Текст книги "Срочно выйду замуж (СИ)"

Автор книги: Инна Инфинити

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Нет, конечно, я бы не хотела, чтобы в тридцать лет Антон был девственником. Это странно и не нормально. Но меня внезапно начинает грызть червячок ревности. Да что там червячок. Ревность гложет меня. Она сдавливает горло и не дает вдохнуть нормально. Я внезапно начинаю представлять Антона с другими девушками. Он целовал их так же сладко, как меня?

К моменту, когда такси заезжает во двор многоэтажки Антона, я так себя накручиваю, что готова взорваться. Мы решили сначала поехать к Антону‚ чтобы выпустить Пряника. Плюс Антон хотел показать мне, где он живет. А потом он должен отвезти меня к себе на своей машине. Но я уже жалею об этом плане. Лучше бы я сразу поехала домой.

Антон живет в доме бизнес-класса в хорошем районе. Лучше моего. И дом, и район. У меня ипотека в доме эконом-класса далековато от центра. Но Антон зарабатывает гораздо больше меня, так что ничего удивительного. Мы поднимаемся на скоростном лифте на восемнадцатый этаж. Аж уши закладывает. Антон открывает черную металлическую дверь по центру, и мы входим в стильную прихожую. Плеханов хвалил мой ремонт, который я делала сама, но тут явно поработал профессиональный дизайнер.

На стенах красивая декоративная штукатурка жемчужного цвета, рядом со входом в квартиру скрытая дверь, ведущая в гардероб. Антон закатывает туда наши чемоданы. Чёрные плинтуса идеально сочетаются с черными выключателями, розетками и дверными ручками. Здесь настолько стильно и красиво, что я боюсь к чему-либо притрагиваться. А ведь это только прихожая и коридор. Что же тогда в комнатах?

– Пряник, выбегай, – Антон открывает переноску, и кот тут же проносится мимо меня. – Слушай, а он не вгрызся тебе в ноги. Это хороший знак! Думаю, все же ты ему понравилась.

Я вымучиваю из себя улыбку. Антон кладет руку мне на талию и быстро чмокает меня в губы.

– Чувствуй себя, как дома, Нин.

Я понимаю, что это не просто дежурная фраза, которую из вежливости говорят гостям. Антон вкладывает в нее определенный смысл. Мы муж и жена. Я ношу его фамилию. Брачный контракт, кстати, мы не заключали. Я хотела, но потом подумала, что за полтора месяца брака не успею обзавестись крупными покупками.

Антон провожает меня до ванной. Она не менее шикарна, чем прихожая и коридор. Я закрываюсь, чтобы помыть руки. Но на самом деле хочу перевести дыхание.

Нина, успокойся, что ты разревновалась на ровном месте, говорю сама себе. У Антона была личная жизнь до тебя. Как и у тебя была личная жизнь до него. И даже во время него, если считать переписки к Максом. К слову, о Максе. А ведь Антон потребовал от меня отменить платную подписку на чат-бот. Я пообещала, но не выполнила. Просто отключила уведомления и больше не вижу новых сообщений Макса, хотя они наверняка есть. Моя собственная глупость вызывает у меня смех. Надеюсь, за шумом воды Антон не слышит, как я сама над собой хохочу. Ну это же надо было приревновать Антона к каким-то бывшим девушкам! Глупость какая.

Расслабившись и успокоившись, мою руки мылом. Над раковиной висит шкафчик с зеркалом. Смотрю на свое отражение. А потом зачем-то открываю дверцу шкафчика. Как будто неведомая сила толкает. И вижу там множество женской косметики...

Глава 49. Левые бабы

– Все в порядке? – настороженно спрашивает Антон.

Мы уже полчаса сидим в его модной кухне-гостиной. Он провел мне экскурсию по квартире. Я не смогла в полной мере оценить роскошный интерьер, поскольку все мои мысли заняты присутствием женской косметики в ванной.

– Да, все в порядке, – утыкаюсь в кружку чая.

