Текст книги "Украсть, так королеву...(СИ)"

Автор книги: Kitty555

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

========== Глава 21 ==========

В комнате Гермиону уже ожидали блюда с едой, как случалось каждый раз, когда девушке приходилось «разделять трапезу с Малфоями», и она практически не прикасалась к еде. По дороге в их апартаменты Драко свернул в кабинет, и Грейнджер даже подумала, что он сегодня не придёт ночевать с ней, что было бы впервые с момента её появления в меноре. Впрочем, когда Гермиона вышла из ванной, Драко уже сидел на постели, сосредоточенно снимая запонки.

Несколько мгновений Грейнджер наблюдала за четкими, просчитанными движениями мужчины, который её явно игнорировал, а потом сделала глубокий вдох:

– Я не понимаю, почему ты злишься.

– Конечно, – Малфой даже не повернул головы. – Ты здесь не по своей воле, ты мне ничего не обязана, я не имею права ревновать к Поттеру. И кстати, я оценил твой жест перед моей матерью. Похоже, я должен сказать тебе спасибо.

Гермиона невольно округлила глаза, пропуская последнюю фразу мимо ушей:

– Ты ревнуешь к Гарри? Но этого же просто не может быть…

– Почему? – Малфой обернулся к ней, впервые встречая её взгляд.

– Просто, вы настолько никогда даже не имели общих точек для соревнования… Ну, кроме очевидного, то есть квиддича.

– Ты так на самом деле считаешь? – Драко приподнял бровь. – У меня не было никаких причин противопоставлять себя ему? Желать того, что принадлежало ему?

– А какие причины у тебя могли быть? – Грейнджер пожала плечами, но потом осеклась. В какой-то момент Рон тоже завидовал славе Поттера, но тщательно это скрывал. – Наоборот, мне кажется, у тебя было всё, о чём Гарри когда-либо мечтал: семья. Родители. Дом, где тебя любят и ждут. Насколько я помню, в Хогвартсе ты никогда не страдал недостатком ни друзей, ни внимания женской половины.

– Конечно, – Драко прищурился. – Вот только ты больше десяти лет страдаешь именно по Поттеру.

– Гарри был мой друг, практически брат, – Гермиона непонимающе смотрела на Малфоя. – Да, мне его не хватает…

– Брат, значит, – Малфой резко поднялся с постели и отошёл к окну, скрестив руки на груди. – И именно на это намекал Тёмный Лорд при всех, когда влез тебе в голову. Как он там выразился? «Никого добровольно не подпускала к себе все эти годы»?

– Какая разница, как он выразился? – Гермиона понимала, что начинает закипать. Малфой был прав в одном: он реально не имел права предъявлять ей претензии, не имел права на ревность. Но вопреки здравому смыслу и логике, девушка вдруг обнаружила, что просто обязана объясниться с ним и все разложить по полочкам. – Он любовь вообще не понимает. Нет в нем этого чувства, откуда ему знать, что есть что?

– Тёмный Лорд – сильнейший легилимент, – Драко обернулся к ней. – И про Поттера он прочёл в твоём мозгу запросто.

– Ну, и прочёл, – Гермиона тоже скрестила руки на груди. – А понять, что он увидел, не смог. Как текст на незнакомом языке, который пользуется теми же буквами, читать. Слова разобрал, а смысл не понимаешь. Гарри мне всегда был, как брат. Между нами никогда не было романтических чувств, и это правда. Все остальное объяснить я не могу, потому что не понимаю сама. И я не знаю, что это с твоей стороны, наверное, гордость или собственничество, потому что сомневаюсь, что это ревность…

– Потому что на ревность я в твоём мнении просто не имею права? – Драко прищурился.

– Потому что для ревности к Гарри у тебя нет причин, – перебила его Гермиона. – А если тебя так волнует, что он был лучше тебя в квиддиче, то насколько я помню, далеко не все так считали.

– А как считала ты? – Драко сделал к ней шаг.

– Я не эксперт…

– Да брось ты! Поттер и Уизли, уверен, бесконечно обсуждали квиддич. Потом не забываем про Крама. Ещё и Маклагген был, – Малфой раздраженно скрипнул зубами. – Да ответь ты уже без увёрток!

