Текст книги "Забудь свой ад (СИ)"

Автор книги: konoplya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

– Обмотай цепью, – шепчет Ингрид, с радостью смотря на него. Он кивает, обматывая поводком зверьков. – Помни, они любят тебя, и всегда будут л…

– Ой, к черту! – между ними появляется Темный. Голос бесцветен и безразличен. Но слова говорят о его раздражении и недовольстве. Он как-то неловко взмахивает рукой, и Ингрид исчезает. – И их тоже, – монстры исчезают, а ошейник, раскрывшись, падает на землю. Румпель аккуратно потирает шею, стараясь избавить себя от тупого ощущения металла, что еще долгое время будет преследовать его. Темный взволнованно вышагивает возле него, то складывая руки на груди, то ставя их на бедра.

– Разочарован? – сипит Румпель, поморщившись от боли.

– Отнюдь, даже в чем-то рад, – Темный неловко зацепился ногой об ногу на ровном месте и едва не упал через парапет арены. Откашлявшись и нервно сложив руки на груди, отгораживаясь от удивленно смотрящего на него Румпеля, он продолжил: – Ты едва смог справиться с ними. Следующего монстра тебе не победить. Ингрид оказалась слишком… слишком сердобольной.

– Что с тобой происходит? – Румпель поднялся на ноги, сжимая в руке ошейник: лучше его не оставлять тут.

– То, что нужно, – Темный вновь топорно взмахнул рукой, превращаясь в смолянистую лужу.

– Любопытно…

Комментарий к Круг шестой. День шестой.

https://pp.vk.me/c627316/v627316220/3680b/8Y0UGClGNB0.jpg

Монстр этого дня – Биполярное расстройство.

Обложка к главе:

https://pp.vk.me/c627316/v627316220/36812/PPDIm74mep0.jpg

Знаю, глава вышла тяжелой, запутанной и непонятной. Отвечу на все вопросы)

========== Круг седьмой. День седьмой. ==========

Сквозь пелену сна пробивались не свойственные этому миру звуки природы. Румпель сонно перевернулся на бок, утопая в чем-то мягком, не желая окончательно просыпаться и начинать этот день. Под боком что-то хрустнуло. Ткань жилетки медленно промокала, достигая кожи, неприятно прилипая. В воздухе витала сырость, а пение птиц не вписывалось в события этих дней. Мужчина был все еще обессилен, организм требовал здорового сна, а сердце отдавалось в груди болезненной пульсацией. Наплевав на все, Румпель подложил под голову руку, желая вновь забыться сном.

Сквозь дрему он почувствовал легкую щекотку на запястье. Недовольно поморщившись, Румпель дернул рукой, прижимая ее ближе к себе. Пение птиц становилось тише, а стрекочущие звуки и шорох медленно окутывали все его тело. На запястье вновь появилось щекочущее чувство. Едва он дернул рукой, щекотка проникла под рукав, поднимаясь по руке. Мужчина недовольно взмахнул рукой, почувствовав, как что-то щекочет его у основания шеи. Зуд так же появился на оголившейся лодыжке, обнаженной груди, где была распахнута рубашка и у самого уха. Дернувшись, Румпель открыл глаза, всматриваясь в кишащее полчище сороконожек и сколопендр, ползающих друг через друга, путающихся в собственных длинных колючих лапах, медленно подползающих к нему. Кто-то дополз под штаниной до его колена, а в грудь вонзились чьи-то желваки. Усики кого-то неприятно коснулись ушной раковины, пытаясь заползти ему в ухо.

Вскрикнув, мужчина вскочил на ноги, прыгая по насекомым, раздавливая их хрустящие хрупкие панцири, освобождая свое тело от налипших, уже заползших во все возможные щели, монстров. Из штанины нехотя вывалилась сколопендра, желваки опасно клацнули, и насекомое вновь поползло в сторону испуганного человека. Отбросив с шеи кого-то шевелящегося, вздрогнув всем телом, Румпель с маниакальным наслаждением прыгнул на сколопендру, впечатывая ее в землю каблуком.

Сердце болезненно стучало. Приложив ладонь к покрасневшей коже на груди, которую секунду назад укусило нечто, он нервно осмотрелся. Вокруг были джунгли, высокие деревья с широкими темно-зелеными листьями, густая трава и где-то вдали шум прибоя. Штанина вновь зашевелилась. Чертыхнувшись, Румпель отпрыгнул в сторону от влажного болотистого участка земли, покрытого пожухлыми листьями, кишащего многоножками.

