Текст книги "От сессии до сессии (СИ)"

Автор книги: Katunf Lavatein

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– Жопу?

– Неприятность, Саша.

Ирина Арсеньевна снова хихикнула. Максим Сергеевич прищурился: последние несколько бокалов ей наливал не он.

– И в итоге, – с трудом повернув к нему тяжелеющую голову, поинтересовалась ведьма, – мы препри… предприд… нимаем что?

– Ой, у кого-то заплетык языкается, – передразнил Мечников и, пока никто не успел обидеться, схватил кошку с подоконника. – Смотри, какая прелесть.

– Киса! – обрадовалась в зюзю пьяная Ирина Арсеньевна, сграбастала офигевшую Булку и, шатаясь, убежала с ней играть. Из коридора послышались звуки ожесточённой борьбы.

Максим Сергеевич задумчиво посмотрел им вслед.

– Она тебе не простит.

– Ирина?

– Булка.

Мечников выглядел смущённым.

– И всё-таки, споить ведьму – это надо уметь, – признал волшебник. – Она тебе настолько не нравится?

– Нравится, – уже совершенно трезвым голосом возразил Мечников. – Но я ей не доверяю. Пока.

– Если подумать, я тоже доверия пока не заслужил.

– А ты не думай, – любезно посоветовал историк. – Так вот, продолжаем разговор. Если мы успеем вычислить шпиёна до того, как грянет жопа, ты с ним эпически дерёшься и всё хорошо. Если мы не успеем, то грянет жопа. Я правильно понимаю?

– На удивление правильно, – немного приврал Максим Сергеевич, которого смутил момент с эпической дракой. – А Ирине Арсеньевне ты не доверяешь, потому что она была в лифте?

– Во-первых, да. Во-вторых, бабы, которые так долго живут, наверняка те ещё сучки, – мрачно сказал Мечников. Возразить ему было нечего, и Максим Сергеевич возражать не стал. – Скажи… если эта дрянь вселяется в кого-то из студентов… ну, неважно, когда она вселяется – это больно?

– По большей части нет, – осторожно ответил волшебник, внимательно следя за собеседником. – Но эта же дрянь может заставить проводника причинить себе боль. Она может что угодно, если тебя это утешит.

– Не утешит!

– Обращайся.

– Ну ты понял, что лучше бы никто из них не пострадал, – отвёл глаза Мечников, усиленно разглядывая ветхую микроволновку.

– Конечно.

Надо было сказать, что всё будет хорошо, но обычно именно после таких слов всё летит по кетчупу. Интересно, весёлая студенческая братия хоть подозревает, что их страшный и страшно любимый историк с сатанинским прозвищем беспокоится о них больше, чем все родители, вместе взятые?

На кухню пришла Булка, запрыгнула на колени Максиму Сергеевичу и лаконично мявкнула.

– Заснула? Как мило с её стороны, – вздохнул социолог. – Что? Баба Маша? Баба Маша подумает страшные вещи, если Ирина Арсеньевна выйдет отсюда только утром. Нет, лучше пусть спит, бабу Машу мы переживём…

Мечников вытаращил глаза. Кто из них всех спятил, было неясно: кто угодно, но не Булка. И не вульгарно храпящая за стеной Ирина Арсеньевна.

========== 6. ==========

Охранник на вахте слушал Ольгу Бузову и покачивал головой в такт. Где он там нашёл такт, Кара не знала, но ей хотелось убиться лбом об стену. Почему охранники, стоматологи и водители маршруток слушают такое, что хочется свернуть в трубочку не только уши себе, но и шею – окружающим?

Надо спросить у философов, наверняка они знают. Всё-то они знают.

Сидя около гардероба и попивая кофе из автомата, Кара наблюдала за тем, как из универа потихоньку отбывают преподаватели. Максим Сергеевич её отпустил и сам довольно быстро убежал, причём в компании вездесущего Мечникова с истфака и лингвиста Окуня, который оказался рыжей дамой весьма сексапильной наружности. У Кары Ирина Арсеньевна не вела, поэтому Кара была убеждена, что «И. А. Окунь» – это Игорь Алексеевич.