– А без увёрток, я в то время вообще пыталась на тебя не обращать внимание, – взорвалась Гермиона. – Учитывая, что каждое твоё второе слово в отношении меня было оскорблением.

– Ясно, – Драко качнул головой. – И по-гриффиндорски честно.

– Избираю винить в этом гормоны беременности, а не Гриффиндор, – Грейнджер прикусила губу, но все-таки добавила. – В любом случае, ты был одним из первых по учебе в нашем потоке, плюс, ловец Слизерина. И да, отличный ловец…

– Тебе нужно поесть, – словно по щелчку пальцев, Драко взял себя в руки, переводя разговор на другую тему. – Ты ведь опять практически ни к чему не притронулась за столом.

– Я не была голодна…

– Конечно, – Малфой приподнял бровь. – Тебе пора бы уже кончать это затворничество. Не сомневаюсь, эльфы будут счастливы доставить тебе любые блюда куда угодно и когда угодно, но твое место за столом.

– Место, как кого? – Грейнджер прекрасно понимала, что опять рвётся на рожон. – Твоей наложницы?

– Матери моего будущего сына и наследника рода, Гермиона, – Драко теперь был совершенно спокоен. – И кстати, говоря о Поттере. Не взглянешь ли ты на одно старое колдо? Это из альбома Снейпа.

– Что? – Грейнджер непонимающе моргнула.

– Отец отдал мне этот альбом в тот же день, когда ты здесь появилась. Как ты уже поняла, маме не понравились твои «украшения», о которых ей, конечно же, доложили сходу. Обрати внимание на запястье Лили Эванс, – Драко прищурился и, взмахнув палочкой, призвал альбом колдографий.

А потом он раскрыл перед девушкой нужную страницу, и Грейнджер замерла. На запястье магглорождённой матери Гарри были надеты точно такие же браслеты, как на ней самой.

– Почему ты мне это сразу не показал? – Гермиона откровенно не понимала: Драко же мог заставить её умолкнуть сходу, развенчав «романтику» между родителями Гарри.

– А зачем? – Драко пожал плечами. – Что бы это мне дало? Можно подумать, я не понимаю, что Джеймс Поттер сделал Эванс предложение, и она его добровольно приняла. А браслеты были представлены, как подарок на помолвку. Мы оба понимаем, что на момент твоего появления здесь ситуация была диаметрально противоположной. Ты бы не поверила ни одному моему аргументу. Сама бы сходу прочла мне лекцию про разницу между «надеть браслеты добровольно» и так, как защелкнул их на тебе я.

– Тогда, зачем ты показываешь мне это сейчас? – Гермиона откровенно не понимала, чего Драко добивается. Да, он был прав, именно так она бы и отреагировала, но что сейчас изменилось?

– Потому что сейчас ты уже должна начать видеть, что главное не то, как ты что-то называешь, а что ты подразумеваешь. На тебе надето мое кольцо, фамильный перстень Малфоев. Ты станешь моей женой. Не думаешь, что пора уже прекратить зацикливаться на названии этих дракловых браслетов? Это всего лишь ход конём, который даёт нам возможность обойти некоторые старинные ограничения. Потом мы их вообще отменим официально, патриархи уже работают над обрядом, но пока это единственный способ. И я тебе это в первый же день сказал.

Гермиона сжала губы, промолчав в ответ. Да уж, у них сегодня, похоже, получился день откровений. И что самое главное, эти откровения были именно Малфоя. Именно Драко сегодня открыл ей себя, позволив заглянуть в его душу и обнаружить очень много неожиданного. А «самой талантливой ведьме их поколения» действительно нашлось, о чём подумать…

========== Глава 22 ==========

– Последнее время я не могу избавиться от одной навязчивой мысли, – задумчиво произнесла Нинель, откинувшись на спинку кресла.

