Текст книги "Blood sweat & tears, Pt.2 (СИ)"
Автор книги: ira.gale
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)
– Правда, – выдавил он хрипло, горло саднило чувством вины. – И Со, послушай меня, я не хотел. Не хотел, чтобы ты сомневалась в себе и своей силе из-за меня… черт, да из-за кого бы там ни было.
Он психанул, сорвался и наплевал на главное правило их перемирия. Подорвался к ней, врезаясь между её ног и обнимая лицо ладонями, заглянул в её глаза.
– Ты самая сильная, сильнее меня. Морально точно, а физически ты просто ещё не раскрыла весь свой запас, но я помогу, потому что виноват страшно перед тобой и буду до конца жизни извиняться за это, – хриплым шепотом, оглаживая скулу большим пальцем. – И Со, я верю тебе и в тебя, понимаешь? – она кивнула, а он заметил собравшуюся в уголках глаз влагу. – Так что заруби себе на носу, что ты не имеешь права сомневаться в себе или в своих действиях, а ещё во мне. Потому что я до конца с тобой, верю полностью, люблю безоговорочно, – губами собрал соленую влагу, на кончике языка раскатывая её, чтобы отравиться. – Даже после последнего вздоха, я все равно буду.
– Я тоже, – шепотом, едва касаясь его губ своими, оставила нерушимую печать их договора, который они теперь будут нести через всю жизнь и скорее всего в следующей тоже.
– Но я все равно ещё не простила тебя, – легонько укусив за губу, оттолкнула его И Со.
Они смотрели друг на друга, пока не прыснули оба.
– Ты ведь не могла не, правда?
– Правда, – сквозь смех. – Спокойной ночи, Юнги-я.
И провожая её взглядом, Юнги в первый раз за долгое время подумал, что, возможно, эта ночь и правда будет спокойной для него, для неё. Для них.
***
Утром после вечернего перемирия И Со решила, что так дело не пойдет – в голове будто закипала рисовая каша с морским ушком. Она натянула просвечивающие леггинсы, поверх короткие шорты и спортивную кофту со сплошным карманом спереди и черной сетчатой тканью сзади. На ходу смастерила себе пучок и вышла из дома на утреннюю пробежку с одной единственной целью – проветрить голову и разложить там всё по полочкам.
Она петляла меж тротуаров, спускалась на набережную и ещё на втором круге успешно оторвалась от хвоста, который выставили законники безопасности ради. От людей Йошико она намеренно не стала избавляться. К тому моменту, как И Со скрылась в недрах парка, она уже провела внутренний анализ рисков и поставила на бесшумный режим все свои системы безопасности, в том числе и аварийную.
Минхён не заставил себя долго ждать, появившись на тихой аллее минут через десять после неё. Ведьма, выжидающая момента, следовала своему четкому плану: удушающий захват со спины, между ребер уколоть инквизиторским мечом, предотвращая лишние движения и поползновения на побег.
– Даже не пытайся, – равнодушно отчеканила ему И Со в ухо, заставляя мужчину неестественно выгнуться, дабы быть одного с ней ростом. – Я сильнее тебя в магическом плане и физическое преимущество сейчас на моей стороне.
– Ваше Величество, – запыхавшийся Марк не выглядел удивленным, наоборот – он очень довольно кривил губы. – Чем могу помочь?
– Через два дня я готова встретиться с твоей хозяйкой. Будь хорошим мальчиком и передай ей это, – в конце она все-таки сорвалась, поддалась эмоциям и фыркнула. Правда, также быстро собралась обратно, похлопала по плечу хаосита и толкнула его вперед, срываясь на бег.
Всю обратную дорогу И Со старалась выбить из себя нервную дрожь, потому что дома её ждал единственный человек, которого она не могла обмануть. Хотела бы, но куда уж там – Юнги читал её, словно давно уже знал наизусть. Ведьма была уверена, он не одобрит её план, не поможет, даже несмотря на то, что вчера вечером сказал… или может? Может, это она теперь ему не верила? Не могла поверить, боялась вновь разбиться на куски, потому что тогда четырех дней на боль уже будет недостаточно, она и за всю жизнь себя не соберет обратно.
