Текст книги "Winner takes it all (СИ)"
Автор книги: Кибелла
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
– Вальдес, какого черта?
Альмейда опять взял трубку быстро и опять был не в духе. Ничего не менялось.
– Угомонись, – осадила его Герда, не дожидаясь, пока он обрушит на ее голову громы и молнии. – У меня на полдороге полетел карбюратор. Буду в Чикаго не раньше завтрашнего вечера, можешь еще понаслаждаться моим отсутствием.
– Постарайся поторопиться, – процедил Раймонд. – Ситуация осложнилась.
– Интересно, как именно? У Роке закончились кокс и текила? – развеселилась Герда. – Тогда лучше нам всем спасаться бегством. Ты не знаешь, есть из Чикаго прямые рейсы до Антарктиды?
Она звонко, почти пьяно хохотнула, но Альмейда не ответил даже смешком, и Герда ощутила подступающее раздражение. Кальдмеер его покусал, что ли? Но истинная причина вскрылась спустя секунду, и, как бы ни старалась Герда оставаться безразличной, смех заледенел у нее на губах.
– Удалось кое-что выяснить про твоего поклонника, – ровным, но не предвещавшим ничего хорошего тоном проговорил Раймонд. – По крайней мере, марку и номер его машины. Ничего особенного, обычный черный “Мустанг”, но… он не появлялся в Техасе.
Воздух отчего-то стал таким густым, что едва проходил в легкие, и Герде пришлось приложить гигантские усилия, чтобы сделать вдох.
– И что это значит?
– Я сомневаюсь, что этот “Мустанг” умеет летать и становиться невидимым, – ядовито заметил Альмейда. – Либо он почему-то решил не ехать в Техас, либо…
– Либо как-то понял, что я смылась, – закончила за него Вальдес. – И помчался за мной.
Трусливой она никогда себя не считала, но сейчас, в этот самый момент ничего не могла поделать с тем, что ее пробрало холодом, как от встречи с чем-то зловещим и неуловимым, недоступным человеческому пониманию. Должно быть, безликий убийца, охотящийся за ней, был сам Сатана, но Герда не торопилась осенять себя крестным знамением, а торопливо нащупала за поясом, под тканью рубашки, спасительную рукоять пистолета. Это всегда придавало ей уверенности, но теперь страх, впившийся в нее намертво, уходить не желал; Герде потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что боится она вовсе не за себя.
– Олаф, – вырвалось у нее, и она, запоздало прикусив себе язык, прислонилась пылающим лбом к стенке телефонной будки. Это все было похоже на зыбучие пески или какое-то проклятое болото: если угодил – не выберешься, дергайся – только глубже увязнешь. Слишком сложно для нее, не привыкшей ни к чему подобному. Всегда была она и только она, могли быть рядом Раймонд или Роке, но за них нечего было беспокоиться – они из ее круга, бывали в переделках и похлеще. Кальдмеера, конечно, хрупким и слабым не назовешь, но что обычный человек, даже не будучи раненым, сможет противопоставить опытному убийце?
– Что? – Альмейда, кажется, ее не понял. Хоть это хорошо.
– Не обращай внимания, – сказала Герда, поражаясь, каким спокойным звучит ее голос, когда внутри у нее все ревет и мечется. – Что еще мы о нем знаем? Он… чисто работает?
– Конечно. Лишних трупов всегда минимум. Знаешь, сам иногда жалею, что не наткнулся на него раньше Готфрида. А почему ты спрашиваешь?
– Я… ничего, – Герда поморщилась, понимая, как глупо прозвучал ее вопрос. Ответ был совершенно бесполезен – она слишком хорошо могла представить реакцию Кальдмеера, если ему предложат бросить свою спутницу, чтобы спастись самому. Тут чисто сработать не получится, хоть каким Робин Гудом ты будь.
Обернувшись, Герда посмотрела на горящую вечерними огнями гостиницу, и в груди у нее точно разбилась емкость с каким-то тошнотворным содержимым. Мысль была бредовой, но, настигнув ее, как метко брошенный нож, отвязываться уже не желала.
“А если он уже там?”.
– Эй! – окликнул ее Раймонд. – Ты там?
