Текст книги "Забудь свой ад (СИ)"

Автор книги: konoplya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Румпельштильцхен выдохнул и потер переносицу. Все было таким нереальным. Ему не верилось, что он находился в аду, не верилось, что перед ним стоит его тьма, и не верилось, что только что он боролся с какой-то Тревожностью. Вот только осязаемая боль в груди, запачканные в крови руки и ссадины на лице и шее, говорили об обратном. Вдох-выдох.

– Быть может в твоем аду и Вергилий для меня найдется? – Румпель вскинул голову и вызывающе посмотрел в пустые глазницы тьмы.

– Помогать тебе не в моих интересах, дорогуша. Однако иногда это забавно смотрится, – Темный щелкнул пальцами. Возле него появилась призрачная красивая женщина, с каштановыми волосами и острым взглядом карих глаз. – Чем на сегодня не Вергилий, а? – Темный брезгливо подцепил двумя пальцами ткань у основания шеи и встряхнул женщину, что виновато смотрела себе под ноги.

– Мама… Ч-что она здесь делает? Почему ад?! – выкрикнул мужчина. – Отойди от нее!

– Больно надо, – Темный отдернул руку и отряхнулся, как от грязи. – Она продала душу дьяволу, а я позаимствовал ее на сегодняшний день.

– Но зачем? – стук сердца оглушал его. На глаза навернулись слезы, как она могла бросить его, совсем ребенком, оставить на отца, а самой заключить сделку с дьяволом. Как?

– Я заплатила справедливую цену за твою жизнь, Румпель. В деревне была какая-то хворь, и ты заболел ею. Я не могла позволить тебе умереть, – женщина тихо шептала слова, вглядываясь в своего сына в последний раз. Темный брезгливо скривился, и, подцепив узловатым пальцем подбородок женщины, повернул ее к себе.

– Бла-бла-бла. Ты ослушалась меня сегодня, а я не люблю, когда не выполняют моих сде…

– Руки прочь!

Злость, тревога, благодарность, страх, любовь – все смешалось, переполнив чашу его терпения. В один прыжок Румпельштильцхен с силой толкнул Темного в грудь, желая защитить свою мать. К удивленному и хриплому смеху Темного, руки мужчины по локоть увязли в смолистой грудине тьмы. Румпель брезгливо вытащил руки, отряхиваясь от стекающих вязких капель.

– Румпель, не стоит. У меня мало времени. Помни, я люблю тебя и всегда любила. И никогда, слышишь, никогда не сдавайся. Борись. Ты сможешь, – женщина ласково провела прозрачной ладонью по щеке Румпельштильцхена и заправила его непослушную прядь за ухо.

– Телячьи нежности, – Темный фыркнул в сторону женщины, и та исчезла.

– Нет-нет-нет. Стой! – рука Румпеля зачерпнула воздух. Краем глаза он заметил, как Темный глумливо повторил его жест. Затем, он провел рукой по груди, затягивая дыру, зиявшую от рук мужчины. Воздух вокруг стал тяжелее, а темнота поглотила его деревню. Наступила… ночь?

– Первый день подошел к концу. Но помни, дорогуша, – Темный покрутил пальцем перед носом Румпельштильцхена и едва сдержал себя, чтобы не ткнуть им в нос мужчины. – Впереди еще восемь.

Хлопок и смолянистая лужа растекается у ног мужчины, захлестывая его ботинки.

Комментарий к Первый круг. Первый день.

День Первый.

Первый союзник. Тревожность.

https://pp.vk.me/c627125/v627125220/e57f/Nl_CBRZ7jco.jpg

________________________________________________________

Надеюсь, я вас не разочаровала. Мне важны ваши мнения и впечатления. Глава была не простая, думаю, это заметно. И я надеюсь, что ангст сохранился.

========== Круг второй. Второй день. ==========

Было больно и неприятно. Что-то тупое упиралось в лопатку и поясницу. Небо сменило свою тьму на кроваво-красные оттенки. Дискомфорт мешал анализировать то, где он оказался. Пришлось сесть, поморщиться от тупой боли в груди и ноющих мышцах. Под ним что-то неприятно хрустнуло и уперлось в бедро. Опустив взгляд, Румпельштильцхен увидел под собой человеческие кости. Секунды хватило на то, чтобы вскочить на ноги и осмотреться. Это было знакомое ему поле боя. Сырая, от крови падших, земля под ногами. Море трупов. Кости. Опустошенные, окровавленные шлемы. Погнутые мечи и сломанные копья. Перевернутые возницы. Земля под ногами задрожала от глухого удара. Небо, издеваясь, окровавлено пульсировало в такт. Еще и еще. За горизонтом прогремел оглушающий рев, сопровождаемый криками о пощаде и болезненными стонами.

