Текст книги "Легенды леса 3. Хозяева леса (СИ)"

Автор книги: Кицуне-тайчо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Женщины потом долго еще шили новые меховые одежки для ящеров, подновляли экипировку Гаонока, единственного из всех, привыкшего к меховому комбинезону и варежкам. Остальные ящеры, будучи закутанными в меха, чувствовали себя неуютно, но Гаонок, ящер главы семьи, считался признанным авторитетом среди сородичей, с него брали пример и не слишком ворчали.

Под курткой Таара, уцепившись коготками за рубашку, пригрелся крупный самец летучей мыши. Таар возился с ним всю осень, приучал сидеть на плече или под одеждой, возвращаться на руки после охоты. Мыслечувствительность зверька весьма способствовала дрессировке. Крылатый гонец время от времени высовывал нос наружу, оглядывался, словно пытаясь запомнить местность. Он уже знал, что ему предстоит лететь обратно. Среди груза Таара был туесок засахаренных ягод, которые так любили эти зверьки.

Груз каждого из путешественников состоял из двух частей: той, которая понадобится в лесу, пока они едут верхом, и той, которую они понесут с собой на острова. У каждого было большое меховое полотнище, которое должно было служить одеялом, пока они не выехали из зоны снегов, а еще из всех четырех можно было собрать неплохой шатер, если бы удалось найти подходящие палки. Был основательный запас вяленого мяса для ящеров, да и прочей пищи набрали целую кучу. Пока путешественники ехали верхом, у них была возможность питаться как следует, и они намеревались этой возможностью воспользоваться.

Вторая же часть полностью умещалась в небольшом, легком, но прочном рюкзаке. Для каждого из путников женщины семьи Ан сшили по такому рюкзаку, копии того, с которым когда-то пришел из города Кайтен. В рюкзаках лежало по тонкому одеялу, достаточному для спасения от прохлады южных ночей, смене одежды, а еще множество мешочков с сушеными травами, крупами, орехами, вяленым мясом. Всю это было истолчено в пыль и занимало, таким образом, очень малый объем. В поклажу Таара, кроме того, входил маленький и очень легкий котелок. К тому же, путники полагали, что смогут охотиться и ловить рыбу, которой должно быть предостаточно возле островов. Кайги уверял, что морское побережье прокормит целую ватагу путешественников.

Все дальше и дальше в лес забирались они по старой дороге, ведущей на юг. Вначале она была полузаросшей тропой, после стала наезженной санной колеей. По следам саней они безошибочно добирались до селений людей, и довольно часто удавалось заночевать в доме, после обильного ужина. Хозяевам они, не скрываясь, объясняли: экспедиция, научная, на юг. Это неизменно встречало горячую поддержку, любопытство, с путников пытались взять слово, что на обратном пути они непременно снова заедут и все расскажут. Таар очень старался ничего не обещать.

Потом они приехали в места, где зима наступала позже; потом в те места, где не наступала никогда. Дороги стали широкими, выложенными камнем. Это были древнейшие дороги, построенные в незапамятные времена, когда люди начали расселение на север, и их до сих пор поддерживали и ремонтировали местные жители. Сеть дорог стала более разветвленной, чем на севере, но всегда находились люди, которые уверенно подсказывали, которая из дорог ведет к побережью. Здесь, на юге, люди не сидели по домам, скованные снегом.

И на всем долгом пути через лес ничего не происходило. Просто не могло ничего произойти в этой глуши. Да, путники встречали новых людей, слушали причудливые местные легенды, которые, даже когда являлись одной и той же легендой, неизменно приобретали неповторимый местный колорит. Да, им открывались порой величественные виды с обрывистых берегов могучих рек или со скал, возвышавшихся над деревьями. Были и великолепные рассветы, и яркие закаты, и звенящая тишина, и оглушительный яростный стрекот насекомых, и незнакомые пряные запахи южных трав, и усталость после долгого пути, и вечерние беседы у костра. Все это, несомненно, оставляло след в их душах, создавало впечатления, способные остаться в памяти навечно, но это не было тем, о чем кто-то из них стал бы рассказывать слушателям, даже если бы решился однажды сформулировать.

