Текст книги "Поднимаясь из пепла (СИ)"

Автор книги: Katrina Lantau

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Тебя пугает мой напарник? – спросила женщина.

Unknown

– Я его не знаю, – ровным голосом ответила я.

– Тебя не пугаю я? – она слегка прищурила свои глаза.

– Если вам не нравится насиловать детей, то нет, вы меня не пугаете.

Женщина слегка вздрогнула от моих слов и покосилась на мужчину. Он кивнул головой и вышел из комнаты, оставив нас наедине.

– Расскажи мне подробнее об этом, – попросила женщина.

– Что вы хотите знать? Почему я убила своего отца? Или почему я сказала про насилие?

– Я хочу знать обо всем, – вздохнула она и взяла в руки карандаш, – нам пришел запрос с твоей школы, Нора, а именно, по поводу твоего медицинского осмотра.

– Разве это не должно быть медицинской тайной? – меланхолично спросила я ее.

– Да, обычно так и есть, – кивнула она, – но не тогда, когда результаты такие, как у тебя. Ты знаешь, что имеешь серьезные гинекологические проблемы?

– Нет, – махнула я головой, – я никогда не была у врача.

– Твои анализы не совсем хорошие, Нора. Глубокие рубцы внутри тебя, которые вероятно были образованы в результате частого и жестокого изнасилования, становятся серьезным препятствием к тому, чтобы иметь детей в будущем.

– Вы думаете, я захочу иметь детей?

– Я не знаю, но думаю, что когда-то тебе захочется их иметь.

– Нет, – в мой голос звучал жестко даже для моих ушей, – я не хочу это обсуждать.

– Но мы должны, – настаивала она, – тебя обвиняют в серьезном преступлении.

– Мой отец изнасиловал меня, когда мне было десять лет, – пустым голосом ответила я, – с тех пор он делал это регулярно, иногда приглашая своих друзей. Если вы спросите, почему я никому не сказала, я не знаю ответа. Вероятно, я боялась его. Я убила его. И сделала бы это снова, даже не задумываясь. Если вы спросите, жалею ли я. Да, я жалею о том, что не нашла в себе силы сделать это раньше.

Я замолчала и спрятала дрожащие пальцы под столом. Женщина смотрела на меня с влажными глазами, затем сглотнула и кивнула головой.

– Я поняла тебя, Нора, – она встала из-за стола и вышла в коридор.

Я потеряла счет времени, пока сидела в этой комнате. Меня отвели в медицинский кабинет, где доктор соскребала кровь с моей кожи, затем меня осмотрел гинеколог, заставив снова раздеться и лечь на кресло. Мою спину обработали, а некоторые, особенно глубокие, раны, зашили. Я видела, как в соседнем кабинете были разложены любимые игрушки моего отца, которые он с особым удовольствие использовал на моем теле. Возможно, мне следовало применить их на его теле, прежде, чем убить. Эта мысль проносилась в моей голове, пока мое тело свело судорогой от вида хлыстов, кляпов, расширителей, анальных пробок и другой дряни, которая побывала в моем теле. Женщина, которая сопровождала меня на каждом этапе моего перемещения, подхватила меня своими руками и покосилась на игрушки, оттаскивая меня в сторону. Я дышала носом и пыталась вернуть своему телу прежнюю подвижность, но мышцы будто налились свинцом. После этого меня на некоторое время оставили в покое, заперев в небольшой комнате. Я села за стол и положила голову на руки. Дверь в комнату распахнулась, и невысокий мужчина протиснулся в комнату, оглядываясь по сторонам. Я попыталась выпрямиться, но он быстро подскочил ко мне и буквально вжал мое лицо в холодную поверхность стола, крепко стискивая основание черепа.

– Если ты раскроешь свой рот и хоть что-то расскажешь, я убью тебя прямо на этом месте, – его злой шепот проник в мою голову, заставляя волоски становиться дыбом. Я знала этот голос. Он преследовал меня по ночам и заставлял оборачиваться днем, – кивни, если ты поняла.

Я судорожно затрясла головой, зажмурив глаза. Мою шею выпустили из захвата, но я не осмелилась открыть глаза, чтобы посмотреть на мужчину.