С любопытством проследив за этой компанией, Кара стала смотреть дальше, благо её спутник задерживался – а точнее, она сама освободилась слишком рано. Вот спускаются философы… Они все ходят группками, кроме самого рассеянного Геннадия Прянишникова, но Геннадия Прянишникова обычно подбирает декан. Вот лингвисты – весёлые раздолбаи, которые по-русски общаются только в туалете на третьем этаже. Декан лингвистов зол, наверное, снова поцапался с деканом филфака!

Филологи – это вообще отдельная песня, но о них Каре думать не хотелось. Мимо проплыла, вернее, царственно пронесла себя Любовь Серафимовна – декан филфака – и косо посмотрела на студентку. Кара с вызовом вскинула голову: а что вы мне, мол, сделаете, я социолог!

Время шло, Бузову сменил Билан. Каре захотелось умереть, и тут…

– Наши желания иногда сбываются, – прошелестело у неё над самым ухом.

– Идите нахрен, пожалуйста, – пробормотала Кара.

– Грубо! – заверещала пожарная сигнализация, и тут-то Кара поняла, что это был всего лишь Станислав Павлович. – Я вообще не с вами разговаривал!

– Извините, – убийственным тоном сказала она и отвернулась. Похожий на злобного крыса составитель расписания застегнулся, заворчал и вылетел за дверь, едва не сбив на пороге Калину. Ну наконец-то!

Илья Калинин, он же староста историков, виновато улыбнулся и остановился напротив:

– Я, конечно, извиняюсь, но это ты рано пришла!

– Я рано пришла, – с достоинством отозвалась Кара, не вставая с места. – А ты опять курил.

– Курил, да… И ещё бы покурил, но там преподы как повалили, – поделился Илья, плюхаясь рядом.

– Тебе нельзя курить при Мечникове?

– Нет, я с ним сегодня курил два раза, но твой курсовик меня настораживает больше…

– Чего? – возмутилась Кара и пнула его ногой. – Ты мне сейчас разонравишься, Калин! За Барсова и двор…

– Да я не говорю, что он мне не нравится, – попытался защититься Илья, – просто курить при нём было бы неловко! Такой, знаешь… святой, что ли…

Ага, святой. Кара тоже так думала, пока не увидела, как Максим Сергеевич распинает Стаса. Стас был морально растоптан в мелкое крошево, при этом Барсов ангельски улыбался, сцепив пальцы в замочек, и можно было подумать, что они обсуждают погоду.

Перемыли косточки преподам и, конечно, Станиславу Павловичу, и побрели в буфет. Сам буфет, ясен пень, не работал, но студенты исправно питались в автомате. Там можно было при должной удаче набрать себе полноценный ужин, чем ребята и занялись – сэндвичи, холодный чай и мармеладка, стоящая как целое состояние. По студенческим, конечно, меркам.

Вообще-то, это было свидание. Об этом знали: охранник, гардеробщица, Мечников, Барсов, почему-то Геннадий Прянишников, но уж никак не эти двое. Для свидания Кара с Калиной были слишком неромантичны: то есть, оба совершенно спокойно признавали, что нравятся друг другу с первого взгляда, вот тебе искра, буря, безумие, вот тебе номер телефона, и всякое такое. Но то, что должно было быть свиданием, больше походило на деловую встречу с параллельным перекусом.

– Как же они меня достали! – распалялся Калина, воинственно размахивая остатком сэндвича.

– Кто, преподы? – участливо спросила Кара, едва не пролив холодный чай: банки она открывала, мягко говоря, хреново.

– Нет, эти-то как раз наоборот, – староста историков мотнул головой и поправил очки. – К четвёртому курсу понимаешь, что преподы – единственная отрада в этом чёртовом универе. Особенно годные преподы, ну, ты понимаешь. А вот одногруппники…

– Чего они?

– Бесят. Одному надо задницу прикрыть, потому что он побежал за сигаретами в киоск и торчал у киоска полторы пары, другому – потому что он забыл домаху для Мечникова, а в таком случае можно вообще не приходить, третьего надо разбудить в семь вечера, чтобы он начал писать эссе – как сели мне на шею на первом курсе, так и не слезают, – в сердцах ответил замученный староста. Кара выронила бутерброд. Она всё-таки влюбилась. – А твои как?

