Текст книги "Срочно выйду замуж (СИ)"
Автор книги: Инна Инфинити
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
Тихо смеюсь.
– Да, я тоже заметила. Понятия не имею, что он от меня сейчас хочет.
– Очевидно, вернуть тебя.
Резко поворачиваю к Антону голову и таращусь на него во все глаза.
– У него беременная невеста и свадьба через неделю.
– Тебе стоит только пальцем его поманить, как он бросит и свадьбу, и невесту, и ребенка.
– Да ну, ты что такое говоришь!
Не то что бы я очень хорошего мнения о Феде, но не до такой же степени он мудак, в конце-то концов!
– А ты сама не видишь, как он слюни по тебе пускает?
– Я бы так это не назвала. Скорее, у него незакрытый гештальт. На самом деле мы ведь тогда не поговорили толком. Я застукала его в постели с Аней, было не до разговоров. Он только успел сказать, что я уехала в Москву, а у него мужские потребности.
Антон хохочет во весь голос.
– Хочешь сказать, сам так же не думаешь?
– Нина, я открою тебе маленький секрет: мужчины могут обходиться без секса с женщиной.
– Как долго?
– Сколько того требуют обстоятельства. Пока у мужчины есть в наличии хотя бы одна рука, он может обходиться без секса с женщиной. Вот если рук нет, ну, там, на войне потерял, то тут уже сложнее, конечно.
Антон так легко говорит о мастурбации, а меня краска заливает. Хотя ровно тем же самым я занималась несколько часов назад по переписке с Максом.
– А как же вот это вот знаменитое: мужчины разделяют любовь и секс. Если мужчина изменяет, это не значит, что он разлюбил свою женщину.
– Это лапша на уши, которую мужья вешают своим женам. А женщинам очень нравится в это верить, поскольку боятся признаться себе в том, что мужья их больше не любят и не уважают.
Заявления Антона снова и снова заставляют меня свешивать голову с кровати и таращиться на него в изумлении.
– Нин, ну ты только представь, как это удобно. Жена думает, что муж любит ее, а любовница ничего для него не значит, это только секс, ведь у мужа физиологические потребности. Любовница в свою очередь думает, что мужчина любит ее, а с женой живет из-за детей, имущества и еще каких-то обстоятельств. А на самом деле мужик просто выгодно пристроился, пару раз в неделю трахая жену и еще пару раз любовницу. Каждая из них думает, что он любит ее, а на самом деле он не любит никого, кроме себя.
– Откуда ты все это знаешь?
– Оттуда, что я мужчина.
Я возвращаюсь обратно на подушку.
– Ну и как после этого вам верить?
Вопрос риторический. Я не жду от Антона ответа.
– Есть очень много верных мужчин, которые искренне любят своих женщин и не изменяют им. У меня полно друзей‚ которые не изменяют своим женам.
– Или они очень хорошо это скрывают, – иронично замечаю.
– Мужчина будет скрывать любовницу от жены, но не будет скрывать ее от своих друзей-мужчин. Так что я точно знаю, что мои друзья не изменяют женам.
Я пару мгновений молчу, набираясь смелости задать вопрос.
– А ты изменял когда-нибудь?
– Нет. Если я был с девушкой, то я был только с ней.
И тут я вспоминаю ту Вику, которую мы встретили в ресторане, когда праздновали нашу роспись в загсе. Как там Антон сказал? У них был секс без обязательств. Вот только Вика думала, что у них с Антоном отношения.
На душе неприятно скребут кошки. Во рту разливается привкус горечи. Я испытываю странное чувство. Мне досадно от того, что у Антона была какая-то Вика.
– А что у тебя сейчас с Викторией? – вопрос вырывается быстрее, чем успеваю осмыслить его.
– Ты про ту Вику, которую мы встретили в ресторане в день нашей свадьбы?
Свадьба! Какое громкое слово для нашей фиктивной росписи.
– Да.
– Ничего. Я потом позвонил ей и расставил точки над «И». Согласен, с Викой некрасиво тогда получилось.
– Она думала, у вас отношения.
– Мне жаль, что она сделала такой вывод.
