Текст книги "Имя твое - земля (СИ)"

Автор книги: K.E.N.A

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

С этими словами она с грацией лани выскочила из-за столика, и, не успела Скалли оглянуться, как на нем уже стоял поднос с двумя чашками чая и выложенными на блюдце пирожными – две аккуратные округлые половинки нежнейшего сиреневого цвета и молочно-белая глянцевая начинка посередине. Они выглядели как ювелирные изделия или коробочки с дорогой косметикой – так привлекательно, что Скалли, хоть и была настроена на крайне серьезный разговор, не выдержала и осторожно откусила от одного. Пока кусочек макарон таял у нее во рту, она совсем позабыла про время и, кажется, даже закатила от удовольствия глаза: сначала ощущалась только сладость, которую можно было принять за приторность – но только на ту долю секунды, пока разламывалась тоненькая хрустящая корочка. Как только ее сменяла тягучая аппетитная внутренность пирожного, в игру вступал яркий, легко узнаваемый миндаль, а когда дело дошло до приятной холодной начинки – слегка горчащая, лишенная излишней сладости пряная лаванда, оттененная мягким, но не слишком броским сливочным привкусом роскошного белого шоколада. И наконец, когда во рту оказывалась и вторая половинка пирожного, рецепторы могли в полной мере объять его богатый вкус и наградить своего обладателя настоящей эйфорией.

Аннетт с немалым удовлетворением наблюдала за тем, как Скалли смаковала свой десерт.

– Вот видите, агент Скалли. Когда здесь не так давно завтракал агент Малдер, то я слова сказать не успела, как он умял все за обе щеки. Мужчина – что с него взять? А вот вы явно умеете растягивать удовольствие и получать его в полной мере. Верный признак того, что человек привык себя ограничивать.

Эти слова вернули Скалли с небес на землю, и она, прокашлявшись, решительно отодвинула от себя блюдце.

– Благодарю за угощение. И за сеанс психоанализа. – Беседа почему-то вдруг стала порядком ее раздражать. – Но я пришла поговорить не о пирожных. Где вы были вчера около десяти вечера?

На лице Аннетт промелькнула целая гамма эмоций – от удивления до недовольства, сменившаяся в итоге абсолютно непроницаемым выражением. Она выпрямилась и, откинувшись на спинку стула, положила ладони на стол.

– Полагаю, вы и так знаете, раз спрашиваете. Позвольте спросить, за мной что, следит ФБР?

– Не поверите, но это была чистая случайность. Вы просто попались нам на глаза, – честно ответила Скалли.

– Собираетесь арестовать меня за violation de propriété?

– Незаконное проникновение – не наш профиль. – Скалли отодвинула мешавшую ей чашку чая и, наклонившись к собеседнице, доверительно произнесла: – Зачем вы все усложняете? Ваше нежелание сотрудничать больше всего вредит вам самой.

– Как мой поход на кладбище может быть связан с исчезновением мистера Берка? –недоуменно поинтересовалась Аннетт.

– Может быть, и никак. Важно другое: раз вы недоговариваете в одном, то можете врать и в другом, – резонно заметила Скалли.

Аннетт вздохнула, видимо, поняв, что ее загнали в угол.

– Bien. Я была с вами не до конца честна, но это никаким – слышите? – никаким образом не связано со всей этой situation. На самом деле история моих американских предков интересовала меня больше, чем я говорила. Я многие месяцы занималась тем, чтобы попытаться восстановить свое семейное древо, и, по моим данным, оно действительно восходит к одной из дочерей Мари Лаво. По крайней мере так утверждала моя прабабка, она же правнучка Мари, если верить ее словам. К сожалению, никаких документальных подтверждений у меня нет.

– И вы общались по этому поводу с Мирандой Мэй?

– Я писала ей много раз, просила выслать мне копии бумаг и фотографий, если они у нее имеются, так как не имела возможности приехать в связи с болезнью мужа. Но ни разу не получила ответа. А когда перебралась сюда, обнаружила в одном из ящиков свои письма. Конверты даже не вскрывали. – Аннетт грустно покачала головой. – Судя по всему, мисс Мэй была настоящей затворницей, избегавшей любых контактов с внешним миром. К сожалению, никаких ценных документов я тоже не обнаружила. Возможно, они были утеряны. Мисс Мэй принадлежала к довольно далекому ответвлению нашей семьи. Наверное, все это ее мало интересовало. Могла ли я тогда предположить, что стану ее единственной наследницей?