Нотт и его «невеста» вновь сегодня были приглашены в Малфой-менор на обед, всего несколько дней после прошлого визита. Правда, на этот раз к ним также присоединился и отец Тео, которого Гермиона видела впервые в жизни. Тед Нотт никогда не появлялся в школе, а вне Хогвартса встречаться с Тео или его семьей Грейнджер никогда не приходилось. Девушка быстро отметила разительное внешнее сходство отца и сына, обычное для Магического мира, где мужчины из древних родов всегда были похожи между собой, правда, в случае Ноттов оно слишком очевидно заканчивалось именно «на уровне кожи».

Несмотря даже на схожие манеры и тембр голоса, Теодор слишком подчёркнуто вёл себя независимо. Впрочем, Грейнджер уже знала от Нинель, что в отличие от большинства слизеринцев вообще, и Драко в частности, Тео никогда не стремился ничего доказать своему отцу и мнение Теда о себе во главу угла поступков и решений не ставил. Конечно, и горячим темпераментом Теодор не отличался. Парень был слишком хладнокровен и сдержан даже по мнению всегда рассудительной и не подающейся эмоциям Асон.

После ужина Нарцисса удалилась отдавать распоряжения о кофе и десерте, мужчины уединились в кабинете Люциуса, и девушки ненадолго были предоставлены самим себе. Именно поэтому сейчас Нинель и решила воспользоваться моментом и поделиться с подругой своими рассуждениями наедине.

– Что ты имеешь ввиду? – Гермиона подняла на бывшего профессора маггловской физики задумчивый взгляд. Нинель улыбнулась:

– Ничто не сближает больше, чем общий враг.

– Я не понимаю, о чем ты? – Грейнджер замерла. Конечно, догадка, что Нинель имеет ввиду, ярким мгновенно сверкнула в сознании, но Гермиона просто не могла в неё поверить.

– Помнишь старую шутку про физиков и лириков? – Нинель усмехнулась. – Ты ведь у нас профессор литературы. А я нет.

– Я не лирик, Нинель, – Грейнджер нахмурилась. – Скорее реалист и прагматик.

– И немного паранойи тоже подмешано, – Нинель ей подмигнула. – Что неудивительно, конечно, учитывая нашу историю. Но сейчас я хочу, чтобы ты попыталась взглянуть на ситуацию без гриффиндорских эмоций. Только логика и факты. Отбрось все предрассудки и даже персональный опыт наших школьных лет. Отбрось личные симпатии и антипатии.

– Что ты хочешь сказать?

– Что если ты взглянешь на ситуацию без эмоций, то получится, что наши «господа» должны уже не так сильно быть преданы своему Хозяину. И скажу больше, они вполне могут захотеть нам помочь.

– Мне кажется, ты выдаёшь желаемое за действительное, – Гермиона нахмурилась.

– Нет, дорогая, ты просто не хочешь видеть то, что противоречит твоим сложившимися годами общения с чистокровными слизеринцами стереотипам. Быть может, мне повезло больше, я Драко Малфою поперёк горла в школе не стояла, и на меня он не бросался, как бык на красную тряпку. Он вообще мало обращал внимание на других магглорождённых, кроме тебя. Нотт как-то сказал, что когда мы все не вернулись на седьмой курс, Малфой был очень сильно удивлён, что в школе, оказывается, «столько много грязнокровок».

Грейнджер хмыкнула, впервые сталкиваясь с этой информацией, а Нинель продолжила:

– В любом случае, если мне ещё понятно, как они все за Ним так слепо следовали столько лет: объединяла общая цель, то сейчас их преданность выглядит вынужденной. У чистокровных нет другого выбора. Быть может, и их отношение к нам нужно немного пересмотреть? Быть может, это объяснит, почему они все «закрывают глаза» на факт, что мы буквально прописались в их библиотеках? Или, тщательно делают вид, что не понимают, что мы там ищем?

– Ты хочешь сказать, что они не просто нам не мешают, но поддерживают нашу цель? Потому что их не может радовать, что их завели в тупик? – Грейнджер усмехнулась, а Нинель кивнула.

– Похоже на то, что мог бы нам сказать Перси Уизли. Не находишь?