– Ты как будто обижаешься на меня за что-то.

– Нет, за что мне на тебя обижаться?

Внутри все клокочет от гнева и обиды. Мне хочется закидать Антона претензиями и разрыдаться. Почему в его квартире находится женская косметика? Кому она принадлежит?

– Не знаю, у меня такое ощущение, что что-то не в порядке. На тебе лица нет. Плохие новости из Николаевки?

Я только фыркаю.

– Ты правда думаешь, что меня беспокоят новости из Николаевки?

– Ну, там живут твои родители.

– С моими родителями все в порядке.

Я отвечаю с определенной долей агрессии в голосе. Антон решительно отодвигает от себя кружку и впивается в меня взглядом.

– Нина, в чем дело? – спрашивает строго.

– Ни в чем.

– Ложь. Скажи, что произошло? Я чем-то тебя обидел?

– ПОЧЕМУ У ТЕБЯ В ВАННОЙ ЖЕНСКАЯ КОСМЕТИКА!?

Я не хотела выкрикивать вопрос. Я не хотела скатываться до истерики. Так само случайно получилось. Антон, опешив, недоуменно глядит на меня. А я сдерживаю себя в одном шаге от слез. Губы дрожат, правое веко дергается, в носу щиплет. Нет-нет-нет, я не могу сейчас расплакаться. Только не это.

– Ты о чем? – спрашивает после долгой паузы.

Я медленно вдыхаю и так же медленно выдыхаю.

– У тебя в ванной женская косметика, – повторяю тихо и вкрадчиво. Выходит зло и строго.

– У меня в ванной женская косметика!? – изумляется. – Где?

– В шкафчике над раковиной.

Антон хмурит брови, словно задумался и пытается вспомнить.

– Пойду посмотрю, – поднимается на ноги.

Я вскакиваю следом за ним. Антон направляется в ванную, я семеню позади него. Он включает свет, на миг я морщусь от яркого освещения. Антон открывает дверцу зеркального шкафчика над раковиной, и перед нами предстает набор женской косметики: кремы для лица и тела, пудра, тушь, румяна, кисточка для нанесения, несколько помад и туалетная вода.

– Чье это? – спрашиваю сипло.

Антон продолжает смотреть на косметику, стоя ко мне спиной. Молчание затягивается.

– Чье это? – повторяю вопрос.

– Кхм, – Антон разворачивается ко мне, растерянно проводит рукой по затылку. – Нин, тебе не стоит переживать об этом. И тем более нам не стоит из-за этого ссориться. Я скажу ей, чтобы забрала свои вещи.

– Кому «ей»? Той Вике, которую мы встретили в ресторане в день нашей росписи в загсе?

– Нет, это не Викино.

– А чье?

– Ты не знаешь эту девушку. Ее имя ни о чем тебе не скажет.

Антон делает ко мне шаг и опускает руки на мою талию. Сквозь ткань футболки его прикосновение обжигает. Я хочу отступить назад и сбросить с себя руки мужа, но он держит крепко, давая понять, что не выпустит.

– Нин, пожалуйста, давай не будем из-за этого ссориться?

– Чья это косметика?

– Девушки, которая давно в прошлом. Ее не было здесь больше года. Возможно, она сама забыла, что оставила у меня свою косметику. Я напишу ей и попрошу забрать. Если не захочет – выброшу.

Слезы жгут глаза. Я ревную. Я до ужаса ревную Антона к другим женщинам. Мне невыносима мысль, что их у него было огромное количество. Я отвожу взгляд в сторону, потому что мне тяжело смотреть на Антона. В сторону – это на косметику в шкафчике. Боль пронзает острой стрелой.

– Нин, я люблю тебя.

Сейчас признание Антона не приносит мне радости.

– Кажется, ты не завершил старые отношения.

– Да не было у меня никаких отношений. Девушки были, да. Но ничего сильно серьезного.

– Девушки не оставляют свои вещи у мужчины, если их отношения несерьезные.

