Неваляшками я называю тех девиц, что корчат из себя невинность – наивность, а сами «Крым и рым прошли», – пояснила дочь.

– Кого ты имеешь в виду, Аида? – враз побледнела Роза.

Та в ответ искренне удивилась:

– Ну кого ж ещё, как не эту белобрысую кошку, которую Тимур, при всём моём к нему уважении и сестринской любви, имеет глупость называть Ангелом?

– Твои сведения, дорогая Айечка, безнадёжно устарели, – облегчённо перевела дыхание Роза:

– Эта, как ты выражаешься, кошка, звонит моему мальчику каждый божий день, хотя он ей русским языком объяснил, что между ними всё кончено. Сама слышала, – добавила Роза, словно опасаясь, что ей могут не поверить.

– У Тимочки другая девушка и, похоже, на сей раз дело приобретает действительно серьёзный оборот. Думаю, это к лучшему. Тимуру пора бы жениться, да и я б чувствовала себя гораздо спокойнее за него.

Роза сознательно резала себя по живому.

– Вот как?! – брови Аиды невольно поползли вверх:

– Мой дорогой братец вляпался в очередную историю? Ещё одна неваляшка, а я не сомневаюсь, что это та ещё штучка, водит его за нос? Ну, сколько это может повторяться? Тимур никак не хочет понять одной простой истины: благородство и романтичность натуры нынче уже не в цене. Тратит силы, время, душу на каких – то уродок!

Аида, казалось, готова была расплакаться от досады и плохо – скрываемой ревности.

Сабина с Розой понимающе переглянулись. Роза поспешила предложить всем сесть за стол, но тут зазвонил мобильный телефон Аиды.

Она вышла в прихожую, а через пару минут вернулась, сообщив, что у неё совсем вылетело из головы предложение подруг отпраздновать Новый год в ресторане, и теперь ей нужно срочно идти, так как друзья уже выслали за ней такси.

Оставшись одни, подруги, не сговариваясь, дружно подняли бокалы с шампанским: «За молодых! Чтоб у них всё получилось», – думая при этом каждая о своём.

Мечты красотки

Аида поёжилась от холода в своей короткой шубке и лёгком, кокетливо надетом набекрень, меховом берете. Уже часа два, если не больше, она топталась у подъезда Тимуровского дома, в нетерпении покусывая свои чувственные губки.

Собственно, Аида вся была воплощением чувственности, что отмечали все, кому хоть раз довелось с ней столкнуться. Все, кроме её дорогого брата, как она называла Тимура. Казалось, он один не замечал её прелестей.

Невысокого роста, неполная, но приятно-округлая, от сбежавшего до её рождения отца Аида унаследовала изящную артистическую внешность, а от своей, не очень везучей матери – её холерический взрывной темперамент.

Её безупречно – пропорциональное, гибкое, соблазнительное тело просто источало негу, обещая неслыханные наслаждения и неутихающую страсть, что вовсе не являлось игрой на публику или тщательно – отрепетированным кокетством.

Напротив, эта волнующая воображение чувственность шла откуда – то глубоко изнутри, порой отчасти пугая даже саму Аиду, будоража ей, помимо её воли, кровь.

Неподдельная страстность отличала её походку, а пышный тёмно-каштановый волос выделял её в любой толпе. Даже характерный для неё неподвижный взгляд карих глаз ничуть не портил её внешности, делая её по–своему запоминающейся, особенно на фоне пухлых, чётко – очерченных губ.

Чувственностью дышали стройные, изящные ножки Аиды, а аппетитная, округлая попка приковывала взгляд. Одним словом, дочь Сабины была совершеннейшей красавицей, о которой мечтали многие.

Аида мечтала о Тимуре. В отличие от своих матерей, дети давно и крепко дружили.

В детстве они часто приезжали друг к другу в гости, вместе ходили в кино, в библиотеку, гуляли в парке, делились книгами, игрушками, своими первыми мечтаниями. Их отношения были просты и искренни.

Тимур, будучи старше Аиды почти на два года, помогал ей в учёбе, всегда заступался, если кто–нибудь во дворе или в школе пытался её обидеть. В общем, обычная детская дружба. Потом Тимур поступил в вуз, и уже меньше времени мог уделять Аиде, а она вдруг затосковала о нём, всерьёз и надолго.

После школы по настоянию матери поступила на юридический факультет, но поскольку голова её была забита совсем другим, учёба поначалу давалась плохо, так, что к концу первого курса её чуть было не отчислили за хроническую неуспеваемость.

На помощь, как всегда, пришёл Тимур. После занятий он приезжал к ней, вместе с ней изучал её конспекты и учебную литературу, объяснял непонятные вещи, искал и находил для Аиды разные методические пособия, стремился пробудить в ней интерес к учёбе, не ведая о том, что влюблял в себя девочку всё больше и больше.

