Текст книги "Имя твое - земля (СИ)"

Автор книги: K.E.N.A

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– ФБР! Остановитесь немедленно! Я вооружен! – крикнул Малдер, решив сыграть на опережение. В конце концов здесь никому не удастся подкрасться к нему сзади или выхватить пистолет до того, как он сумеет выстрелить. Если только…

Впереди что-то мелькнуло. Плюнув на осторожность, Малдер бросился вперед, выхватывая фонариком пустые фрагменты бетонных стен. Как вдруг, совсем рядом с ним, в дрожащем свете фонаря он увидел…

Огромную паучью лапу.

От неожиданности Малдер замешкался.

И провалился в темноту.

Комментарий к Глава 5

(1) “What Ever Happened to Baby Jane?” (1962) – классический психологический триллер с Бетт Дэвис и Джоан Кроуфорд в главных ролях, повествующий о двух живущих вместе сестрах, одна из которых – Джейн – снедаема завистью и ненавистью к другой, более успешной, – Бланш, которая теперь прикована к инвалидному креслу и вынуждена жить на попечении Джейн. Особой пикантности сюжету добавлял тот факт, что сами Дэвис и Кроуфорд находились в многолетней вражде.

(2) Сидни Ланье, «Песнь любви» в переводе Андрея Раффа.

(3) Уолт Уитмен, «Летописцы будущих веков».

========== Глава 6 ==========

Скалли с неохотой покинула прохладу полицейского участка, хотя лень местных копов, как и откровенное нахальство, с которыми они с ней разговаривали, вымотали ее куда больше полуденного новоорлеанского зноя. Да, в маленьких городках чужаков из ФБР частенько встречали без особого гостеприимства, но обычно им с Малдером все-таки удавалось наладить отношения с местными представителями власти. Во многом потому, что те были значительно более заинтересованы в результате и бросали на дело все имеющиеся силы. В больших же городах полиция всегда была завалена работой и к определенному проценту «висяков» относилась философски. Тем более, когда в них фигурировали пропавшие старички, и можно было не опасаться, что получишь нагоняй от начальства, даже если будешь без стеснения бить баклуши. И в этой ситуации ничто не могло разъярить полицию больше, чем назойливые фэбээровцы, задающие неудобные вопросы и требующие, чтобы они делали свою работу.

Вернувшись в отель, Скалли связалась с офисом окружного прокурора, который довольно равнодушно заверил ее, что подпишет все что угодно, когда у нее будут соответствующие документы от начальника полиции. Она раздраженно швырнула трубку и посмотрела на часы. Странно, что Малдер до сих пор не объявился. Скалли отправилась в душ, где с наслаждением смыла с себя скопившийся за день липкий пот, а потом, устроившись на кровати и направив на себя кондиционер, доела вчерашнюю пиццу за выпуском какого-то дурацкого кулинарного шоу, после чего слегка вздремнула. Прошло еще полтора часа, и она начала всерьез беспокоиться.

К счастью на этот раз можно было почти не опасаться, что Малдер умчался куда-то в неизвестном направлении. С чем бы ни была связана столь долгая отлучка, искать его следовало в кондитерской.

Перерыв чемодан в поисках какого-нибудь одеяния, в котором она не сварилась бы заживо, оставаясь хотя бы отдаленно похожей на агента ФБР, Скалли надела легкие брюки и белую рубашку с коротким рукавом и отправилась на поиски напарника.

Но в дверях ее перехватила сотрудница отеля, спешащая к ней в номер с какими-то бумагами. Ну надо же, хоть в чем-то полицейские оказались расторопными. Или же досье на Миранду Мэй уже и так лежало у них на столе? Возможно. Вот только соизволил ли кто-нибудь его прочесть? Скалли вернулась в лобби и, отойдя чуть в сторону с прохода, принялась рассматривать содержимое папки. На первый взгляд – ничего особенно интересного: данные о соцстраховании, парочка бог знает как сохранившихся старинных штрафов, договор купли-продажи недвижимости, свидетельство о смерти… И наконец – копия медицинской карты.

Скалли наобум раскрыла ее примерно на середине.

