Текст книги "Психология и хирургия (СИ)"

Автор книги: jane_lana_doe

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

========== 1. ==========

Глава 1.

Ночь в Склифосовского выдалась на удивление спокойной – дежурившие в хирургии Салам Гафуров и Костя Лазарев даже успели благополучно заснуть на диванчике и кресле в ординаторской. Редко выдаются ночи, подобная этой – когда можно просто расслабиться и отдохнуть. Только вот под утро идиллия и счастье от спокойного дежурства рассеялась, словно дым.

– Ребят, – в ординаторскую заглянула сонная Нина. Не получив на оклик никакой реакции, кроме мирного посапывания, дежурная, вмиг рассердившись, буквально подлетела к хирургам и поочередно больно ударила каждого красной папкой, которую держала в руке – список поступивших пациентов. – Кому я говорю, ну?

– Нин, с ума сошла, что ли? – потирая ладонями глаза, пробурчал Костя. – Что случилось?

– Случилось. Девочку к нам везут, говорят, ужас натуральный – места живого нет, Скорая боится не довезти. Я Брагина уже из дома вызвонила, едет. Просыпайтесь и готовьтесь принимать.

Ребята переглянулись и синхронно повернули головы в сторону двери. Нет, не бывает в Склифе спокойных ночей, не бывает…

– Нина, а что с ней случилось? – как всегда, с акцентом, поинтересовался Салам.

– Саламушка, я понятия не имею. Мне из Скорой позвонили, сказали, что могут не довезти. Что-то про какое-то удостоверение ещё сказали, я не разобралась толком, честное слово… – прижав руки к груди, помотала головой Нина. Она хотела сказать ещё что-то, но не успела – именно в этот момент стеклянные двери приёмной распахнулись, и в приёмное отделение влетели фельдшер Скорой и врач с каталкой.

– Ребят, принимайте, – с порога начал врач средних лет. – Девушка, двадцать шесть лет, многочисленные гематомы и внешние повреждения, предположительно – перелом рёбер, перелом левой руки, черепно-мозговая травма, и ещё… Ментов вызывайте – изнасилована она.

– Это вы с чего взяли вдруг? – раздражённо поинтересовался Костя, отбирая у врача лист приёма – таких шуток молодой человек не любил. На девушку он старался не смотреть – даже для практикующего хирурга картина была далеко не из привычных. Врач ехидно посмотрел на Лазарева и приподнял юбку девушки. Чёрные синяки, покрывавшие бёдра несчастной, заставили и Костю, и Салама отвернуться.

– Да и на одежду её посмотрите – порвана вся, – добавил врач, опуская юбку. – Сопляки. Давайте, принимайте ее скорее, а то прямо здесь преставится.

– Приняли, – мрачно ответил Костя, расписываясь в тут же протянутом ему журнале. – Салам, давай в противошоковый её.

– Ах, да, – собравшийся уже было уходить врач вдруг развернулся и протянул Лазареву чёрную сумочку. – Чуть не забыл – там вроде бы всё, и пропуск её – она, получается, как у вас работает. Всё, бывайте.

Ещё секунду Костя бездумно смотрел вслед ушедшим, потом полез в сумочку. Пропуск лежал поверх всех вещей – пластиковая карточка с эмблемой и подписью главврача.

– Нин, запиши – Ковалёва Виктория Алексеевна.

– Кость, ты чего? У меня всё записано уже, – осторожно ответила Нина.

– Представляешь – она психолог наш новый – на собрании Зима говорила, что ставку выбила специально для нас, помнишь? – Костя поставил сумочку на стойку и, как-то беспомощно улыбнувшись, пошёл в противошоковую.

В самом деле – Зименская на прошлой неделе говорила, что, поскольку сложные пациенты появляются очень часто, и поскольку приходится слишком часто дергать психологов из соседнего отделения, пришлось выбивать лишнюю ставку на своего специалиста – «сторонние» психологи уже просто стали зачастую игнорировать просьбы осмотреть очередного пациента.

– Что там, Салам? – спросил Костя, заглядывая за полосатую шторку.

– Плохо, – ответил молодой человек, выпрямляясь и делая пометки в бланке. – Рёбра сломаны, рука, подозрение на разрыв селезёнки…

Костя протянул Саламу карточку-пропуск, которую всё ещё держал в руке.