В итоге, учебный кризис был преодолён, а душевное смятение Аиды только возросло. Она понимала, что Тимур видит в ней просто сестрёнку, и не более, и это обстоятельство её ужасно огорчало.

Зная о свойственной Тимуру мечтательности, и его идеале женщины, наиглавнейшей чертой которой являлась абсолютная женственность, довольно долгий период Аида честно пыталась соответствовать этому образу – так, как она его понимала.

Теперь Аида в общении с любимым старалась подчеркнуть свою беспомощность и неосведомлённость в решении каких бы то ни было житейских проблем, задавала множество разных вопросов, ответы на которые выслушивала непременно с видом внимательно-восхищённым, краснела и смущалась по любым поводам, временами загадочно вздыхала, бросая на предмет своего обожания томные и обольстительные, по её мнению, взгляды.

Тимур, конечно, заметил перемены в поведении дорогой сестрички, но ему и в голову не пришло принимать все её охи-ахи на свой счёт.

Как можно более деликатно и бережно он попытался объяснить Аиде, что нежелательно путать преходящее чувство влюблённости с настоящей любовью, которая приходит к человеку лишь раз в жизни, что для любви нужно духовно и нравственно созреть, что не стоит ей сейчас чересчур всерьёз воспринимать ухаживания знакомых молодых людей. Ведь сердце само подскажет, когда она встретит своего единственного.

Взбешённая Аида после этих уроков морали и нравственности бросилась в другую крайность. Перечитала кучу специальной литературы, просмотрела немало эротических и порнофильмов, пытаясь понять, какими качествами должна обладать женщина, чтобы мужчина, не раздумывая, бросился к её ногам, или хотя бы для начала просто обратил на неё внимание.

В результате очередного эксперимента её гардероб полностью обновился. Деловые костюмы, милые сарафаны и целомудренное макси заменили ультрамини, крохотные шортики, облегающие тело брюки, и декольтированные вечерние платья с умопомрачительными разрезами. Понятное дело, эта боевая экипировка сопровождалась достаточно ярким макияжем.

Однако, к недоумению Аиды, новый имидж «секси–девочки» успеха во взаимоотношениях с Тимуром ей почему-то также не принёс. Упорная девушка не отступала, ведь ей нужен был Тимур, и только он один на всём белом свете.

В последнее время она нередко сводила все их разговоры к теме любви, при этом старалась избегать абстрактных рассуждений, а свободно и с явным интересом говорила о сексе, подчас поражая Тимура своей осведомлённостью в этих вопросах.

Неудивительно, что Тимур стал посматривать на неё каким-то странным, а, может быть, как надеялась Аида, заинтересованным взглядом. Ну не могли же, в конце – то концов, все её усилия пропасть втуне!

Ангелину, с которой, по её просьбе, Тимур в своё время их познакомил, в качестве достойной соперницы она абсолютно не воспринимала: по глубокому убеждению Аиды, рано или поздно эта белобрысая кошка, разыгрывавшая из себя невинность, должна была проколоться.

С некоторых пор Аиде стало казаться, что в их отношениях с Тимуром вот-вот наступит переломный момент. И вдруг это сообщение тёти Розы о новой знакомой мужчины её мечты, взволновавшее Аиду до глубины души...

Порция любви одинокой женщины

Перед тем, как войти в ванную, Роза подошла к стене, полностью отделанную зеркалами, и внимательно оглядела своё обнажённое тело.

С грустью отметила, что крепкие бёдра достаточно ощутимо потяжелели, из-за чего ягодицы выглядели крупнее и ниже, что, как полагала Роза, лишний раз подчёркивало её возраст.

Ноги так же, как и в молодости, оставались худыми, образуя в местах, где при соединении ног им природой было положено соприкасаться, неприличные пустоты.

Этот свой недостаток с юных лет Роза привыкла тщательно маскировать при помощи длинных широких юбок – одежда, которую она, владелица небольшого ателье, ненавидела больше всего на свете, но с необходимостью которой в своём гардеробе была вынуждена смириться.

Как и все, в чём-то обделённые судьбой люди, Роза изо всех сил цеплялась за вещи, способные, на её взгляд, если уж не повысить социальный статус, то хотя бы поддержать имидж. Она стремилась выглядеть женщиной самостоятельной, гордой и красивой. Последнее с годами давалось всё сложнее.

Всё чаще, оставшись наедине с собой, сняв макияж и сбросив одежду, Роза невольно сравнивала себя со старым, усыхающим деревом.

Волосы сильно поредели, стали тусклыми и ломкими, и с этой её бедой не в состоянии были справиться никакие, самые дорогие, разрекламированные и модные средства по уходу за волосами. Заметно истончилась и приобрела неприятную сухость кожа, особенно в области век, шеи и запястий.

