Текст книги "От сессии до сессии (СИ)"

Автор книги: Katunf Lavatein

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Ты, конченый засранец,

Плати головой, – пытал счастья Михан.

– А поинтереснее? – поморщился Мечников, внаглую отхлёбывая кофеёк. – О, про меня давай.

– Про вас уже было, – из-за стола улыбнулся староста. Максим Сергеевич отсалютовал в ответ.

– Ну тогда-а… – судя по всему, это было любимой фишкой Мечникова: запрокинув взгляд в небеса, аки пророк, мучительно тянуть время с воистину сатанинской улыбкой, пока студенты стремительно седеют. – Тогда про правителя, которого мы сейчас проходим. Нет, лучше возьми назад, а то ты ведь правда сочинишь.

Интересно, он пару вести будет или нет? Скорее всего, будет, такие преподы вечно заканчивают делом, даже если шутили добрых полчаса. Максим Сергеевич не смог прослушать хокку о Хрущёве, потому что зазвонил телефон – аккурат на том столе, за которым он сидел.

Рыжая дама кивнула на трещавшую трубку, пришлось брать.

– Добрый день, – Максим Сергеевич назвал университет, едва не прибавив к этому «богоданный» и «диспетчерская слушает». – Нет, это не приёмная комиссия.

– А какая? – подозрительно осведомились из трубки.

– Родная, – брякнул Максим Сергеевич. В трубке радостно заржали, а потом разговор прекратился.

Сделав вид, что всё прошло замечательно, социолог отвернулся от обалдевше-заинтересованной рыжей дамы. Он тут не связистом нанимался, чего вы хотели?

Пара наконец-то началась: Мечников слушал и тут же весьма едко комментировал заданные на дом эссе. Единственный, кто не получил придирок, был староста – но старосту упрекнули в том, что он слишком умный и с ним скучно. К счастью, Илья легко к этому относился, иначе бы не дотянул старостой до четвёртого курса. Запамятовав, зачем он вообще сюда пришёл, Максим Сергеевич по привычке просмотрел тесную учительскую и замер – тут сидел нелюдь. Прямо тут!

Для невинного наблюдения, чтоб не оборачиваться, пришлось воспользоваться зеркалом, закопанным в чьих бумажках. Особенно ему понравились: записка от декана лингвистов – декану филологов (с не очень вежливой просьбой прекратить вые… выде… выгибать пальцы), заявление на перевод с испанского на итальянский («Я больше их не перепутаю, честное слово! С уважением, Петров…»), заявление о добровольном уходе с филфака («Не поминайте зарубежным филологом. Без уважения, Иванова…») и так далее в том же духе. Так вот, зеркало. Оно отражало историков, и нет, там не было того парня, который умер. Да и Мечников явно не видел никого подозрительного. Но тогда…

Прищурившись, Максим Сергеевич взглянул на рыжую даму. Та, облокотившись на спинку своего стула, задорно подмигнула и показала язычок.

Это в смысле?

– Нам выйти? – приподнял брови Мечников, болтая ногами. С его габаритами это было весело. Когда крупные – ни разу не толстые, именно крупные – люди болтают ногами, сидя на хлипком столе, весело всем, кроме стола.

– Я бы не отказался, – пожал плечами Максим Сергеевич. – Но идти вам некуда…

– Продолжайте занятие, – улыбнулась рыжая дама. У неё оказался соблазнительный низкий голос – что ж, самое то для ведьмы! Может, подать какой-нибудь знак Мечникову, чтобы он не выделывался? А то ведь получит латынью в глаз. Впрочем, его проблемы.

Телефон зазвонил снова. Смирившись с тем, что сегодня он диспетчер, Максим Сергеевич взял трубку.

– Меня зовут Ирина. Ирина Арсеньевна, – заговорила трубка голосом рыжей дамы. Она держала рот на замке, но пальцами в воздухе набирала… на клавиатуре, которой не было! Максим Сергеевич не удержался от улыбки, давно он такого баловства не видел. – Фамилия – Окунь, вы могли ржать надо мной в расписании.

– Мог, но не ржал, – отстоял свою честь социолог. – Оцените силу воли.

– Оценила, – Ирина Окунь улыбнулась, всё ещё молча – ну, для всех остальных она молчала. – А вы, наверное, Максим Сергеевич Барсов.