– Мне надо бежать, – сказала Вальдес, стараясь ничем не выдавать своего состояния. – Позвоню завтра.
Если Альмейда сказал ей еще что-то, то она этого уже не услышала – бросила трубку на рычаг и, наплевав на все предосторожности, побежала ко входу в гостиницу. Пуля могла прилететь откуда угодно, хоть из соседних кустов, но Вальдес казалось, что сейчас она двигается быстрее пули. Проскочив мимо хозяина, она почти взлетела на второй этаж и принялась барабанить в дверь.
– Я вернулась! – Герда пыталась говорить своим обычным бравурным тоном, но сама слышала, что он больше напоминает истерический. – Откройте!
Никакого ответа, даже шороха или любого другого шума из-за двери.
– Вашу ж мать, Кальдмеер! – кулак после очередного удара начало саднить; Герда пыталась не поддаваться еще несколько мгновений, но поняла, что это выше ее сил, и позвала громче. – Олаф!
Ничего.
Затопившее ее ощущение было похоже на дурноту, которую испытываешь, когда перебрал с выпивкой, но для пьяной Герда соображала слишком внятно и даже взвешенно. Отступив на полшага, она вытащила пистолет, сняла его с предохранителя и направила дуло в район замка. В любую сторону с той стороны могли пальнуть, но Вальдес было все равно, все ее существо было сосредоточено на том, что может произойти, если она не явится, не вышибет эту дверь ко всем чертям.
Для того, чтобы нажать на спусковой крючок, ей не хватило секунды, потому что дверь открылась без ее вмешательства.
– Герда?
Кальдмеер стоял на пороге практически голый, и с него стекали на пол потоки воды, щедро разбавленные мыльными разводами. Пистолет оказался направлен ему куда-то в то место, которое было стыдливо прикрыто явно наспех повязанным полотенцем; Кальдмеер, увидев это, инстинктивно отшатнулся, поскользнулся на вычищенном кафеле и едва не упал.
Вальдес замерла. Вся нелепость происходящего дошла до нее только сейчас, точно до сего момента она спала, а кто-то парой бесцеремонных толчков выдернул ее в реальность.
– Герда, что происходит?
– Приспичило, – брякнула Вальдес первое, что пришло в голову, и проскользнула в ванную мимо Кальдмеера, не забыв по пути всучить ему пакет с вещами. – Вы же не против? Я на секунду…
Если он и был против, она этого не узнала, потому что тут же захлопнула дверь и, выкрутив холодную воду на максимум, плеснула ее себе в лицо. В зеркало она почему-то долго смотреть не решалась, а когда наконец решилась – отразившееся там лицо показалось ей совершенно чужим.
– Дерьмо, – пробормотала Герда, опираясь ладонями о края раковины и низко склоняя голову, наблюдая, как срываются с кончика носа и исчезают в сливном отверстии мелкие капли воды. – Какое же дерьмо…
Она стояла неподвижно несколько минут, дожидаясь, пока самообладание в полной мере вернется к ней. Только сейчас, полностью утратив над собой контроль, она начала смутно понимать, в каком безумном напряжении прожила последние двадцать четыре часа. С другой стороны, с ней не впервые случалось что-то подобное, но почему сейчас она ведет себя как школьница, увидевшая летучую мышь?
“Старею”, – невесело подумала Вальдес и, вытерев лицо полотенцем, вернулась в номер. Кальдмеер поджидал ее уже одетый, и по его лицу, по скептически поджатым губам Герда поняла, что в ее объяснение он не поверил ничуть. “Вот ты влип, – подумала она, глядя на него и понимая, что не сможет объяснить, насколько опасной спутницей она сейчас стала. – Лучше бы я тебя на дороге оставила, целее был бы”.
– Прошу извинить, что долго не открывал, – внезапно сказал он своим любимым чопорным тоном. – Я не думал, что вы так быстро вернетесь.
Герда закатила глаза. Все-таки он был невыносим.
– Ну что, идем в бар? – решив не развивать тему, сказала она. Кальдмеер подозрительно зыркнул на нее, но у него хватило ума не задавать лишних вопросов.
