Текст книги "Взаимное притяжение (СИ)"

Автор книги: Кохэйри-неко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Когда Маринетт кладёт руки ему на грудь, Адриан отстраняется, с трудом переводя дыхание. Он и подумать не мог, что поцелуи с Маринетт выбьют почву из-под его ног настолько, что даже после лёгкого прикосновения к её губам, он будет задыхаться по-настоящему.

Она медленно открывает глаза и внимательно смотрит на него.

Никто не говорил ей, насколько приятным это было на самом деле.

Никто не говорил ему, насколько ошеломительным может быть чувство безграничной радости.

Вдалеке, на задворках сознания, грохочет пульс вместе с музыкой в соседнем зале. Стрелки часов на руке Адриана тикают непозволительно громко.

– Адриан… Я…

Маринетт глубоко вдыхает и выдыхает, неотрывно смотря в глаза Адриана. В свете уличного фонаря ей кажется, что они мерцают мягким зеленоватым цветом, а в глубине, в чёрных, как чёрные дыры космоса, зрачках, набирая силу, рождается что-то… что-то…

Она не успевает додумать.

Мир взрывается вместе с агрессивным рывком Адриана вперёд, к ней, от чего Маринетт ахает и еле-еле успевает вцепиться в его плечи, чтобы не соскользнуть вниз с дивана; губы жадно врезаются в её губы, а руки крепко притягивают к себе, не давая упасть. Его запах, мужской, невозможный и выносящий мозг, делает ноги ватными. Горечь выпитого им виски дразнит язык. Губы скользят лихорадочно, слишком беспорядочно – заставляя голову буквально взрываться от эмоций.

Адриан наслаждается теплом Маринетт, её откликом и ответными жаркими поцелуями. Не сдерживаясь, он стонет, когда она скользит ладошками по его груди выше, дразня прикосновениями кожу шеи, а потом зарывается пальчиками в волосы. Импульс возбуждения проходит по всему телу, заставляя дрожать и задыхаться. Он обхватывает её обеими руками за талию и вынуждает пересесть к нему на колени.

Впрочем, Маринетт не против. Она поддаётся его напору, перекидывая ногу через него, и удобно устраивается на бёдрах, обхватывает коленями бока. Вышивка на её платье слегка царапает кожу на руках, но Адриан безумно рад, наконец, почувствовать это.

Задыхаясь, они целуются снова и снова. До головокружения, до пятен перед глазами и тихих томных вздохов.

Когда они отрываются друг от друга, воздух с оглушительной болью рвёт им лёгкие, однако никто не обращает на это внимания. Они тяжело дышат, чувствуют, как грудные клетки сталкиваются от судорожного дыхания. Похоже на столкновение галактик, когда двое умирают, рождая нечто новое на остатках старого.

– Ох, это было… Вау, – на выдохе шепчет Маринетт.

На её губах играет улыбка, и Адриану в темноте она кажется больше шаловливой, чем смущённой.

Он подаётся вперёд и целует её в подбородок. Тихий смех заставляет внутри всё перевернуться с ног на голову; Адриан улыбается и скользит влажными поцелуями дальше, дразня нежную кожу языком. Его зубы смыкаются на шее Маринетт, вырывая из её груди протяжный стон.

– Адриан!

Женские пальцы сжимают его волосы, и это до одури приятно. А когда она подаётся ближе всем своим существом, вжимаясь в него, словно желая слиться воедино, Адриан не выдерживает. Он подаётся ей навстречу и одним резким движением мягко опрокидывает на диван, нависая сверху.

Маринетт ахает от неожиданности и краснеет. И без того короткая юбка скользит вниз по бёдрам, повинуясь силе притяжения, но Адриан успевает перехватить подол до того, как ситуация выходит за рамки приличия. Они устраиваются так, чтобы обоим было максимально комфортно, и смотрят друг другу в глаза.

– Я не хочу потерять тебя, – шёпот на грани слышимости, но Маринетт ловит каждое слово Адриана – как и всегда. – Я имею в виду, если мы вдруг зайдём дальше, а потом у нас ничего не получится. То есть… Знаешь, ты одна из немногих настоящих людей в моей жизни, кто мне очень дорог. Я не хочу, чтобы ты вдруг ушла из неё. Если… если я где-нибудь оплошаю. Я ведь на самом деле не мастер во всём этом. Ну… Ты поняла, о чём я.