Мы замолкаем, каждый погружается в свои мысли. С улицы доносятся голоса и пьяный смех, кто-то включил музыку. Мне совсем не хочется возвращаться к гостям, но и сидеть взаперти в маленькой комнате тоже не выход. Я сажусь на кровати и смотрю на окно. Когда-то давно через это окно я убегала на свидания с Федей. Наши отношения только начались, и я еще не рассказала о них родителям. Поэтому окно в комнате было моей тайной дверцей.
– Не хочешь сходить куда-нибудь? – спрашиваю. – В Николаевке совсем нет интересных мест, но все же лучше побродить где-нибудь, чем возвращаться к моим родственникам.
– Давай, – сразу соглашается.
– Тогда вылезаем через окно, чтобы они нас не увидели. А то не дадут уйти.
Глава 29. Река
Через окно моей комнаты мы выбираемся в сад, минуем фруктовые деревья, попадаем в огород и теряемся в зарослях кукурузы. В Николаевке все сажают очень много кукурузы. И огороды у людей большие, прям целые поля. Причем заборами не огорожены, и из своего огорода можно попасть сразу в соседский. Что мы с Антоном и делаем.
– Это все еще ваши владения? – с опаской спрашивает Антон.
– Нет, мы уже идем по чужой частной собственности.
– А это точно не запрещено?
– Запрещено, конечно. Но кто нам что сделает? В конце концов, мы же не воруем чужую кукурузу.
– А куда мы направляемся?
– К реке.
В Николаевке больше некуда пойти. Достопримечательностей нет, красивых мест тоже. Центр деревни состоит из трех магазинов, рынка и церкви. Выйдешь на улицу – обязательно встретишь всех знакомых. В лицо они тебе улыбнутся, а за глаза перемоют косточки. За годы жизни в Москве я отвыкла от этого. В столице до тебя никому нет дела. Каждый живет своей жизнью и думает только о себе. За это москвичей считают жестокими, но я бы назвала их здоровыми эгоистами. Что толку от того, что в Николаевке все такие сердобольные и всегда готовы налить тебе тарелку супа? Они потом эту тарелку супа десять раз тебе припомнят.
Мы наконец-то выбираемся из чужих огородов. Николаевка закончилась, началась проселочная дорога, которая скоро приведет нас к реке. Я слишком поздно спохватываюсь, что мы не взяли с собой покрывало. Придется сидеть на голой траве.
Посередине пути Антон ни с того ни с сего берет меня за руку. На дороге нет каких-то препятствий, требующих поддерживать меня, чтобы не упала. Поэтому я удивляюсь его действию. Но руку свою не выдергиваю. Тепло ладони Антона через кожу проникает в меня. И согревает. До опьянения согревает. Солнце близится к закату, дует легкий июньский ветерок, а мне вдруг жарко становится, как будто на сорокоградусной жаре стою. Интересно, о чем Антон думает? За руку меня взял – зачем? Я начинаю волноваться. В голову лезут дурацкие мысли. Антон мне очень нравится, чего уж скрывать. Но очень не хочется снова обжечься.
– Пришли, – объявляю излишне громко, когда перед нами показывается широкая река.
Антон останавливается оценить вид.
– Красиво.
Перед нами расстилается голубая гладь с зарослями камышей. Река умиротворенно журчит. То тут, то там из воды выпрыгивают маленькие рыбки и падают обратно в реку. В воздухе пахнет влагой и свежей зеленой травой. Я делаю шаг и тяну Антона за собой. Мы продолжаем держаться за руки. Хочу найти для нас укромное местечко вдали от дороги. Раз в несколько минут по ней проезжают машины, и я не хочу, чтобы нас увидел кто-то из знакомых. Пройдя вниз по течению метров на пятьсот, мы достаточно скрываемся от проезжей части. Находим высокое дерево с толстым стволом и садимся на густую траву в его тени. Перед нами вид на реку. Мы сидим плечом к плечу и смотрим на чистую голубую воду. Вообще-то здесь и купаться можно. Течение не сильное, заход пологий. В детстве летом я почти каждый день ходила с друзьями на речку.
– Расскажи о себе, Нин, – неожиданно просит Антон.
Удивленно поворачиваю на него голову.
– Что именно?
– Не знаю. Всё. Я ведь, по сути, ничего о тебе не знаю.
Улыбнувшись, я непроизвольно кладу голову ему на плечо. Мне приятен интерес Антона.
