Текст книги "Снежный плен 2 (СИ)"

Автор книги: Iwilia London

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

13 глава.

Tom ©

Молчание не может длиться вечно.

Это первое, что приходит в голову, когда я вновь прихожу в себя. После ночного, как я недавно узнал, прихода отца, я просыпался еще несколько раз, но в палате или никого не было, или была медсестра. Ни родителей, ни друзей. Да кому ты нужен, Томас, черт тебя дери, Трюмпер!!!

Я не хочу ни с кем разговаривать и, наверно, даже рад тому факту, что я большую часть суток сплю. Как объяснила медсестра, я сейчас на лекарствах каких-то, организму необходимо быстрое и качественное восстановление. В подробности я не вдавался, да и не успел бы... Спать сильно хочется.

Билл, я хочу тебе сказать, что кормят тут отвратно! Это даже еще хуже твоей попытки приготовить тот лаймовый пирог. Сомневаешься? Я тебе реально говорю!

А за окном, по-моему, светит солнце. Я не поворачиваюсь к окну, смотрю в больничную стену и разговариваю с моим Биллом. В какой-то степени это даже забавно, знаете. Но... Скорее всего... Я просто схожу с ума.

А в моей голове, Билл, вот уже какой час крутятся строчки из той песни... Я ненавижу тебя, Билл Каулитц, за то... За всё. Знаешь? За все! Каулитц... Ты сплошное зло! ТЫ столько боли и страданий мне принес! Так можешь только ты... И ты ушел! Бросил меня! Чертов эгоист! Я выжил, я пошел за помощью, а ты? Где ты? Что с тобой?! И почему мне никто ничего о тебе не говорит?

От разговора с Биллом меня отвлек скрип входной двери, я притворяюсь спящим.

И не спрашивай меня почему, Каулитц!

– Почему я не могу сказать ему о Билле? – голос Георга, отлично!

– Потому что! Еще рано такое говорить... – а это отец!

Доволен, Каулитц? Ты подох, а они боятся мне об этом сказать, ведь тогда я сведу счеты с жизнью! А вот и не сведу, понял, урод? Вот тебе назло! Живи там на своем небе, а я буду тут! Трахаться и курить траву! Сука! И ржать до последнего!

– Мне кажется, что это не стоит скрывать...

– У него иммунитет ослаблен, организм еле переносит такое количество лекарств! Пискнешь хоть слово о Билле, я тебя придушу! Утоплю! – по интонации отца я понимаю, что дело на самом деле дрянь.

Молчание в палате длится не долго, его нарушает Георг:

– Как скажете. Только знаете, он ведь все равно узнает...

– Главное, чтобы не сейчас! И давай не будем об этом! Он о нем не спрашивает, слава богу!

Ну, вот... А я думал, что во мне больше не осталось слез... И не рассчитывай, Каулитц, что я заплачу! Просто влага лишняя выходит... Не буду я из-за тебя плакать!

От ругани с Биллом меня вновь отвлекают, только на этот раз прикосновением к моему плечу. Не реагирую. Но знаю, что это Георг, отец не так меня касается. Наверно было бы неплохо проснуться и поговорить с ним... Ну, спросить, что с ним и как? Только... Тут ведь и так все понятно. Раз пришел ко мне, значит, что самый живой из нас троих. Упс, четверых. Кляйна-то волки сожрали! Хоть что-то хорошее... Так вот, нет смысла поворачиваться к нему, спрашивать что-то... Потому, что чтобы я не спросил... Разговор все равно придет к вопросу о том, жив Билл или нет. И на самом деле они скажут, что он жив. Чтобы не огорчать меня и все дела... Я такое по телевизору видел. А потом... Когда человеку уже ничего не угрожает, они сообщают, что вся его семья сгорела, а собаку изнасиловал негр наркоман. Ну, да...

