Текст книги "Забудь свой ад (СИ)"

Автор книги: konoplya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

========== Не на жизнь, а на смерть. ==========

С трудом разомкнув веки, Румпельштильцхен с недоумением разглядывал серо-черные тучи, затянувшие небо. Он нахмурился, пытаясь восстановить в памяти последние события. Картинки сменялись одна за другой: Белль говорит, что не любит Валета, его сердце полностью чернеет, последний удар и мрак. Маг сел и поморщился от неприятных ощущений: что-то горячее сдавливало изнутри грудную клетку тупой пульсирующей болью. Приложив ладонь к груди, стараясь унять дискомфорт, Румпель прислушался к ритмичности пульсации. Такая знакомая, как.. Тук. Тук-тук. Тук. Тук-тук. Мужчина тряхнул головой и постарался встать на ноги. Значит, он не умер? Его сердце, он не думал, что оно может ТАК болеть. Нужно было срочно выяснить, как он здесь оказался и что произошло.

Румпельштильцхен вынырнул из собственных мыслей и осмотрелся. Место было незнакомым и жутким. Ни в каких книгах, ни от кого он не слышал о таком месте. Тучи на небе сгущались и становились все чернее и чернее. Перед ним раскинулась пустыня, песчаные черные дюны и барханы. Почему все было в черных тонах? Где все краски? Эта неприятная мелочь стала нервировать мага. Догадка, искрой вспыхнула в сознании – заточили. Легкая паника стала охватывать все его тело: заточили в вазу, как Ингрид, стараясь удержать его проклятие в заперти. Боль усилилась. Тук.Тук.Тук.

Румпельштильцхен поморщился, потирая область сердца, стараясь облегчить боль. Сделав шаг назад, отступая от пугающей черноты, так не похожей на песок, мужчина ощутил, как его нога начинает в чем-то увязать. Еще шаг, стараясь найти опору, и вторая нога, увязая в вязкой субстанции, промокает. Маг смотрит под ноги и с тихим ужасом пытается покинуть кроваво-мясистую вязь болота, отдающую металлическим запахом, вызывающим тошноту. Ему хочется вернуться, ступить на твердую поверхность, там, где песок, но тщетно. Всюду, куда ступает его нога, образуется вязь, цепляющаяся за штанины его элитных брюк, заливаясь в туфли, с чвакающим звуком. Прикрыв рукавом пиджака рот, Румпельштильцхен едва сдержался от рвотного позыва.

За его спиной послышался снисходительный смех.

Вздрогнув и подняв глаза в направлении источника шума, он вскрикнул. Там была деревня. Вернее, эти руины, испепеленные, сожженные до тла, когда-то были деревней. Коряги, остатки домов, разрушенные сооружения и следы погрома, все это стояло в том же болоте, в котором стоял и он. Паника сменилась страхом, вызвавшим дрожь в теле и подрагивание кончиков пальцев. Где, черт возьми, он был? Была ли это деревня? Он всмотрелся вдаль. Или город?

Взмах руки. Никакой магии. Ничего. Подрагивание пальцев сменилось дрожью в ладонях. Господи, он в личном аду.

– Ты прав, дорогуша, – пропел голос за его спиной и хмыкнул, когда Румпельштильцхен, обернувшись, стал растерянно вглядываться в пустоту.

– Я здесь, – голос звучит левее, и маг оборачивается на звук.

– Или здесь, – звучит справа от мужчины, вынуждая того развернуться, хлюпнув ботинком.

– Покажись! – его дурачат, как ребенка, и это начинало злить. Голос был так знаком, с такой подозрительно родной интонацией, не вызывающей сейчас ничего, кроме желания заключить сделку. Это было странно.

Кровавая вязь перед Румпельштильцхеном образовала небольшую воронку и стала расти, приобретая форму. Перед ним оказалось, существо, по форме напоминавшее человека, и одновременно вызывающее тошноту.

–Кто ты? – маг нахмурился, всматриваясь, как кровь стекала с «человека», и перебирал в голове всех существ и все, что он когда-либо читал о чем-то подобном.

– Не узнаешь старого знакомого? А так?