Он проснулся в братской могиле.

Тук-тук-тук.

Румпельштильцхен попятился. Он не мог снова попасть в это место. Просто не мог.

– Вытащи меня отсюда! – крикнул он в пустоту. Рев приближался, а взгляд, наполненный страхом и животным ужасом, бегал по местности, ища укрытия. – Это не смешно! Ты меня слышишь?! – на последнем слове его голос дал петуха, а сам мужчина, пятясь, зацепился за чей-то череп и потеряв равновесие уперся спиной в повозку.

– Выпусти меня… – прошелестело у самого его уха.

Тук-тук. Тук-тук-тук.

Повернуться. Сорвать накидку и бросить ее на землю. Встретиться с той, что сломала его жизнь.

– Ты… – вторил он ей. – Это ты сказала, что меня убьют на войне.

– Нет, глупый воин. Ты услышал лишь только то, что хотел услышать.

– Врешь, – он вцепился в прутья повозки, вглядываясь в изуродованные шрамы провидицы. Земля продолжала дрожать. Небо светлело. Рев приближался.

– Ты сказала, что у меня будет сын! – злость разгоняла по венам кровь, сердце учащенно билось. Все тело было напряжено. Мужчина хотел взять глупую женщину за плечи и встряхнуть. Она была виновата во всем.

– Ты сказала, что мой сын останется без отца! – он яростно тряхнул повозку за прутья. Женщина охнула и едва не потеряла равновесие в маленькой клетке. Удары приближались. Румпельштильцхен нервно обернулся и увидел маячивших на горизонте огров. Страх окутывал его, а холодный пот стекал по спине. Он вздрогнул, когда длинные, узловатые пальцы провидицы накрыли его руки и сжали их.

– Ты предсказала мне смерть! – зарычал он, выпуская из рук прутья. Ее хватка усилилась, удерживая его руки на месте, причиняя боль. Он удивленно перевел взгляд на прутья. Длинные, когтистые пальцы стали синеть и покрываться шерстью. Подшерсток распространялся по рукам, деформируя ее руки.

– Я предсказала, что твои поступки лишат сына отца, не больше. А ты струсил… – ее голос становился тише.

– Нет! У моего сына был отец! – он с отвращением наблюдал за тем, как менялось тело провидицы, покрытое сапфировой шерстью. Руки истончились, когти удлинились. Ее уши выросли, с острыми пушистыми наконечниками, повернутыми, как локаторы, в противоположную от него сторону.

– Ты сам лишил его отца. Ты сам убил себя, – она шептала едва разборчиво, что ему пришлось прислушиваться. На мгновение, лицо провидицы застыло, как маска, а затем стало удлиняться, превращаясь в странный череп незнакомого ему животного. Шрамы превратились в трещины. Глаз все так же не было, только пустые, мрачные глазницы. Зверь брезгливо отпустил его руки.

– Я же слышал…

Ему не дал договорить, такой знакомый ему, визгливый смех, исходящий от монстра. Он довольно потер пальчиками и лукаво наклонил голову.

Что-то снесло Румпельштильцхена с ног и подняло над повозкой. Лапа огра сжимала его хрупкое тело, причиняя боль. Дыхание сбивалось. Сердце работало в бешеном ритме. Румпельштильцхен испуганно болтал в воздухе ногами, пытаясь ослабить хватку. Огр рычал, плевался слюной, душил зловонным дыханием и с любопытством рассматривал диковинку в дорогом костюме.

– Выпусти меня, позволь быть рядом, как тогда. И ты снова избежишь смерти. Ты снова сбежишь с войны. Давай, дорогуша. Скажи мне: «Да», – шепот смешивался с утробным рыком. Расстояние между мужчиной и пастью с кривыми зубами, сокращалось. Хватка стала сильнее, выбиваясь весь воздух из легких. Румпельштильцхен зажмурился.

