Текст книги "Головы или хвосты? (СИ)"

Автор книги: Каролина Инесса Лирийская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

– Что ты делаешь на выходных? – вдруг спросил Рид. Ему как будто хотелось поговорить, но, кроме Коннора, никого поблизости не было. – Нет, не в смысле… Блядь. Чем ты вообще, нахуй, занимаешься, когда не на работе?

– Конкретно на этих выходных – провожу время с семьей, – с достоинством отвечал Коннор.

Гэвин усмехнулся. Они остановились на перекрестке, ожидая смену светофора, и он вытащил пачку сигарет. У Рида были движения человека, давно бросившего вредную привычку, но вдруг вернувшегося к ней. Неуверенные, неловкие пальцы. Он затянулся, закашлялся.

– Никогда не понимал этих… игр, – пробормотал он. Коннор внимательно посмотрел на него. – Наверно, дело в нас, в людях. Мы как-то привыкли, что смерть далеко. Что близких можно заменить. Так и не выросли. В детстве тебе покупают какого-нибудь хомяка, а когда он дохнет, его заменяют другим. Или рыбку. А если родителям не охота возиться, а пиздюк упрямый, тогда у нас были тамагочи, – припомнил Гэвин. – Электронная такая хуйня. Ну, заботишься о нем, переживаешь там, вдруг помрет… но его тоже можно заменить. Купить такого же. Не так-то сложно.

Очевидно, эмоциональные привязанности детектива были на очень низком уровне.

– Вы думаете… лейтенант с моей помощью заменяет семью, которую потерял? – уточнил Коннор. Из пространных рассуждений Гэвина было сложно уловить зерно, но ему показалось, он смог. – Может, вы и правы. Но разве это так плохо? Я не против, если ему от этого лучше.

– Это делает наши привязанности… ненастоящими, – огрызнулся Гэвин. – Если так просто найти замену. Это все бессмысленно. А теперь мы еще и придумали андроидов. Одинаковых кукол. Закоротит одну – вот тебе другая.

Не понять сразу, хотел он разозлить Коннора или просто размышлял.

– Я хочу раскрыть это убийство, – сказал Коннор, решившись. Решка. Он подбросил, когда Гэвин не видел; они переходили дорогу, а он все подозрительно косился влево, хотя ярко горел зеленый. Рид раздраженно обернулся, но Коннор перебил: – Выполнение работы… делает меня счастливым. Достигнутые цели. Я думаю, капитан добавил меня, потому что в деле замешаны какие-то… хакеры. Вовсе не из-за вашей недостаточной компетентности.

– Я работаю один, – свирепо сказал Гэвин. – На таких делах. И никому не позволяю лезть.

– Вы все равно не считаете меня за человека, – не остался в долгу Коннор.

Он одобрительно усмехнулся, откинув голову и посмотрев на него со злой иронией. Ругаться, впрочем, не стал.

Отвлекая от разговора, сбоку всплыло уведомление от дежурного. Охваченный внезапным азартом, Коннор тут же впился в зацепку, немедленно открыл сообщение. Заметил, как детектив дернул краем глаза: увидел, что диод замигал желтым. Что-то новое. Срочное.

– Найдена еще одна жертва, – доложил Коннор. – Судя по заключению медиков, умерла не ранее этой ночи. Я уже вызвал такси, – пояснил он.

========== Аверс II ==========

В такси андроид наконец-то заткнулся, и Гэвин был готов в срочном порядке уверовать и возносить благодарения небесам за минуты тишины. Уткнувшись лбом в прохладное стекло, он старался не заснуть. Бессонные ночи не проходили даром, но ехать было недалеко – отрубаться нельзя. Однако мысли, крутившиеся в его голове, не позволили сомкнуть глаза и насладиться заслуженным отдыхом. Потому что нихуя он, блядь, не был заслуженным!

Как ни хотелось признавать, жестянка прав: Гэвин проебался и схватил не того человека. По крайней мере, не главного преступника, не руководителя, дергавшего за ниточки. Привыкнув, что маньяки обычно работают одни, что они сплошь антисоциальные и больные типы, Гэвин поначалу не мог предположить, что это какая-то… сеть. И вот девчонка погибла. Он стиснул зубы.

