Текст книги "Love You (СИ)"

Автор книги: Jendeukiekim

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

– Даже если и так, что это меняет, Лиса? – его голос звучит резко, а собственное имя больно хлещет меня по коже. – Моя личная жизнь тебя не касается, также как меня не волнует твоя.

Я никогда никому не жаловалась на судьбу и неудачное замужество, и продолжила бы делать и дальше, но ведь тогда он никогда не узнает. А я хочу, чтобы он узнал.

– Из нас двоих личная жизнь есть только у тебя. Мой брак – это полный провал.

– Я говорил: мне наплевать, Лиса. Тебе пора идти. О следующей встрече я сообщу.

Он с грохотом опускает бокал на стол, и этот звук становится заключительным аккордом предательства моей нервной системы: я даже не успеваю почувствовать симптомы приближающихся слез, как они уже катятся по щекам.

– Думаешь, у меня нет чувств, Тэхён? Я, мать свою, все чувствую. Я не снежная королева.

Я наощупь нахожу ручку и вываливаюсь за дверь до того, как смогу услышать еще хотя бы одну пренебрежительную фразу. Последний клинок станет для меня фатальным, а я не хочу умирать у него на глазах. На секунду прижавшись к стене, втягиваю носом воздух и шагаю в сторону лифта. Юна. Мне нужна Юна.

Из-за того, что слишком выведена из равновесия, я не сразу узнаю стройную фигуру, идущую навстречу. И Руми перехватывает мою руку, когда я почти миную ее, заставив развернуться и взглянуть в искаженное злобой лицо.

– Миссис Ван. У вас дома тоже идет ремонт и вы решили пожить в этом отеле?

Я стряхиваю ее тонкую кисть со своего запястья, и призываю все самообладание, чтобы вернуть привычную маску невозмутимости. Хочу верить, что получается, потому что, в отличие от Тэхёна, эта девушка – последний человек на земле, кому я бы хотела продемонстрировать слабость.

– Не помню, чтобы разрешала себя трогать, и точно не планирую перед тобой отчитываться.

– Тебе придется передо мной отчитываться, – раздается язвительное шипение, – если ты продолжишь бегать в номер к моему жениху.

От этих слов увядший адреналин с ревом взмывает вверх, оживляя кровь. Вызов. То, что нужно, чтобы прийти в себя. Морально уничтожить ту, кто слабее, стереть эту заносчивость с ее лица.

Придав чертам выражение холодного презрения, я оценивающе оглядываю Руми с ног до головы, прекрасно зная, как это на нее подействует. Годы практики в университете никогда меня подводили. Задерживаюсь на запястье ее левой руки, и в душе поднимается ликование: безымянный палец пуст. Мелкая дешевая обманщица. Нет никакой помолвки. Он не женится. Не женится. Саркастичная улыбка, расцветающая на моих губах, выходит естественной и непринужденной. Я придвигаюсь к ней ближе, отчего Руми дергается, однако назад не отступает.

– Твоя назойливая инициатива общения меня изрядно утомила. Если хочешь получить ответы на интересующие вопросы, стоит пойти в номер к своему жениху, и спросить у него, чем он был занят минут пятнадцать назад. Как невеста, ты имеешь на это полное право. Или не имеешь?

– Мы поженимся, ясно? Меня не интересуют, какие в прошлом у тебя были отношения с Тэхёном. Он мой. Даже если он изредка трахает тебя, между нами это ничего не меняет и скоро прекратится. Попробуешь встать у меня на пути, я разотру тебя в пыль.

Я усмехаюсь. Недалекая зарвавшаяся дура, решившая что я ей по зубам. Уже открываю рот для язвительного ответа, и в этот момент из-за плеча Руми вижу, как в коридоре появляется Тэхён. На его лице нет ни холодности, ни невозмутимости, смятая рубашка выправлена из брюк, и он по-прежнему босой. Мы встречаемся глазами, после чего его взгляд, наполнившись недоумением, падает на Руми, которая слишком поглощена ревностью и желанием выплеснуть на меня свою боль, чтобы его заметить.