– Нет… Я и так мертв… – просипел он из последних сил. В тот же миг рука огра пропала, а мужчина упал на землю, больно приземлившись на колени. Стало как-то до омерзения тихо. Дрожащая рука потянулась к волосам, пытаясь заправить прядь волос за ухо. Взгляд потерянно шарящий по земле, наткнулся на аккуратные, ботинки из овечей шкуры.

– Ты – трус. Как ты мог обречь сына на такую судьбу? – этот голос, полный ненависти и отвращения.

– Мила…

«Она бросит тебя. Она бросит твоего сына», – мужчина качнул головой, отгоняя непрошенные мысли, и беспомощно посмотрел на жену.

– Я хотела путешествовать. Я хотела увидать мир и знать приключения! – она с ненавистью выплевывала эти слова ему в лицо. Колено ныло от падения, а желания подняться, встать на ноги и подойти к этой женщине, не появилось. Он чувствовал себя ничтожным, сломленным, опустошенным.

«Я не хотела жить с трусом. Я не хотела рожать от тебя ребенка. Из-за него я сломала свою жизнь. Теперь я привязана к вам. Я должна уйти. Исчезнуть из вашей жизни», – он смутно слышал ее голос, какие-то помехи мешали ему сосредоточиться. Румпельштильцхен понимал, что она говорила не это, но этот шепот был так правдив, так реалистичен…

– Мила, он – твой сын. Он любит тебя, я люблю…

«Не нужен. Он не нужен мне», – что-то защекотало ухо и он повел плечом.

– Трус! Не такой жизни я хотела!

«Она оставит его. Самого. Он не будет знать любви матери. Не будет знать любви отца. Он будет один. Сирота. Си-ро-та. Ты не сможешь прокормить его. Кому нужен хромой и трус? Она оставит вас. Ты будешь один», – монстр, сидящий на его плече подергал острыми ушками и, устраиваясь на его плече поудобнее, случайно мазнул по щеке пушистым голубоватым хвостом, отвлекая мужчину от Милы.

– Нет-нет-нет, это говоришь не ты… не ты… ты не могла, ты любила его… – мужчина упрямо шептал эти слова, как слепец, шаря руками по земле. Черты лица его жены исказились, проступая черными, смолянистыми прожилками.

– Ложь, – прорычала она. Голос исказился, и мужчина уловил знакомые ему, темные нотки. Это точно была не Мила.

– Это не ты, – он истерично хохотнул и поднял взгляд, проницательных, полных ярости, карих глаз. Стук сердца выровнялся, боль отступила и появились силы и желание удушить чертовку или черта. Кем бы сейчас он ни был. Заткнуть его смешливый, полный мрака и тьмы рот. Но глаза встретились с растерянными, такими же карими, наполненными слезами глазами.

Это не может быть его сын. Не может. Он не здесь, не в этом месте, не в этом времени. Нет никакой войны. Есть только он, тьма и ад. Это нереа…

– Пап… меня хотят забрать на войну, – тихий, родной голос и всхлип.

Это реально.

– Бэй, малыш, – Румпельштильцхен поднялся с колен и присел на корточки рядом с сыном.

– Тебе нет четырнадцати, тебя никто не заберет. Все будет хорошо. Война закончится, – его голос дрожал, но он старался сдерживаться. Не хотелось лить слезы и пугать ребенка.

– Но воины в деревне…

«Они пришли за мной, папа. Они заберут меня на войну. Я умру, папа. Я умру там, где не умер ты. По моим костям будут идти те, другие мальчишки, что младше меня. Или меня просто съедят. Разорвут на куски и поделят между собой, как десерт. Я так слаб, папа. Я люблю тебя и хочу быть с тобой, но завтра я умру», – шепот. Снова этот шепот. Этого не было. Не будет. Не должно быть. Он что-то придумает. Он спасет своего сына.

– Мы что-то придумаем. Тебя не заберут на войну. Папа будет рядом, – он неловко прижал сына к себе, успокаивающе поглаживая Бэя по спине. – Папа не даст тебя никому в обиду. Папа любит тебя, Бэй…

Руки сына обхватывают его за шею и прижимают ближе к себе.

– Пап… – шепчет такой знакомый, родной ему голосок.

– Да, сынок?

– Я знаю, как лишить тебя магии.

– Что? – он отстраняется и смотрит на чуть повзрослевшего сына.

– Я знаю, как ты можешь избавиться от магии.