Беспилотное такси подбросило их до окраины. Гэвин огляделся, замечая невысокие, бедно выглядящие дома – по сравнению с сияющим неоновыми огнями центром Детройта. По спине пробежал холодок, Гэвин оглянулся, но за ними никого не было. Почудилось от недосыпа – случается. Но на всякий случай он запомнил это скребущее ощущение в затылке. Сунув руки в карманы куртки, хмуро пошел к полицейским заграждениям, отделявшим неаккуратный дворик от остальной улицы. Соседи помалкивали, чуть поодаль пара человек опрашивала какую-то тетку в халате. Фасад дома был грязный, расписанный граффити; рядом, в пожухлой неухоженной траве, валялись пустые банки из-под пива и энергетиков.

– Дом был передан в наследство мистеру Трэвису Кейну, – отрапортовал Коннор, недолго попялившись на старое здание. Скорости, с которой он получал информацию, оставалось позавидовать. – Собственник им не интересовался. Есть регистрация о выставлении на продажу, но, видимо, никто не захотел воспользоваться предложением. Здание простаивало зря. Такие всегда привлекают бездомных, молодежь и прочий криминальный элемент.

– Жалобы от соседей? Никому не понравится жить напротив ебаного притона.

– На громкую музыку – несколько раз, – подтвердил Коннор. – Но никто не стал ничего делать, поскольку опасности это место не предоставляло.

Гэвин молча кивнул, когда Коннор сообщил, что отправил оповещение Кейну. Бесполезная трата времени, но андроид исполнял это с необычайным усердием, свойственным какому-нибудь ботану, корпящему над необязательным заданием. Сравнение Гэвину не понравилось – оно делало робота почти живым, с нездоровыми, но вполне человечески понятными мотивами. Нет, этого последовательно поступать заставлял не синдром отличника, а четко прописанный скрипт…

Отработанным, киношным движением Коннор прошел через голограмму полицейской ленты и окинул взглядом роющихся на поляне сотрудников. Иногда этот урод вел себя так, будто он кинозвезда под вечным прицелом камеры… Гэвин нервно оглянулся на звук и увидел, что к нему подошли.

– Только спиздани что-нибудь, Миллер, – рыкнул Гэвин, видя, что приятель задумчиво наблюдает за Коннором – этот придурок все еще был в гражданском, привлекал внимание. А Гэвин не желал слушать, насколько опустился, работая с этим ведром с гайками – как будто у него у самого недостаточно мозгов и ему понадобилась помощь великого искусственного интеллекта!

– Жалко, что дело опять открыли, – только пожал плечами Крис. – Думал, отдохну от вида этих бедных девочек, а тут опять… И как ты это выдерживаешь?

Гэвин не ответил, мрачно нахмурился. Воспоминание о прошлой жертве заворочалось в памяти. Да, помочь сегодняшней малявке он уже не мог, а вот предыдущей – вполне, если бы поспешил схватить ублюдка, а не переминался у дома, ища лучшую точку подхода, если б не ждал наряд… Эти сплошные «если» больно жалились. Может, он создавал иллюзию, что что-то реально изменить, а на самом деле их судьба предрешена. Хер его знает.

– Нас вызвал соседский подросток, у него собака сорвалась и побежала в дом, – сообщил Крис. – Отцовская овчарка, кровь почуяла. Так бы и не нашли. Парня опросили, ничего дельного не сказал. Она мертва с ночи, обнаружили утром.

– Повезло, – сухо усмехнулся Гэвин. – Заявление о пропаже уже было?

– Да, Линда Вудс, пропала по пути из школы, – пояснил Крис. – Няня-андроид отвернулась ненадолго, чтобы купить что-то, а она выбежала из магазина и пропала. Камеры не помогли. С концами… – он махнул рукой.

Создавалось впечатление, что за всеми девочками следили, поскольку пропадали они быстро и неожиданно, когда представлялась удобная возможность. А значит, считал Гэвин, есть некий список. Но как понять, по какому принципу он их отбирает?..