– Такие женщины как ты мне отвратительны. Ходишь по светским приемам под руку с мужем, играя в королеву подиума, а на деле ты обычная дешевая шлюха. Сколько тебе? Тридцать? Я знаю, что у тебя есть дочь. Она знает, что его мать трахается с чужими мужчинами в гостиничных номерах? Тебе не стыдно к нему прикасаться?

– Еще раз упомянешь мою дочь, я разобью твою голову об стену.

Я пригвождаю Руми ледяным взглядом, давая понять, что не шучу, отчего ее лицо заметно бледнеет даже под слоем пудры. Боковым зрением я вижу, что Тэхён по-прежнему стоит на месте. Мне нравится думать, что он вышел, чтобы меня догнать, и нравится то, что он стал свидетелем этого разговора. Хочу, чтобы он знал, что несмотря на то, что еще пару минут назад я позволила себе быть слабой, я все та же сука, какой была в университете.

Я смахиваю невидимую пылинку с пиджака Руми и сочувственно ей улыбаюсь:

– Тебе следует лучше стараться в спальне, возможно, тогда он не будет таким голодным, – мгновение я наслаждаюсь тем, как ее лицо багровеет и фокусируюсь глазами на Тэхёне. Без сомнения, он слышит каждое произнесенное мной слово: – Но сегодня на твоем месте не стала бы пытаться. Думаю, ты понимаешь, почему..

Адреналин начинает стремительно покидать меня, напоминая о том, что я морально измотана, поэтому, воспользовавшись оцепенением Руми, разворачиваюсь, чтобы уйти.

– Ты дешевая шлюха, – летит мне в спину. – Я тебя уничтожу. Дрянь, сука…

Оскорбления могли сыпаться до самого лифта, если бы Тэхён не окликнул ее. Судя по жалобным всхлипываниям, Руми начала плакать, а возможно, даже жаловаться на меня. Дрожащей рукой я тычу в кнопку лифта и зашагиваю в распахнувшиеся двери. Сердце быстро стучит, затылок и поясницу жжет. Без сомнения, он смотрит.

========== Глава 18 ==========

Я захожу в здание «Manoban&Wang Company» в половине восьмого утра, после того как отвезла Юну на учебу. Лифт по обыкновению пуст, потому что основная часть сотрудников прибывает на час позже. Выжимаю кнопку нужного этажа, но до того как двери успевают съехаться, кабина вмещает еще одного подоспевшего пассажира, при виде которого сердце екает. Тэхён.

– Доброе утро, – он здоровается первым, и бросив взгляд на серебристую панель, встает рядом.

– Доброе. Ты рано.

– Ты тоже.

Странный разговор двух людей, которые были лучшими друзьями в прошлом, и которые периодически занимаются сексом в настоящем. После того вечера в его номере прошло пять дней. Я много раз детально прокручивала его в голове, пытаясь анализировать поведение Тэхёна, и отметила, что в отличие от предыдущих вечеров, во время нашего разговора он не был холоден и равнодушен. Он был зол. Тогда, будучи раздавленной его словами, и взбодренной встречей с Руми, у меня не было времени думать о том, почему он вышел из номера, зато его появилось предостаточно по приезде домой. Так почему Тэхён все-таки вышел? Я помню выражение его лица – он выглядел почти растерянным – исключено, что он хотел в очередной раз меня уколоть.

Реакция Руми убедила меня в том, что он не женится, и я испытываю громадное облегчение. И дело здесь не только в моем раненном чувстве собственности, а в том, что Тэхён не дал мне повода искать ему оправданий. Последние три недели я была уверена, что играю в меньшинстве, а выходит мы с ним по-прежнему один на один. Я не уверена, что всерьез рассчитываю на победу, но это не мешает мне быть поглощенной участием. Обычно я всегда играю на результат, но Тэхён – это иррациональность, с ним все по-другому. О том, что происходило между ним и Руми, когда дверь за ними захлопнулась, я стараюсь не думать. Ее образ вновь смешался с серой массой женщин, который у него были, стал скучным и невыразительным. Такая как она никогда не получит его, я лишний раз в этом убедилась: ни изящества в поведении, ни достоинства.