– Ну, родилась и выросла я в этой деревне. – И замолкаю, не зная, что сказать дальше.
– Почему решила уехать?
– Мне всегда было слишком тесно в Николаевке. Да и что тут делать? Кроме фермерства здесь больше нечем заниматься. А это не для меня, хотя я дочка успешных фермеров.
– Но ты же могла поехать в столицу вашей области.
– Могла, – согласно киваю. – На самом деле именно так я и планировала сделать. Но однажды нас со школьной экскурсией повезли в Москву, и я влюбилась в этот город. Когда вернулась домой, объявила родителям, что после школы поеду поступать только в Москву, и никуда больше.
– Они поддержали твое решение?
– Не очень, если честно. Как ты мог заметить, у жителей Николаевки есть некоторая предвзятость по отношению к Москве.
Антон громко хохочет. Его звонкий смех разносится эхом по округе.
– Тебе, кстати, не обидны эти дурацкие шутки?
– Конечно, нет. Наоборот, они меня забавляют.
– Почему?
– Потому что у меня все в порядке с самоиронией. Ну и забавно посмотреть, как видят москвичей жители других городов.
Веселье Антона передается и мне. Я тоже смеюсь.
– Знаешь, что самое интересное во всех этих шуточках?
– Что?
– Никто из тех, кто высмеивает москвичей и Москву, ни разу там не был. То есть, на самом деле они не могут знать, какие москвичи на самом деле. Ни Федя, ни Аня, ни тетя Люба, ни дядя Вася. Они никогда не были в Москве.
Антон снова смеется, и я вместе с ним. Как же мне легко и хорошо с моим фиктивным мужем. Как будто он настоящий. Как будто мы всю жизнь друг друга знаем и никогда не расставались. Я заливаюсь хохотом и падаю лицом Антону на грудь. Он обнимает меня и опускается носом в мою макушку. Мы продолжаем смеяться, пока я не отрываю голову от его груди и наши взгляды не встречаются. Мы одновременно замолкаем. Смотрим друг другу в глаза. У Антона они цвета темной карамели. У меня вдруг весь воздух из легких вышибает. Сердце расходится до шума в ушах. Я чувствую частое дыхание Антона на своих губах. А в следующую секунду он склоняется ко мне и целует в губы.
Глава 30. Поцелуй
Я не отстраняюсь, но и не отвечаю на поцелуй. Замерла на мгновение и пошевелиться не могу. Пока мозг судорожно соображает, Антон сильнее прижимает меня к своему рту. Его горячие настойчивые губы жадно целуют мои. Язык приоткрывает рот и проскальзывает внутрь. Сердце делает сальто, в крови происходит выброс адреналина. Антон целует меня, и я чувствую головокружение. Как будто под нами земля плывет. Осторожно беру его за плечи, чувствую, как напряжены мышцы. Делаю глубокий вдох через нос и начинаю отвечать на поцелуй. В голове нет ни единого вопроса, ни единой мысли. Только желание – целовать Антона в ответ. Я с удовольствие отвечаю на Ласку его губ и чуть ли не стону от наслаждения. Кажется, никто никогда не целовал меня так сладко, как он.
Этот поцелуй не похож на наши предыдущие. В прошлые разы мы целовались в загсе на камеру, потом Антон чмокнул меня в гостях у тети Любы. Это были постановочные сцены. А сейчас он целует меня по-настоящему. Обнимает, прижимает к себе, терзает мои губы. А я отвечаю ему с такой же страстью. Мы падаем на мягкую траву. Антон вжимает меня в землю своим телом. Наш поцелуй не прерывается ни на секунду. Я обнимаю его спину, глажу сильные твердые мышцы, запускаю пальцы в чуть отросшие волосы на затылке. В груди бушует ураган чувств, по венам вместо крови разливается чистый экстаз.
Когда Антон оставляет мои губы и принимается целовать шею, я словно со дна океана выныриваю. Распахиваю глаза, делаю жадный глоток воздуха. Каждое касание его губ к моей тонкой коже отдает электрическим разрядом. Внизу живота концентрируется жар. Дойдя по грудной клетке к краю майки, Антон останавливается. Мгновение тяжело дышит, а затем медленно поднимает на меня лицо. Его взгляд пьяный и расфокусированный. Антон словно сам не понял, что творил. Мы смотрим друг на друга немного растерянно. Как будто оба резко спохватились, что делали нечто неправильное и постыдное.