Взяв в кофейне рядом с домом самый большой стакан латте, набитый под завязку сливками, посыпкой и сиропами, И Со вернулась в особняк. Только вместо привычной фигуры на кухне, которая там только кофе пила и курила, ведьма обнаружила ещё теплый бутерброд и записку «съешь меня и выходи во двор заниматься». Расплавленный сыр, поджаренный хлеб и ветчина пахли очень-очень-очень многообещающим пиздецом. Кожу на позвонках стянуло от страха. И Со вся подобралась, пытаясь прикинуть масштаб своего прокола и последствий за него. В худшем случае к привычным синякам мог добавиться какой-нибудь домашний арест, магическое заточение или просто её труп. В лучшем – ну, его И Со не рассматривала, потому что достаточно хорошо знала Юнги. Она прихватила Гань Цзян и вышла во двор, оставив на кухне надкусанный бутерброд – на всякий случае, если вдруг кто-то станет проверять.
Юнги стоял к ней спиной и курил, с виду был даже спокойнее обычного, но И Со чувствовала – что-то не так. Нечто незаметное глазу витало в воздухе между ними, напрягало каждую её мышцу, натягивало жилы до предела.
– Хорошо бегаешь, – не разворачиваясь произнес маг. – Я тебя этому не учил.
– Думаешь, я до тебя вообще жить не умела?
– Справедливо, – он мотнул головой, а И Со лишь с удвоенной силой впилась взглядом в его выбритый затылок. Точно что-то не так.
– Начнем? – неловко переминаясь с ноги на ногу, буркнула ведьма и высвободила клинок, размазывая по нему собственную кровь. Только вместо ощущения того, что по венам течет лава, И Со чувствовала лишь тяжелый и густой свинец. Её тело, а в особенности рука с клином, тянулись к земле, желали размазаться по ней, потому что на плечи давило бетонной плитой.
– Мы уже, – медленно оборачиваясь к ней, произнес Юнги, в то время как она одним коленом упиралась в газон. – Ты беспечна и неаккуратна, даже не поняла, что я расставил ловушку и, как только ты зашла во двор, активировала меч, то активировала и ловушку. Гань Цзян не слушается тебя, он все ещё нестабилен.
Юнги подбирался к ней все ближе, пока И Со ловила губами воздух и сопротивлялась давлению. Рукоять меча горела, обжигала и плавила ладонь. Ужасно хотелось отбросить все и ползти к выходу, бежать отсюда как можно дальше. Бежать от такого Юнги на другой свет, и плевать, что он её там тоже найдет – попытаться все равно хотелось.
– Ты не можешь подчинить его сейчас, что с тобой случится, после ритуала высвобождения? Он подчинит тебя, – носком кроссовка пнул единственную опору-меч, заставляя её все-таки припасть лицом к земле. – Ты такая слабая, а все пытаешься что-то решать сама. Я не из твоего рода, но Гань Цзян все равно слушается меня, а ты прибита к земле. Так скажи мне, И Со, когда же ты начала думать, что имеешь право убегать от меня и охраны? Когда ты поняла, что у тебя достаточно власти, чтобы заставлять меня ставить на уши весь Пусан, потому что тебе захотелось побегать в одиночестве?
Он заводился и заводил И Со.
Она знала, что причина на много глубже пробежки – Юнги надоело с ней возиться, и он решил одним рывком прорвать её предел силы. Снова помогал, снова через боль. Может быть, он был прав, и она способна рвать швы только через агрессию и насилие?
– Ну давай, – присел на корточки рядом с ней, запустил руку в волосы и потянул за них до приятной боли, чтобы заглянуть в глаза. – Давай, покажи мне свои зубы, и я их выбью.
– Лучше я твои, – зашипела И Со, принимая правила игры и наполняя себя доверху одной лишь агрессией, – чтобы, когда я надену на тебя намордник, ты никогда не смог его прокусить.
– Я очень этого жду, – и вместо улыбки у него оскал прямо в её губы, потому через секунду он ворвался в её рот языком, зубами подобрал нижнюю губу и укусил, потянув на себя и выпуская очень резко.