– Зайди ко мне перед тем как будешь уезжать, – Тэхён разворачивается ко мне лицом, и мы встречаемся глазами. – У меня есть вопросы по договору Дэниела.

Он не отводит взгляд, и вопрос о том, почему он вышел из номера, почти готов сорваться с моих губ, но в этот момент двери лифта открываются. Я выхожу из кабины первой, Тэхён – за мной следом. Через несколько шагов раздается хлопок двери, сигнализирующей о том, что он скрылся в своем кабинете.

Я запираюсь у себя и работаю до обеда. Пару раз ко мне заглядывает Джексон и напоминает о том, что в среду вечером его родители ждут нас у себя. Отказаться не получится – у него день рождения, о котором я благополучно забыла. Что бы не происходило у нас с Джексоном, я всегда уделяла внимание формальной стороне нашего брака: ужины, совместные поездки, памятные даты, но сейчас стала игнорировать и ее. Как бы нелепо это не звучало, с появлением Джексона, пусть и таким спорным, у меня появилось подобие личной жизни.

Я стучусь в кабинет Тэхёна, после того как завершила текущие дела. Он кивает мне из-за ноутбука, показывая присаживаться, в течение минуты сосредоточенно смотрит в экран, после чего захлопывает крышку.

– Так какие у тебя вопросы по договору Дэниела?

– Меня интересуют причины тех лояльных условий, на которых он с нами сотрудничает.

– Кан Дэниел мой давний и самый верный клиент, который привел в компанию около десятка своих друзей.

– Я проверил: Чон Хосок сотрудничает с Wang Company еще дольше, однако, он работает по стандартному договору.

Тэхёну наплевать на историю моих взаимоотношений с Дэниелом, он хочет оптимизировать рабочий процесс. Я могу его понять, но не значит, что с моей стороны такое решение не встретит сопротивление.

– Что тебя беспокоит, Тэхён? – я удерживаю его взгляд, который буквально прожигает мои глазницы, словно хочет добраться до мозгов. – Что во имя личных симпатий я ставлю под удар дела компании?

– В случае с Кан Дэниелом речь идет о личных симпатиях?

– Он хороший и честный человек, а в деловом мире Сеула такие люди как на вес золота. Я дорожу им.

Взгляд Тэхёна неуловимо меняется, наполняясь легкой задумчивостью, длинные пальцы находят на столе ручку и начинают ее вращать.

– Не знал, что человеческие качества учитываются при оформлении документов. Срок его договора истекает в следующем месяце, и его условия будут пересмотрены на стандартные. Если ему удобно работать с тобой, он подпишет.

– Я против. И если ты это сделаешь, я сама предложу Дэниелу подыскать новую компанию для сотрудничества. Думаю, ты видел суммы, которые он ежемесячно перечисляет на нас счет: в случае его ухода мы потеряем уйму денег.

В глазах Тэхёна вспыхивает стальной блеск, во мне же, напротив, начинает бурлить адреналин противостояния. Стычка с ним почти наркотик, и Дэниела я просто так ему не отдам.

– Это бизнес, Лиса. Личные симпатии здесь неуместны, так же как твой выпад.

– Значит я плохой сотрудник, Тэхён. Существует не так много людей, которые мне дороги, и за них я готова побороться. И хотя ты уже упоминал, что тебя не интересует моя личная жизнь, я все же внесу ясность: моя симпатия к Дэниелу основана исключительно на уважении и не имеет никакого сексуального подтекста.

– Я ни о чем таком не думал, Лиса, – негромко отзывается он. – Не буду больше тебя задерживать.

Я встаю из кресла и до того как развернусь, решаю задать вопрос, на который мне необходимо получить ответ по причине празднования дня рождения Джексона.

– Если ты планируешь встречу на этой неделе, мне бы хотелось знать, когда.

Ответ не становится для меня неожиданностью, но в груди все равно тоскливо тянет. Я становлюсь зависимой от него. Снова.

– Я не планирую, Лиса.