***

Однажды навстречу путникам вышла тварь. Кайтен обрадовался ей, как родной.

– О, – сказал он. – К людям выходим.

И потянул из ременной петли топор. Кайги немедленно соскочил на землю и бросился к твари.

– Кайтен! – возмутился он. – Зачем сразу убивать?

Он схватил чудовище за символические ушки, и оно замерло. Ретофа покачала головой.

– Признаться, до сих пор я думала, что вы преувеличиваете.

– Я тоже не мог поверить, пока сам не увидел, – признался Таар. Он повернулся к Кайги. – Это не может считаться убийством. Тварь не живая. Это не более чем сгусток негативных эмоций.

– Ну и что? – заупрямился Кайги. – Все равно я против насилия.

Тварь под его руками разлетелась на кусочки. Кайги подпрыгнул.

– Таар! Предупреждать же надо!

– Мы не можем тратить столько времени на каждую тварь, – невозмутимо отозвался Таар. – Или ты хочешь никогда не добраться до островов?

– Ладно, ладно, – проворчал Кайги, снова забираясь на спину ящера. – Но это значит, что мы приближаемся к краю леса.

– Скорее всего, – согласился страж. – Надо бы найти какую-нибудь семью и выяснить у них, сколько нам осталось. Возможно, уже пора оставлять ящеров.

Широкая, натоптанная тропа вывела путников к людям. Семья Но встретила гостей радушно, охотно согласилась присмотреть за ящерами и сохранить поклажу. Дальше жители леса действительно не селились, и совсем недалеко начинались земли цивилизованной страны. Был ли это Торомал, местные не знали и знать не хотели, впрочем, никто из путешественников не сомневался, что они выбрались именно к этому берегу.

Переночевав в гостеприимном селении, путники двинулись дальше налегке. Оружие стражи, посовещавшись, тоже оставили здесь. Рубить людей? Ну уж нет! – дружно решили они. На случай встречи с тварями у них оставались Суномохи и способности Таара. Этим же оружием можно было воспользоваться и в дальнейшем, случись какие неприятные ситуации. Кайтен сказал, что они с Тааром и кулаками кого угодно сумеют отлупить. Итак, все четверо закинули за спины не слишком объемистые, но увесистые рюкзаки, Таар усадил на плечо мышь, и они зашагали по тропе, которую им указали.

Твари на пути не встретились. Торомал нынче был мирной, сонной страной, почти не испытывавшей эмоций, возмущающих лес. Даже слухи о близкой войне не сделали ее более тревожной. Путники трижды заночевали в лесу, а потом тот закончился внезапно, словно оборвался. Дальше тянулись песчано-каменистые равнины, измятые оврагами, но в пойме большой реки, протекавшей впереди, виднелась свежая зелень. Там пашни, пояснил Кайги. Каждый клочок плодородной почвы распахан.

Их проводником стал не Кайги, а Ретофа. Опытная разведчица бывала здесь и прежде, а бывший раб до сих пор чувствовал неуверенность. Он не знал точно, как положено себя вести, и охотно предоставил Ретофе распоряжаться в группе. Вдоль реки по полевой дороге они выбрались к большому поместью, где и выяснили у рабов, куда их занесло. Правда, оказалось, что в этой глухой местности рабы почти не говорят на всеобщем языке, настолько редко сюда забредает кто-то чужой. Но Кайги поговорил с ними по-торомальски, заодно приказав (именно приказав, сам от себя не ожидал!) принести им колодезной воды, чтобы наполнить фляги. Рабы выполнили распоряжение безропотно, нисколько не сомневаясь в его праве командовать.

– Неужели я такой же был? Ужас! – тихонько воскликнул Кайги, когда они уходили.

– Вряд ли, – усомнилась Ретофа. – Если бы ты был такой же, тебе бы в голову не пришло убежать.

Тем он и утешился.