И Со через себя переступила, но поднялась обратно на ноги. Кости выворачивало от каждого движения, мышцы плавились, рука вся горела и пульсировала, будто с неё кожу содрали и теперь там только обуглившаяся плоть. Они боролись почти на равных, с той только разницей, что у Юнги оставались легкие ссадины, а И Со была сплошь покрыта глубокими ранами. До самого вечера бились, пока разогретый битвой воздух не треснул пополам и не заполнился огненным пламенем.
И Со сломала барьер.
Доказала, что пределов у неё и для неё и правда не существовало. Гань Цзян ещё до ритуала сдался ей, подчинился и выпустил свою силу. Можно было смело ставить две галочки в списке «необходимые вещи для ритуала высвобождения»:
1. Подчинить клинок в спящем режиме – done;
2. Получить первый уровень силы – done.
И только в самом конце, когда она уже сидела на ступеньках крыльца, не ощущая путы магической ловушки, но чувствуя острую боль, вот тогда Юнги подошел к запыхавшейся И Со, чтобы довольно погладить её по волосам и шепнуть то, что добило окончательно.
– Жаль, что ты так и не поняла: я давно в твоем наморднике и на коротком поводке, и прокусывать ничего не хочу.
***
Юнги выждал целый час, но потом все равно сорвался к ней в комнату, ожидая напороться на плотно запертую дверь, но она была настежь открыта. И Со стояла в свете одного лишь торшера и смазывала свои раны. Глубокие царапины уже затянулись и покрылись розовой коркой, особенно большие фиолетовые синяки под действием магической мази меняли свой окрас на более спокойный. А Юнги так и замер на месте, наслаждаясь картиной. Он знал, что она услышала его, но с места не сдвинулась, а значит, давала ему негласное разрешение – можно, простила.
Скорее всего, между ними всегда будет все через физическую боль, споры и холодные-горячие войны, потому они – два сильных человека. Юнги никогда не думал, что сможет встретить себе равного по духу, по силе, с таким же несгибаемым стержнем внутри – смог. Нашел, и пусть у них американские горки с желанием выблевать себе легкие со всеми чувствами, но каждый подъем вверх стоил любой тошноты внизу.
– Я сам, – осипшим голосом, забирая мазь из её рук. Юнги скользил пальцами, втирая в мягкую и теплую кожу не лекарство, а себя.
И Со не стеснялась своей наготы, стоя в одних лишь трусах, она развернулась к нему, подставляя оцарапанные ключицы и посиневшие ребра. Сама пальцами забиралась к нему под футболку, ладонью по позвонкам вела, пересчитывала кости, царапала узоры и выбивала весь воздух.
– Отвлекаешь.
– Мне жаль? – с насмешкой и вызовом, в ней энергии было столько, что Юнги бы впору удивиться, но уже давно с ней перестал удивляться, только отмечать про себя: «и это тоже под силу».
– Накажу, – предупреждал её хрипом, оттягивая руку со своего живота.
– Как? Покажешь?
Скорее всего, между ними всегда будет страсть пробивать хрупкую нежность, потому что они вдвоем самые голодные люди до человеческого тепла. Оба его мало знали, оба умели его получать только откусывая огромными кусками и больше, чем могли унести. И пусть после оставались следы, но каждый поцелуй, каждое ощущение обладания и обжигающего тепла стоили любого укуса, засоса и сломанной мебели.
Юнги руку, что от живота убрал, резко сместил к резинке пижамных штанов, прямо внутрь просовывая. И Со лишь довольно прикусила губу, обхватывая пальцами плоть, размазывая предэякулят по головке и опускаясь добровольно на колени. У Юнги внутри всё рушилось, умирало и вновь начинало пульсировать, потому что нельзя так. Нельзя так смотреть на него снизу вверх, нельзя скользить языком по всей длине члена, нельзя обхватывать головку губами. Нельзя… или можно?