– Советник Томпсон, вы здесь, – голос женщины вернул меня обратно в комнату.

– Зашел поддержать нашу маленькую Нору, – мужчина учтиво пропустил женщину в комнату, после чего вышел за дверь, бросив в мою сторону угрожающий взгляд.

– Это замечательно, что вы в такую минуту нашли время поддержать ребенка, – женщина улыбнулась ему и прикрыла дверь, поворачиваясь ко мне лицом.

Я дышала носом и пыталась успокоить свое дыхание. До меня только сейчас дошло, что ничего не кончилось. Есть и другие, которые с легкостью вернут меня туда, откуда я сбежала. Паника начала душить меня, крепко стискивая горло. Я захрипела, пытаясь втянуть воздух в свое тело. Женщина подбежала ко мне и схватила за плечи, с силой встряхивая.

– Нора, дыши девочка, дыши, – ее голос пронзила волна паники, – Помогите!

На ее громкий крик прибежали несколько офицеров, но стоило им коснуться моего тела, как я начала брыкаться и громко кричать, используя те остатки воздуха, которые у меня еще оставались. Офицеры попятились к дверям, когда женщина крикнула им отпустить меня, и сама попыталась подхватить меня под руки, чтобы вывести из комнаты. Я потеряла сознание прежде, чем ей это удалось, а когда открыла глаза, меня окружали белый потолок и голые стены.

Глава 6

Нора, 16 лет

Четыре гребаных месяца. Вот сколько меня держат в этом чудовищном месте. Знаете, мы вроде как стремимся быть более человечными, более сдержанными, более ответственными, чем были раньше, учитывая неудачный опыт прошлого человечества. Забудьте все это, если вы попали сюда – в психиатрическую клинику. Я делала небольшие зарубки на стене, поэтому сегодня, перечеркнув очередную семерку столбиков, выяснила, что пролетело четыре гребаных месяца. Хотя при слове «пролетело» я явно погорячилась. Скорее медленно протянулись катком по моему бедному телу.

– Завтрак, – громкий крик за дверью вынудил меня поправить подушку и ровно сесть на свой голый матрац. Я давно усвоила, что в этом заведении лучше подчиняться правилам и лишний раз не перечить. По крайней мере, что касается таких мелочей, как распорядок дня. Дверь со скрипом распахнулась, и пожилая женщина вкатила тележку внутрь. Охранник за дверью угрожающе положил руку на электрошокер, посылая мне молчаливые угрозы. Да ладно тебе, серьезно? Я под завязку накачана лекарствами так, что даже собственное имя то с трудом вспоминаю.

– Сегодня каша, – произнесла Молли и подала мне металлическую тарелку и такую же ложку. Я молча приняла миску и поставила ее на свои колени. Но вдруг Молли вытащила из кармана яркий фантик и сунула его мне в руки, стараясь, чтобы охранник не заметил. Молли вышла из камеры и дверь со скрипом захлопнулась. Я немного посидела на матраце, затем поставила тарелку на пол и раскрыла ладонь, рассматривая яркий фантик, внутри которого была шоколадная конфета. Осторожно, слегка заторможенными движениями, я поднесла конфету к носу и втянула запах шоколада. Неожиданно на моих глазах выступили слезы. Я сидела на металлической койке с голым матрацем, и плакала над маленькой шоколадной конфетой. Сегодня был мой шестнадцатый день рождения. Мой разум был разорван в клочья, как и мое сознание, но я все еще помнила запах шоколада, который возвращал меня в то далекое счастливое время, когда я была слишком мала, чтобы привлекать монстров.