Сделав глоток чая, Скалли кивнула, показывая, что слушает и ждет продолжения истории.

– Не знаю, в курсе ли вы, но дочь Мари Лаво тоже считалась могущественной колдуньей. Моя прабабка неплохо разбиралась в черной магии и передала кое-какие знания моей бабушке, однако до меня дошли только крохи. Но теперь, когда мы с Мари наконец-то на одной земле, я по крайней мере могу прийти и попросить ее об услуге. Уверена, она меня слышит. Ведь у нас в жилах течет одна кровь.

– И о чем же вы просили?

Аннетт вдруг изменилась в лице – да так, что Скалли испугалась за здравие своей подозреваемой. Ее красивое лицо вдруг исказила гримаса боли и отчаяния. Скалли показалось, что ее собеседница вот-вот разрыдается, но мадам Арно справилась с собой и, переведя дух, заговорила – едва слышным, надтреснутым голосом человека, который проплакал так много, что у него не осталось больше слез.

– Я просила ее позаботиться о моем сыне.

Скалли не мигая глядела на Аннетт, не зная, что сказать. Та долго молчала – целую минуту, а может быть, и две, прежде чем ей хватило сил продолжить:

– Он умер в родах. Какое-то генетическое заболевание. Врачи объясняли, но я не запомнила: все было как в тумане. По их словам, все шло так неудачно, что в итоге сложилось к лучшему. Мол, мне повезло, да и малышу. – Она говорила яростно, даже озлобленно. – Вот только мы ждали этого ребенка пятнадцать лет. Я, можно сказать, запрыгнула в вагон уходящего поезда.

– Мне очень, очень жаль, – искренне произнесла Скалли, но Аннетт, кажется, не слышала ее. Обжигающе болезненные, отрывистые слова вырывались наружу, как будто она метала в воздух маленькие, смертельно острые ножи.

– Врачи сказали, что шансов завести детей, по крайней мере здоровых, у меня уже нет. Мы с Эндрю – моим мужем – никогда не говорили об этом. Ни разу. Продолжали жить бок о бок, как едва знакомые люди. И молчали. Вскоре он заболел, чему, кажется, втайне был даже рад. Спустя год он умер. А я, закончив дела, перебралась сюда, чтобы начать жизнь с чистого листа.

Она перевела дух и решительно продолжила:

– Работа помогала отвлечься, но этого было мало. Меня изматывало чувство вины и чувство неизвестности. Я ведь даже не посмотрела на сына. Я не похоронила его, просто оставила тело в больнице. Не дала ему имени. Как будто он никогда не появлялся на свет. Тогда мне казалось, что так будет проще всего. Но не прошло и месяца, как я горько об этом пожалела. Я хотела… Мне было нужно… – Она запнулась и, на секунду отвернувшись, надломленным голосом спросила: – Вам доводилось терять близких?

Скалли не смогла ответить и только утвердительно кивнула. Боль от потери отца и особенно Мелиссы – такой неуместной, скоропостижной, неожиданной, что она до сих пор до конца не могла в нее поверить, – пронзила ее с новой силой. Слушая Аннетт, она испытывала острое чувство дежа вю, словно наперед зная каждое ее следующее слово. Сколько раз она просила Бога подать ей какой-нибудь знак, сама не зная, на какой вопрос так жаждет получить ответ? Что ее сестра теперь в лучшем мире? Что она ее не винит? Что ее не винят другие? А каково бы ей было, если бы она даже не предала тело Мелиссы земле? Не простилась с ней у смертного одра? Если бы окружающие делали вид, что ничего не произошло? Или осуждали бы ее? Или говорили о ее потере так пренебрежительно, словно она ничего не значит? Когда твой ребенок – такой любимый, такой долгожданный – скорее всего, не успел даже сделать свой первый вздох. Внезапно Скалли ощутила весь ужас ситуации, в которой оказалась Аннетт. К горлу подступил ком, и ей пришлось несколько раз быстро моргнуть, чтобы сдержать слезы.