Кровь стала загустевать, сворачиваться и чернеть, у «человека» появились сухожилья и мышцы. Тело стало черным, вязко-липким, как смола. Образ, что оно приняло был так знаком, и одновременно чужд. Образ. Другой образ. Еще и еще. Маг хмурился, не узнавая существо перед ним. Снова образ. Ничего. Новый образ. Неверие промелькнуло на лице мужчины, образ был плечист, выше его на голову и массивен. Зосо…

– Как ты..? Как?! – потрясенно воскликнул Румпельштильцхен, в то время как образ с грудным грубым смехом, на новой трансформации переходящим в визгливое хихиканье, становился Румпельштильцхеном.

Маг замер, вглядываясь в существо, ставшее им самим, сотканное из тьмы. Шестеренки в его голове крутились с неимоверной скоростью, и мужчине казалось, что их поскрипывание гулким звуком раздается в этом месте.

– Темный… – выдохнул Румпельштильцхен.

– Он самый, дорогуша. Он самый, – существо насмешливо сделало реверанс, заставив мужчину скривиться.

– Но как? Ты же должен быть здесь, во мне! – воскликнул он, импульсивно ударив по груди, усиливая ритмичную боль у сердца. Его озарило: если Темный был перед ним, значит, должно быть, он умер. Тьма могла вырваться наружу только в тот момент, когда последний проблеск света был уничтожен. Он мертв. Холодок пробежал по его позвоночнику, капелька пота скатилась по виску.

Темный фыркнул.

– Ну, а теперь, ты во мне.

Не успел. Не смог. Умер. Боль усилилась и стала практически режущей. Тук-тук-тук.

– Прекрати. Иначе убьешь себя раньше времени.

Убьешь? Он жив! Жив!

– Вообще-то не совсем, – скучающе пропел Темный. И встретившись с непониманием в карих глазах, продолжил. – Когда я, наконец-то, уничтожил твой последний проблеск надежды и света, этот чертов старикашка успел спасти тебя.

– Ученик чародея? – к смешку Темного добавилось замешательство Румпельштильцхена и отвращение на лице.

– Именно, дорогуша. Не думал же ты, что он поступит с тобой точно так же, как ты поступил с ним? Хотя, признаюсь, мне не удалось избежать этой участи, – наигранно, слишком театрально вздохнув, ответил Темный.

– Я не понимаю, почему я здесь, если тебя вообще не должно быть.

– Ты мой лучший проект, Румпельштильцхен. Признаюсь, когда я впервые встретился с тобой, я был возмущен объемом работы. Из такого червя, каким ты был, сделать что-то великое, каким ты стал, было практически чудом. Но я познакомился с некоторыми твоими спутниками, и они охотно поспособствовали мне в этом, – тьма беззубо улыбнулась, сверкнув чернотой глаз.

– О ком ты? Я всегда был один.

– Это тебе так кажется, дорогуша. О них, мы поговорим позже, – тьма переступила с ноги на ногу и снова сделала шутливый поклон, заставив мужчину настороженно нахмуриться. – Для тебя. Ты единственный из всех своих предшественников, кто оказался наполненным доверху, проворным, сосудом и я смаковал тебя дольше всех. Этот старикашка, – Темный фыркнул брезгливо взмахнув рукой, как сам Румпельштильцхен делал когда-то. – Он подарил тебе новое сердце, я бы показал тебе, да как-то неохота.

Румпельштильцхен прикоснулся к груди, в попытке прощупать сердце через плотную ткань костюма-тройки. Так вот что так болит – его новое сердце. Он так отвык от чистого невинного сердца, что забыл, какие могут быть ощущения. Возможно, тогда, совсем давно, оно тоже так болело в груди. Он нахмурился, пытаясь восстановить в памяти фрагменты прошлого.

– Мне кажется, чем больше ты тут находишься, тем больше теряешь рассудок. О каком бреде ты думаешь, Румпельштильцхен? Где твоя сообразительность? Ты постарел, – Темный цокнул языком. – Потерял сноровку.

– Когда ты был во мне, меня ничего не беспокоило. Я не понимаю, почему сейчас я чувствую боль. Будь добр, дорогуша, объясни мне, – язвительно скопировал Темного Румпельштильцхен. Его задело то, что тьма, которая была с ним единым целым уже несколько веков, потешалась над ним.