Стали обвисать груди, живот, что на фоне тонких рук – ног и довольно крупной головы, делало женщину похожей на рахитика.

Собственно, сексуальность и Роза по жизни всегда были категориями несовместимыми, однако, безусловно сильной стороной Розы было её умение подать себя, или, как язвила Сабина, «пустить пыль в глаза». Этим искусством Роза владела просто мастерски, ей не привыкать было играть на публику. Но вот от самой себя правду скрыть, конечно, было невозможно.

Выпив до дна заранее приготовленный полный бокал шампанского, Роза тщательно взбила пену и блаженно вытянулась в ванной, прислушиваясь к тому, как приятное тепло и нега медленно разливаются по её длинному сухопарому телу.

Полежав ещё немного, с удовольствием приняла второй бокал восхитительно – холодного напитка, что привело её в хорошее расположение духа.

Роза, испытывавшая большие комплексы по поводу своей непропорциональной фигуры, никогда не посещала бассейны, пляжи, и теперь дурачилась, изображая из себя пловчиху, насколько это ей позволяли делать объёмы ванной.

Затем занялась разминкой: поочерёдно выбрасывала вверх то одну, то другую ногу, вращала ими в воздухе, скрещивала, сгибала, то же самое проделала с руками и, наконец, умаявшись, бережно потёрла стареющее тело нежной розовой мочалкой.

Вознаградив себя за труды ещё одной порцией шампанского, смежив веки, некоторое время Роза без единого движения лежала, наслаждаясь теплом и безмятежностью.

Воображение унесло её на песчаный берег моря, под нежные лучи заходящего солнца и негромкий шум прибоя: туда, где можно было забыть обо всех своих несбывшихся мечтах, об охватывавшем её порой отчаянии перед неумолимо надвигающейся старостью, о том, что она в этой жизни сделала не так, и расслабиться.

О, как же Роза хотела в эти минуты любви! Пусть кратковременной, ненадёжной, но настоящей, ненасытной, плотской любви, перед которой меркли, теряли своё значение или ценность любые проблемы мироздания. Любви!

Изнемогая от нарастающего внутреннего напряжения, Роза принялась массировать свою грудь, временами вдавливая пальцы так глубоко, что они оставляли ярко-красный след на двух белых высоких холмах. Самой себе она казалась сейчас прекрасной Афродитой, вышедшей из пены морской.

Собственное тело уже больше не раздражало её, а вызывало возбуждение, всё более усиливавшееся с каждым прикосновением дерзких бесстыдных рук, стремившихся охватить лаской все участки её разгорячённого, жаждущего любви тела.

Крепко, по-мужски уверенно, сильно, с нетерпеливостью и жадностью изголодавшегося по женской плоти самца, Роза оглаживала свои бёдра, ягодицы, живот, а затем с нежностью утончённого и искушённого любовника касалась внутренней поверхности бёдер, бережно проникала во влагалище, дразнила клитор, скользила пальцами по губам, отодвигая момент наивысшего наслаждения, и с упоением ощущая, как стонет – трепещет её до крайности истомившаяся плоть.

Почувствовав, что нет более сил терпеть эту сладкую боль дальше, Роза энергично задвигала пальцами внутри влагалища, напрягая мышцы таза, словно стремясь высвободиться от накопившихся любовных соков и женского отчаяния.

Немного передохнув и спустив воду, после недолгих раздумий Роза раздвинула ноги, направив во влагалище мощную струю из душа.

Она то приближала шланг к своей заветной щели, то максимально отдаляла его, направляя воду под разными углами, одновременно свободной рукой массируя вздымавшуюся от возбуждения грудь. Роза представляла себя сейчас распростершейся под Русланом, хладнокровно входившим в неё различными по силе и интенсивности ударами.

Не зная, каким окажется её следующее ощущение, она находилась в непрерывном, едва ли не предельном, но безумно – сладостном напряжении.

Наконец, она вонзила в себя головку душа, тесно сомкнув бёдра, и исторгнув похожий на рыдания крик наслаждения. Её тело била конвульсивная страстная дрожь. Роза получила свою порцию любви.

Уставшая, раскрасневшаяся, но довольная она вышла из ванной. Наложила на лицо и шею очередной разрекламированный чудо-крем, расчесала, высушила волос.

Перед тем, как лечь спать, выглянула в окно. Надеялась увидеть спешащего домой сына, однако, обнаружила у подъезда лишь одиноко стоявшую к ней спиной невысокую девушку.

Силуэт показался ей смутно знакомым, но пережитый ею любовный экстаз вкупе с принятым шампанским взяли своё, и Роза отправилась в постель, сразу провалившись в глубокий спокойный сон.