– Надеюсь, это всё, что вы обо мне знаете.

– Вы волшебник, – возмутилась Ирина Окунь. – Вот теперь всё.

– Спасибо, – рассеянно сказал Максим Сергеевич. – Вы не могли бы перезвонить после занятия?

Ирина Арсеньевна Окунь, может, и обиделась, но виду не подала. А баловаться пора прекращать, и так люди смотрят.

Что ж, ведьма… Рыжая, как морковка, с низким грудным голосом и лёгкими движениями, хотя несколько полновата – да, определённо современная ведьма. Ещё и латынь знает отменно, он слышал. Интересно, давно она тут и зачем? Максим Сергеевич слушал вполуха, что метёт Михан Григорьев и как над ним сначала шутит, а потом, видимо, сдавшись, ржёт Мечников. Ирина Окунь… Животные фамилии, да ещё в таком чистом виде, тоже указывают на не совсем земное происхождение. Сам таков, вот и она такова.

Зазвонили в третий раз. Максим Сергеевич задумался, а не разозлиться ли ему.

– Добрый день, – сказали в трубке.

– Недобрый, – вежливо отозвался социолог. – Вы что-то хотели спросить?

– Да, – не спасовал собеседник. – Мм, видите ли, я ищу одного молодого человека. Он сегодня на улице в меня врезался и немного повредил. В очках такой, противный. Не знаете?

Максим Сергеевич сразу вспомнил того философа с первой парты. Конечно, они все одинаковые, эти философы, но…

– Вы будете выяснять отношения? Тогда не знаю. И вообще, сюда обычно звонят по вопросам приёмной комиссии.

– Не знает он! – разбушевались в трубке. – Тоже мне, диспетчер! Мне три тысячи лет, проявите уважение!

Сколько-сколько? Вот тебе раз…

– Не кладите трубку, – попросил Максим Сергеевич и откопал на столе расписание. Философы, курс, поток, группа… – К первой паре шёл молодой человек?

– Именно, – обрадовался трёхтысячелетний собеседник. – Накажите его как следует.

– А может, вас? – негромко спросил социолог и заодно заметил краем глаза, как напряглись плечи ведьмы Ирины Окунь. – Незарегистрированное появление оборотня в данном районе, впрочем, как и в любом другом районе не обратной стороны, карается неписаным, но от того не менее неприятным законом.

– Чего-чего?! – завопил собеседник, но он явно занервничал. – Я не оборотень, я… я столб! Я правда столб!

– Вы не столб, вы именно оборотень. Вы стали столбом, чтобы получить боль и энергию студента. А теперь хотите получить его целиком. Понимаете, о чём я говорю? Отправляйтесь-ка домой, на обратную сторону…

– Чтоб ты мизинцем об тумбочку ударился, волшебник хренов! – заорали в трубке перед тем, как отключиться.

– Хорошее проклятие, и методы интересные, – пробормотал Максим Сергеевич.

И, чтобы проклятие не подействовало, добровольно шарахнул ногой об тумбочку. Чары развеялись прямо в воздухе.

Ирина Окунь явно собиралась его дождаться, Мечников задерживал студентов, всё было как обычно… За исключением того, что это уже второй за два дня момент, который категорически не нравится Максиму Сергеевичу как волшебнику. Что ж, с ведьмой можно и союз заключить, если только она не старше него на тысячу лет: волшебство волшебством, но когда тебе сороковник, а даме – столько же, но на тысячу больше, это несколько неловкая ситуация.

Таким образом Максим Сергеевич Барсов сегодня спас жизнь, пятую точку и астральную оболочку Геннадия Прянишникова, и ни один, ни другой об этом не узнали.

========== 4. ==========

И всё-таки лифт!

Переговорить с ведьмой было нужно позарез – прикинув, с каким завидным упорством разноранговая нечисть рвётся в университет, Максим Сергеевич решил, что раз она вся такая рыжая да загадочная, вот пусть и поможет. Ирина Окунь не возражала явно: потянувшись за ним из учительской, не отстала ни разу. Вот бы пообщаться без посторонних глаз! Но невозможность этого Максим Сергеевич понял ещё в самом начале работы в универе. Хочешь говорить конфиденциально – хоть в метро, только не здесь.

Действительно, стоило им войти в лифт, следом внутрь завалился Мечников.