Тронутая его словами, Маринетт с улыбкой гладит Адриана по щеке. Он тут же ластится к ней, и её сердце пропускает удар. Нет уж. Раз Адриан сам захотел отношений, сам предложил ей попробовать что-то изменить между ними, так просто она его не отпустит. Он должен быть её, только её. И он будет.

Сейчас он смотрит на неё так, словно она единственная, кто его волнует в этом мире. И Маринетт обязательно приложит все усилия, чтобы так это и оставалось в дальнейшем. Она не смогла сделать первый шаг, однако именно в её руках их шанс на счастье, на то, что у них получится быть вместе, несмотря на трудности. А их точно будет немало.

– О, Адриан, я обещаю, что ты не потеряешь меня, – её улыбка выбивает воздух из его груди. – Я слишком долго бегала от тебя и вела себя как дурочка. Мне так жаль. Я клянусь, ничто не заставит меня оборвать все мосты, если у нас ничего не выйдет. Ты тоже мне очень дорог, моё сердце всегда билось чаще только от одного твоего присутствия рядом. Я слишком долго тебя…

Она смущается и замолкает, но даже уже сказанных фраз достаточно, чтобы заставить Адриана судорожно выдохнуть. Зажмурившись, он касается губами её губ, а потом утыкается носом в шею.

Умиротворение и чувство необъятного покоя затапливают его с головой, когда Маринетт осторожно проводит ладонями по широкой спине, перебирает пальцами волосы у него на затылке.

– Мне… Мне никто ещё такого не говорил.

– А Кагами? – её голос звучит несколько приглушённо.

Адриан поудобнее устраивает голову на плече Маринетт и негромко произносит:

– Мы сходили всего на пару свиданий… Хотя все эти приёмы я бы не назвал полноценными свиданиями. И… я не уверен, что так уж сильно ей нравлюсь. В смысле, настоящий я, не картинка в журнале, – и он замолкает, опечаленный.

Лишь пара человек знает и принимает его таким, какой он есть. Но этого мало, этого всегда мало. Однако что-либо изменить Адриан пока что не в силах.

– Ты мне нравишься. Такой, какой ты есть, – уверенно говорит Маринетт: она старательно отбрасывает прочь все свои детские заикания, хоть и понимает, что окончательно отбросить смущение перед Адрианом у неё не сразу получится. Но она постарается, ради них обоих. – И мне легче с тобой, когда ты не улыбаешься мне дежурными улыбками, когда тебе на самом деле плохо. Извини, я, наверное, несу какой-то бред, но…

Он не даёт ей договорить, прижимает пальцы к её губам, не в силах справиться с охватившими его эмоции. Адриан прекрасно понимает, что именно имеет в виду Маринетт: за последние годы они хорошо сдружились вчетвером – он, Нино, Алья и Маринетт, и перед этими тремя замечательными людьми он может вести себя так, как хочет. Разумеется, с Ледибаг тоже – она его четвёртый, тайный, лучший друг. А ещё Хлоя: почти-сестра, почти-двойняшка, одновременно похожая и непохожая на него. Они – его отдушина в мире, где приходится носить маску в виде собственного лица.

– Спасибо, – он с благодарностью целует Маринетт в щёку, а потом и в губы, когда она поворачивается к нему. – Это очень много для меня значит. Я всегда боялся, что чем-то ненароком пугаю тебя.

– Ты видел свои фотки в моей комнате, – обречённо стонет она, вспоминая неловкий эфир несколько лет назад. – Это не похоже на то, чтобы я «пугалась».

Усмехаясь, Адриан нависает над Маринетт, опираясь о локоть. От неожиданности она замолкает и, прикусив губу, смотрит на него из-под своих офигенных ресниц.

– Я уже спрашивал о них у тебя. Ты сказала, что ты любишь моду.

– Мало ли что я говорила, – фыркает Маринетт.

Она неожиданно резко выгибается ему навстречу. Выдох вырывается из его груди, а Маринетт порывисто целует Адриана, прежде чем заговорить снова.