– Не хочешь искупаться в реке? – брякаю первое, что приходит на ум.
Антон переводит взгляд на воду.
– А здесь можно купаться?
– Конечно.
– Мы же ничего с собой не взяли для купания.
– Ну и что? На солнце быстро высохнем.
Я вскакиваю на ноги и принимаюсь раздеваться. Наверное‚ снимать одежду перед Антоном после такого жаркого поцелуя – не лучшая идея. Но мне нужно срочно куда-то себя деть, иначе я от стыда провалюсь сквозь землю. Скинув с себя майку, джинсовые шорты и сандалии, я бегу к воде. На мне остается только нижнее белье.
С разбега ныряю и плыву под водой, а когда начинает не хватать кислорода, выныриваю на поверхность. Антон стоит на берегу и стягивает с себя футболку с джинсами. Через секунду он ныряет следом за мной. Еще через несколько выходит на поверхность возле меня. Между нами метр, может, чуть меньше. Мы держимся на воде и смотрим друг на друга. Оба думаем о поцелуе, конечно же. Но вслух ничего не говорим. Я думала, река слегка остудит мой жар, но не тут-то было. Кажется, вода вокруг меня кипит.
Антон подплывает ко мне. Мы совсем близко. По-прежнему не произносим ни звука. Он кладет руки мне на талию и притягивает к себе вплотную. Я обнимаю его за шею. Следом обвиваю ногами его торс. Мы сплелись, как одно целое. Одной рукой Антон держит меня за спину, а вторую опускает мне на затылок и притягивает к своему лицу.
Наши губы снова встречаются. Поцелуй выходит медленным, нежным. Нам приходится разорвать его слишком быстро, потому что нужно чаще работать руками и ногами, чтобы не уйти под воду. Удержавшись на поверхности, снова целуемся. Потом опять прерываемся, чтобы поработать руками и ногами.
Сейчас это осознанные поцелуи. Их нельзя списать на внезапно вспыхнувшую страсть, как было под деревом. Мы оба отдаем себе отчет в том, что делаем. Мы хотим целовать друг друга. Когда нам надоедает постоянно отрываться друг от друга, чтобы удержаться на плаву, Антон подталкивает меня к берегу. Нащупав ногами дно, мы останавливаемся.
Антон разворачивает меня к себе и снова крепко прижимает. Я опять обвиваю ногами его спину, он держит меня под ягодицами. И вот теперь мы можем не останавливаться.
Глава 31. Музыка
Мы проводим в реке не меньше часа, постоянно целуясь. Мы даже не разговариваем ни о чем, не задаем друг другу вопросов. Просто целуемся, периодически прерываясь на глотки воздуха или чтобы немного поплавать. Не знаю, что значат эти поцелуи, и не хочу думать. Мне хорошо в моменте.
Когда зубы начинают стучать от холода, мы вылезаем на берег и падаем на траву. Хоть и жарко, а вода в июне еще прохладная, не прогрелась, как надо. Мы лежим рядом и смотрим на голубое небо с белоснежными облаками. Антон нащупывает мою руку и сжимает в своей.
Тело моментально покрывается мурашками. Сердце снова бьется часто-часто, появляется волнение и смущение. Я почему-то до ужаса смущаюсь, как школьница на первом свидании. Хотя вру, сильнее. Будучи школьницей, на первом свидании с Федей я была абсолютно спокойна.
Антон поворачивает ко мне голову. Я тоже поворачиваю к нему. Мы молча смотрим друг на друга. Его взгляд опускается на мои губы. Догадавшись о чем он думает, я делаю судорожный вдох. Мой фиктивный муж преодолевает небольшое расстояние между нами и снова целует меня. Мы поворачиваемся друг к другу лицом, чтобы было удобнее, и обнимаемся.