– Да, Перси всегда был больше слизеринцем, чем гриффиндорцем, – задумчиво кивнула Грейнджер. – И это логично.

Она задумалась. Не только Перси сказал бы подобное. Она была уверена теперь, что Снейп бы тоже согласился. А ещё, Нинель была права: ни Малфои, ни Нотты не могли быть не в курсе, в каких дебрях они копались. И тем не менее, им не мешали. Быть может, пора было вспомнить ещё одну замечательную маггловскую пословицу о «враге моего врага»? Но Грейнджер была не готова сделать первый шаг. Не готова доверять. Слишком многое было поставлено на кон.

– Лорд Нотт сказал, что они все постараются оградить нас от общения с Тёмным Лордом как минимум до рождения наследников. Потом, тоже найдут любые поводы отложить наши встречи с ним, – Нинель многозначительно приподняла бровь. Гермиона замерла. – Но всё равно, сотри мне воспоминания об этой беседе. Мало ли что, своему Лорду они противоречить не могут, а подобные размышления опасны. Мне не обязательно помнить, а вот ты подумай на досуге.

Гермиона кивнула, и волшебная палочка вновь оказалась в её пальцах. Заклинание прозвучало как всегда мягко, и уже через несколько минут они с Нинель обсуждали какие-то незначительные подробности своих беременностей…

Нарцисса Малфой замерла в дверях, наблюдая за девушками. Всю жизнь её муштровали, что чистокровные волшебники выше всех других. С раннего детства внушали постулаты доктрины чистоты крови, пренебрежение и неприязнь к магглорождённым. Конечно, Нарцисса не была настолько фанатичной сторонницей доктрины, как её старшая сестра, Беллатрикс, но всегда принимала её безоговорочно.

Нарцисса-в-девичестве-Блэк не была революционеркой, как её средняя сестра Андромеда или кузен Сириус, оба разорвавшие связи с семьёй. Впрочем, Цисси подозревала, что в случае с Андромедой дело было не столько в революционных взглядах, сколько в элементарных чувствах, которые, похоже, стояли во главе угла для всех страстных Блэков. Андромеда полюбила магглорождённого волшебника и, как все Блэки преданная, отвергла доктрину семьи. По иронии судьбы, диаметрально наоборот повторив мотивацию одержимой самим Тёмным Лордом старшей из сестёр Блэк – Беллатрикс.

Сириус же с детства был бунтарём, но даже не это стало главным, как теперь понимала уже повзрослевшая Нарцисса. Кузен отверг идеологию своей семьи ради лучшего друга, Джеймса. Поттеры всегда были более либеральны в отношении чистоты крови, хотя их наследник и был чистокровным, но даже воспитанным вне постулатов доктрины, Джеймсом руководили отнюдь не прогрессивнее или революционные идеи, а чувства. Любовь к его собственной магглорождённой, Лили в девичестве Эванс.

Сама же Нарцисса слишком рано влюбилась в Люциуса и её выбор был вновь сделан за неё: Цисси была предана супругу. Таким образом, Нарцисса не была ослеплена преданностью Тёмному Лорду, как Беллатрикс, а доктрина чистоты крови была скорее приложением и данью преданности семье и Люциусу. И сейчас леди Малфой вновь рассматривала свои взгляды и привязанности через единственно-важную для неё призму: свою собственную семью.

Другими словами, её намного больше интересовало, что устраивает на данный момент Малфоев вообще и Драко в частности. Даже интересы и мнение Люциуса теперь отходили немного на второй план, хотя Нарцисса прекрасно видела: супруг тоже уже давно задумывается обо всем, в чём раньше считал, что уверен.

Но во главе угла для Нарциссы теперь стоял Драко, а чувства сына, в жилах которого горячая кровь Блэков сражалась с легендарной рассудительностью и умением подстраиваться под ситуацию Малфоев, к нечистокровной Гермионе были слишком очевидны. Итак, Нарцисса сейчас была вынуждена пересмотреть свои приоритеты и лояльности.