– Не хотел вам мешать, – историк умудрился сделать свой низкий голос ещё ниже, – но Родина зовёт.

– Куда же она тебя зовёт, Саша? – поинтересовался Максим Сергеевич, несколько раздосадованный его появлением. – В столовую пожрать?

Гримаса Мечникова выражала такое явственное «да», что возразить ему было нечего.

Ладно, при нём говорить можно. Мечников, может, и взъерепенился тогда, в кафе, но сейчас явно об этом подзабыл. Ведьма ничего не знала, поэтому разочарованно вздохнула.

– Вы можете не сдерживаться в выражениях, Ирина Арсеньевна. Я ручаюсь…

Договорить ему не дали – дверцу лифта придержали ногой, и внутрь ввалились Михан Григорьев со своим старостой. Михан шарахнулся от Мечникова в сторону рыжей преподавательницы, Илья самоотверженно прилип к историку, хотя выбора у него не было – в лифте становилось теснее и теснее.

– В самом деле, – пропела Ирина Арсеньевна. – А теперь? Кто-нибудь, нажмите «вниз».

Нажали «вниз», лифт тронулся вверх. Несколько лет назад Максим Сергеевич был свято убеждён, что это – умело наложенная порча. Сейчас-то он знал, что этот универ – сам по себе какого-то рода порча, всё у них не так…

Верхний вестибюль явил их взору библиотечный этаж. Из окон лился мягкий свет, ровные шкафчики с книгами вели в основной читальный зал, а на пороге лифта застыла несколько ошарашенная Кара с охапкой книг.

– Проходите, не стесняйтесь, – со вздохом сказал волшебник. Почему-то больше никто не разделял его энтузиазма.

– А оно не сломается? – боязливо делая шаг внутрь, спросила Кара. – Может, я подожду?

– Сломается! – нестройным хором возмутились Ирина Арсеньевна, парни-историки и голодный Мечников. Неожиданно из читального зала повеяло могильным холодом, и оттуда же проорали так, что из окон едва не вылетели стёкла:

– НЕЛЬЗЯ КРИЧАТЬ В БИБЛИОТЕКЕ!!!

Это выглядело жутковато, поэтому Илья, наплевав на опасность поломки лифта, схватил Кару и затащил её внутрь. Лифт снова куда-то покатился. Дышать становилось труднее: Михан всё ещё жался подальше от Мечникова, Илья с Кариной как прилипли друг к другу по чистой случайности, так и не отлипали, а Ирину Арсеньевну явно не смущало, насколько близко она находится к Максиму Сергеевичу.

– Сейчас как застрянем, – хмыкнул Мечников. На него зашипели. – Чего уставились, как на врага народа? От моих слов ничего не изменится, либо застрянем, либо нет.

Лифт встал и как-то странно накренился; двери не открылись.

– Ядрёна вошь, – пробормотал Мечников. – Ну, ладно…

Снаружи по лифту ударила чья-то нога. Двери распахнулись, и внутрь вкатился Станислав Павлович. Ситуация становилась настолько критической, что Максиму Сергеевичу стало смешно. Ведьма настороженно прикусила губу – Стаса она явно недолюбливала, студенты тоже едва не заржали в голос.

– Если мы из-за вас застрянем, – прогундосил Стас, свирепо оглядывая всех и каждого, – убью! Набились тут! Лестница для кого?!

Явно не для Станислава Павловича, который вызывал лифт со второго этажа на первый. Оставалось совсем чуть-чуть, и тут, разумеется, всё сломалось.

После нескольких мучительных морганий выключилась единственная работавшая лампа, и лифт погрузился во мглу.

– Я смотрел порно-фильм, который начинался так же, – осмелев, доложил Михан.

– Темнота – друг молодёжи, – а это Ирина Арсеньевна. Похоже, её всё устраивало.

– Выпустите меня немедленно! – заорал Стас куда-то в стену. – Я опаздываю на встречу с деканом!

– Не рыпайся, обед, – нежно пробасил Мечников, и составитель расписания удивительно быстро заткнулся.

Все помолчали, нервно топчась с одной чужой ноги на другую. Наконец Кара посветила вокруг с помощью телефона, случайно залепив Михану в глаз искусственным лучом, и они нашли кнопку вызова помощи.