И Со не спрашивала, сама насаживалась ртом, вбирала жадно, втягивала щеки, создавая вакуум, языком дразнила и гортанно стонала, создавая внутри вибрации. Юнги выносило, размазывало по полу и хотелось руку в волосы запустить, бедрами толкнуться до упора и слышать, как она замирает, не смея дышать. Только вместо того, чтобы притянуть к себе ближе, Юнги её от себя за волосы оттянул, наслаждаясь тем, как слюна от члена к её губам протянулась нитью. По припухшим и влажным губам скользнул язык, а у него внутри сердце остановилось, похоть власть себе окончательно забрала. Он большим пальцем на подбородок надавил, рот открыл и толкнул внутрь член.
– Дыши носом, и бей руками по животу, если станет совсем тяжко, – грудным голосом вещал Юнги, пока она на него невинными своими глазами смотрела, языком по головке ведя совсем не невинно. – Ты ведь сама захотела наказание.
Она кивнула коротко – поняла. Юнги скомкал мягкие волосы и обхватил член у основания, заводя его в сторону, чтобы в щеку упереться и насладиться картинкой. Красиво, мать твою, так красиво, что внутри все будто на шарнирах туда-сюда, туда-сюда.
– Зубы убери, – хмыкнул довольно, когда она с послушной аккуратностью насадилась вперед. – И расслабься, я не собираюсь делать тебе больно.
И Со мягкая, послушная, горячая и вместе с тем совершенно невыносимая. Двигалась в заданном им такте, тишину нарушала причмокивающими звуками и размазывала его похоть по подбородку, а Юнги толкался в ней, проникал до самой глотки дёргано, рвано и на желании не сдаваться так быстро. Он по ней скучал, хотел растянуть удовольствие, чтобы оно стало почти болезненным. Он её от себя отодвинул, подтянул наверх и поднял на руки, чтобы через минуту вдавить собой в кровать.
Юнги зализывал каждый синяк, целовал ссадины, сминал пальцами кожу, тянул за соски, заставляя её гнуться. Зубами корябал кожу, покусывая. А И Со все стонала тихо и задушено, собирая одеяло комками в ладонях. Притиралась к нему ближе, теснее, футболку стянула с него, чтобы уже, наконец, долгожданно кожа к коже прилипнуть. Он аккуратно снял с неё трусики, пальцами надавливая на клитор и срываясь вниз между складок, вводя в неё два пальца. И Со вскрикнула, вся сжимаясь внутри. Юнги выносило от ощущений куда-то за границы мира. Он растягивал и готовил её недолго, потому что оба были на взводе, хотелось уже быстрее окончательно состыковаться с друг другом и выдохнуть облегченно.
Внутри неё как всегда жарко, горячо и узко. Они дышали рвано в губы друг друга, не двигались, наслаждаясь чувством наполненности и обладания друг другом. Выдыхали перед рывком на финише, потому что всё – баста. Дальше лишь грубые толчки, громкие стоны и хриплый рык. Дальше они только закрепляли свой негласный договор «и после последнего вдоха, и через несколько жизней – всегда вместе, всегда друг для друга».
И Со выстанывала его имя, просила ещё и еще. Юнги шептал в спутанные волосы, что любит её. Целовал, кусал и толкался, двигался размашисто и властно, не оставлял и шанса на сопротивление. И Со плавилась под ним, на нём и рядом с ним. Они кончили вместе с разницей в доли секунд, когда она была уже в коленно-локтевой и ловила болезненный оргазм, а Юнги тянул её за волосы, впиваясь пальцами под кожу и кончая на хриплом выдохе ей на бедра.
И не было после никаких слов, объяснений и просьб простить. Не было обещаний, потому что оба знали: в их мире двум равным по силе людям сложно сдерживать обещания. Окружающий мир всегда будет желать разрушить их, а они всегда будут давать отпор и защищать свое любыми доступными способами, иногда причиняя любимым боль. Между ними было только одно запыхавшееся и липкое от пота:
– Люблю.
– Всегда, – вместо точки поставил Юнги.
***
Йошико в глубокой задумчивости барабанила по столу пальцами, а Марк с Тэилем терпеливо ожидали её вердикта. Времени у них было два дня на подготовку, ровно столько дала им Принцесса, но Йоши предпочитала думать, что именно она здесь могла ставить условия и временные рамки.