– Болит, правда? – бесцветно поинтересовался за его спиной Темный. Румпель резко обернулся, свирепо взглянув на него.

– Где мы? – поморщившись, мужчина недовольно потер ладонью грудь.

– Жаль, что именно эта оказалась не ядовитой. Наблюдать за тобой было бы куда интереснее, – сжав руки в замок за спиной, Темный лениво прохаживался из стороны в сторону. С одежд медленно стекала вязкими каплями тьма, падая на рыхлую землю, оставляя после себя болотистые лужи. Из мягкой земли, разрывая ее щупальцами, на свет появлялись новые сколопендры, обращая свое внимание на настороженного мужчину. – У тебя там что-то ползет, – Темный с отвращением показал на волосы мужчины.

Нахмурившись, Румпель коснулся кончиками пальцев своих волос, почувствовав, как что-то зашевелилось в его волосах, пытаясь увернуться от его руки. Ругнувшись, он попытался вытащить насекомое, но его тонкие лапки увязли в спутанных волосах мужчины, путая их еще больше. Заорав то ли от паники, то ли от страха быть ужаленным, он вцепился в хрупкий панцирь существа, выдирая его вместе с волосками, запутавшимися в его лапках.

– Фу, какой кровожадный. Совсем не узнаешь места? Однажды ты тут уже был, – камзол, сотканный из тьмы, медленно стекал к ногам, обнажая смолянисто-черные мышцы. Румпель брезгливо откинул от себя труп насекомого, делая несколько шагов вглубь джунглей.

– Не может этого быть! Ты не мог меня сюда засунуть, – мужчина затравленно озирался, не замечая, как уходит глубже в тень.

– Ну, почему же, – Темный недовольно склонил голову, рассматривая, как его штанины стекают по оголенным ногам. – В прошлый раз, тебя вывезли из этого места в железной коробченке. Как ее… – Темный задумчиво почесал затылок, на миг, показавшись Румпелю очень рассеянным, – ящик Пандоры! Так может в этот раз, – тьма топорно махнула рукой, едва не ударив ею по рядом растущей пальме, – тебя увезут в деревянном ящике, м?

– Ни за что. Мне нравится видеть на твоем лице гримасу разочарования, – Румпель оскалился, отступая глубже в заросли высокой травы. – И почему ты голый?

Темный дернулся, едва не упав в болото к насекомым. Опустив взгляд он посмотрел на полностью оголенные ноги, на то, как последние лоскуты ткани, прикрывающей его достоинство, медленно превращаются в смолянистые капли. Рыкнув, тьма прикрыла перед руками.

– Удачи, начинка для гроба, – зашипел он, исчезнув, после того, как послал убийственный взгляд мужчине.

– Урод, – буркнул под нос Румпель, отпихивая от себя носком ботинка сколопендру. Он не знал, который был сейчас час, но в этой части острова всегда было мрачно. Неуверенно заломив кисти рук, настороженно осмотревшись, мужчина ступил на тропу, ведущую вглубь джунглей. Он не знал, что ему следует делать, куда идти и с кем бороться.

Шорох сотен тонких ножек остался позади, щебетание птиц давно смолкло, а легкий ветерок доносил до слуха шелест листьев. Подошва мягко ступала по пожухлой траве, приминая опавшие листья, с треском ломая сухие ветки. Румпель напряженно смотрел по сторонам, вслушиваясь в звуки, пытаясь уловить хоть что-то, хоть какой-то знак, подсказку. Джунгли становились гуще, а тропинка медленно сужалась.

Мужчина вздрогнул, когда на него что-то упало, и, отскочив, приземлилось у его ног. Хмурясь, дрожащей рукой, он неуверенно поднял с земли соломенную куклу. Уголок губ приподнялся вверх, исказив лицо в презрительной гримасе. Он помнил, как сжег ее, избавился от держащих его воспоминаний, убил свое про….

– Кто ты? – глухой голос донесся, откуда-то сверху или сбоку, или из куклы.

Мужчина охнул, прижав руку к груди, когда сердце бешено забилось, причиняя ему боль.

– Кто ты? – вновь эхом разнеслось по чаще.

– Я-я…. Румпельштильцхен… А ты кто? – неуверенно спросил он, прижав к себе куклу.