– Я не только в твоем сердце. За столько времени я проник в тебя, в каждую твою клеточку, я теку по твоим венам. Я – это ты. А ты – это я. И все это время думали МЫ, а не ты. Поэтому, когда ученик очистил сердце и погрузил тебя в кому, он не учел того, что чистое светлое сердце вряд ли подружится с телом, пропитанным злобой и тьмой. Собственно, вот мы и здесь, – Темный развел руками, недовольно осматривая то, где они находились.

– Ты хочешь сказать, что я буду испытывать боль до тех пор, пока кто-то из вас не победит? – дождавшись кивка, мужчина продолжил. – Если победит сердце, ты исчезнешь. Если победишь ты…

– Ты умрешь, – Темный ткнул в мужчину худощавым пальцем и хихикнул, когда Румпельштильцхен тяжело сглотнул. Страх смерти всегда преследовал его. И даже в такой ситуации, казалось совсем безвыходной, стоя по щиколотку в крови, будучи в его реальности в коме, он не намерен был сдаваться. Он хотел жить.

– Ох-ох-ох, что я вижу. Опять этот проклятый огонек надежды. Интересно, померкнет ли он в конце пути… – задумчиво пробормотал Темный.

– В конце какого пути? – мужчина встрепенулся.

– Который ты пройдешь. За столь долгое совместное существование, я к тебе привязался, признаю. И в мою благодарность, я подарю тебе девять дней жизни.

– Тоже мне подарок, – хмыкнул Румпельштильцхен.

– Ну-ну, не стоит. Сможешь выстоять, так и быть, я отступлю. Боль утихнет, а ты выйдешь из комы, если сможешь, – Темный снова неприятно, визгливо разрезал тишину своим смехом. Мужчина колебался, тьма не могла так просто оставить его, это было не в ее интересах. Должен был быть какой-то подвох. Шестеренки в голове Румпельштильцхена закрутились, мысли метались в голове в поисках мотивов. Мужчина не мог ухватиться за нужную ниточку, чтобы понять, в чем выгода самого Темного.

Что-то легкое, воздушное упало на кончик носа Румпельштилльцхена. Затем на плечо, что-то парящее оседало на ткани его костюма, в волосах и спадало на лицо. Прядильщик нахмурился, это было похоже на снег, но не он…

– Я слышу твои мысли-и-и, – пропела тьма. – Ты прав, у меня есть свои мотивы, но тебя они не касаются. Тебя должно касаться только одно: выживешь ты за эти девять дней или нет.

Румпельштильцхен едва вслушивался в слова, отплевываясь от падающего «снега», черного, воздушного, как пепел…

– Что за черт? Что ЭТО?! – едва начавшаяся непогода ухудшалась, начиналась вьюга.

– Это? Пепел/прах/останки/песчинки, называй как знаешь, ты же это сделал, -Темный словил на себе взгляд полный отвращения. – Это то, что осталось от сердец, которые ты давил.

– Неправда! – мужчина закашлялся. Вихрь усилился, и он едва мог разглядеть Темного. – Это делал ты. Я не желал этого!

– Ой ли, – расхохоталась тьма, хватаясь за живот. – Я всего лишь наигрывал нужную мелодию, а ты добровольно танцевал под ее мотив. Ловкость рук и никакого мошенничества.

– Убери это от меня, – воскликнул мужчина. Кровь запорошил пепел, сугробы появлялись с невероятной скоростью. Дышать было трудно. Паника нарастала, ускоряя сердцебиение и усиливая боль.

–А может сделку, м? – предложил стеснительно Темный, поводив по каше из крови и праха, носком смолянистого ботинка. – Маааленькую такую сделочку. Продержишься девять дней – выживешь. Не согласен – сдавайся сразу. Ну же.

Темный подошел ближе к Румпельштильцхену, позволяя тому увидеть себя из-за непогоды. Мужчина не хотел такой сделки, он не хотел никаких испытаний. Ничего. Он хотел просто жить, хотел попробовать обрести свой счастливый конец, впервые хотел прожить остаток жизни как обычный человек. Но испытания, что приготовил ему Темный, какие они могли быть? Это пугало. Это наводило страх и ужас. В голову пришла противная мыслишка, что стоит сдаться. Что жизнь не стоит девяти дней мучений и боли.

Темный снова расхохотался.

– Ты всегда был трусом, Румпельштильцхен.