Два дня – это много, её бы устроили и пара часов, но, с другой стороны, Такаги была в том положении, когда могла подыграть своему сопернику и пойти на поводу. Планов её это не портило, а посмотреть на предсмертные барахтанья противника всегда было особенно приятно.
– Мы не успеем, – наконец, прервал тишину Тэиль. – Точно не успеем сделать все, как надо, и в итоге где-нибудь налажаем.
– Согласен, – затянулся сигаретой Минхён. – Юнги обязательно воспользуется брешью и влезет без мыла, нарушив наши планы.
– Он не сможет, – резко отрезала Йоши, которую, очевидно, очень утомляли сомнения её помощников. – Он не сможет ничего поделать, потому что мы прижмем его к стенке.
– И Со за эти два дня проведет ритуал и подчинит Гань Цзян, ты это хоть понимаешь? – не сдавался Тэиль.
– Меч её подчинит себе, ты ведь слышал от домработницы в их доме, что она даже в спящем режиме не может с ним справиться, – хмыкнула девушка. – В конце концов, пусть за ней следят в два раза сильнее. Как только из дома начнут выносить трупы – это значит, что Принцесса провалилась.
– Но я видел…
– Мун Тэиль! – Йошико звонко хлопнула ладонью по столу. – Тебе ли не знать, что будущее непостоянно. Просто доверься мне и скоро увидишь падение самого сильного человека.
========== Глава 16 ==========
Комментарий к Глава 16
Знаю, что нет мне прощения, но обещаю, что до лета это в последний раз, когда я так беспощадно выпадаю из-за учебы. Я принесла большую, информативную, местами смешную главу, а ещё предлагаю запастись нервами. Огромное Вам спасибо за понимание, поддержку и мотивацию, которые Вы мне оказываете. Оставайтесь на линии, ведь дальше мы обязательно распутаем этот клубок.
///
Традиционно умываюсь соплями и слезами радости, когда вы делитесь обратной связью, тем самым мотивируя меня писать больше и лучше! Глава выкладывалась в спешке, поэтому возможны опечатки, прошу вас кидать всё в публичную тему, я и бета будем благодарны вам 💜
За семь дней до встречи с Йошико
Юта внимательно слушал указания И Со сквозь её же кряхтения, которыми сопровождался почти любой их разговор вечером, потому что ведьма зализывала синяки со своих дневных тренировок. Девушка недовольно сморщилась, когда Читтапон с силой надавил на плечо, втирая мазь, и Юта непроизвольно улыбнулся – она такая милая, смешливая и уютная с растрепанной головой, сонным лицом и твердым желанием доказать что-то всем этим взрослым дядькам. В грудине что-то предательски ёкнуло, отозвалось давно похороненным воспоминанием.
– Ты спишь вообще? – пытается отвлечь себя Накамото, переводя свое внимание во вне.
– Несколько часов, больше не получается, потому что мне снятся они, – поджимает губы И Со, находясь в Пусане и лишая возможность дотянуться, погладить волосы и убедить, что всё будет хорошо.
– Кстати, об этом – я тут узнал несколько трав, говорят, они могут заглушить вещие сны, скину Тэну, пусть он тебе их купит.
– Но я не могу сейчас без снов, ситуация слишком нестабильная.
– Мне пару часов твоего спокойного сна дороже любой стабильности, – фырчит Юта, злясь на себя за то, что не настоял, не поехал с ними, оставил её там в самом эпицентре эмоциональной атомной бомбы. – Раньше как-то без них обходились и сейчас справимся.
Они ещё полчаса обсуждали дела, обмениваясь успехами, прежде чем И Со отрубилась прямо во время разговора. Читтапон пробурчал что-то себе под нос и с улыбкой на лице шепнул в трубку:
– Пойду уложу её спать, ты тоже отдыхай.
А Юта так и замер, пялясь в потемневший экран и падая всё глубже на дно своих воспоминаний, где застряла такая же смешная, милая и желающая доказать свою силу всему миру девчонка.