– Том... – Георг зовет меня, но смысл звать? Я ведь сплю. – Приходи уже в себя, мне так необходимо поговорить с тобой о том, что случилось... О многом. Ты знаешь? Я ведь себе бы никогда не простил, если бы мы больше не увиделись... Мы расстались на такой ноте, что... Ну, ты понимаешь.

– Я был бы не против, чтобы ты и меня просветил о событиях, которые послужили причиной для ухода Тома из безопасного места... – вот Георг, если ты сейчас отцу проболтаешься... Я с тобой точно всегда буду спящим притворяться. Да уж... Неплохая идея. Иду я такой на учебу... Бах! Георг на встречу. А я встал и типа сплю. Еще храпеть буду... Ну, что за бред лезет в мою больную голову?

– Я думаю, что он сам расскажет, когда проснется... – ой, друг, да ладно? Не сдал? Не наябедничал?

– Он совсем разговаривать ни с кем не хочет...

– Захочет, куда он денется...

Молчание не может длиться вечно. Ложь. Молчание Билла больше никогда не нарушится.

– Том, – и вновь друг касается моего плеча, – мы все вышли со своими потерями... А кто-то ведь не вышел...

– Георг... – отец явно не дает ему что-то мне рассказать...

Avt ©

Пошла уже вторая неделя, как парней вытащили из снежного плена. Было бы чему радоваться, думал каждый из них, но на самом деле поводы для радости были. Только зачем они нужны, когда кому-то так сильно нравится убиваться своей болью.

Том не спрашивал о Билле. Предпочитал говорить о чем угодно, лишь бы не о нем. И хоть он понимал всю глупость своего поступка, но страх услышать нежелательный ответ был слишком сильным. К нему приходил Георг и Алекс. Отсутствие жены Алекс объяснил сыну тем, что та уехала на острова, переживать их предстоящий развод в компании загорелых островитян. Про Симону Том не спрашивал...

Георг, кстати, выглядел неважно. Ему пришлось обстричь волосы, которые все-таки пострадали в пожаре. Но врачи говорили, со слов самого парня, что ему действительно повезло, что он отделался легким испугом, да парой царапин.

– Я пойду, принесу тебе кофе, – Георг поднялся со стула, – а ты лежи и не дергайся, все-таки последние деньки долеживаешь! – он широко улыбнулся, вновь «хвастаясь» зубами, которые местами отсутствовали. Парень и сказать точно не мог, когда лишился нескольких зубов. То ли уже в пожаре, то ли когда получал от Кляйна.

Том уставился в окно. Вот-вот, на днях, его, как и Георга, выпишут. Хотя Листинга должны были подержать подольше, ведь тот пострадал сильнее. Сам Трюмпер младший не хотел покидать палату. Ему казалось, что как только он выйдет за ее пределы, то ему непременно сообщат всю правду. Он сотню раз на дню называл себя трусом и проклинал каждую ночь, обещая, что на следующий день обязательно спросит о Билле. С одной стороны он уже точно знал, что брюнет умер, но с другой стороны, какая-та часть его отчаянно не хотела в это верить. Но его настораживал тот факт, что Симона ни разу его не навестила... Почему? Если Билл жив, то почему отец запретили Георгу говорить об этом? Том чувствовал подвох, но не мог его определить.

Его организм почти пришел в норму, угрозы жизни уже давно нет, да и была ли? Но Том все равно чувствовал себя каким-то разбитым, не целым что ли... Он не знал из-за чего в его душе происходит что-то невероятно непонятное? Он не представлял, что чувствуют люди, когда умирают их самые любимые. Ему казалось, что будет невероятно больно... Но боли не было. Он боялся, что в один момент сорвется и будет истерить, но и этого не происходило. Казалось, что он жил в определенном информационном вакууме, куда не проникала никакая информация, касающаяся брюнета.

Том поднялся с кровати и направился в туалет. Встал возле толчка, спустил больничные спортивки до колен и принялся попадать струей по граням унитаза. Когда дверь в палату хлопнула, он проговорил:

– Я ссу, не мешай!