– Зло, – пробормотала Кара, пытаясь сосредоточиться на своих, ставших неожиданно такими далёкими. А карие с рыжеватыми огоньками глаза за стёклами очков – близкими. – Знаешь, они весь семестр ничего не делают, а потом та-ак удивляются, что баллов нет! И начинается – Кара, дай то, Кара, дай сё… А я им – а кару небесную не хотите?

Калина почувствовал то же самое, но о том, что это – то же самое, он знать не мог. Второкурсница с социологии, кажется, была его потерянной родственной душой.

Они так бы и сидели друг напротив друга, ругая безответственных одногруппников, если бы охранник не начал выключать свет и выгонять народ из помещения. Выйдя на улицу, новоявленная парочка остановилась напротив пылающего неоном торгового центра, что был строго напротив универа.

– Кара, – Калина взял её за руку, – фонари прекрасны сегодня.

– Какие нахрен фонари, – пробормотала Кара.

– Мы в мегаполисе, забудь о звёздах, – деловито рассудил Илья. – Так вот…

– Да, фонари прекрасны, – не стала спорить она.

– А знаешь, кто ещё прекраснее?

Сердце Кары забилось в десять раз быстрее.

– Кто?..

– Мечников, – прошептал Илья.

Спустя полторы секунды староста получил ощутимый пинок под коленку.

– А я сказала, Барсов! – хрустнув костяшками пальцев, объявила Кара…

***

Они встретились в учительской, делая вид, что не знакомы. Максим Сергеевич выслушивал жалобы декана – Олег Рудольфович сокрушался, что он пропустил вчерашнюю конференцию, и гадал, кто же в этом виноват. Мечников пил кофе, сидя на подоконнике, и ленился идти на свою пару. Ирина Арсеньевна полулежала в кресле, мучаясь жестоким похмельем, и стонала в ухо своему декану: Сова (имени его никто не помнил, спасибо Дуолинго) никак не мог понять, что ну не пойдёт Ирочка сегодня на работу, и то, что она уже пришла, не значит, что Ирочка здесь – Ирочка не здесь, оставьте её в покое… Ещё присутствовали деканы философского и филологического факультетов: Борис Борисович, неожиданно бодрый, пытался объяснить какую-то мудрёную концепцию Любови Серафимовне. А Любовь смотрела на него с ненавистью, не оставляя бедняге ни веры, ни надежды.

Постепенно преподаватели разбредались по своим местам обитания – кафедрам и прочим Марианским впадинам университета, и можно было быстро поговорить.

– Ирина Арсеньевна, пожалуйста, следите за Стасом, – напомнил Максим Сергеевич.

– Я всё помню, – печально сказала ведьма, глядя на него больше тёмными кругами под глазами, чем самими глазами. – Я прицепила на него магического жучка.

– Отлично! – восхитился Мечников. – И что он делает, следит за каждым шагом?

– Нет. Он жужжит, – ещё тише отозвалась Ирина Арсеньевна. – Мужчины, я вас очень прошу – уйдите…

Мужчины послушно ушли. Мечников хотел было свалить в библиотеку, но Максим Сергеевич сграбастал его за локоть и потащил в аудиторию.

– За что?

– За то, что я не буду больше вести за тебя пары.

– Да, точно, я ж хотел посмотреть на Калинина, – припомнил историк, почёсывая щетину и неохотно плетясь на нужный этаж. – Если они всё-таки встречаются, я могу считать себя свахой?

– «Ты»? – закатил глаза Максим Сергеевич. – А кто первый заметил…

– Хорошо-хорошо, ты тоже, Барсик… Убери когти…

На подходе к аудитории, убедившись, что Мечников уже не слиняет, Максим Сергеевич почти ушёл, но тут же остановился – мощнейшая волна негативной энергии с каким-то арктическим холодом едва не сшибла его с ног. Повернувшись на каблуках, он осторожно заглянул в кабинет. Помимо привычного мертвеца, сидевшего на задней парте и никому не мешавшего…

Чёрт возьми.

Оконные стёкла были залеплены плотным серовато-синим ватманом, который колебался и дрожал. Присмотревшись, Максим Сергеевич понял, что это не ватман, а очень густая полоса серо-синих жуков.

На обратной стороне так выглядели мёртвые светлячки, которые уже однажды указали путь и выполнили своё предназначение. Они прекращали излучать мягкое золотистое свечение и приносить всякую пользу. Но что они забыли здесь? И почему в таком количестве?