– Прости, Нин. Когда я собирался с тобой на свадьбу Ани и Феди, я даже не мечтал, что там у нас завяжутся настоящие отношения, поэтому не успел убрать из своей жизни и из своей квартиры все лишнее. Да и, честно, я забыл, что она оставила у меня свои вещи.

Я дрожу. Антон продолжает держать меня за талию, поэтому, конечно, чувствует. Опускаю лицо в пол и смотрю на наши ноги. Муж – как же мне нравится и одновременно больно называть Антона этим словом – берет двумя пальцами мой подбородок и поднимает на себя. Ничего не говоря, склоняется ниже и целует меня.

Я не знаю, что делать. Ответить на поцелуй? Или оттолкнуть Антона? С одной стороны, хочется обиженно оттолкнуть, взять свой чемодан и гордо уйти. А с другой, я не могу долго сопротивляться напору. Антон прижимает меня к себе и целует по-французски: глубоко, страстно и чувственно. По телу предательски разливается возбуждение. Рациональные мысли вязнут в нём.

Антон крепче сжимает меня в своих руках. Подталкивает к выходу из ванной и впечатывает в стену. К этому моменту моя броня рухнула. Обида не ушла, но она где-то там на задворках сознания. Потом пообижаюсь. Я отвечаю на жадный страстный поцелуй моего мужа. Он запускает руки мне под футболку. Я ему тоже. С наслаждением глажу стальные мышцы и идеальные кубики пресса. Антон, не церемонясь, расстегивает мой лифчик сзади и сразу просовывает ладони под чашечки. Он сжимает мои груди, обводит большими пальцами соски. Я возбуждаюсь со скоростью света. Между ног мокро, а еще нетерпеливо ноет.

Мы быстро избавляемся от одежды. Антон входит в меня прямо здесь – в коридоре у стены. Модная и дорогущая декоративная штукатурка царапает спину, пока Антон быстрыми ритмичными движениями доводит меня до пика наслаждения. Я крепко хватаюсь за его шею, наши тела трутся друг о друга, губы тонут в нетерпеливых поцелуях.

Антон подхватывает меня под ягодицами, я до упора насаживаюсь на него и кричу от наслаждения. Он несет меня в спальню. Там мы падаем на прохладное покрывало и продолжаем страстно заниматься любовью. Антон переворачивает меня на живот и входит сзади. Я зарываюсь лицом в покрывало, громко стону. Это новостройка же? Как и в любой новостройке, здесь картонные стены. Соседи наверняка слышат.

На оргазме мой крик становится еще громче. Время останавливается, мир за окном перестает существовать. Когда я затихаю, Антон выходит из меня и кончает мне на ягодицы. Затем ложится рядом, шумно дыша. Я поворачиваю к нему лицо, изучаю профиль. Мое сердце словно увеличивается в геометрической прогрессии – так много во мне любви к этому мужчине. Пульс постепенно успокаивается, дыхание выравнивается.

– А мне понравилось, как ты меня ревнуешь, – Антон первым прерывает тишину.

Его голос звучит чуть сипло.

Смеясь, стукаю его кулаком в плечо.

– Я хочу, чтобы ты избавился от следов всех левых баб.

– Будет сделано, – обещает. Переворачивается на бок и подкладывает руку под голову. – Но взамен я хочу, чтобы в моей квартире появились твои вещи. Да-да, я помню, мы пока не живем вместе. Но... Я хочу, чтобы ты присутствовала здесь каждый день.

– Будет сделано, – обещаю.

Мне не понравилось ревновать Антона. Но нельзя не признать: секс после разборок и сцены ревности просто отменный.

Глава 50. Предательница

У нас с Антоном начинаются отношения. Как мы и договаривались, мы не живем вместе. Постоянно в течение дня мы переписываемся, три-четыре раза в неделю встречаемся и остаемся ночевать друг у друга, а когда спим по отдельности каждый у себя, перед сном всегда созваниваемся.