– Нет, мне не нужно избавляться от магии. Она спасла нас. Ты не на войне, я рядом с тобой, – мужчина непонимающе бегает взглядом по сыну. Что случилось? Что говорит его сын?

– Я знаю, зачем тебе кинжал.

– Не нужно, Бэй. Не говори этого… – за Бэем мелькнул призрак немой девушки, что знала о его тайне.

– Отдай его мне.

«Отдай мне свой кинжал. Ты будешь подчиняться мне. Отдай мне свою магию. Стань слаб. Стань калекой. Стань трусом».

– Нет, что ты такое говоришь, мой мальчик. Тебе не нужен кинжал. Как ты можешь мне такое говорить? – какое-то странное чувство, как червяк, стало ворочаться в его груди. Он не мог поверить, что его сын хотел ему зла. Его кинжал… его магия, он не мог без них.

– Я знаю, как лишить тебя магии. Я знаю, как получить контроль над тобой.

«Я знаю, как сделать тебя трусом. Я знаю, кому рассказать твой секрет. Я знаю то, что не знает никто. Я могу им рассказать. Я расскажу всем, как поработить тебя. И ты будешь домашним питомцем какого-то самодура. Я знаю…»

Нет. Он не трус. Он не может позволить кому-то узнать о его кинжале, не может. Его сила, его магия, его жизнь…

– Я ЗНАЮ ТВОЕ СЛАБОЕ МЕСТО, – выплевывает Бэй. Взвыв, Румпельштильцхен бросается на шестнадцатилетнего сына и начинает душить.

– Никто. Никто не узнает о кинжале! Никто!!! – Бэй хрипит, но его губы искривлены в издевательской улыбке.

– Узнают, – сквозь зубы говорит он. Румпельштильцхен яростно рычит, сильнее сжимая пальцы на худой шее парня. Он не чувствует, как смолянистая жидкость собирается у его ног, как она поднимается, обволакивает его лодыжки, колени, подбираясь к груди. Он не чувствует, какой болью отдает каждый стук его сердца. Он слышит шепот в его голове. Он видит кровавую пелену перед глазами и издевательское выражение лица своего сына. Сына…

– Трус! От чего на этот раз ты бежишь? – такой знакомый голос отвлекает его от едва посиневших, но таких же издевающихся губ. Хватка ослабла. А взгляд метнулся к собеседнику. Снова Мила… Но она какая-то другая. Одежда не та, она прозрачна…

– Никто не должен знать о моей тайне, – выдавливает он из себя, рассматривая призрак.

– Знают все и знали. Никто не говорил тебе об этом. Никому и дела не было до твоего кинжала. Бэйлфаер хотел тебя спасти. Он единственный, кто любил тебя, – женщина с упреком посмотрела на мужчину.

– Ты врешь, как всегда врала мне. Он – моя погибель! – рявкнул Румпельштильцхен и тряхнул лежащего Бэя за шею.

– Твоя погибель, твой страх, Румпельштильцхен. Твоя паранойя, погубит тебя с головой. Осмотрись. Ты по колено в грязи. Ты умираешь.

Он растерянно перевел взгляд ниже, туда, где смолянистая тьма поглотила тело Бэя, его собственные ноги и подбиралась к сердцу.

– Не показывай мне, что я сделала правильный выбор, оставив тебя, ничтожество, – рыкнула женщина и ударила мужчину по щеке. Призрачная рука прошла сквозь его тело, обдавая неприятным холодом.

Шепот на мгновение прекратился, дымка слетела с глаз. Бэй исчез, а руки по локоть провалились в жижу. Рядом с ним, ворча, барахталось синее существо.

Убить. Нужно убить его, не Бэя. Это зло. Это монстр.

Румпельштильцхен, упав полностью в болото, хватает монстра одной рукой, подтягивая сопротивляющееся тельце ближе к себе. У него есть пару секунд. Пальцы руки хватают монстра за шею, а вторая, увязая в жиже пытается поймать его вертящуюся голову, желая сломать ему шею. Тьма обнимает его со всех сторон, ласково затягивая, забирая к себе, на самое дно. Зверь рычит и до крови царапает руки мужчины.

Тук-тук… Тук…

Почти под слоем жижи слышится глухой треск и тьма отступает, оставив на земле взъерошенного Румпельштильцхена. На его руках лежит синее пушистое тело, а в другой руке осколки треснувшего черепа.

Он убил. Он смог.