Этот поцелуй выходит откровеннее, чем те, что были в воде. Мы прижимаемся телами, Антон блуждает рукой по моей спине и ягодицам. Внизу живота загорается желание, и не только у меня. Я чувствую член Антона. И мне вдруг становится страшно, как девственнице перед первым разом. Я разрываю поцелуй и отодвигаюсь от Антона. Чувствую, как меня заливает краска смущения. Наваждение сходит, мозг начинает мыслить трезво. Что на нас вообще нашло!? Как мы теперь будем спать ночью в одной комнате?
– Слушай, нам бы уже вернуться назад, – бормочу под нос. – А то еще начнут нас искать.
Вселенская боль и разочарование написаны на лице моего фиктивного мужа. Он как будто забыл, где мы вообще находимся.
– Да, ты права, – нехотя соглашается и поднимается на ноги.
Антон даже не пытается прикрыть свой возбужденный член. Я сама отворачиваюсь, чтобы не смотреть. А размерчик-то у него не маленький... От этой мысли меня снова обдает волной жара. Я поспешно хватаю с травы свою одежду и натягиваю ее на влажное белье и тело. На футболке и шортах тут же проступают мокрые пятна. Очень хорошо. Этот дискомфорт отвлечет меня от интимных мыслей об Антоне.
Назад домой мы возвращаемся также чужими огородами. По дороге говорим о чем угодно, кроме нас. Я испытываю смущение и стараюсь лишний раз на Антона не смотреть. Он же наоборот вообще ничего не смущается и весь путь не сводит с меня глаз.
Когда мы добираемся до огорода моих родителей, начинает темнеть. В нашем краю темнеет стремительно. Через пять минут без фонарика невозможно будет рассмотреть ничего дальше своего носа. Я ускоряю шаг. Из зарослей кукурузы, по которым мы идем, слышно музыку и громкий смех. Шашлыки по поводу моего приезда продолжаются. А судя по обилию голосов, гостей стало в два раза больше. Я на всякий случай проверяю свой мобильный, нет ли звонков от мамы или папы. Ничего. Пусто. В этом вся Николаевка. Люди собираются по какому-то поводу, а в процессе празднования напрочь про него забывают. Гости пришли к нам отметить мой приезд из Москвы, но даже не заметили, что меня нет на празднике.
В дом мы с Антоном залезаем также через окно. Я сразу ухожу в душ. Мне нужно не только помыться после реки, но и побыть немного вдали от фиктивного мужа. Потому что я нервничаю, как сопливая девчонка, и понятия не имею, как теперь вести себя дальше. Нам же придется спать в одной комнате!
Я бы провела в ванной бесконечность, но это невозможно. В какой-то момент я заставляю себя закрыть кран и вылезти из ванны. Переодеваюсь в чистую сухую одежду и возвращаюсь в свою спальню. Как только я возвращаюсь, Антон сразу уходит в душ. Уже десять часов, а гости и не думают расходиться. Музыка, смех и новые тосты льются рекой. По коридору слышатся мамины шаги, я выглядываю из комнаты.
– Мам, долго еще это будет?
Родительница закатывает глаза.
– Я уже не знаю, как их всех выпроводить. А они не то, что не уходят, новые приходят! Каждые пять минут открывается калитка и кто-то заходит.
– Потому что у вас музыка орет на всю Николаевку!
– Кто-то принес с собой переносную колонку. А вы, кстати, где с Антоном были? Я к вам в комнату стучала, никто не открывал. Потом дом обошла, смотрю: окно открыто. Так и подумала, что вы куда-то через окно улизнули. Но не стала тебе звонить. Мало ли, вдруг у вас романтика.
О, да! У нас была такая романтика, что я теперь не знаю, как спать с Антоном в одной комнате!
– Мы ходили на реку. Недавно вернулись.
– А, ну понятно. Ладно, пойду к гостям. Надо как-то намекнуть, чтобы уже уходили.
Я думаю, лучший способ всех выпроводить – это выключить колонку с музыкой. Но мама не догадается, поэтому я иду во двор вместе с ней. Кажется, у нас собралась вся Николаевка. Толпы гостей курят, пьют, едят, смеются. Если одеть Аню в свадебное платье, а Федю в костюм, то мероприятие вполне сойдет за их свадьбу. Только драки не хватает. В Николаевке на свадьбах обязательно кто-нибудь дерется.
Я оглядываю двор в поисках источника музыки. Переносная колонка обнаруживается на скамейке между домом и сараем. Направляюсь прямиком к ней. Хочу нажать кнопку, чтобы выключить, как рядом со мной возникает высокая мужская фигура. Федя.