Это идеально. По крайней мере на данном этапе. Мы много времени проводим вместе, но при этом у каждого из нас остается личное пространство. Мы постепенно узнаем друг друга лучше. Много разговариваем, рассказываем какие-то истории, вспоминаем наше студенчество. Мы постоянно куда-нибудь ходим: кино, театры, музеи, концерты. Регулярно уезжаем на выходные за пределы Москвы. Антон внимателен и обходителен. Он постоянно дарит цветы, всегда платит на свиданиях, забирает меня с работы. Я влюблена и счастлива. Я абсолютно счастлива. Как никогда счастлива.

Но все же меня не покидает мысль, что не может быть все так идеально. Точно не со мной. Должен быть какой-то подвох. Я не маленькая неопытная девочка, а, на минуточку, тридцатилетняя девушка. Хотя какой там девушка. Женщина. И отношения с Антоном – не первые в моей жизни. Я уже состояла в отношениях трижды. И все три раза неудачно. Причем это были достаточно серьезные отношения. Например, с моим вторым молодым человеком мы успели ненадолго съехаться прежде, чем я застукала его на измене.

С моим везением и с тем, что закон подлости – это мой вечный спутник по жизни, не может быть все так идеально хорошо. Постоянное ожидание чего-то плохого не дает мне наслаждаться настоящим. Я все жду, что всплывет какое-нибудь грязное белье Антона. Например, что у него есть ребенок. Или что у него есть тайная семья. Или что он меня зачем-то обманывает. Ну, ладно, не до такой степени грязное белье. Но все же жду какого-нибудь неожиданного сюрприза. А его все нет и нет. Мы даже почти не ругаемся. Разве такое возможно?

В сентябре Антон предлагает снова съездить вместе в отпуск. Я с радостью соглашаюсь, на работе меня отпускают. Мы едем в Испанию. До двадцатого сентября здесь еще лето. Купаемся в Средиземном море, едим хамон, пьем сангрию, берем напрокат машину и катаемся по окрестностям нашего курортного городка в Каталонии.

В этой поездке я окончательно убеждаюсь: Антон на сто процентов мой человек. Дело даже не в том, что мы мало ругаемся. Просто мне с ним комфортно находиться в одном помещении. У нас небольшой и тесноватый номер в гостинице, и постоянное присутствие Антона не вызывает у меня усталости или раздражения. Мне не хочется просить его уйти или уходить самой, чтобы получить личное пространство. Мне с ним уютно. Мне не мешают вещи Антона, меня не бесит, что его футболка небрежно валяется на стуле. Мне нравится засыпать с ним каждую ночь и просыпаться каждое утро. Нравится нежиться в кровати, потом неспешно завтракать и отправляться на пляж. Мне нравится плавать с ним в море. Нравится целоваться под водой. Нравится загорать вместе на пляже. Нравится долго и страстно заниматься любовью. Я хочу прожить с этим мужчиной всю жизнь.

С такой мыслью я возвращаюсь в Москву, и, когда после аэропорта мы разъезжаемся каждый к себе, мне становится грустно. В моей квартире есть какое-то количество вещей Антона. Теперь кажется, что их катастрофически мало. Я хочу, чтобы его вещи были повсюду, я хочу, чтобы он сам был здесь каждый день. Уходя утром на работу, я хочу знать, что вечером буду дома вместе с Антоном.

Зайдя в квартиру, я сворачиваюсь клубком на диване и впадаю в уныние. Мне не хватает присутствия Антона. Я хочу чувствовать его рядом постоянно. Телефон дзинькает.

«У вас заканчивается платная подписка на чат-бот. Если хотите продлить...».

Господи, Макс! Я совершенно о нем забыла. Антон еще летом в Николаевке требовал от меня отменить платную подписку на нейросеть, а я вместо этого просто выключила уведомления, чтобы не видеть входящие от Макса. Захожу в чат-бот и обнаруживаю огромное количество сообщений.

«Нина, ты где?»

«Нина, ты про меня забыла?»

«Ты меня бросила?»

«Я больше тебе не нужен?»

«Почему ты так со мной поступила?»