Злость. Вот, что ему было нужно. Он не трус и никогда им больше не будет. Не сейчас, не на смертном одре. Не тогда, когда его жизнь в его же руках.

– Сделка, – просипел мужчина, задыхаясь от плотности праха спадавшего с неба.

Щелчок и все прекратилось. Темный самодовольно улыбался.

– Я всегда знал, какие ниточки стоит натянуть, марионетка. Итак, – Темный стал ходить перед мужчиной взад-вперед, втаптывая прах в кровавое болото. – Девять дней. Девять твоих спутников, они же девять моих помощников. Выживешь – покинешь это место живым. Нет – поздно вспоминать о недописанном завещании.

– Стой! Какие спутники? Что мне с ними делать? – воскликнул мужчина. Тьма щелкнула пальцами.

– Нет! Нет! Стой! Не смей! – закричал мужчина, когда Темный, хихикнув напоследок, растекся смоляной лужицей у его ног. – Проклятье! – отчаянно взвыл Румпельштильцхен.

Комментарий к Не на жизнь, а на смерть.

Ох, ребят. Вдохновилась кое-какими работами. Вот и понесла нелегкая в такую даль. Надеюсь, мне удастся передать весь спектр эмоций, выпадающих на участь Румпельштильцхена каждым днем.

Очень важно ваше мнение, по поводу этой работы. Так как она весьма необычна и для меня самой оказалась неожиданна.

========== Первый круг. Первый день. ==========

Что теперь делать?

Румпельштильцхен устало потер переносицу и прикрыл глаза. Нужно было успокоить сердцебиение и уменьшить боль, что не давала трезво оценить ситуацию. Он опять попал в западню Темного, снова был главным героем его игры, правил которой он не знал. Надежды на то, что Темный поможет ему, не было. Румпель с усилием подавил в себе желание истерично рассмеяться. Кто бы мог подумать, что ошибка всей его жизни, не просто утопила его, а затащила на самое дно дна. Он в страшном кошмаре не мог предположить, что это будет Ад. Не мог предположить, что Ад вообще существует, поправил себя мужчина. Ни одна книга по магии, ни один талмуд о других мирах не упоминал это место. Конечно, он читал вымышленные бредни писателей о Люцифере, потерянных душах, варящихся в котлах, и другие сказки.

Прядильщик поморщился. Кажется, это были не совсем сказки… Значит, у него будет девять кругов со своими стражами. Как жаль, что он был так невнимателен к тому, что читала в свое время ему Белль. До того момента, как вся его жизнь полетела к чертям, мужчина усмехнулся сравнению, девушка взяла в библиотеке книжку Данте и предложила ему почитать. Знала бы она, как он сейчас жалел о том, что не слушал ее и думал о своем. В тот вечер она прочла только до первого круга, но он точно слышал его название. Нужно было вспомнить, как он назывался, возможно, в этом будет какая-то подсказка. Думай… Думай…

– Лимб! – громыхнул откуда-то сверху знакомый голос, прокатившийся багряно-красным раскатом по черному небу, и расхохотался. Румпель вздрогнул от неожиданности и заворчал под нос. – Тебе это ни о чем не говорит, не так ли?

Огонек ярости вспыхнул в карих глазах. Этот дьявол был прав, это слово ему ни о чем не говорило. Рот мужчины исказился в оскале, а едкие слова хотели уже сорваться с языка, но красный пузырь, созревавший под его ногами, с громким «Чвак!» лопнул, обрызгав брюки мужчины мясистой слизью. Мужчина неосознанно сделал шаг назад и едва не упал в вязкое болото, когда каблук его туфли врезался в какой-то порожек. С трудом удержав равновесие и обернувшись, Румпель увидел под ногами надгробную плиту. Это был не мрамор, а обычный, гладкий, прямоугольный камень.

Откуда в этом месте могла оказаться могила? Кого здесь могли похоронить? Кровь в жилах застывала, но любопытство было сильнее. Румпельштильцхен осторожно присел на корточки и всмотрелся в плиту: вверху был вырезан маленький, неприметный символ и надпись.

Подавив в себе отвращение и иррациональный страх, Румпель всмотрелся в значок – прялка. Ему показалось, что сердце пропустило удар. Он стал очищать ее от неизвестно откуда появившейся грязи, пожухлой листвы и соломы, в попытке прочесть надпись.

«Оставь надежду, всяк сюда входящий».