…Ему тогда только тридцать исполнилось, когда случился самый счастливый и горький день в его жизни. Он и раньше подозревал, что у них в семье огромные проблемы, потому что за ужинами сквозняки в столовой гуляли не только из-за открытого окна, а мать иногда роняла возле кровати сына свое престранное: «Это всё для тебя, мой правитель». Окончательно Юта убедился в проблемах, когда, возвращаясь из конюшни, где только что целовался с дочкой конюха и шептал ей о любви, он застал мать в луже отцовской крови. Она не плакала, не билась в истерике раненной птицей – смеялась. Громко, протяжно, почти истошно.
Держала в руках тяжелый меч отца, которым его же и зарубила, и всё пыталась всунуть его сыну со словами:
– Теперь ты правитель, главный в семье.
А Юте все это не надо, ему бы с девчонкой той целоваться, строить планы побега, составлять карты мест, где хотели бы побывать. Ему вот этого всего не надо.
– Бери, – рычит мать, рукоятью обжигая ладонь сына. – Иначе я убью эту чертову девку!
Он стоял с открытым ртом, ловя воздух и пропуская его не во внутрь, а сквозь себя. Губы горели приятной сладостью поцелуя, в ноздри забивался густой запах отцовской крови. Ему всё это не надо. Зачем? Он никогда не мечтал быть воином, как отец; не стремился к власти, как мать; он хотел ездить по миру и целовать милую Сато, у которой волосы смешно путались, она была вечно заспанной и пахло от неё молоком и саке. Он её хотел любить, защищать, мечты её исполнять.
– Зачем? – шептал побелевшими губами Юта.
– Так надо было, – сквозь зубы. – Он был трусом, побоялся идти войной на клан Мин, не понимая, что если их не остановить, то они станут непобедимы – у них вот-вот старший сын родится, которому пророчат великое будущее. Нельзя! Ты, – пальцами в его плечо тыкала мать, – ты должен быть великим, а не какой-то мальчишка со смешанной кровью!
У него в голове набатом шумел звонкий девичий смех и её признание сквозь этот самый смех, которого Юта добивался без малого три года. Всё вокруг разъезжалось, расползалось полотно мира, сужаясь лишь до одних неестественно синих глаз, которые коркой льда покроются, как только узнает, что он отказался от неё ради власти.
– Нет, – качал головой Юта. – Я не хочу, мама.
– А кто тебя о желаниях спрашивает?! – кричала мать, рукой кого-то подзывая. Через минуту по полу гостиной волочили его милую и смешную Сато, которая сейчас напоминала испуганного лисёнка.
…Юта плохо помнил всё остальное, на подкорке отпечатался только угасающий взгляд темно-синих и оглушительный рев боли, сквозь который невозможно было определить то ли он сам рыдал, то ли это была его милая Сато.
И сейчас, глядя в потемневший экран, Юта ловил себя на каком-то искореженном чувстве дежавю, потому что И Со ни разу внешне не была похожа на неё, он её не любил так сильно, разве что, как сестру, часть семьи. Зато в воздухе витал тот же густой запах пока ещё не пролитой крови и все внутренние системы били тревогу. Он должен, обязан спасти хотя бы её, раз не смог уберечь ту самую, что пахла домом и мечтала доказать всему миру свою силу.
Вампир потянулся к телефону и набрал Тэёна, чтобы первый раз не спросить, а предупредить своего создателя о том, что собирается сделать.
– Мне нужен Чону, и я собираюсь убить несколько человек.
– Я так понимаю, что ты уже все решил? – спокойно уточнил Тэён.
– Да.
– Вспомнил Сато?
– Да.
– Делай, как знаешь, но главное, чтобы И Со это не навредило в конечном итоге.
***
За шесть дней до встречи с Йошико
– Свали отсюда, – утробное рычание забивалось в уши Хосока ватой, застревало там серной пробкой и глушило прочие звуки. Ему уже почти четыре сотни лет, он давно научился не поддаваться панике, но Чимин и звуки, вылетающие из его глотки, по-настоящему пугали. В этот момент мага окатило осознанием того, что сколько не дрессируй дикое животное, но первое, что оно послушает в патовой ситуации: инстинкты. Именно инстинкты Чимина рычали сейчас на Хосока, велели хозяину спасать самое важное и ценное. Только вот незадача: Хосоку кровь из носа нужно было приблизиться, а не двигаться в обратном направление.