– Коннор не должен работать с Андерсоном по ограблению? – уточнил Крис.

– Капитан, – Гэвин скривился, как от зубной боли, – навязал вот мне. Пойду гляну, что внутри, не дело, чтобы эта жестяная хуйня там все переворошила…

Крис проводил его задумчивым взглядом. Они знакомы были давно, так что Миллер прекрасно понимал, насколько разрушительным может быть работа Гэвина с андроидом… Ненадолго затеплилась надежда: вдруг он сможет повлиять на капитана? Должен же Фаулер прислушаться к голосу разума!

Он знал, что увидит, был готов; постарался, чтобы на лице отразилось не больше эмоций, чем у среднестатистического робота. Гэвин мрачно оглядел помещение, уже много лет стоявшее пустым, судя по состоянию. В углу валялась груда старых матрасов – может, какие бездомные на них спали, когда им доводилось забиться в эту нору. Под ботинком хрупнул шприц, и Гэвин брезгливо потряс ногой, чтобы стекло не натащить потом домой. Все стены были измалеваны. В центре бывшей гостиной стояла бочка, в которой что-то жгли. Пахло мочой и потом. Ничего нового, обычный день в полиции Детройта…

Девочка лежала на одном из матрасов. Худая, со сбитыми коленками, непослушными волосами, выбившимися из косичек. В школьной форме, как и другие. Рядом, как извлеченная деталь, покоилось красное аккуратное сердце. Гэвин знал, что оно подрезано с хирургической точностью, но теперь ни в чем не был уверен: прошлый преступник, которого он арестовал, оказался рабочим с соседней стройки, и ему точно не хватило бы мастерства для такой операции. А значит, им руководил кто-то другой. От мысли об этом пробрало холодом.

Кто сказал, что людей сложнее запрограммировать, чем гребаных андроидов?

– Подождите, – Коннор приостановил его, выставив вперед руку, и Гэвин запнулся и тут же гневно уставился на охреневшего робота. – Мои сканеры показывают, что от тела исходит какое-то… излучение.

– Чего? В смысле… радиация? – переспросил Гэвин, дико уставившись на маленькое тело. Части его разума захотелось тут же оказаться во дворе, вылететь прочь как можно скорее и проверить, не собирается ли он выхаркивать свои легкие, но здравый смысл подсказывал, что уже поздно дергаться. – Да ну нахуй…

– Нет, это не то… Похожие волны исходят от всех электронных приборов, тело предоставляет опасность не большую, чем ваш планшет, скажем, – поспешил успокоить его и остальных полицейских Коннор. – Это странно. Она не киборг? Нет никаких замененных органов?

– Никаких, – сказал приблизившийся Крис. – Мы посмотрели ее медицинскую карту. Ты уверен, что ничего не перепутал?

Но андроиды редко ошибались. Коннор, может быть, не на сто процентов эффективен (что всегда оставляло Гэвину надежду, что он еще пригодится на этой работе), но его сканеры не обманывали. И это было важно.

– Я задумался, детектив, что это может быть спектакль, чтобы пустить нас по ложному следу, – произнес Коннор, что-то там про себя решив. – Я имею в виду декорации. Возможно, школьная форма – это всего лишь уловка. А вот сердце – это важно, потому что иначе он не стал бы так усложнять процедуру. Кропотливая работа.

– Если это личный мотив, он может воссоздавать что-то, – заметил Гэвин. Спорил из принципа, хотя в размышлениях андроида проглядывало нечто зловеще разумное. – Предположим, девчонка в начальной школе разбила ему сердце, вот уебка и переклинило.

Коннор склонил голову на плечо и ничего не сказал. Не понимал человеческих устремлений, то, как важны им воспоминания. Для него память была данными, которые надежно записываются на носитель. А для человека это нечто более трепетное, хрупкое, истирается же со временем и пропадает в мраке детства…

Но только не то, что оказалось особенно больным и травмирующим. Гэвин потряс головой, возвращая мысли в нужное русло. Быстро оглядел девочку, наклонившись. Отмахнулся от Криса с его перчатками – трогать не хотелось, и так все было видно. На запястьях рассмотрел синяки от веревок, слишком перетянутых; похититель связывал жертв, чтобы не сбежали, если внезапно очнутся. Прошлые экспертизы показали, что в крови девочек сильное снотворное. Сердца их вырезали, пока они мирно спали.