Я аккуратно отложила конфету в сторону и взяла тарелку с кашей. Я знала, что мое тело отвергнет пищу, но все равно заставила себя проглотить несколько ложек, прежде чем смыла остатки в унитаз. Отставив миску на пол, я опять вытащила конфету и поднесла ее к носу, все еще не решаясь откусить. Высунув язык, я лизнула шоколад и тут же зажмурила свои глаза. Сладкий вкус буквально взорвался у меня во рту. Я быстро сунула конфету в рот и принялась рассасывать, сглатывая сладость, которая буквально таяла у меня на языке. За то время, что я была здесь заперта, я забыла запах и вкус таких простых вещей, как шоколад. Хотя какао-бобы в достатке выращивались в теплицах прямо на окраине нашего города, конфет никогда не бывает в избытке. Почему я вспомнила про теплицы? Я не вспоминала о своей прежней жизни столько, сколько здесь нахожусь. Очевидно, что друзья моего отца не могли просто отпустить меня на все четыре стороны, поэтому постарались, чтобы я оказалась заперта в этой камере. Хуже было то, что меня пытались лечить лучшие специалисты-психологи. Я бесчисленное множество подвергалась электро-шоковой терапии, гипнозу, бесконечному вливанию препаратов, которые буквально разжижали мой мозг. Доктор Мэдисон, который занимался моим лечением, очевидно был не в числе моих фанатов, поэтому каждый день прилагал усилия, чтобы я не забывала о том, что совершила и почему я оказалась заперта в его лечебнице. Мне не надо было напоминать, я сама прокручивала все в мельчайших деталях в те редкие моменты, когда мой мозг отходил от очередного лечения. Но вопреки расхожему мнению, я ни капли не сожалела о содеянном. В конце концов меня оправдали, вынеся обвинительный приговор моему мертвому отцу, но я все равно оказалась здесь, чтобы «восстановить свои силы и здоровье», прямая цитата судьи. Теперь доктор Мэдисон и его охранники всеми силами стараются восстановить мое здоровье, вот такие они большие трудяги. Дверь снова загрохотала, и я быстро сунула фантик за пояс своих белых штанов.

– На выход, – мрачный голос охранника не сулил ничего хорошего. Я уже запомнила период, когда охранники сменяют друг друга, и даже мысленно дала им имена. Тот, что сейчас стоял передо мной, был Стефанией, потому что любил фыркать и пыхтеть. Его сменщик – Люсия, потому что носил пидарские черные усики и разговаривал тонким голосом, от которого хотелось блевануть.

– Что случилось, Стеф? – тихо пробормотала я, пока он закрывал мою камеру.

– Не называй меня так, – буркнул он, но, к моему удивлению, не стал доставать свою дубинку или шокер. Я натянула пустое выражение на свое лицо и молча последовала за ним в сторону комнаты посещения.

– У тебя сегодня гости, поэтому советую рот не раззевать.

Мне хотелось спросить, что за гости, но я не рискнула открыть свой рот, опасаясь, что кто-то может быть рядом. Я твердо заняла позицию игнорирования и ухода в себя каждый раз, когда кто-то пытался втянуть меня в разговоры. Демоны внутри меня одобрительно кивали головой, хотя и ворчали, что мы сидим в изоляции.

Около комнаты охранник окинул меня взглядом, после чего открыл дверь, пропуская меня внутрь.

– Боже, Нора, – громкий голос Пипы заставил меня вздрогнуть. Я буквально окаменела и приросла к полу, пока она кинулась мне на шею, но в последний момент резко затормозила и опустила протянутые руки. Умное решение.

– Я не могла к тебе попасть долгое время, мне говорили, что твое состояние не позволяет пускать посетителей. Но я наконец добилась того, чтобы увидеть тебя.

Пипа осторожно потянула меня за рукав белой рубашки, пытаясь усадить на металлический стул. Я молча последовала за ней, сканируя помещение взглядом. Никогда нельзя быть уверенной на все сто процентов, что в данный момент кто-то не слушает или не подсматривает.

– Девочка, прости меня, – Пипа достала платок и заплакала горькими слезами, которые стекали по ее морщинистым щекам, – я ничего не замечала, и я корю себя за это каждую минуту. У меня и в голове не укладывается все, что я услышала на суде.

– Теперь все знают об этом? – тихим голосом спросила я.

– Да, – она шмыгнула носом, – это получило большую огласку среди всех центров. Мне так жаль, – она снова заплакала, уткнувшись носом в платок.