– Кто ты? – вновь прозвучало возле его уха. Румпель резко развернулся, но никого не было рядом. – Кто ты? Кто ты?

Мужчина чувствовал, как щупальца страха медленно обвивают его ноги, подбираясь выше, оплетая все его тело. Он вновь себя чувствовал одиноким и брошенным. Пустота и темнота давили, а высокие деревья и гнетущая тишина, нарушаемая незнакомым ему голосом, заставляла его чувствовать себя трусом. Нервно озираясь, прижимая к себе куклу, Румпель поспешил по тропинке, желая сбежать от этого голоса.

Он взвизгнул, когда, нервно озираясь, не заметил впереди висевшего куска ткани и, врезавшись, запутался в нем.

– Кто ты?

Высвободившись из тряпки и разозлившись на глупость данной ситуации, Румпель вцепился в блеклую, старую ткань, желая разорвать ее на части.

– Кто ты? – откуда-то снизу донесся голос Бэя.

– Бэй? Ты где? Что происходит? – Румпель опустил взгляд на ткань, различая в свете луны знакомую накидку. Пальцы медленно прогладили по ткани, узнавая в ней вещь сына.

– Так кто ты? – требовательно спросил его мальчишечий голос.

– Бэй, сынок, где ты? – Румпель занервничал, прижав к себе ткань. Его сын был где-то в опасности, но он был рядом. Его нужно найти. Откуда был звук? Куда следовало идти?

– Кто ты, скажи мне? – голос донесся откуда-то из кустов.

– Я иду, Бэй, – повесив на шею накидку, Румпель полез в чащу. Раздвигая сухие ветки, пригибаясь и проходя под большими зелеными листьями неизвестных ему деревьев, цепляясь за свисающие лианы, он шел на голос. На голос его мальчика, сына.

– Кто ты?

– Бэй! – Румпель охнул, когда нога провалилась в ямку и он, потеряв равновесие упал на влажную землю. Руки неприятно заскользили по болоту. Перевернувшись на бок, мужчина беспокойно осмотрел накидку, боясь испачкать ее, не замечая пульсирующую в лодыжке боль.

– Кто ты?

Мужчина зашипел, когда не смог вытащить ногу из веток, а движение принесло знакомую ему боль. Потянувшись к ноге, высвобождая ее из ловушки, пальцы наткнулись на холодный металл, зацепившийся и порвавший его штанину. Хмурясь, Румпель вытащил на свет свою трость, отдававшую в свете луны бледным блеском золота.

– Кто ты? – металлические знакомые нотки донеслись до его слуха.

– Б-бэй? – он неловко поднялся, опираясь на трость.

– Кто ты? – требовательней поинтересовался из темноты женский голос.

Румпель последовал на звук, путаясь в хворосте, увязая концом трости в болоте. В ботинках неприятно хлюпало, а остролистая трава резала кожу, оставляя неприятные тонкие порезы на кончиках пальцев, запястьях, шее и щеках. Раны саднили, лодыжка ныла от дискомфорта.

Тук-тук-тук.

– Кто ты?

Он узнал этот голос.

Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук-тук-тук-тук.

– Кто ты? – голос мэра разносился по острову, сбивая дыхание, поднимая внутри него всю злость и неприязнь к этой женщине. Хотелось сделать наперекор, перейти мэру города дорогу, заключить сделку.

– Кто ты? – насмешливо спрашивала женщина. Проникая своим голосом в самые удаленные уголки его сознания. Рыкнув, румпель развел руками широкие листья, выходя на опустевшую поляну. В центре был догорающий костер, а у него старое поваленное дерево, предназначенное для отдыха. Наплевав на осторожность, на голос звучащий из ниоткуда, Румпель устало опустился на бревно. Боль медленно утихала, а силы вновь возвращались в его давно не молодое тело.

– Кто ты?

Он поморщился, не желая разговаривать с фантомом. Покрутив в пальцах трость, он задумчиво вывел на земле букву «Р».

– Кто ты? – невинно поинтересовался родной голос у самого его уха. Мужчина резко развернулся на звук, удивленно смотря на Белль.

– Белль? Что ты здесь делаешь? Нет-нет-нет, тебя тут не должно быть, – он схватил ее за плечи, встряхнув как куклу, вглядываясь в ее бездонные голубые глаза. Девушка невинно улыбнулась, протянув подвешенную на кончик пальца надколотую чашечку.

– Кто ты? – лукаво спросила она, поводив пальцем из стороны в сторону, приковывая чашкой его взгляд.