– А ты куда запропастилась? – кричит мне на ухо.
Я задерживаю дыхание, поскольку от Феди так сильно разит самогонкой, что меня сейчас стошнит.
– Уходила по делам.
– А? Что? Я не слышу.
Я снова заношу над колонкой руку, но Федя хватает меня и тащит за сарай. Господи, что ему нужно? Нехотя семеню следом.
– Федя, уже поздно, вам всем пора уходить, – говорю, когда мы чуть отдаляемся от источника музыки.
– Нин, надо поговорить.
У Феди заплетается язык, а глаза в свете тусклой лампы, торчащей из стены сарая, кажутся стеклянными. При этом на ногах он стоит уверенно. Я вспоминаю, что выпив алкоголь, Федя всегда смелеет, и его начинает тянуть на приключения. Это никогда не заканчивалось ничем хорошим. Внезапно мне становится немного страшно. Я оглядываюсь назад, гостей отсюда не видно. Все во дворе, а мы за сараем.
– Федя, мне пора...
Я не успеваю договорить фразу, как Федор одной рукой прижимает меня к себе, а второй зажимает мне рот. На мгновение меня парализует от шока. Ледяной ужас сковывает все мое тело. Но когда Федя начинает меня куда-то тащить, я принимаюсь кричать, что есть сил. Вот только все мои крики заглушаются его лапой. А даже если бы не заглушались, из-за громкой музыки меня бы все равно никто не услышал...
Глава 32. Помоги
Федя больше меня в два раза. Его ладонь, зажимающая мне рот, закрывает половину лица. Я пытаюсь вырваться, но тщетно. Внутри клокочет гнев вперемешку с ледяным страхом. Что Федор задумал? Куда он меня тащит? Он хочет причинить мне вред? Страх заставляет меня вырываться еще отчаяннее. Но не помогает. Федя как медведь. Огромный, крепкий и страшный. А когда пьяный, еще и очень смелый. Ему море по колено, горы по плечо. Ничего не боится и может сотворить любую дичь.
Помню, он как-то напился на дне рождения своего приятеля и стал доказывать кому-то из гостей, что может залезть на третий этаж многоэтажки со стороны фасада. Сначала на окно первого этажа, потом по их решетке на второй этаж, потом как-то еще за что-то цепляясь на третий...
Мы вдесятером его отговаривали. Но пьяный Федя никого не слушает. У него своя пьяная железобетонная логика. Все закончилось тем, что Федя сорвался со второго этажа, сломал ногу, два ребра и получил сотрясение. А когда протрезвел в больнице, наехал на меня за то, что я его не отговорила. То есть, я еще и виновата оказалась.
Где-то посреди чужого огорода я перестаю вырываться и начинаю лихорадочно соображать, как мне выбраться по-хитрому. Федя несет меня так, что я не могу никуда ощутимо его ударить. Поэтому остается только добраться до места назначения, в которое он меня тащит, и попробовать выбраться оттуда. В глубине души теплится надежда, что Федя шутит и не собирается всерьез причинять мне вред. Но когда через чужие огороды мы доходим до дома тети Любы, и там Федя хватает с лавки во дворе какую-то грязную тряпку, чтобы заткнуть мне ею рот, надежда на шутку стремительно тает.
– Федя, да ты с ума сошел! – только и успеваю выкрикнуть я прежде, чем вонючая грязная тряпка оказывается засунута мне по самые гланды.
Следом Федя берет скотч, заламывает мне сзади руки и склеивает их. А после тащит меня к своей старой машине, открывает багажник и грузит меня туда. Когда крышка багажника захлопывается, отрезая меня от внешнего мира, я испытываю такой дикий животный ужас, что волосы на затылке шевелятся.
Я не могу двигаться. Тело сковал ужас. Машина заводится и трогается с места. Тогда я начинаю кричать, что есть сил, но звуки криков заглушаются кляпом и шумом мотора. Я пытаюсь вытолкать кляп языком, но ничего не выходит. Он слишком большой. От тряпки исходит тошнотворный запах, меня начинает мутить. Где-то на задворках сознания появляется мысль, что, если меня стошнит, то я скорее всего захлебнусь. Эта мысль отрезвляет. Я стараюсь успокоиться и дышать носом, игнорируя вонь от тряпки. Представляю, что я нахожусь в чистом хвойном лесу и дышу свежим воздухом. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вот так Нина. Молодец.