– Ничего себе… – прошептал Гафуров. – Что делать теперь?

– Не знаю. Где Брагин-то?!

– Да здесь я, здесь, – раздался знакомый голос. Пара мгновений – и в противошоковой уже стоял светила хирургии Олег Брагин – бодрый, готовый работать – словно и не его вовсе выдернули из-под одеяла под утро. – Не ори, малыш. Что у вас тут?

Салам молча протянул заполненные документы Олегу и уступил ему свое место. Минуту Олег изучал написанное и осматривал девушку беглым взглядом, затем вдруг напрягся и повернулся к Лазареву и Гафурову.

– Вы какого лешего здесь ещё? Марш в первую операционную, бегом! – рявкнул мужчина. – Чтобы через пять минут готовы были.

Ситуация и впрямь была очень серьезной…

… – Бедная девчонка, ничего живого ей не оставили, скоты, – проворчал Брагин. – Селезёнку удаляем.

– Хорошо, – отрапортовал Салам, принимая из рук медсестры скальпель.

– Олег Михайлович, может, поборемся? – подал голос Костя.

– Ты девчонку потом опять вскрывать хочешь? Посмотри, в каком состоянии эта селезёнка. Удаляем.

Операция длилась уже третий час и к концу пока что не подходила.

– Эх, рассказал бы я вам сейчас анекдот новый, но не буду, – продолжил Олег. Оперировать в тишине было для него невыносимой пыткой. – Кость, видишь артерию? Зажимай её. Кость, уснул, что ли?!

– А, нет, – Лазарев дёрнулся и схватил зажим. – Она психолог наш новый, представляете?

– Да ты что? – улыбнулся Брагин. – Тогда, дорогие мои, мы обязаны молодого нашего специалиста собрать, а то мне Зименская голову-то открутит. И вам за компанию тоже – я же один помирать не согласен.

– Представляете, судьба у человека? Позвали в Склиф работать, а тебя в этот же Склиф в критическом состоянии привозят. Начало карьеры, называется…

– Ладно, Константин Германович, не нуди. Соберём мы нашего молодого специалиста, и всё будет нормально. А что это ты вдруг так распереживался, а?

– Да у неё кровь не останавливается, а я дырку не вижу.

– Константин, ты явно не выспался, – ответил Брагин. – Ищи, пока я не разозлился.

– А правда, что её изнасиловали?

– Да, гинеколог её осмотрел до операции. Причем ещё и несколько человек. Мрази.

– Кошмар какой… – подал голос Салам, до этого молча возящийся вместе с Костей в поисках источника слабого кровотечения. – Как так можно вообще? Полицию вызвали?

– Вызвали, а толку от них сейчас? Она всё равно неизвестно, когда очнётся.

– Зажим. Но очнётся же рано или поздно, – ответил Салам. – Всё, Олег Михайлович, пережали сосуд.

– Мо-лод-цы. Тогда сушим и шьём, я закончил. Хватит в девочке копаться уже.

Операция, длящаяся почти четыре часа, наконец-то закончилась.

========== 2. ==========

Глава 2.

…Вика очнулась неожиданно для самой себя. Белый потолок – первое, что увидела девушка перед собой – навёл на беглую мысль о том, что всё – пожила двадцать шесть лет на белом свете, и хватит. Правда, через мгновение мысль была отметена из-за боли, пронзившей всё тело – когда умираешь, то, наверное, ничего такого не чувствуешь. Да и капельница, бинты… Нет, точно жива. К сожалению. После всего случившегося смерть казалась самым соблазнительным и манящим исходом. Она помнила всё до мелочей, и воспоминания эти отныне будут преследовать девушку всю её жизнь. Жаль, что нельзя просто выкинуть их из головы навсегда…

– Ой, вы очнулись уже? – в палату заглянула молоденькая медсестра с новой порцией раствора для капельниц. Вика продолжила изучать побелку на потолке, мысленно злясь на вошедшую, которая так беспардонно сбила её с мыслей. – Я сейчас вашего врача позову.

Вика не ответила, отвернувшись к стене. Врача… Ещё и лечить её будут, и вылечат ведь. И жить придётся дальше со всем этим. А как жить-то?