Еще несколько дней путники двигались к берегу, где по дорогам, где напрямик через каменные равнины. Река, еще недавно петлявшая, теперь широко разлилась и выпрямилась, снова приближаясь к их маршруту, а впереди появились скалы, и Кайги уверенно сказал, что берег близко. Вдоль реки и вдоль дорог, по которым они шли, тенилось множество крохотных селений. Жители их, два-три свободных гражданина да полтора десятка рабов, не удивлялись путешественникам, порой угощали их и предлагали остаться на ночь, просто так, даром. То есть, следует признать, не вполне даром: они рассчитывали на истории и новости, которых всегда полно у странников, и которые так редки и ценны в захолустье. Тогда за всех отдувалась Ретофа. Ее историй, пожалуй, хватило бы на год, а вот остальным действительно не стоило рассказывать, откуда они на самом деле. Благодаря такому радушию местных жителей удалось почти не тронуть сушеные дорожные запасы. Но когда случалось останавливаться в поле, не добравшись до жилья, Таар кипятил в своем котелке воду и сыпал в нее порошки в разных сочетаниях. Получавшаяся густая каша была, несомненно, питательной и вкусной, но мысли о том, что придется постоянно питаться подобным бесструктурным варевом, наводили на путников тоску. Иногда удавалось путешествовать по реке. Чем дальше, тем больше было развито речное судоходство. Вверх и вниз плавали и многовесельные лодки, и крохотные лодчонки, и даже грубые плоты. Некоторые охотно брали пассажиров, кто так, для компании, кто с условием о помощи на веслах. Двигаться по реке было удобно и быстро, и жаль, что ни одно из попавшихся путникам судов не собиралось плыть до самого моря.

Так без всяких приключений они пересекли страну Торомал от леса до моря и здесь, у самого устья реки, обнаружили большой портовый город. Он весь пропах одновременно морским бризом, сырой рыбой и нечистотами. Узкие кривые улочки сбегали к реке и морю. Люди здесь не столько жили, сколько работали, и потому никто не заботился об уюте. Это был город дельцов, торговцев, моряков и чужестранцев. Шумное, суетливое место, в котором звучала речь на множестве языков, где толпа была немыслимо пестрой, где много жестикулировали и кричали.

Лесные жители, отвыкшие от шума, брезгливо морщились. Задерживаться в таком месте не хотелось ни минуты лишней, и Ретофа снова взяла дело в свои руки. Уверенно, словно всегда здесь жила, она вывела всю команду в порт. Тут она принялась приставать ко всем, кто выглядел хоть немного местным. Выспрашивала, не продает ли кто-то небольшой парусник. Ну, или хоть весельную лодку. Ну, или не продает, но согласится продать, если ему предложат достойную цену. А втрое? Вчетверо? В десять раз?

Слух о безумных иностранцах, готовых предложить десятикратную стоимость за любую парусную развалюху, мигом расползся по порту. Вскоре продавец нашел их сам, предложив небольшую компактную яхту. Услышав, что речь идет о травах, он поначалу усомнился. Но Ретофа, в точности как некогда Кайтен, предъявила в качестве доказательства подлинности трав невозмутимого Ан-Таара. Неужели не похож на лесного жителя? Нет? А так у вас умеют? Когда Таар, не прикасаясь, разнес в мелкую крошку каменный столбик, владелец судна согласился, что в этом что-то есть.

Окончательно сделка состоялась только ближе к вечеру. Торомалец, так до конца и не поверив чужакам, ухитрился найти оценщика из тех, кто занимался лесными травами профессионально. Тот, поглядев на содержимое мешочка, вытаращил глаза и заявил, что покупает. Все. Немедленно. На что Ретофа сказала, что они забирают парусник и оставляют мешочек им, а уж они пусть сами разбираются, кто что и за сколько покупает. Торомальцы согласились на это, просто отмахнувшись. Исследователи отправились на борт, благо больше не о чем было беспокоиться: корабль они купили со всем содержимым, а оно включало в себя запас воды и пищи. Хозяин объяснил, что всегда держит на корабле все необходимое, чтобы немного поплавать.