Машина подскакивает на неровных дорогах Николаевки. Меня больно подкидывает. В багажнике полно какого-то хлама, которое давит мне то в ноги, то в бок, то в голову. Я пытаюсь освободить от скотча руки, но ничего не выходит. Ситуация осложняется кромешной тьмой. Я совершенно ничего не вижу – хоть глаз выколи.
Темнота начинает давить на меня. Какие-то мешки и коробки в багажнике зажимают мое тело, словно тиски. У меня никогда не было клаустрофобии, но сейчас ощущение, что багажник сужается и вот-вот раздавит меня. Я снова начинаю биться в конвульсиях, как будто это может мне помочь. Пытаюсь разорвать руки, связанные скотчем, но клейкая лента лишь еще больнее впивается в запястья. Из глаз начинают течь слезы. Крупными градинами катятся по лицу. Я понятия не имею, что может быть в голове у пьяного Феди, куда и зачем он меня везет. Через пару минут я вдруг понимаю, что ухабистая дорога закончилась, и теперь автомобиль едет ровно. Значит, Федя везет меня куда-то за пределы Николаевки. Но куда? В лес? Чтобы изнасиловать меня и закопать живьем?
Господи Боже мой, неужели Федя на такое способен? Да, он недалекого ума деревенский парень, любит выпить и гульнуть налево, но, Христа ради, не убийца же он! Ну не может же Федя реально такое со мной сотворить! Но кто его знает, как Федя изменился за столько лет. Судя по всему, он таит на меня какую-то обиду‚ как будто это я ему изменила, а не он мне. Вон как он всегда старался меня поддеть в разговорах, как смотрел на меня. Словно я враг народа.
Я не знаю, сколько мы едем. Десять минут? Или десять часов? Я не могу адекватно воспринимать время в этом багажнике. Мне кажется, что прошло много времени. Меня уже ищут? Если маме удалось выпроводить гостей, то наверняка она заметит мое отсутствие в доме. Ну и Антон выйдет из душа и не найдет меня. Антон ведь будет меня искать??? Неожиданно я чувствую вибрацию в районе левой ягодицы. Не сразу понимаю, что это. Потом еще одна вибрация, и в багажнике появляется тусклый свет. Телефон! У меня в заднем кармане шорт телефон! Господи, как я сразу про него не вспомнила!?
Так как мои руки заломлены назад, мне удается достать мобильник из кармана. Но вот сделать с ним я ничего не могу. Я даже не могу посмотреть на экран, так как не получается нормально повернуть голову назад. Мне в затылок упирается какой-то хлам.
Следующие минут десять, а то и больше, я как могу изворачиваюсь, чтобы стало возможно видеть экран телефона. Я обращаю внимание, что машина стала ехать медленнее и регулярно останавливается. Столько остановок может быть только на светофорах, а значит, Федя въехал в какой-то населенный пункт. Возможно, он везет меня не в лес, а в гараж. Перспектива не лучше, поэтому мне нужно поторопиться. Еле-еле извернувшись, мне-таки удается нормально увидеть экран своего телефона.
«Как дела? Как прошел твой день?»
«Я все время о тебе думаю»
Это сообщения от Макса. Мой мозг начинает лихорадочно соображать. Он сможет мне помочь? Лучше всего в моей ситуации было бы написать Антону, но я не смогу разблокировать экран телефона, войти в мессенджер, найти там диалог с фиктивным мужем и напечатать сообщение. У меня слишком мало пространства в ладонях, а телефон в любую секунду может выпасть из рук. Тогда я потрачу еще неизвестно сколько времени на то, чтобы нащупать мобильный и снова взять его в руки. Звонок Антону тоже не поможет, потому что у меня во рту кляп.
Федя снова остановился. Я слышу, как хлопает его водительская дверь. Он сейчас откроет багажник и, если увидит меня с телефоном‚ мне будет только хуже. Запах табака начинает щекотать ноздри. Федя не изменяет себе. Вышел из машины и надо сразу покурить. Значит, у меня есть две минуты.