От изумления и ужаса ее ноги подкосились, и она не глядя плюхнулась на стоявшую позади нее лавочку.

***

Дверь в магазин была открыта, но хозяйку Скалли увидела далеко не сразу. Аннетт не стояла на привычном месте за прилавком, а сгорбилась за самым дальним столиком в углу, уныло крутя туда-сюда чашку с чаем, к которому, очевидно, даже не притрагивалась.

– Мадам Арно? – позвала ее Скалли, и та обернулась.

– А, агент Скалли. Испугались, что я уже удрала обратно во Францию?

– У меня нет времени с вами препираться, – едва дослушав, заявила Скалли. – Я ищу агента Малдера.

– Агента Малдера? – Теперь Аннетт выглядела искренне удивленной. – Я думала, он давно ушел.

– Когда вы с ним разговаривали? – Скалли обеспокоенно нахмурилась.

– Пару-тройку часов назад. – Мадам Арно пожала плечами. – Он сказал, что осмотрит погреб. Больше я его не видела. Думала, он вышел, пока я была наверху.

– Вот черт… – Скалли судорожно пыталась решить, как лучше поступить в этой ситуации. – Я спускаюсь вниз. Если не вернусь в течение получаса, вызывайте полицию. – И она стремительно направилась в сторону кладовой.

***

К счастью, долго ломать голову над тем, куда подевался Малдер, не пришлось. Отодвинутый шкаф и открытая дверца, ведущая в тоннель, говорили сами за себя. Некоторое время Скалли растеряно топталась у входа в темную дыру. Пару раз громко окликнула напарника, но в ответ из тоннеля, увы, не донеслось ни звука. Вспомнив, что видела наверху большой ручной фонарь, она со всех ног помчалась в кладовую и вернулась к странной двери во всеоружии. Освещая дорогу зловеще жужжащим фонарем и держа пистолет наготове, Скалли медленно двинулась вперед, то и дело окликая напарника. Довольно долго она не видела ничего, кроме тоскливо серых бетонных стен и вскоре почувствовала первые признаки приближающегося приступа клаустрофобии: ей начало чудиться, что стены, и без того узкие, сжимаются вокруг нее, а фонарик дает все меньше и меньше света. Казалось, еще мгновение, и он, осветив ей путь яркой прощальной вспышкой, потухнет навсегда, и она останется одна-одинешенька в кромешной пустоте и темноте. Скалли на секунду остановилась и десять раз медленно вдохнула и выдохнула. Это помогло ей немного успокоиться, и она продолжила свой путь.

Внезапно позади послышались шаги. Быстрые, стремительные: ее, несомненно, кто-то догонял. В который раз чертыхнувшись, Скалли обернулась, поцарапав плечо об бетонную стену, и вскинула оружие.

– Стоять! ФБР! – истошно крикнула она и прислушалась: кажется, ей ответили, но бетонные стены, видимо, слишком хорошо глушили звук на повороте. Во всяком случае она не разобрала ни слова.

Вдруг впереди мелькнула чья-то тень, и Скалли, еще крепче сжав одной рукой оружие, другой подняла фонарик. Неровный дрожащий луч выхватил из темноты испуганное лицо Аннетт Арно.

– Агент Скалли, это я! – выкрикнула она, прикрыв глаза от яркого света.

– Черт возьми! – громко выдохнув, Скалли опустила пистолет и привалилась к стене. – Что вы тут забыли? Я же просила вас остаться наверху!

– И что мне там делать, если вы оба пропадете? У меня и без того полно проблем, не находите? – Судя по голосу, к Аннетт уже вернулась самообладание. Она вскинула голову и разгладила складки на юбке с таким невозмутимым видом, будто находилась в оперном театре, а не в заброшенном грязном подполе. – Что это за ходы, как вы думаете?

– Понятия не имею, – раздосадованно ответила Скалли. – Может, остатки тоннеля, проложенного под старые коммуникации. Раз уж вы здесь, давайте выясним вместе. Держите. – С этими словами она протянула Аннетт фонарик, и они двинулись вперед: мадам Арно старательно освещала путь, а Скалли смогла взять пистолет поудобнее. Некоторое время не происходило ровным счетом ничего.