Мечников захлопнул дверь, вдохновенно вещая про Горбачёва, и Максим Сергеевич ушёл. Другие окна были целы. Аудитории – тоже. Мёртвых светлячков никто не видел.

– Что это вы здесь ходите? – подозрительно спросил Станислав Павлович. Социолог опустил глаза и наткнулся на знакомую крысиную мордочку в очках. – У вас разве не пара, Барсов?

– А откуда я знаю? – вежливо улыбнулся Максим Сергеевич, тихонько ненавидя Стаса. Вот тебе и дуэль в коридоре. – Вы же его по десять раз на дню меняете.

– Не десять, – выпятил губу Стас. – Максимум девять.

– Это, конечно, очаровательно, но всё же многовато. Попробуйте сократить количество изменений до восьми, если вас не затруднит.

– Хватит издевательств! Вы просто отлыниваете от работы! – вскипел Стас, всё больше напоминая маленький дурацкий чайник. Максим Сергеевич со спокойным любопытством ждал продолжения. Единственный, кто, по сути, может его так отчитывать – это декан Олег Рудольфович, но даже Олег Рудольфович немножко опасался – чувствовал, что ли, что не надо.

И тут такое маленькое усатое недоразумение…

Станислав Павлович распинался, Максим Сергеевич не слушал. А ведь вылитый проводник, все признаки налицо. Может, он сам и есть зло, но очень умело прикидывается. Вот бы сейчас вломить с ноги, задумался Максим Сергеевич, а потом вспомнил, что он тут скромный преподаватель-социолог.

В памяти всплыли слова Мечникова об «эпической драке». Хм…

– Очки в глотку затолкаю… – пробормотал Максим Сергеевич.

– Что-что?

– Очень на вас рассчитываю! – повторил он громче. – Теперь можно идти? Вы умудрились загородить проход.

***

Сначала Мечников решил, что староста в экстазе от прошедшего свидания, но к концу пары ему порядком надоело поведение Калины. Он ни разу не ответил, не осадил одногруппников и даже не поправил очки. Сидел себе, задумчиво пялился в окно и явно ни сном, ни духом о новом политическом мышлении.

– Кто к следующей паре не донесёт конспекты – выгоню из комсомола, – рассеянно напомнил историк, слезая со стола.

– Так точно, товарищ Александр Дмитриевич! – оттарабанили студенты и даже не получили за это леща. Вышли все, кроме мертвеца и Калинина: мертвец улыбнулся блёклой улыбкой и исчез, Калинин не сдвинулся с места.

Обнаружив на задней парте тетрадочку, Мечников едва не заржал в голос: даже призрак сдал конспекты, а Михан Григорьев – нет.

– В чём дело, Ильич? – поинтересовался Мечников, останавливаясь напротив первой парты. Староста наконец соизволил поднять голову, и лучше бы он этого не делал. В очках Ильи Калинина отражались мёртвые светлячки, но на окне Мечников их не видел. – Илья?

– Сегодня удача не на вашей стороне, – чужим голосом сказал Калина, не открывая рта. – Я завладел телом студента, и его жизнь – в моих руках…

Этого Мечников и опасался, правда, не так скоро. С тех пор, как эта мистическая чушь оказалась вполне себе реальной – во всяком случае, реальнее, чем его премия… Вот тебе и раз.

– Почему ты не боишься, человек? – чужой голос показался ему заинтересованным, хотя староста вещал с каменным лицом. – Тебе же всё это чуждо и непонятно.

– Бояться, невидимая мразь, надо тебе, – пообещал историк и хрустнул суставами. – Как только наша колдовская банда вытряхнет тебя наружу, получишь леща от меня лично.

Прежде чем вселенское зло расхохоталось внутри Ильи, распахнулась дверь, и в почти пустую аудиторию ворвались волшебник и ведьма. Ну, ладно, не ворвались: Ирина Арсеньевна вползла, держась обеими руками за голову, и села в низенькое кресло, а Максим Сергеевич просто вошёл. Вслед за ними прибежала Кара, но её никто не заметил.

– Поздно, – заявило что-то внутри Калины. – Вы меня не поймаете! У меня есть сообщники…

– У тебя нет сообщников. Станислав Павлович заперт снаружи у себя в кабинете, все неотражающие зеркала я забрал ещё вчера. Михаил Григорьев совершенно случайно застрял в лифте. Карина Северянина…

– Максим Сергеевич!