– Белль, осторожно! – он аккуратно выпустил ее плечи, потянувшись к чашке.

– Так кто ты? – девушка прокрутила на пальце чашку, едва ее не уронив.

– Белль, не надо! – Румпель попытался поймать ее своими руками, но Белль, хихикнув, подбросила чашку в воздух.

– Кто ты?

– Нет! – вскрикнул мужчина, ловя чашку, прижимая ее к своей груди. Символ их любви. То, что будет всегда напоминать ему о его жене даже тогда, когда она отвернется от него. Или исчезнет из его жизни, как сейчас.

– Так кто же ты, Рум? – с другой стороны донесся холодящий кровь знакомый ему голос. Сглотнув, Румпель медленно повернул голову, моля всех Богов ошибиться в своей догадке.

– Нет! – вскрикнул мужчина, испуганно отшатываясь от Пэна. Потеряв равновесие, мужчина упал на землю. Забыв про трость, он отполз от Питера на несколько шагов, подбираясь ближе к костру.

– Так кто же ты? Кто? Ну же! – дьявольская улыбка его отца пугала. Пэн поднялся с бревна, нависнув над валявшимся мужчиной.

– Я-я… – слова не приходили в голову, язык заплетался, а страх медленно подбирался к горлу, начиная душить.

– Ну что ты всегда мямлишь, – уныло протянул Питер, вытаскивая из-за пазухи кинжал Темного. В свете луны он увидел, что на металле все еще было его имя. – Так кто же ты? – Пэн игриво подкинул кинжал, ловя оружие за острый кончик. – Кто? Кто же ты? Кто? Кто? Кто же? Кто ты? Ты – кто? – он игрался со словами так же, как с кинжалом. Ловя оружие то за рукоятку, то за лезвие. Румпель с остекленевшим взглядом от страха следил за кинжалом, единственным оружием, способным его убить. Он боялся, что отец выпустит его и тот вонзится в грудь по самую рукоятку. По лбу стекал пот, конечности онемели, а язык предательски прилип к небу.

– Ну же! Кто ты? – Пэн резко присел на корточки, указывая кончиком лезвия на мужчину. Румпель вздрогнул, отползая еще на полшага, угодив рукой в золу угасающего костра. Пэн забавно фыркнул, проведя кончиком лезвия вдоль нескольких едва державшихся пуговиц на жилетке.

– Отец? – он глумливо поддел кинжалом накидку, от чего Румпель ревниво вернул ее на место. Пэн тихо рассмеялся.

– Муж? – Питер поддел лезвием, рядом лежавшую чашку, швырнув ее в сына. Охнув, Румпель едва успел поймать драгоценный фарфор.

– Может, ростовщик и антиквар? – уныло произнес Питер, подобрав рукой валяющуюся позади него трость. Повертев в пальцах, он бросил ее в догорающий костер. Посыпались искры, и Румпель зажмурился, прикрыв рукой глаза. Огонь вспыхнул, обнимая языками пламени гладкое дерево.

– Или Темный? Кто ты?

Когда мужчина открыл глаза, Пэн протягивал к нему кинжал, рукояткой вперед. Спокойно ожидая, пока он возьмет оружие из его рук. Словно загнанный зверь, ожидая подвоха, Румпель неуверенно протянул руку. Пэн не двигался, все еще протягивая ему кинжал. Резко подавшись вперед, Румпель выхватил его из рук отца и отполз еще на шаг. Лезвие было направлено на Пэна, чашка стояла под боком, а накидка была на шее. Лишь трость жалобно потрескивала в слабом огне.

– Кто ты, Рум? – тонкие губы отца вновь растянулись в дьявольской улыбке, в ловких тонких пальцах откуда-то появилась соломенная кукла, и Румпель в панике стал проверять карманы брюк. Усмехнувшись, Пэн с ненавистью швырнул куклу в сына. – Кто ты? Трус? Кто ты, Рум? – Румпель зажмурился, прижав к себе куклу, сжимаясь, желая спрятаться от отца.

– Отвечай! Кто ты! – рявкнул Пэн, приближаясь ближе.