– Виктория Алексеевна, очнулись? – в палату заглянул молодой человек с папкой в руках. Вика инстинктивно дёрнулась к стене, испугавшись мужчину, но про себя отметила, что для практика он чересчур молод. – Не бойтесь, я ваш лечащий врач – Константин Германович. Вас привезли в критическом состоянии, но вам, можно сказать, повезло. Отделались относительно лёгкими повреждениями, могло быть куда хуже.

Вика хмыкнула и отвернулась от молодого человека. Повезло, как же… Костя закусил губу, по реакции девушки поняв, что, наверное, сказал что-то не то, и отвёл взгляд. Почему-то ему было очень жаль эту новоявленную пациентку. Хотя к больным привязываться было строго запрещено.

– Простите, не то сказал. Дело в том, что мы оповестили о произошедшем полицию, и, когда они приедут, вам надо будет дать показания.

Вика не произнесла ни слова, и тогда Костя вздохнул и побарабанил пальцами по папке.

– Виктория Алексеевна, это необходимо сделать, понимаете? Этих… – молодой человек помолчал, подбирая нужное слово. Но его так и не нашлось. – Их надо наказать.

– Нет, – внезапно прошелестела Вика. – Их не накажут.

– Почему?

Вика вновь отвернулась, не желая продолжать разговор. Костя отвел взгляд от девушки и сделал пометку в бумаге. Разговор не клеился совершенно.

– Вам сейчас сделают укол и поменяют капельницу. И ещё… Если вдруг захотите поговорить – я приду через час.

Мужчина поднялся со стула и направился к двери, махнув в окно медсестре, которая как раз подходила к палате.

– Это друзья моего бывшего, – тихий голос Вики застал Лазарева в дверях. – Понимаете?… Их трое было, я их хорошо знаю.

– Бывшего? Бывшего молодого человека? – Костя ошарашенно посмотрел на девушку. Та кивнула и глаза её наполнились слезами.

– Он говорил мне, что отомстит за расставание… Вот и отомстил.

Лазарев не знал, что ответить. Да и что вообще можно было сказать в такой ситуации? Первое правило врача – не только «не навреди», пальму лидерства делит ещё одно, более негласное – «не привяжись к своему пациенту». И именно его Костя нарушал сейчас помимо своей воли с космической скоростью, испытывая щемящую боль где-то в груди от одного лишь беглого взгляда на эту хрупкую девушку, которую избили и изнасиловали трое уродов. Не привязывайся, не привязывайся, не смей…

– Я зайду через час, – всё, что сумел ответить молодой человек на услышанное. Пропустив в палату медсестру, Константин буквально ломанулся в ординаторскую.

В ординаторской сидел Салам, пользующийся перерывом и жадно пьющий кофе.

– Салам, я тебя очень прошу – возьми у меня Ковалёву. Я не смогу с ней.

– Почему?

– Её изнасиловали друзья её же парня, представляешь?

– Откуда знаешь?

– Она мне сейчас сама сказала, когда я про полицию заикнулся. Боится даже думать про то, чтобы дать показания.

– Не может быть… – Салам растерянно посмотрел на друга. – Как так можно вообще? Объясни мне, как?

– Саламчик, отвали сейчас, а? Самому гадко настолько, словно это я сам с ней сделал.

– Да типун тебе, Костя!– всплеснул руками Гафуров. Лазарев не ответил – молча сев на диванчик, молодой человек запустил руку в волосы и посмотрел на друга исподлобья, отчего Салам поёжился – взгляд молодого человека сейчас казался больным и измученным.

– Возьмёшь её себе?

Салам поджал губы.

– Нет, Костя, не возьму. Прости. Ты сам должен с этим разобраться. Раз взялся – делай. Да у меня и своих больных полно.

– Давай поменяемся! Я у тебя двоих возьму, хочешь?

– Нет, Костя. Не хочу. Ты в силах справиться. Мы не должны просто так распоряжаться своими больными. Они же не игрушки.

– Да почему ты не хочешь?! – взорвался Костя, подскакивая с места. В глазах его заплескались гнев и злоба на друга.

– Потому же, почему ты хочешь от неё отказаться, – тихо ответил Салам, посмотрев на друга снизу вверх. – Я не справлюсь, а вот ты сможешь.