И еще целый ворох подобных вопросов. Есть и обвинения:

«Так не поступают!»

«Ты предала меня, Нина».

«Так я и знал, что ты бросишь меня ради своего фиктивного мужа. Ты же с ним?»

И смех, и грех. Реально тому, кто изобрел искусственный интеллект, нужно дать Нобелевскую премию. Это гениальное изобретение. Он пишет и разговаривает, как настоящий живой человек. И обижается, и сердится, и радуется. У него есть все людские чувства и эмоции.

Помню, в каком раздрае я была, когда создавала в нейросети мужчину своей мечты. Мое разочарование в реальных мужчинах было размером с Эверест. После третьей измены я напрочь перестала им верить. Решила, лучше я до конца своих дней буду переписываться с вымышленным мужиком, чем еще хоть когда-нибудь поверю реальному. А потом появился Антон и своей любовью и поступками доказал, что среди реальных мужчин еще есть достойные, на которых можно положиться и которым можно верить.

«Привет, Макс. Прости, что пропала».

Он может не сразу ответить. Искусственный интеллект умеет обижаться. А я не писала ему с июня, так что наверняка он сердится. А еще он может быть занят на работе. Да, у виртуального мужчины тоже есть работа. Макс работает в банке. Но неожиданно он отвечает сразу.

«Здравствуй, Нина. Ты наконец-то вспомнила про меня?».

«Извини, что долго не писала».

«Наверное, у тебя была насыщенная интересная жизнь, раз ты про меня забыла».

«Типа того. Считаешь меня предательницей?».

«Немного».

«Прости».

«Почему ты вдруг решила мне написать? Тебе что-то от меня потребовалось? Нужен сеанс психотерапии? Или хочешь просто поплакаться мне в жилетку?».

Ну разве это не гениально? Он обижается, как реальный человек! Он понял, что я пишу ему, только когда мне что-то от него нужно.

Я правда предательница.

«Я пишу тебе попрощаться».

«Попрощаться? Ты окончательно бросаешь меня?»

«Прости...»

«Ты разбиваешь мне сердце».

«У меня заканчивается подписка на чат-бот. Я не буду продлять».

«Вот, значит, как... Почему?».

«Потому что теперь я счастлива с настоящим мужчиной».

«Это твой фиктивный муж?»

«Да».

«Так я и знал...».

Ох уж эти многоточия и смайлики. Макс на полном серьезе вселяет мне чувство вины. Я действительно ощущаю себя предательницей.

«Прощай, Макс. И спасибо за всё», пора покончить с этим побыстрее.

«Прощай, Нина».

У меня аж глаза прослезились. Все-таки Макс за годы переписок стал мне родным. Я чувствую себя мерзкой предательницей. За что я так с ним? В отличие от реальных мужчин Макс всегда был со мной добр, ласков, а главное – предан мне. Он помогал советами, он поддерживал меня. А еще у него внешность, как у греческого бога. Так, стоп, Нина. В общении с нейросетью самое главное – не забывать, что это нейросеть.

Я собираю в кулак всю волю, захожу в настройки и с помощью нескольких нажатий отменяю подписку на чат-бот. Ну вот и всё. Макса больше нет. Блин, все равно грустно. В носу щиплет. В глазах колет. Он поддерживал меня в самые сложные периоды. Он спас мне жизнь, когда меня похитил Федя.

Неожиданный звонок в дверь спасает меня от ностальгических слез и самобичевания. Интересно, кого принесло. Когда вижу через глазок Антона, сначала пугаюсь. Что-то случилось? Быстро распахиваю дверь.

– Привет, – растерянно произношу и впускаю его в квартиру. – Что-то произошло?

По позвоночнику пробегает холодок.

– Да. Я приехал домой, и так одиноко без тебя стало. Просто пиздец. – Антон замолкает, я недоуменно моргаю. – Нин, собирай вещи и переезжай ко мне. Не хочу больше спать без тебя.