– …получит от меня щелбан, – пробормотал социолог. – Так или иначе, большинство подозреваемых никуда не денется.

– И что? – напряглось неведомое зло, всё ещё говоря устами Ильи. – Дальше-то что, ваше колдовское величество? Проводник, отдавший душу добровольно, ещё может существовать, но тот, в кого вселились против его воли, обречён!

Карина ахнула, прижав ладони к губам. Она подалась было вперёд, но Ирина Арсеньевна усилием воли придержала её за руку. Именно что воли – шевелиться ведьма могла с трудом. Да, красное полусухое – это вам не эликсир молодости.

– Так выселим, – спокойно ответил Максим Сергеевич. – Девушки, пожалуйста, откройте окно. Саша, сними настенные часы и дай мне. И приготовьтесь выйти на улицу.

– Что ты затеял? – хором спросили девушки, Саша и невидимый дьявол, но зашевелились. Кроме последнего, конечно.

– Я знаю, что у тебя есть только один выход, – скрежетало зло. Илья, казалось бы, ничего не чувствовал, и это утешало. Но врезать ему не удавалось пока никак. – Да-да, волшебник, только один… И ты им не воспользуешься!

– Есть второй выход: воспользоваться первым выходом, – отозвался Максим Сергеевич. Мечников не понял ни черта, но, к его радости, ведьма тоже. Никому не видимые светлячки вылетели в открытую форточку; социолог взял снятые со стенки часы размером с телевизор в учительской и кивнул всем в сторону двери.

Этой странной процессией они вышли наружу. На крыльце универа все вытаращились на них.

– Максим Сергеевич, может, невидимость? – взмолилась ведьма, держась за плечо Кары. – У меня сил нет, ну пожалуйста!

– Саша, придержи Илью, – проигнорировал её Максим Сергеевич. – Спасибо.

Все, включая обалдевшее зло и ничего не понимавших студентов на крыльце, уставились на то, что он делает. Волшебник опустился на колени напротив ступенек и установил туда часы, из которых предварительно вынул батарейки. Потом пару раз щёлкнул пальцами по корпусу часов, и время остановилось.

Вся улица вокруг жила дальше в своём темпе, но университет оказался погружён в небытие, словно муха, застывшая в янтарной капле – никто не двигался и не дышал.

– Они живы? – выдавила Кара.

– Конечно, живы. Им ничего не грозит, пока нас не будет, – утешил её Максим Сергеевич, поднимаясь и как ни в чём не бывало отряхивая колени.

– А куда мы собираемся? – подала голос Ирина Арсеньевна.

– Нет! – испугалось зло внутри Ильи. Парень внезапно начал вырываться, но Мечников садистски ухмыльнулся и сжал его в тиски. – Ты не можешь пойти… тебе нельзя!

– «Мы», Ирина Арсеньевна, никуда не собираемся. Вы трое ждёте меня здесь, – Максим Сергеевич подошёл к Илье. – А его я заберу. Верну в целости и сохранности, так что не переживайте.

Никто не шелохнулся, и блестящий план Максима Сергеевича полетел к чертям.

– Я смогу провести вас обратно, если что-то пойдёт не так, – выступила вперёд Ирина Арсеньевна. Кажется, ей полегчало, и она наконец сообразила, что к чему.

– Я отвечаю за своих учеников, – просто сказал Мечников. – И, тем более, я его держу. Извини, конечно, но он тебе челюсть проломит на раз-два…

– Я с вами, – ничего не придумала Кара, а потом выдала: – Если бы было совсем нельзя, вы бы оставили меня внутри!

Максим Сергеевич вздохнул. Было видно, что его всё это совершенно не устраивает, но деваться-то некуда.

– А куда хоть? – робко спросила Кара. Волшебник поймал её взгляд и мягко улыбнулся:

– На обратную сторону.

Никто не захотел узнавать, чему обратна эта сторона.

– Пожалуйста, останьтесь здесь, – Максим Сергеевич заговорил тише, – вы можете не вернуться.

– А ведь весело начиналось, – пробормотал Мечников. – Ну да ладно… Мы не можем НЕ вернуться, потому что кто-то должен вздёрнуть Стаса.