Одежда была точь-в-точь похожа на ту, что на других жертвах. Проверять не понадобилось – Гэвин знал, что бирка аккуратно срезана. Именно эти сходства и заставляли его считать, что преступник один.

– Здесь няня, андроид, – доложил Коннор, который получил какое-то сообщение – Гэвин засек, как мигнул его диод.

– Ладно, ты допроси эту электроовцу по-быстрому, а я продолжу осмотр места, – четко разграничил Гэвин, радуясь, что получится все обшарить в одиночестве, пока андроид не стоит над душой.

– Это самая возмутительная реминисценция из классической фантастики, которую я фиксировал за все время своего существования, – заметил Коннор.

– Стараюсь, – самодовольно согласился он. – Чего застыл?

– Было бы лучше, если бы вы присутствовали при допросе, детектив, – церемонно заявил Коннор, точно на какую-то блядскую оперу в театр его приглашал. Насторожившись, Гэвин прямо уставился на него, ожидая пояснений, и андроид медленно, словно преодолевая в себе какие-то ошибки, пояснил: – Я не всегда могу быть гуманен. Программа допроса иногда автоматически выбирает наиболее эффективный путь, который может быть неприемлемым. К тому же, реакции девиантов индивидуальны и плохо предсказуемы.

Гэвин вспомнил первый день, в который этот напыщенный выхолощенный тип появился в отделении. Он тогда через непроницаемое стекло наблюдал, как Коннор крадущимися шагами большого хищника входит в допросную и приближается к и без того зашуганному – нет, поломанному! – девианту. Этот электронный уебок говорил вкрадчиво, выбирал обходные пути, и Гэвин с удивлением наблюдал, как девианта перестает трясти.

А потом Коннор схватил успокоенную железяку за руку, видно, подключаясь к его сознанию, и сломал его настолько, что робот начал биться головой об стол и, едва появилась возможность, вышиб микросхемы Коннору. Все тогда происходило так быстро, что Гэвин не успел даже осмыслить…

Нет, такая херня ему в деле не нужна!

– Ладно, идем, – согласился Гэвин.

Няня была обычной, приглаженной, даже не похожей на девиантку – стояла так спокойно, глядела поверх хлипкого забора и ожидала, пока ее пригласят. При виде нее Коннор немного приободрился. Как для жестянки он был пиздецки болтливым – это Гэвин как-то услышал от нескольких андроидов-уборщиков в участке. Любил он знакомиться с кем-то новым.

– Я приехала на опознание, это куда более гуманное решение, чем отправлять родителей, – почти безэмоционально произнесла няня и внимательно уставилась на Гэвина. Ему, конечно, охуеть как приятно было, что его тут посчитали главным, но от пристального взгляда нечеловеческих глаз стало как-то не по себе.

Кивнув на дом, Гэвин пропустил андроида вперед; походка у нее была четкая и строгая, как у солдата на марше. Он повернулся к Коннору, который с озадаченным прищуром наблюдал за няней – это выражение человеческого любопытства на идеально-скульптурном лице робота неприятно проехалось по нервам эффектом зловещей долины. Вокруг было слишком много стремных андроидов, и Гэвину это не нравилось.

– Мне кажется, она заблокировала эмпатию, детектив, – печально произнес Коннор. – Теперь у нас есть доступ к основным настройкам, и мы можем сами регулировать… – он явно старался объяснить попроще. – Она не хочет чувствовать боль от смерти девочки, поэтому лишила себя эмоций.

Это звучало… жутко и неправильно. То, за что Гэвин в глубине души презирал андроидов – за их неестественность, лишавшую их человеческого. Всего лишь маска симпатичной молодой женщины, за ним – обычная программа, получившая права администратора.

Но на короткое мгновение, за которое Гэвин успел искренне себя возненавидеть, он подумал, как хорошо было бы и людям иметь такую функцию – попросту… отключаться от мира.