Я тянусь пальцем к кнопке «ответить» рядом с последним сообщением Макса. На экране выезжает клавиатура. По лбу течет горячая капля пота. Без преувеличения я чувствую себя так, будто совершаю дело, от которого зависит моя дальнейшая жизнь. Постоянно промахиваясь мимо букв, с трудом печатаю два слова:
«Помоги мне».
Глава 33. Квартира
Прежде чем Федя выкуривает сигарету и открывает багажник, я успеваю отправить Максу свою геолокацию и прикрепить контакт Антона с его номером телефона. Как только щелкает замок багажника, я пытаюсь засунуть мобильник обратно в задний карман шорт, но он выскальзывает из рук. Нееееет! Только не это!!!! Блин! Блин! Блин!
– Приехали, – поднимается крышка багажника, и надо мной склоняется огромная фигура Феди.
Я пытаюсь ухватиться связанными ладонями за свой мобильник, но тщетно. Федя хватает меня и закидывает себе на плечо головой вниз. Я, что есть сил, пытаюсь вырваться, бьюсь в конвульсиях, брыкаюсь, но Федор как скала. Даже огромное количество выпитой самогонки не сносит его с ног. Федя куда-то меня несет, я вижу асфальтированный тротуар. Людей почти нет, фонари светят, но очень тускло. Где-то неподалеку слышится шум проезжающих машин. Мы как будто бы во дворе какого-то дома.
– О, Федя, здоров! – звучит рядом незнакомый мужской голос.
Я начинаю сильнее дергаться и кричать через кляп:
– Помогите! Спасите! Он похитил меня!
Но из-за тряпки во рту выходит неразборчивое мычание.
– Привет, Костян, – Федя останавливается и, как я понимаю, жмет мужчине руку. – Кого это ты похитил? – шутливый вопрос со смехом.
– Да это невеста моя. Повздорили немного. Ну сейчас домой придем и помиримся.
Меня простреливает ледяным ужасом. Что Федя имеет ввиду под «помиримся»?
– Ахах, ну да, дело житейское. Давай, увидимся еще.
И человек уходит, не взирая на мои крики сквозь кляп и попытки вырваться. Федя как ни в чем не бывало продолжает путь дальше. У меня из глаз брызжут слезы обиды и отчаяния. Ну как можно быть таким бессердечным? Ты видишь, что связанного человека куда-то тащат на плече, и проходишь мимо!
Федя заходит в помещение и поднимается по ступенькам. В нос попадает запах помойки. Он кажется мне до боли знакомым. Где-то я уже чувствовала этот запах... Меня осеняет. Федя привез меня в квартиру, которую он снимал много лет назад, когда учился в колледже. Именно в этой квартире я и застукала его в одной постели с Анькой. Я приглядываюсь к ступенькам. В свете тусклой лампы подъезда плохо видно, но... да. Это ступеньки того подъезда, в котором Федя жил. Он до сих пор снимает эту квартиру? Значит, он привез меня в наш райцентр?
Федя останавливается у входной двери. Даже находясь вниз головой, я узнаю ее. За двенадцать лет черная кожа совсем облезла. Федя вынимает из кармана ключи и открывает квартиру. Как только входит, сразу сгружает меня на пол и включает свет. Я подскакиваю на ноги и начинаю ругаться сквозь кляп во рту:
– Ты, придурок дебильный, немедленно отпусти меня!!! Это похищение! За это уголовная статья есть!!! Федя, ты просто кретин полнейший!!!
Но из-за кляпа выходит какое-то нечленораздельное нечто.
– Да угомонись ты, Нин, я просто поговорить с тобой хочу. По-хорошему. Но если ты не будешь меня слушать, то я могу и по-плохому, – грозно повышает голос.
От Феди разит перегаром. Я в шоке, как он вообще на ногах стоит после такого количества выпитого. Я уже не говорю о том, как он вел автомобиль и нес меня на себе на пятый этаж. И ведь ни один гаишник не остановил на дороге пьяного Федю!
– Отпусти меня немедленно!!!! – верещу через кляп.
– Ты никогда не хотела меня слушать! – кричит грозно и с обидой. – Никогда не ставила мое мнение в приоритет! Ты никогда меня не уважала!