Сразу после работы я забираю Юну из школы и везу в салон стричься. Кончики её волос быстро отрастают, поэтому мы заезжаем сюда минимум раз в месяц, после чего заглядываем в кафе неподалеку, чтобы съесть по мороженому. Юна находится в таком возрасте, когда имеет собственное мнение по любому вопросу, и я могу слушать его часами, наслаждаясь нахождением на людях с человеком, в которого я глубоко и бесповоротно влюблена. То, чего я была лишена с юности, я испытываю сейчас с моей дочерью.

Прогулявшись по парку, мы возвращаемся домой, Юна уходит в свою комнату, а я достаю ноутбук и проверяю почту. Закатив глаза, тычу в письмо от Джису, которая никак не избавится от старомодной традиции пересылать мне все, что кажется ей забавным и интересным. В теме большими буквами значится: ПОСМОТРИ. Я навожу курсор мыши на ссылку и открываю присланный веб-сайт. Несколько секунд непонимающе разглядываю открывшуюся фотографию и ловлю себя на том, что удовлетворенно улыбаюсь. На снимке с мероприятия, прошедшего в эту субботу, на меня смотрит И Руми. Она стоит рядом с представительного вида мужчиной, лицо которого кажется мне смутно знакомым и с вызовом улыбается в камеру. Но ни улыбка, ни яркий макияж, ни откровенное платье не в силах скрыть в ее взгляде отчаяние брошенной женщины. Рядом размещена их фотография с Тэхёном, разорванная пополам усилием спецэффектов и надпись: «Упппс! Официально: они расстались».

Комментарий к Глава 18

Жду ваших отзывов и лайков😁

========== Глава 19 ==========

– Что ты подаришь Джексону? – Джису аккуратно распаковывает торт, заказанный по случаю его дня рождения и наводит на него экран телефона для снимка. В компании Джексона любят и каждый год по традиции всем коллективом поздравляют в обед у него в кабинете.

– Как и всегда, туалетную воду.

– Для человека, который на моей памяти ни разу не повторился в выборе одежды, в поздравлениях ты на редкость консервативна и не изобретательна.

– На твоем месте я была мне благодарной. Дай Джексону волю, он бы тоннами скупал те раздражающие ароматы, которыми пользовался Сынхван из юридического. С тех пор как его сократили, дышать стало спокойнее в самом прямом смысле.

Джису громко прыскает и с деланно функции ют эхй укоризной качает головой.

– Я не знаю другого такого человека, настолько не склонного к сентиментальностям. Как ты можешь быть такой циничной, Лиса? Ван был премилым человеком и приносил тебе по утрам кофе.

– Он был подхалимом и пах дешевым дезодорантом, а оба этих факта являются прямыми противопоказаниями к сентиментальности.

– Нужно будет не забыть поднять тост за ангельское терпение нашего именинника, – со смехом замечает Джису. Я пожимаю плечами.

– Уверена, Джексон оценит.

Я считаю Джису близкой подругой, но в нюансы своего брака не посвящаю. Я и в студенческие годы не была склонна к откровениям, а с возрастом эта черта усугубилась. В глазах окружающих Джексон общительный добряк, заполучивший в жены снежную королеву, и меня такой расклад устраивает: на мнение большинства мне плевать, а Джису любит и принимает меня такой, какая я есть. Даже если она и догадывается, что между мной и мужем что-то не так, то не пытается лезть в душу.

В назначенное время толпа сотрудников, включая меня, направляются к стеклянным дверям кабинета Джексона. Заметив нас, он делает излишне удивленное лицо и встает из-за стола, полный готовности поддержать многолетнюю игру. Джису торжественно водружает торт на его стол, под всеобщий радостный гул и щелчки телефонных камер Джексон задувает свечи и, найдя меня глазами, просит подойти. Обнимает за талию и, поцеловав в щеку, произносит стандартную речь о том, как дороги ему присутствующие и что он считает каждого из них своей семьей. Ровно тоже самое он говорил в прошлом и позапрошлом году, но когда он замолкает, кабинет взрывается восторженными овациями. Я же, стоя с его ладонью, покоящейся на моей талии, с сарказмом думаю о том, что праздничные улыбки значительно потускнели, знай все эти люди, что Джексон практически пустил ко дну свою так называемую семью.