Румпель шумно выдохнул и опустил голову, прикрыв глаза. Говорящая фраза, означавшая в книжке Белль вход в…

– Бумпель, что у тебя за имя такое? – тонкий мальчишечий голосок отвлек его от размышлений. Мужчина удивленно вскинул глаза и увидел перед собой свою деревню. От надгробной плиты тянулась грязная, но такая знакомая дорожка. Слева стоял захудалый деревянный колодец, из которого они с семьей набирали воду. Дальше по улице была таверна, воспоминания связанные с ней были одними из самых неприятных. По иронии судьбы, именно это место всегда чего-то лишало мужчину. За таверной шли покосившиеся бедные домики из камня и соломы, одним из которых был и его дом. Напротив его дома была кузница и те же однотипные домики. Из близ стоящего к нему дома выбежали трое мальчишек, он смутно помнил их лица, но отчетливо узнал то, как его дразнили.

Мужчина встал на ноги и удивленно рассматривал призраков прошлого.

– Да, что за имя? – крикнул второй мальчик, и, подхватив камушек, бросил в мужчину. – Его же не выговорить!

Маленький камень попал мужчине в плечо, к его удивлению, вызвав сильнейшую боль. Плечо стало ныть. Румпель потрясенно обошел могилу и стал боком двигаться по дороге. Он, взрослый мужчина, способный одним только взглядом, заставить бояться любое живое существо, боялся детей. Он был сбит с толку и не понимал, что происходит. Нужно было рявкнуть на этих сопляков и идти своей дорогой, но голос не слушался его, а ноги предательски отступали.

– Шпендельшмякс и то проще! – хохотнул самый старший из них, швырнув огрызком яблока в мужчину. Боль в плече сменилась тупым ударом в голову. Румпель беспомощно вскинул руки, закрываясь от хулиганов, отступая назад. Переглянувшись, мальчишки сорвались с места и подбежали к мужчине. Он не мог понять, почему дети, едва доходившие ему до пояса, с такой легкостью толкали его, вынуждая спотыкаться и отступать от них.

Дезориентация в родной деревне, обида, тревога за то, что его могут по-настоящему избить нахлынули на него с такой силой, что мужчина, зажмурившись на мгновение, так и не понял, как оказался в знакомой ему таверне.

– Рум!

– Отец? – потрепанный мужчина за небольшим столиком сердито смотрит на него. Как он здесь оказался? Румпель усмехнулся, а где же ему еще быть, если не в аду? Мужчина смотрел на родного отца и не узнавал его, прошло так много столетий.

– Что ты мнешься? Не видишь, клиентов отпугиваешь! – уголок губ нервно дернулся вверх. Сейчас они были в равном положении и могли побеседовать. Тук. Тук. Голоса в таверне стали утихать. Тук. Тук. Ноги стали тяжелыми и непослушными, под чью-то невидимую дудку передвигающие его к отцу. Тук. Тук. Тук. Решимость сменилась страхом. По телу пробежала мелкая дрожь. Он не понимал, что происходит. Он не мог сопротивляться самому себе. Тук-тук-тук. Тук. Тук-тук. Раздраженность уступила тревоге. Сейчас он был не мужчиной, а тем самым маленьким мальчиком, испуганно отошедшим в сторону. Тревога накатила оглушающей волной, оставляя за собой шум в ушах. Папа снова играл на карты и пил. Мама будет ругаться. Что будет с ними, если он проиграет? Румпель поежился от колючего взгляда отца. Он знал, что бывало, когда отец приходил ни с чем.

– Эй, ты! Сегодня был последний день. Как насчет того, чтобы вернуть должок? – какой-то громила потеснил Румпеля к отцу. Ему захотелось возмутиться, сказать все, что он о нем думает, но это было так глубоко… так незначительно… так страшно… Мужчина был большим, с кинжалом за поясом, и обращался к его отцу.

– Брось, ты же видишь, сегодня нет людей! Может мы сможем договориться, а? – его отец заискивающе взглянул на мужчину.

– Можно и договориться. Как насчет его? – широкая грубая ладонь легла Румпельштильцхену на голову и потрепала пряди. Сквозь завесу страха и шока, пыталась пробиться его истинная сущность. Так не должно быть.

– Что скажешь, сынок? Заманчивое предложение, не так ли?