– Я не знаю, как тебя здесь лечат, но мне предложили перевести тебя в другую клинику. Я хотела спросить у тебя, стоит мне договориться о переводе или тебе здесь комфортно? Теперь я, вроде как твой опекун, пока ты не станешь взрослой.

Я ошеломленно смотрела на пожилую женщину. Суд назначил ее моим опекуном. Я никогда не просила у нее помощи, молча скрывая раны на моем израненном теле, но сейчас я готова была даже помолиться ненавистному богу, чтобы убраться отсюда ко всем чертям. Какая, сука, ирония.

– Вытащи меня отсюда, – шепнула я ей, чуть наклонившись вперед. Она перестала плакать и пристально всмотрелась в мои глаза.

– Хорошо, – решительно кивнула она, – посиди здесь.

Пипа встала на ноги и вышла из комнаты, оставив меня сидеть за металлическим столом. Я вела мысленный отсчет времени, который уже вошел в привычку, и спустя сорок восемь минут, она вошла внутрь в сопровождении доктора Мэдисона.

– Нора, детка, твой опекун требует, чтобы тебя перевели в другую клинику.

Слова доктора Мэтью выражали поддельную заботу.

– Если так хочет мой опекун, – равнодушно ответила я, стараясь не подавать никаких эмоций. Мне надо выйти отсюда любой ценой, и боюсь, что демоны внутри меня скоро начнут требовать крови.

– Да, – произнесла Пипа строгим голосом, – я хочу, чтобы ее перевели под контроль другого центра. У меня есть такая возможность, и более того, законное требование.

Давай, Пипа, мысленно подбадривала я ее.

– Ну что ж, очень жаль, что вы приняли такое решение, мы с Норой очень плодотворно сотрудничали, и я вижу очевидно положительные результаты от наших занятий. Вам, видимо, потребуется несколько дней, чтобы оформить документы, а мы тем временем….

– Нет, – прервала его Пипа, внимательно сканируя выражение моего лица, – я уже обо всем договорилась.

Доктор Мэдисон несколько секунд хмуро смотрел на Пипу, но видимо не нашел законных причин, по которым он может удерживать меня в этом сумасшедшем доме. По всем документам, лечение проводится на добровольной основе. Из-за того, что Пипа была под подозрением, она не могла в полной мере исполнять роль опекуна. Сейчас же, когда все обвинения были сняты, она наконец-то сможет вытащить меня из этой богодельни.

– Нора, как насчет того, чтобы пойти и собрать свои вещи, пока твой опекун будет ждать тебя? – улыбка доктора Мэдисона была похожа на звериный оскал.

– У меня нет вещей, – тихим меланхоличным голосом ответила я, потупив глаза в пол.

– Ну вот и отлично, – произнесла Пипа и подхватила меня под руку, – мы уходим. Постоим на улице, пока вы подготовите необходимые документы на выписку, ведь ей положены какие-то документы, не так ли?

– Разумеется, – процедил доктор Мэдисон, скрестив руки за спиной. Не хороший знак, надо убираться отсюда. Я первой шагнула к выходу, утягивая Пипу за собой. Стефания открыл нам двери, буквально прожигая мой затылок своим масляным взглядом.

– Увидимся, – бросил он мне в спину, когда мы проходили металлические двери, которые отделяли обычный мир от безумия.

– В твоих же интересах, чтобы этого не случилось, Стеф, – буркнула я себе под нос, выходя прямо на открытое пространство. Дверь с грохотом захлопнулась за нашими спинами, оставляя нас одних под раскаленным солнечным светом. Я подняла голову вверх и закрыла глаза, подставляя свое лицо теплым лучам.

– До чего жуткое местечко, – тихо пробормотала Пипа, осторожно косясь на здание за нашими спинами, – мне жаль, детка, что я не вытащила тебя раньше.

– Спасибо, – произнесла я, все еще наслаждаясь тем, как солнечные лучи мягко скользили по моей коже, – ты действительно имела виду другую клинику, или это была уловка?

– Боюсь, что тебе придется поехать туда. Это все добровольно, но тебе все еще требуется официальная бумага, по которой тебя признают полностью исцелившейся от душевного потрясения.