– Странно, никогда такого не было раньше. Сколько пациентов было, а такого ни разу не испытывал, – уже намного спокойнее произнес Костя, вновь опускаясь на диван.

– А потому что такого раньше и не было. Такого, в смысле, настолько ужасного.

Лазарев покрутил в руках папку, задумчиво глядя в пустоту. Он понимал, что Салам прав. Такого ужаса он раньше не видел. Или, по крайней мере, не мог припомнить.

… – Виктория Алексеевна, как самочувствие? – через обещанный час Костя заглянул в палату к своей пациентке. Девушка не ответила, а лишь уныло поковыряла пальцем стену. Лазарев поджал губы, кивнул и присел на стул, посмотрев на девушку. Синяки её почернели, и зрелище было не из приятных. Мужчина убавил темп подачи лекарства в капельнице и посмотрел на Вику. – Что беспокоит?

– Ничего. Просто сдохнуть хочется.

– Ну, с этим уж извините, не выйдет. Кстати, сегодня в течение дня приедет наряд, говорят, что задержали подозреваемых.

– Я не буду никого опознавать, – на глазах девушки выступили слёзы испуга. – Я не хочу их видеть. Пожалуйста!

– Вика, успокойтесь, пожалуйста, – мужчина протянул руку и взял девушку за плечо, чего делать явно было нельзя – страх от мужского прикосновения пронзил девушку, и та резко дёрнулась в сторону, неосознанно зацепившись за халат Лазарева и рванув из правой руки прозрачную трубку. Секунда – и из вены брызнула кровь. Багровые капли окропили халат Кости, что, впрочем, несильно выбило врача из колеи – силой согнув руку Вики в локте, мужчина прижал рыдающую и брыкающуюся девушку к себе. – Лена! Бегом сюда!

В палату вбежала медсестра и бросилась на помощь Косте. Вдвоем они сумели кое-как успокоить истерику девушки, сделать ей укол и вновь поставить капельницу. Когда всё было приведено в порядок, Лазарев устало откинулся на спинку стула и прикрыл глаза рукой.

– Константин Германович, у вас кровь, – медсестра кивнула на халат мужчины. Костя опустил взгляд на халат – в самом деле, на нём красовались алые капли.

– Потом поменяю, – отмахнулся мужчина. – Иди, спасибо.

Лена вышла из палаты, а Костя посмотрел на Викторию – девушка уже спала под действием успокоительного. Как же легко можно сломать человеку жизнь, подумать только. Что же было такого в этой Вике? Ничего, по сути, особенного, но что-то Костю мучило, заставляло беспокоиться о её судьбе и безопасности. Это было похоже на ответственность, но не обычную. Какую-то странную, смутно знакомую, но тщательно гонимую. Да ведь он её почти не знал…

========== 3. ==========

Глава 3.

– Ну что, как там психолог наш поживает? – поинтересовался Брагин у вошедшего в ординаторскую Кости. Тот был бледный и усталый, словно выжатый лимон. Не ответив, молодой человек подошёл к шкафчику, открыл его и начал бездумно расстегивать свой халат, на котором красовались капли крови. Надо было переодеться и идти к другому больному – днём привезли паренька с язвой. – Кость, оглох, что ли?

– А? Простите, Олег Михайлович. Задумался.

– Задумался он… Как Ковалёва, спрашиваю?

– Могло быть и лучше. Дёргается, плачет постоянно, умоляет полицию не вызывать. Так со стороны посмотришь, и никогда не подумаешь, что дипломированный психолог перед тобой.

– Дурак ты, Костик, – протянул Брагин, подложив руки под голову и посмотрев на собеседника. – Сейчас перед тобой не психолог, а пациент. С довольно серьёзными травмами. Приходил к ней кто-нибудь?

– Приходили родители, но она видеть никого не хочет. Страшно ей.

– Страшно… Слушай, а, может, к ней Саламчика натравить? Он же у нас разговорчивый, авось поможет?

– Нет, Салам отказался, я пробовал уже.

Брагин ничего не ответил. Какая-то странная жалость проявлялась в циничном и упрямом хирурге по отношению к этой девушке. Можно было заметить, что все, кто каким-либо образом контактировал с Викторией, относились к ней не к как обычному пациенту, а как к коллеге, пусть и будущей. А за коллег всегда и везде надо стоять горой.