Оказавшись на корабле, Кайги принялся вдохновенно командовать. Он объяснил стражам, какие веревки тянуть и куда привязывать, а сам лихо взлетел на мачту, что-то там проверил и поправил. Ретофа же отправилась в трюм удостовериться, что запасы действительно существуют и не покрылись плесенью. Собственно, чтобы добраться до ближайшего острова, им вовсе не нужны были припасы, но никто не мог сказать, как дальше сложится путешествие, не придется ли плыть от этого острова к следующему, а за ним и дальше.

– Ветер не очень свежий, – досадливо говорил Кайги. – И небо пасмурное. Ночью точно не поплывем. Я не знаю здешний фарватер, а тут могут быть рифы. Давайте просто отойдем от берега, чтобы вас не мучили запахи, а там встанем на якорь. Завтра с утра отправимся дальше, наверняка доберемся до вечера.

Парусник и в самом деле стронулся с места и заскользил по водной глади. Ни Таару, ни Кайтену еще не доводилось ходить под парусом, и они с любопытством следили за действиями своего капитана. Кайги уверенно вывел корабль из порта и отвел в сторону от морских путей, ближе к отмели, где снова принялся распоряжаться, чтобы убрать парус. Он вовсю щеголял морской терминологией, после чего ему все равно приходилось показывать пальцем на то, что он имел в виду. Ретофа только тихонько посмеивалась, сидя на корме.

В конце концов якорь был брошен, и парусник повис между небом и его отражением в темной воде. Натянуло туч, но по всем признакам их должно было унести дальше. Солнце пробилось у самого горизонта, подсвечивая красным облака. Путешественники поужинали, сидя на палубе и глядя на закат. Потом, дружно решив, что дождя не будет, расстелили одеяла и устроились на ночлег под открытым небом.

Утром стражей и разведчицу разбудил плеск и фырканье. Кайги шумно плавал вокруг корабля.

– Вот чего мне не хватало даже там, у вас, – воскликнул он. – Морской воды. И еще вот.

Он нырнул и вскоре вынырнул. В зубах у него оказалась зажата рыбка. Ретофа изумленно рассмеялась.

– Ты только отвернись, – неразборчиво пробормотал сквозь стиснутые зубы Кайги. – Я совсем не одетый.

– Ладно, – Ретофа деликатно отвернулась, но добавила: – Меня можно не стесняться, если что.

– Ну, хорошо, – пробубнил Кайги, одним движением втягивая себя через борт корабля. Рыбку он слопал сырой, но только после того, как натянул штаны.

– И морская рыба, – удовлетворенно добавил он. – Речная рыба все равно не такая.

– Надо двигаться, – напомнил Таар. – Давайте завтракать и отплывать.

Так они и поступили. Якорь был поднят, и парусник снова заскользил по небольшим волнам на юг. Кайги требовал, чтобы кто-то держал руль, а сам то бегал на нос, вглядывался в водную гладь, то поправлял какие-то снасти. Смысла его действий никто на корабле не понимал, но все охотно признавали, что ему виднее. Главное, что парусник размеренно двигался в заданном направлении. Погода действительно сделалась ясной, и на горизонте проступила полоска суши. Потом она стала отчетливее, и уже можно было разглядеть, что это не один берег, а множество, разделенное не то глубокими бухтами, не то проливами. Полагая, что они плывут на острова, путники склонялись к последнему. Морская фауна ближе к берегам просто кишела, рыбы выскакивали из воды, плескали хвостами, нагло таращились на проплывающий корабль. Кто-то большой попытался даже протаранить носом борт, но нос оказался мягкий, а борт твердый, и агрессор пристыженно убрался восвояси. Сверху судно атаковали морские птицы. Это были, вероятно, те же птицы, которые жили на побережье, привыкшие к тому, что их иногда подкармливают, и к тому, что на рыболовных судах можно украсть рыбку-другую. Они пролетали очень низко, порой садились на палубу, и отсутствие пищи на корабле их очень возмущало. Летучая мышь, до сих пор спокойно сидевшая на плече Таара, вдруг решила, что предпочитает днем спать, и уползла под рубашку.

Архипелаг был совсем близко, и Кайги, оглядевшись, решительно направил корабль в пролив между островками.