– Я устала делать вид, что ты мне безразличен, – произносит она, и сердце Адриана замирает. – Если ты хочешь, чтобы мы были вместе, тебе стоит привыкнуть к тому, что я могу быть несколько… одержима тобой.

Вопреки смущению Адриан удобнее устраивается между её бёдер; он медленно проводит ладонью по её волосам, раз за разом перебирает пряди, пытаясь собраться с мыслями. Чистосердечное признание Маринетт зеркально отражает его собственное состояние. Он и впрямь одержим ею, и, похоже, это вовсе не лечится.

А потом на его губах появляется дурацкая ухмылка; Маринетт слегка напрягается, когда он весело сверкает глазами.

– Значит, всё это время ты?..

– Мне стыдно за ту себя, за эту себя, за свои ноги, потому что лучше бы я пришла в брюках, честно слово, в них хотя бы лежать было бы спокойнее. Я стеснялась, стесняюсь и буду стесняться дальше, особенно если ты продолжишь так лежать на мне и доводить меня до исступления, потому что, право, я не знаю, как совладать с эмоциями, – тараторит Маринетт и жутко краснеет. – Просто дай мне умереть, пожалуйста.

Она отворачивается и досадливо стонет куда-то ему в плечо, отчего Адриана насквозь прошибает очередной волной возбуждения, и он опасается, как бы Маринетт не стало несколько… дискомфортно из-за некоторых особенностей мужского организма. Но он только смеётся и ласково кусает её за подбородок.

– Это было довольно проникновенно, мадемуазель.

– Я старалась, – фыркает она ему в плечо, и пару минут они оба сдавленно хохочут.

Нет, они не пьяны из-за выпитого сегодня алкоголя. Магия, струящаяся по их телам, позаботилась об этом. Они веселы и расслаблены только потому, что не нужно наконец прятаться хотя бы друг от друга и собственных ощущений.

Веселье вьётся, обволакивая сознание. Адриан считает, что сегодня один из лучших дней его жизни.

А потом вдруг на задворках сознания встаёт лицо Габриэля Агреста; Адриан тут же замолкает, прикусывая губу. Маринетт видит его озадаченный взгляд и гладит по плечу. Она не понимает такой резкой смены настроения и терпеливо ждёт, когда он объяснит ей.

– Мой отец, – кривится Адриан. – Он…

Маринетт поджимает губы. О, конечно же, она прекрасно знает, каков её кумир на самом деле. Им с Нино и Альей довольно часто приходилось очень долго упрашивать Натали или телохранителя пройти внутрь дома, чтобы поработать над совместным проектом, или чтобы Адриана отпустили куда-нибудь погулять. Частенько он сбегал сам, разумеется. Но это же абсолютно ненормально.

– Ты думаешь, он не одобрит… нас? – печально спрашивает она, неосознанно сжимая пальцы на плечах Адриана.

Только Маринетт успела порадоваться неожиданному сюрпризу, свалившемуся на голову, как жизнь решила сразу же отобрать его у неё. А запретный плод сладок, он манит, особенно после того, как уже вкусил его.

– Боюсь, он не одобрит никакие мои отношения, – качает головой Адриан. – Кагами он вообще на дух не переносит. Видимо, из-за мадам Цуруги. Она вечно чем-то недовольна в их партнёрстве. Да и он же создал для меня определённый имидж, который меня жутко бесит. А всё ради денег!

Он отворачивает голову в сторону, боясь встретиться с Маринетт взглядом. Что она подумает о нём? То предлагает отношения, то даёт попятную, вспомнив о папочке? Ну уж нет, Габриэль Агрест не помешает ему хотя бы в этом аспекте его жизни – его обычной, не супергеройской жизни.

– Имидж, да? – вспоминает Маринетт, задумчиво постукивая себя пальчиком по губам. – «Незанятой мальчик-красавчик, который продвигает компанию «AGRESTE Corporation» своей популярностью».

Адриан ворчит.

– Да, и я… Стоп! – он осекается и с хитрой усмешкой косится на неё. – Маринетт, ты что, только что процитировала одну из тех дурацких статей?

– О да, у меня же их целая уйма, забыл? – она до одури знакомо закатывает глаза, но Адриан тут же одёргивает себя: он обещал себе, что не будет сравнивать, что будет просто наслаждаться теплом и приятной компанией Маринетт. Большего ему и не надо. – Я же твоя фанатка.