– Быстрее будет заговорить двери лифта, – еле слышно прошелестела ведьма. – Что скажете, Максим Сергеевич?

– Не вздумайте ворожить при студентах, – ещё тише ответил социолог. – Вы что, первый век работаете?

Ему на ногу наступили внушительных размером каблуком. Значит, она моложе, какая прелесть…

– Здесь тоже неплохо, – попыталась приободрить всех Кара. – Скоро нас спасут, а пока можно… э…

– Поиграть в слова, – так же безнадёжно попытался спасти ситуацию Илья.

– Отличная идея!

– Плохая идея, – отрезал Михан. – Преподы…ватели… обладают большим словарным запасом. Это нечестно.

– Хватит на меня наступать, Григорьев, – взъерошился задавленный у дверей Станислав Павлович. – Я вам не грабли!

– А кто же вы? – поддержала беседу Ирина Арсеньевна.

После этих слов стало ещё темнее, хотя, казалось бы, куда там «ещё»! Повеяло прохладой и потянуло солью, и, помимо этих признаков присутствия нелюдя, ведьма со всей силы вцепилась в Максима Сергеевича. На её пальцах было столько колец, что волшебник приготовился лишиться запястья, когда они выйдут из лифта.

Но кто? И чувствуют ли это обычные люди? Не должны…

Лифт как следует тряхнуло. Студенты с преподавателями вперемешку издали солидарный перепуганный визг.

– Я – смиренный слуга Владыки, – раздался чужой голос, не принадлежавший никому из присутствующих. Мурашки пробежали по коже людей и по стенкам лифта. – В отличие от вас, ничтожные вши на кожном покрове вселенной! Я – тот, кто проведёт Владыку в мир чувств и ощущений, в осязаемый мир… Владыка уже на пороге. Трепещите, жалкие букашки.

Названные букашками пару раз честно встрепетнули, но не более того. Спустя пару секунд пропали все неземные ощущения, а чуть позже заверещал Стас:

– Что за баловство?! Кому эта дурость в голову пришла? Отчислю!

– Но вы не можете отчислить студента, Станислав Павлович, – напомнила Кара, и Максим Сергеевич в очередной раз подумал, что у его подопечной есть голова на плечах.

На этой напряжённой ноте, пока никто не сообразил, что произошло, со стороны дверей послышался жуткий лязг и скрежет. Первое, что увидели заточённые жертвы поломки – заспанную рожу вахтёра.

– И нечего так орать, – назидательно сказал он, подняв палец, и отошёл в сторону, выпуская их на волю.

Максим Сергеевич из самого дальнего угла пронаблюдал за тем, как вели себя остальные: Михан Григорьев настороженно озирался, но в то же время боролся со смехом, Станислав Павлович яростной пулей выскочил из лифта и грозно затопал прочь, Илья с Кариной с момента захода в лифт смотрели только друг на друга.

А вот Ирина Арсеньевна и уже не такой голодный Мечников внимательно смотрели на него.

– Дырку просмотрите, – предупредил Максим Сергеевич, непринуждённо двигаясь в сторону столовой. Коллеги так же непринуждённо конвоировали его с двух сторон. – В чём дело?

– Это что было? – в лоб спросил Мечников. – Только не говори, что лифт заколдованный. Это кто-то из них…

– Александр Дмитриевич! – изумлённо прогудела Ирина Арсеньевна. – Вы тоже нечисть?!

– Я мылся! – оскорблённый в лучших чувствах историк, казалось, был готов напасть на женщину.

– Не отнекивайтесь! Вы оборотень? Вурдалак? А может, чародей под прикрытием? – ведьма тоже была готова подраться, но сначала – выяснить правду.

– Вы не могли бы орать потише? – мирно предложил Максим Сергеевич. Эти двое явно ничего не восприняли, продолжая переругиваться по обе стороны от него. Что ж, иногда приходится принимать очень крутые меры; не став дожидаться, пока ведьма с историком разболтают универу всё, о чём болтать не положено, волшебник рявкнул: – ЗАТКНИТЕСЬ ОБА!

Эффект был неподражаемый: услышав от Максима Сергеевича что-то громче шелеста травы, они так обалдели, что молчали вплоть до конца обеда.

***

Вечером в учительской им несказанно повезло: декан лингвистов ушёл на дуэль с деканом филологов, декан философов, похожий на постаревшего и помудревшего Геннадия Прянишникова, храпел в кресле, и больше никого. Поэтому заговорщики уселись на диван, стол и краешек кресла соответственно и тяжело замолчали.

– Весьма содержательно молчим, – заметил через какое-то время Максим Сергеевич, пристроившийся на краю кресла, – но, может, начнём наконец?

– Начнём что? – буркнул Мечников со своего стола, дохлёстывая кофе скорее по привычке, чем по необходимости. – Объяснять госпоже рыбе, что я не заколдованная тумбочка?

– Это я вижу, – судя по голосу, развалившаяся на диване Ирина Арсеньевна смертельно обиделась на «рыбу».

– Вот и замечательно, – разрешил конфликт Максим Сергеевич. – Ладно, раз вы не хотите… Помимо оборотней и полупризраков, где-то неподалёку ошивается проводник. Обычно проводником называют простого человека, не имеющего отношения к обратной стороне и случайно или под действием угрозы подписавшего контракт с сильным нелюдем.

– Через проводника обычно говорит тот, кто его околдовал, – нахмурилась Ирина Арсеньевна, накручивая на палец рыжую прядь. – А этот словно говорил сам за себя.

– Давайте ещё прямее: это звучало как ответ Стаса на заданный вопрос, – поморщился Мечников. – И нам всем, конечно, хочется, чтобы колорадским жуком оказался именно Стас.

– Ты правильно сказал «хочется», – задумчиво отозвался Максим Сергеевич. – На Стаса указывает абсолютно всё, включая его поведение и наши ожидания, однако…

– Следить придётся за всеми, – вздохнула ведьма и тут же дёрнулась под неожиданно враждебным взглядом Мечникова. – Что ещё?

– Если вы думаете, что Григорьев и Калинин…

– Я ничего не думаю! – вскинула руки Ирина Арсеньевна. – И что вы так взъелись? Максиму Сергеевичу тоже не хочется подозревать в чём-то свою студентку…

– Не хочется, – но тут дело в другом – Карина вряд ли беззаботно подвергнется чьему-либо влиянию, такой уж у неё характер, а вот историков он не знал. – Значит, так, коллеги. Присматриваем за всеми, кто был сегодня в лифте, за Стасом – как обычно пристально. Саша, мёртвых больше не было?

– Было, – буркнул историк. – Как обычно.

– Ирина Арсеньевна, подозрительных телефонных звонков?

– Звонила одна знакомая ведьма, но это мне. А ещё… – Она прикусила губу. – На станции сегодня утром почуяла пару оборотней. Не разглядела, каюсь, но шли они в направлении нашего универа.

Оба в надежде воззрились на Максима Сергеевича, как будто он обещал им гениальный план по спасению мира. Максим Сергеевич сделал вид, что погружён в размышления, хотя в голове вертелось только одно – дождаться выходного и разобраться в одиночку… Увы, до выходного могла произойти ещё масса вещей, и эта масса ему ох как не нравилась.

Декан философов всхрапнул, дёрнулся и распахнул глаза.

– Где я?

– На бренной земле, Борис Борисович, – брякнул волшебник раньше, чем подумал.

– Кто я?

– Вы Борис Борисович, – помогла ведьма.

– Зачем я существую?

– Зажигаете свет в головах юных и неразумных, – подсказал Мечников.

Борис Борисович успокоился, счастливо вздохнул, зажмурился и через полминуты уже сопел, сливаясь со своим потёртым креслом, будто хамелеон.

– Здесь небезопасно разговаривать, – поджала губы Ирина Арсеньевна. – Нам нужно встретиться недалеко от университета, но так, чтобы никто не слышал.

– Я снимаю квартиру в этом районе, – поделился сокровенным Максим Сергеевич, заранее жалея. – Завтра после пар можем отправиться туда и что-нибудь придумать. Уверяю вас, нас сможет подслушать только моя кошка.

Выходили из здания универа уже затемно. Ирина Арсеньевна вдохновенно доказывала Мечникову, что она действительно родственница Мерлину, возможно, поэтому она не заметила стайку грустных привидений, вьющихся у крыльца.

– Идите домой, – посоветовал Максим Сергеевич, лёгким движением руки развеивая несанкционированный митинг с того света.

– Здесь скоро начнётся, – прошептало последнее привидение перед тем, как исчезнуть. – Лучше бы ты остался там, где…

– Максим Сергеевич!

– Барсов, твою…

– До свидания, – особо настырный призрак был развеян невежливым пинком. Максиму Сергеевичу не очень-то хотелось дослушивать, где ему надлежало остаться.

Из окошка диспетчерской на троих уходящих преподавателей, прищурившись, смотрели чьи-то нечеловеческие глаза…

========== 5. ==========

После пяти честно отработанных пар Максим Сергеевич задержался на кафедре, пытаясь одновременно договориться с деканом и с Кариной. Декан требовал присутствия на какой-то конференции, причём немедленно, Карина хотела отпроситься от посиделок с курсовой. Понимая, что ситуация безвыходная, Максим Сергеевич взвесил все «за» и «против», представил, что с ним сделают спевшиеся Окунь с Мечниковым хотя бы за масенькое опоздание, усмехнулся и тихонечко колданул.

Ситуация резко изменилась.

– Барсов! – прогремел декан социологов, глядя на него снизу вверх. – Ни в коем случае не смей соваться на конференцию! Мы справимся без тебя! Ясно?!

– Понял, Олег Рудольфович.

– И чтоб ноги твоей там не было! И других конечностей, – пригрозил напоследок Олег Рудольфович, хлопнув дверью. Тут встрепенулась Кара:

– Максим Сергеевич, пожалуйста, давайте позанимаемся сегодня! Очень хочется.

– Нет-нет, никак не могу, – с чистой совестью откликнулся Максим Сергеевич. – Идите-ка лучше на своё свида… домой, Карина.

Студент – он и под чарами студент, пусть даже добросовестный. Кара не стала ломать систему, быстро собрала вещи и растворилась за дверью, и социолог искренне надеялся, что в следующий раз увидит её со старостой историков.

Университет потихонечку засыпал, к шести вечера в нём традиционно оставались исключительно должники, заработавшиеся преподы и стукнутые активисты. Сегодня активисты репетировали какой-то танец прямо на лестнице, и Максиму Сергеевичу показалось, что в этом универе социальная активность ценится чуточку больше академической. Впрочем, не его проблемы – а жаль, как было бы хорошо заняться простыми человеческими проблемами, а не каким-то там загадочным Владыкой!

По дороге вниз (на лифте он вряд ли ещё поедет) Максим Сергеевич столкнулся с юным философом Геннадием Прянишниковым: Геннадий искал своего декана, вечно спящего Бориса Борисовича, чтобы узнать у него что-нибудь о бренном бытии.

На следующем пролёте буквально врезался в Стаса. Станислав Павлович шарахнулся в сторону, как от огня, заворчал что-то наверняка оскорбительное и убежал. Как-то он всё больше напоминает крысу – усики эти, очочки как узкие глазки, ещё и картавит… Картавые крысы, это уже за гранью… Максим Сергеевич понадеялся, что Стас – оборотень, причём незаконный. Было бы очень мило с его, Стаса, стороны!

На втором этаже, когда оставалось совсем чуть-чуть до выхода, он оказался свидетелем очередной дуэли между деканом лингвистов по прозвищу Сова и деканом филологов – Любовью Серафимовной. Ругались громко и на латыни, но, кажется, никого не призывали. Волшебнику почудился косой взгляд Любови Серафимовны, а потом он вспомнил, что она, в общем-то, всегда косила. Чего только не увидишь.

– Ты что, через Северный полюс добирался? – недовольно поприветствовал Мечников. Он уже стоял у выхода в пальто и из-за этого самого грузного пальто казался ещё больше. – У меня кофе почти закончился.

– Зато я успела поймать ещё двух оборотней, – похвасталась Ирина Окунь, тряхнув огненно-рыжей гривой. – Показать?

– Сейчас я вам дома такое покажу, всех своих оборотней забудете, – сказал Максим Сергеевич. Лица коллег вытянулись до состояния эллипса.

И он показал. Вернее, достопримечательность показала себя сама.

Тыкнув магнитным ключом, куда положено, и потянув тяжёлую дверь, Максим Сергеевич вошёл первым, чтобы принять огонь на себя.

– Добрый вечер, баба Маша.

Консьержка издала радостный возглас и проснулась.

– Добрый вечер, добрый вечер! – из каморки донеслось весёлое кряхтение, шторки на маленьком окошке раздвинулись, и миру явилась баба Маша – консьержка и хранительница подъезда номер пять. Это была милейшая на вид бабушка из Воронежской области, по вся дни выряженная в юбки и платья в крупный цветочек. Очень часто обитатели подъезда, заходя внутрь, сначала видели ноги, затем – самый крупный цветочек на бабе Маше, согнувшейся за мытьём полов, а потом уж саму консьержку – целиком, так сказать, не получалось, разве что по частям. Но главная опасность была не в этом.

Баба Маша окинула любезным взором Максима Сергеевича, ничего не сказала и переключилась на вошедших за ним коллег. Мягкое, воистину цветочное выражение лица её посуровело, превратившись в самый твёрдый воронежский кирпич.

– Это что же это такое деется? – вкрадчиво спросила баба Маша, свесив из окошка бюст и немного своего любопытства. – Шпиёны?

Мечников с ведьмой словно дар речи потеряли. И это было бы очень смешно, если б не страшно.

– Кто такие будете и откуда? – начала допрос с пристрастием баба Маша.

– Я Андрей, – сказал, как отрезал, Александр Мечников.

– А я Лизонька, – прошелестела Ирина Окунь, держась за локоть внезапного Андрея.

– Мы коллеги…

– …меня, – закончил фразу Максим Сергеевич, не желая слышать, как баба Маша исковеркает его имя на ласковый манер. – Пропустите? Нам бы ко мне, по работе.

Консьержка сощурилась, как хищная пантера перед прыжком, хотя от пантеры у неё были разве что размеры.

– А с чегой-та я вам верить должна, деточки-ребяточки? – всё тем же елейным тоном полюбопытствовала она. – А вдруг вы чего своруити, а?

– Не своруем, – мужественно прошептал Мечников.

– Честное пионерское, – пискнула Ирина Арсеньевна.

– А…

Баба Маша что-то увлечённо спрашивала о женихах «Лизоньки» и нестриженых патлах «Андрея». Пока те отбивались, Максим Сергеевич в сотый раз тщетно попытался её заколдовать, но ничего не вышло – воронежские бабушки московскому колдовству не поддавались вообще.

Может, в универ её, гардеробщицей? И никаких Стасиков. Сожрёт в первую же перемену, и дело с концом.

– Баба Маша, – вмешался Максим Сергеевич, когда почувствовал, что коллеги сейчас отойдут в мир иной, – я кошку не покормил, знаете.

– Ох ты ж батюшки святы! – всплеснула руками цветочная консьержка. – Негоже это, кошечку-то не кормить, Булочку-то бедную голодом морить! Ну, поспешите, поспешите…

Наконец пикнула вторая дверь, которую и охраняла баба Маша, и досмотр был пройден. В лифте коллеги хранили трагическое молчание.

– Всё, можете говорить, – улыбнулся Максим Сергеевич, исподтишка наслаждаясь видом ошарашенных коллег, которые ещё делали вид, что они круче. – У неё тут нет шпионов.

– А ты уверен? – Мечников посмотрел на него исподлобья, затем обшарил лифт. – Мало ли… Тараканы воронежские…

– Она в каком колене колдунья? – прошептала оскорблённая в лучших чувствах Ирина Окунь. – Я… Я ничего не смогла сделать…

– Я тоже, – утешил её волшебник. – И, поверьте мне, все знакомые мне московские колдуны – тоже.

***

В квартире у Максима Сергеевича можно было сломать ногу, руку и ключицу, причём не только чёрту, а и простому смертному тоже. Стоило сделать шаг внутрь, как ты оказывался перед выбором, в какую гору хлама предпочтительнее врезаться: что помягче или что поменьше. В тесном коридорчике высились, толкаясь, целые стада коробок, ящиков, сундучков и шкатулок, и каждый был набит битком. Дальше было полегче, но это только для тех, кто выжил в коридоре.

– Осторожнее, на кошку не наступите, – как ни в чём не бывало напутствовал Максим Сергеевич, интуитивно передвигаясь по собственной квартире. Мечников с ведьмой переглянулись со смесью отчаяния и сочувствия. Отступать некуда – позади баба Маша…

Таким образом Мечников первым нащупал выключатель. Зажегся свет, и им удалось найти кошку. Маленький чёрный баточник хлеба открыл глаза, и гости сообразили, что это и есть кошка. Она восседала на верху коробочного королевства и откровенно презирала вошедших незнакомцев.