Сотрудники продолжают сыпать поздравлениями, и я, порядком утомившись ролью матримониального аксессуара, начинаю смотреть по сторонам, до тех пор пока через стеклянную стену не вижу застывшего Тэхёна. Он не дошел до своего кабинета каких-то пару шагов, очевидно, отвлекшись на всеобщее оживление. Наш зрительный контакт длится всего лишь секунду, после чего он отворачивается и захлопывает за собой дверь.

Я машинально отшатываюсь от Джексона, чем заслуживаю его недовольный взгляд. Тэхён тот, благодаря кому эти люди все еще занимают свои рабочие места, но пока все, чего он удостоился – это недовольные шепотки из-за политики кадровых перемен и его активного участия в делах компании. Сердце вновь начинает ныть – в последний месяц это его перманентное состояние. У меня есть Юна и родители, а у Тэхёна нет никого.

Я посылаю дежурную улыбку Джису и, воспользовавшись общей суматохой, выхожу их кабинета. Джексону, разумеется, не по нраву, что я нарушила слаженный ход его игры в королевскую чету, почтившую милостью своих поданных, но сегодня ему придется довольствоваться тем, что есть.

Вернувшись к себе, я проверяю почту и обнаруживаю письмо от Дэниела, с просьбой переподписать договор на следующий год. Через час мне нужно забирать Юну из школы, значит у меня еще есть время зайти в кабинет к Тэхёну. Сейчас мне жаль, что в этом вопросе я не могу быть на его стороне, потому что совсем не испытываю желания вступать с ним в дебаты.

Я стучусь в его дверь и не дожидаясь, пока услышу приглашение, вхожу.

– Привет, – я смотрю, как он отрывает глаза от бумаг и иду в центр кабинета. – Сегодня Дэниел уточнял по поводу договора. Обычно я переподписываю его за месяц, а так как в прошлый раз мы с тобой ни к чему и не пришли…

– Ты можешь подписать его на прежних условиях, Лиса, – перебивает Тэхён, глядя сквозь меня. – Если это все, то я бы продолжил работать.

Все слова, которые я готовилась произнести, вылетают у меня из головы, замещаясь изумлением и чувством радости. Невероятно. Он пошел на уступку. На моей памяти ни одно из решений Тэхёна в компании не было оспорено до этого момента.

Однако, мой восторг заметно гаснет, потому что я замечаю, что Тэхён выглядит бесконечно уставшим. Не стихший гул поздравлений в коридорах сгущает эту картину, и я делаю то, чего не планировала: вновь опускаю щит.

– Тэхён, то, что ты увидел сегодня в кабинете…все ведь совсем не так. Это просто шоу для сотрудников.

– Мне нет никакого дела до того, что происходит между тобой и твоим мужем, Лиса, – даже его голос звучит устало. – Мне правда нужно работать.

Я отступаю назад и беззвучно закрываю за собой дверь. Может быть, мне и правда стоит перестать пытаться. Почему бы просто не смириться с мыслью, что ему действительно все равно? Кто сказал, что будет легко прощаться с воспрявшей надеждой?

– Тэхён вызвал тебя на дружеский разговор? – раздается справа гневный голос Джексона.

Я наспех придаю лицу выражение рабочей невозмутимости и разворачиваюсь к мужу. Весь его вид напоминает обиженного ребенка, готового топнуть ногой и закатить истерику.

– Мне необходимо было закрыть рабочий вопрос. Прекрати так громко дышать – Суён подумает, что у тебя приступ астмы.

Я обхожу побагровевшего Джексона и иду в свой кабинет, чтобы забрать сумку. Настроение играет минорными нотами, и даже крупной рабочей победе не удается перебить тоскливый рефрен: «Ему нет никакого дела. Нет дела».

***

Празднование дня рождения Джексона благополучно миновало. Сервированный в ресторанных традициях стол, тосты от родителей с пожеланием семейного счастья и надеждами на рождение второго внука, укоризненный взгляд мамы из-за того, что посреди застолья я ушла в комнату с Юной. Ничего нового.