– Вы долго будете лясы точить?! – заорала дьявольская дрянь внутри Ильи. Парень задёргался, и Мечников получил локтем в глаз, что его, правда, не шибко тронуло. – Тоже мне, устроили тут! Сопли развели, слюни размазали, слёзы пролили, ушную серу… тьфу, не из той оперы… Короче, актёры бродячего театра! Мне вас всех проклясть на веки вечные – как два пальца об асфальт! Ещё одна минута этого слащавого прощания, и я…

– Завались! – хором проорали Мечников, Ирина Арсеньевна и Кара.

– Да уж, вы и там не пропадёте, – пробормотал Максим Сергеевич. – Пойдёмте…

И он сделал первый шаг, потом второй, потом третий; тонкая фигура волшебника прошла сквозь время, зыбким коконом окутавшее неподвижный университет, и оказалась внутри. Стоило остальным ступить следом, как они обнаружили, что мир вокруг – неподвижный, серовато-синий, холодный и почему-то отдающий привкусом соли.

========== 7. ==========

– Максим Сергеевич…

– Да, Карина?

– Почему на обратной стороне автомат работает, а на нашей – нет?

Волшебник тихонько вздохнул. Тащить с собой такое количество людей было большой ошибкой, но эти простые смертные несколько оборзели и не оставили ему выбора. Ему и самому было сюда нельзя, поэтому пришлось воспользоваться жутко сложным заклинанием и войти лишь в малую часть обратной стороны – если так можно выразиться, в обратный универ.

Однако спутники всё усложняли одним своим присутствием. Слава богу, это ненадолго.

– Где? – лаконично спросила Ирина Арсеньевна, засучив рукава.

– Зачем далеко ходить? – пожал плечами Максим Сергеевич. – Саша, выпускай…

– Вы уверены? – ворчливо поинтересовался историк, явно не горя желанием «выпускать» Илью. – Оно не убежит?

– Убежит, но нам того и надо.

– А если…

– Заткнулись все, – улыбнулся волшебник, – а то оставлю здесь до сессии.

Надо же, сработало!

Они так и остановились посреди главного университетского холла, ставшего пустым, холодным и синевато-серым. Илья выглядел почти как обычно, во всяком случае, он уже не напоминал одержимого, как пять минут назад. Освободившись от цепкой хватки Мечникова, студент повертел головой, посмотрел по сторонам, потом кинематографично рухнул на колени и завыл.

Максим Сергеевич почувствовал, как отнимается рука – Кара вцепилась в его локоть, и правильно сделала, бедной девочке вообще здесь не место. И почему все такие упрямые?.. Ведьма со своей стороны загородила Мечникова, и тот явно обиделся, но возражать не стал. Максим Сергеевич не сомневался, что возражать или качать права ему было просто лень.

– Ему не больно? – шёпотом спросила Кара.

– Нет, не бойтесь. Вот тому, что сейчас вылезет наружу – очень надеюсь, что да.

Наружу вылезла только тень. Вернее, она незаметно отделилась от отброшенной на пол тени Ильи и поползла по полу, по стене, по потолку… Максим Сергеевич быстро обернулся, но зацепить не успел – только увидеть, что у существа имеются два здоровенных рога.

– Догнать? – надо же, на обратной стороне Ирина Арсеньевна очень даже лихо соображает. И в окружающей зыбкой синеве её волосы так и пылают – единственное яркое пятно.

– Подождите, не сейчас…

Надо было сейчас и ни минутой позже, но оставить Илью они не могли. Парень пришёл в себя на коленях посреди синего-синего универа и явно решил, что свихнулся.

– Куда… Что я такое выпил? – растерянно спросил он у плиточного пола.

– Ничего незаконного, я надеюсь, – буркнул Мечников, присаживаясь рядом. – Ну чё, Ильич, коммунизм?

– Александр Дмитрич, вы мне снитесь?

– Делать мне больше нечего, придурок, – ответил заботливый учитель.

– Я так и подумал…

К идиллической сцене воскрешения присоединилась Кара. Ирина Арсеньевна грозно сверкнула глазами:

– Мы его упустим! Вы как хотите, а я пошла наверх…

Максим Сергеевич позволил ей сделать три шага к лестнице, потом тихонько щёлкнул пальцами, и ведьма оказалась неподвижной – а точнее, её ступни, буквально приросшие к полу.