– Кис-кис, – перестраховалась Ирина Арсеньевна. Кошка подарила ей взгляд, полный отвращения, и уставилась в пространство.

– А я думал, ведьм кошки любят, – не удержался от колкости Мечников.

– Было бы странно, заведи волшебник такого ранга обычную кошку, – пробормотала Ирина Окунь, совершенно не заметив сарказма. Какого «такого» ранга Максим Сергеевич, историк переспросить не успел, потому что они добрались до кухни.

Там было почище и поуютней: столик, прижавшийся к стене, несколько разноразмерных шкафов и полочек с печеньем и прочими радостями жизни, весело бурлящий чайник, старая газовая плита. На фоне райского уголка – Максим Сергеевич, рассеянно откупоривавший бутылку вина и думающий о чём-то своём.

– Таки пить будем посреди рабочей недели? – вскинул брови Мечников.

– Саша, ты готов говорить о мистическом на трезвую голову? – скопировал его мимику Максим Сергеевич. Оставалось только поднять белый флаг.

Но говорить о мистическом не спешили. Ирина Арсеньевна с внезапным интересом дорывалась расспрашивать хозяина о квартире. Квартира оказалась съёмной, но под угрозой битых бокалов волшебник признался, что коридорный хлам принадлежит ему. Обсудили студентов, деканат и бабу Машу, посплетничали о декане филфака, и только после этого неохотно приступили к делу.

– Не советую меня спаивать, – пригрозил Мечников, тряхнув бутылкой. – Я всё равно заставлю вас повторить разговор…

– Если бы Максим Сергеевич был против, тебя бы тут не было, – тряхнула локонами ведьма.

– Я против вас обоих, – вежливо отбился Максим Сергеевич, – но деваться некуда. Осторожно, кошка под столом.

– Как зовут-то это чудо? – решился Мечников, когда кошка залезла на подоконник и повернулась к нему задницей.

– Булка. Булочка, покажись гостям во всей красе, – социолог протянул руку и почесал кошку за ушами, та заурчала и действительно сложилась в форму хлебного батона. Гости вежливо ахнули, и Булка осталась довольна – теперь она смотрела на них более благосклонно, то есть, менее презрительно. – И всё-таки давайте к делу. С историками всё понятно, за Кариной присматриваю я, а вам, Ирина Арсеньевна, достаётся самое противное, уж простите.

– Меня такие мужчинки не интересуют, – презрительно фыркнула ведьма, но стала рассуждать вслух: – Как вообще можно следить за Стасом? Он же, как крыса, туда-сюда, туда-сюда.

– Проще простого, – возразил Мечников, воинственно потряхивая бокал. Максим Сергеевич обратил внимание, что историк практически не пьёт, а только делает вид. А вот Ирина Арсеньевна хорошенько хряпнула под разговоры. – Для встречи со студентами нужна пара, если они не ваши студенты – замена, тут хрен справишься без повода, разве что другого препода траванёшь. А к этому пидорасу в любой момент подходишь, неужели у вас, Ирина Арсеньевна, к нему претензий нет?

– Е-есть, – протянула Ирина Арсеньевна. – Давеча он мне поставил первую пару и пятую, а между ними – здоровое окно… И всё это время я должна была куковать в универе! Представляете? – обернулась она почему-то к Максиму Сергеевичу.

– Ещё как, – ответил Максим Сергеевич. – У меня была первая и шестая, так что я бы попросил…

– Если у кого-нибудь из наблюдаемых поедет крыша, куда бить? – спросил в лоб серьёзно настроенный Мечников.

– Смотря у кого поедет. Студентов же ты бить не будешь.

– Не буду, но куда бить Стаса?

– Стаса бить, – невозмутимо отозвался Максим Сергеевич, и гости радостно заржали. Булка зажмурилась, думая о своём. – Я вас всё-таки немного расстрою, хорошо? Проводник, кем бы он ни был, ещё не призвал того, кого он должен призвать. Поэтому внутри и вокруг университета – куча мелких неприятностей, и все они приманивают одну большую.