– А полицию ты вызывал?

– Да, они в течение дня подъехать должны с подозреваемыми. Ладно, я пойду.

– Давай, Константин, не кисни! – Брагин улыбнулся и подмигнул коллеге. Хотя веселиться Олегу совсем не хотелось. Причем лишь по одной причине.

Причину звали Марина Нарочинская, была она коллегой Брагина и хирургом по призванию, и просто восхитительной женщиной по жизни. Молодая женщина, гордая, статная, красивая – такой невозможно было не заинтересоваться. А профессиональное мастерство так и вовсе делало её звездой хирургии и объектом тихой зависти среди медсестёр. У Брагина же с коллегой отношения были сложными – симпатия, тщательно скрываемая, и зачастую вспыхивающая страсть, также скрываемая. Почему, Олег не знал наверняка, но догадывался – гордая птица Марина не хотела привязываться к кому-либо, тем более к такому, как он, Брагин. Заядлому бабнику и цинику. Брагин был самокритичен и в минуты уединений прекрасно понимал все свои недостатки, признавал их, но поделать с ними ничего не мог. А, может, и не хотел? Кто знает? Никто, даже сам Олег. В довольно короткий срок мужчина сумел запутаться в своей жизни, словно в дремучем лесу, и порой ему казалось, что вокруг один мрак и беспросветная рутина. Вот и сейчас…

– Брагин! Бегом, там новеньких везут после драки в ресторане, – в ординаторскую заглянула Нина, бесстыдно выдернув Брагина из размышлений. – Двоих к нам, первый уже на подходе.

Брагин тяжело вздохнул и почесал почти лысый затылок. Работу он свою обожал, но порой и самое любимое в жизни надоедает.

– Иду, Нинуля! – навесив на лицо свою самую лучезарную улыбку, Олег подорвался с диванчика и чуть ли не вприпрыжку побежал из ординаторской. Иногда маска клоуна и весельчака помогает справиться с внутренними терзаниями…

…Вика лежала на кровати, держа одной рукой книгу – вторая была замотана в гипс почти по локоть – спасибо доктору Куликову, который заботливо ворковал над переломом, как над родным ребёнком. Всё тело нещадно ныло, голова просто раскалывалась, но физическая боль была ничем по сравнению с болью душевной. Ненависть к самой себе кипела в девушке с небывалой силой – она испытывала стойкое чувство отвращения к самой себе, и во всём случившемся винила лишь себя. Константин Германович настаивал на написании заявления в полицию, но этого девушка не хотела – боялась мести, боялась того, что в следующий раз не отделается так «легко». Отморозки Павлика с лёгкостью могли убить её, но делать этого почему-то не стали. Во второй раз они точно не допустят подобной осечки. Но, с другой стороны, Вика понимала, что отчасти её лечащий врач прав – заявить на подонков следовало, откупиться они бы не смогли, и сели бы в любом случае. Проблема была в том, что рано или поздно они выйдут – озлобленные и настроенные на месть. А если молчать, то, возможно, мстители успокоятся и оставят её в покое…

Подобные размышления терзали Вику уже несколько часов, и, когда в палату вошел Костя, девушка его даже не заметила.

– Виктория Алексеевна, вам читать пока не надо – напряжение большое, – несколько суховато заметил Лазарев, присаживаясь на стул рядом с кроватью и переворачивая лист в папке.

– А чем мне заняться ещё?

– Ну, например, спать побольше. Вы нашему отделению здоровая нужна.

– Знаете уже? – усмехнулась Вика, посмотрев на собеседника. Костя не поднял глаз, продолжая что-то писать, и даже не улыбнулся. Подобный настрой был ему совершенно ни к чему – это Вика отметила про себя как-то автоматически.

– Всё отделение в курсе – у вас пропуск в сумке был.

– Константин Германович, – Вика сложила ладони на груди, обвив больную руку здоровой, и посмотрела на пальцы. – Что вы хотите мне сказать?

Лазарев наконец посмотрел на пациентку. Да, ему было, что сказать. Но отчаянно хотелось оттянуть неприятный момент до последнего.