– Я..я… – мужчина не знал, какой ответ был правильным. Он не знал, кем он был, чего от него хотел Питер Пэн. – Я…

– Ты горишь, – смягчившись, ответил Питер, показывая взглядом на его рукав. Едва не упав на спину, Румпель отдернул руку от костра, пытаясь потушить зажегшийся манжет рубашки. Как только ткань была потушена, до слуха мужчины донесся вновь этот противный отцовский смех. Мужчина бросил на отца сердитый, по-детски обиженный взгляд. Их взгляды пересеклись, и глаза Румпеля испуганно расширились.

– Н-не надо.

Перед ним на корточках продолжал сидеть Пэн, сжимая в руках магическую шляпу, повернутую к Румпелю. Он видел, как внутри нее медленно закручиваются звезды, гипнотизируя, затягивая его.

– Отец, не надо! Стой! Я знаю, я…

– Удачи, сынок! – это было последним, что он услышал, прежде, чем шляпа засосала его внутрь.

Он никогда не знал, что чувствовали его жертвы, которые попадали в это место. Боль? Безысходность? Пустоту? Мрак? Что он должен был видеть? Забвение?

Его мотало. Румпелю на мгновение показалось, что он попал в центр урагана, и вот-вот его тело, расплющенное от давления, с переломанными конечностями от столкновения с инородными телами выкинет за борт этого воздушного смерча. Как иронично, он видел звезды. То самое созвездие, которое лишило бы его власти кинжала. Фиолетово-синие оттенки с проблеском ярких звезд, мелькали перед глазами до тошноты. Желудок предательски сжался, а к горлу стал подкатывать ком. Его болтало в пространстве как куклу, а сердце болезненно ныло, готовое в любой момент сделать свой последний удар. Мужчину крутило вокруг своей оси и по краю воронки, словно шляпа сама не могла решить стоит ли его погружать в то самое глубокое безумство, в котором пребывали заключенные ее тюрьмы. Потоком воздуха его поднимало то вверх, то вниз, издеваясь, не позволяя провалиться в самую бездну. Воздух бил в нос, и вдохи были тяжелыми и редкими, в ушах свистело, а глаза слезились. Краски медленно сливались в единую смазанную картину. Мелькавшие то тут, то там предметы утратили свой интерес.

Как вырваться из нее? За что схватиться? Как спастись?

Среди мелькавших оттенков, его глаза выхватили неизвестный темный объект, с невероятной скоростью приближающийся к нему. Мужчину перевернуло вверх ногами, а после закрутило во все стороны, резко поднимая на самую верхушку смерча. Что-то вцепилось в лодыжку, причиняя ощутимую боль. Хватка ужесточилась, пытаясь сбалансировать Румпеля на потоке воздуха.

– Какой же ты рохля! – он едва различил эту фразу сквозь непрекращающийся шум в ушах.

Мужчина почувствовал, как его потянули вниз, а после схватили за ворот рубашки, больно дернув за спутанные волосы. Рука крепко, до треска ткани, держала Румпеля, пытаясь не выпустить его.

– Ну что, потерянный мальчик, полетаем? – забавляясь, закричал Пэн в его ухо, дергая мужчину за собой вверх.

Тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук.

Сердце забилось в бешеном ритме. Страх охватывал каждую клеточку тела. Он был в шляпе. Он был с отцом. У Пэна был его кинжал, что могло быть хуже? Затылок ныл от натяжения попавших в захват отца волос, тонкая ткань рубашки едва выдерживала вес мужчины, а пуговицы на груди держались из последних сил. Все слова и вопросы застряли на полпути. Страх сковывал, а рука, удерживающая его, приносила в этот смерч надежду и, возможно, уверенность в том, что его не размажет с очередным витком.

– Вперед! – крикнул Пэн, выталкивая его из смерча. Мужчина влетел в помещение, упав на стол, роняя мелкие предметы на пол. Перед его лицом стояла уже знакомая шкатулка. Шляпа. Золотистые руки, покрытые рептилией кожей, покрутили ее вокруг своей оси. Румпель удивленно поднял взгляд, шокировано уставившись на себя, покрытого чешуей, с желтыми, как у ящера, безумными глазами, завитыми жесткими волосами, отливавшими золотом и черными острыми зубами. Когтистая рука подняла над шкатулкой кинжал, открывая ее, высвобождая шляпу.

Резкий рывок за шиворот и Румпеля вновь выбрасывает в смерч.