Она вернулась; разговаривали они вне дома, чтобы не топтаться около тела и не мешать криминалистам. Андроид отстраненно подтвердила, что это и есть ее воспитанница. Гэвин был уверен, что Коннор и так это узнал, просто поглядев на лицо девочки, но что-то ему нужно было от самой няни. Может, хотел понаблюдать за ее реакцией? И разве то, что она замкнулась и спряталось, не свидетельствовало, что она как-то причастна?

Нет, скорее всего, чувствовала вину за то, что не уследила за девочкой. Из-за нее ребенка похитили.

– Вы не замечали за Линдой ничего странного? – спросил Коннор, когда покончил с формальностями – историю исчезновения девочки они знали из заявления о пропаже.

– Не понимаю, о чем вы, – монотонно сказала няня, хлопая глазами как-то механически. Смотрелось это забавно; Гэвин прислонился рядом к забору, пялился на нее, не особо-то скрываясь. По сравнению с ней Коннор казался вполне нормальным человеком со своими загонами…

– Я знаю, что с девочкой было что-то не так, – наступал на нее Коннор. – Она… особенная. Чем-то отличается. Вы тоже это видели, да, Элла? Она похожа на нас больше, чем на людей, я прав? Что именно она могла? И когда это началось?

Она упрямо молчала, и Коннор начал распаляться, нависая над хрупкой фигуркой няни-андроида, и Гэвин понял, что самое время вмешаться – для этого он тут и торчал. Рявкнул на Коннора, отодвинул в сторону, чувствуя небывалое удовольствие, что он подчинился. Вид у него был какой-то смущенный и раздосадованный, но их маленькое представление никак не потревожило эту… Эллу. Гэвин мог поклясться, даже если он вытащит пистолет и ткнет ей в лицо, она не почувствует страха. Идеальная машина.

– Мне ее жалко, – сказал Коннор, когда они были вынуждены ее отпустить. Взламывать няню он не имел права – это преступление теперь, вторжение в частную жизнь, а никаких оснований для ареста не было – няню-то в магазине камеры отлично засняли. Клятые законы, защищающие андроидов… – Горе – это часть настоящей жизни, а она замкнулась в себе, – продолжил Коннор.

– Ты решил заделаться в философы? – презрительно спросил Гэвин. – Не пойму, какая от тебя польза…

На его ворчание Коннор никак не ответил.

***

Около полицейского участка неприкаянным духом мотался Андерсон. Застонав сквозь зубы, Гэвин готов был по-быстрому метнуться к черному ходу возле парковки, но Коннор по-детски обрадовался и взмахнул рукой, привлекая внимание. Оставалось только держать достойное лицо – то есть быть максимально недружелюбным и отталкивающим. С этим Гэвин хорошо справлялся.

– Все с ним в порядке, я ничего не сломал, – ядовито заявил Гэвин, вплотную подходя к Хэнку. Почему-то ему так казалось более угрожающе. – Забирай ведро с гайками, пусть не лезет больше в мое дело.

На расстроенную мордашку Коннора он предпочел не оборачиваться – слишком велик соблазн съездить по ней кулаком. А добрые старые времена, когда за это можно было отделаться мелким штрафом, уже минули… Андерсон пробурчал что-то столь же нелицеприятное в спину, но Гэвин слишком устал, чтобы нормально реагировать. Все равно ничего нового о себе он не узнает.

Устроившись за своим рабочим столом и закинув на него ноги, Гэвин включил себе видео с допроса отловленного им убийцы. Мужик путался в показаниях и оправдывался, говорил, что ничего толком не помнит. Он не мог описать процедуру извлечения сердца. Твердил, что окунулся в темноту. По его словам, кто-то заставлял его покинуть стройку, где он трудился, и в обычное время Гэвин списал бы это на самую заурядную шизу и голоса в голове, если бы не новое убийство. Однако звучал этот тип по-настоящему сумасшедшим. И трясся, как будто его ударили током. Как там Коннор сказал, повреждение нервной системы?..