А если прибавить к этому, что никто из чистокровных аристократов, быть может, за исключением одержимой социопатки-Беллатрикс, не славился полной слепотой, очевидный вывод напрашивался сам. Они все понимали, что Тёмный Лорд и его методы завели их в тупик. Более того, когда сама Магия тычет тебя носом в ошибки твоих путей, даже самые зацикленные избирают прислушаться. Поэтому, если бы Нарцисса Малфой имела возможность услышать доводы мисс Нинель Асон, она бы признала: магглорождённая волшебница была права. Но леди Малфой появилась на пороге комнаты, когда разговор уже был закончен…

Когда Нотты покинули менор, Гермиона, вопреки своим привычкам, не отправилась в библиотеку. Усталость дня давала о себе знать, и молодая женщина, поспешно извинив себя, укрылась от мира в своей комнате. Ей нужно было многое обдумать, включая и темы, которые породил в голове разговор с Нинель. Неужели, чистокровные на самом деле стали их союзниками? Проблема была в том, что Гермиона по-прежнему не верила Малфоям, хотя менее эмоциональная Нинель считала, что бывшая гриффиндорка руководствуется не логикой, а своими оставшимися из детства стереотипами.

Скинув по-волшебному удобные, но всё-равно надоевшие за день туфли на высоком каблуке – а Гермиона уже давно привыкла носить их, не снимая – молодая женщина забралась с ногами в кресло, потирая уставшие ступни. Грейнджер не колдовала в меноре без веской причины, и поэтому чары на обувь накладывала Нарцисса. И хотя Грейнджер и поделилась с леди Малфой своим усовершенствованным заклинанием, магглорождённая уже давно с усмешкой отметила: в её собственном исполнении выходило лучше.

Размышления Гермионы были внезапно прерваны звуком открывающейся двери, и в следующее мгновение в комнату зашёл Драко. С уже привычным подносом холодных закусок в руках, каждый раз волшебным образом отвечающими тягам Гермионы именно на тот момент. А ведь она даже ещё и не отдала себе отчёт, что именно сейчас хотела бы копченый лосось с помидорами и шоколадный торт…

– Устала? – поставив поднос на стол, Малфой опустился перед ней на колени и принялся массажировать ноющие ступни.

– Да, – Грейнджер лишь кивнула, прикрывая глаза и откидываясь назад. Томный стон удовольствия, не сдержавшись, сорвался с её губ, и Драко самодовольно усмехнулся.

– Что? Быть может, ты хочешь, наконец, признать, что я – настоящий волшебник?

– Как раз в этом сомнений никогда не было, – Грейнджер закатила глаза. – Проблема в том, что ты ещё и боль в задни…

– Ладно, замяли, – Малфой поджал губы, но массажировать её ступни не прекратил. – Быть может, пора перейти на обувь без каблука?

– Это твой почтенный лекарь предложил? – тут же вспыхнула Грейнджер. – Потому что этот с..кин сын может засунуть своё «профессиональное и экспертное» мнение знаешь, куда?

– Не злись, – Драко поднял руки в примирительном жесте и качнул головой. – Он тут ни при чём. И я прекрасно знаю, что мать накладывает на обувь твои усовершенствованные чары…

– Которые в моем собственном исполнении выходят лучше, – выплюнула Грейнджер и резко поднялась из кресла, отходя к окну.

Вопреки её ожиданиям, Малфой вновь не спорил. В два шага он приблизился к молодой женщине, остановившись за её спиной, и теперь принялся массажировать напряженные плечи.

– Гермиона, я не указываю тебе, что делать, – спокойно объяснил мужчина. – Просто хотел сказать, что беременность у волшебниц порой проходит очень сложно. Отец говорит, что мать вообще на этой стадии уже практически не вставала из постели. Вы все переносите это намного лучше…

– Да что ты говоришь?!

Глаза Грейнджер вспыхнули, но она поспешно прикусила себе язык. Тирада, что она в своё время уже имела удовольствие и возможность лицезреть, как переносят беременность чистокровные ведьмы, чуть не сорвалась с губ, но Гермиона успела остановить себя. В их Новом Мире чуть не единственной чистокровной, настолько близкой ей, была Джинни. А выдавать существование Джеймса было нельзя…

– Уверен, что ты об этом читала, – меж тем, Драко интерпретировал её речь на свой лад. Или, благоразумно решил не вдаваться в подробности. – Быть может, даже кое-что видела сама. У вас ведь были чистокровные волшебницы тоже.