Он натыкается на её взгляд темноте и слегка теряется. Слишком пронзительный, слишком внимательный, такой… слишком-слишком, от которого так приятно тянет низ живота. Хочется зацеловать её до тихих стонов, и… Адриан одёргивает себя. Рано. Несмотря на их вызывающую позу – рано. Он должен думать в первую очередь о том, чтобы было комфортно Маринетт, а не своих низменных желаниях. Это подождёт, если речь идёт о Маринетт. Если она сама попросит – да, разумеется! Но никак иначе.

Стараясь отвлечься, он утыкается носом ей в шею, но это ни капли, на самом-то деле, не помогает.

– Чья фанатка? – смеётся Адриан, ласково поглаживая её спину. – Меня или моего отца. Или его одежды, что на мне?..

Он осекается, когда ладошка скользит по его груди, торсу и обводит контуры кубиков пресса. Никогда прежде Адриан не думал, что такое невинное, простое прикосновение может так подействовать на него. Мозги коротит, когда он смотрит, Маринетт облизывает пересохшие губы и на выдохе, еле слышимом, но таком чарующем, произносит:

– А ты как думаешь?

Приходится перехватить руку, чтобы сосредоточиться на разговоре, а не том, как бы перевести его в горизонтальную плоскость. Хотя… Адриан мысленно усмехается оценивая их позу: тела прижаты максимально близко, ноги безнадёжно путаются, а сквозь джинсы он отчётливо чувствует тепло тела Маринетт и то, как она слегка ёрзает, пытаясь устроиться поудобнее. Он стискивает зубы, пытается восстановить дыхание.

– М-Маринет, погоди. М-мы не договорили. О-о том, что делать дальше.

Маринетт гордится собой. Она считает, что победила, заставив его заикаться. В то же время она лихорадочно думает, что им делать, и вскоре простая в своей сущности мысль оглушает её, взрываясь привычным красно-чёрным цветом.

– Ну, знаешь, мы можем видеться втайне.

Это и есть решение. К тому же, если Бражник вдруг раскроет её личность, он хотя бы не сможет манипулировать ею через Адриана. Ведь никто не будет знать об их отношениях. Он чрезвычайно дорог ей, и Маринетт ни за что себе не простит, если по её вине он попадёт в неприятности. Но разве она сама тоже не заслуживает кусочка счастья для себя? В награду за то, что ежедневно спасает Париж.

– Я имею в виду, поцелуи и всё такое, – продолжает развивать мысль Маринетт, видя, что Адриан ждёт от неё пояснений. – Мы и до этого спокойно общались, и если это вот, – она показывает на их позу, – мы не будем никому показывать, а оставим на виду то своё обычное общение, никто ничего не заподозрит. Твой отец же не может отрицать то, что мы как-никак друзья.

– Ты к чему это? – он озадаченно смотрит на неё.

Маринетт усмехается, снова подаётся ему навстречу. Ладонями проникает за шиворот рубашки на спине и слегка царапает кожу. Это отзывается приятными мурашками у обоих.

– Типа… совместные проекты по учёбе можно делать и без «пряток» у кого-нибудь на дому. Откуда им знать, чем именно мы будем заниматься? К тому же ты всё ещё мой репетитор по китайскому, если ты не забыл.

Она лукаво смотрит на него, и до Адриана резко доходит весь смысл сказанных слов. Он задыхается от нахлынувшей на него волны ошеломительной нежности и трётся поцелуями о шею Маринетт.

– Мне безумно нравится, как это звучит.

Маринетт жмурится, плавится в его руках, таких тёплых и ласковых. Она снова скользит ладонью к его торсу, дразня прикосновениями, играет с пуговицами рубашки, словно думает, переступать ли через черту. Ведь назад пути уже не будет.

– Напомни, на чём мы там остановились? – мурлычет она.

– Кажется, на этом.

Адриан ласково кусает её за шею, оставляя красные пятнышки; одной рукой он тянет вниз «собачку» молнии, обнажая нежную спину, и проводит по коже подушечками пальцев. Когда Маринетт тихо стонет протяжное «А-Адриан» ему на ухо, он не выдерживает и непроизвольно толкается бёдрами вперёд, вырывая нежный «Ах» из её горла.