– Нет, вы не пошли.

– Ты ошибаешься! – рыжая копна ведьмы наэлектризовалась, в воздухе вспыхивали маленькие молнии. – Это такой шанс!..

– Ирина Арсеньевна, вернитесь на землю грешную. Мы пришли сюда спасти Илью, Илью мы спасли, в одиночку никто не действует, – негромко сказал волшебник.

Несколько секунд она боролась с собственным гневом, явно готовая разнести всё, до чего дотянется рука. Затем молнии исчезли со звуком лопающихся пузырьков, Ирина Арсеньевна процедила сквозь зубы:

– Как скажете, Максим Сергеевич.

– Вы закончили дебаты? – осведомился Мечников, без особого энтузиазма поворачиваясь к двум ругающимся магам. – Можем идти? Я так понимаю, скоро нас отсюда попросят…

– Правильно понимаешь. Идёмте на улицу…

– А почему всё синее? – пробормотал Илья. Ему никто ничего не объяснил, только дали пару подзатыльников. – И где люди?

– Это не совсем синий, – Максим Сергеевич вовремя догадался, что если не ответить хотя бы на один вопрос, спутники на нервной почве его сожрут. – Изначально это был цвет сумерек, как символ переходного времени суток, но человеческому глазу и воображению доступно не так много цветов. Людей здесь нет, вы правы… Зато есть множество других существ, которым нам лучше не попадаться на глаза.

И они уже появились – краем глаза волшебник засёк несколько привидений. Церемониться дальше не имело смысла: Максим Сергеевич пинком распахнул дверь, успел коснуться брошенных на крыльце часов до того, как их со спины коснулись ледяные пальцы призраков, и они вернулись обратно.

***

Их отпаивали горячим кофе за сорок рублей, усадив на уютные диванчики на кафедре социологии. Кара была так возбуждена, что говорила и спрашивала за двоих, но в основном её накрыло жестокое разочарование:

– Я думала, сейчас ка-ак начнётся! Ну, по закону жанра и всякое такое! А мы быстренько дали Калине пинка и ушли…

– Подзатыльника, – педантично поправил Илья, не особенно участвуя в разговоре.

– Как скажешь… А подраться?

– С кем, с тенью? – поинтересовался Мечников. Он выпросил разрешения сесть на стол и выглядел вполне довольным жизнью. – Ты ж сама видела, что драться было не с кем. Да и не за тем пришли…

– А если оно вернётся? – Кара с головой ударилась в мистику. – Максим Сергеевич, вы же его грохнете?

– Вы как-то все странно меня представляете, – подал голос социолог, меланхолично сидя в кресле. – Особенно вы, Карина, и Люцифер Дмитриевич…

Кара вздохнула и продолжила уничтожать свой кофе – сегодня автомат расстарался и сделал особенно вкусно. Ирина Арсеньевна, кстати, на всех обиделась и ушла, а жаль – с ней можно было бы договориться, как женщине с женщиной…

– Оно не вернётся, – неожиданно продолжил Максим Сергеевич, и все подпрыгнули. – Потому что оно не уходило. То, что мы ищем, засело в этом универе и будет тихонько ждать… Но вселяться в разных людей – дело непростое, поэтому оно обретёт ту форму, в какой существовало до того, как напасть на Илью.

– Я даже не заметил, – расстроенно сказал Калина, а потом выпалил: – Вы же знаете, что Стас… Станислав Павлович…

– Что Станислав Павлович гнида, мы знаем, – перебил Мечников. – Остальное вас не касается.

– Тебя тоже, Саша, – улыбнулся Максим Сергеевич и увернулся от скоростного мечниковского кулака.

– Последнее, что я помню, это Станислав Павлович, – разговорился Илья, размахивая пустым стаканчиком. – Он подошёл ко мне и сказал кому-то за моей спиной – «берите этого, собьёт их с толку…»

– Поздравляю! – воскликнул Мечников. – Поздравляю Станислава Павловича! Впервые в жизни у него получилось сделать что-то хорошо, и это не расписание.

– И он нам весьма помог, – пробормотал Максим Сергеевич, думая, что его никто не слушает, но только его все и слушали. – Теперь мы точно знаем главного проводника… и остаётся только…

– Убить Стаса?