– И не собирался! – раздалось за его спиной. Том аж руку обосал, когда попытался посмотреть, не послышалось ли ему. Не послышалось. На пороге ванной комнаты стоял Билл. Живой. И Том это понимал, но все-таки спросил:

– Ты призрак и пришел мне отомстить? – кое-как натянув штаны на нужное место и, вытерев руки о туалетную бумагу, глазел на парня. Тот был явно не в восторге от шутки друга.

– Я сейчас из тебя призрака сделаю, урод! – он говорил спокойно, от этого и холод полз по коже. Том разглядывал любимого, и с каждой минутой все сильнее верил в то, что это призрак, ибо Билл был весь бледный, в какой-то белой простыни, которая была просто накинута на плечи. Почти черные круги под глазами говорили о том, что призрак явно не высыпался и чувствовал себя не лучшим образом.

– Билл, я буду кричать! – прохрипел Том.

– Кричи, Томми, кричи! Я придушу тебя и дело с концом!

– Билл...

Том зажмурился, посчитав, что Билл вот-вот его ударит... Но удара не последовало, а когда парень открыл глаза, то рядом уже никого не было. Померещилось?

– Трюмпер, ты в порядке? – Георг стоял на пороге, прямо там, где несколько секунд назад стоял призрак.

– Я? Да... – промямлил парень, чувствуя себя идиотом. Наверное, он лунатил во сне, вот и привиделся весь этот бред.

– Ну, а че тогда там стоишь? Я тебе кофе принес...

Том прошел к своей кровати. Сел. Он смотрел в пол и вспоминал призрака, которому и сказать-то ничего толком не смог. Вот оно, проклятие Каулитца – Том начал сходить с ума. Теперь Билл будет преследовать его вечно...

– Том, ты в порядке? Может врача?

– Георг, я схожу с ума. Мне срочно нужен психиатр или изгоняющий дьявола, как его там? Экзорцист. Или священника...

– Может, объяснишь? – он смотрел на парня, который выглядел и напуганным, и немного потерянным что ли.

– Я видел Билла, Георг... – пробормотал Том, комкая в руках покрывало. – Он пришел ко мне, чтобы отомстить... Я сошел с ума, меня преследует дух...

Георг смотрел на друга несколько долгих мгновений... Смотрел, смотрел... И как начнет ржать... Громко так, ярко, красиво. Ему от смеха уже живот скрутило, а во рту пересохло, но он не останавливался...

– Что ты смеешься? Ты не видел в фильмах что ли? Призраки умерших по чьей-то вине приходят за виноватыми...

– Ахахахааааа... – Георг схватился за живот, – Трюмпер, я не думал, что ты... Ой, не могу... Боже мой... – он согнулся пополам. – Идиот! Трюмпер, ты идиот!

– Я так и знал! В фильмах тоже никому не верят, а потом...

– Ахаха... – Георг присел на колени, прямо на пол, громко ухахатываясь над другом, у которого от смеха явно вот-вот сердечный приступ случится. – Я больше не могу... – Это же надо так... Блять... Ахахах... – он и вовсе лег на пол, накрывая ладонями лицо и взрываясь смехом с новой силой.

– Вот и проваливай! – Том обиделся и отвернулся к стене. В последнее время парень стал очень мнительным и обидчивым. Это от некоторых лекарств. Они действуют таким образом, что человек становится более эмоциональным и зависящим от оценки окружающих. Конечно, Том был в своем уме и понимал, что никаких призраков быть не может, но других объяснений он боялся давать. Знал, что идиот, знал, что глуп, как последний пень, но страх... Его сковывал непередаваемый страх...

– Томас Трюмпер, – Георг сел на стул, все еще посмеиваясь, – ты – идиот! И вот даже не отпирайся!

– И не собирался! – бурчит.

– Билл жив! Он лежит этажом выше, видимо его карантин подошел к концу, и он пришел навестить тебя...