Мадам Арно отвернулась, безучастно глядя в окно, а потом снова заговорила – теперь уже спокойно и размеренно, несмотря на то, что каждое слово, очевидно, причиняло ей сильную боль.

– Я металась и изнывала в поисках хотя бы какого-то ответа на свои вопросы. В поисках прощения. И тогда отчаяние вдруг подтолкнуло меня к истории моих предков. Я столько молила Бога о ребенке, а он в итоге посмеялся надо мной. И я решила поискать спасения de l’autre côté… на другой стороне. Вчера был день рождения моего сына. Я ходила на могилу к Мари и просила ее приглядеть за ним на том свете. Передать ему, что я люблю его. Что мне жаль.

– Это не ваша вина, – тихо произнесла Скалли.

– Не за то, что не смогла дать ему жизнь. За то, что даже не простилась, не посмотрела ему в глаза. Не обняла на прощание. Оставила его там, с чужими людьми. Traîtresse … предательница. – Голос Аннетт задрожал и сорвался, и она, поднеся ладонь к лицу, замолчала.

Какое-то время Скалли тоже безмолвствовала, чувствуя себя крайне неловко и не зная, как продолжить разговор. Подождав, пока ее собеседница восстановит самообладание, она, пересилив себя, заговорила:

– В тот день, когда пропал мистер Берк… Вы не хотели говорить нам, куда уходили.

Аннетт, словно очнувшись от забытья, быстро вытерла одинокую слезу тыльной стороной ладони и ответила:

– Да, я была там, на кладбище, у гробницы Мари. Но не одна. И по другому поводу.

***

Как сообщила Малдеру неизменно бдительная миссис Арчер, Джейми отправилась в полицейский участок заполнять очередные бумаги, пока блюстители порядка продолжали тянуть кота за хвост. Там он и подловил девушку якобы случайно и предложил проводить ее до дома, сочтя, что так ей будет труднее сбежать, сославшись на подготовку к экзаменам или другие дела. По напряженному лицу Джейми было понятно, что ничего хорошего от разговора она не ждет. И нисколько не сомневалась, что агенту давно все известно. Поэтому вопрос Малдера не застал ее врасплох.

– Не расскажешь мне о Дереке?

Он заметил, что Джейми невольно вздрогнула, как только он произнес это имя. Что и говорить, подобный инцидент не мог не оставить трагический след в ее жизни. Малдер поймал себя на том, что невольно жалеет девушку, и внутренне одернул себя. Кому следовало адресовать свое сочувствие, так это Дереку, которого уже не вернешь, и его несчастным родителям.

– Так и знала, что вы раскопаете эту историю, – сказала Джейми не то с обидой, не то со злостью. – К исчезновению папы она не имеет никакого отношения. Но, если желаете знать, я бы все – все, что угодно! – отдала, чтобы вернуть Дерека. Никто не желал ему зла, мы просто подшучивали над ним. Бобби частенько его подначивал, это просто была… ну, такая игра. Я понятия не имела, что он так серьезно это воспринимал. И никто не знал, что у него больное сердце. Уже потом я вспомнила, что в школе он никогда не занимался спортом, все сидел на скамейке… – Джейми остановилась и посмотрела куда-то в сторону, а потом повернулась к Малдеру и, глядя ему прямо в глаза, продолжила: – Думаю, я ему нравилась. Может, он поэтому за нами увязался. Господи, все это так… глупо! – Она обескуражено взмахнула руками, на секунду закрыла ими лицо и тут же безвольно опустила вниз. – Я до сих пор жду, что вот сейчас проснусь, и все это окажется просто ночным кошмаром.

– Понимаю. – Малдер кивнул девушке. – И как твой отец на все это отреагировал?

– Ужасно, – честно ответила Джейми. – Я впервые в жизни видела, как он плакал. Но нет, он не бил меня и ничем не угрожал, если вы к этому ведете. Даже не кричал. Хотя лучше бы наорал да врезал бы мне как следует. И то было бы легче.