– У тебя две жизни, что ли? – перевертыш отпихивал его рукой себе за спину.
– А ты магией овладел за пять секунд? – парировал злым шипением Хосок. – Ты их сожрешь, а мне нужен живой материал, понимаешь? Они последнее, что осталось от Тэиля, так что отойди и не рычи, ты их пугаешь.
Регент Двора Порядка, гордо распрямляя плечи, шагнул вперед с каменным выражением на лице, будто у него не просто две, а две сотни запасных жизней было. Чимин за его спиной как-то жалобно заскулил, но все-таки перекинулся в волчью форму, потому что слушать Хосока с его замашками доктора Франкенштейна – это последнее, что стал бы делать Пак. Ему потом ещё перед И Со отвечать, а делать это возле гроба своего горе-любовника не хотелось от слова «совсем».
Хосок аккуратно вскинул ладони вверх, демонстрируя собственную безоружность и отвагу, подошел к молодому парню, который сейчас его едва ли напоминал: рот превратился в пасть с длинными острыми клыками, с которых стекала вязкая слюна вперемешку с кровью; глаза превратились в две бездонные черные дырки; вены все почернели от загустевшей в них крови и проглядывали сквозь кожу, грозясь прорваться наружу и выплеснуть всю гниль. Хосоку почти четыреста лет, и он уже давно научился на поддаваться панике, но сегодня какой-то удивительный день – дважды почувствовал её на своем загривке, стекающей вниз по спине холодным потом. Он и до этого знал, что магия творит чудеса и далеко не всегда – а лучше сказать чаще (совсем честно: почти всегда) – эти чудеса шли в комплекте с разного рода ужасами. Так получались семейные клинки на кровной магии, которые подчиняли своих хозяев; так становилось возможным отбирать память у маленьких девочек. У магии есть цена и чаще всего она высокая именно для того, на кого была направлена. В данном случае на двух молодых парней, которые теперь напоминали лишь жалкую пародию на себя прежних. Просто два очень агрессивных тела.
Хосок энергию на кончиках пальцев скопил и отправил оглушающее заклинание в недо-вампиров, чтобы хоть как-то успокоить их и отключить на время. Видит Бог, не это они ожидали найти, когда решили проверить лабораторию Мун Тэиля.
– Когда приедут Юта и прочая компания? – разворачиваясь к Чимину, спросил Хосок.
И это был третий раз, когда он за сегодня поддался панике, потому что прямо на него летела, раскрытая под неестественным углом, волчья пасть. Маг зажмурился в ожидание, когда на горле сомкнутся зубы, успевая подумать лишь о том, что, пожалуй, не стоило с таким пренебрежением относиться к чиминовскому: «Когда-нибудь я тебя сожру».
Оглушающий вой, треск рвущейся плоти, утробное рычание, клацающие челюсти, причмокивание, стук сердца – все звуки смешались, вводя Хосока в состоянии какого-то анабиоза, где ни глаза раскрыть, ни двинуться с места, там даже дышать было невозможно. Это было за чертой паники, потому что так всегда происходит, когда тебя зажимает меж двух тел, одно из которых мощный черный волк, а за твой шиворот стекается теплая, липкая, густая кровь.
– Видимо, мы не вовремя, подождать за дверью пять минут? – насмешливый голос совершенно не сочетался с каменным лицом вампира, которого Хосок видел всего лишь пару раз от силы.
– Всегда знал, что у вас – законников – очень странные сексуальные предпочтения, – фыркнула «картонная дурилка». – С другой стороны, это лишний раз объясняет всю эту вашу пассивную агрессию.