Том молчал. Услышал ведь, но молчал. Пялился в стену, в которой за все это время уже должна была появиться дыра.

– Том, – тихо-тихо позвал Георг, – ты же помнишь, что он сильно заболел. Помнишь? У него была волчья инфекция. И, в какой-то степени, она спасла ему жизнь. Инфекция попала в его организм еще тогда, когда мы шли к пещере, когда ели этот снег... В нем были волчьи паразиты, которые пробрались в ослабленный организм Билла. На самом деле эти паразиты помогают волкам справляться с разными болезнями, но для человека они опасны... В какой-то момент волки приняли Билла за своего, вот и не сожрали его вместе с Кляйном. Так врачи объяснили...

– Что? – Том только сейчас повернулся к другу, – Билл жив?

– Ой, только не надо трагедий...

Трюмпер нахмурился, чувствуя, как внутри что-то окаменелое, что когда-то появилось у самого сердца, сейчас падает, ломается.

– Вот твой призрак! – Георг улыбнулся, когда они с Томом подошли к небольшом окну, за которым и жил Билл. Сейчас парень лежал на кровати и спокойно читал какую-то книгу. Брюнет выглядел все так же «призрачно», даже в простынь ту же был завернут. Руки, казалось, стали еще худее, а запястья совсем тонкие. Том смотрел и не верил. Рядом с брюнетом стояли какие-то приборы, которые рядом с Трюмпером не ставили никогда. Это натолкнуло парня на мысль, что любимому было туго... И он на самом деле боролся за жизнь. Да и по его внешнему виду, борется до сих пор.

– Почему вы мне раньше не сказали? – Том отошел от окна, посчитав, что не хочет быть замеченным Биллом.

– Твой отец считал, что ты спокойно на заднице сидеть не сможешь, что будешь жить у этого окна, что волноваться будешь! Ведь Биллу пришлось не сладко. А тебе нужен был покой... Он переживал и за Билла тоже, конечно, но...

– Билл искал меня, да?

– Конечно. Каждый раз, когда приходил в сознание... Спрашивал о тебе... А потом ему сказали, что с тобой все хорошо, что ты лежишь этажом ниже...

– Понятно почему он был таким злым... – усмехается, снова подходя к окну и тут же встречаясь взглядом с парой пронзительных глаз. Билл смотрел на него, разглядывал, понимал, что все еще злится на него, что хочется ударить, но почему-то даже и слова не смог бы ему сейчас сказать. Не знал, что говорить. Появилось странное ощущение, что они теперь абсолютно чужие люди...

Том отвел взгляд в сторону, не в силах больше смотреть на парня. Только сейчас, в свете больничных ламп, он вдруг увидел, насколько беззащитен его парень, даже его вредный характер – беззащитен. Обижать его было верхом идиотизма. Конечно, чувство вины накрыло Тома с головой. Перед глазами стеной встали воспоминания о снежном плене и о всех событиях, что случились там... Как же Том смог забыть о том, что когда-то поклялся защищать этого парня от всех. От всех защищал, а от себя не смог.

Билл встал с кровати и на носочках подошел к стеклу. На самом деле ему еще нельзя было выходить из палаты, но он не вытерпел, думая, что Тома не пускают даже на его этаж. А теперь он понимает, что его пускают, просто он сам не хотел приходить...

Том приложил ладонь к прохладному стеклу, и во все глаза разглядывал Билла, подошедшего вплотную. Георг стоял позади и боялся что-то сказать, дыхнуть или просто моргнуть, чтобы не спугнуть момент. Но даже он чувствовал, что скорого примирения не получится. Да, парни тянутся друг к другу, но слишком велика та дыра, что появилась между ними за время неудачного путешествия...

– Прости, – шепчет Том одними губами. Билл прикрывает глаза, утыкаясь лбом в прохладное стекло, как раз туда, где по другую сторону преграды лежала ладонь Тома. И столько в этом движении было отчаяния и неприкрытого сожаления...