– Выпотрошить Стаса?

– Допросить Стаса?

– Ждать, – расстроил социолог. – И ни в коем случае не потрошить Стаса.

Мечников надулся:

– Я думал, ты его тоже не любишь.

– Не люблю. Просто таких стасов надо не потрошить, а сжигать заживо на костре, – очаровательно улыбнулся Максим Сергеевич. Кара вздохнула – ох эти глаза, ох эти руки, ох эти ямочки на щеках, ох эти кровожадные замыслы любимого препода! Ради этого стоит получать высшее образование!

***

Только узрев бабу Машу сзади, Мечников сообразил, что свернул куда-то не туда. А вернее, он по привычке свернул за Барсовым и оказался у него в подъезде. Судя по всему, социолог был погружён в думы ещё более глубокие, потому что при виде бабы Маши сам шарахнулся на полшага назад.

– Сочувствую, – пробормотал Мечников. – Я бы тут с катушек слетел.

Баба Маша наконец повернулась лицом и отбросила швабру.

– Гости дорогие! Андрюша!

– Здравствуйте, – вежливо оскалился «Андрюша».

– Добрый вечер, баб Маш, – обречённо поздоровался Максим Сергеевич. – Пропустите?

– А чего б не пропустить? Лизочка вас уже третий час дожидается! Я её пустила, – похвалилась консьержка. – И вдобавок холодец дала.

У мужчин возникли вопросы: Максим Сергеевич спросил, к чему вдобавок и что такое припёрла самозваная Лизочка, кроме себя, а Мечникову стало интересно, с чесночком или нет. Баба Маша подтвердила, что с чесночком, и поторопила их наверх, открывая заветную вторую дверь в подъезд.

– Я думал, она обиделась, – поделился соображениями Мечников, рассматривая художественную каллиграфию на стенах лифта. – Ох уж эти бабы…

– Хуже Сатаны, – пробормотал волшебник, уставившись в одну точку. – Слушай, а вы не хотите внезапно укатить на свидание и оставить меня в покое?

– С кем на свидание, с этой психованной рыжей ведьмой, которая не умеет пить? Конечно, хочу, но она пришла к тебе, так что разбирайся.

– Предатель, – протянул Максим Сергеевич, открывая дверь в квартиру.

Ирина Арсеньевна ждала. Она сидела на стуле посреди кухни, любуясь накрытым столом, и всячески демонстрировала дружелюбие.

– А я знала, что вы придёте вместе, – сообщила она, тряхнув рыжей гривой. – Потому что я вас заколдовала.

– И долго я буду за ним ходить? – исподлобья уставившись на ведьму, взъелся Мечников. – Я так-то не по этой части…

Максим Сергеевич закатил глаза, и Мечников ощутил что-то вроде подзатыльника, но магического. Желание таскаться за волшебником в его подъезды пропало, а звёздочки перед глазами появились.

– Спасибо. Сразу не мог?

– Я устал, – возвестил Барсов и устроился за столом, с видом святого мученика разворачивая купленный ведьмой салатик. – Так что, будьте добры, господа, покормите кошку и заткнитесь.

Заткнуться господа не пожелали – попросту не умели, да и слишком эмоциональный выдался день, но покормить кошку – это святое. Булка уже была тут как тут: приняв любимую форму чёрного батончика, она сидела на подоконнике и разглядывала этих странных двуногих. Мечников ожидал, что она кинется с выпущенными когтями на нарушителей спокойствия своего хозяина, но Булка, к его удивлению, прошла мимо Барсова, ничего не сказав, и с укоризной во взгляде долбанула его по ноге железобетонным хвостом.

– Знаю, – устало произнёс Максим Сергеевич, тыкая вилкой неподатливый огурец. – Так было нужно…

Булка обиженно мявкнула и пошла за заслуженной едой. Борясь за симпатии барсовской кошки, Ирина Арсеньевна и Мечников насыпали ей столько корма, что бедной Булке не слопать и за неделю, но она мужественно справлялась, стоически уплетая ужин за обе щеки.

– Жаль, конечно, что мы не смогли убить двух зайцев одним разом, – нараспев забормотала Ирина Арсеньевна, усаживаясь за стол напротив волшебника. – Но это не беда… Я сознаю, раскаиваюсь и больше так не буду… А что касается студентов…