До слуха доноситься удовлетворенный смех. Едва шок прошел, а в голове сформировалась первая мысль, новый толчок выкинул его в лавку. Мужчина рухнул на одну из стеклянных витрин. Стекло со звоном осыпалось на пол, а маленькие осколки вонзились в ладони. Рядом с ним стоял Крюк и, шантажируя его, просил вернуть руку вместо крюка. С трудом найдя опору, Румпель приподнялся, с удивлением взглянув на антиквара. Мужчина по-лисьи улыбался, вытаскивая из-за прилавка знакомый обрубок пирата.

Хмыкнув, Крюк удовлетворенно отвернулся от него, собираясь покинуть лавку. Румпель с ужасом заметил, как тонкие губы антиквара, улыбающиеся лишь одним уголком, превратились в оскал. Кожа лица на мгновение покрылась чешуей, а глаза блеснули маниакальным золотом. Вытянутые зрачки метнулись к скорчившемуся Румпелю и подмигнули ему.

Новый рывок выкинул его обратно в смерч. Мужчина падал вниз, туда, где воронка становилась все уже и уже. Перед его глазами возник Питер, насмешливо приподняв одну бровь. Его не болтало в этом потоке так, как Румпеля и тот с завистью и злобой уставился на него. Отец расхохотался, схватив сына за грудки.

– Ты все еще не понял? Кто ты? – оскалившись, Пэн с силой оттолкнул его от себя. Мужчину выбросило на лакированный пол знакомого дома. Он проехался на груди, остановившись у чьих-то ног. Женские черные ботинки неловко переминались, а позади них, за закрытой дверью, была спрятана ловушка. Резко развернувшись, поморщившись от боли, Румпель уставился на антиквара, лениво рассказывающего Свон смысл магии.

Он хорошо помнил этот день, тогда, помимо жажды власти, его душила обида за сына. За то, что именно из-за нее он погиб, позволил отцу рассказать, кто забрал их воспоминания, пожертвовав собой. Он был отцом Генри, любил Эмму. Спасительницу. Дитя, которое появилось у Прекрасных не без его помощи. Какая чертовская ирония. Одно дитя забирает другое. Жизнь за жизнь. Судьба одного ребенка в обмен на другую. На мгновение он пожалел, что ему все же не удалось склонить Эмму к тому, чтобы она добровольно вошла в эти двери. Антиквар продолжал ненавязчиво подталкивать ее к правильному решению, а в его руках, рябью, невидимым призраком, мелькала накидка Бэя. Та вещь, что душила их обоих, накидывая петлю воспоминаний на шею. Румпель громко сглотнул, поморщившись от боли в сердце. Вспоминать эти эмоции, проживать эти дни было самым ужасным наказанием.

Новый рывок вновь вернул его в смерч. Румпель размахивал руками, цепляясь пальцами за воздух, стремительно спускаясь вниз по воронке к самому темному жерлу урагана.

– Куда?! – рука Пэна поймала его за ремень. От резкого рывка, Румпель прогнулся в спине, едва не переломив хребет через вонзившуюся в поясницу плотную кожу. Пэн навис над ним, продолжая более медленно спускаться с ним вниз по спирали. Лицо мальчишки было совсем близко и внушало страх. Безумный огонек в глазах сжигал изнутри его потрепанную душу, подбираясь к все еще сопротивляющемуся, живому белому сердцу. – Ты еще не все увидел, сынок! Ты, должно быть, забыл, что у тебя есть семья! Я прав?

– Отец, я не понимаю. Почему ты здесь! – выдавил из себя Румпель, предприняв попытку дотянуться до Питера.

– Напомнить тебе, кто ты! – мальчишка вытолкнул его из смерча, едва не ударив ногой для ускорения. Румпеля выкинуло на старое потрепанное кресло в его лавке, которое покачнулось под его весом. Мужчина попытался зацепиться кончиками пальцев за спинку, но, не удержавшись, перевернулся вместе с ним на пол. Болезненно взвыв, Румпель поднес к глазам ладонь, из которой торчал окровавленный осколок. Сжав крепче челюсти, он резким рывком вытащил стекло, отбросив его в сторону.

– Я хочу исполнить твою мечту, мы будем путешествовать, – сладко пропел за плечом его же голос. Кряхтя, Румпель обернулся, выпутывая ноги из-под кресла. На кушетке, рядом с Белль, сидел он сам, сжимая в руках ее тонкие запястья, любуясь ее красотой.

– Путешествовать? Это было бы замечательно! – воскликнула Белль, одаривая его лучезарной улыбкой.