– Туда, – объявил он. – На этих, мелких, люди бывали. Если кто-то здесь живет, им нужен остров побольше, чем эти огрызки. Идем вглубь.

Судно миновало гряду скалистых и песчаных выступов и снова оказалось в открытой воде. За первыми островами показались другие, поросшие лесом, и Кайги уверенно выбрал самый большой из них.

Приближающийся берег не обнаруживал никаких признаков цивилизации. Не было видно ни лодочных пристаней, ни жилищ, ни еще каких-то сооружений. Между тем это был настоящий, шикарный пляж с белым сверкающим песком. Дальше, за пляжем, начинались густые тропические заросли. Берег постепенно повышался, а в середине виднелась настоящая гора. По мере того, как корабль подходил к берегу, гору постепенно скрывали высокие деревья. Но даже и отсюда было видно, что кое-где вдоль побережья торчат скальные отроги. Кайги опустил парус, и корабль заскользил по гладкой воде, постепенно замедляясь.

Хрясь! Страшный удар сотряс весь корабль от носа до кормы, захрустели доски. Кайтен, державший штурвал, врезался в него грудью, Таар полетел на палубу, едва не придавив мышь, Кайги кувыркнулся через борт и плюхнулся в воду перед носом яхты.

Откинулась крышка трюма, и оттуда показалась рассерженная Ретофа.

– Мальчики! Вы с ума сошли!

Парусник стоял, более не двигаясь, чуть скособочившись на сторону. Кайги вскарабкался на борт и виновато сообщил:

– Сели на мель. Ткнулись носом в песок. Но, по-моему, не сильно увязли. Может быть, если наляжем все вместе, мы сможем его столкнуть.

Таар подошел к носу и глянул вниз.

– Может быть, не имеет смысла его сталкивать? Лучше бросим якорь, чтобы его не унесло течением, и уже высадимся на берег. Кажется, тут по колено.

– По пояс, – поправил Кайги. – Но ты прав, можем и здесь высадиться. Мы ведь сюда и плыли.

Собираться долго не приходилось. Рюкзаки были уложены, их не разбирали. Так что путники только наполнили фляги водой из корабельных запасов, закинули за спины поклажу и решительно спрыгнули в воду. Что вымокнет одежда, их не заботило, в таком климате она должна была высохнуть за считанные минуты.

Песчаный берег был спокоен и тих.

– Давайте заберемся глубже, – предложила Ретофа. – Посмотрим, что тут и как.

И они пошли глубже. Скоро дорога их стала резко забирать вверх. Путников обступили незнакомые могучие деревья, заросли кустарника стояли столь густо, что порой совершенно перекрывали путь. Таар попросил сшить для путешественников специальную обувь, тряпичную, но на жесткой и прочной подметке, и теперь видел, что это оказалось верным решением. В кожаной обуви здесь было бы слишком жарко, а босиком неудобно из-за множества мелких камушков. К тому же, тут и там росли мелкие колючки, и Кайги, единственный упрямо оставшийся в привычных сандалиях, уже основательно исцарапал ноги. Впрочем, он едва ли это замечал.

Воздух здесь был густой и влажный, напитанный ароматами незнакомых цветов. Кайги жадно втягивал его ноздрями. Для него это был особенный момент, момент встречи с предполагаемой родиной. Остальные помалкивали. Они внимательно оглядывались по сторонам, не вполне представляя, куда намереваются выкарабкаться, так упрямо карабкаясь вверх. Но вдруг деревья расступились, и взорам путников открылась плоская скальная площадка, присыпанная лиственной трухой и хвоинками, кое-где покрытая мхом. Отсюда, сверху, открывался потрясающий вид на море, на белый пляж, недавно покинутый ими, виден был и сидящий на мели парусник.

– Давайте тут останемся, – обрадовалась Ретофа. – Все равно скоро вечер, а мы вряд ли найдем более удобную площадку для ночлега.

– Да, нам еще нужно набрать дров для костра, да и вообще оглядеться, – согласился Таар. – Только не разбредайтесь. Мы не знаем, как тут насчет крупных хищников.