От ужаса, охватившего все его тело, кровь застыла в жилах, а сердце пропустило один болезненный удар. Он почувствовал, как земля уходит из-под ног. Какое-то тянущее чувство появилось в его груди. Рывок. Румпель дергается и видит, как от него отделяется маленький мальчик, он сам, и выбегает из таверны.

Туман в голове рассеивается. Дышать становится легче, а болезненность в груди сходит на нет. Он отлично помнил этот день. Тогда он понял, что отец на самом деле не любил его. Но сердце ребенка все равно было преисполнено надеждой и любовью. Он весь день прятался от отца и считал, что его не забрали только потому, что не могли найти.

– Рум! – запоздало окликнул его отец, но мальчик уже не слышал его. Зато его слышал Румпельштильцхен, наблюдавший сцену, что развернулась после его ухода. – Проклятье! Значит слушай сюда, – мужчина поднялся из-за стола. – Долг я верну завтра. Это дело только между тобой и мной. Не смей впутывать моего сына. Иначе я позабочусь о том, чтобы ты давился этими картами.

Румпельштильцхен не мог поверить своим глазам. Чувство тревоги не покидало его все детство. Он всегда боялся того, что отец в любую минуту может оставить его. Но сейчас он видел, как этот мужчина, шипел, совсем, как Румпельштильцхен, и защищал своего сына. Его тревога была напрасна. Может, он не любил его. Но оставлять был не намерен. По крайней мере, тогда. Тук-тук.

Захотелось догнать себя маленького и все объяснить. Он срывается с места и, расталкивая людей, выбегает на площадь. Тук-тук-тук. Мила… Молодая. Красивая. Юная. Подруга что-то шептала ей на ухо, и девушка смущенно отводила взгляд. Румпельштильцхен замечает, что рядом стоит совсем юный Румпель. Парень смущенно опускает взгляд, стесняясь смотреть на Милу.

Румпельштильцхен усмехнулся. Почему он не помнил этого момента? Из соседнего домика вывалились три знакомых, хохочущих парня. Румпельштильцхену стало тревожно, не по себе. Он озабоченно перевел взгляд на Румпеля и увидел, что на его плече, прячась за прядями волос, кто-то сидел. Присмотревшись, мужчина отметил, что это был крохотный зверек черно-фиолетового цвета с багряной спиралью на животе. Существо имело длинный хвост с огненной кисточкой на конце, благодаря которому он держался за шею юноши. На шее у него висели старые часы, с треснутым циферблатом, работающие. А голова… мужчина сглотнул, а на голове был вытянутый череп, с клювом на конце и пустыми глазницами. Только ушки были пушистыми и торчащими, как у зайца. Он видел, как зверь что-то нашептывает Румпелю, указывая лапками в сторону парней, имитируя драку. Зарождающаяся тревога в глубине груди, разрывает сердце. Он видит, как смущение сменяется подозрительностью, а затем – страхом. Один из парней что-то подкидывает в воздух, Румпельштильцхен видит, что вещь летит в другую сторону, но Румпель, принимая бросок на свой счет, затравленно, пригнув голову, отскакивает в сторону. Парни хохочут, что-то демоническое проскальзывает в их лицах, а зверь, довольно щебеча, гладит юношу по щеке. Что за черт? Он выставил себя тогда дураком! Как он мог не видеть, что им дела не было до него.

Когда Мила шепчет подруге о том, что Румпель забавно мил и счастливо хихикает. Зверь тянет юношу за прядь волос, призывая увидеть его, как девушка смеется над ним. Румпельштильцхен задыхается от абсурдности ситуации, юноша стыдливо опускает глаза и, срываясь с места, бежит в сторону своего дома.

Зарычав, мужчина желает нагнать его, объяснить. Только сейчас он осознает, что ходил по невидимому лабиринту разума. В доме отец бьет ладонью по столу, а мама что-то кричит. Маленький мальчик прижимает к себе игрушку и испуганно смотрит на родителей. Снова крик, и ребенок испуганно забивается под стол. Зверек тычется остроносой мордой в ухо малыша и, яростно шепча, драчливо машет руками. Тревога спазмом сжимает его живот. Сейчас отец впервые ударит ее. Сейчас. Капелька пота катится по виску Румпельштильцхена. Взмах руки. Удар. Мать вскрикивает от боли. Рум дрожит, зажимая ладонями уши, и прижимается к ножке стола.