– Может, оставите пистолет? – только предложил он, заметив, что Герда опять хватается за оружие. – Если каждый раз, когда вам… хм… приспичит, вы порываетесь разнести дверь…
Герда только коротко покачала головой, и он не стал спорить. Неожиданная мысль о том, что сегодня ей открылась новая черта в характере ее спутника, посетила Вальдес уже тогда, когда они заходили в заведение под сверкающей неоновой вывеской – оказывается, Олаф Кальдмеер был способен на сарказм.
========== Глава 7 ==========
В баре было многолюдно и шумно, но Герду это не раздражало – толпа и громкая музыка словно создавали вокруг нее и ее спутника невидимый щит, давали иллюзию спокойствия и даже безопасности. Им с Кальдмеером удалось отвоевать себе места, и они сидели друг против друга, соприкасаясь под столом коленями. Кальдмеер неторопливо тянул бурбон со льдом; пока он разбирался со своей порцией, Герда успела прикончить две “кайпириньи” и нацелиться на третью. Выпивка несколько сгладила зуд расстроенных, растревоженных нервов и настроила Вальдес на более оптимистичный лад: несколько запоздало Герда осознала, что ее преследователю ни за что не придет в голову искать ее на пути в Миннеаполис – кто знает, может, согласившись подбросить Кальдмеера, она спасла не только его, но и себя саму?
На самого Кальдмеера выпивка не оказала сильного действия, но он стал чуть разговорчивее и как будто дружелюбнее – по крайней мере, не отодвинулся, когда Герда, ничего уже не стесняясь, потерлась ногой о его колено, и даже улыбнулся, но в его улыбке все равно сквозило что-то принужденное, какая-то затаенная боль и тревога, которая продолжала преследовать Кальдмеера, несмотря ни на что. Исполненная недоумения, Герда решила предположить сразу худшее:
– Ваша жена, должно быть, недовольна, что вы тут прохлаждаетесь?
Он даже не сделал вид, что не понимает, к чему она ведет:
– У меня нет жены. Предупреждая дальнейшие вопросы – и кого-либо еще, чье существование могло бы… омрачить ваше нынешнее настроение.
– Мое настроение может омрачить существование достаточно большого количества людей, – в тон ему ответила Герда и послала Кальдмееру дразнящую улыбку. “И один из них послан меня убить”. – Но я не хочу сейчас о них думать.
– А чего вы хотите?
Герда прокляла сдержанность своего собеседника – было совершенно непонятно, действительно ли он ждет ответа или просто флиртует… на свой неповторимый лад, конечно. Она решила свести все к шутке и указала ему на свой опорожненный бокал:
– Хочу еще выпить.
Кальдмеер как будто ожидал чего-то более замысловатого
– Нет ничего проще, – коротко ответил он и пожал плечами. В разговоре повисла пауза; Герда дождалась, пока перед ними поставят новые порции выпивки и наконец решила высказать вслух то, о чем думала последние полчаса – мысль была откровенно дурацкая, из разряда того, что Альмейда правдиво называл “идиотскими сентиментами”, но Вальдес, будучи не в силах отвязаться от нее, надеялась, что она исчезнет, когда Кальдмеер посмеется над ней.
– Мы знакомы примерно сутки, – сказала она, спешно сооружая на лице нежное и виноватое выражение, – а у меня впечатление, что я уже несколько месяцев вас знаю. Или несколько лет.
Кальдмеер, чтоб его, решил не оправдать возложенные на него надежды:
– Я тоже об этом думаю, мисс Вальдес.
– Герда, – сердито напомнила она, и он спешно поправился:
– Да. Герда. Думаю, что обстоятельства, подобные нашим, сближают людей за очень короткое время.
– Это так, – согласилась она, смиряясь, что и его умудрилась заразить этой сентиментальной идиотией. – А ведь я почти ничего о вас не знаю.
– Не соглашусь с вами. Вы знаете обо мне больше, чем многие люди, с которыми я поддерживаю постоянный контакт.
Герда удивленно приподняла брови, спешно припоминая содержание всех их бесед за последние часы, но Кальдмеер не стал развивать тему, заметил только:
– Мне кажется, что я знаю о вас куда меньше, чем вы обо мне.