– Агент Скалли – она читала материалы дела – сказала мне, что вы пытались провести какой-то ритуал. Просто дурачились или что-то посерьезнее? – И Малдер многозначительно показал пальцем на сережку Джейми.

– Можете крутить пальцем у виска… – начала та.

– О, уверяю, я пальцем крутить не стану, – с улыбкой перебил ее Малдер, и она заговорила чуть увереннее:

– Правда раньше я в эту ерунду не верила, а теперь сама не знаю. Кажется, мы своей глупостью и легкомыслием разозлили духов. За что и поплатились. – Джейми говорила с такой горячностью, что сомневаться в искренности ее слов не приходилось. – А может быть… – Ее голос стал тише.

– Может быть что? – спросил Малдер.

– Может быть, на Дереке все не закончится. Может быть, я проклята, ведь это я подбила их провести тот проклятый ритуал, который к тому же сама и выдумала. Может, теперь все мои друзья и близкие обречены. Может, это из-за меня с папой что-то произошло…

– Джейми! – Малдер прервал страстный монолог девушки, подняв руку, чтобы привлечь ее внимание. – В твоем возрасте мне тоже казалось, что мир вертится вокруг меня одного. Но давай признаем: у духов вуду есть дела поважнее.

Она слабо улыбнулась, явно благодарная за утешение, но отнюдь не убежденная в правоте собеседника.

– Теперь, наверное, я могу кое в чем сознаться. Аннетт не хотела, чтобы я говорила – мол, это только отвлечет ваше внимание, но так будет лучше для нас обеих. – Она перевела дыхание. – Когда пропал папа, мы с ней были на кладбище. У гробницы Мари Лаво. Эта история меня не отпускает… Знаете, я давно перестала нормально спать, а если и засыпаю, то вижу кошмары. Повсюду мне мерещится Дерек, все – абсолютно все – напоминает о нем. И тогда я подумала… А что если провести настоящий, ритуал, попросить прощения, попытаться искупить свой грех? То мне… быть может, простится то, что мы сделали.

– Джейми не выдержала, и по ее щекам потекли слезы. По-детски всхлипнув и утершись рукавом, она грустно усмехнулась. – Забавно: всю жизнь живу в Новом Орлеане, а не знаю никого, кто мог бы мне с этим помочь, кроме приезжей француженки. Представляете, Мари Лаво приходится Аннетт дальней родственницей. Она очень хотела помочь, узнала, какой обряд и когда нужно провести – откопала в каких-то своих записях, которые ей достались от прабабки. Но все без толку: в тот самый момент, когда я умоляла о прощении, исчез папа. – Слезы полились с новой силой. Джейми принялась рыться в сумочке в поисках носового платка, и Малдер, уныло протянув ей завалявшуюся в кармане салфетку, понял, что больше не вытянет из нее ни одного толкового слова.

***

– Ритуалы, гробницы, колдуньи, мертвые дети, пропавшие старики… У меня, если честно, просто голова идет кругом, – вздохнула Скалли, скинув туфли. Сегодня была очередь Малдера предоставлять свой номер в качестве штаб-квартиры и пространства для мозгового штурма. Так что теперь уже Скалли вольготно разлеглась на кровати напарника, пока тот довольно хаотично и без всякой цели бродил из комнаты в ванную и обратно. Впрочем, эти бестолковые торопливые перемещения подсказали Скалли, что у Малдера кажется наконец-то появилась Теория, которой ему не терпится поделиться.

– Не томи, Малдер. Рассказывай.

– Ну, начнем с того, что обе наши подозреваемые тут явно не при чем.

Скалли изумленно села на кровати.

– И как это ты сразу их отмел?

– Про Джейми и говорить нечего. Это я со всей ответственностью заявляю тебе как психолог. Она до сих пор находится в шоке от того инцидента.

Категоричность Малдера и то, с какой бравадой он сделал свое заявление, разозлили Скалли и в то же время совершенно выбили из равновесия, и она возмущенно возразила:

– Если только ей не навешали лапши на уши и не надоумили сделать какую-нибудь глупость. Я, конечно, не психолог, но тоже когда-то была молода и глупа.