– Бэй! Где ты? Я не хотел, вернись. Прости меня, – он оглядывался и искал своего сына. К глазам подкатили слезы, как он мог поднять на него свою руку. Ужас охватил все его тело, от осознания того, что он мог сделать.

– Бэя здесь нет. Я рада, Румпельштильцхен. Не такое уж ты и ничтожество… – ласково проговорила Мила, улыбаясь уголками губ. Он смог пройти этот круг. Может она и ненавидела его, но это было не всегда.

– Объясните мне кто-нибудь! Почему дьявол не держит своих шлюх на замке?! – возле них появился раздраженный Темный и замахал рукой.

– Какое тебе дело до… – Миле был не страшен Темный и она зло зашипела в его адрес.

– Изыди, нечисть, – Темный брезгливо взмахнул рукой. Мила исчезла с возмущенным вскриком.

– Где она?! – спросил Румпельштильцхен, вставая на ноги.

– В опочивальне Дьявола, где и должна быть. А с этим прохвостом, я еще поговорю. Он не соблюдает наши сделки! – взвизгнул Темный и стал пружинисто ходить взад-вперед.

– Неужели кто-то смог обдурить самого Темного? – Румпельштильцхен отряхнулся и злорадно улыбнулся.

– На себя бы посмотрел, – Темный скривил наигранно-печальную мордашку. Румпель поежился, отвыкший от собственной, такой показательной, мимики. – Ты чуть сына не удушил.

– Это был не мой сын! – рыкнул мужчина.

– Но этого же ты не знал! – парировал Темный. Румпель упрямо поджал губы и исподлобья посмотрел на Темного. Тот хихикнул и похлопал в ладошки.

– А ведь как знать, Румпельштильцхен. Как знать. Сын или не сын. Паранойя коварная вещь, я тебе скажу.

– Я – не параноик, – буркнул Румпель.

– То-о-же спорный вопрос, – пропело зло. – Но пусть будет по-твоему. А то снова станешь душить всех подряд и плакаться, – Темный примирительно поднял руки, в знак капитуляции.

– Что дальше? – устало спросил мужчина и потер переносицу.

– А дальше все интереснее и интереснее! Удачи на поле боя, дорогуша!

Темный исчез, а мужчина устало опустился на землю. Ему нужен был отдых.

Комментарий к Круг второй. Второй день.

https://pp.vk.me/c622824/v622824220/44d2e/SSg89p6IxZ0.jpg

Монстр сегодняшнего дня.

На каждый круг/день есть своя проблема, свой монстр и свой Вергилий)

Буду рада вашим отзывам. Важно знать о ваших впечатлениях и мыслях по поводу этой работы.

========== Круг третий. Третий день. ==========

Сон был тяжелым и выматывающим. Под закрытыми веками быстро двигались глаза, просматривая, как кинопленку, кадры из его жизни. Что-то остроносое неприятно ткнуло ему под ребра, засветив тем самым один из кадров. В сознание ворвался ворчащий голос Темного:

– Дорогуша, у тебя будет целая вечность на то, чтобы выспаться. Будь добр, подними свой тощий зад с земли.

Румпельштильцхен поморщился и с удивлением обнаружил, что они находились в лесу, хотя засыпал он в одной из заброшенных лачуг.

– Что еще за шутки? Зачем ты меня в лес перетащил?

– Это не я, слишком много чести, – Темный противно хихикнул.

– А, новое испытание, не так ли? Смотрю, ты с нетерпением ждешь, когда же я оступлюсь, – Румпель провел рукой по лицу, сгоняя остатки сна.

– Подачка, – недовольно выплюнул Темный, осматривая местность.

– Я не понял…

– Все ты понял, дорогуша. Сегодня ты останешься жив, – мрачно заметила тьма. – Наверное…

– Что это…

– Темный, мы заключили сделку. Точно, а не наверное, – возле них возникла старая долговязая женщина, с карими глазами и острым носом. Женщина обвиняюще ткнула длинным когтистым пальцем в сторону Темного, заслужив в ответ лишь недовольное шипение.

– Клото? – брови Румпельштильцхена удивленно поднялись. Это одна из его тетушек, та, что больше всех причитала на его нелегкую жизнь, пока они жили все вместе.

– Пряха, а не Клото, – Темный бросил брезгливый взгляд в сторону старушки.

– У меня много имен, – Клото согласно кивнула.