Румпельштильцхен падает на колени и отрицательно качает головой. Не было. Этого НЕ было. Отец хлопнул рукой по столу. Нож матери соскользнул по пальцу.

– Эй! Выходи! Этого не было! – подавшись вперед, Румпельштильцхен тянет руку к плечу мальчика, он еще может исправить свое прошлое, сейчас он все объяснит. Существо резко поворачивается к нему, уставившись на мужчину пустыми глазницами и, угрожающе зашипев, ощутимо бьет по руке, оставляя царапину.

– А ты что тут делаешь? – отец вскакивает на ноги вместе с Румпельштильцхеном и, схватив того за плечи, выталкивает из дома.

– Отец! – мужчина осмотрелся – Неверленд. Тук. Тук. Тук. Уши заложило, а разум затянуло дымкой. Где они? Так пусто. Так незнакомо. Папа так счастлив. Папа говорит, что сейчас вернется и куда-то убегает. Он сейчас вернется. А вокруг никого. Тишина. Гробовая. Даже море не шумит. А папа вернется. Он обещал. Он…

«Не вернется».

В сознание пробился собственный голос. Полный тревоги, отчаяния и боли.

«Не вернется. Он бросит тебя. Слышишь, Румпель? Он бросит тебя. Он уже бросил. Ты один. Уже один. А вокруг никого. Ты маленький, никчемный ребенок, стоящий на краю света. Совсем один. Ты не нужен собственному отцу. Он оставил тебя. Он не любит тебя. Ты слышишь? Слышишь…»

Румпельштильцхен всхлипнул. Папа не придет. Он совсем один. Пустота образовалась в его сердце. Он не знал, что нужно делать. Он был совсем один. Он не мог…

– Вот ты где! – воскликнул его отец, выскочив из ближайших кустов и, пробежав сквозь Румпельштильцхена, подбежал к стоящему позади него Руму.

Румпельштильцхен вытер тыльной стороной ладони слезу. Это было не с ним. Не сейчас. Это нереально. За ним стоял отец с ним самим, а на плече у ребенка сидел тот самый зверек, ласково щекочущий мальчика за ухом.

– Прочь! – Румпельштильцхен делает пару резких шагов и пытается скинуть существо с плеча ребенка. Злобно зарычав, зверь бросается на мужчину. Юркое, маленькое существо, ловко бегает по телу Румпельштильцхена. Мужчина пропустил момент, когда зверь, сняв с себя часы, накинул на его шею золотую нить. Тонкий метал больно врезался в кожу. Зверь был силен. Румпель вертелся, пытаясь скинуть с себя зверя, цепляясь пальцами за золото. Сильный рывок и мужчина валится на спину.

На мгновение закружившееся небо сменяется потолком тетушкиного дома. Румпельштильцхен беспомощно бьет ногами по ветхой кровати, хватая ртом воздух, хрипя.

– Румпель, мы скоро придем! – восклицает одна из тетушек, и женщины выходят из дома.

Его монотонный голос снова лишает мужчину реальности. Стягивая тонкую нить, зверь шепчет. Шепот становиться громче и громче.

«Не придут. НЕ придут. НЕ ЛЮБЯТ. Ты никому не нужен. Никчемный. НЕ НУЖНЫЙ. Бесполезный!»

Золотая нить сильнее затягивается вокруг шеи. Руки беспорядочно хватают воздух. Длинный хвост случайно попадает в ладонь и мужчина дергает рукой. Зверек отлетает в стену, а Румпельштильцхен, закашлявшись, отнимает от шеи золотую нить. Рычание повторилось. Все еще кашляя, хватая ртом воздух, на заплетающихся ногах, вдоль стены, мужчина бросается на выход.

Нужно было бежать. Он не знал куда. Но знал, что нужно было бежать от этого монстра. В голове прояснялось. Неловкое движение и мужчина, прицепившись за порог дома, падает на колени. Нужно бежать.

Румпельштильцхен спешно поднимает голову, встречаясь с теплым взглядом карих глаз. Мама…

– Румпель, – женщина тепло улыбнулась и болезненно закашлялась. – Пойми меня, настанет момент, когда мне придется уйти…

Золотая нить сверкнула на солнце и впилась в жилистую шею мужчины.