Местная фауна оказалась миролюбива. Никто большой так и не завозился в зарослях. Вышел на окраину поляны какой-то незнакомый зверек размером с кошку, недовольно оглядел людей и удалился. Мышь, высунувшись из-за пазухи Таара, долго принюхивалась с подозрением, но потом улетела ловить насекомых, по-южному крупных.

Ночь принесла долгожданную прохладу. Путники расстелили одеяла, и Кайтен с Кайги почти сразу уснули, утомленные впечатлениями дня. Ретофа же приглядывалась к Таару. Тот не спал; закинув руки за голову, он смотрел в небо. В конце концов разведчица не выдержала.

– Что случилось?

– Звезды, – невозмутимо отозвался Таар. – Потрясающие. Кажется, я никогда не видел столько звезд разом.

– Звезды? – Ретофа даже приподнялась на локте. Она ждала не такого ответа. Она полагала, что ее спутника что-нибудь беспокоит, что он размышляет над чем-то, но чтобы всегда рационального стража заинтересовали звезды…

– В лесу их все время заслоняют деревья, – пояснил Таар. – Там, у нас, нет такого места, где было бы видно так много неба.

– Ты в порядке? – Разведчица не знала, смеяться ей или тревожиться. – Дорога странно на тебя действует.

– Что такого? Я просто не говорю об этом, но я люблю смотреть на звезды. Но здесь они немного другие. Более яркие, что ли.

Ретофа улыбнулась.

– Не жалеешь, что поехал с нами? Я все жду, когда ты заявишь, что это бесполезное мероприятие, и повернешь назад.

– Напрасно, – спокойно сказал Таар, нисколько не уязвленный. – Я знаю, зачем мне это, и не собираюсь отступать.

– И зачем же?

– Вы все путешествовали. – Таар говорил ровным голосом, не меняя позы, все так же глядя в небо. – Каждый из вас, даже Кава. Вы уезжали из дома, вы куда-то двигались, с целью или без. И только я никогда этого не делал. Где я был, что видел? Разве что в тот раз, что мы гнались за Ноэном едва не через весь лес, но это можно не считать. Мы гнали, как сумасшедшие, не оглядываясь по сторонам. А на обратном пути мы с Кайтеном были сильно изранены, и нам было не до того. Одним словом, я хочу сказать, что это не в счет. Я даже не заметил, что куда-то ехал. Другое дело теперь. Теперь я узнал, каково это, когда тебе больше не нужно ни о чем думать, только двигаться вперед согласно заранее составленному плану. Убаюкивающий, но одновременно бодрящий ритм жизни. Удивительно.

– Но теперь-то плана больше нет, – напомнила Ретофа, улыбаясь. – Дальше придется здорово поразмыслить.

– И это еще интереснее, – подхватил Таар. – Неизвестность. Тайна. Теперь я могу понять тех людей, которые отправлялись исследовать неведомые земли. Теперь я знаю, что толкало их уехать из дома, и я знаю, что они были счастливы на этом пути.

– Ну ты даешь, – Ретофа, потрясенная, покачала головой. – От тебя я никак не ожидала подобных речей.

– И почему все думают, что я вовсе ничего не чувствую? – обратился Таар к небу. Небо ничего не ответило.

Впрочем, утром от романтического вируса, неизвестно где подцепленного стражем, не осталось и следа. Ан-Таар был привычно невозмутим, собран и рационален.

========== Хранители ==========

После завтрака некоторое время обсуждали, куда следует двинуться дальше. Кайги настаивал на том, чтобы идти вдоль побережья, потому что жить удобнее на берегу. Ретофа возражала, что это ему удобнее, а нормальные люди живут в глубине леса, поэтому идти нужно в сторону горы. Но потом Таар заметил, что поверхность здесь настолько изрезанная и неудобная, что неизвестно еще, где можно будет пройти, а где нет. Поэтому идти следует, куда идется. Это было наилучшим разрешением спора, так что все согласились на такое направление.