– И?.. – с любопытством протянул Малдер.

– И ничего! – раздраженно ответила Скалли. – Но не будь у меня своей головы на плечах и перспективы отвечать за свои поступки перед капитаном военного флота, я бы тоже натворила дел.

– Скалли, я весь внимание. – Малдер уселся на краешек кровати, закинул ногу на ногу и, обхватив колени руками, поглядел на напарницу с живейшим интересом. Но быстро уяснил, что та не собирается развивать эту тему и, философски пожав плечами, сказал: – Предлагаю начать с твоей версии. Вижу, она у тебя имеется.

– Ну что ж. – Скалли вскочила с кровати и принялась ходить по комнате, скрестив руки на груди. – Я, в отличие от тебя, склонна считать причастными к делу и Аннетт Арно, и Джейми Берк. Обе интересуются этой паранормальной ерундой, обе пережили тяжелую травму. В общем, легко нашли общий язык и могли подбить друг дружку на всякие глупости. Поверь, я глубоко сочувствую мадам Арно, но она явно до сих пор не в себе от горя. В таком состоянии человек может выдумать и натворить что угодно. Особенно если вокруг соответствующий антураж: черная магия, колдовство, старый особняк…

– К чему ты клонишь?

Скалли остановилась и, посмотрев на напарника, на секунду задумалась, видимо, пытаясь сформулировать мысль.

– Если коротко, то думаю, что они спелись – каждая со своим куплетом – и провели какой-то обряд. Возможно, включавший в себя что-то вроде ритуального убийства или жертвоприношения.

– В жертву обычно приносят младенцев и девственниц, а не стариков. Да и с чего ты взяла, что в вуду вообще есть такие обряды?

– Малдер, – строго сказала Скалли, как будто разговаривала с несмышленым ребенком, – вуду – это сказки. Не имеет никакого значения, какие обряды там есть, а каких нет. Важно то, что две травмированные женщины на грани нервного срыва могли с легкостью убедить себя и друг друга в чем угодно. Ты ведь слышал о случаях массовой истерии? О Блэкбернских обмороках? Когда девочки в закрытой частной школе в Англии вдруг начали одна за другой терять сознание и демонстрировать другие странные, не свойственные ни одной болезни симптомы, пока школу не пришлось закрыть? Женская психика, увы, предрасположена к таким вещам. Думаю, нам нужно устроить им очную ставку, – деловито добавила Скалли. – Пора расшевелить местную полицию и наведаться к окружному прокурору.

– Хорошая версия, – вежливо заметил Малдер. – Хотя немного непоследовательная.

– Твой выход. – Скалли театрально махнула рукой, словно приглашая Малдера занять ее место, и уселась на кровать, уступив «трибуну» напарнику, и тот не замедлил воспользоваться приглашением. Положив руки на талию, он навис над напарницей и с энтузиазмом начал:

– Я все никак не могу выкинуть из головы свидетельства Бенджамина Холла и Лилиан Арчер…

– О нет… – протянула Скалли, закатив глаза. – А непоследовательная, конечно же, я.

– Послушай. Как ни крути, а в их показаниях много общего. И это общее не выходит у меня из головы. Странное существо, паучьи лапы… Я все никак не мог понять, что мне это напоминает, пока разговоры о ритуалах вуду не навели меня на мысль. – Малдер принялся вышагивать по комнате. – Сегодня после разговора с Джейми я заглянул в библиотеку и кое-что нашел. – С этими словами Малдер вытащил откуда-то из глубин уже успевшего образоваться на прикроватном столике бардака картинку с изображением какого-то странного создания – человека с паучьими лапами вместо конечностей.

Скалли прищурилась и наклонилась поближе к картинке.

– Это что еще за… тварь? – брезгливо спросила она.

– Не поклонница пауков, да? – сочувственно спросил Малдер. – Это Ананси – фольклорный персонаж народов Африки и Карибских островов. Но на самом деле в разных вариантах этот персонаж – а зачастую и божество – присутствует во всех религиях этого региона. – Малдер ликующе посмотрел на напарницу, явно не разделявшую его восторг.