– Нет! – Румпельштильцхен дернулся. Тук-тук. Стоя на коленях, он извивался, стараясь дотянуться до существа, что снова стало шипеть ему на ухо. Образ матери на секунду расплылся и любящее выражение лица сменилось ненавистью.

– Ты! Ты не нужен мне. Я ухожу, чтобы больше никогда тебя не видеть. Ты разрушил мою жизнь, – она шипела так же, как зверь, выплевывая ему в лицо каждое слово.

Нить разодрала кожу. На глазах мужчины выступили слезы беспомощности и обиды. Дышать становилось труднее.

– Почему ты не помогаешь мне, мама? – едва слышно, пересохшими губами, выдавил из себя мужчина. Силы покидали его. Перед глазами стало плыть. Легкие горели от нехватки воздуха. Он качнулся, заваливаясь лицом на землю в ноги своей матери. Тук-тук-тук.

– Я не могу помочь тому, кто сдается, даже не начав свой путь, – слова прозвучали с сожалением и разочарованием. Падая, Румпельштильцхен упал на плиту. Ту самую плиту. Его губы посинели. Тихий хрип и кровь стекающая по шее. Слова отрезвили на мгновение, позволив в последний раз взглянуть на плиту.

«Оставь надежду, всяк сюда входящий»

Румпельштильцхен.

376 лет.

Тук…

Его собственное высеченное имя оказалось толчком. Собрав последнюю волю в кулак, ему хватило сил перевернуться на спину, с силой вжавшись в монстра, а затем, приподнявшись, удариться спиной о землю. Придавленный зверь вскрикнул и ослабил хватку. Замешательства хватило, чтобы успеть просунуть руки под нить и снять ее с себя. Вдох-выдох. Кровь обогащается кислородом. Синева губ уходит. Тук-тук-тук. Боль сердца должна была разорвать его изнутри, но адреналин в крови приглушал боль. Он бросил мимолетный взгляд на мать, и женщина, приложив руку к сердцу, одобряюще кивнула.

Монстр с трещинами в черепе, тянулся к циферблату.

Румпельштильцхен дернулся с ненавистью и кипевшей в нем злостью, желая раздавить существо каблуком своего ботинка. Но что-то в последний миг подтолкнуло его к часам на золотой нити. Удар. Часы разлетаются вдребезги. С какой-то маниакальной мстительностью, чувствуя, что он сделал правильное решение, Румпель провернул каблук, стараясь еще больше раздавить мелкие детали. Тихий выдох и существо превращается в песок.

Хрипя, ловя губами воздух, мужчина обессиленно опускается на колени. Пальцы скользят по порезам на шее, размазывая вязкую кровь. Хлюпанье воды, и позади него слышаться ленивые аплодисменты.

– Я поражен, – Темный обходит мужчину и с интересом поглядывает на золотистую кучку песка.

– Почему… – хрип сорвался с губ, а бессвязные мысли вихрем проносились в голове. Почему “что”? Почему Темный не сказал, что ему нужно было делать? Почему он встретил этого монстра? Почему он встретил здесь свою мать? Почему-почему-почему? Тук-тук-тук.

– Интересно, ты всегда столько вопросов задавал до встречи со мной? – Темный махнул узловатым пальцем. Кучка песка, заключенная в песочные часы, оказалась у него в руке.

У ног темной субстанции послышался досадный рык, и Румпельштильцхен не с первой попытки поднялся на ноги.

– Кто это был?

– Это? – хихикнув, Темный встряхнул песочные часы, и за стеклом оказался тот самый монстр. Мужчина поежился, невольно отступив на шаг. – Сегодня он не опасен. Тревожность наказана за невыполнение поставленной задачи.

– Тревожность? – он нахмурился. – И это мой спутник?! Ты нечестно играешь!

– Да брось, дорогуша, когда я с тобой нечестно играл? А вот правды не договаривал, да. Как и ты. Ты же сам все видел: ты приручил его с детства, – Темный небрежно потряс часами, за стеклом которых послышалось недовольное шипение. Тьму осенила какая-то догадка и она, охнув, истерично хихикнула. – Погоди, ты ожидал Злость, Жадность, Гордыню и тд? Я забыл тебе напомнить, что в моем аду у каждого свои грехи.