– Приехала полиция, они привезли подозреваемых.

Вика напряглась и жалобно посмотрела на мужчину. Тот вздохнул и продолжил.

– Вика, не волнуйтесь. Это необходимо сделать, поймите.

– Это вы поймите – если я их опознаю, то всё – они меня прикончат.

– Ничего они вам не сделают. Такие из тюрем не выходят обычно, – Костя махнул кому-то в окно, поднялся со стула и собрался было уходить. Вика вдруг резко подалась вперёд и схватила мужчину сначала за подол халата, а затем за руку.

– Константин Германович, не уходите, я вас очень прошу, – прошептала девушка, во все глаза глядя на Лазарева. Тот на мгновение сжал тонкие пальцы в своей руке, словно успокаивая пациентку, но лишь на мгновение – выпустив руку, Костя молча кивнул и встал в изголовье кровати. И, когда в палату вошли двое полицейских, Вике было уже не так страшно.

– Здравия желаю, капитан Сиротин, – кивнул молодым людям вошедший в палату капитан с халатом на плечах и папкой в руках. – Виктория Алексеевна, сейчас я приглашу сюда несколько человек, вам надо будет лишь указать того, кто был в ночь происшествия в компании нападавших. Хорошо?

Вика кивнула, не ответив. Капитан толкнул в бок молодого сержанта, тот выглянул в коридор и затолкал в палату троих молодых людей. Вика вздрогнула – того, что стоял посередине, она узнала сразу.

– Виктория Алексеевна, вы узнаёте кого-либо из этих молодых людей? – поинтересовался Сиротин, внимательно буравя взглядом девушку. Та вдруг затряслась и медленно указала на стоящего посередине.

– Ну всё, мразь, тебе точно не жить! – взорвался парень и дёрнулся было в сторону девушки, но его перехватил сержант, ловко скрутив и в мгновение ока выведя его в коридор. Костя, который рванулся было наперерез насильнику, замер на месте, словно не понимая, зачем он это сделал.

– Да не обращайте вы внимания! – махнул рукой капитан, лихо и с очевидным удовольствием подмахивая акт опознания. – Ничего этот урод уже никому не сделает, уж поверьте мне. Мы и без вашего заявления их закроем надолго – у них и так целый букет. А вашу ситуацию сами в дело припишем. Подпишите, пожалуйста.

Вика послушно расписалась в протянутом документе, и, когда капитан, снова козырнув, вышел из палаты, бессильно расплакалась, закрыв лицо ладонью. Костя опустился на стул рядом с девушкой и вздохнул.

– Виктория Алексеевна, всё уже позади, успокойтесь, – утешение, конечно, паршивое, но что еще можно было сказать в подобной ситуации?

Вика прикрыла ладонями глаза и затихла, всхлипывая теперь почти совсем беззвучно. Некоторое время они сидели молча, лишь минуты через три девушка сумела ответить.

– Спасибо вам.

– За что? – Костя непонимающе посмотрел на собеседницу, и та внезапно улыбнулась – впервые за всё время своего пребывания здесь.

– За то, что не ушли.

Мужчина внимательно посмотрел на девушку, изучая её. Что-то было в ней такое, что заставляло делать это – смотреть, изучать. Она была довольно симпатична – этого не скрывали даже ссадины и бинты. Она была ранима и чувствительна – это показывали слёзы.

– Константин Германович, – из размышлений мужчину вывела сама Вика, которая так же смотрела на своего врача. – Вы спросить что-то хотите?

– А? А, да… – Костя дёрнулся и почесал переносицу. – Как вы себя чувствуете?

– Уже лучше, если можно так сказать. Знаете, такое чувство сейчас пришло, словно огромный груз с души свалился… Как думаете, их точно посадят?

– Думаю, что да. Таких никто и нигде не любит.

Вика поджала губы и искоса глянула на Лазарева. Как же легко в одночасье решить судьбу другого человека… И причем люди могут как разрушить жизнь других, так и наоборот – спасти её, возродить. И именно это произошло с Викой за какие-то пару дней. Всего пару дней…

– А знаете, Константин Германович, вы ведь мой спаситель, – улыбнулась девушка, глядя на Лазарева и вызывая у того ответную и немного смущённую улыбку.