– И… как это связано с исчезновением Мэттью Берка, 68-летнего инструктора по вождению из Нового Орлеана?

– Когда неопытные люди берутся за черную магию, Скалли, результат бывает непредсказуемым. А у нас, как ты сама верно заметила, имеются две барышни, страстно желающие решить свои проблемы таким вот нетривиальным путем. Что если одна из них или обе сразу ненароком вызвали этого… Скалли, мне кажется, что если ты еще хоть раз закатишь глаза, то сможешь видеть затылком.

– Малдер, прошу тебя… – Она запнулась и устало подняла руки в знак поражения. – Ладно, пусть так. Примем твою версию. Что же этот твой паук сделал с нашим старичком и где нам его искать?

– Ананси – ловкач, плут, вроде Локи в скандинавской мифологии. На первый взгляд он не опасен, но лишь до поры до времени. Если его разозлить, последствия могут быть страшными…

– Малдер, тебя немного заносит, – предупредительно подняв руку, перебила напарника Скалли. Тот осекся и, переведя дыхание, подытожил:

– В общем, так или иначе, а нам не помешает точно выяснить, что именно натворили Аннетт и Джейми. – Он вдруг умолк, и на его лице промелькнула грусть. – Впрочем, ты, возможно, права. Насчет того, что меня заносит.

Скалли изумленно воззрилась на напарника. Неожиданная перемена в его настроении немного ее напугала. Малдер никогда еще не произносил подобных вещей – по крайней мере, когда они обсуждали расследование. Отшучивался, иронизировал, просто упрямо стоял на своем – но никогда так легко не отказывался даже от самых безумных своих теорией. Не с таким выражением лица. Скалли не знала, что сказать, а потому промолчала, надеясь, что напарник сам прояснит свою мысль. Он подошел к окну, рассеянно плюхнулся на подоконник и выудил из кармана брюк пакетик семечек.

– Скажи мне честно, Скалли. Ты когда-нибудь, хотя бы на одну секунду, верила в мою версию того, что произошло с Самантой?

Теперь Скалли была сбита с толку окончательно. Пару лет назад она бы заподозрила, что это вопрос с подвохом, но сейчас… Зачем он вообще завел этот разговор? Что ей ответить? Чего он от нее ждет? Почему именно сейчас поднимает тему, которую они по негласному соглашению никогда не затрагивали?

Проклятый Ли Рош. Гори в аду.

Она открыла рот, но не произнесла ни слова, дав себя время успокоиться и все обдумать.

– Все не так просто, Малдер. Я…

Да к черту. Может, и в самом деле пора вскрыть этот гнойник? И наконец почувствовать облегчение?

– Нет, Малдер. Не верила. Хотя «верить», возможно, не совсем подходящий глагол.

Она говорила, глядя ему прямо в глаза, словно стараясь смягчить жестокость своих слов, одним лишь взглядом передать все то, что за ними стояло, но что она не решалась озвучить из опасения, что оговорки будут приняты за оправдания. Но по ответному взгляду Малдера Скалли поняла, что ей не стоит бояться. Сначала он вздрогнул, как от удара, словно не ожидал от нее такой решимости, но потом посмотрел ей в лицо – без всякой обиды.

– Я все понимаю, Скалли, – спокойно произнес он, и ее плечи расслабились. Малдер задумчиво принялся грызть семечки и через какое-то время заговорил:

– В Академии нам рассказывали об одном случае. Он на всю жизнь врезался мне в память. Женщина – мать-одиночка – сутками разыскивала своего пропавшего маленького сына. Не спала ночами, прошерстила всю округу – никакие полицейские и волонтеры не могли за ней угнаться. Стала уверять окружающих, что слышат по ночам странные звуки, и это, должно быть, злые духи, похитившие ее сына. Пока не выяснилось, что мальчишка случайно запер сам себя в погребе их собственного дома. Колотил по двери, царапал стены, кричал – это и были те самые «странные звуки». Там он в итоге и умер от голода и жажды. Вот и вся мистика. Но знаешь, что самое интересное? Она так и не поверила, что все произошло именно так. Продолжала твердить про духов, похищенную душу. Пока окончательно не тронулась умом от горя.