– Да, родная, – Румпель вздрогнул, когда увидел на своем лице знакомый оскал. – И Генри с собой возьмем, мальчику тоже нужно увидеть мир, – лицо на мгновение покрылось чешуей, но тут же вновь стало обычным.

– Когда мы выезжаем? – Белль приподнялась, подарив ее мужу поцелуй.

– Белль… – прошептал Румпель, протянув окровавленную руку к ним. На шее антиквара замерцала накидка Бэя, исчезнув, когда Белль плотнее прижалась к нему.

– Как можно скорее, любимая, – сладко пропел он, положив руки на тонкую талию жены. На руке замерцало обручальное кольцо, его перстень. Румпель с ужасом смотрел на то, как перстень становиться бледнее, вовсе исчезая с руки мужчины.

Сильный поток воздуха, выкинул мужчину обратно в смерч. Осознание замораживало разум, а сердце в груди замедлилось. Он предал ее. Ради чего? Кого? Темного? Когда он увидел, как пропало его кольцо, Румпель осознал, что с этим он потерял не только ее, но и доверие, их любовь. Как он мог поддаться тьме в тот раз? Как он смог предать ее? На глаза навернулись слезы от осознания своей ошибки, и того, что последовало за ней. На мгновение ветер прекратился, и он стал стремительно падать вниз. Румпель закрыл глаза, не сопротивляясь, позволив Темному в этот раз взять над ним верх. Лишь бы не видеть то, что последовало за его предательством.

– Стой! – в его мысли ворвался отцовский голос. Нехотя приоткрыв глаза, взглянув на движущиеся звезды, все больше отдаляющиеся от него, он увидел, как в пропасть, за ним, падает Питер Пэн. – Дай руку! – мальчик не успевал за ним, и с беспокойством, которое Румпель впервые увидел на его лице, протягивал ему руку. – Дай мне руку, Рум!

– Нет! – Румпель, как испуганный маленький мальчик, упрямо прижал руки к себе. – Я не пойду! Не надо!

– Ты должен! – поток воздуха заглушил слова Пэна, а рука в опасной близости от лица мужчины зачерпнула воздух.

– Я не хочу этого видеть! Оставь меня! Я не пойду к ней! – Румпель взмахнул руками, продолжая падать вниз. Страх вновь оказаться у черты оставил позади все трезвые мысли. Он боялся взглянуть Белль в глаза.

– Пойдешь! Ты должен пройти этот адский круг! Руку! Дай руку! – Пэн зачерпнул руками воздух, пытаясь ускорить свое падение. Черная воронка стремительно приближалась. Тонкие пальцы зацепились за болтающуюся на ветру жилетку мужчины, резко потянув его на себя. Пэн толкнул его в сторону, возвращая в вихрь, на спираль воздуха, поднимающуюся вверх. Они завертелись, яростно вцепившись друг в друга.

– Ты должен! – рыкнул Пэн, сопротивляясь мужской руке, вцепившейся в его горло. Его руки цеплялись за потрепанную рубашку Румпеля, пытаясь отцепить от себя сына. Ноги мужчин переплелись, а ветер продолжал поднимать их вверх.

– Нет! – закричал Румпель, хватая Пэна за запястье, отстраняя его руку от себя.

– Трус! – Пэн развернул сына спиной к потоку и, вывернувшись, ударил ногами в грудь. Румпель испуганно вскрикнул, попытавшись за что-то ухватиться, все быстрее удаляясь от парящего, запыхавшегося отца.

Его выкинуло на мокрый асфальт. Колени заныли, а пальцы вцепились в колючий бетон. Тело пробивала дрожь от холодного осеннего ветра. Ему было страшно поднимать глаза, он знал, кто перед ним стоит. Тишину нарушил неуверенный стук каблуков и просьба, разбившая его сердце в очередной раз.

– Белль, прошу! Мне страшно! – собственный дрожащий голос донесся до него из-за спины. Зажмурившись и сглотнув, Румпель обернулся. На коленях, напротив него стоял он сам, облаченный в старые протертые временем тряпки. Роба прядильщика, одеяние труса. В глазах, полных слез, медленно гасло золото, а зрачок становился человеческим.

– Пожалуйста, Белль! Пожалуйста, – молил он. Сердце Румпеля болезненно сжалось и пропустило удар. К горлу подступил ком, и на глаза навернулись слезы. Он был одержим. Белль была права, отправив его за черту. Он все еще был трусом. Руки труса беспорядочно шарили по мокрому асфальту, привлекая к себе внимание Румпеля. Мужчина увидел, как кольцо, обручальное кольцо, превращается в прах. Первая слеза скатилась по щеке, а взгляд с опаской поднялся выше, неуверенно встречаясь с ищущим взглядом труса.