Bill ©

Его выгнали. Тому нельзя быть в нашем отделении. Может, оно и к лучшему, потому что я переоценил свои силы... Не могу я еще видеть его, хотя очень хотелось. Хотелось не смотреть на него, но получить его объятия. Я странно себя чувствую рядом с ним. Будто и не знаком с этим Томом. То, что он делал там, среди снегов... Понимаю, что глупо теперь на что-то жаловаться, уходить с головой в воспоминания... Но я не могу по-другому. Я снова и снова возвращаюсь к тем дням. Даже когда у меня была высокая температура, когда врачи кружили рядом, головой я был там, в снежном плену. Будто с ума сошел, отдаваясь воспоминаниям так, словно они моя реальность. Я не мог ни с кем об этом поговорить, да и не хотел...

Тот день, последний, когда я был уверен, что не выживу, я не забуду его... Это было так страшно, понимать, что всё, вот он конец. Что та последняя минута уже настала и я ничего не могу изменить... Я жил и всегда понимал, что рано или поздно я умру, но только в то мгновение я вдруг понял, что это «рано или поздно» происходит именно сейчас, что оно настало. Это был страх такой силы, граничащий с отчаянием даже. Я до какого-то момента думал, что смогу отбиться, что выживу, что вот-вот придет помощь... Но с каждой минутой становилось все яснее, что никто не спасет, что я тут один наедине с психом Кляйном. А потом случилось что-то странное... Волки. Появилась вездесущая стая волков. Я видел, как полыхал дом, криков Георга уже не было слышно, на смену им пришел волчий вой. Кляйн что-то пытался сказать, сделать, но не прошло и минуты, как они накинулись на него. Его раздирали, он орал, а я осторожно отползал в сторону, понимая, что вот-вот и они перекинуться на меня. Я полз по снегу, ощущая, что ноги уже почти не чувствуют ничего, что пальцы на руках до невозможности замерзли, как и все остальное тело. Но я почему-то не сдавался, хоть и понимал, что ничто меня уже не спасет. Я в считанные минуты смирился с мыслью, что мое время закончилось, что вот-вот в меня вонзятся острые клыки и я ничего не смогу поделать. Но я боролся из последних сил, а в какой-то момент я заметил, что улыбаюсь. Я не думал о семье, не вспоминал прошедшей жизни, я просто не мог поверить в то, что это мои последние секунды... Я смирился с этим, но принять было почти невозможно. А потом вздрогнул от ого, что рядом пробежал волк, затем еще один. Они скулили, были рядом, а я просто закрыл глаза, глупо делая ставки на то, куда придется первый укус и буду ли я чувствовать тот момент, когда они порвут мне живот или шею... Но волки удивили меня куда сильнее, чем кто-либо еще. Я увидел перед собой того самого зверя, который обитал у моего окна постоянно. Теперь он просто лег рядом с собой, а следом за ним легли и другие. Уже через несколько минут я полностью расслабился среди их горячих тел...

Это просто история, которая случилась со мной и с другими парнями.

Мама каждый день навещает меня, а раз в несколько дней она приходит с отцом Тома. Конечно, ко мне не пускают посетителей, но нам разрешают переходить в специальную комнату, где я могу слышать то, что они говорят мне, а они, что говорю я. Это облегчает мое нахождение в этой палате. Врачи говорят, что я иду на поправку и очень хорошим знаком становится то, что я начал набирать вес. Болезнь ослабила организм, а инфекция, что имеет какое-то умное название, действовала очень коварно, выводя из строя все системы моего тела. Сначала инфекция поражает дыхательные пути, но это похоже на простую простуду, сопровождающуюся температурой. Затем наступает улучшение, но лишь на несколько суток. Дальше – хуже. Инфекция попала в легкие, в печень, устроила гнезда под сердцем и между позвонков. Гнезда инфекции растут, у человека повышается температура, из-за болей в животе становится невозможным принятие пищи... В конце концов, инфекция попадает в центральную нервную систему и в мозг, после чего отказывают части тела, немеют органы...

