Текст книги "От диалога цивилизаций к сотрудничеству и интеграции. Наброски проблемного анализа"

Автор книги: Коллектив авторов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Коллектив авторов
От диалога цивилизаций к сотрудничеству и интеграции. Наброски проблемного анализа

С.С. Сулакшин
ФОРУМ «ДИАЛОГ ЦИВИЛИЗАЦИЙ»: 2002–2006 гг. ЧТО ДАЛЬШЕ?
(Вместо введения)

«Диалог цивилизаций». Созвучие слов – как тема сочинения на выпускном экзамене по литературе. Таинственная, возбуждающая и волнующая. Сама по себе высоко так задана, глобально заявляется, приоткрывает какие-то необъятные, непонятные еще пределы и глубины.

Для России, российской представительствующей на мировых площадках политической команды, эта тема – скорее предмет вступительного экзамена в большую мировую политику.

После распада советской «цивилизации» России, обретающей свою новую идентичность, приходится сталкиваться не только с непониманием, игнорированием, подозрениями на международной политической, экономической и гуманитарной аренах, но, кроме того, еще и с собственным вызовом: кто мы есть, кем мы становимся, камо грядеши? Зачастую понять, кто ты есть, – легче, глядя в зеркало, пристально изучая себе подобных, сравнивая и общаясь. Поиск возможностей активности на международных площадках, различных коммуникаций нельзя недооценивать.

Россию в G-8, в большой мировой политике, «терпят», как это ни обидно и ни парадоксально, в основном из-за внутренней нестабильности переходных времен, ядерных и иных потенциально доступных террористическим силам арсеналов, технологий, материалов и интеллекта. Иных заметных, учитываемых и уважаемых в мире значимых российских факторов (культурных, научных, религиозных, гуманитарных, духовных, идейных) в современной фазе не видно. Разве что – сырьевые поставки. Но, во-первых, они конечны и по объемам, и по срокам, во-вторых, не уникальны и заменимы, а в-третьих, унизительны.

Главное состоит в том, что указанные мировые политические и экономические сомнительные «бренды» России весьма двойственны, противоречивы, второсортны. В основе своей они не марка современной России, а «свалившееся» ей наследие иной эпохи, иного политического, экономического и социального режима. То, чем можно было бы гордиться, – в прошлом. То, что в настоящем, – источник скорее тревог, чем гордости или достойных примеров. А по наиважнейшему измерению – гуманитарному, культурному, идейному – предъявить в мире вроде бы и нечего. Ну не с «фабрикой» же звезд в мире заявляться!

И действительно, чем гордиться российскому гражданину и его детям, российским лидерам и политикам? Нужно ли вообще гордиться своей страной, ее нынешним обликом, ее сегодняшней устремленностью, искать и созидать их?

С приземленно-утилитарных позиций, бесспорно, нужно. С единым духом, идеей, пониманием пути и цели народы и нации всегда были способны на гораздо большее, чем в условиях раздробленности, серости, неверия, невидения будущего. Если же способны на большее, значит, значительнее будут экономика, государственная устойчивость (суверенность), уровень и качество жизни, гармония с природой. Люди будут лучше жить сегодня и станут более уверенными в будущем.

Не это ли главная, повторим – утилитарная цель в нашу эпоху, стоящая перед личностью, обществом, государством?

Вряд ли нужно развивать тезис о, возможно, даже первичности, если выйти за временные пределы обозримой с утилитарной позиции «эпохи», или действительности, идеи, гуманистической составляющей нашей жизни. И индивидуальной, и семейной, и общенародной. «Без царя в голове» неясно, как жить, зачем жить, что впереди, в чем источник трансцендентной силы, которая только и может быть движущей силой подвига, прорыва, достижений. И отдельного человека, и народа, страны в целом. Прозябать ведь никому и никогда не хотелось.

У России, в ее исторической памяти, пока еще и в памяти живущих поколений, есть эти чувства: единения, цели, полета духа и силы, жажды свершения, достижения результата, себе и другим примера. Однако смута и переходные времена существенно истощили их.

Была (и есть) большая страна, был (а сохранился ли?) дух искательства – географические открытия, экспансия, соединение территорий и народов. Были (а есть ли?) свои, коренные культура, дух и мораль. Была (возродится ли?) своя вера – православие, российское конфессиональное соцветие. В моем родном городе Томске, судя по историческим материалам, были и православная церковь, и католический костел (польская ссылка), и мечети (коренные народы, татары), и синагога, и кирха, и староверческий храм…

Россия в своей истории неоднократно была одним из главных факторов мировой политики, мировых экономических процессов, развития мирового гуманистического духа, идей и морали. И эта ее особенность, скорее потенциал и способность, была как охранная грамота для многомиллионного населения, всех живущих в России народов, как гарантия их благополучия. Россия была мировым фактором.

Была.

Вот и подходим к сегодняшнему вопросу.

Что есть Россия сегодня и какова ее траектория, устремленная в будущее? Перестройка на западные образцы типа «секонд-хенд»? Иномарки, шлягеры, чтиво, бакалавриаты, «вау» и «о’кей»? Деградация и утрата собственной, коренной идентичности, потеря упомянутой «охранной грамоты», способности постоять за себя как государство и за граждан своих, всех до единого, во всех смыслах?

Поиск «национальной идеи» по приказу власти в ельцинские времена не дал заметных прорывов. Новые приказы о строительстве то партий, то гражданского общества вряд ли тоже приведут к обретению утраченной идентичности и значимости. Очевидно, что есть в России большая потребность обрести себя и во внутреннем, и во внешнем мирах, заявиться в мире в новом качестве.

В чем же может состоять в XXI веке мирозначимый и мирослышимый российский проект? Роль, план, цель, призыв, идея, обращенные в мир? Нужны ли они?

В этом и есть для нас главный вопрос в ходе попыток понять: каковы суть, роль, возможности Международного форума «Диалог цивилизаций», что в нем можно найти и развить глубинного, содержательного и полезного?

«Диалог цивилизаций» – форум на одной из мировых площадок – существует уже несколько лет. Инициаторская роль России в его организации и поддержании несомненна. Так же очевидно, что возможно это стало благодаря конкретной личности (и его команде), которая является мотором диалога, организации и поиска в дискуссии.

Знакомство с опубликованными материалами форума показывает, что пока что он «понятен» и «узнаваем» в некоторой традиционности такого рода мероприятий. На его заседаниях сказано много правильных слов, пройдены все общие места. Близятся исчерпанность темы и цели, приближение к стертой грани банальности. Этого крайне не хотелось бы!

Вместе с тем видятся две возможности для нахождения нового дыхания форума (по крайней мере, российского) и вообще его судьбы.

1. Продолжать, совершенствуя, жанр сложившегося ежегодного международного общения, в определенной мере альтернативного глобалистским форумам, в добром смысле высокого ранга, почти дипломатического уровня «приемов» и контактов, межконфессиональных и светских коммуникаций.

Это полезно и важно как способ коммуникаций, вовлечения в них, помимо технологизированных внешнеполитических и дипломатических участников, новых кругов интеллектуалов, политиков, менеджеров из национальных команд и элит.

Но нет ли еще более волнующего, перспективного и ответственного для России вызова в проблеме насыщения формы и содержания «Диалога цивилизаций» новым целеполаганием?

Нам кажется, что есть.

2. В его основе на первом месте находится поиск облика России, понятного и убедительного прежде всего для нас самих, но способного вызвать внимание, интерес и уважение вовне. Поиск ее идентичности, места и роли в мире. Поиск имиджа, который нужно явить миру, чтобы уйти от сложившегося: «водка – бомба – мафия». Важно найти и осваивать новое позиционирование России в мире, в G-8, в умах и душах наших современников, кто бы они ни были и где бы они ни проживали.

Такая самоидентификация может стать самым большим российским потенциалом, силой, способной вернуть стране чувство самоуважения, единения, признательности и уважения в мире.

Иными словами: нужен и возможен поиск в глубинах собственной российской мысли истоков и идентичности России, предъявление ответов себе и миру, привнесение находок в виде цельного проекта – ответа глобализации на Форум «Диалог цивилизаций».

Сам по себе этот поиск далеко не прост. Совместив название форума – «Диалог цивилизаций» с его содержательной повесткой, организаторы поставили далеко не простую проблему. Предлагая сейчас формулу «от диалога цивилизаций – через сотрудничество цивилизаций – к интеграции цивилизаций», они еще более усложняют задачу. На уровне светского разговора и редких международных контактов-общений все выглядит достаточно аристократично и увлекательно. На уровне же желания решить сложные и ответственные задачи самой России по ее мировому позиционированию, обретению идентичности, роли и места в мире, по состоятельному, коллективному ответу глобализации – все значительно глубже. Не освоив этих глубин, вряд ли можно надеяться на то, что голос России, ее лидеров будет услышан, а идеи будут замечены и значимы.

Однако мы убеждены, что безусловно возможна направленность поиска на помощь стране и российским лидерам в обретении нового дыхания, нового, заметного для мира российского проекта. Обращение его как мощной скрепы и вовнутрь России.

Нам видится, как минимум, необходимость трехэтапности в упомянутом поиске.

Во-первых, осмысление базовой проблемы диалога цивилизаций на самом обобщенном, даже философском уровне. Что есть цивилизация в данном контексте? Каков вклад в это понятие историчности, культуры, религии, пространственной локализации? Что есть диалог? Кто его субъекты и каков предмет? Каков план-проспект искомых парадигм? Особенно в постбиполярном мире? Первые же обозрения этих категорий показывают, что они полифункциональны, значительно разнятся в интерпретациях и без контекстного уточнения не позволяют вырваться из фазы дефиниционного спора. О конечных содержательных решениях и находках в этом случае не может идти и речи. Каковы базовые ценности, на основе которых можно было бы двигаться к нахождению решений? Какова суть современной глобализации, ее содержание и будущее? Как совместить несовместимое: единство мира, или интегрированной цивилизации, и множественность существующих цивилизаций?

Нас более всего на этом этапе волнует потенциал российской мысли: есть ли нам что сказать? Не мыслим ли мы, образно говоря, в переводе с английского?

Во-вторых, вскрыв, поняв множественность, полифоничность базовых категорий, подходов к цивилизационным проблемам, проблемам идентичности новой России, нам необходимо будет перейти к построению некоторых рядов сопоставимых понятий. Начать сближать иногда даже противостоящие идейные и политико-структурные представления и предложения, концепты и альтернативы. Оконтуривать тот самый искомый российский проект, с предложением которого, обращенным к миру, уместно было бы выходить на мировые площадки и форумы.

И, наконец, на третьем этапе российский проект мог бы быть политически и организационно технологизирован. Превращен в предложения конкретных политических практик и международных инициатив и решений, с привлечением уже существующих исполнительных механизмов дипломатии, международной политики, межгосударственных механизмов. А возможно, и созданием новых.

На сегодня, вероятно, процесс поиска не вышел за пределы первого этапа.

В любом случае значимость и результативность Форума «Диалог цивилизаций», предлагаемого его российским лидером, перехода от диалога к проблемам сотрудничества и интеграции цивилизаций, находятся в прямой зависимости от глубины последовательной научной и политико-практической разработки темы.

Предварительная попытка такого поиска, консолидации российского интеллекта и достоинства на принципах команды представлена в настоящем сборнике.

Сборник построен по принципу дискуссии.

Мы намеренно не предлагаем и пока не ставим задачу дойти до истины в последней инстанции. В рамках работы пока что небольшого объема это невозможно. Невозможно продвигаться дальше и без соотнесения с основными идеологами и проводниками на практике самого Форума «Диалог цивилизаций».

Настоящий сборник убеждает нас в том, что необходимы командное соединение интеллектуальных и организационных усилий и дальнейшая целенаправленная работа. В ее итоге вполне может быть найдено новое дыхание и содержание для самого форума, но, возможно, и значимые предложения для руководства и самой России в ее усилиях по идентификации и позиционированию в современном и будущем мире.

В.М. Межуев
ДИАЛОГ МЕЖДУ ЦИВИЛИЗАЦИЯМИ И РОССИЯ

Введение

Проблема диалога между цивилизациями стала в наше время предметом оживленного обсуждения со стороны ученых, политиков, общественных деятелей, представляющих разные страны и регионы мира. Само это обсуждение приняло сегодня своеобразную форму всемирного диалога о диалоге[1]1
  Примером такого диалога о диалоге может служить созданная под эгидой ООН книга «Преодолевая барьеры. Диалог между цивилизациями», написанная восемнадцатью выдающимися интеллектуалами из разных стран мира. В русском переводе эта книга вышла в 2002 г.


[Закрыть], участники которого, опираясь, естественно, на собственные культурные традиции, стремятся сблизить свои позиции и выработать согласованные решения. По мнению Генерального секретаря ООН Кофи А. Аннана, высказанному им в предисловии к книге, на которую мы сослались, «сама Организация Объединенных Наций основана на вере в то, что диалог может восторжествовать над разногласиями, что многообразие – это дар, который следует приветствовать, и что народы мира скорее объединены принадлежностью к одному человеческому роду, чем разъединены своей самобытностью»[2]2
  Указ. Соч. С. 15.


[Закрыть]. Основой для такого объединения могут служить, считает Кофи Аннан, важнейшие программные документы современного человечества – Устав ООН и Всеобщая декларация прав человека.

Включенность российской стороны в обсуждение данной темы не случайна – она продиктована не просто академическим интересом к модной проблеме, но всей историей России, ее прошлым и настоящим, а также попыткой выступить в роли активного организатора и участника проводимого на мировой площадке уже в течение ряда лет международного форума «Диалог цивилизаций».

Хотя в дореволюционный период нашей истории русские философы и ученые и избегали называть Россию цивилизацией (среди их сочинений мы не найдем трудов, подобных «Истории цивилизации в Англии» Г. Бокля или «Истории цивилизации по Франции» Ф. Гизо), интересующие их проблемы они, как правило, решали в диалоге с Западом. Накопленный ими в этом плане опыт может, как нам кажется, быть полезным при решении проблемы диалога и в общемировом масштабе. Во всяком случае, его необходимо учитывать при обсуждении данной темы.

Предлагаемый текст является попыткой проблемного анализа межцивилизационного диалога, причем преимущественно под углом зрения того, как он видится и воспринимается со стороны России. Мы стремились не просто пересказать уже существующие в научной литературе мнения по этому вопросу, но концептуально обосновать практическую необходимость и теоретическую возможность осуществления диалога в современном мире, его принципиальную значимость для будущего человечества. При изложении этой концепции необходимо, разумеется, договориться и о том, что, собственно, следует понимать под цивилизацией и диалогом, что обозначают эти понятия в свете сегодняшнего дня.

1. Диалог цивилизаций как ответ на вызов глобализации

Что есть цивилизация?

Под цивилизациями в современной исторической науке принято, как известно, понимать достаточно устойчивые и предельно обобщенные социально-исторические единицы с четко фиксированными краями и границами в сфере общественной и духовной жизни. Согласно С. Хантингтону цивилизацию можно определить «как культурную общность наивысшего ранга, как самый широкий уровень культурной идентичности людей»[3]3
  Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? // Политические исследования. 1994. № 1. С. 34.


[Закрыть]. Цивилизации отличаются друг от друга рядом существенных признаков. «Люди разных цивилизаций по-разному смотрят на отношение между Богом и человеком, индивидом и группой, гражданином и государством, родителями и детьми, мужем и женой, имеют разные представления о соотносительной значимости прав и обязанностей, свободы и принуждения, равенства и иерархии. Они не исчезнут в обозримом будущем. Они более фундаментальны, чем различия между политическими идеологиями и политическими режимами»[4]4
  Там же.


[Закрыть].

При некоторой спорности такого определения, отождествляющего цивилизацию с культурой (что вообще характерно для англо-американской научной традиции), оно верно фиксирует исходное отличие одной цивилизации от другой – тип религиозной веры, т. е. культуры в той ее части, в какой она еще не отделилась от культа. Каждая из великих цивилизаций имеет свой пантеон богов или единого Бога, складывается вокруг общего для себя религиозного культа. Барьер, разделяющий эти культы, практически непреодолим: можно перейти из одной веры в другую, но их нельзя совместить в одной религиозной системе. Каждая вера по-своему универсальна, абсолютна и самодостаточна. Религия является как бы последней границей между разными цивилизациями. Отсюда и достаточно распространенная типология цивилизаций. Так, говорят о христианской (западной и восточно-православной), мусульманской, буддийской, индуистской цивилизациях. Именно эти пять цивилизаций Тойнби отнес к последнему – третьему – поколению цивилизаций, дожившему до нашего времени. Тойнби предвидел в будущем возможность столкновения между ними, например, в ядерной войне (эту его мысль и подхватил Хантингтон), что грозит человечеству гибелью. Оправдается это предвидение или нет, границы между цивилизациями представляются ему неустранимыми.

Россия – цивилизация?

Какое место в этом раскладе принадлежит России? Сам Тойнби относил ее к «восточно-православной цивилизации», берущей начало в Византии. Православие, несомненно, находится в истоке русской духовности и культуры, но можно ли на этом основании судить о существовании здесь особой цивилизации? Не считать же самодержавие и тоталитаризм православной цивилизацией, хотя разные авторы и в разное время пытались сблизить то и другое с православием. Тот же Тойнби считал Византию родиной тоталитаризма, от которой его якобы и унаследовала Россия: тоталитаризм, согласно Тойнби, – «византийское наследие России».

Если и можно назвать Россию православной цивилизацией, то, скорее, в виде замысла, а не окончательного результата. И в Византии, и в России православная Церковь, действительно, часто оказывалась в подчинении у государства, что свидетельствует, скорее, не столько о наличии особой цивилизации, сколько о сохраняющихся здесь элементах восточного деспотизма. Шпенглер, например, считал Россию со времен Петра не особой цивилизацией, а историческим «псевдоморфозом» – противоестественным сочетанием старорусской набожности и религиозности с западноевропейской культурой. Почему в России для одних ценно только то, что напоминает Европу, а для других – что отделяет от нее? Уже одно это заставляет смотреть на Россию не как на органическую целостность, а как на страну, находящуюся, по выражению Хантингтона, в состоянии «расколотости». Наряду с Мексикой, Турцией, бывшей Югославией он относит Россию «к внутренне расколотым странам – относительно однородным в культурном отношении, но в которых нет согласия по вопросу о том, к какой именно цивилизации они принадлежат». Россию он считает «в глобальном плане самой значительной расколотой страной»[5]5
  Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? // Политические исследования. 1994. № 1. С. 43–45.


[Закрыть]. В историческом облике России, действительно, нельзя не заметить определенной незавершенности цивилизационного развития, выраженной в ее постоянных метаниях между своим и чужим. Россия как бы хочет попасть в Европу и упорно сопротивляется этому. И непонятно, какое из этих желаний перевешивает, служит ее отличительным признаком.

Православие в одной связке с самодержавием является, скорее, доказательством того, что православие использовалось в России в качестве религиозной санкции традиционных для Востока порядков и институтов. Но вряд ли этого достаточно, чтобы служить признаком существования особой цивилизации. Как объяснить тогда настойчивое и длящееся уже несколько столетий стремление России к модернизации, причем в направлении сближения именно с западными порядками? Можно, конечно, посчитать это стремление чем-то совершенно чуждым и враждебным православному духу, но как понять причину его постоянного возобновления? Что все-таки заставляет Россию, по выражению поэта, смотреть на Европу «и с ненавистью, и с любовью», испытывать по отношению к ней столь двойственное чувство? Ведь оно свидетельствует не только о нашей чуждости, но и о близости к Европе. Исток этой близости следует, очевидно, также искать в православии, которая, как ни крути, проникнута общехристианским духом, сплотившим когда-то народы Европы в одну цивилизацию. Россия по своим духовным истокам – православная страна, из чего никак не следует, что она – особая цивилизация. Ее духовная близость к Европе и сделала возможным диалог с ней, при всей, конечно, сложности и затрудненности такого диалога. Лишь поняв причину этой двойственности, которая одновременно и притягивала Россию к Европе, и отталкивала ее от нее, можно разобраться в том, что порождает необходимость диалога и что служит препятствием на пути к нему. И дело здесь, конечно, не только в религии.

Приравнивание цивилизации к религии вообще не всегда оправданно и, прежде всего, в отношении самого Запада. Христианство, действительно, есть религия Запада по преимуществу, но ведь не только оно создало западную цивилизацию. Другим ее истоком стала греко-римская античность, откуда, собственно, и заимствовано понятие «цивилизация».

Запад как цивилизация

Если средневековую Европу с ее властью католической Церкви над земными правителями еще и можно назвать христианской цивилизацией, то чем является современный Запад, переживший этап секуляризации? Возникшее здесь общество дает основание для другой исторической типологии, подразделяет весь исторический процесс на ряд последовательно сменяющих друг друга ступеней общественного развития – доиндустриальную (аграрную), индустриальную и постиндустриальную. В первом случае мировая история предстает как множество цивилизаций, между которыми нет ничего общего, во втором – как развернутый во времени процесс поступательного движения человечества к его все большей интеграции. С момента своего появления на свет Запад мыслил себя как заключительную фазу этого движения, и нельзя не признать определенной правомерности такого взгляда. По этой логике Запад – не просто одна из многих, а универсальная цивилизация, способная распространиться по всему свету и включить в себя все его части и регионы. Универсализм в противоположность локализму осознается Западом как его собственная и неотвратимая судьба. По словам Макса Вебера, «именно на Западе, и только здесь, возникли такие явления культуры, которые развивались – по крайней мере, так мы склонны предполагать, – в направлении, получившем универсальное значение»[6]6
  Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 44.


[Закрыть].

Подобное представление – результат не просто преувеличенного самомнения. Оно диктуется некоторыми вполне объективными обстоятельствами. Запад универсален не по причине своей религиозности (здесь ему противостоят другие религии), а своей разумности, научной рациональности, которая не требует для себя никакой религиозной санкции. Наука и право – вот реальный вклад Запада в мировое развитие, которым не может пренебречь никакая цивилизации. Отказ от него равносилен прекращению исторического существования. Создав современную науку и светские формы жизни, базирующиеся на формально-правовых основаниях, Запад усмотрел в них единственно приемлемый для человечества способ его совместного существования. Не случайно все модели модернизации несут на себе отчетливую печать вестернизации, имеют в качестве исходного образца общество западного типа. Именно Запад поставил вопрос об общеисторической динамике общественного движения, не исчерпывающейся существованием разных цивилизаций и завершающейся им самим.

Цивилизация, как известно, возникает в оппозиции к варварству, является формой, в которой преодолевается, изживается наследие варварских времен. В силу разности места и времени появления отдельных очагов цивилизации она в своей начальной фазе образует определенное множество, предстает как веер цивилизаций, существенно отличающихся друг от друга. На смену одним цивилизациям приходят другие. Некоторые из них дожили до наших дней. Но во все времена наличие такого множества – свидетельство не только различных путей выхода человечества из варварского состояния, но и незаконченности, незавершенности этого процесса. Подтверждением тому служит судьба многих цивилизаций, погибших либо от столкновения друг с другом, либо от натиска варварских племен и народов. От подобного столкновения, как уже говорилось, не застрахованы и ныне существующие цивилизации. И так, видимо, будет по тех пор, пока цивилизация не достигнет, действительно, состояния некоторой универсальности, не станет для большинства народов единой и общей. Только тогда она сможет окончательно победить варварство, признаком которого как раз и является абсолютизация различий – того, что разъединяет людей и противопоставляет их друг другу.

В истории человечества Запад, действительно, стал первой попыткой перехода к такой цивилизации, во всяком случае, впервые выдвинул идею такого перехода. Именно здесь когда-то родилась идея человечества, объединенного в одно целое под властью Рима, под которой понималась не столько власть силы, сколько власть права. Это была не просто мечта о мировом господстве, владевшая умами многих завоевателей, а именно идея универсальной цивилизации, уравнивающей всех в правах римского гражданина. Ее потому и называют иногда «римской идеей». Начиная с «первого Рима» история Запада стала историей ее практического воплощения в жизнь, хотя на разных этапах разными путями и средствами. Свою историческую миссию Запад видел в том, чтобы навсегда покончить с варварством былых времен, явить миру единственно возможную форму его интеграции. И так было до тех пор, пока в фазе его индустриального (капиталистического) развития не обнаружились черты, заставившие говорить о «новом варварстве».

На место первоначальной оппозиции «варварство – цивилизация» пришли другие, не менее острые и опасные. В суммарном виде их можно сформулировать как оппозицию «цивилизация – природа», с одной стороны, и оппозицию «цивилизация – культура» – с другой.

Конфликт индустриально-капиталистической цивилизации с природой и культурой, заключавший в себе причину экологического и духовного кризиса, обозначил не только пределы роста этой цивилизации, но и ее неприемлемость в качестве общепланетарной модели будущего устройства мира.

Универсальность и множественность цивилизаций

Зафиксированный уже в конце XIX века кризис европейской культуры, ставший темой многочисленных публикаций[7]7
  Вот некоторые из них, взятые в порядке простого перечисления: «По ту сторону добра и зла», «Сумерки идолов» (Ф. Ницше), «Понятие и трагедия культуры», «Конфликт современной культуры» (Г. Зиммель), «Закат Европы» (О. Шпенглер), «Проклятая культура» (Т. Лессинг), «Германия и кризис европейской культуры» (А. Вебер), «Восстание масс» (X. Ортега-и-Гассет). «В тени завтрашнего дня. Диагноз духовного недуга нашей эпохи» (Й. Хейзинга), «Кризис европейского человечества и философия» (Э. Гуссерль). «Неудовлетворенность культурой» (3. Фрейд), «Конец Нового времени» (Р. Гвардини) и проч.


[Закрыть], свидетельствовал не только о крахе европоцентристской модели культурного развития, но и о самостоятельном значении других – неевропейских – культурных миров и образований. Именно в этот период на первый план выходит идея многообразия и качественной разнородности культур, не сводимых ни к какому их субстанциональному единству. Свое конкретное подтверждение эта идея нашла в многочисленных исследованиях историков, антропологов, филологов, представителей других гуманитарных наук, а ее систематическим выражением стала теория «локальных цивилизаций», согласно которой все народы мира живут не в одной, а в разных цивилизациях. Между этими цивилизациями нет никакого сходства, они не находятся между собой в отношении исторической преемственности, не развиваются друг из друга, а сосуществуют друг с другом в пространстве и времени. У каждой из них своя судьба и своя одухотворяющая их идея. К. Леви-Строс назовет это направление мысли, уравнивающее в культурном отношении все эпохи и народы при одновременном признании существующих между ними коренных различий, гуманистическим[8]8
  См. Леви-Строс К. Три вида гуманизма // Леви-Строс К. Первобытное мышление. М., 1994.


[Закрыть].

Вместе с тем – и это следует подчеркнуть особо – тема универсальности западной цивилизации никогда не сходила с повестки дня и лишь была перенесена из сферы культуры и гуманитарного знания в экономическую и политическую сферы. С особой силой она зазвучала после окончания Второй мировой войны и в результате краха колониальной системы, поставившего перед освободившимися от колониальной зависимости странами и народами задачу их модернизации. На первый план здесь, естественно, вышла проблема не их диалога с Западом, а уподобления ему, их приобщения к институтам и ценностям западной цивилизации. Под влиянием работ Т. Парсонса и Р. Мертона американскими специалистами по странам третьего мира (С. Липсет, Ф. Риггс, Д. Энтер, Р. Уарт, С. Хантингтон и др.) была создана в 50-х и 60-х гг. прошлого века теория модернизации. Она ставила своей целью объяснить происходящие в этих странах изменения, взрывающие традиционный порядок и способствующие их переходу к современному – индустриальному и демократическому – обществу. Чуть позже эта теория была взята на вооружение официальными государственными ведомствами США для обоснования их политики в странах Азии, Африки, отчасти Латинской Америки.

Обычно различают две модели модернизации – вестернизацию и догоняющую модернизацию. Первая предполагает прямое навязывание Западом незападным странам своей системы ценностей и образа жизни. Субъектом модернизации выступает здесь сам Запад.

Вторая модель перекладывает роль такого субъекта на саму модернизирующуюся страну при сохранении ее национально-государственной независимости. Степень этой независимости и определяет соотношение в процессе модернизации элементов вестернизации и догоняющей модернизации. В обоих случаях модернизация, понимаемая как переход от традиционного общества к современному, есть развитие, ориентированное на западные образцы. Модернизация в таком понимании есть искусство копирования, подражания, а не создания оригинала.

В дальнейшем обнаружилось, что главным недостатком догоняющей модернизации является ее принудительный и унижающий национальное достоинство характер, когда людей заставляют жить по чуждым для них правилам и нормам. Уже в 70-е гг. эта модель модернизации была признана на Западе непригодной к использованию и устаревшей, вызывающей отторжение у слаборазвитых стран, неспособной служить программой их перехода к современному обществу. Ведь под современностью в ней понимается Запад, причем в индустриальной фазе своего развития, тогда как, начиная с 70-х гг., на смену этой фазе постепенно приходит другая, которую называют постиндустриальной, информационной и даже постсовременной. По мнению одних, эпоха модерна сменяется эпохой постмодерна, по мнению других, модерн вступает в новую и заключительную фазу своего существования. Как бы то ни было, совершается переход к тому, что имеет много названий, но однозначно пока еще никак не определено.