Она неосознанно разводит ноги чуть шире, тянет его на себя. Такая податливая, такая нежная – его, только его. И ничья больше.

– Жаль, что мы не у меня дома, – жарко шепчет Адриан ей на ухо, ошалев от вседозволенности.

– М-м-м, чем тебя не устраивает это? – выдыхает Маринет, опаляя кожу за ухом горячим дыханием.

К чёрту правила и мысли о том, чтобы быть хорошей послушной девочкой. Она слишком давно его хотела, так часто ласкала себя по ночам из-за парня, который так дразняще трётся о её бельё, что все границы стоит послать к чертям собачьим.

– Отец с Натали уехали по работе в Америку на неделю, – мурлычет он ей в губы. – Поэтому мы могли бы пошуметь как следует.

Маринетт стреляет глазами куда-то в сторону, а потом гладит его по плечам.

– Думаешь… Думаешь тут нас услышит кто-нибудь?

В качестве ответа вдалеке хлопает дверь и раздаётся взрыв оглушительного хохота. Они замирают, словно шпионы, пойманные на горяченьком, и около минуты даже не дышат, пока компания не возвращается обратно в зал.

– Что ж, я думаю, нам и впрямь лучше передислоцироваться, – ворчит Маринетт.

Адриан со смешком поднимает её и помогает застегнуть платье. Они ещё немного целуются, прежде чем встать. Для того, чтобы по-тихому улизнуть, им нужно отыскать свои куртки в гардеробе, а до него, к сожалению, придётся проходить через зал, полный пьяных веселящихся молодых людей.

Вот и первая проверка на то, как долго они смогут держать свои отношения в тайне от других.

– Оставайся здесь, – наконец решает пойти Адриан. – Я что-нибудь придумаю.

– А тебе нормально будет… эм, идти так? – она стреляет глазами на внушительный бугор на его джинсах.

Адриан тихо крякает то ли от досады, что им пришлось прерваться, то ли от того, что нет возможности остудиться прямо сейчас, и старается не краснеть. Он оттягивает ворот рубашки.

– Полагаю, там сейчас половина в таком состоянии. Я ничем не буду отличаться.

Он поспешно покидает Маринетт и старается проникнуть в зал как можно более незаметно. Проводив его взглядом, Маринетт с визгом плюхается на диван и прижимает пальцы к губам. «Если это сон, то пусть он длится как можно дольше», – думает она, когда воспоминания последнего получаса ярко вспыхивают перед глазами.

Всё время, пока Адриан «охотится» за верхней одеждой, Маринетт пребывает в радостной эйфории. Она прокручивает раз за разом в голове каждое слово, каждый жест, каждый поцелуй и чувствует, что сердце готово вот-вот выпорхнуть из грудной клетки.

Вскоре объявляется Адриан. Маринетт вскакивает ему навстречу, и он тут же обнимает её, как только подходит ближе.

– Надо же, я становлюсь зависимым от твоих духов, – смеётся он. – Так бы и съел тебя.

Щёки Маринетт снова обдаёт жаром. Она смущённо обнимает его за талию и смотрит на куртку в его руках.

– Ам…

– Прости, я забыл спросить, в чём ты пришла, поэтому обойдёмся тогда моей, – обезоруживающе улыбается он.

И, не давая Маринетт сказать и слова, Адриан помогает ей надеть куртку. Она безропотно подчиняется, и только когда он застёгивает на ней молнию, до неё всё доходит.

– Эй, – недовольно восклицает она. – А как же ты? На улице конец ноября!

– Я справлюсь, – подмигивает он ей. – А ещё мне следует немного остудиться.

Маринетт косится ниже его пояса и резко отводит взгляд в сторону. Добродушно усмехаясь, Адриан обнимает её за плечи и через запасной вход выводит на улицу.

Ночь оказывается довольно тёплой для ноября. Впрочем, это вовсе не мешает Маринетт продолжать беспокоиться за Адриана. Она говорит ему об этом, но он только переплетает их пальцы и тянет за собой.

– Главное, чтобы тебе было тепло.