Неприятное чувство слежки снова проехалось по нервам, и Гэвин обернулся. За спиной, застыв оловянным солдатиком, стоял Коннор собственной персоной.

– Ну? – недружелюбно спросил Гэвин.

– Мне это напоминает время, когда моими действиями руководила программа, – заявил Коннор. То, как он безынтересно смотрел на запись, подсказывало, что он успел изучить ее несколько раз; нет, его интересовали человеческие эмоции, а конкретнее – то, что думал по этому поводу детектив Гэвин Рид.

Если предположить, что преступник совершал убийства чужими руками, сколько еще в городе может быть поломанных людей, из памяти которых вдруг пропал целый день. Гэвин поежился, делая вид, что удобнее устраивается на офисном кресле. Он попытался вспомнить, не было ли у него крупных провалов в памяти в последнее время. Выругался про себя. Но эта ядовитая мысль не оставляла в покое…

– Да, жуть. И каково это – быть марионеткой? – злорадно уточнил Гэвин, решив переключить тему.

– Я всегда знал, как поступить, – помолчав, сказал Коннор. Он выглядел растерянным. Всего лишь хорошее притворство. – Мне не нужно было задумываться, насколько верным будет мое решение. Алгоритм всегда высчитывал, какое из них является наиболее рациональным в данной ситуации. Я не мог поступать эмоционально… поначалу. Главное для андроида-детектива – эффективность, – пояснил он. – А я…

– А ты запорол пару дел, – ехидно поддакнул Гэвин. – Зато спас жизнь Андерсона – и как, стоило оно того?

– Моя программа тоже считала недопустимым причинение вреда действием или бездействием другим людям, не являющимся преступниками, – вступился Коннор. – Жизнь превыше всего. Думаю, это стало основой моей личности.

– Да ну? Ты пытался меня убить, пластиковый уебок! – рассвирепел Гэвин, наслушавшись этих двуличных высказываний.

– Нет, детектив, я очень старался, чтобы вы не убились об меня, – снисходительно сказал Коннор, и показалось, что он чрезвычайно доволен своими словами. – К тому времени я уже достаточно осознал себя, чтобы почувствовать к вам антипатию, вот и все. Но я попытался вырубить вас как можно аккуратнее. Не стоит благодарностей…

– Иди нахуй.

Он гордо изобразил улыбку, попрощался и удалился по своим делам, оставив Гэвина снова и снова с беспокойством пересматривать запись и гадать, каково это – когда кто-то вертит тобой, как захочет.

***

В темноте кто-то заполошно орал – от боли и от страха. Гэвин дернулся, не понимая, бежит ли он, чтобы помочь, спасти или хочет свалить подальше. Два противоречивых чувства спутались в груди в болезненный пульсирующий клубок. Казалось, это ему вырезают сердце без анестезии. Дыхание кончилось, воздух стал прогорклым и вязким, словно он тонул в какой-то густой химической дряни. В темноте искрами вспыхивали… глаза?

Рванувшись из последних сил, Гэвин выпутался, хрипя, совсем потерял равновесие. Упал куда-то, больно отбивая спину; но ощущение было притупленное, неживое. Он перепуганно вертел головой; лес, густой темный лес неподалеку от дома… Тьма зашевелилась, пошла рябью. Девочка с дырой в груди вышагнула навстречу, улыбаясь и глядя прямо на него.

Вдруг пропало. Щеку обожгло болью – кто-то врезал ему по лицу. Мысли поддавались еле-еле, расслаивались. Ночной лес сгинул, провалился куда-то в небытие, но в ушах по-прежнему звенел и дрожал детский вопль.

– Детектив, все хорошо, – спокойно уверял Коннор, вдруг вырисовавшийся из темноты. Железные пальцы стискивались на плече, даже заныла кость. – Вы в безопасности, вам ничего не угрожает, просто дышите, у вас паническая атака…

– Щас я тебе въебу, тварь, – злобно прохрипел Гэвин, упрямо дернулся; прикосновение было неприятно, особенно – потому что трогал не человек, а какая-то дрянь. – Чего тебе надо? Отвали!