Я не знаю подробностей, но в общих словах да без заумных терминов... Вот что иногда бывает, когда желаешь пить и ешь снег в волчьем заповеднике. Волчья инфекция почти загубила меня, но вместе с тем, спасла жизнь. Из-за этой болезни мое тело начало источать запах, на который реагируют волки... Поэтому меня не загрызли. Так мне объяснил врач...

***

Bill ©

Очередной скучный день. Сегодня Тома выписывают. Мне мама сказала, которой Алекс запретил навещать Тома, потому что тот совсем отрицательно относится к их отношениям. Я в самом деле не вижу ничего плохого в том, что моя мама и его отец сошлись. Хотя мы с Томом немного в разных ситуациях находимся, и это его семья развалилась, но, как сказал Алекс, она развалилась уже задолго до появления в его жизни меня и Симоны. Просто Том об этом совсем ничего не знал и считал, что их семья – самое крепкое, что только существует в этом мире. Представляю, какого сейчас Тому, если он вот так, в один миг узнал такое... И ведь по идее, все случилось именно из-за того, что наши родители вдруг решили сойтись, а я нечаянно узнал об этом и пообещал хранить их секрет. А потом был этот Кляйн, который, оказывается, спланировал все до мелочей. Неужели это возможно? Как можно быть таким обозленным на весь мир?!

– Билл, к тебе посетитель, пройди в комнату, – попросила медсестра, тут же выходя из палаты. Я ступил на тапочки, надевая их.

Я увидел у окна Тома, что стало большой неожиданностью. Он смотрел на специальные отверстия для проникновения звуков, и, казалось, что совсем не замечал меня. Но как только я присел на диванчик, Том повернулся ко мне.

– Привет, – как-то затравленно проговорил он, – только не перебивай, ладно? – я знал, что он хочет попросить прощение, поэтому просто кивнул, давая ему возможность говорить. – Конечно, я полный идиот, – он смотрит по сторонам, – об этом и говорить не стоит. Просить прощение? – секундный взгляд в мои глаза, – это большее из того, что я могу... Время назад не вернешь... То есть... Блин, чертовы нервы... – он поднимается со стула и отходит от него, – Билл, я так виноват перед тобой... Ты простишь? – он оглянулся на меня, очень резко задав такой сложный для меня вопрос. Но я кивнул, глядя в его глаза. Том чуть улыбнулся и подошел ближе, встав рядом со стеклом. Но прошла секунда и его лицо вновь посетила печаль. – А я себя не прощу... То, что я сделал... – пожимает плечами, покусывая нижнюю губу. – Я пришел извиниться, но не только, в общем-то... – садится на стул, смотрит на меня, чувствую, как его взгляд скользит по моим щекам, губам. – Я хотел сказать, что ты был прав и нам следует... – вздыхает, как же трудно ему даются те слова, которые крутились во мне так долго. – Нам следует... Расстаться? – он спросил, глядя на меня.

Я кивнул.

Он ушел уже спустя минуту, а я так и не сказал ни слова. Промолчал, понимая, что как бы тяжело не было, нам на самом деле надо побыть раздельно. Со стороны может показаться, что мы разыгрываем очередную драму. Ведь столько всего пережили, прошли, снег, огонь и психа Кляйна с волками... Только этого мало. Человек, который любит может простить все, что угодно... Но прощая снова и снова, любовь слабеет. Так вышло и со мной. Я знаю, что где-то глубоко в душе я люблю Тома. Я понимаю, что Том каким есть, таким всегда и будет, только это сложно терпеть его такого. Его характер, его недоверие, его ревность... Я просто хочу снова вспомнить, за что же я его полюбил тогда, три года назад...

Tom ©

То есть это конец? Так легко согласился? Билл, почему?

Потому что ты мудак, Трюмпер!