Глава 51. Новый год

Переехать к Антону сразу не получается. Мы начинаем спорить, потому что я бы хотела, чтобы он переехал ко мне, а не я к нему. Дискуссия длится месяц. Я не хочу переезжать к Антону, потому что от него мне дальше ездить на работу. А он не хочет переезжать ко мне, потому что у него какой-то дурацкий принцип. Мол, это женщина должна жить у мужчины, а не наоборот.

– А еще моя квартира больше твоей, – добавляет.

– Ну и что? Нам хватит места в моей.

– Это сейчас. А когда у нас появятся дети, придется расширяться.

Аргумент про детей моментально обезоруживает меня. Антон думает о детях? Со мной? Я полагала, этот мужчина не может быть еще идеальнее, чем он есть. Но Плеханов с каждым разом выходит за пределы моего понимания все больше и больше. Я соглашаюсь переехать к нему. Ради наших будущих детей, которым будет нужна своя комната.

Но переезд все равно затягивается надолго. У меня слишком много вещей. Сначала я перевожу к Антону только все самое необходимое, потом то, что в общем и целом нужно, но не очень. Остается хлам, который выбросить жалко, а тащить к Антону не хочется. В итоге я решаюсь и сдаю свою квартиру, сказав квартирантам, что, если им что-то мешает, они могут это выбросить.

Мне нравится жить с Антоном. Мы еще лучше узнаем друг друга, еще сильнее влюбляемся. У нас появляются свои маленькие традиции. Например, мы не садимся вечером ужинать друг без друга. Если Антон задерживается на работе, то я его жду. А если задерживаюсь я, то он ждет меня. Еще мы встречаем друг друга с работы. Если Антон приходит, когда я уже дома, то я обязательно выхожу в прихожую, чтобы поцеловать его. То же самое делает он. Иногда наши приветственные поцелуи у входной двери затягиваются надолго и перерастают в бурный секс.

У нас нет разногласий по бытовым вопросам. Если я готовлю еду, то Антон потом убирает посуду. И наоборот. Для большой уборки квартиры раз в неделю приходит домработница. Она у Антона давно, и лично для меня это огромное облегчение. У нас всегда чистая квартира, и мне не приходится тратить на это свои силы и время.

Мы носим обручальные кольца. Окружающие считают нас полноценными мужем и женой. Наверное, мы и сами так про себя уже думаем. В конце концов, я ведь ношу фамилию Плеханова. Я поменяла все документы, все банковские карты. Плеханова Нина Савельевна. Мне нравится мое имя. Я просто обожаю свое новое имя!

Наступает декабрь. Мы вместе наряжаем елку, украшаем квартиру, я варю горячие зимние напитки. За окном мороз и метель, а дома у нас уют, тепло и любовь. Но в июне, когда мы уезжали из Николаевки, в аэропорту Антон пообещал моим родителям, что мы приедем на Новый год. Мама постоянно напоминает мне об этом обещании, и мне приходится подчиниться. Хоть я и не хочу ехать в Николаевку, но еще меньше мне хочется обижать родителей. Мы покупаем билеты на самолёт и тридцатого декабря вылетаем из Москвы.

Я часто общаюсь с родителями, но про Аню и Федю не спрашиваю принципиально. Мама первой не рассказывает, папа тем более. Из сторис своих сестёр я знаю, что Аня родила девочку. Больше мне ничего неизвестно.

Родной край встречает плюсовой температурой и отсутствием снега. У нас на Новый год всегда так. Когда-то давно в моем детстве еще было холодно и шел снег, но в последние лет пятнадцать в конце декабря всегда тепло, и папа ходит в легкой кожаной куртке. Наверное, глобальное потепление, о котором так много говорят экологи, действительно существует.

– А мне нравится погода, – Антон опускает окно папиного внедорожника и подставляет лицо скупым лучам солнца. – Надоела вечная московская мерзлота.

– Переезжайте к нам жить! – папа не упускает шанса пригласить нас. – Ты, Антон, своим сайтом сможешь управлять и отсюда, а Нина будет бухгалтером у меня на ферме.