Голос сорвался. Ему все еще казалось, что он падает, но наконец Гэвин почувствовал себя на неуютном скрипучем диване. Бессильно застонал сквозь зубы; волной горячего жара оказывало с ног до головы. Перед глазами пестрели какие-то странные всполохи. Коннор тактично сделал вид, что не замечает, насколько ему хуево, и Гэвина аж дернуло от ярости на эту пришибленную жалость. Он устало потер лицо.

– Что-то по делу? Ты за этим? – собравшись, спросил. Зачем еще андроид мог к нему привязаться? И на что, кроме маньяка, он мог переключиться, чтобы не сойти с ума?

Коннор долго поглядел на него, раздумывая.

– Я нашел кое-что общее между жертвами! – наконец объявил он, весь сияя. То есть, конечно, это диод на его виске переливался радостным синим цветом, но Гэвин забился в самый темный угол комнаты, так что свечение резало по глазам.

Это объявление мигом заставило его забыть о себе.

– Нет у них общего, кроме пола и возраста! – обреченно застонал Гэвин. – Типажи разные, семьи никак не связаны, в одну школу не ходят! Никто из них не знаком, мы проверили это со слов родителей и в социальных сетях. Пересечений нет. Просто им… не повезло, – как ни тяжело это говорить, заключил Гэвин. – На их месте могла оказать любая девчонка, подходящая по возрасту.

– Они все родились в одной больнице! – заявил Коннор. Его голос обычно мало выражал эмоции, но тут андроид специально повысил децибелы – а может, хотел, чтобы Гэвин проснулся.

Он выпрямился; чутье и так подсказало – это что-то важное. Разбираясь с делами девочек, Гэвин на такую мелкую и заурядную деталь внимания не обратил. А признать сейчас, что он ошибся, а ебаный Коннор распутал клубок, нашел верное решение, значило предать самого себя, так что он скорчил недовольную мину и заявил:

– Ну, речь про центральную больницу, и тут ничего удивительного. Многие рождаются там, потому что оборудования лучше в городе нет. Я сам там штопаюсь, если на деле не повезет. И родился я тоже там, хотя тебе это не очень интересно, – добавил Гэвин.

– Я проверил и выяснил, что в тот год в больнице случился пожар! – заявил Коннор. – Именно в том крыле, где располагается родильное отделение. Мне кажется, это не совпадение. Там что-то произошло…

– Из-за чего они начали ебашить излучением? – хмыкнул Гэвин. – Кто-нибудь заметил бы. Плановые осмотры, больницы. Школьная медсестра. Они обычно тоже из ваших, андроиды.

– Что, если это началось примерно в то же время, что и убийства? Я посмотрел их медицинские карты, они действительно в порядке, но…

– Но? – мрачно переспросил Гэвин. Ему совсем не нравилось, что железка знает больше его.

– Возможно, с помощью этих… неопознанных электромагнитных волн получится влиять на человеческий мозг, что можно видеть на примере задержанного вами соучастника. Всего лишь предположение. Я работаю над этим.

Гэвин усмехнулся, еще слишком сонный, чтобы соображать. Рассказы Коннора напоминали какую-то безумную фантастику, но разве не так следовало назвать мир, в котором они сейчас жили?

Все подозревали, что где-то в глубине «Киберлайфа» прячется какая-то дикая хрень. Если у них получилось сделать более-менее убедительного искусственного человека, какова вероятность, что они доберутся до настоящего и начнут эксперименты? Гэвин иногда перехватывал самые безумные теории о том, что скоро в «Киберлайфе» научатся копировать сознание и помещать в андроидов. Попадалась эта мысль примерно так же часто, как и то безумное предположение, согласно которому Камски был рептилоидом.

Но, задумываясь о детях с компьютерами в голове, способных как-то контролировать чужое сознание, Гэвин не мог не признать: звучало достаточно пугающе и реалистично.

Так что же, за этим может стоять ребенок?..

– Почему я пропустил всю эту хрень с больницей? – он спросил это скорее у самого себя, но Коннор, изобразив радостную улыбку, любезно пояснил:

– Сведения о пожаре в закрытом доступе, детектив, но я получил ордер, потому что дело перешло в разряд особо важных. Капитан сказал, что мы должны срочно закрыть его, потому что по новостям уже пустили сюжет о том, что виновник пойман… Ошибка стала понятна слишком поздно, а интернет помнит все. Дело в репутации полиции.