– Ты мой проводник? Но почему ты здесь, ты не прозрачна… я же видел, как ты умерла, – мужчина растеряно переводил взгляд с Клото на Темного и подошел ближе к ним.

– Он не знал?! – Темный разразился оглушающим хохотом, несвойственным ему. Пряха сердито перевела взгляд на тьму. – Это, – Темный указал пальцем на старушку, – одна из сестер Мойры. Богиня судьбы.

Румпельштильцхен удивленно открыл рот, силясь что-то сказать, но Темный перебил его.

– Все вопросы потом. Наверное, – тьма снова едко хихикнула и, хлопнув в ладоши, замахала рукой у самого носа Клото. – Ты знаешь, что делать.

– Прости, – шепнула старушка и, едва Румпельштильцхен опомнился, ее когтистая рука проникла в его грудь. Боль пронзила его сердце, и мужчина сдавленно охнул. Темный счастливо взвизгнул и исчез. Рука выскользнула из его грудины. Мужчина чувствовал что-то неприятное, тянущее, болезненно исходящее из его груди. Опустив взгляд, он увидел, как старая, морщинистая, рука старушки вытягивает из его сердца золотую нить.

– Это твоя нить жизни, Румпельштильцхен, – Клото сосредоточенно вытягивала нить, отступая от мужчины все дальше и дальше. – Она длинна, но только тебе в этот раз решать, насколько длинной она должна быть. Ступай, тебя ждут, – Пряха махнула рукой в сторону, обращая внимание мужчины к их новым гостям.

Обернувшись, он увидел себя, призывающего Темного.

– Нет-нет-нет, он не нужен тебе. Остановись, – Румпельштильцхен бросился к себе прошлому. Нить болезненно тянулась из его груди, препятствуя его движению. Сердце с каждым стуком недовольно отстегивало по несколько сантиметров нити. Клото сосредоточенно наматывала нить на руку.

Какое-то движение сбоку отвлекло его. Что-то парило в воздухе, медленно приближаясь к ним. Существо было огромным. Монстр голубо-синего цвета был округлой формы, с мягкими грушеобразными ушками и усами, как у моржа. Монстр сидел на своем лазурном, длинном и очень пушистом хвосте. Существо никого не замечало и с закрытыми глазами витало вокруг них.

Сменив курс, оно стало приближаться к Румпельштильцхену.

– Убирайся! – рыкнул мужчина. – Не приближайся к нему!

Все произошло в одно мгновение. Румпельштильцхен, отступая от монстра, врезался спиной в спину прядильщика, подтолкнув себя же к убийству Зосо.

– Нет! – кровь застыла в жилах, вина душила глотку, а сердце заходилось бешенным стуком, отматывая все больше нити. – Это не я! Прости меня! Прости! – мужчина попытался схватить прядильщика за плечи, но руки зачерпнули воздух, а он вместе с Клото оказались в его доме.

Сейчас он сидел за столом и потерянно смотрел на свои окровавленные руки. Память подкинула ему события, произошедшие часом ранее. Сегодня он убил воинов. Сегодня он стал Темным. Это неправильно. Так не должно быть, так поступают чудовища. Но это так сладко, так маняще. Это чувство свободы, власти и контроля. Оно пьянит. Нет. Нет-нет-нет. Не должно. Сегодня мой сын впервые испугался меня. Сегодня Бэй отстранился от меня. Сегодня в его глазах я увидел страх. Я зверь. Я чудовище. Я совершил ошибку. Но я совершил хорошую ошибку. Теперь никто не заберет моего сына на войну. Никто не унизит меня. Все будут лишь бояться, и уважать меня. И сын… Зачем я так поступил? Должен же быть другой выход. Должен…

– Уже ничего не изменить, – полненькая, не высокая старушка, забрала нить из рук Клото.

– Лахеса… – Румпельштильцхен поднял на нее свои полные слез глаза. Эта тетушка всегда перечила Клото и говорила, что его жизнь всегда будет зависеть от того, что мальчик сам выберет себе.

– Судьба, – Клото кивнула и, переложив в пухлые руки Лахесы всю нить, исчезла.

– Стой! Не бросай меня! – мужчина подскочил, но Лахеса усмиряюще дернула нить.

– Успокойся, Румпель, иначе будет больно, – старушка изучающе осмотрела толщину нити и нахмурилась, нить становилась тоньше. Лахеса знающе дернула нитью, посылая по ней рябь. Взгляд Румпельштильцхена остекленел, и мужчина послушно встал из-за стола.