Я мрачно усмехнулась. Душевное потрясение, вот как это называется. Я то думала, что свихнулась от того, что разговариваю со своими внутренними друзьями, ан нет, это всего лишь душевное потрясение.

Стефания вынес нам документы в тонкой папке и молча зашел внутрь. Я окинула взглядом мрачное, серое здание, высота которого была всего два этажа, но небольшая высота с избытком компенсировалась сетью подвалов, которые уходили глубоко под землю. Я бы с радостью отпустила поводок, чтобы мои монстры разобрали это чертово строение по кирпичикам до самого его основания.

Пипа проводила меня в небольшую лечебницу, которая значительно отличалась от того места, где я провела четыре месяца. Это не значит, что я с распростертыми объятиями буду беседовать по душам с мозгоправами, но само по себе место не наводит жути, что уже можно считать праздником. Седовласый доктор в белом халате проводил меня в палату и попытался задать мне пару вопросов, но наткнулся на высокую стену из холода и молчания, после этого он отступил, поручив медсестре поселить меня в палате. Палата оказалась просторной и светлой, с широким зарешеченным окном, небольшой душевой, деревянным столом и одним стулом. Я уселась на кровати, которая была застелена свежими простынями и осторожно покрутила головой. Мне хотелось принять душ и смыть с себя запах лечебницы, но я не рискнула раздеваться. Вместо этого я просидела на кровати до самого рассвета, едва сомкнув глаза. Как и каждую ночь, мои демоны выходили на прогулку в лунном свете, мелькая перед моими глазами в огромных кровавых лужах. Я просыпалась в поту и с сильным сердцебиением. Если бы можно было вообще не засыпать – это было бы идеальным решением, но хотя бы раз в неделю мой организм отрубался, каждый раз утягивая меня в кровавый кошмар моего подсознания.

Иногда я доставала яркий фантик и подносила его к носу, вдыхая сладкий аромат. Мне казалось, что запах шоколада все еще исходит от шелестящей бумаги, но это могло быть просто мое воображение.

Утром история повторилась. Доктор упорно пытался вывести меня на разговор, но я стойко его игнорировала. Пока я не пойму, кому можно хотя бы отчасти доверять, я и рта не раскрою. Мне надо найти человека, который сможет вытащить меня отсюда.

– Твой опекун передала тебе сумку с вещами, – произнесла молодая медсестра с широкой улыбкой. Она внесла в палату тряпичную сумку и поставила ее на стул. Я проследила, пока она выйдет за дверь, после чего встала на ноги и подошла ближе. Пипа действительно собрала мои старые вещи, самые необходимые, по ее мнению. А еще положила тюбик с темной краской, что было весьма вовремя, потому что мои светлые корни уже достаточно отросли, чтобы сделать меня еще больше чудной. Я вытащила фантик из-за пояса своих штанов и спрятала его во внутренний карман тряпичной сумки. Сама не знаю, почему я его просто не выбросила. Видимо, такие простые проявления доброты сделали меня слишком сентиментальной. Я вытащила чистое белье и расческу, решив все-таки принять душ. Немного покрутив головой, я подставила стул под дверь и скинула с себя старую больничную одежду, отпихивая грязную кучу ногами. Быстро смешав краску, я нанесла ее на свои волосы, затем быстро сполоснулась в душе, смыла краску и выскочила обратно, каждую минуту косясь на входную дверь. Жизнь в прошлой лечебнице заставила меня быть в полной боевой готовности каждую чертову секунду.

У меня не было зеркала, чтобы посмотреть на результат, но я надеялась, что смогла закрасить отросшие корни. Натянув чистые белые штаны и такую же рубашку, которые шли комплектом к моей палате, я села на стул и уставилась в пространство. Монстры в моей душе насторожились. Я чувствовала, как длинный язык прошелся по моему горлу, а тихий шепот ударил в уши: «Убей их, убей их всех». Слюна капала на мою кожу, вынуждая меня тереть руки в попытках избавиться от липкости.

«Прекрати сопротивляться» – шепот перешел на другую сторону моей головы и горячее дыхание обдувало мое ухо. Я дернула плечами и еще сильнее стала тереть свои руки, но липкость никуда не уходила.