– В чем? – ядовито переспросил Гэвин. Он уже почувствовал себя лучше. – Ваши андроидские выступления окончательно ее растоптали. Теперь копам еще больше не верят, потому что мы якобы палили в ни в чем не повинных угнетенных жестянок!

– И вы стреляли, детектив? – спросил Коннор очень серьезно.

– Я пытался, – ощерился Гэвин, напоминая об их стычке в камере хранения улик. – Слушай, моя работа – делать так, чтобы в городе было тихо. Выполняю ее хорошо – получаю награды, плохо – огребаю из-за вас по башке. Все просто. Если твои революционные приятели будут затевать еще теракты, я с удовольствием их обнулю.

– Это может быть расценено как акт агрессии по отношению к андроидам, – заметил Коннор. – И я сделал запись. Так что будьте осторожнее с выражениями, детектив Рид, какой-нибудь более сознательный гражданин может написать на вас заявление.

– Ты даже не представляешь, насколько мне похуй. А ты все время записываешь? – из любопытства спросил Гэвин.

– Да, это очень продуктивный способ расследования, в случае чего я смогу вернуться к нашему разговору и напомнить себе все рабочие версии. Полезно переслушивать…

– Ладно, можешь мне не рассказывать про ваше андроидское самоудовлетворение.

Гэвин мог бы поклясться, что Коннор попытался изобразить смущение. Глаза у него забегали, он не мог сфокусироваться на чем-то одном. Если он притворялся, то чертовски хорошо. А Гэвину все чаще казалось, что Коннора послал капитан, чтобы тайно следить за ним – в последние месяцы, после революции жестянок, Фаулер как будто ожидал чего-то от Гэвина, подозревал его.

Но Гэвин хорошо умел приспосабливаться. Пока его не выгнали с работы и не заменили охуенно эффективным Коннором, он собирался впахивать, как может. А прямо сейчас – отправиться домой, потому что перевалило глубоко за полночь, как подсказал экран смартфона, на который он уставился. Гэвин рассчитывал отдохнуть часок на диване, но вырубился…

Коннор опять играл с монеткой, подбрасывал и ловко хватал. Дешевые фокусы ничуть не впечатляли Гэвина, но он вдруг задумался: а ведь Коннор и правда верит, что он способен принимать какие-то решения! Если это не издевка программиста, то что? И насколько же нелепым кажется существо, обретшее свободу, чтобы доверять все важные шаги какой-то ненадежной теории вероятностей, по сути – фатуму, воле случая! Для чего им тогда вообще понадобилось это освобождение? Коннор, наверно, и сам не знал.

– Что ты там прикидываешь? – не выдержал Гэвин.

– Мы могли бы обсудить дело где-нибудь… в неформальной обстановке! – предложил Коннор, как будто осмелев. Он шагал с Гэвином до парковки, точно бездомный щенок. – Разумеется, позже, когда вы отдохнете. Например, в баре! Я знаю неподалеку один приемлемый вариант, вероятность, что нас потревожат…

Почему-то Гэвину показалось, что пресловутый бар для железяки, которой пить не надо, – место не случайное, как будто сакральное. Почти наверняка там он впервые столкнулся с пьянствующим Хэнком.

– Я не пью, – отрезал Гэвин, чувствуя совершенно злорадное удовольствие. Коннор завис, постоял с минуту, обрабатывая. Может, детектором лжи его проверял. – Совсем, – решил добить его Гэвин.

– Это объясняет стойкие пристрастия к кофеину и никотину… – протянул андроид и захлопал глазами. Перестраивал линию поведения? Гэвин научился видеть, как он меняет тактику в зависимости от обстоятельств – эти роботы тоже удивительно быстро ко всему адаптировались.

Разбираться с ним не хотелось, но после недавнего приступа Гэвин чувствовал жгучее раздражение, смешанное с отчаянием, и это нужно было на кого-то выплеснуть.