У края зарослей путники заприметили что-то вроде тропы, по крайней мере, растительность была примята, как будто кто-то пробирался здесь не так давно. Это мог быть крупный зверь, вышедший к скалам и, испугавшись людей, повернувший обратно. Но это могла оказаться и редко используемая тропинка, натоптанная местными жителями. В любом случае, двигаться по ней было легче всего, и путешественники, не раздумывая, отправились по тропе.

Где-то слышалось журчание ручья. Значит, здесь есть вода, удовлетворенно подумал Таар. Хорошо бы подземные источники. Впрочем, сгодится и дождевая вода, текущая с вершины горы.

Подъем скоро закончился, и дорога нырнула даже немного вниз. Под горой оказалось что-то вроде складки, равнины, где скопилась самая плодородная почва. Деревья стали еще больше, еще толще. Теперь это были настоящие гиганты, их кроны тесно переплетались высоко над головами людей. Растительность под деревьями оказалась неоднородной. Кустарника почти не стало, зато были полянки высоченной травы и гигантских папоротников. В других же местах земля оказывалась либо совсем голой, либо покрытой низенькой мягкой травкой. По стволам деревьев ползли вьюнки. Воздух звенел от насекомых.

На нижней ветке одного из древесных гигантов сидело, покачивая ногой, большое животное. Заметив людей, оно издало некий звук, что-то вроде «цан ек-кай». Путники замерли, разглядывая его. А существо спрыгнуло с ветки и бесстрашно побежало прямо к людям. Оно передвигалось на четырех конечностях, его движения были размашисты и угловаты. А когда до людей оставалось несколько шагов, оно встало на задние лапы.

– Это… это… – голос Кайги срывался от волнения. – Это же они! Мы их нашли!

Это был самец, и теперь, когда он стоял вертикально, он сильно напоминал человека. И рост был вполне человеческим: пониже рослого Кайтена, но выше Ретофы. Его плечи развернулись, спина распрямилась, видно было, что такая поза не представляет для него затруднения. Его тело было полностью покрыто густым мехом, серым с каким-то бурым оттенком. Круглые ушки немного торчали, совсем как у Кайги. Тонкий хвостик он зажал между ног, и жесткая метелка на конце прикрыла гениталии. Глазищи на мохнатом лице были круглыми и любопытными. Губы растянулись в неуверенной улыбке, приоткрывая внушительные клыки.

– Отлично, – иронически высказалась Ретофа, – мы нашли местных жителей, и даже похоже, что они способны говорить членораздельно. Вот только все равно ни слова не понятно. Как будем с ними объясняться? Есть идеи, Кайги?

Зверь снова зачирикал на своем щелкающем языке. Кайги нахмурился. Пристально глядя зверю в глаза, он придвинулся чуть ближе.

– Мы гости, – отчетливо проговорил он. – Мы приехали, чтобы с вами познакомиться.

– Кайги, ты говоришь на всеобщем языке, – снисходительно заметила Ретофа.

– Погоди, погоди, – отмахнулся тот, не оборачиваясь. Он продолжал смотреть местному жителю прямо в глаза. – Я свой, – раздельно продолжил он. – Я такой же, как ты.

Тут, к изумлению зрителей, зверь захлопал глазами и протянул руку, чтобы осторожно потрогать серый мех на голове Кайги. Он снова что-то сказал. И тогда Кайги в полном восторге обернулся к своим спутникам.

– Я его понимаю! И он меня тоже!

– Как это? – изумился Кайтен. – Вы говорите на разных языках!

– Я не знаю, – широко улыбнулся Кайги. Но потом он сообразил, что он уже не тот необразованный юнец, который мог говорить такие вещи. Что он прочитал множество книг и узнал из них множество новых слов. Так что теперь он просто обязан найти нужные слова, чтобы описать то, что происходит.

– Он передает мне что-то еще вместе со словами. Какой-то образ, мысль. Примерно как то большое дерево, только отчетливее. Он как бы мысленно переводит мне каждое слово. И у меня тоже так получается. Он понимает, что я хочу сказать!

– Ничего себе! – Ретофа была искренне поражена. – И что он сказал только что?

– Он спросил, где моя шерсть.

– Но тогда выходит, – заговорил Таар, – что вы можете общаться вовсе мысленно, без помощи языка?