Герда чуть развела руки в стороны, точно открываясь для удара; кашаса сделала свое дело, в голове поселилась приятная легкость, а язык начал действовать на порядок быстрее мозга, и Вальдес великодушно и бездумно предложила Кальдмееру:
– Спрашивайте. Я – открытая книга. Отвечу на любой ваш вопрос.
Ее порыв его, кажется, обескуражил. Кальдмеер коротко кашлянул, точно бурбон пошел ему не в то горло.
– Не ищите двойного дна, все честно, – подбодрила его Герда. – Давайте, пофантазируйте. Что вы хотите обо мне знать?
Во взгляде его снова прорезалась какая-то непонятная грусть, до странности не вязавшаяся с тонкой, мягкой улыбкой. Но Вальдес не успела спросить, что тревожит Кальдмеера, потому что он заговорил первым:
– Вы сказали, что ваша мать из Канады. Но на уроженку северных краев вы совсем не похожи.
– Скажите спасибо моему папаше, – ответила Герда. – Он из Мексики. Они с маменькой познакомились в Южной Калифорнии – она всегда мечтала стать актрисой, знаете ли, и приехала туда, надеясь попасть в Голливуд. Ее родственница, моя тетка Юлиана, приютила ее, у нее было свое заведение в Сан-Диего и кое-какие деньжата. Актрисы из маменьки, конечно, не вышло, зато она познакомилась с папашей. Он работал на студии осветителем.
– Вы поддерживаете отношения с родителями?
– Мама умерла, когда мне было три года, – ответила Герда и тут же поспешила остановить поток соболезнований, который явно приготовился обрушить на нее Кальдмеер. – О, только не начинайте. Я ведь ее почти не помню. Папаша понял, что один со мной не справится – я всегда была занозой в заднице, и от меня была куча проблем. Он сбагрил меня тетке, иногда приезжал проведать, пока не пропал где-то в своей Мексике. Мне говорили, что его подстрелили.
Кальдмееру, очевидно, нечего было сказать на это. Он только кивнул с траурным видом и снова потянулся потрогать шрам на лице – жест этот был явно полуосознанным и, как успела заметить Герда, обычно сопровождал напряженные размышления или попытку справиться с внезапно подкатившей болью. Чтобы не дать ему опять загрузиться, а повисшей тишине – застояться, она заявила:
– Теперь я задам вам вопрос, идет?
– Задавайте, – ответил он, но без особой охоты. Наверное, стоило придержать язык, но любопытство Герды всегда было сильнее самой Герды.
– Откуда у вас шрам?
Он как будто ждал этого вопроса и одновременно позволил ему застать себя врасплох; бледные пальцы сильнее сжали стакан с остатками бурбона, во всей осанке появилось что-то неуловимое и напряженное, а взгляд серых глаз словно заиндевел, как у мертвеца или призрака. В похожем состоянии Кальдмеер был, когда Герда неосторожно пошутила про гитлерюгенд, и сейчас, очевидно, она опять наступила ему на больное место. Она успела запоздало пожалеть о том, что опять все испортила, прежде чем он коротко и веско ответил:
– Война.
– Вой… – повторила она растерянно, в первую секунду не поняв, о чем он говорит; осознание было резким, как неожиданный удар по затылку, и у Герды вырвался непроизвольный болезненный вздох. – Вьетнам? Вы были во Вьетнаме?
Не меняя выражения лица, Кальдмеер кивнул.
– Вот дерьмо, – высказалась Герда с чувством. – Я не думала, что… вас призвали тогда, да?
– Нет, – ответил он. – Я сам.
– Сам?..
– Не знаю, что мной двигало, – он опустошил стакан одним глотком и как будто немного оттаял. – Наверное, я хотел почувствовать себя… американцем. Вы же помните, у меня с этим некоторые… проблемы.
Он даже попытался вернуть на лицо улыбку, но вышла какая-то мученическая гримаса. Надо было срочно уводить разговор в сторону, но что-то не давало Герде это сделать; она вспомнила, как вернулся с антивоенной демонстрации дядюшка Курт, с трудом нащупывая дорогу перед собой, потому что после стычки с полицейскими у него заплыли оба глаза, и то, как они на пару с тетушкой прикладывали замотанный в полотенца лед к его разбитому лицу; вспомнила и вечер в “Южном ветре” несколько месяцев спустя, когда ей впервые пришлось выйти на сцену в одиночку, потому что танцующая с ней в паре девчонка билась в истерике в гримерной – ее жених вернулся к ней без глаз и пальцев на руках, ничего не говорил и больше не узнавал ее.
– А остальные шрамы? – выпалила Герда, с трудом понимая, что, оказывается, крепко держит Кальдмеера за руку. – Я заметила, когда Руперт вас латал…
– От вас ничего не скроется, – признал Кальдмеер, сдаваясь. – Это тоже оттуда. На память о плене.
– Вы были в плену?..
– Был, – согласился он и с явным сожалением посмотрел на пустой стакан в своей руке. – Но сбежал. Единственный из моего взвода, кто остался в живых.
Герда хотела выпустить его руку, но он, сжав ее пальцы в ответ, не дал ей этого сделать. Вальдес была рада этому – ей было легче от того, что она касалась человека напротив, и она подумала, что Кальдмеер, должно быть, испытывает нечто похожее.
– Давайте не будем говорить о таких печальных вещах, – сказала она наконец, привыкнув к чужому теплу и ощутив, что собравшийся где-то в груди тяжелый ком наконец рассосался. – Надо найти тему повеселее. Хотите, расскажу, как я голосовала по дороге в Вегас, и меня подвез цирк лилипутов?
Кальдмеер, с явным трудом стряхнувший с себя накатившие воспоминания, посмотрел на Герду с сомнением.
– Я боюсь представить себе… характер этой истории.
– Характер этой истории – возмутительно эротический, – хулигански усмехнулась Герда, радуясь про себя тому, что ей удалось отвлечь его. – Все так и было! Чистая правда!
– Я в вас не сомневаюсь, – сказал он без толики осуждения, на что Герда рассмеялась:
– Правильно делаете. Я считаю, что в жизни надо попробовать все… даже игру в карты на раздевание с толпой чуваков, самый высокий из которых достает тебе до локтя. Мы живем один раз, разве нет? А зачем жить, если не чувствуешь себя живым?
– Это и есть ваше жизненное кредо? – вкрадчиво осведомился Кальдмеер. Герда, выловив из стакана кусок лайма и отправив его себе в рот, закивала:
– Можно и так сказать. А у вас есть кредо? Что вас вообще по жизни ведет?
Он задумался, но всего на секунду – очевидно, ему не стоило большого труда отыскать ответ на этот вопрос.
– Делать свою работу, – сказал он до странности бесцветно. – И делать ее хорошо.
– Неплохо, – отозвалась Герда и поморщилась – лайм оказался кислее, чем она думала. – И как? Получается?
– До недавних пор – да, – проговорил он все с тем же странным выражением, как будто ему было сложно выталкивать из себя слова. Герда с шумом вытянула через трубочку остатки коктейля на дне и подумала, что не отказалась бы от еще парочки.
– Что-то изменилось?
Прежде чем ответить, он недолго смотрел Герде в лицо, и она поежилась от ощущения, что его внимательный взгляд пронизывает ее насквозь.
– Да, – тяжело подтвердил Кальдмеер. – Что-то изменилось.
– Это хорошо или плохо?
Он вздохнул:
– Не знаю.
Судя по омертвевшему выражению на его лице, его снова начала одолевать хандра, а Герда не придумала ничего лучше, кроме как протянуть руку и коснуться его лица, погладить по щеке, обвести кончиками пальцев контур шрама; Кальдмеер вздрогнул всем телом, будто Вальдес ударила его током, но не отшатнулся, а когда она убрала руку, машинально потянулся следом.
– Перемены могут быть к лучшему, – сказала Герда, чтобы его приободрить. – Я, например, хочу сменить кайпиринью на чистый ром. Как вам идея?
Наверное, он тоже иногда считал ее невыносимой, но, как и в ее случае, это ничего не меняло. Как показалось Герде, именно в тот момент они окончательно поняли, чем закончится для них этот бесконечный день, оба поняли, что не имеют ничего против – и оба, как показали следующие часы, ошиблись.
Вернулись в гостиницу заполночь и изрядно навеселе; Герда щебетала какую-то чушь, попадая ключом в замок номера с третьего раза, и прикидывала про себя, в каком положении им лучше устроиться на постели, чтобы не потревожить раненую руку Кальдмеера, но все эти весьма привлекательные картины испарились из ее головы одномоментно, точно их смыло в канализацию, как только она шагнула в номер и увидела, что шкаф, где она устроила свой драгоценный груз, открыт нараспашку – и, конечно же, чемодана там нет.
Издав вопль, который сделал бы честь раненому льву, Герда метнулась к шкафу. Глаза не обманывали ее – отделение, куда она перед уходом засунула чемодан Альмейды, зияло пустотой. Перед глазами у нее все поплыло, и она не сразу поняла, что говорит Кальдмеер – удивительно спокойный и собранный, точно не было всего выпитого им бурбона:
– Кому понадобились ваши деловые бумаги?
– Какие, к черту, бумаги! – рявкнула Вальдес, оборачиваясь к нему. – Там было полмиллиона!
Кальдмеер замер, потрясенный. От его лица медленно отливала краска.
========== Глава 8 ==========
Сидя на краю кровати, Герда бессмысленно наблюдала за тем, как тает лед на дне стакана, который несколькими минутами раньше вручил ей ее спутник. Пока она беспорядочно носилась по номеру, то и дело хватаясь за пистолет и грозясь выпустить кишки всем, кто так или иначе имел отношение к пропаже чемодана, Кальдмеер сохранял ледяное спокойствие и, не произнося ни слова, ждал, пока приступ ярости выпьет ее до дна; стоило ей обессиленно опуститься на постель и скорчиться там, подтянув колени к груди и держа обеими руками отяжелевшую голову, как он оказался рядом, так же молча напоил ее купленным еще в Далласе виски и отступил. Теперь он сидел неподалеку, в старом кресле у окна, и как будто чего-то ждал.
– Эти деньги… – хрипло проговорила Герда, с трудом шевеля языком, – они не мои.
– Я понимаю, – ровно сказал Кальдмеер.
– Если я их не верну… – она невесело усмехнулась, спустила ноги на пол и попыталась встать, но тело все еще плохо слушалось ее, – мне лучше будет остаток жизни провести в Антарктиде, маскируясь там под пингвина. Понимаете?
– Понимаю, – повторил он, тоже поднялся и, вздохнув, принялся подбирать с пола беспорядочно разбросанные ею вещи: подушки, полотенца и какие-то предметы одежды. Если он надеялся, что ей станет стыдно, то не на ту напал: все, о чем Герда в тот момент могла думать – то, что какой-то ублюдок, должно быть, уже успел смыться из этого городка на добрую сотню миль, а ее собственная машина, как назло, в ремонтной мастерской.
– Нас не было не больше трех часов, – заметил Кальдмеер, тщательно складывая полотенца на тумбочке рядом с кроватью. – У вас есть предположения, кто мог украсть ваши деньги?
– Я не… – начала Герда и осеклась, вспомнив о своем разговоре с Альмейдой. Неужели ее преследователю каким-то непостижимым образом все же удалось вычислить ее? Но почему тогда он забрал деньги и ушел? Разумнее было бы подождать ее в номере и закончить дело… нет, профессионал не стал бы поступать таким образом, а человек, про которого с уважением отзывался Раймонд, совершенно точно был профессионалом.
– Нет, – сказала Герда после недолгих раздумий. – Я не знаю.
Кальдмеер закончил уничтожать последствия учиненного ею разгрома и, мелко отряхнув руки, вернулся на свое место в кресле. По нему вообще было не похоже, что происходящее хоть сколько-нибудь выбило его из колеи – после своего первоначального изумления он ни сном, ни духом не показал, что неуютно чувствует себя рядом с человеком, чей род занятий предполагает путешествия по стране с оружием и кучей денег.
– Вы обратили внимание? – сказал он таким тоном, будто искал ответ на ребус из вечернего телешоу. – Дверь была не взломана. Ее открыли ключом.
Медленно подняв голову, Герда посмотрела на него. В ее мыслях начало кое-что проясняться.
– Нас тут видела всего пара человек, – произнесла она, чувствуя, как со дна ее души снова начинает подниматься жаркая волна злобы. – Хозяин этой дыры и тот пацан, который нас сюда провожал. Его сын.
Они встретились взглядами, и Кальдмеер кивнул. Очевидно, он пришел к тем же самым выводам, что и она.
Пистолет все еще лежал возле Герды – падая на постель, она бросила его рядом с собой. Нашарив все еще теплую рукоять, она схватила ее с такой силой, что в безымянном пальце неприятно хрустнул какой-то сустав, и выскочила из номера.
– Герда! – встревоженно окликнул ее Кальдмеер, выбегая за ней, но она ничего не ответила, только ускорила шаг. Если он и хотел остановить ее, то не успел – она почти бегом пересекла коридор, парой прыжков преодолела узкие лестничные пролеты и, не увидев хозяина гостиницы в фойе за стойкой, решительно направилась к маленькой двери с надписью “Служебный вход”.
– Герда! – повторил Кальдмеер, догоняя ее, но было поздно – она рывком распахнула дверь и увидела хозяина, который успел только подняться ей навстречу из-за стола; по его белому как полотно лицу, по тому, как тряслись его бескровные губы, Вальдес поняла, что она не ошиблась.
Все произошло за секунду. Мужчина потянул было откуда-то из ящика ржавый револьвер, но получил удар рукоятью пистолета в висок и со вскриком упал на пол. Герда ударила его ногой в солнечное сплетение – для острастки, он и без того уже был готов навалить в штаны, и ждать от него даже символического сопротивления не приходилось, – и, не дожидаясь, пока он сможет снова начать дышать, демонстративно сняла свое оружие с предохранителя.
– Один вопрос, – сказала она, чувствуя, что на ее лице проступает многообещающая улыбка, и направила дуло хозяину гостиницы в голову. – Думаю, вы знаете, какой.
Кальдмеер за ее спиной тихо запер дверь на щеколду. Хозяин смотрел на Герду, свистяще дышал и молчал, только слезы пускал из расширившихся от ужаса глаз. Неужели готов умереть из-за полумиллиона? Нет, здесь все было немного сложнее.
– Сынишку покрываете? – улыбаясь еще шире, спросила Герда. – Давно он у вас тут промышляет?
Хозяин не ответил, но его отдуловатое лицо из бледного стало синюшным. Раздраженная от того, что ей приходится тратить время на этого слизняка, Герда поставила ногу мучжине на горло и надавила достаточно сильно, чтобы исторгнуть из него беспомощный хрип.
– Что? – участливо осведомилась она. – Хотите что-то сказать?
– Я… я скажу… – прошептал мужчина, когда она вернула ему возможность говорить. – Но…
– Но?
– Пообещайте… пообещайте, что не убьете, – проговорил хозяин с мольбой. – Забирайте ваши деньги. Забирайте, что хотите. Но оставьте его жить.
Герда только глаза закатила:
– Вы сейчас серьезно?
Мужчина продолжал безотрывно смотреть на нее и, судя по его взгляду, где панический ужас причудливо мешался с безнадежной, загнанной решимостью, действительно говорил серьезно. Вспомнив о Кальдмеере, Герда обернулась к нему; он наблюдал за разворачивающейся перед ним сценой с безразличием, сжимал в руке револьвер хозяина гостиницы и только плечами пожал, предоставляя решать ей.
– Ладно, – выплюнула она, опуская пистолет и отступая на шаг; дрожа всем телом, хозяин гостиницы приподнялся на локтях и заговорил едва слышно:
– Когда он нашел такую сумму… он испугался.
– Испугался, но все равно решил ее притырить, – хмыкнула Герда. – Давайте послушаем про богатый внутренний мир вашего сынули в другой раз. Где он?
– У своей матери, в Стэнхоупе, – ответил хозяин обреченно. – Это пятнадцать миль к западу отсюда. Их дом на отшибе, вы увидите его первым…
Он хотел еще что-то поныть, но Герда не стала слушать.
– Отлично, – резюмировала она и, пошарив взглядом по столу, схватила дешевый пластиковый брелок с ключами от машины. – Арендую у вас вот это. Что за машина?
По счастью, этот неудачник больше не стал упираться – должно быть, он был в таком состоянии, что готов был рассказать Герде что угодно, только бы все поскорее закончилось.
– Темно-синий “Форд” на заднем дворе.
Кальдмеер распахнул дверь, и Герда, помахивая ключами, шагнула к выходу. Обернулась она только на пороге, смерила взглядом хозяина, который все еще тщетно пытался подняться на ноги, и произнесла со значением:
– Если вы меня обманули… вы и сами понимаете, да.
Он не ответил, только коротко и очень энергично помотал головой. Хотелось, конечно, размазать его мозги по стене в назидание, но тратить пулю на это ничтожество Герда посчитала ниже своего достоинства. Ей и без того было чем заняться.
– Поведу я, – заявил Кальдмеер, когда они вышли на задний двор. Герда посмотрела на него с сомнением.
– А ваша рука?
– Рука потерпит, – отрезал он, забирая у нее ключи и открывая дверь дышащего на ладан “Форда”.
– А вы нас в кювет не зашвырнете? – для проформы поинтересовалась Герда, забираясь на заднее сиденье. Заводя мотор и оборачиваясь назад, чтобы ловчее вырулить с парковки, Кальдмеер ответил:
– Я мог бы задать вам тот же вопрос. Все-таки я выпил меньше вашего.
– Ну хорошо, – признавая его правоту, произнесла Вальдес и вытащила из бардачка мятую, липкую, но все еще различимую карту штата. – Тогда я буду править.
Бесполезно размахивать допотопным оружием у этой семейки, кажется, было в крови. Сын решил не отставать от отца и вышел против Герды с обрезом, из которого, должно быть, его прадед стрелял по южанам в Гражданскую; руки у незадачливого стрелка ходили ходуном, и Герда, не дожидаясь, пока он нашарит спусковой крючок, схватилась за ствол и пихнула парня прикладом в живот, а затем, когда он потерял равновесие, добавила ему ударом по голове. Обливаясь кровью из рассеченной брови, парень рухнул на пол, и Герда тут же уперла обрез ему в лоб.
– Где деньги? – коротко осведомилась она, точно спрашивая, какую сказку ему рассказать на ночь. Парень, на свое счастье, упираться не стал:
– В кухне… в сундуке…
В этот момент на сцене появилось новое действующее лицо – пухлая низкорослая женщина, в своей ночной сорочке похожая на привидение. Перепуганная до того, что изо рта ее вместо слов вырывались лишь нечленораздельные звуки, она беспомощно переводила взгляд с замершего у двери Кальдмеера на Герду и ее жертву, но не шевелилась, точно ее прихватил паралич.
– Извините за вторжение, мэм, – обратилась к ней Вальдес. – Боюсь, что вы плохо воспитывали вашего сына, за что он сейчас и поплатится. Разве вы ему не говорили, что нельзя брать чужое?
Женщина ни слова ни произнесла, а вот парень начал рыдать, и не бесшумно, как его папаша, а некрасиво, с какими-то детскими всхлипами – если он думал этим разжалобить Герду, то получилось у него из рук вон плохо. Вальдес хорошо знала эту породу – они раскаиваются только тогда, когда направляешь им в морду ствол. И сейчас, должно быть, этот ублюдок сожалел не о том, что не удержал при себе свои загребущие лапы, а о том, что попался.
Перехватывая обрез поудобнее, она положила палец на спусковой крючок. То темное и яростное, что поглотило ее без остатка, торжествующе взревело – любому зверю иногда нужно погулять…
– Прочирикаешь что-нибудь напоследок?
Продолжая захлебываться соплями, парень зажмурился и отвернулся, точно это могло уберечь его от пули. Женщина пронзительно ахнула, но так и не пошевелилась, зато пошевелился Кальдмеер – стремительно пересек комнату и остановился перед Вальдес, загораживая ублюдка от уготованного ему выстрела.
– Герда, – сказал он твердо, прежде чем она успела возмутиться, какого хрена он делает. – Вы дали слово.
– Да наплевать мне, – огрызнулась Вальдес, стволом пытаясь отпихнуть его в сторону. – Отойдите, мать вашу! А то я…