Мужчина нахмурился, фокусируясь на Румпеле. Щека подернулась в знакомом оскале, а в карих глазах зажегся огонек.

– Кто ты? – зашипел он, вцепившись ногтями в асфальт, напоминая Румпелю бешеную собаку. – Кто ты, Румпельштильцхен? – трус бросился на мужчину, но резкий рывок вновь вернул последнего в смерч.

– Кто ты? – Пэн толкнул Румпеля вглубь воронки. – Кто ты? – он вновь толкнул его, позволяя сыну падать все ниже и ниже.

– Стой! Отец! Остановись! Я не хочу! Не туда! – Румпель попытался поймать Пэна за руку, но не успел. Он стремительно падал в бездну. Стенки смерча сужались, звезды отдалялись, а в ушах был слышен стук сердца. Пэн замер наверху, наблюдая за его падением, приветливо махнув ему рукой.

– Предатель! Всегда им был! – крикнул во всю свою мощь Румпель. Ветер подхватил его слова, невнятным гулом разнося по смерчу. До дыры оставались считанные метры и он, зажмурившись, стал молить о прощении у Белль.

Ничего не происходило, а ветер утих. Не веря в произошедшее, все еще напуганный и неуверенный в собственном существовании, он открыл глаза. Румпель сидел на полу, среди каких-то обломков, щепок, стекла. Спина болела, а руку что-то неприятно сдавливало.

Нащупав кожаный браслет, он судорожно втянул воздух.

– Нет, только не в этот день! Прошу, не надо! – Румпель вцепился в браслет, пытаясь снять его с руки. Страх вновь окутывал его, подступая комом к горлу, вызывая слезы на глазах. Кожа скрипела под пальцами, но не поддавалась.

– Давай… давай я помогу… – холодные дрожащие пальцы прикоснулись к его, проникнув под браслет, пытаясь стянуть его с покрасневшего запястья. Румпель резко поднял взгляд, встречаясь с испуганным прядильщиком, в старой поношенной одежде, прячущего взгляд за спадавшими волосами. Мужчина шарахнулся, больно ударившись спиной о ножку стула.

– Какого черта?! – выдавил он, ошарашенно смотря на прядильщика.

– Нужно.. нужно снять браслет, – прядильщик сделал неловкий шаг к сидящему на полу мужчине, тяжело опираясь на посох. – Мне… мне страшно, у меня нет магии… – тихо, стыдливо, прошептал он, вновь цепляясь за браслет. – Нужно его снять, нужно снять…

Румпель удивленно смотрел на своего двойника, позволяя ему помочь, не понимая, почему он видит его и что чувствует сам. Прислушавшись к внутренним ощущениям, он согласился с прядильщиком, ему было страшно. Без магии он был беспомощен, нелеп.

– Избавься от него, дорогуша! И убей! Убей их всех! – рядом с ними на корточки присел Темный. Нет, не мерзкая субстанция, которую видел каждый день, а он сам. Золотистая кожа, вытянутые зрачки, скрипящий от движений кожаный камзол. Его когтистые пальцы вцепились в полоску браслета на запястье, больно оцарапав кожу руки. Дрожащие пальцы труса только мешались и Темный, рыкнув, оттолкнул от себя прядильщика. Тот неловко завалился на сломленный шкаф, испуганно смотря на Темного, но тем не менее, успокаивающе, положив руку на плечо Румпеля. Темный рычал и дергал изо всех сил браслет. У Румпеля вновь невольно заслезились глаза от безысходности и причиняемой боли.

– Давай же! – в глазах ящера стояла паника. Темная магия любила свободу, и была крайне недовольна новым заключением. – Трус! Иди сюда! – когтистая рука вцепилась в поношенную одежду испуганно сжавшегося мужчины и притянула его к Румпелю. – Вот тут держи! – маг нетерпеливо вложил безвольную, отекшую от усилий, руку Румпеля в ладони труса. – Как скажу, дергай! – получив кивок, маг вцепился в браслет с другой стороны, пытаясь прорезать его когтями, не обращая внимания не предоставляемый дискомфорт Румпелю. – Давай! – крикнул он, с силой дергая оковы.