В четверг я вновь столкнулась в лифте с Тэхёнос. Он остался верен себе и предложения на встречу не поступило. Стены дома, которые раньше казались вполне комфортными, вдруг стали символом моего одиночества. Я битый час бесцельно расхаживаю по комнате, не зная, куда себя деть, и в конце концов набираю Джису. Юна осталась с ночевой у своей подруги, а значит я могу себе позволить скоротать вечер вне дома. Джису с сожалением говорит, что увидеться со мной не сможет, потому что отбывает повинность еженедельных визитов к свекрови, и предлагает встретиться в любой другой день. Повесив трубку, я несколько секунд разглядываю кремовые носки своих туфель, после чего решительно поднимаюсь. Прогуляюсь по магазинам, пройдусь по парку, схожу в кино, в конце концов, сделаю все то, чем занимаются другие люди.

Едва я перекидываю через плечо сумку, в прихожей раздается звук открывшейся двери, стук шагов и в гостиной входит Джексон. Нахмурившись, он смеривает меня с ног до головы критическим взглядом и швыряет автомобильные ключи на журнальный столик:

– Снова уходишь?

Я киваю.

– Снова ухожу.

– Где Юна?

– Остался с ночевой в доме Мунбёль.

– Я тебе говорил, что против этих ночевок.

– Дети обожают ходить друг к другу в гости, – терпеливо поясняю я, чтобы не слишком ущемлять Джексона в его правах на отцовство. – Для них это большое приключение, и я не собираюсь его этого лишать.

– Очень удобно. Пристраиваешь дочь на ночь, и получаешь свободный вечер в собственное распоряжение.

– У тебя есть основания полагать, что я пренебрегаю обязанностями матери? – холодно уточняю я.

– Ты много чем пренебрегаешь в последнее время, – зло выплевывает Джексон. – Даже моя мать это заметила.

– Мне нет совершенно никакого дела, что думает твоя мать. Напомню, что я с тобой лишь ради Юны и твоих призрачных угроз развалить компанию моих родителей. Три минуты позирования перед сотрудниками для поддержания твоего имиджа – это максимум, на который ты можешь рассчитывать. А теперь дай мне пройти.

– Ты моя жена! – оглушительно рявкает Джексон, отчего я невольно застываю на месте, сражаясь с учащенным сердцебиением. – И я не идиот. Я вижу ваши, как вы переглядываетесь. Ты снова трахаешься с ним, я прав?

– Удивительно, что ты задаешься этим вопросом именно сейчас. Почему не оценил такую возможность, когда трусливо посылал меня договариваться с ним о спасении компании вместо себя? Ты вынудил меня разгребать последствие своих ошибок, не заботясь о том, каким образом мне придется это делать, а сейчас бессовестно отыгрываешь роль оскорбленного мужа. Каждый раз когда я думаю, что слабее быть невозможно, ты доказываешь обратное.

Лицо Джексона становится пурпурным, и я отчетливо ощущаю, как время замедляется, сигнализируя о концентрирующейся опасности. Смотрю, как раздуваются его ноздри, как вздымается грудь, как глаза наливаются яростью. Успеваю зажмуриться еще до того, как он заносит руку, и в следующую секунду принимаю горячий удар по щеке, от которого перед глазами вспыхивают огни, в ушах звенит, а виски и череп простреливает жгучая боль. Во рту становится больно и солоно – я прикусила язык. Гнев этого удара лишает меня равновесия, а каблуки не дают ни малейшего шанса удержаться на ногах. Я падаю назад и ничего не могу сделать. Слышу глухой тошнотворный хруст удара, за которым следует пронзительная боль в макушке. Затылку, шее, плечам становится влажно и горячо, в ноздри проникает острый запах металла. Последняя связная мысль, вспышкой озарившая гаснущее сознание, появляется и тут же пропадает.

«Я не могу умереть и оставить Юну одной».

========== Глава 20 ==========

Как-то в детстве я бродила по краю бассейна в родительском доме, поскользнулась и упала в воду. Плавать я не умела и сразу же пошла ко дну. Это было больше двадцати лет назад, но я на всю жизнь запомнила это ощущение: когда время становится тягучим, тело не слушается, и ты оказываешься заперт в вакууме, выбраться из которого тебе не под силам. Сейчас я испытываю ровно тоже самое: словно течение таскает по бесчисленным коридорам, из-за стен которых доносятся голоса людей. Изо всех сил пытаюсь выплыть на свет, но плотная мутная пленка упрямо отделяет меня от внешнего мира, а я слишком слаба, чтобы ее разорвать.