– Господи…

– А теперь скажи мне, чем я лучше, Скалли?

– Это некорректный пример, Малдер. Сойти с ума, веря, что ее ребенка забрали потусторонние силы, оказалось чуть проще, чем признать, что ты сама погубила ребенка по собственному недосмотру. Выбор без выбора. Она, очевидно, решила, что ее жизнь в любом случае кончена. Так или иначе. А твоя вера помогает тебе.

– То есть я в своем сумасшествии достиг комфортного и приемлемого уровня? – с грустной улыбкой сказал Малдер.

– Об этом проще судить тебе, ты же у нас, как известно, психолог, – ответила Скалли, улыбнувшись в ответ. – Но важно другое, Малдер. Когда появился Ли Рош, ты не отмахнулся, не стал настаивать на своем. Ты готов был принять тот факт, что твоя сестра погибла от его руки. Сомнение – вот что помогает нам оставаться в здравом уме. И пока твоя вера – безосновательная или нет – дает тебе силы продолжать искать и сомневаться, не думаю, что тебе стоит от нее отрекаться. Ведь в конечном итоге не так важно, во что именно ты веришь, если ты ищешь истину, а не доказательство своей правоты. В противном случае нам с тобой было бы не по пути.

Малдер прекратил копошиться в горке аккуратно сложенной шелухи и поднял взгляд на напарницу. Она смотрела ему прямо в лицо, а в ее глазах светилась абсолютная серьезность. И что-то еще. Почему-то Малдер вспомнил, как давным-давно, в первый год их совместной работы, во время дела Тумса, она сказала ему: «Я бы не стала подвергать себя опасности ни для кого, кроме тебя». Выражение лица Скалли в тот момент было почти точно таким же, как сейчас. Тогда он был так смущен ее искренностью, что повел себя как школьник и отшутился дурацкой остротой про холодный чай. Это было проще, чем размышлять о том, чем вызван этот неожиданный прилив откровенности и почему его не отпускало ощущение, что в словах напарницы крылось больше, чем могло показаться на первый взгляд. На то была и другая причина – внезапное признание стало подтверждением того, чего Малдер в глубине души боялся с тех самых пор, как перестал опасаться предательства с ее стороны, – что эта немного наивная и страстная девушка, поддавшись его странному обаянию «главного изгоя ФБР» и ошибочно увидев в нем некую отеческую фигуру, героического мученика, влюбится в него, а он разобьет ей сердце. Именно этот страх – самый обыкновенный и столь свойственный мужчинам-одиночкам, а вовсе не недоверие или высокомерие, как порой думала Скалли, подбивал его бросаться в авантюры в гордом одиночестве, оставив напарницу позади. Такой вот странный парадокс: поначалу он держал дистанцию, желая убедиться, что Скалли полностью верна ему, а убедившись, ждал доказательств того, что значит для нее не так много.

Но за прошедшие с тех пор три года многое изменилось. И теперь Малдер все чаще ощущал странное, щекочущее нервы желание заглянуть чуть дальше, сделать еще один шаг вперед и посмотреть, что из этого выйдет. Но теперь уже Скалли держала его на расстоянии вытянутой руки. Какая-то ее часть всегда оставалась закрытой, и только в редкие моменты он видел, как эта обычно наглухо запертая дверца чуть приоткрывается. Как сейчас, во время прозвучавшего только что проникновенного монолога. Но формально в ее словах не за что было зацепиться, и единственное, что сообразил сделать Малдер, – сдержать очередной комментарий, который свел бы все к шутке. Он так ничего и не сказал, но ответил на прямой взгляд напарницы таким же открытым и серьезным взглядом.

Пауза несколько затянулась, и со стороны она, пожалуй, смахивала на неловкое молчание, но оба участника этого безмолвного диалога, видимо, не замечали, как утекали секунды. Пока Скалли вдруг не встряхнула головой и не подскочила со своего места. После чего, к удивлению напарника, стремительно подошла к сваленным на столе бумагам и принялась торопливо в них рыться. Видимо, отчаявшись найти желаемое, она раздраженно шлепнула кое-как сложенную стопку на место.