– Да, именно, – поспешно согласилась с ним Грейнджер. Впрочем, спорить элементарно не хотелось, вспышка злости прошла, уступая доводам здравого смысла, что Малфой всего лишь заботится о ней, а его пальцы творили чудеса с мышцами её плеч и спины. Гермиона и сама не заметила, как откинулась назад, прижимаясь к его груди и тая от расслабляющих манипуляций умелых рук. И где только научился?

Тем временем, сама магглорождённая чувствовала, как в его руках начинала превращаться в податливый пластилин. Расслабленные мышцы странным образом заставляли затуманиться сознание, и Грейнджер совсем не противилась, когда внезапно её развернули и подсадили на подоконник. Одна рука Драко теперь придерживала её за талию, а пальцы другой ласково скользнули в удивительно быстро, словно повинуясь волшебству, отросшие локоны.

Прическа Грейнджер за последние месяцы существенно изменилась, и конечно же, девушка уже успела найти ответ причины такого небывало быстрого для неё роста волос. Магическая беременность. Повышенный волшебный фон матери, плюс зарождающаяся Магия плода – и волосы Грейнджер вновь напоминали отдельную магическую сущность. Впрочем, домашние эльфы и на это быстро нашли управу. Оказывается, существовали весьма действенные средства для ухода даже и за такими непослушными волосами.

Меж тем, всё ещё ласково перебирая её пряди одной рукой – а Драко на самом деле имел «пунктик» относительно её волос, мужчина скользнул другой под пышную юбку. Погладил кожу над темным кружевом чулка и переместил пальцы на внутреннюю сторону бёдра. Когда Малфой успел развести её колени и пристроился между ними, Грейнджер не заметила. Впрочем, она и не думала сопротивляться.

Откинувшись назад и прикрыв глаза, она не сдерживала стоны наслаждения. Пальцы Драко уже уверенно ласкали её самые чувствительные и сокровенные места, а губы теребили обнаженную грудь, играя давно затвердевшими сосками. Запустив собственные пальцы в мягкие, как всегда тщательно уложенные белые пряди, Гермиона прогибалась под изощренными ласками будущего супруга, прижимая его голову к себе и одновременно помогая его умелым пальцам.

Оргазм накрыл её незамедлительно, и молодая женщина замерла, переживая волну удовольствия и чувствуя легкие поцелуи мужчины, теперь оставлявшего влажные дорожки вдоль её шеи. Когда сбившееся дыхание Гермионы восстановилось, бешеное сердцебиение успокоилось, а опьяненные от неги глаза встретились с его собственными, Драко самодовольно усмехнулся и подхватил возлюбленную под ягодицы.

– Продолжим, дорогая, – мурлыкнул он в её обнаженную грудь, сейчас как раз находившуюся на уровне его губ, и опустил распаленную страстью женщину на постель, тут же опускаясь следом…

========== Глава 23 ==========

Тед Нотт не соврал. Ссылаясь на старые обычаи и традиции, основанные, как правило, на тяжёлых беременностях чистокровных волшебниц, абсолютно все патриархи во всеуслышание запретили будущим матерям наследников рода покидать свои дома и меноры. И хотя многие знали, что на самом деле старые правила к магглорождённым волшебницам не должны бы относиться – молодые женщины «новой крови» переносили беременности намного легче чистокровных волшебниц – никто не нашёл нужным уведомить об этом Тёмного Лорда.

Знал ли Волан-де-Морт об этом нюансе? Гермиона не могла бы сказать наверняка, но тот-кого-нельзя-называть решил не оспаривать древние традиции. Таким образом, все они теперь были надежно защищены от потенциальных вторжений в свой мозг мощным легилиментом. Это позволяло Гермионе больше не стирать или корректировать Нинель память, но встречаться стало невозможно.