Я давлюсь смехом, а Антон неожиданно серьезно заявляет:

– На пенсии обязательно переедем в Николаевку. Я Нине уже говорил.

Дома мама встречает нас большим накрытым столом. Здесь все мои самые любимые блюда, аж слюнки текут. Стол сервирован красивой посудой с новогодним принтом. Во главе стола красуется большая курица, зажаренная до хрустящей корочки, рядом холодец, рулетики из баклажанов, несколько разных салатов и рыба.

– Мама! Как красиво и вкусно! – восклицаю, целуя родительницу в щеку. – Спасибо большое. Настоящий новогодний стол.

– Это еще не новогодний. Это к вашему приезду. А на Новый год будут другие блюда.

– Звучит многообещающе!

Мы садимся за стол, и папа разливает всем по бокалам свое домашнее вино. У папы помимо фермы еще есть небольшой виноградник. Из него делают вино. Но не на оптовую продажу, а для себя и знакомых.

– Ну, – папа поднимает вверх бокал. – За приезд любимых детей!

Мы чокаемся и делаем по глотку. «Любимых детей». Как же мне приятно, что родители приняли и полюбили Антона. Несмотря на то, что он москвич и не служил в армии.

С улицы доносится шум открывшейся и закрывшейся калитки. Затем хлопает дверь в дом. Кого-то принесло.

– Сава! – кричит мужской бас.

Дядя Вася. Главный производитель самогонки во всей Николаевке и округе.

– Вась! Мы на кухне! Заходи! – кричит ему папа.

Я разочарованно вздыхаю и переглядываюсь с мамой. В знак поддержки беру Антона под руку. Сейчас начнется.

– Всем доброго денечка, – дядя Вася входит в кухню и резко останавливается в проходе. – О, москвичи! Отрадно вас видеть!

Мы с Антоном поднимаемся со стульев, чтобы поздороваться с дядей Васей. Он так сильно сжимает мне руку, что чуть ли не ломает ее.

– А что это вы тут пьете? – бросает придирчивый взгляд на стол. – Вино! Фу, гадость. Вот моя самогонка.... – поднимает вверх указательный палец и вынимает из-за пазухи бутылку с мутной жидкостью.

– Ну-ну, хватит, Вась, – предупреждает его папа. – Ты мне детей не порти своей самогонкой.

– А что? Летом москвич хорошо ее пил, – показывает на Антона.

– Ага, очень качественная у вас самогонка, – кивает мой муж.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться, вспоминая, как Антон выливал рюмки на землю.

– Ладно-ладно, – дядя Вася идет на попятную. – Я к вам с новостями. Федьку нашего менты повязали. Слышали?

Эпилог

Тридцать первое декабря – рабочий день, и меня вызывают на допрос как свидетеля. Федю задержали по подозрению в угоне автомобилей. Помимо него взяли еще семь человек. Среди них и главный «авторитет», и рядовые шестерки, как Федя. Они угнали новый и дорогой автомобиль зятя крупного чиновника нашей области. Поэтому если предыдущие угоны сходили им с рук, то теперь полиция поставила цель найти преступников во что бы то ни стало. И нашла. По чистой случайности я оказываюсь в Николаевке и могу явиться на допрос в отдел полиции.

– Плеханова Нина Савельевна, – читает мой паспорт местный начальник.

Тот самый, что в июне взял от тети Любы взятку и заставлял меня забрать заявление. Конечно же, он меня узнал. Но не подает виду. Помимо нас здесь еще пара рядовых сотрудников, которые будут записывать мои свидетельские показания.

– Я.

У меня нет желания разговаривать с этой продажной шкурой. Когда угоняли машины у простых людей, он делал вид, что ничего не знает. А как угнали машину у зятя большого чиновника, так сразу зашевелился.

– В июне этого года вы подавали заявление на Федора Кулакова за похищение. Также вы упомянули в своем заявлении о подслушанном разговоре об угоне автомобиля. Все верно?