– Нора, – голос более громкий, чем шепот в моих ушах, вынудил меня посмотреть на входную дверь. Медсестра стояла в проходе и настороженно смотрела на мои дерганые движения. Я заставила себя опустить руки, хотя чувствовала, что буквально вся покрыта липкой слюной, и встала на ноги, – идем со мной.

Она отвела меня в небольшую комнату, и усадила на металлический стул. Зеркало напротив стола показало худую девушку, чьи каштановые волосы были стянуты резинкой. Ну, по крайней мере, белых проблесков не осталось, что уже хорошо. Я чувствовала, как чужие глаза исследуют мое тело, вероятно зеркало скрывало стекло, но продолжала сидеть неподвижно, натянув безразличие на свое лицо. Дверь распахнулась, и очень красивая молодая девушка вошла в комнату, громко стуча высокими каблуками.

– Здравствуй, Нора, – произнесла она и уселась на стул, который располагался напротив.

Я перевела взгляд на нее и меланхолично кивнула головой.

– Ты у нас уже два дня, – она полистала бумаги на коленях, – но ничего толком не рассказала.

Господи, я не хочу с вами всеми разговаривать, я хочу, чтобы меня просто оставили в покое. Но, к сожалению, я не выберусь отсюда, если буду продолжать вести себя агрессивно.

– Что вы хотите услышать? – спросила я ее, уставившись на свои ладони. Желание потереть руки практически пересилило, но я вовремя спрятала их под своими ногами.

– Для начала, я бы хотела познакомиться с тобой. Меня зовут Кэтрин, я прохожу стажировку с этой клинике. И я надеюсь, что когда-то я стану настоящим доктором.

Она улыбнулась мне широкой искренней улыбкой, уставившись на мое лицо. Мне что, надо изобразить радость на лице? Желание рассмеяться ей в лицо становилось практически невыносимым, но я сохранила маску безразличия.

– Расскажи мне о себе, Нора, – мягко начала Кэтрин.

– Что вы хотите знать? – опять спросила я, не отрывая взгляда от пола. Я знала, что если подниму глаза, то увижу монстра, который физически отделился от меня настолько, что теперь кружил вокруг Кэтрин, высунув свой длинный язык, с которого капала слюна прямо ей на плечо. Тонкая нить продолжала связывать монстра и мое тело, поэтому он никогда не уходил далеко.

– Скажи мне, сколько ты спишь? – спросила она, даже не подозревая, что мой монстр уже втягивает ее запах.

– Я не сплю, – тихо ответила я, борясь с желанием рассказать, что ее плечо покрыто слизью.

– Совсем? – уточнила она.

Я молча кивнула головой, меланхолично рассматривая пол.

– Что насчет еды? – Кэтрин окинула взглядом мое слишком худое тело.

– Меня рвет от любой пищи, поэтому я перестала есть.

– Нора, твое состояние – это болезнь, и я смогу тебе помочь поправиться, если ты поможешь мне. Я обещаю, что не буду давить на тебя сверх того, сколько это необходимо. Я так же не буду назначать тебе очередные сеансы ЭШК, с которыми ты уже знакома из предыдущего центра.

При упоминании шоковой терапии, я почувствовала, как мое тело дернулось в очередной судороге, но постаралась контролировать эту реакцию своего тела.

– Но я прошу, чтобы ты была максимально честной со мной, – она наклонилась вперед и внимательно посмотрела на меня – только работая сообща, мы сможем справиться с твоей болезнью.

– Многие доктора пытались, – прошептала я, – и я не люблю психологов.

– Ну, я еще не полноценный психолог и уж точно не полноценный доктор, – с улыбкой произнесла Кэтрин. Я подняла голову и внимательно посмотрела в ее глаза. Никакой черноты, никакого садизма, никаких порочных инстинктов. Ее глаза были приветливы и профессиональны, словно ей искренне хотелось прийти мне на помощь. Что ж, очевидно, что мне придется с кем-то сотрудничать, если я вообще хочу покинуть тюрьму из четырех стен.