– Погоди-ка, Малдер. Никак не могу выкинуть одну вещь из головы… Повтори-ка еще раз, что случилось с тем мальчиком?

– Мальчиком?

– Ну, тем, что умер от голода.

– Он просто дурачился. Хотел напугать не то друга, не то свою мать. Спрятался в погребе, а дверь захлопнулась.

– В погребе…

– Что случилось, Скалли?

– Поговорим позже, – бросила она на бегу, поспешно схватившись за ручку двери. – Нужно кое-что проверить. Я еще разок побеседую с кондитершей. – Распахнув дверь, Скалли вдруг остановилась в проеме и обернулась к напарнику. – Кажется, у нас с ней образовалось некое… взаимопонимание. – Она хмыкнула. – Почему-то эта дама считает, что хорошо меня знает. Намекала, что я излишне ограничиваю себя в удовольствиях.

Малдер удивленно воззрился на напарницу.

– В каком… – Он смущенно откашлялся. – В каком контексте?

– В контексте кондитерских изделий, Малдер. – ответила Скалли и, улыбнувшись, вышла из номера.

========== Глава 5 ==========

На сей раз кондитерская встретила Скалли закрытой дверью. Впустую подергав за ручку и потоптавшись какое-то время на крыльце, она принялась бесцеремонно заглядывать в окна. Но, увы, никаких следов человеческого присутствия не обнаружила. Уныло вздохнув, Скалли решила обойти дом и заодно проверить, не упустили ли чего-нибудь местные копы. Кто знает? Может, растяпы проглядели какое-нибудь открытое окно, под которым, глядишь, отыщется и бедолага Берк?

Однако, оказавшись у заднего фасада, она быстро убедилась, что на столь простое решение головоломки рассчитывать не приходится. Сзади дом действительно выглядел несколько странно: верхняя галерея и нижняя часть здания, где теперь была глухая стена, выходили к тому, что раньше определенно было садом. Теперь оно представляло собой всего-навсего маленький заросший чем попало пустырь, разделявший особняк мадам Арно и дом Берков. Но даже в нынешней картинке угадывались черты прежнего великолепия, и Скалли ничего не стоило представить себе, каким красивым особняк был в те времена, когда вместо стены хозяева дома любовались через высокие стеклянные двери и окна столовой на цветущий ухоженный сад.

Бесцельно побродив среди зарослей каких-то колючек, Скалли подошла вплотную к стене и занесла кулак, намереваясь постучать по ней – просто так – из праздного любопытства. И в этот момент услышала изнутри какие-то звуки. С быстротой зайца метнувшись обратно, к главному входу, она взлетела по лестнице на крыльцо и принялась выглядывать в окнах хозяйку магазина, однако вместо нее узрела лишь мисс Харрис, по-черепашьи неспешно перемещающуюся среди столиков, таща за собой огромный видавший виды пылесос, который, должно быть, был произведен на свет еще до ее рождения.

– Мисс Харрис! – крикнула Скалли, громко забарабанив в окно. – Эй! – Пожилая женщина, судя по всему, снова забыла или не посчитала нужным включить свой слуховой аппарат, а рев пылесоса убивал последнюю надежду до нее достучаться.

– Мисс Харрис, откройте дверь! – что было мочи заорала Скалли. Но тщетно. Старушка, даже не обернувшись, потянула за собой громадный прибор и медленно похромала куда-то вглубь дома.

– Черт! – выругалась Скалли и от раздражения еще раз со всей силы дернула ручку двери. Та внезапно поддалась, чего Скалли совершенно не ожидала. В результате она неловко ввалилась внутрь, едва не растянувшись на пороге.

– Черт… – произнесла она еще раз, с неприязнью покосившись через плечо на капризную дверь. Скалли отряхнула брюки, успевшие запачкаться невесть откуда посыпавшейся на них штукатуркой, сдула со лба прядь волос и направилась к проходу в столовую, куда, очевидно, переместились мисс Харрис и ее габаритный спутник.