– Наверное.

Кайги повернулся к своему собеседнику, нахмурился еще сильнее. Тот разразился довольно пространной речью. Кайги перевел:

– Да, можно без слов, но неудобно. Мысли имеют свойство быть неясными. Они у многих путаются, прыгают с одного на другое, возникают повторения или пропуски. Нужно очень сильно напрягаться, сосредотачиваться, чтобы в точности передать весь смысл, ничего не потерять. Поэтому проще говорить вслух. Слова дисциплинируют мысль, выстраивают ее.

– Понятно, – кивнул Таар. – Это что-то вроде того, как Кайтен общается со своими ящерами.

Кайтен смутился.

– Но так ведь действительно проще, – пробормотал он.

– А если я попробую? – Таар решительно шагнул к зверю. – Ты меня понимаешь?

Тот зацвиркал в ответ.

– Не понимаю, – медленно проговорил Таар.

– Ну не знаю, – Кайги пожал плечами. – Он тебя понял. Наверное, ты просто недостаточно чувствителен. Может быть, кто-то вроде следящего сумел бы понять.

– Ты вечно преувеличиваешь свою чувствительность, – рассмеялась Ретофа. – Может быть, ты и умеешь почуять тварь в кустах, но ты только страж.

Таар не обиделся, но все равно парировал:

– А ты вообще разведчица. Ты даже тварь не учуешь.

На это Ретофе возразить было нечего. Кайтен же, видя такое дело, не стал и соваться.

– А как тебя зовут? – продолжил расспросы Кайги.

– Цохт, – сказал зверь. Это было ясно без перевода.

– Я Кайги. Это Таар, Кайтен и Ретофа, – Кайги старательно тыкал пальцем в каждого, кого называл. – Они люди.

– Люди? – недоуменно переспросил Цохт. Это слово он произнес на всеобщем, так, как услышал. – А что это значит – люди?

– Ну, это означает их, – Кайги махнул рукой в сторону своих спутников. – Вы ведь тоже себя как-то называете?

– Да, мы хаццка, – охотно назвался Цохт.

Кайги перевел это. Тут Таар спохватился:

– Выясни заодно, не нарушили ли мы чьих-то границ. Имеем ли мы право тут находиться.

Кайги спросил. На лице Цохта отразилось недоумение, но потом он просиял.

– А, границы! Но мы же не животные, чтобы метить территорию. Вот в жилище действительно не принято входить без приглашения. Но сейчас-то вы не в жилище.

Когда Кайги перевел это, Ретофа рассмеялась:

– Не животные, чтобы иметь границы? Слышали бы это наши политики!

Цохт тем временем вернулся к ранее заданному вопросу.

– Так что случилось с твоей шерстью?

– Я попал к людям очень маленьким и замаскировался, – охотно объяснил Кайги. – Стал, как они. У меня вылезла вся шерсть, и даже зубы, видишь, почти не выросли.

Цохт рассмеялся очень по-человечески. Выслушав его ответ, Кайги с вытянувшимся лицом обернулся к своим спутникам.

– Он говорит, что так не бывает, – разочарованно сообщил он. – Он мне не верит! А я-то думал, что со мной случилась самая обыденная вещь, что у них тут это сплошь и рядом происходит.

– Ну, если посмотреть с другой стороны, – рассудительно заметила Ретофа, – то зачем бы им это? Ведь никто из них никогда не пытался вырасти среди людей. Вполне вероятно, что здесь этого действительно никогда не бывало.

– Да, наверное. – Кайги все равно не мог скрыть своего разочарования.

– Спроси лучше о том, зачем мы приехали, – напомнил Таар.

– Да, – Кайги снова обернулся к своему собеседнику и сосредоточенно нахмурился. – Мы, на самом деле, приехали не только с вами познакомиться. Там, на севере, есть лес. Ты слышал что-нибудь о нем? Я уверен, что ваш народ должен о нем что-то знать. Особенный лес, не такой, как здесь. В нем есть огромное дерево, оно думает, почти как мы с тобой.

Цохт неопределенно хрюкнул.