С каждым новым словом и взглядом в сторону Хосок отмирал, выходил из оцепенения и учился заново дышать, будучи зажатым между недо-вампиром и волком. На языке вертелась примерно тысяча вариантов разных оскорблений Ким Чону и его друга, но законник всё никак не решался – на грудину давила такая же грудная клетка волка, в чьих глазах он сейчас тонул. Видеть Чимина таким было не то что не привычно, а скорее запредельно, пугающе и сразу все шутки про собак, сожрать, ласковый кусь приобретали совершенно иной оттенок. Оттенок лопнувших сосудов на белках волчьих глаз.
– Помоги им, Чону, – бесцветным голосом приказал Юта, толкая дурилку вперед. – А то мне придется напомнить тебе, почему И Со всё ещё позволяет тебе дышать свободно на своей территории.
– И давно ты переобулся? – начал бурчать Чону, отправляя в бессознательное состояние плод экспериментов Тэиля. – Забыл уже, кто твой создатель и кто твой настоящий мастер?
– Мы, в том числе и Тэён, присягнули Двору Порядка, а И Со является его Принцессой, – подал голос второй вампир, имя которого Хосок всё ещё пытался выдернуть клешнями из своей памяти, но там было пусто. – Так что будь хорошим мальчиком и не позорь меня.
Ким Чону, к удивлению мага, притих моментально, заставляя Чона-старшего зашевелить шестерёнками активнее, но мозг, разжиженный до состояния каши, упорно отказывался ему помогать. Когда пришло время оттащить недо-вампира от Чимина, то он лишь плотнее сжал челюсти на своей добыче, прибавляя работы «картонной дурилке». Хосок же тем временем вновь посмотрел в глаза волку, опять замирая на месте.
Он уже давно не маленький мальчик и не первое столетие живет на этом свете, видел достаточно, но ещё ни разу не видел оголодавшего Чимина. В голове вспышками всплывали и вечная занятость перевертыша, и огромная нагрузка, которая на него ложилась, учитывая, что приходилось работать на два Двора, и отсутствие времени на нормальную охоту. Сердце как-то неприятно скрипнуло в груди мага, выдавая кислое чувство вины, что не заметил, не помог, не поймал вовремя.
Хосок ладонь на загривок положил, ведя рукой против шести вверх, зарываясь пальцами в мягкую и горячую шкуру – пытался успокоить. Носом касался морды зверя, нашептывая ему гипнотизирующее «тише, всё хорошо». Даже не заметил, как челюсти у того раскрылись, как со стороны спины исчезло давление, а спереди стало проще дышать, потому что лапы уже не давили на плечи, а волчья морда превратилась в человеческую.
– Дайте нам пять минут, – просипел Хосок, заводя чуть влажную прядь волос за чиминовское ухо.
***
Ким Донён смотрел на Чону с налетом отвращения, когда они вышли за дверь лаборатории. Вечно озлобленный, ворчливый, постоянно лез на рожон с целью получить по лицу – Ким Чону – не напоминал его сына. Из памяти вампира давно стерлась прежняя жизнь, особенно та, что была до обращения, на её место встало тысячелетие голода, темноты и боли, стягивающей вены в мелкие узелки – по одному в год.
Он оставил Чону без отца, когда ему был год? пять месяцев? шесть лет? Донён не помнил и, честно говоря, не хотел помнить, потому что в той жизни осталась семья и их одержимость силой. Там – за чертой темноты, боли и узелков – остались жуткие эксперименты, трескающийся воздух от магической энергии и обезумевшие глаза отца и старшего брата. У Чону был такой же взгляд, только вот сын не хотел силы, он хотел мести и это читалось в каждом движение, в каждом вздохе, в каждом неосторожном слове. Не знай Доён, к чему приводит такая одержимость, позволил бы сгореть своему потомку заживо, но он знал, поэтому просил Тэёна держать его ближе, кое-как шел на контакт с почти чужим ему человеком, полностью поддерживал И Со и семью. Ким Донён знал, что такое война за власть и одержимость, знал итоги этого всего, потому что всё ещё видел реки крови, пролитые родней в поисках силы, помнил обезумевшие глаза Великих Инквизиторов, когда они вырезали вампирскую расу. Он не хотел повторять историю, после стольких веков в темноте ему хотелось покоя.