– Пульс сто, давление снижено…

Новая волна подбрасывает меня, ударяя головой о стену, отчего начинает мутить. Изображение появляется перед глазами, дребезжит и снова исчезает: в нем я успеваю уловить незнакомое лицо с шевелящимися губами и яркий белый свет.

– Гемморагический шок второй степени…

Тело встряхивает снова, голоса становятся отчетливее и громче, пелена рассеивается и вместе с ее исчезновением наваливается реальность: во рту сухо, голову рвет на части острая боль без четкой локализации, я лежу на чем-то твердом и меня колотит от холода.

– Как вы чувствуете себя, мэм? – настойчиво спрашивает женский голос. – Не пытайтесь шевелиться.

Я открываю рот, чтобы сказать незнакомке, что мне очень плохо, но язык не слушается, а губы с трудом шевелятся. Судя по картинке движущихся стен меня куда-то везут. Слышен звук распахивающейся двери, металлическое дребезжание колес, и в отражение стекла я вижу себя лежащей на каталке. Под мою голову подоткнута темная подушка, и волосы у меня тоже темные, так же как и верх кремового платья. Слишком много темного, чтобы не запаниковать.

– Что со мной? – сиплю в пахнущий медикаментами воздух.

– Вы получили травму головы при падении, миссис Манобанх. У вас большая кровопотеря, которую мы пытаемся остановить.

– Я буду жить?

– Разумеется, вы будете.

Меня завозят в кабинет, залитый холодным белым светом, от которого начинает ломить глазницы и боль в голове усиливается. Я ощущаю на себе чужие руки, перекладывающие меня с каталки на жесткую поверхность, которая кажется ледяной.

– Нам нужно исключить вероятность черепно-мозговой травмы, мисс Манобан, для этого мы сделаем вам компьютерную томограмму.

Мне так холодно, что начинают стучать зубы. Глаза устали видеть, хочется отключиться и уснуть, но пронзительная боль не дает мне этого сделать. Шум голосов усиливается, запах спирта мне даже нравится, потому что перебивает удушливый металлический запах вокруг меня. В висках начинает туго шуметь, и я вновь проваливаюсь в мутный водяной коридор.

Я прихожу в себя в палате: в ней царит стерильная тишина, свет мягкий и больше не слепит. Острой боли в голове нет, теперь она глухая и ноющая. Пытаюсь смочить языком пересохшие губы – не выходит. Машинально шевелю пальцами рук и ног – двигаются.

– Вы проснулись, мисс Манобан, – надо мной склоняется круглое лицо медсестры в больничной форме. – Как вы себя чувствуете?

Из-за катастрофической сухости в горле мои слова похожи на шипение:

– Сильно болит голова, и я очень хочу пить.

Как по волшебству в руке женщины появляется стакан воды с торчащей из него трубочкой, которую она подносит к моим губам. Я хочу осушить содержимое залпом, но для этого нужно поднять голову, а инстинкт самосохранения подсказывает, что сейчас этого делать не стоит. Я жадно высасываю воду, но сухость во рту ничуть не уменьшается, поэтому прошу еще.

– Я сообщу вашему мужу, что вы очнулись и приглашу врача, – мягко произносит женщина, протягивая мне второй стакан. – Главное, сохраняйте неподвижность.

Она скрывается за дверью, и через пару минут в палате появляется сухощавая женщина в белом халате, из-за плеча которой я вижу Джексона. Задерживаюсь на нем взглядом лишь на секунду, отмечая, что выглядит он так, словно пережил кораблекрушение: лицо осунувшееся и бледное, во взгляде сквозит отчаяние.

– Я доктор Ан, миссис Манобан, ваш лечащий врач, – профессионально поставленным голосом представляется женщина. – Выглядите гораздо лучше. Как вы сейчас себя чувствуете?