– Можно попробовать, – наконец произнесла я, оценивая ее реакцию. В ее глазах промелькнуло облегчение, и теплая улыбка растянула губы. Мой монстр замер у нее над плечом и посмотрел на меня белыми глазницами, явно недовольный моим выбором, но я проигнорировала его, и полностью сосредоточилась на докторе перед собой.

– Тебе пятнадцать лет и …

– Мне шестнадцать, – поправила я ее, – точнее, исполнилось два дня назад.

– О, – она подняла на меня свои карие глаза, – я упустила эту деталь.

Я отвернулась от нее и уставилась в зеркало напротив. Там явно кто-то стоял, я чувствовала, как его взгляд скользит по моему лицу. Слова Кэтрин эхом отдавались в моих ушах, я не могла отвести взгляд от зеркала, словно кто-то снаружи приковал мои глаза к себе. Нервное напряжение охватило мое тело, а желание вырваться из кабинета буквально пульсировало под кожей.

«Перегрызи ее глотку и выберись отсюда», монстр снова залез мне под кожу и теперь подталкивал к действиям. Я на мгновение зажмурила глаза и глубоко вздохнула, стараясь следить за словами доктора. Я знала, что она пытается сделать: заставить меня признать проблему, потом работать над чувством вины, стыда, чтобы я перестала ощущать себя плохой. Кэтрин умело вскрыла тот факт, что я скрывала любые инциденты насилия из чувства страха, что станет еще хуже, поэтому она настаивала на том, что мне надо работать над собственными эмоциями относительно чувства бессилия. И если ее терапия будет заключаться только лишь в беседах и таблетках, что ж, я могу с ней немного поговорить. Что я не готова с ней обсуждать, так это наличие демонов внутри меня. Я не думаю, что она сможет мне помочь с ними справиться, а лишний раз подвергаться экспериментам мне не хотелось, так что я умело следовала рекомендациям Кэтрин, ходила на сеансы, пила таблетки и даже смогла немного поспать без кошмаров. Вот за это мне стоило ее поблагодарить, я и не подозревала, как хороший долгий сон, может улучшить качество жизни. Я стала чувствовать себя более отдохнувшей, в моей голове наступило некое просветление, монстры все меньше и меньше нашептывали мне в ухо, но окончательно они так и не ушли, затаившись глубоко под кожей.

Я стала меньше вздрагивать, когда открывалась дверь. По ночам практически перестала ожидать, что сейчас дверь в палату распахнется и появится Стефания. Обычно он расстегивал свою ширинку и доставал член, который начинал активно поглаживать, не сводя с меня своего масляного взгляда. Каждый раз я забивалась в угол койки и зажмуривала глаза, но его гадкие слова продолжали эхом отзываться в моей голове. В этой клинике ничего подобного не произошло за все два месяца, что я нахожусь здесь, поэтому я стала более спокойной, и даже уверенной. Стоит ли говорить о том, что я полностью исцелилась? Конечно нет, но мне необходимо было создать эту видимость, чтобы убраться, наконец, отсюда к чертовой матери.

Пипа в конечном итоге забрала меня домой, когда доктор дал положительные рекомендации, поэтому я быстро собрала свои немногочисленные вещи и оставила лечебницу далеко за спиной. Уже стоя на крыльце своего старого дома, я испытывала глубинный страх, который медленно просачивался по моим венам.

– Ну же, детка, не стой на пороге, – Пипа подтолкнула меня вперед, а затем первой вошла в большой холл. За эти полгода все осталось так, как я и запомнила, за исключением луж крови, мертвого отца и разбитых вещей. Кто-то хорошенько убрал в доме, пока я лечилась в психушке.

– Я не могу тут быть, Пипа, – пробормотала я тихо, опуская сумку на голый пол.

– Я понимаю, детка, – ее глаза снова наполнились слезами, – но это твой дом.

– Я не могу, – повторила я сквозь стиснутые зубы. Огромный дом, это лишь вход, порог, начало, как угодно, а дальше находится сама преисподняя, которая в любой момент может поглотить меня. Мне следовало сжечь этот дом дотла, а входы в туннели завалить.