– Сегодня твой сын встретится с Питером, не соверши ошибку, – еще одна рябь по нити и дымка спадает с глаз. Мужчина бросается на улицу, ему необходимо вернуть своего сына. Необходимо доказать ему, что он самое ценное в его жизни.

Необходимо не повторить ошибки своего отца. Нить больно выскальзывает из груди, посылая дрожь по всему телу. Старушка умело направляет мужчину, руководит им, но тьма протягивает свои черные лапы к чистому золоту судьбы. Тьма коварно заметает следы, путает нить, оставляя на ней не развязываемые узелки судьбы и счастливо хохочет. Лахеса натягивает нить на себя, причиняя мужчине боль, стараясь удержать его от свершения одной из самых страшных ошибок его жизни.

Нет, Румпельштильцхен не чувствует боли, не чувствует натяжения. Не чувствует того, как нить становиться тоньше. Он не чувствует того, как вырвав сына из цепких рук Питера Пэна и перенеся его в свой дом, он забирает с собой и монстра. Существо довольно урчит и, пока отец с сыном пытаются найти взаимопонимание, зверь оборачивает свой пушистый хвост вокруг Румпеля, прижимаясь к нему.

Бэй разочарован. В глазах Бэя столько боли, что мужчина чувствует, как его сердце начинает кровоточить. Мальчик вытирает хлынувшие из глаз слезы и, зацепив тянувшуюся нить из груди отца, выбегает из дома. Нить звонко застонала и Лахеса едва удержала ее.

Застонав, Румпельштильцхен обессиленно опустился на стул. Монстр, ласково обнимая мужчину за талию своим хвостом, депрессивно, безразлично прижимается к Румпельштильцхену.

Ярость, злость на Питера Пэна, страх от потери собственного сына, страх перед одиночеством, ненужностью, все сменяется апатией, безразличием, опустошенностью.

Сердце болезненно заныло, нехотя лишая себя еще нескольких сантиметров золотой нити.

Сын не любит его. Бэйлфаер оставил бы собственного отца в этом доме, а сам ушел бы с Питером, ушел бы с этими мальчишками. Зачем ему старик, помешанный на магии, опьяненный властью и жестокостью. Он оставит его, обязательно оставит. Хочется вернуть все, как было раньше. Душевные разговоры, игры во дворе, смех в доме и взаимопонимание. Но нет, он Темный. Ничего этого уже не вернуть и даже магия не в силах ему помочь. Он обречен. Никто не любил простого, беспомощного прядильщика, никто не полюбит и властного Темного.

Твой личный ад, Румпельштильцхен. Твое личное проклятие. Тебе с ним и жить.

Гладкость нити сменила шершавость и Лахеса разочарованно поджала губы. Румпельштильцхен убивал себя изнутри. Ему не стоило погружаться в собственные мысли, страхи.

– Румпель! – крякнула старушка. Мужчина отрешенно повел плечом, отмахиваясь от нее.

– Папа! – мальчик, схватив отца за локоть, потянул к себе.

– Бэй? Как… Ты же… Что случилось? – Румпель непонимающе уставился на ребенка.

– Ты обещал мне, – стальные нотки с оттенком упрека вонзились острыми иглами ему в сердце.

Тук. Тук…

Нить стала тоньше.

– Я…

– Обещал. Обещал, что все будет хорошо. Обещал, что откажешься от магии. Обещал пойти со мной. Обещал довериться мне. Обещал не убивать людей. Обещал, что мы всегда будем вместе. Обещал найти меня. Обещал, что ничто нас не разлучит. Обещал исправиться. Обещал. Обещал. О-бе-ща-л.

Слова, сказанные родным сыном, били наотмашь. Оставляя после себя кровавые раны, рубцы, шрамы, ноющие всю его жизнь, напоминающие о его ошибках.

Невидимые силки сдавили горло, неизвестно откуда появившаяся тяжесть давила на грудь. Становилось труднее дышать.

Перед глазами было лицо Бэя, мокрое от слез, с прожигающими, полными ненависти, глазами.

Он снова ошибся. Пустые обещания. Слова на ветер. Одиночество. Мужчина потерял единственное, что было ему когда-либо дорого. Захотелось покончить жизнь самоубийством. Захотелось вспороть брюхо собственным кинжалом. Желание сопротивляться, бороться ради вдоха, покинуло его. Осталась апатия.