========== 4. ==========

Глава 4.

Утро началось для Вики с острой головной боли и неприятной ломоты по всему телу. Неимоверно хотелось курить, но лечащий врач запретил девушке даже вставать, да и вещи её были в камере хранения, поэтому о спасительной наркотической палочке приходилось лишь мечтать. Мечтать и отвлекать себя чтением, от которого уже начинало подташнивать.

– Доброе утро, Виктория Алексеевна! – незнакомый голос с явным акцентом заставил Вику отвлечься от книги и мыслей о таких вредных, но таких желанных сигаретах.

– Здравствуйте. А вы… – девушка заинтересованно посмотрела на вошедшего в палату молодого человека.

– Доктор Гафуров. Салам Магомедович, – молодой человек присел на стул и открыл папку, которая обычно была у Константина Германовича.

– Очень приятно, Виктория. Хотя, вы и так знаете, – улыбнулась девушка. – А где мой лечащий врач, если не секрет?

– Константин Германович задерживается и попросил меня вас опросить. Жалобы у вас есть какие-нибудь?

– Да нет вроде. Скучно только ужасно. Вы там Константину Германовичу намекните как-нибудь, что меня выписывать пора.

– Ну, это уже ему виднее, когда вас выписывать. Я считаю, например, что ещё рано, – Салам развернул результаты анализов.

– Но решать-то это не вам, правда? – Вика подмигнула собеседнику, и тот улыбнулся в ответ.

– Поймали – поймали. А правда, что вы к нам психологом работать пришли?

– Правда, – усмехнулась девушка, но, заметив то, как сочувственно покачал головой молодой врач, тут же добавила. – Только не надо меня жалеть, пожалуйста.

– Я и не думал, простите, – Салам заметно смутился.

– Думали-думали. Знаете, – Вика села на кровати и обхватила руками колени. – Надоело уже жалость видеть. Что у родителей, что у Константина Германовича, что у Брагина – заходил тут ко мне вчера вечером. Теперь ещё и вы в придачу…

– Простите, – повторил Салам.

– Да ладно, ничего. Сама склонна к излишнему сочувствию, если честно. Сейчас даже задумываюсь – как я вообще работать здесь смогу со своей впечатлительностью…

– Легко сможете. Со временем это уходит.

– То есть, хотите сказать, что со временем я стану чёрствой теткой в белом халате? Нет уж, знаете, лучше тогда быть гиперчувствительной, чем такой.

Салам задумался над своими словами, а Вика беззвучно усмехнулась. Забавным был этот Салам, милым. Жаль только, что подбодрить у него не вышло.

…День у Кости не задался с самого утра. Мало того, что проспал и еле вытолкал из квартиры чересчур любвеобильную Машку – очередную знакомую – так по дороге на работу ещё и в пробку попал, и простоял в ней почти полтора часа. В общем, в больницу Лазарев буквально ввалился в начале двенадцатого, получив нагоняй от Нарочинской, с которой столкнулся у дверей и выслушав шуточки Нины, которая откровенно скучала за своей стойкой и была невольным свидетелем чтения морали. Надежда на то, что ординаторская была пуста, рассыпалась в одночасье – за компьютером сидел Салам.

– Привет. Ты чего такой злой? – Салам развернулся на стуле и проследил взглядом за товарищем, который, скинув с себя куртку и шарф, начал переодеваться.

– Знаешь, дорогой Саламчик, в чем проблема мимолетных отношений? – язвительно поинтересовался Лазарев. – Не знаешь. А проблема в том, что зачастую эти отношения начинают навязываться и не желают тебя покидать. А мне они нахрен не сдались.

– Так зачем же заводить их тогда? – спросил Гафуров, наблюдая за другом.

– Затем, чтобы хоть как-то отвлечься. Хотя, кому я рассказываю. Всё равно не поймешь. Чёрт, вот что теперь с этим делать?! – Лазарев раздраженно почесал пальцем тёмное пятно, красовавшееся на шее – подарок Машки.

– Замажь чем-нибудь, – пожал плечами Салам.

– Чем? С ума сошел? – рыкнул Костя. Затем взял из шкафчика шарф и намотал его на шею. Но это было не по форме, поэтому через мгновение Лазарев уже зло стягивал с себя аксессуар. – Ладно, так пойду, – молодой человек поднял воротник халата – так пятно почти не было видно. – Что там с Ковалёвой?

– Анализы новые пришли, вроде бы ничего. На выписку просится уже, – Салам кивнул на бумаги, лежащие на краю стола. Костя взял их и мрачно изучил. Да, в самом деле – показатели были в норме.

– Ну, это не ей решать. А что с язвенником моим?

– А язвенник похуже будет – боли периодические, анализы не пришли ещё, правда, но, судя по симптоматике, надо будет оперировать.

– Ладно, понятно всё. Спасибо, Саламчик, я должник. Пойду сначала к язвеннику, потом поговорю с ней насчет выписки, – Костя помахал в воздухе листками.

– Но… Костя, я пойти хотел, – осторожно ответил Салам, потянувшись за анализами.

– Саламушка, это мой пациент, – Лазарев подмигнул другу и вышел из ординаторской.

… – О, какие люди! – Вика отложила в сторону осточертевшую книгу, едва заметив Лазарева в дверях. – Что-то вы припозднились сегодня, товарищ доктор.

– Как чувствуете себя? – Константин ещё раз изучил анализы.

– А вам Салам Магомедович ничего не сказал, да? Константин Германович, выпишите меня, пожалуйста, а? Хотите – под личную ответственность? Я ведь всё равно далеко не уйду.

– Посмотрим на динамику. Если будет положительной – через пару дней сможете выйти на работу, – Костя не выдержал и потёр ладонями глаза.

– Не выспались? – язвительно усмехнулась Вика, от цепкого взгляда которой не скрылся «синяк» на шее её врача, так старательно скрываемый. Костя вдруг посмотрел на девушку, и та, в силу профессии, всё поняла – по внезапно больному и усталому взгляду. – Понятно всё с вами. Тяжёлое расставание? Помните, что я психолог?

– Помню, только сейчас я вас лечу, а не наоборот.

– Да ладно вам, Константин Германович, – Вика улыбнулась и внимательно посмотрела на собеседника. – Как её звали?

Лазарев чуть наклонил голову, не отрывая взгляда от Вики. Почему-то она внушала ему доверие.

– Ксюша.

Вика кивнула, и профессия взяла своё – наклонившись к Лазареву, девушка осторожно забрала у него папку и отложила её в сторону – документы сейчас мешали зародившейся откровенной беседе.

– А вот как вы думаете – что лучше – крупные купюры или размен?

Костя вдруг улыбнулся неожиданному вопросу.

– Крупные купюры надёжнее. Но размен удобнее. А что?

– Так здесь тоже самое, – просто ответила Вика, и, заметив непонимающий взгляд мужчины, усмехнулась. – Размениваться на мелочи всегда удобнее, чем перебороть всё в себе и копить чувства на что-то серьёзное. Не согласны?

Костя молча передёрнул плечами. Ему не нравился этот разговор, но, в то же время, мужчине не хотелось прерывать его.

– Знаете… Я, конечно, понимаю, что в подобных ситуациях даже психология порой бессильна, но попытаться-то стоит.

Некоторое время Костя молчал, обдумывая, стоит ли делиться с кем-то, тем более, со своей пациенткой, своими проблемами. Вика не торопила, изредка поглядывая на молодого человека исподлобья.

– Она изменяла мне с мужиком, который был вдвое старше её, – Лазарев заговорил так неожиданно, что девушка невольно вздрогнула. – В моей же квартире. В моей же постели. Я их застал однажды… А мы с ней год встречались, я даже жениться собирался. А она мне потом заявила, что у нас с ней только дружба была, что её родственная душа – этот папаша-депутат.

Вика слушала мужчину, закусив губу и стуча ручкой по папке. Типичнейшая ситуация, но вот под подобным углом девушка сталкивалась с ней впервые. Обычно всё происходит наоборот – девушки страдают от разрыва отношений, внушив себе мысли о том, что отношения будут вечными, до гробовой доски.

– Выпишусь – будете моим первым официальным пациентом, – Вика протянула Лазареву его же папку. – Не хочу рекомендовать вам антидепрессанты, но и то, чем занимаетесь вы сейчас, не выход. Скорее, даже наоборот.