– Зря вы за мной увязались, – устав от оглушающей тишины, прошипела Скалли. – Я знаю, что вы ни в чем не виноваты. Сидели бы себе тихо наверху.

– Знаете? В каком это смысле – знаете? – громким шепотом спросила Аннетт. – Вы выяснили, что случилось с мистером Берком?

– Нет, но я почти уверена, что он мертв.

– Господи… И кто… кто это сделал?

– Не хочу вас пугать, но подозреваю, что все это время вы были в доме не одни.

Скалли услышала, как Аннетт ахнула.

– Я ведь вам сама говорила…

– Всякие несуществующие призраки тут не при чем. Речь о вполне живом человеке.

Аннет ничего не ответила: то ли побоялась расспрашивать дальше, то ли пыталась сама сообразить, что к чему. Они продолжали в тишине продвигаться вглубь прохода.

Вскоре обе потеряли счет времени. Может быть, прошло несколько минут, а может – целый час. Но они двигались с такой черепашьей скоростью, что Скалли успокаивала одна мысль: они не могли зайти слишком далеко. Внезапно атмосфера вокруг перестала быть такой гнетущей, и стало легче дышать. Скалли не сразу сообразила, в чем дело, но наконец ее осенило: сквозняк. По затхлому, душному тоннелю вдруг пробежал ветерок. Скалли подняла руку и шепотом сказала:

– Подождите. – Аннетт послушно застыла на месте как вкопанная. – Дайте фонарик, а сами останьтесь тут. Только Бога ради, стойте на месте.

Не оборачиваясь, она забрала у мадам Арно фонарь и, сделав несколько шагов вперед, огляделась. Да, кажется, где-то впереди виднеется свет.

Скалли вернулась назад и протянула Аннетт свой маленький карманный фонарик.

– Дальше я пойду одна. А вы будьте готовы бежать обратно и вызывать подмогу. Скажите, что преступник, скорее всего, вооружен, крайне опасен и, возможно, психически нездоров.

– Да что тут происходит, агент Скалли? – испуганно спросила Аннетт.

Скалли раздраженно вздохнула, уже понимая, что не отвяжется от мадам Арно, пока хотя бы в общих чертах не ответит на ее вопрос. И торопливо выключила фонарик, чтобы его свет не привлек к ним лишнего внимания.

– Почти тридцать лет назад у Миранды Мэй родился ребенок. Все указывает на то, что отцом его был не кто иной, как Мэттью Берк. Мальчик был болен. Синдром Марфана в тяжелой форме.

Даже в полумраке тоннеля Скалли увидела, как вдруг побелело лицо Аннет.

– Синдром Марфана… Как у моего… моего сына.

Она сползла по стенке и закрыла лицо руками.

Момент для столь бурного отчаяния был явно неподходящим, и резкое «Возьмите себя в руки!» стало бы самой подходящей реакцией. Но вид женщины вызывал такую жалость, что Скалли промолчала.

– Это генетическое заболевание. Вы с Мирандой все же родственники, хоть и дальние. Ваш ребенок, скорее всего, погиб не от самого синдрома, а от острой сердечной недостаточности – это его частое осложнение. А вот Калеб выжил.

– Калеб?

– Сын Миранды, Калеб. Видимо, она скрывала и свою беременность, и ребенка. Роды принимал их старый домашний врач, который умер спустя пару лет. Она прятала сына в доме. Сомневаюсь, что беременность была запланированной, и Берк, скорее всего, сказал ей, что ребенка знать не желает. Или требовал, чтобы она сделала аборт.

Аннетт, кажется, немного пришла в себя и внимательно слушала Скалли. Расставлять точки над «i» здесь и сейчас – что может быть глупее? Но в сложившихся обстоятельствах без помощи Аннет не обойтись. Скалли настороженно огляделась по сторонам, присела рядом с ней и тихо продолжила:

– Агент Малдер был совершенно прав в своих подозрениях и ошибся только в одном: в этой истории нет ничего паранормального. При синдроме Марфана конечности сильно деформированы. Такие люди очень высокие, у них тонкие руки и ноги, длинные скрюченные пальцы, вытянутое узкое лицо. Скорее всего, Калеб и был тем самым «паукообразным существом», которое заметили некоторые из ваших соседей. Синдром Марфана по-другому так и называют – синдромом «паучьих пальцев».

– Боже мой… – Аннетт снова закрыла лицо руками. – И что же… Получается, он опасен? Почему же этот Калеб меня не тронул?

Скалли задумалась.

– Вообще-то больные этим синдромом обычно не агрессивны. Напротив, считается, что они творческие люди с интеллектом выше среднего. Но на психическом здоровье Калеба могла негативно сказаться не его болезнь, а то, что мать растила его в полной изоляции, одна. Не говоря уже о том, что и сама мисс Мэй, похоже, была не вполне адекватна. Так или иначе, Аннетт, рисковать не стоит. – Скалли специально впервые обратилась к своей спутнице по имени, чтобы немного привести ее в чувство. – Поэтому прошу вас: будьте начеку.

Мадам Арно молча кивнула. Скалли уже собиралась отвернуться, но вдруг Аннетт взяла ее за руку и, глядя прямо в глаза, сказала:

– Умоляю, осторожнее.

Скалли кивнула, аккуратно скинула туфли, чтобы каблуки не стучали так громко по бетонному полу, и двинулась дальше, на свет.

***

Последний отрезок пути оказался довольно коротким. Через несколько десятков метров выяснилось, что тоннель ведет в какое-то помещение. Продвигаясь крошечными шажками и держа палец на спусковом крючке, Скалли подобралась к повороту и прислушалась. Тишина. Сделав глубокий вдох, она резко шагнула внутрь, держа оружие наготове. И оказалась на пороге большой и, что удивительно, уютной комнаты. Мягкий ковер на полу, оклеенные яркими обоями стены. Вдоль них стояли вместительные полки, до отказа заполненные книгами, альбомами и музыкальными дисками; поодаль, на небольшом стеллаже расставлены какие-то фотографии. Противоположную стену целиком занимали постеры с изображением разнообразных достопримечательностей со всех уголков планеты. И еще – рисунки. Сначала – совсем детские, преимущественно женщины с маленьким мальчиком, потом все более взрослые, и наконец – потрясающие наброски, видимо, выполненные углем. Изрядную их часть составляли автопортреты Калеба, судя по тому, что на них был нарисован жутковатый, болезненно худой, лысый и очень грустный человек, сжимающий в тонких, неестественно длинных пальцах карандаш. Да, творческие способности у этого Калеба определенно имелись. На потолке висела люстра, но лампочка в ней была настолько тусклой, что освещала только часть комнаты. Задняя ее часть была погружена в сумрак.

Скалли перевела дух, крепче сжала пистолет и, прижавшись спиной к стене, двинулась вглубь комнаты. Вскоре она разглядела слева очертания большого шкафа, а справа, напротив него, – кровати, на которой, кажется, кто-то лежал. Ситуация болезненно походила на сцену из какого-нибудь хоррора, и Скалли казалось, что еще чуть-чуть, и она сможет увидеть со стороны и себя, и все, что с ней произойдет дальше согласно классическому сценарию. Однако деваться было некуда, и она, сделав еще один осторожный шажок вперед, пригляделась.

На кровати совершенно неподвижно лежал Малдер.

Она замерла от ужаса и впилась взглядом в его грудную клетку: дышит или нет?

Кажется, да.

С облегчением выдохнув, Скалли внимательнее оглядела напарника с ног до головы и, к своему удивлению, увидела у него на лбу нечто, подозрительно напоминающее компресс. Позади Малдера, на старом деревянном кресле, громоздилась какая-то высоченная куча тряпья.

Которая вдруг зашевелилась и обернулась к Скалли лицом. Если его, конечно, можно было так назвать. Длинное, худое, совершенно белое. Ни бровей, ни ресниц, ни волос на голове. Глаза жуткие, очень темные, один больше другого. Нос перекошен в одну сторону, рта вообще не видно за торчащими зубами. Никакие рисунки на стене не могли подготовить Скалли к увиденному.

От ужаса она онемела и, просипев что-то невнятное, направила на мужчину пистолет. Он продолжал молча смотреть на нее, как будто слегка испуганно, пока к ней наконец не вернулся дар речи.

– ФБР! Не двигаться! Руки вверх! – крикнула Скалли, сама подивившись тому, насколько неестественно высоким был ее голос.

Малдер зашевелился.

Мужчина послушно поднял руки – настолько огромные, что Скалли сразу вспомнились гигантские бейсбольные перчатки, которыми болельщики так любят размахивать во время матча. Пальцы были как минимум вдвое длиннее обычных – очень тонкие, искривленные в суставах. Сейчас Калеб как никогда походил на паука.

– Не стреляйте, – вдруг произнес мужчина, и Скалли чуть не выронила пистолет от неожиданности. Она ждала чего угодно, но не этого тихого, бархатистого, мелодичного голоса. Если бы стоявший перед ней человек завыл, зарычал или заревел, словно раненый вепрь, это напугало бы ее куда меньше.

– Отойдите от кровати, Калеб, – велела она, поудобнее перехватив оружие вспотевшими ладонями.

Мужчина начал вставать, и теперь Скалли почувствовала себя героиней черной комедии. Он все вставал и вставал, и ей казалось, что он вот-вот распахнет крылья и взмоет в воздух или распахнет свой странный балахон, под которым наверняка обнаружатся телескопические ходули. Она вполне свыклась со своим скромным ростом и даже находила в нем некоторое очарование. Вот только очень уставала задирать голову, разговаривая с мужчинами-коллегами. Но это не шло ни в какое сравнение с тем, что ее шейным позвонкам довелось пережить сейчас. В Калебе было не меньше двух с половиной метров росту, хотя он выглядел немного ниже из-за того, что сильно горбился – то ли от привычки пригибаться, то ли от того, что его слабые кости и суставы плоховато повиновались своему обладателю-великану.

Малдер снова зашевелился и, открыв глаза, с изумлением уставился на открывшуюся его взору картину. Сходу поняв, что Скалли совершенно сбита с толку, он торопливо поднялся с кровати. Тут же скривился и, застонав, схватился за голову, но все-таки, пошатываясь, поспешно встал между напарницей и своим обидчиком.

– Скалли, опусти пистолет.

Но она только крепче взялась за оружие и, не отрывая взгляд от Калеба, встревоженно спросила:

– С тобой все нормально, Малдер?

– Да… Да, все хорошо. – Он с усилием выпрямился, словно желая доказать, что с ним в самом деле все в полном порядке.

В этот момент Калеб снова заговорил:

– Вы ведь ищете мистера Берка? Он здесь. – И мужчина махнул своей огромной рукой, как крылом, куда-то в другую сторону. – Оружие вам не понадобится. Я во всем признаюсь.

Вновь поразившись диссонансу между внешностью и голосом Калеба, Скалли посмотрела в указанном направлении. Там не наблюдалось ничего, кроме огромного шкафа. Поразмыслив секунду-другую, она все-таки опустила пистолет и, собравшись с духом, подошла к нему и распахнула дверцы, внутренне приготовившись увидеть растерзанное полуразложившееся тело несчастного.

На полу, заботливо застеленном пледами и покрывалами, мирно дремал Мэттью Берк.

Его руки и ноги были связаны, а на лбу красовалась здоровенная шишка, но в остальном горемыка, кажется, не пострадал. И сейчас, по счастью лишенный возрастом острого слуха, пребывал в царстве Морфея, даже не подозревая, что наконец-то освобожден из своего плена.

***

Малдер и Скалли сидели в комнате для допросов в полицейском участке Нового Орлеана, а напротив них восседал виновник всех последних событий. Трудно было вообразить больший контраст между ожиданиями и реальностью: Калеб оказался умным, образованным человеком, с большим кругозором и идеально поставленной речью. И тем самым вызывал восхищение, но в то же время – и в этом стыдно было признаваться – жалость. Печально, что такой блестящий ум и такая тонкая душа оказались заперты в таком ужасающем теле.

Агенты только что поведали Калебу все, что знали сами, и теперь ждали, когда он заполнит для них оставшиеся белые пятна, но Калеб не торопился – ему явно требовалось время на то, чтобы переварить новую информацию. Наконец, после долгого молчания, он сказал:

– Я даже не догадывался, что Мэттью Берк мой отец. Мама никогда ничего о нем не говорила. Сколько бы я ни расспрашивал, она молчала.

– Вы из-за этого не ссорились? – спросил Малдер.

– Мы никогда не ссорились. Мама всю себя отдала мне. Она меня защищала.

– Настолько, что полностью отгородила от внешнего мира? – не выдержала Скалли. Она сама не могла толком понять, как относится к решению Миранды Мэй. Сохранить жизнь больному ребенку, воспитать его – достойный поступок. Но запереть его в подвале? Лишить права выбора?

– А что такого необыкновенного ждало в этом внешнем мире, агент Скалли? – грустно усмехнулся Калеб. – Издевки? Насмешки? Да, вы правы, я даже солнца почти не видел. Но зато читал книги, слушал музыку, смотрел фильмы, изучал искусство, науки и разные языки. Я все равно постигал бы мир из своей комнаты, только благодаря матери делал это, не подвергаясь издевательствам других людей. Я ни о чем не жалею.

– Мир изменился. Сейчас уже не семидесятые, – заметил Малдер, которого, кажется, мучили те же сомнения, что и его напарницу.

– И что? – Калеба эти слова явно задели за живое. – Вы вправду думаете, что я бы смог устроиться на работу, путешествовать по миру, завести друзей, семью? – Агенты промолчали, не зная, что ответить. Стоять на своем и разубеждать Калеба было бы лицемерно. – Я не знаю, как изменился мир, агент Малдер, но люди не меняются, что бы они там ни говорили. И благодаря им такие, как я, редко находят в этом мире свое место.

– И что вы планировали делать дальше? После смерти матери? – спросила Скалли.

– Как видите, какое-то время я продолжал незаметно жить в доме. Мне не привыкать: в прежние времена уже пришлось прятаться от мисс Харрис. Мама все хотела ей рассказать, много лет собиралась, да так и не решилась. А Аннетт мне понравилась. – На лице Калеба появилось нечто похожее на улыбку. – Она, кажется, собиралась здесь задержаться, и ее не пугали некоторые… странности. Ремонт доставил мне немало хлопот, да и замок на кухне был очень некстати. Но выведать код оказалось не так уж сложно. Хотя для этого мне пришлось подолгу ошиваться на втором этаже. Пару раз я даже почти попался – когда этот бедняга из дома по соседству упал с лестницы и когда сюда нагрянула полиция.

– Расскажите, что случилось в тот день, – перешел к делу Малдер.

– Аннетт ушла, и я выбрался из своей комнаты, чтобы побродить по дому. Внезапно в магазин зашел мистер Берк и направился прямиком в кладовую, что меня крайне насторожило. Я увидел, что он оставил снаружи свой пиджак и трость, забрался в погреб и принялся что-то расплескивать на стены. По запаху я догадался, что это горючее, и тут… – Калеб, качая головой, замолчал. – Видите ли, я очень боюсь огня. И даже просто яркого света. В общем, я запаниковал, и мне не пришло в голову ничего лучше, как оглушить его каким-то старым салатником и отволочь к себе. Пиджак я забрал с собой, а про трость начисто забыл.

– И что вы собирались с ним делать? – удивленно спросил Малдер.

– В том-то и дело, что ничего. Я не мог его отпустить, но и держать у себя, и уж тем более убивать, понятное дело, не хотел. Поэтому просто затолкал мистера Берка в шкаф и ждал, когда вы меня найдете. Не думайте: я проделал в шкафу дырку, провел туда свет и регулярно приносил ему книги и еду, – торопливо добавил Калеб, испугавшись, что собеседники усомнятся в его гуманности. – А что касается агента Малдера, то это была случайность, и мне очень жаль. Я не собирался причинять вам вред. С такими руками даже мне самому тяжеловато справиться. Я испугался и выронил фонарь прямо у вас перед носом. На нем-то вы и поскользнулись.

– Вы знаете, зачем Берк хотел поджечь дом? – поинтересовалась Скалли.

– Нет, за это время мне так и не удалось с ним поговорить. Стоило мне перед ним показаться, как он начинал голосить во всю глотку. Интересно, догадался ли он, кто я…

– Вряд ли. По его словам, он не знал о вашем рождении. Был уверен, что ваша мать сделала аборт. – Скалли бросила на мужчину сочувственный взгляд. – А что касается поджога, то его причина банальна – деньги. Ваша комната находится прямиком под пристройкой в доме Мэттью Берка. Когда он и ваша мать тайно встречались, они использовали этот тоннель. Если бы ваш особняк сгорел, то Аннетт, конечно же, разорилась бы и покинула Новый Орлеан, а земля перешла бы прямиком к Берку, как только он доказал бы в суде, что чисто технически это один дом, а не два. Он знал, что мадам Арно вложила в магазин все свои средства. И, потеряв источник дохода, ни за что не потянет еще и судебных тяжб.

– Он настолько… нуждался в деньгах? – Откровенное недоумение Калеба было в своей наивности даже очаровательным. Только человек, ни разу в жизни не заработавший и не потративший ни копейки, мог настолько искренне не понимать, какую роль в жизни большинства людей играют деньги.

– Якобы на учебу дочери, – прояснил Малдер. – Мечтал отправить ее подальше отсюда, в хороший колледж.

– Джейми… – Теперь уже рот Калеба без всякого сомнения растянулся в жуткой улыбке. – Она милая девушка.

– И ваша сводная сестра, – добавила Скалли. – Которая, кстати, очень хочет с вами поговорить.

Калеб вздохнул.

– Сначала расскажите, что мне грозит.

Агенты переглянулись.

– Ну… – начал Малдер. – Мэттью Берк, скорее всего, отделается условным сроком и несколькими часами общественных работ. Мадам Арно сказала, что не станет требовать тюремного заключения, если он пообещает покинуть штат и откажется выдвигать обвинения против вас.

– Вот как? – изумился Калеб.

– Она вам очень благодарна. Вы спасли ее дом. Ее мечту, – сказала Скалли.

– Так что же в итоге? Я… свободен?

– Да. – Малдер кивнул. – Можете идти.

Калеб дернулся, словно и впрямь собирался встать со стула, но тут же опустился обратно.

– Но… куда?

– Идите домой, – с улыбкой предложила Скалли. – По закону особняк – ваша собственность. Но я думаю, вам стоит пообщаться с Аннетт. Уверена, вы с ней непременно найдете общий язык.

***

В свой последний вечер в Новом Орлеане агенты еще раз навестили кондитерскую. В канун Дня благодарения посетителей в ней заметно прибавилось, а хозяйка заведения прямо-таки светилась от счастья. Выпроводив последнего покупателя, она усадила Малдера и Скалли за стол вместе с Калебом и Джейми. Та явно изнемогала от неловкости и поначалу держалась очень скованно. Кажется, она всерьез опасалась, что какое-нибудь лишнее слово или жест спровоцируют вопросы, которые еще больше скомпрометируют ее семью перед Калебом. Но мало-помалу девушка расслабилась. Ни Малдер ни Скалли не собирались заводить разговоров об ее отце. Легко ли в один вечер узнать, что самый близкий для тебя человек водил за нос влюбленную в него женщину, зачал с ней ребенка и отрекся от него, а потом еще и попытался сжечь ее дом?

Сам Калеб, не привыкший к компании, по большей части молчал. Свободно чувствовала себя одна Аннетт. И с первого взгляда было видно, какой теплотой она прониклась к Калебу. «Нет ли в этом чего-то… неправильного? – задумалась Скалли. – Ведь она наверняка видит в нем погибшего сына». Но, в конце концов, какое это имеет значение, если две одинокие души наконец обрели друг друга?

В честь завершения дела Аннетт накрыла поистине королевский стол – с закусками, тарталетками, канапе и вином. Венцом всему, конечно же, стал десерт – огромный торт в два или даже три яруса, оформленный в виде новоорлеанского особняка, подозрительно похожего на дом Берков, каким он был до пожара. Возможно, это была случайность, а может быть, символ. Символ единения, символ дружбы, возродившейся из пепла.

Малдер и Скалли покинули кондитерскую Аннетт далеко за полночь. Их рейс отправлялся рано утром и оставшееся время они решили посвятить еще одной прогулке по ночному городу. Погода все еще оставалась такой же невыносимой, но в воздухе чувствовалась перемена: со дня на день нависшая над Луизианой странная жара отступит, и в Штат пеликанов наконец-то придет запоздавшая – и такая долгожданная – зима. Агенты удобно устроились на той же самой лавочке, где сидели накануне, и молча наслаждались видом на Миссисипи.

Новый Орлеан отражался в ее спокойной воде тысячью искристых, переливающихся огней. Отсветы от небоскребов пронзали гладь реки разноцветными остриями, превращая ее темную ровную поверхность в расцвеченное глянцевое полотно. Вдали, справа, виднелись мосты Кресент-Сити – яркие, сверкающие ослепляющими фонарями, будто огромная рождественская ель. Город словно бахвалился своим благосостоянием, своей мощью, как внезапно разжившийся деньгами бедняк – выставляя напоказ все самое дорогое и новое из того, чем успел обзавестись, и пряча то, что составляло его истинное богатство. Ведь настоящие сокровища таились глубже – во внешне бесхитростных домиках в колониальном стиле, огромных жутковатых поместьях и узких европейских улочках, в кладбищах без могил, усеянных атрибутикой вуду, во всей этой безумной мешанине культур, религий и наречий, слитых в единую – странную и страшную нить американской истории с ее ужасающими и подчас невероятными причудами и поворотами.

Скалли любила восточное побережье и нежно любила Нью-Йорк – пресловутый «плавильный котел» Америки, но только здесь, в Новом Орлеане, ей впервые довелось испытать это уникальное, первобытное, почти звериное чувство – ощущение своих корней, глубинной связи с историей, с родной землей. Чувство, которое живет в каждом из нас где-то очень глубоко, на генетическом уровне, и просыпается лишь в те редкие моменты, когда его что-то будоражит.

Очнувшись от этих мыслей, она бросила быстрый взгляд на напарника. Тот, кажется, тоже был целиком поглощен какими-то своими серьезными размышлениями. Она подтолкнула его локтем. Малдер, вздрогнув, повернулся к ней, и по его губам скользнула легкая улыбка.

– Я все думаю, Скалли… – Он снова посмотрел на реку и глубокомысленно продолжил: – Из чего она сделала колонны?

Какое-то время Скалли только бестолково хлопала глазами, тщетно пытаясь понять, о чем идет речь, и, наконец-то догадавшись, что Малдер говорит ни о чем ином, как о торте мадам Арно, не сдержалась и, запрокинув голову, заливисто расхохоталась.

– Что? – Малдер был явно сбит с толку, но на его губах по-прежнему играла мягкая улыбка. А Скалли никак не могла отдышаться и только обессиленно стонала, вытирая выступившие от смеха слезы. – Что?

– Ничего, Малдер, просто у тебя был такой вид, как будто ты думал о чем-то важном. –Теперь напарник глядел на нее с неприкрытой обидой, но прежде чем он успел придумать достойный ответ, Скалли с заговорщическим видом добавила: – Я думаю, это белый шоколад.

– С ума сойти. – Малдер восхищенно покачал головой, но вдруг снова повернулся к напарнице и теперь уже с полной серьезностью сказал: – Прости за очередной испорченный День благодарения, Скалли.

– Перестань, Малдер. Ты же знаешь, как я ненавижу самоуничижение. – Она казалась искренне недовольной. – Да и дело в итоге оказалось совсем не пустяковым.

– Что стало полной неожиданностью для нас обоих. – Он усмехнулся. – Нет, правда. Мне очень хотелось сменить обстановку, но вовсе незачем было так настойчиво вовлекать в это тебя. – Увидев, что Скалли начинает закипать от негодования, Малдер быстро поднял руку, словно прося ее не перебивать: – Я знаю, что ты в состоянии принимать решения сама. Спасибо, что приняла именно такое.