Этот вопрос успел мне порядком поднадоесть, но сейчас на язвительность нет сил, как и впрочем их нет и на то, чтобы разговаривать.

– Болит голова. Хочется пить. Руку ломит, – я мельком бросаю взгляд на правое предплечье. – Но это наверное из-за катетера.

– Вы получили ушибленно-резанную рану теменной области, этим обусловлена большая потеря крови, на фоне которой у вас развилась смешанная анемия. Сейчас мы активно занимаемся устранением последствий и спустя несколько дней вы начнете чувствовать себя лучше. Результаты компьютерной томограммы показали, что ни трещин, ни переломов костей черепа у вас нет, но есть ушиб и сотрясение. Вам ставят кровоостанавливающие капельницы и раствор электролитов. Нам пришлось сбрить небольшой участок волос на вашем затылке, чтобы наложить швы.

Я молча выслушиваю ее, пока мозг с натужным скрипом усваивает полученную информацию. Мой череп цел и безмозглым овощей до конца своих дней я не останусь. Я лишилась части волос, но это мне по силам пережить. Даже несмотря на то, что мои запасы энергии равняются нулю, я испытываю стойкое отвращение от присутствия Джексона в палате, значит, амнезия мне тоже не грозит. Куча хороших новостей за это…утро? день?

– Сколько сейчас времени? – озвучиваю вслух назревший вопрос.

– Сейчас три часа дня. Вы пробыли у нас чуть меньше суток.

Глаза помимо воли сами находят притихшего Джексона.

– В два часа у Юны танцы. Кто ее отвез?

– Я оставил ее у своих родителей, Лиса, – его голос звучит глухо, но полон желания угодить. – Не волнуйся.

Я вновь перевожу взгляд на доктора Тернер, собираясь задать ей какой-то вопрос, но ослабевшее сознание меня предает, и вместо этого я обессиленно поворачиваюсь в стене. Шея ощущается одеревеневшей и двигается с трудом. Я поднимаю руку и осторожно ощупываю голову, но вместо волос чувствую лишь ребристость повязки.

– Мы снимем ее через пару дней, – услужливо замечает врач и сменяет тон на более деловитый. – Мисс Манобан, полиция хотела бы задать вам пару вопросов по поводу произошедшего инцидента. Сейчас вы еще слишком слабы для общения, поэтому я никого не планирую к вам впускать, но рано или поздно поговорить все равно придется. Если у вас нет ко мне вопросов, то я оставлю вас с мужем, – повернувшись к Джексону, она слегка понижает голос: – Вашей супруге сейчас нужно бросить все силы на восстановление, поэтому постарайтесь не слишком утомлять ее разговорами.

Она выходит за дверь, а я на секунду прикрываю глаза, чтобы дать векам передохнуть. Любое, даже самое незначительное действие сейчас стоит мне неимоверных усилий.

– Лиса, – я слышу приближающиеся шаги и прерывистое дыхание мужа, от звука которого испытываю желание заткнуть уши. – Ты так меня напугала…я думал, что потеряю тебя.

Я открываю глаза и смотрю в его искаженное страданием лицо с бескровными губами. Даже лежа полуживой на больничной койке я вдвое сильнее его.

– Я не хотел… – он касается моей руки, и и от моей попытки ее одернуть лишь жалко вздрагивает пальцы. – Я совсем не хотел, чтобы так вышло… Это ревность… я так люблю тебя, Лиса, что мысль о том, что ты и… она сводит меня с ума. Я не знаю, как смог бы жить, если бы с тобой что-то случилось. Я так сильно люблю…

Гнев совсем не то, что мне сейчас следует испытывать, но он не поддается контролю. Мне омерзительно слышать то, что он говорит.

– Замолчи… – мой голос не громче шелеста листьев, пережженных солнцем. – Ты не имеешь право на это слово.

– Лиса, я знаю, что виноват в том, что не сдержался. Я конечно не должен был… но это была всего лишь пощечина… а ты просто неудачно упала.

– У тебя просто не хватило смелости сложить ладонь в кулак, ты, жалкий трус. Снова оправдываешь себя.

Бледность исчезает с лица Джексона, и на щеках бордовыми пятнами проступает подобие румянца: