Текст книги "На темной стороне (СИ)"

Автор книги: J-Lenni

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

С другой стороны, Нимфадора понимала, что выдает желаемое за действительное, но все равно один раз все-таки не выдержала. В тот вечер Тонкс уже вышла за дверь, готовая исчезнуть прямо с порога, но в последний момент остановилась, развернулась и бросилась обратно. Ее тянуло туда, к нему. Терять было уже нечего, а в сердце теплилась надежда, что он этого ждет.

Лестница на второй этаж, проклятия с портрета миссис Блэк, темный коридор, тяжелая дубовая дверь в библиотеку...

Снейп стоял, склонившись над стопкой пыльных книг, и переписывал что-то в блокнот, но услышав шум, приподнял голову. Их взгляды встретились – леденящий холод.

– Что-то забыли, Нимфадора? – недружелюбно спросил он, убирая в карман мантии блокнот.

Тонкс буквально почувствовала его присутствие в своих мыслях, но не могла противостоять. Мерлин Всемогущий, как же она его хотела. В тот момент ей казалось, что нет человека прекраснее и желаннее.

Снейп скривил лицо в такой мерзкой ухмылке и с пренебрежением, если не с брезгливостью, сказал:

– Поразительно. Я думал, в тебе больше достоинства, Тонкс. Видимо, от Блэков тебе практически ничего не досталось.

Слова били, как пощечины. Так в порывах гнева и раздражения говорила ее мать.

– Плевать мне на фамильную гордость.

– Гордость? – Снейп иронично приподнял бровь. – Да ты не знаешь, что это такое. Ты же пришла умолять, чтобы я трахнул тебя.

Тонкс почувствовала, как кровь отливает от щек, и на мгновение прикрыла глаза. Он читал ее, как открытую книгу, только ничего не понимал в написанном тексте. Она бы никогда не попросила! Даже умирай она от желания, что на самом деле и происходило. Внутри все аж ныло.Но Снейп, видно, отследил и эту мысль.

– Думаешь, что ты не такая? – все с той же брезгливостью продолжил он. – Думаешь, что ты бы никогда так низко не пала? – и он сам медленно пошел ей навстречу. – Видимо, пора открыть тебе глаза. Ты ведь уже приходила ко мне и умоляла трахнуть тебя. Именно так. Именно такими словами.

– И что? Нашел в себе силы отказать? – она с трудом выдерживала его взгляд, обида ядом растекалась по телу. – Или уцепился за возможность покувыркаться с молоденькой дурочкой? На тебя же никто без Империо не посмотрит.

– Скажи еще, что я тебя заставлял спать с собой, – прошипел Снейп, продолжая пристально смотреть ей в глаза и изумляться: Она любила его! Это казалось ему невозможным, нереальным, но она любила. Тонкс не могла простить того, что видела тем вечером в Паучьем Тупике, но это нисколько не умаляло ее чувств.

– Скажи еще, что я не нравилась тебе.

Откуда, откуда в ней было столько смелости?

– Когда-то – да. Но мне это надоело, Нимфадора, – неожиданно буднично сказал Снейп. В азарте отслеживая ее больные места, он менял тактику, чтобы добить ее раз и навсегда.

Усмехнувшись, он подошел еще ближе и, наклонившись, прошептал на ухо:

– Хочешь, чтобы я тебя еще раз трахнул, измени внешность, – это был удар ниже пояса. – Ты ведь помнишь, как выглядит Нарцисса? Твоя тетка. У тебя же фотографическая память на лица.

Тонкс замерла в оцепенении. Это было несложно технически. Когда-то давно, будучи подростком, она много раз пробовала менять лицо, становясь тринадцатилетней копией тети Нарси, пока за этим занятием ее не застукала мать. Вместо того, чтобы поддержать и сказать дочери, что она красива в своем теле, Андромеда высмеяла ее неуклюжие попытки быть тем, чем Нимфадора не является.

Тонкс чувствовала, что это – дно, но, видимо, ей нужно опуститься туда, чтобы отрезать навсегда этого человека от своей жизни. Отсечь темномагическим заклинанием.

И она сделала это.

Снейп оценивающе провел пальцем по чужим губам и с презрением улыбнулся.

– Цисси никогда бы не вырядилась так безвкусно, но думаю, что трансфигурация такого уровня тебе недоступна, так что будем считать, что сойдет. Жаль, я раньше как-то упускал из вида этот твой дивный талант.

Он запустил руку в ее длинные белые распущенные волосы – складывать их в такие прически, как делала тетка, Тонкс и вправду не умела – сжал их в кулак и потянул вниз.

– На колени, – прошипел он.

Нимфадора подчинилась, неотрывно глядя ему в глаза и задаваясь – про себя – вопросом, на что еще был способен этот человек?

– Принимайся за дело.

Тонкс чувствовала, что проваливается в пропасть, но пути назад не было. Снейп не был возбужден. Однако подобные ласки никогда не подводили, хотя ей все-таки пришлось приложить немалые усилия. Она даже не понимала, почему делает это. Хотелось плакать и в тоже время сделать ему хорошо, хотя Тонкс понимала, что скорее всего возненавидит Северуса, когда все кончится. Но вскоре он довольно грубо отдернул ее и потащил к столу, куда буквально швырнул Нимфадору лицом вниз.

– С ума сойти! Да тебе нравится, когда с тобой обращаются, как со шлюхой, – выплюнул Снейп, вытирая об ее свитер влажные пальцы.

Казалось, лучше бы он ударил, чем превратил даже факт ее возбуждения в унизительную подробность. Однако на деле Снейп повел себя неожиданно нежно. По крайней мере, поначалу.

– Ты все еще любишь меня? – спросил он, не прекращая плавных, глубоких движений.

И Тонкс не знала, почему этот вопрос прозвучал даже хуже, чем все, что он говорил до этого. К счастью, ответа он не требовал.

– Все еще готова по щелчку лечь под меня? Выполнить любую мою прихоть? – и она поняла, что будет дальше, судя по действиям его пальцев. – Может, и зря я погорячился и отпугнул тебя.

Дальше Снейп, видимо, хотел сделать ей больно еще и физически, но ошибся. Это было то, что надо, чтобы хоть немного притупить другую боль. Тонкс не плакала, впиваясь ногтями в стол, и к своему ужасу, кончила. Снейпа тоже хватило не надолго.

Несколько мгновений он еще нависал над ней, прикрыв глаза и тяжело дыша.

– Теперь можешь бежать к Люпину и представлять меня, стоя перед ним на четвереньках. Он как раз на какое-то время покинул стаю себе подобных. Только запомни, после оборотня я никогда к тебе не прикоснусь, умоляй ты меня хоть на коленях, – и с этими словами он отступил на пару шагов, поправил свою одежду и, не прощаясь, ушел, громко хлопнув дверью.

*

На следующее утро, еще до завтрака, Снейп влетел в кабинет директора и со злостью швырнул на стол Альбуса небольшой ключ на цепочке.

– Две верхние полки в моем кабинете. Там, за рядом методических пособий. Все, что ваша душа пожелает. Яды быстродействующие, яды медленной смерти с пыточным эффектом, яды, порождающие перед концом приятные галлюцинации, яды, вызывающие мучительные видения, безумие или просто сон. Яды, действие которых я не успел изучить, – вся моя личная коллекция в вашем распоряжении. Берите любой, но увольте меня с роли личного палача.

– Северус, присядь, пожалуйста.

Но вместо этого Снейп подошел к окну и отвернулся от директора. От его пламенной тирады проснулись даже портреты в пыльных рамах.

– Я вижу, с тобой что-то происходит, Северус, – с сочувствием произнес Дамблдор.

– Я не хочу этого, Альбус, – уже спокойнее сказал Северус, по-прежнему глядя в окно. – Просто не хочу.

– Ты дал мне слово, но теперь не хочешь выполнять свое обещание, – мягко повторил директор.

– Я просто не могу.

– В этом случае Непреложный обет, данный Нарциссе...

– Убьет меня, – усмехнулся Снейп. – Если только вы не решите вашу проблему самостоятельно. Приятный, наверное, груз: чувствовать, что от ваших действий напрямую зависит чья-то жизнь? Хотя вам ведь не привыкать. – Снейп снова начал закипать.

– Мне казалось, мы это уже обсудили, мальчик мой. Это укрепит твою позицию в глазах Волдеморта и поможет выполнить то...

– Не надо! – резко оборвал его Снейп. И Дамблдор понял, что действовал слишком грубо.

– Ты сам говорил, что я не проживу дольше года. Значит, мне остается три-четыре месяца, не больше. Как и тебе, если ты не сделаешь этого, – очень спокойно сказал Альбус.

– Зато у меня будут эти три месяца, – так же спокойно ответил Снейп.

====== 14. Силенцио ======

Мысль, с которой утром проснулась Нимфадора, была предельно проста: «Да пошел ты, Снейп, на хрен!!!»

Она сидела, свесив ноги с большой пыльной кровати под тяжелым старомодным балдахином и, как заклинание, повторяла: «Пошел на хрен! На-а-а хрен!!!»

Вчерашний вечер виделся ей абсурдным кошмаром. Жаль, нельзя самой себе стереть воспоминания, она бы не отказалась. Ей было даже не стыдно, нет. Чтобы стыдиться, надо об этом думать. А тут уж лучше сделать вид, что ничего и не было. Как это все вообще могло произойти!

Нет, с нее точно хватит. Безумие закончилось.

И прекрасно!

С такими людьми, как этот, нельзя иметь дело. Даже близко к ним подходить нельзя. Никогда больше!

Ту ночь она так и провела в доме покойного Сириуса. Поднялась в одну из пустых спален и долго лежала в темноте. По дому, шаркая тапочками, ходил домовой эльф. Он бубнил что-то под нос, кажется, бедняга думал, что разговаривает с покойной госпожой.

Жутко. Этот дом был словно создан для того, чтобы его обитатели сходили здесь с ума. Потом эльф, кажется, заплакал. Тонкс так удивилась, что на какое-то время даже забыла о собственной «драме». На цыпочках, стараясь не выдать себя, она подошла к двери и прислушалась. Оказывается, даже такое мерзкое создание, как домовик Блэков, мог любить, горевать. Словом, испытывать чувства! Зато Снейп, наверняка, за свою жизнь ни слезинки не проронил. Сухарь чертов. Тонкс опомнилась, запрещая себе даже вспоминать о нем. И стала думать о Сириусе, однако мысли снова каким-то невероятным путем возвращались к бывшему любовнику.

А ведь покойный кузен предупреждал, что Снейп тот еще придурок. Ремус отзывался о Северусе деликатнее, но тоже в негативном ключе. Надо было их слушать и по родовой традиции замутить с родственником.

Потом Тонкс вспомнила проклятого боггарта. Их тут, видимо, расплодилась целая семейка. Не ровен час, еще одного встретишь. Ну, уж нет! Еще раз проверять, что у нее там в подсознании, она не планировала.

Нет у нее там нет ничего. Ни-че-го!

Пошел-на-хрен!

В конце концов, Тонкс слезла с идиотской кровати времен, кажется, королевы Анны и поплелась прочь.

– Позорное отродье чистокровной ведьмы, которая осквернила свой род, связавшись с грязнокровкой! – встретил ее портрет матушки Сириуса в холле.

– Заткнись! А не то спалю на хрен! – рявкнула Тонкс, ткнув в холст палочкой, и навсегда покинула дом на Гриммо, 12.

Пора было возвращаться домой. Однако уже перед самой дверью своей квартирки Тонкс вспомнила, что Снейп каким-то образом следил за тем, во сколько и с кем она приходила. Как это ликвидировать, Тонкс понятия не имела. Черта с два уберешь, что он там якобы с ее согласия навертел. Проще переехать. Или забить – пусть себе смотрит. Жаль, видеонаблюдения он себе не организовал, а то Люпина она теперь гарантировано к себе притащит, и не чтобы о высоком рассуждать!

Тонкс решительно повернула ключ. И сразу же пожалела об этом.

Порядок, наведенный в холле и в гостиной, неприятно резал глаз. Мама. Все-таки наведалась к непутевой дочери. Первым порывом было сбежать, но ей же все-таки не тринадцать! Тем более из кухни навстречу уже шла высокая женщина с тяжелым взглядом и каштановыми кудрявыми волосами.

– И часто ты не ночуешь дома? – вместо приветствия спросила мать.

– Не часто, мам.

–Ты ужасно выглядишь, – Андромеда осмотрела ее с головы до ног, без лишних слов выражая разочарование.

– Спасибо. Ты, как всегда, сама доброта.

– Это из-за Люпина?

– Я отказываюсь отвечать без присутствия своего адвоката, – устало сказала Тонкс и стала раздеваться.

– Твой отец полностью поддерживает мою позицию.

– Мам, можно я сначала в душ, а потом уже на допрос? – и она сбежала в ванную.

Как же ей не хотелось сейчас видеть мать. Тонкс, как никогда, нужна была поддержка, но как раз этого Андромеда дать ей и не могла. Напротив, Нимфадоре казалось, что мать всем своим видом напоминала, что никто с ней, рохлей, возиться не будет. Никому она такая не нужна.

Когда через полчаса Тонкс вышла из ванной, высушивая абсолютно серые волосы, Андромеда повторила свою фразу, но уже без вопросительной интонации.

– Это из-за Люпина. Я всегда знала, что это плохо кончится, и говорила отцу, чтобы он не прикармливал оборотня.

Тонкс закатила глаза, спорить было бесполезно.

– Мам, у меня все в порядке.

– Ничего не в порядке! Тебе надо уехать из Англии. Увольняйся с этой идиотской работы и отправляйся на континент.

– Как хорошо, что ты все за меня решила.

– Я вижу, что с тобой происходит! Ты изведешь себя, а он не стоит твоих слез, – очень категорично проговорила миссис Тонкс. – Мужчина, из-за которого женщина так выглядит, не стоит сожалений.

Тонкс усмехнулась. Хотела бы она в это верить.

– Я передам папе.

– Твой отец никогда не заставлял меня плакать. А с Люпином ничего хорошего тебя не ждет.

– Я не видела Рема уже несколько месяцев, – честно призналась Тонкс.

– Не лги мне, я знаю, что он в городе.

– Откуда? – удивилась Тонкс.

– Грюм предупредил. Он тоже за тебя переживает.

– ДА ВЫ ВСЕ С УМА ПОСХОДИЛИ, ЧТО ЛИ? ОСТАВЬТЕ МЕНЯ УЖЕ В ПОКОЕ! – закричала Тонкс.

Безумие какое!

Неожиданно, но Андромеда прекратила наседать, однако выдавить из себя нужные слова так и не смогла.

– Ладно, мам, – вдохнула Тонкс. – Давай закроем тему.

Андромеда долго внимательно смотрела на дочь, потом тяжело вздохнула и спокойно сказала:

– Пожалуйста, Нимфадора, пусть это будет кто угодно, только не Люпин.

– Может, мне в Снейпа тогда влюбиться? – бросила Тонкс. Ей хотелось снять с души этот груз, высказать все хотя бы в виде шутки.

– С тобой вообще невозможно разговаривать! – вспылила Андромеда.

– ВОТ И НЕ РАЗГОВАРИВАЙ, МАМА! – снова сорвалась на крик Тонкс. – Ты сюда полтора года не заходила, вот и не надо было начинать!

Андромеда сверкнула глазами, молча взяла свою аккуратно сложенную мантию и вышла, громко хлопнув дверью.

Тонкс хотелось сдохнуть.

Ну погодите, будет вам всем Люпин.

В глубине души Нимфадора понимала, что просто спустила на матери пар, а ведь та сама сделала шаг навстречу, кажется, первый раз со времен вступления дочери в орден Феникса.

Мерлин.... Чертов Феникс... Нет, на этот раз точно конец всему.

Придя в себя, Тонкс первым делом наведалась к Грюму. Проще всего оказалось сказать все прямо, но не называя имен.

– Я не хочу предавать общее дело и готова на любые задания, но, пожалуйста, поймите, я не могу больше сидеть с НИМ за одним столом.

Старик понимающе кивнул и похлопал ее по плечу, явно одобряя такое решение. Аластор симпатизировал Нимфадоре. Милая, веселая и, как ему казалось, невероятно талантливая. Он еще преподавал в училище, когда туда поступила Тонкс, и она сразила его сначала тем, что оказалась метаморфом, а затем своими отличными, иногда прямо-таки невозможными для ее данных результатами в учебе. Грюм понимал, что ждет Тонкс, свяжи она свою жизнь с оборотнем, и при всем уважении к Люпину тоже не одобрял их «роман».

Ремус, тем временем, действительно вернулся в Лондон, но еще не знал, что участь его была предрешена.

Тонкс сама заявилась в его конуру примерно через неделю. Соблазнить Люпина не составило труда. Он истосковался по людям и не мог скрыть своей радости, когда она пришла.

К огромному удивлению Тонкс, переспать с другим мужчиной оказалось не так уж и ужасно. И она захотела повторить это.

В другой раз ей удалось притащить его к себе на ночь. Конечно, это была откровенная месть, которая бонусом гарантированно сжигала мосты. Себе она пути назад оставлять тоже не хотела. Не после того, что произошло в библиотеке Блэков. Тем более, Рем, действительно, был очень неплох. Только целоваться с ним ей не нравилось, хотя в иные моменты она забывалась. Ну, и некоторые интимные вещи делать для Люпина ей не хотелось, благо, он и не просил.

Встречались они скорее редко. Приличную часть лунного цикла Ремус «болел» и предпочитал проводить время в одиночестве. Тонкс не возражала, стараясь даже не вспоминать, как в лучшие времена каждую ночь прокрадывалась в слизеринские подземелья. Иногда Люпин бесил ее тем, что вел себя не так, как ее прошлый мужчина. Нимфадора не хотела признавать, но Снейп как в воду глядел, когда заявил, что она будет думать о нем, занимаясь любовью с Люпином. Именно так и происходило. И поэтому ей захотелось, чтобы Ремус сделал то, на что никогда бы не пошел Северус.

Пусть и в шутку, но она спросила у Люпина, не хочет ли он на ней жениться. Ремус немного помрачнел и стал выдвигать довод за доводом против, хотя и уверял, что любит. Прежде Тонкс было все равно, замужем она себя никогда не видела. Правда, возможно, из-за того, что ее первая любовь всем своим видом олицетворяла вечное одиночество. Но сейчас ей было страшно. Тонкс хотелось гарантий, и она уцепилась за идею замужества. Как будто факт венчания мог что-то изменить в ее чувствах.

Люпин не врал, что со здоровьем у него было плохо. Ликантропия пожирала его изнутри. Не отрицай он так рьяно эту часть себя, возможно, все проходило бы проще. Но он начинал болеть задолго до полнолуния, а в последние дни он впадал в настоящую депрессию и даже чем-то напоминал ей Снейпа. После Люпин еще неделю приходил в себя, страдая чувством сильной брезгливости к себе и непонятной для Тонкс вины. Парадокс, но то, что изначально привлекало в нем Нимфадору, было для Ремуса слишком тяжелым грузом.

Глядя на все эти душевные терзания, Тонкс часто думала о Северусе. Тот никогда не отрицал своей страсти к Темным искусствам, хотя явно считал ошибкой вступление в ряды Пожирателей. Ну да черт с ним.

И тем не менее, Ремус любил Тонкс. Он не хотел связывать ее узами брака. Но после убийства Дамблдора сдался.

Родителям Нимфадоры пришлось смириться.

====== 15. Экспекто Патронум ======

Комментарий к 15. Экспекто Патронум Глава “немного”

POW

. Не от первого лица, но с опорой на эмоции и мысли героя.

К дьяволу Поттера! К черту Дамблдора, в пекло Лорда, а заодно и всю магическую Великобританию!

Снейп сплюнул кровью.

Надо же было так дерьмово приземлиться. Хорошо, глаза не лишился, что там рассеченная губа. Одолжил бы у Грюма глаз, Тонкс бы понравилось. Хотя Грюм, скорее всего, не выжил. Ну, и черт с ним! А она – жива. Чуть не убила его, но жива. Мерлин, как же она была хороша! Летала не хуже того болгарина, виртуозно уворачиваясь от всех проклятий, чуть напарника не потеряла, но смогла удержать своего Поттера на метле. Вовсю использовала приемы, которым он научил ее когда-то, хотя и не помнила этого.

Снейп стремительно шел по пустырю в пригороде Лондона, все еще чувствуя в крови зашкаливающий адреналин.

Тонкс... она, наверняка, не успела к своему порталу. Слишком долго крутилась в самой гуще, срывая со всех маски, пока не добралась до него. Ей позарез нужно было проверить, знать наверняка, что он теперь среди них. Снейп это понял. На одно короткое мгновение в воздухе их взгляды встретились – как же она была хороша!

Северус шел все быстрее, чувствуя что-то невероятное, абсолютно новое, какой-то удивительный подъем сил. Как крылья за спиной, только какие у него, к черту, крылья? Он даже не мог сформулировать, что это, но необъяснимое чувство захватывало его все сильнее, подгоняя вперед, словно в конце улицы его ждал не полузаброшенный холодный родительский дом, а новая прекрасная жизнь.

Становилось все холоднее, но использовать согревающие чары не хотелось. Так эта неуловимая магия ощущалась острее. Будто он был единственно живым существом среди мертвой ночи.

Он так и шел, пока кожей не ощутил липкое дыхание леденящего ужаса. «ИДИОТ!!!» Времени думать и вспоминать не было. Резко разворачиваясь, Снейп вскинул руку с палочкой вверх. Ярчайшая вспышка! Два дементора буквально отлетели в стороны. А Северус как завороженный смотрел на свой Патронус. Огромный светящийся ястреб нападал на дементоров, кажется, желая разорвать тварей на части. Когда последний дементор исчез, ястреб сделал круг над своим хозяином и полетел ввысь, растворяясь в облачном небе.

Снейп еще некоторое время стоял, не шелохнувшись, а затем повторил заклинание – новый ястреб, кажется, даже крупнее первого, так же сделал круг и исчез. Это было так естественно и прекрасно. Ястреб! Ну надо же, действительно ястреб! Снейп посмотрел на свою палочку, не замечая, как губы складываются в улыбку, а на глаза наворачиваются слезы. Это был он – настоящий. Кажется, первый раз за всю жизнь. Свободный и очень сильный.

Дождь усиливался, а Снейп так и стоял на холме у старого ясеня. Он и не заметил, что это было то самое место, где он впервые увидел девочку с рыжими волосами. Это больше не имело значения.

Через час он вернулся домой, все такой же взбудораженный. Благо, дома не было соглядатаев, но на всякий случай он ушел в спальню и, зашторив окно, снова вызвал Патронус.

Невероятно. Точь-в-точь, как был у Тонкс во время их романа, только крупнее. Она все-таки любила его тогда, а он каждый раз сомневался. Теперь-то уж вряд ли. Тем более, она уже замужем. По иронии судьбы за очередным Мародером. Снейп узнал об этом от Флетчера, сначала решил, что она сделала это назло, а потом вспомнил, что они с Люпином всегда близко общались. Оборотень был его полной противоположностью. Такой положительный... Не удивительно.

Снейп долго думал о Тонкс. Скорее всего, сейчас она была в объятиях Люпина, если только эту мразь не убили. Образы плыли перед глазами. Надо было успокоиться и собраться. В конце концов, его в любой момент мог призывать Темный Лорд. Северус закрыл глаза и с ужасом понял, что не может очистить сознание. Видимо, потрясение было слишком велико... Он не мог перестать думать о Тонкс, видеть ее идиотские меняющие цвет короткие волосы, преданные влюбленные глаза... Он еще раз попытался настроить разум на привычную волну пустоты, но снова не вышло. Боль, много лет лежавшая на душе тяжким грузом, словно нашла свое место и, наконец, упокоилась. Хотя это казалось невозможным!

Всюду теперь была Нимфадора, влюбленная в него по уши, готовая на все Тонкс. Нет, он совершенно точно не любил ее так, как любил Лили. Она не заняла ее место. Просто не могла. В этом Снейп был совершенно уверен. Нельзя в тридцать семь любить так же безоглядно, как любишь в семнадцать. Но что-то произошло. Впрочем, об этом нужно подумать потом. Сначала надо восстановить защиту.

Снейп решил, что проблемы с окклюменцией напрямую связаны со сменой Патронуса. Но тогда, в кабинете Дамблдора, всего несколько месяцев назад он видел свою лань даже после стольких лет с этой девочкой-метаморфом. В тот момент ему было нестерпимо больно, Дамблдор будто играл на нем, усомнившись в чистоте его помыслов и верности клятве.

Лили... и его пафосное «Всегда».

Или Альбус, как всегда, все понял раньше него самого и поэтому так удивился? Старик знал, что никакой Лили давно не было в сердце. За последние годы Снейп так преуспел в своем методе вхождения в транс окклюменции, что делал это, даже не вспоминая первую любовь. А тогда, в кабинете Дамлбдора, он думал о ней. Вот ключ! Снейп уцепился за идею сконцентрировать свои мысли вокруг образа Лили, но вдруг осознал, что забыл, как она выглядела. Он забыл ее лицо.

Нет, нет! Это невозможно!

Ее восхитительные глаза нельзя забыть!!! Ярко-зеленые, миндалевидной формы... такие, как сделала Тонкс в тот день, когда он решил переспать с ней, но сбежал. Силы Небесные, опять Тонкс!

Все рассыпалось, как карточный домик. Нужно было найти колдографию Лили. Но у него же нет ни одной! Он судорожно соображал, чувствуя, что утопает.

В Хогвартсе имелся фотоархив. Сейчас пробраться туда было слишком рискованно, но не опаснее, чем идти на встречу к Темному Лорду в таком состоянии.

Однако для волшебника, прожившего в Хогвартсе без малого двадцать пять лет, не составило труда проникнуть в замок незамеченным. Тайный проход вел прямиком в подземелья. Оттуда тенью до библиотеки, где мадам Пинс участливо, хоть и под Империо, проводила его к нужным полкам и выдала большие пыльные альбомы. Но снимков с Лили там не оказалось! Ни единого! Снейп потребовал ответ и получил его.

– Лесничий Рубеус Хагрид по личному разрешению Дамблдора забрал из архива все колдографии Эванс, чтобы сделать альбом для ее сына.

Кроме того, Хагрид просил всех друзей и родственников прислать ему фото. Значит, единственным, у кого могли сохраниться снимки, был Сириус, сидевший тогда в Азкабане.

Снейп чувствовал, будто его снова и снова макают с головой в ледяную воду, чтобы, наконец, протрезвел. Посторонний человек догадался достать ее колдографии для мальчика. А он, тот, кто якобы так сильно всю жизнь любил его мать, ни разу за шестнадцать лет с момента ее гибели даже не подумал найти ее снимок!

Нетвердой походкой Северус шел прочь от Хогвартса по ночному лесу. Он оправдывал себя тем, что ему было слишком больно, он не мог видеть ее, но неужели все те люди, которые хранили фотографии любимых в своих спальнях, лгали?

Нет, Снейпу действительно было тогда невыносимо больно, его убивало чувство вины – Лили была олицетворением всего лучшего, и он сам погубил ее. Только вот до ее гибели у него были женщины. Не постоянные, не любившие его и не любимые им. Но попытки построить личную жизнь он делал. Они спали с ним, думая о других мужчинах, – он это знал. Он и сам пытался забыть девушку с зелеными глазами и со временем забыл бы – невозможно бесконечно любить того, кто только вытирает о тебя ноги, а она вытирала. Та ночь, когда он со слезами в глазах стоял на коленях перед портретом Полной дамы, врезалась в память надолго. Мимо со смехом проходили гриффиндорцы. Ему казалось: плевать, пусть видят. Но наутро сплетня века поползла по всей школе. Над ним смеялись даже в зеленой гостиной Слизерина. Это был край. После он больше не пробовал сблизиться с Лили. Унизив перед всей школой, ему ясно дали понять: он не нужен. Хотя, зачем приукрашивать? Он сам инициировал это унижение. Ему было тошно видеть, как она начала сближаться с придурком Поттером, он это же послужило и последним штрихом. И Снейп понял, что все действительно кончилось.

И, Мерлин свидетель, он хотел забыть ее. И забыл бы, не изреки Трелони пророчества. Признать все это было больно, но пути назад уже не оказалось.

Аппарировав в Лондон, Снейп в отчаянии вломился в дом на Гриммо, отчаянно надеясь заглушить беспощадный голос разума. Думать о том, будто в его жизни была великая любовь, которую он сам сгубил, было проще, чем признать, что он много лет упивался мнимой силой своего духа. Гордец, как и его ястреб. Высокомерный гордец! Как приятно было считать, что его великая любовь возвышает его над этой серой массой людей, не познавших настоящего чувства.

В исступлении Снейп переворачивал верх дном комнату Сириуса, словно искал спасение. И не находил, пока в руках наконец не оказался конверт.

Красивая чужая женщина улыбалась и весело махала рукой со старой чуть потускневшей колдографии.

Не в силах сдержать эмоции, Снейп опустился на пол и заплакал. Он вспоминал, как боготворил ее, как был готов на все на свете. Она была его Принцессой, а Принцесс ведь любят до гроба, что он себе и пообещал в тринадцать лет. Чертов идиот, он действительно был когда-то романтиком. Снейп вспоминал, как думал, что вся его жизнь состоит только из бесконечной страсти к Темной Магии и такой же бесконечной любви к Светлой Лили. Одно отрицало и уравновешивало другое. Любовь к Лили словно оправдывала его, будто он не конченый человек, как все выходцы со Слизерина. И он цеплялся за эту мысль. Хотя оправдываться-то было не за что!

Слезы, прямо как в детстве, текли по щекам. Он смотрел на женщину на колдографии, на письмо, написанное ее рукой, и понимал, что на самом деле она никогда не была ему нужна. Даже проституток он выбирал совсем другого типажа. У него был ее волос. Сварить оборотное и предложить шлюхе было банальной услугой. И однажды он это сделал. Только поиметь свое божество не смог, не встало. Сродни богохульству. Слишком он любил иллюзию того, что его жизнь озарена священным светом. Его ведь всегда тянуло на пафос, чертов Принц-полукровка. Чертов идеалист.

Одиннадцать лет жил монахом и хранил верность призрачной мечте, пока не увидел в глазах какой-то соплячки себя настоящего. Дурак, он забыл о том, какова настоящая любовь к реальному человеку, а не призраку собственной мечты. Для того, чтобы полюбить хрупкую, смертную женщину, нужна была сила, а он трусил. И гнал от себя Тонкс при малейшей опасности. Подставляться под Аваду не так страшно, как бояться снова пережить потерю.

Сопротивляться этому урагану чувств и мыслей было бесполезно, и Снейп дал волю эмоциям. Хватит уже бегать от себя самого, пора признать правду. А потом он сможет делать то, что делал всегда. В конце концов, он всегда был мастером ковыряться в своих эмоциях. И очевидно, та часть его личности, что требовала этих святых страданий, тоже имела право на существование.

Ничего, он вернет защиту, даже если она будет и не такая непробиваемая, как раньше.

А Нимфадора? Пусть она живет своей жизнью, не нужно втягивать ее в этот Ад. Пусть будет счастлива и забудет его, если еще не забыла. У него все еще был долг. Волшебник, поломавший его жизнь и убивший ту девочку с рыжими волосами, должен навсегда исчезнуть с этого света.

Спустя какое-то время Снейпу удалось взять себя в руки. Три дня мазохизма в подвале собственного дома, и он научился делать то, что не представлял раньше возможным: он смог разобраться, как воздействовать на форму Патронуса. Правда, в восстановлении защиты это никак не помогло. Да и вызывать лань ему было теперь крайне тяжело – он не хотел больше этих страданий. Ведь теперь он был уже другим человеком.

Время неслось с бешеной скоростью.

В Министерстве магии случился переворот. Новый министр назначил его директором Хогвартса. Вот он уже входит в школу, и его ненавидят, кажется, еще сильнее, чем раньше. Дамблдор с портрета улыбается так мило и одобрительно. Дни летели, Поттер готовил падание...

Октябрь 1997 г.

Это произошло в середине осени. Снейп замешкался у двери директорского кабинета, прислушиваясь к звукам внизу в коридоре, но диалог, услышанный из кабинета, заинтересовал его куда сильнее.

– Он должен знать, – скрипучим голосом настойчиво заявлял с портрета директор Диппет Блэк. – И вы не вправе запрещать мне, Альбус.

– Не думаю, дорогой мой коллега. Жизнь течет своим чередом. И все это не столь важные детали в свете происходящей войны и наших общих целей, – мягко парировал Альбус.

– С другой стороны, это действительно не его дело, – начал было третий портрет, как дверь распахнулась.

– Он должен знать! – настаивал Блэк.