Он улыбается, глядя на её недовольное личико. Волосы взъерошены, куртка слишком большая для такой хрупкой девушки – только сейчас Адриан остро осознаёт, насколько он выше и крупнее Маринетт. А ведь когда-то они были почти одного роста! Ему ещё больше хочется заботиться о ней, оберегать и защищать от всего на свете.

– Ты можешь заболеть и простудиться, – дуется она, отводя взгляд в сторону.

Адриан целует её в висок и тянет за собой. Маринетт такая милая, когда упрямится.

Они идут по тёмным улочкам Парижа, выбирая самую короткую дорогу до особняка Агрестов. Он хоть и расположен не столь отдалённо от центра, но не так уж и близко. Около получаса ходьбы в среднем темпе и без остановок. А они чуть ли не каждые пять минут тормозят, чтобы урвать очередной сладкий поцелуй.

Их пальцы нежно касаются друг друга, когда они идут бок о бок. Эти ощущения рождают тысячи шаровых молний под кожей, которые довольно явственно чувствуются внизу живота. Несмотря на то, что холодный воздух должен притупить острое возбуждение, охватившее их, всё происходит совсем наоборот.

По пути они негромко переговариваются о всякой ерунде, которая так важна для обоих. О скором выходе новой части любимой игры, о заданном проекте и о том, какую им выработать тактику относительно того, чтобы их не спалил кто-то левый. Будь то Алья или Нино. Или кто-то ещё.

– А что делать с камерами? – с любопытством спрашивает Маринетт, пока Адриан ищет ключи и открывает ворота.

– Я потом почищу запись. Макс недавно показывал мне интересный способ, вот как раз и попробую.

В доме гораздо теплее, чем на улице. В коридоре тихо и пахнет ландышами – любимый аромат Эмили, с которым отец всё никак не расстанется. Это вызывает ностальгическую улыбку и странное жжение в глазах.

– Ты в порядке? – Маринетт настороженно оглядывается на него.

– Более чем, – Адриан сжимает её в объятьях; становится гораздо легче. – Идём наверх. Ты не голодна? Хочешь фруктов? У меня было немного в холодильнике.

Маринетт с улыбкой гладит его по спине.

– Была бы не против.

Когда они оказываются в комнате Адриана, Маринетт стягивает куртку, аккуратно вешает её на спинку стула и обращает всё внимание фортепиано. Горит лишь ночник, мягко освещая чёрную лакированную поверхность. Как зачарованная, Маринетт любовно гладит её пальцами, наслаждается приятной прохладой музыкального инструмента.

Адриан подходит к ней с тарелкой фруктов и ягод и мягко целует в шею, отвлекая.

– Хочешь, сыграю?

Маринетт забирает у него посуду и кивает.

– Хочу.

Она облокачивается бедром о край фортепиано, отрывает несколько виноградин с веточки и закидывает в рот. Пару раз Маринетт видела, как играл Адриан, но никогда ещё он не делал это специально для неё. Сердце и мысли замирают в сладострастном предвкушении.

Адриан медленно проводит пальцами по нескольким клавишам. Приятный звук наполняет всё тело, и с каждой нотой, с каждой нажатой клавишей начинается строиться – виться-кружиться ниточка мелодии. Умелые музыкальные пальцы разгоняются, беря всё выше, затем резко замедляются и снова набирают темп – и так несколько раз.

Маринетт прикрывает глаза. Она позволяет музыке влиться в тело, в душу, в мысли. Нежные быстрые переливы больше напоминают весну, нежели будущую зиму, и это так невообразимо приятно.

Когда Адриан спустя некоторое время заканчивает, Маринетт всё ещё продолжает с улыбкой и закрытыми глазами стоять. Мелодия всё ещё звучит внутри, не отпускает.

– Это Моцарт, – поясняет Адриан, а Маринетт просто кивает. – Тринадцатая соната.

– Хотела бы я когда-нибудь научиться играть, – усмехается она, открывая глаза. – Но мне безумно некогда.

На его губах играет лукавая улыбка.

– Хочешь, я научу?

– Не думаю, что из меня сейчас хорошая ученица, месье Агрест, – смеётся Маринетт. – Да и в общем. Ходячая катастрофа только напортачит.

– И всё же, я настаиваю, мадемуазель Дюпен-Чен.

Спорить с ним не хочется. Особенно когда он смотрит такими умоляющими глазами. А перед Адрианом Маринетт всегда пасовала. Поэтому она со вздохом подчиняется и позволяет притянуть себя на стул.

– И как же…

Фраза обрывается в воздухе, когда Адриан обнимает её и, обхватив женские ладошки своими, кладёт их на клавиши. Маринетт больше сосредоточена на контрасте: её маленькие тонкие пальчики в его сильных и больших ладонях. Когда он умудрился вырасти из милого солнечного мальчика в сражающего наповал парня?

– Расслабься, – чуть хрипло просит он, и Маринетт подчиняется.

Позволить чужим рукам делать с твоими всё, что хочется: расставить правильно пальцы, нажимать поочерёдно то на чёрные, то на белые клавиши. Руками Маринетт Адриан играет начало «Лебединого озера», а она думает, сколько всего он знает. Чем он ещё удивит её?

Она чуть отклоняется назад и прижимается к его груди, кладёт голову ему на плечо. Адриан, мысли которого блуждают в опасном направлении, замирает. Музыка обрывается на ноте, повисая в воздухе. Аромат Маринетт снова окутывает его, что хочется снова уткнуться носом в нежную шею да навсегда остаться так, в сплетении тел.

Слегка подрагивающей рукой он отодвигает волосы в сторону и проводит языком по раковине ушка. Маринетт вздрагивает, на мгновение замирает натянутой пружиной, а потом крепко сжимает его другую руку.

– У тебя сегодня волосы длиннее, чем обычно, – хрипло говорит Адриан, уткнувшись лицом в спутанные чёрные пряди.

– Это Алья, – тихо отвечает Маринетт. – Сказала, что с этим платьем волосы нужны подлиннее. А у меня, ты же сам знаешь, не такие. Поэтому вот, – и она свободной рукой отодвигает часть локонов в сторону, показывая маленькие заколочки, которыми Алья перед вечеринкой крепила накладные волосы.

– Всё равно очень красиво.

Он ласкает её шею лёгкими поцелуями, вырывая из груди тихие вздохи. Как утопающий за соломинку Маринетт цепляется за его ладони, обхватывает запястья, очерчивая пальцами тонкие венки, выступающие под кожей. Как давно, как долго она мечтала об этом мгновении. Когда она сможет без страха прикоснуться к нему, провести ладонями по предплечьям, ласково погладить крепкие мышцы.

– Маринетт, – мягко мурлычёт он и трётся поцелуями о щёку, подбородок.

Безмолвно просит повернуться. И она поворачивается. Их губы встречаются который раз за этот вечер, но ощущения всё равно до одури приятные. Адриан думает, что, наверное, никогда не сможет в полной мере насытиться её поцелуями. Больше, сильнее, глубже. Импульсы возбуждения токами проходят под кожей, вновь и вновь заставляя сводить ноги, чтобы ненадолго ослабить вспыхнувшее желание.

Адриан запускает пальцы в копну тёмных волос и углубляет поцелуй. Язык Маринетт робко встречает его, когда он раскрывает её губы, целуя сильно, жёстко, вминаясь своим горячим ртом чуть ли не в самое сердце.

Глухой мурлыкающий стон срывается с его уст, когда Маринетт на секунду отстраняется и робко скользит губами по мужской шее, туда, где так бешено бьётся пульс.

– Маринетт…

Руки Адриана притягивают ближе, сильно сжимая тонкую талию. Мозг плавится, все мысли, что правильно, а что нет, улетают в небытие, и остаётся только неизменное желание быть ближе, настолько, насколько это вообще возможно.

Маринетт снова седлает его, поражаясь собственной смелости, и опять прижимается к губам. С тихим стоном Адриан скользит ладонями ниже, чувствуя царапающую кожу ткань, наслаждается близостью девушки, которая заполняет собой сознание, выбивает напрочь то, что остаётся вдалеке, за бортом их океана новых ощущений.

– Держись, – вдруг выдыхает он и, подхватывая Маринетт под ягодицы, поднимается.

Она сочно вспыхивает, но не отстраняется. Наоборот, обнимает его шею руками, касается носом переносицы, судорожно пытаясь восстановить дыхание. Хочется остановить это мгновение, нажать на паузу, чтобы поймать этот миг, запечатлеть, когда они смотрят друг другу в глаза, ловя каждый вздох приоткрытыми губами. А потом – отдать собственное дыхание, до самого конца, не глотая кислорода, пока лёгкие не скрутит от жгучей боли.

Это зависимость; это лучше всякого алкоголя. Вот только им обоим он и не нужен – всё равно не поможет впасть в эйфорию из-за проклятого супергеройского метаболизма. Единственное, что важно – чужие руки, губы и бесконечные поцелуи.

Мышцы Адриана напрягаются, когда они преодолевают то короткое расстояние, разделяющее фортепиано и кровать.

Странный звук вырывается из его горла, напоминающий то ли рычание, то ли ругательство, когда он больно ударяется мизинцем о подвернувшуюся так некстати ножку кровати. Он едва не падает на Маринетт, но успевает в последний момент упереться ладонью о матрас. Дыхания смешиваются, опаляя лицо судорожным вздохом.

– Осторожнее, – шепчет Маринетт и невинно целует его в щёку.

Немного подтянувшись на постели, она запускает пальцы в светлые волосы, ласково гладит, вырывая из его груди стон удовольствия.

– Ещё.

Адриан подставляется под её руки, наслаждается нежными поглаживаниями – ему так не хватает тактильного контакта. Маринетт с удовольствием угождает ему. А сама плавится под прикосновениями горячих ладоней, лихорадочно скользящих по спине. Ноги вплотную прижимаются к его бокам, а пряжка ремня – будь она неладна, чёрт возьми – неудобно упирается в низ живота. Маринетт ёрзает, устраиваясь поудобнее; его напряжённый член упирается ей в промежность, и они оба хрипло выдыхают. Адриан кусает её за подбородок и слегка отстраняется.

– Мы можем подождать, если… если ты ещё не готова, – с трудом произносит он, потому что он-то как раз-таки готов. На всё и даже больше.

– Нет, – мотает она головой и дёргает бёдрами, вырывая очередной стон. – Я так давно тебя хотела… Поэтому если ты сейчас остановишься, клянусь, Агрест, я тебя кастрирую.

– И не подумаю, – усмехается он и хочет поцеловать её, но замирает.

Маринетт обеспокоенно смотрит на Адриана.

– Ты в порядке? Я… – она мнётся, отводя взгляд, думая, что делает что-то не так. – Прости, те слова, я не хотела, я не кастрирую тебя, если…

– Ш-ш-ш, – его пальцы касаются губ Маринетт, и она замолкает. – Я пытаюсь вспомнить, куда я подевал презерватив, который Нино заставил меня взять в начале вечеринки.

Он заметно удивляется, когда Маринетт вдруг фыркает и смеётся, утыкаясь лбом ему в плечо. Растерянность и недоумение моментально отражаются на лице Адриана, поэтому Маринетт, вскинув голову, быстро поясняет:

– Просто Алья мне тоже запихала… Чёрт, я оставила свою сумочку в зале, – разочарованно стонет она.

Если они тут же что-то не придумают, она просто взорвётся от напряжения во всём теле. Ей остро требовалась долгожданная разрядка.

Адриан задумчиво засовывает руку во внутренний карман рубашки. Он усмехается, и Маринетт понимает, что им всё-таки чертовски везёт.

– Надо будет потом как-нибудь отблагодарить его, – бормочет Адриан ей в губы.

Маринетт соглашается про себя, а потом ей становится не до этого, когда Адриан несильно сжимает грудь сквозь плотную ткань платья. Она изворачивается в его руках, тянется вперёд, чтобы помочь расстегнуть молнию. Собственные руки не слушаются. Маринетт тянется к пуговицам на его рубашке, чувствуя, как подрагивают пальцы.

Адриан проводит ладонью по обнажённой спине, наслаждаясь её нежностью, мягкостью и податливостью. Он поспешно стягивает верх платья и облизывает пересохшие губы: бюстгальтера под низом не было. Вздох Маринетт вибрацией отдаётся во всём теле, когда он бережными трепетными поцелуями скользит от плеча к аккуратной груди. Обхватывает губами сосок, слегка прикусывает зубами. Острые ноготки вонзаются в бок, но это только распаляет. Маринетт стонет под ним, тянет руки к волосам и несильно оттягивает, наслаждаясь лаской.