Впрочем, Теодор продолжал периодически наведываться в Малфой-менор и передавал Грейнджер небольшие послания. Несмотря на свои теории о вполне возможном отношении чистокровных к их целям с симпатией, Нинель была осторожна и подбирала слова тщательно. В основном, она писала ни о чём, справляясь о здоровье подруги или делясь какой-нибудь ерундой, и только перед самым рождением сына Грейнджер с замиранием сердца прочла вскользь упомянутую и так давно ожидаемую новость: Нинель Асон всё-таки удалось создать маховик времени.

Используя старые модели, которые хранились в поместье Ноттов, и собственную палочку, Нинель умудрилась воссоздать технологию, и маховик работал: девушка смогла сама пару раз отправиться на несколько часов в прошлое. Путешествовать дальше во времени она боялась. Как Грейнджер и советовала, по прибытии в прошлое Нинель пряталась где-нибудь, избегая пересекаться с другими обитателями Нотт-менора, а когда её будущая сущность в свою очередь исчезала для «эксперимента», просто выходила из укрытия и присоединялась к временной линии.

Со своей стороны Грейнджер уже давно была готова. Вся нужная информация из книг была заучена наизусть, а экспериментировать она не могла. Впрочем, первый шаг её плана был простой и вполне классический. Грейнджер знала, что он сработает: работало же в прошлом. Вопросы возникали лишь с конечной стадией, но здесь у Гермионы теоретически было время. Оставалось лишь дождаться рождения наследников Малфоев и Ноттов, ведь до разрешения бремени им путешествовать или встречаться не позволялось, взять у Нинель маховик и отправиться в прошлое.

Осторожно осведомившись у Драко, Грейнджер узнала, что Люциус и Тед намеревались вновь прибегнуть к отговоркам старыми традициями и не выпускать теперь уже матерей наследников рода из меноров как минимум шесть месяцев после рождения мальчиков. Обычно, чистокровным волшебницам занимало месяца три после родов прийти в себя, и буквально все кормили новорождённых сами. В волшебном мире верили, как Грейнджер узнала ещё от Джинни, что молоко матери увеличивает магическую силу и потенциал ребёнка. Особенно чистокровные это практиковали, естественно, с новорожденными мужского пола.

Все это давало Грейнджер и Асон отсрочку ещё на полгода. Именно столько времени они смогут не подвергаться вторжению в собственное сознание Тёмным Лордом, при этом имея возможность встречаться между собой. А потом всё станет неважно: временная петля уже будет создана.

Остаток беременности Гермионы прошёл вполне благополучно. Дни будущая мама наследника древнего рода проводила в библиотеке, а ночи были заполнены нежностью и страстью Малфоя. Гермиона давно уже свыклась с идеей близости с Драко и должна была отдать ему должное: интим с бывшим школьным недругом был ей далеко не неприятен. Постепенно, Грейнджер не только научилась это признавать, но и поймала себя на мысли, что Драко давно уже стал ей симпатичен. Обсудить подобное открытие, кроме самой себя, магглорождённой волшебнице теперь было не с кем.

Пришлось всё хорошенько обдумать и разложить по полочкам, играя сразу две роли: задавать вопрос и искать логический ответ, притворяясь, что знаменитый аналитический ум Гермионы Грейнджер сейчас используется кем-то, кроме неё самой. Конечно, это обозначало, что «та Грейнджер, кому выговариваются», должна была отодвинуть эмоции на второй план и быть той самой «логикой и здравым смыслом», которыми она давно стала для других.

Не сразу, но подобные опыты увенчались успехом. И проблема оказалась не в том, что Грейнджер не могла быть объективной. Отнюдь. Просто, логически приходя к некоторым выводам, она долго отметала их, как невероятные. И тогда её логический ум должен был настоять хотя бы рассматривать эти варианты, отодвигая эмоции на второй план и напоминая, что если бы Гермиона советовала кому-то другому, то привела бы именно эти доводы.