Я заставила себя пройти дальше и подняться по лестнице в свою старую комнату. На мгновения я задержалась наверху лестницы, вспоминая, как столкнула отца вниз. Его образ показался у основания, и я снова смотрела, как он сломался, как низко упал со своего пьедестала. Ублюдок. Его похоронили без моего присутствия. Не то, чтобы я хотела там быть, но видеть, как его опускают в землю, было бы большим удовольствием. Моя спальня теперь казалась мне чужой и неуютной. Учебники, мои записи, научные труды, в которых я искала утешение и которые помогали мне отвлечься, теперь бесполезной кучей валялись на столе. Я не чувствовала, что снова смогу сесть и открыть свой разум науке. Возможно, это был мой внутренний протест против всего, чего касался мой отец, а может, мой мозг уже окончательно свихнулся и не понимал элементарных вещей. В любом случае, я окончила школу заочно, защитив диссертацию и обогнав своих сверстников.

Я провела руками по учебникам, смахивая их на пол. На грохот прибежала Пипа. Ее глаза были расширены, а лицо выглядело взволнованным.

– Нора, детка, что случилось?

– Ничего, – мрачно буркнула я. Обращение ко мне по имени вызывало отвращение. Я похоронила эту девочку глубоко глубоко в своем сознании и не готова была снова выпустить на поверхность.

– Не называй меня по имени, хорошо?

– Хорошо, – неуверенность исказила черты лица пожилой няни. Я одобрительно кивнула и шагнула к своему шкафу, распахивая дверцы. Куча платьев, школьная форма, ленты, чулки. Вытащив все содержимое, я свалила одежду в большую кучу на полу и стала искать хоть что-то, что могу надеть.

– Что ты ищешь?

– Одежду, – отрезала я, – нормальную одежду.

– Чем тебе не нравятся платья?

– Всем, – холодно ответила я, вытаскивая на свет пару темных штанов и серую футболку. Пипа кивнула головой и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. Очевидно, что она не понимала, как со мной теперь общаться. Я и сама не до конца понимала, если честно.

Переодевшись в штаны и футболку, я расчесала волосы и собрала их в высокий пучок, скрепив шпильками. Я не хотела выходить днем на улицу, но и оставаться в доме тоже было сложно. Мне надо было придумать, чем занять свои мысли, пока мои монстры не решили за меня. Я вспомнила последний раз, когда позволила им одержать вверх.

Это была моя первая неделя в той жуткой лечебнице, где доктор Мэдисон испытывал на мне свою версию лечения психоза. Я лежала на голом матраце, мое тело было онемевшим, а сознание – заторможенное. Но я помнила, как дверь в палату распахнулась и вошел первый охранник. Он приблизился к кровати, думая, что я сплю, накачанная лекарствами. Но я не могла спать. Он склонился над мои телом и стал щупать мою грудь сквозь тонкую ткань больничной рубашки. Мерзкое ощущение чужих рук снова накрыло меня с головой, угрожая поглотить целиком. Я рвано дышала, борясь с оцепенением своего тела. Охранник радостно похрюкивал, пока теребил свою плоть рядом с моим телом. Он проводил руками по моим ногам, рукам, щипал и царапал грудь, затем начал дергать мои свободные больничные штаны. Мои монстры рычали и царапались внутри моей головы. Я закрыла глаза и позволила черноте утянуть меня вниз, выпуская демонов на свободу. В итоге охранника нашли утром со спущенными штанами около моей кровати. Его глазные яблоки были выдавлены, а член – отрезан и засунут в широко раскрытый рот.

Я провела несколько очень неприятных сеансов ЭШТ, но удовлетворение прочно осело в моем животе. После этого ни один охранник не решался переступить порог моей камеры, но это не означает, что они перестали приходить, останавливаясь на пороге, чтобы удовлетворить себя. Мои руки снова оказались в крови, по вине монстров, живущих внутри моего сознания. И я не хотела, чтобы это повторилось, поэтому сейчас накинула мысленный поводок на демонов и прижала их к своему телу, не давая возможности вырваться.