Лахеса возмущенно дернула нить, направляя Румпельштильцхена из дома.

Боль, подобна вырванному сердцу, разлилась по его телу. Подталкивая мужчину на выход. Нужно было найти сына, нужно было доказать, что еще не все потеряно.

Все потеряно.

Прошло несколько лет. Ни одного выхода. Ни одной зацепки. Ни одной подсказки. Он обречен на вечные страдания и сожаления. Он будет одинок. Всегда. А где-то там его сын. Тоже один. Без отца.

Мысли угнетают. Чувство вины душит. И помогает забыться только алкоголь. Днем и ночью. Ты потерял себя. Мозг затуманен дурманом и надежда на новую встречу с сыном с каждым днем становится все призрачнее и призрачнее.

Но ноги приносят тебя на корабль.

Румпельштильцхен потеряно смотрит на Милу, которая смеется ему в лицо. И не смотря на все, маленький, тлеющий огонек прошедшей любви еще согревает его израненное сердце. Когда-то они любили друг друга. Чтобы не случилось, она являлась матерью Бэя.

Монстр довольно карабкается по руке мужчины и, добравшись до шеи, присасывается к ее основанию. Он вытягивает все эмоции, всю жизнь из Румпельштильцхена и Темный, сидящий в нем, охотно делится этими с монстром.

Почувствовав, как что-то вонзилось в его шею, Румпельштильцхен осознал, что мир постепенно меняет краски. Злость охватила его, желая вылиться на единственного, когда-то родного для него человека. Никакого сочувствия. Никакой радости. К Миле не осталось ничего. Эта женщина погубила его. Погубила их семью и разбила сердце любившего ее сына. А сейчас, она стоит и называет его трусом. Человеком, которого она никогда не любила.

Когтистая рука поднимается в воздух, а на лице Румпеля виден оскал. Лахеса крепко держит золотую нить. Она боится тянуть. Он сделал свой выбор, а ее противодействие лишь может оборвать его жизнь.

Рука вырывает сердце Милы из ее груди. Вслед за сердцем тянется обычная, серая нить. Мужчина хмурит на мгновение брови, лишь тогда, когда между ними появляется третья старушка.

– Атропа? – он бросает мимолетный взгляд на старушку, что держит у самой нити золотые, острые ножницы.

– Неотвратимая. Как и все в этой жизни, – старушка, сгорбленная к самому полу, высохшая, с бесцветными, водянистыми глазами одобряюще кивнула ему. Румпельштильцхен с наслаждением раздавил сердце в своей руке, а серая нить была умело перерезана ножницами. Вот и все.

На свете не осталось никого, кто действительно любил бы его. Пепел осыпается из сжатой ладони на землю. С тем, как жизнь покидала тело бывшей возлюбленной, бывшей матери его сына с тем самым жизнь стала покидать его тело. Он не справился. Человечность уступила тьме.

Возле них появляется Клото и выхватывает нить из рук Лахесы.

– Румпельштильцхен, не смей! Это не ты. Это монстр. Ну же, мальчик мой, -нить в руках старухи становится до безобразия тонкой, совершенно невесомой и она изо всех сил пытается спрясть для мужчины продолжение, прибавить толщины, золотистости, гладкости.

Лахеса, стоя между ними, хватает узловатыми пальцами натянутую нить и притягивает к себе.

– Я велю тебе сопротивляться, – женщина тянет нить на себя, направляя, посылая рябь. – Румпель, тебе есть для кого жить. Ты не одинок. Борись.

Атропа, глаза которой были переполнены печалью, сделала шаг к натянутой нити.

– Не подходи, – выкрикнули две старушки. Лахеса притянула нить ближе к себе, а Клото быстрее стала переплетать пальцы, набрасывая на нить защиту.

– Он сдался, сестры. Мы не можем… препятствовать его решению.

– Какой прекрасный день, – голос доносится с одной из мачт, на балке которой сидел Темный.

Румпельштильцхен дернул головой в сторону, Темного и прислушался к голосам. Тьма недовольно нахмурилась, осознавая свою ошибку. Румпель сосредоточился и попытался собрать разбежавшиеся мысли, попытался унять боль в груди. Попытался понять, на краю какой пропасти он сейчас стоит.

– Почему… – он с трудом облизал пересохшие губы. – Почему у меня такая судьба?