А из её долгих размышлений и обсуждений с самой собой выходило, что не только Драко Малфою она нравилась уже давно – а это утверждал как сам её «повелитель и похититель», так и следовало из подслушанного разговора его родителей, но и самой Гермионе Малфой тоже был на каком-то уровне симпатичен. Ведь в конце концов, стремясь доказать свою полноценность и даже некоторое превосходство всему магическому миру, Грейнджер с детства в первую очередь доказывала себя и перед надменным белобрысым снобом. А в какой-то момент, вечно придирающийся к ней чистокровный сопляк вообще превратился в олицетворение всего старого Магического мира.

Но следовало признать, Драко всегда привлекал к себе её внимание: он был умён, учился если и не лучше Гермионы, то на одном уровне с ней, и всегда мелькал перед глазами. Плюс, парень явно умолчал о расквашенном носе на третьем курсе, потому что если учесть реакцию его папеньки на гиппогрифа… Впрочем, тут могли быть и альтернативные мотивы, затрагивающие исключительно мужскую гордость Малфоя. Не хотелось признаваться, что девчонка расквасила ему нос?

В любом случае, неожиданно для самой себя, Грейнджер пришла к выводу, что к жизни в Малфой-меноре она привыкла, а Драко уже давно ей не противен… если вообще когда-либо был противен. А как мужчина и интимный партнёр, Малфой вообще был способен мгновенно вызывать в ней отклик, весьма бурную реакцию и даже страстность. Таким образом выходило, что если бы не её так называемое Гриффиндорское упрямство и давние, хотя вполне обоснованные и давно не детские обиды, Гермиона должна была признать, что вполне могла бы ответить Драко Малфою взаимностью.

Скорпиус Малфой родился солнечным, летним днём. Роды были сложными, но не критическими, как не преминул отметить присутствовавший при появлении на свет наследника Малфоев, уже известный Гермионе почтенный лекарь. Нужно признать, что за последние несколько месяцев отношение некогда так раздражавшего магглорождённую колдомедика изменилось на диаметрально противоположное. Едва Люциус признал мисс Грейнджер следующей леди рода, пожилой целитель начал обращаться с ней точно так же, как и с самой Нарциссой.

Гермиона должна была согласиться: её собственные роды были легче, чем Джинни, когда Грейнджер пришлось использовать значительную часть собственной магии, чтобы поддержать мать Джеймса. Уже тогда девушка поняла, что из-за сплетения Магии матерей и новорождённых, роды в магическом мире были штукой сложной и с подвохом.

Из разговоров семьи Уизли Гермиона смогла сделать вывод, что присутствие отца ребёнка требуется далеко неспроста. В случае Джинни ни один из членов её собственной семьи не смог заменить в этом сложном процессе Гарри Поттера, но каким-то невероятным образом, сама магия признала именно мисс Грейнджер. Только присутствие Гермионы, ворвавшейся в комнату, едва она услышала об осложнениях в состоянии подруги, спасло ситуацию.

Теперь же, в её собственной комнате присутствовали не только Драко, но и Люциус с Нарциссой. Правда, Гермиона тут же настояла, чтобы старшие Малфой покинули помещение. Люциус попробовал объяснить, что обычно сила и волшебство всего рода требуется в чистокровных семьях, чтобы помочь с проблемами, но к всеобщему изумлению, лекарь оказался на стороне магглорождённой. Кивнув, повидавший виды колдомедик согласно проговорил:

– Позволю себе отметить, что будущая леди Малфой вполне может быть права. Покамест, особых проблем не наблюдалось, и мне даже кажется, что миледи вполне могла бы справиться сама. Впрочем, в этой ситуации присутствие отца требуется не только во избежание медицинских проблем, но и символически. Взять сына на руки обозначает принять его в род. Но поскольку мы однозначно уже смогли избежать всех проблем, испытываемых чистокровными волшебницами во время магической беременности, думаю, будет логично предположить, что и сам процесс рождения наследника мисс Грейнджер перенесёт намного легче, чем чистокровная волшебница. Поэтому, я совершенно не против, если вы, милорд, подождёте за дверью. Обещаю, что если мы столкнёмся хоть с какими-то проблемами, нуждающимися в вашем присутствии, я самолично позову вас незамедлительно.