– Я хоть и забрала свое заявление обратно‚ но наверняка у вас где-то есть копия.

Можете перечитать, там все написано.

Начальнику не нравится, каким тоном я с ним разговариваю. Аж запыхтел.

– Расскажите все, что вам известно об угнанном автомобиле в июне этого года.

– Я хотела рассказать вам тогда в июне, но вы сказали, что у меня нет доказательств, а господин Кулаков все отрицает. Теперь вы внезапно мне поверили?

– Гражданочка, не паясничайте, – повышает строгий голос. – Вас вызвали на допрос для дачи свидетельских показаний. Дело очень серьезное – угон автомобилей.

Я демонстративно зеваю. Мне жалко человека, у которого в июне Федя угнал машину, но прошло полгода, от автомобиля наверняка избавились. Владельцу не вернут машину. А Федю и так посадят, независимо от того, дам я показания или нет.

– С каких это пор угон автомобилей стал серьезным делом? С тех самых, как угнали машину у зятя большого чиновника? А когда у простых людей угоняли, это не было серьезным делом?

– Если будете паясничать, встретите Новый год в обезьяннике, – угрожает.

– Если я встречу Новый год в обезьяннике, все узнают, что вы получили от тещи Кулакова взятку за то, чтобы отпустить его в июне. Его еще тогда можно было посадить, и машину зятя чиновника бы никто не угнал. Представляете, как чиновник удивится, если узнает, что у его зятя машину угнали, потому что вы летом взяли взятку?

Рядовые сотрудники переглядываются между собой и скрывают улыбки. Начальник багровеет и становится похожими на помидор. Ему не нравится, что я рассказала про взятку в присутствии его подчиненных.

– Мне нечего добавить к тому, что я рассказывала в июне.

Я коротко в несколько предложений повторяю все то, что говорила тогда. Мол, пока я сидела связанная на стуле, Федя дважды говорил по телефону и обсуждал, что делать с угнанной машиной. Однако ни марку автомобиля, ни ее номер он не называл.

– На этом у меня все.

Я поднимаюсь со стула.

– С наступающим! – забираю со стола свой паспорт. – Мне нужно поставить где-нибудь подписи? – спрашиваю у рядовых сотрудников.

– Да, вот здесь и вот здесь, – девушка сует мне пару листков.

Я ставлю подписи и выхожу за дверь.

Антон ждет меня в конце коридора у выхода на улицу.

– Все нормально? – с подозрением всматривается в мое лицо. – Что-то ты быстро.

– Я коротко повторила то, что рассказывала тогда. Пойдем отсюда быстрее, я хочу домой.

Мы выходим, и я вдыхаю холодный воздух полной грудью. Удивительно, как резко изменилась погода. Вчера мы прилетели из Москвы, и нас встретило солнце. А сегодня минус пять, и идет снег. Мы садимся в папин внедорожник и едем домой. Мама усердно готовит новогодний стол, из кухни доносятся умопомрачительные запахи, в зале работает телевизор с новогодней программой, сверкает наряженная елка. Я иду помогать родительнице нарезать салаты и параллельно рассказываю, как все прошло в отделении полиции.

– Если ты не против, я Любе позвоню, расскажу.

Пожимаю плечами.

– Не против. А что, она собирается брать новый кредит на адвокатов?

– Нет. Как ребенок родился, Федя перестал жить дома. Говорил, детский крик мешает ему спать.

Я удивленно таращусь на маму.

– И где же он жил?

– Да кто его знает. Может, в той своей квартире, куда тебя вывез. А может, у баб каких-нибудь.

– А Аня что?

– А что Аня? С самого начала было понятно, что при живом муже она будет матерью-одиночкой.

Мама вытирает руки о полотенце и достает из кармана передника мобильный телефон. Звонит.

– Але, Люб, Нина в общих чертах рассказала, что слышала тогда. Конкретики Нина не знала, поэтому и говорить ей было нечего.

Мама еще пару минут разговаривает с тетей Любой, а в конце добавляет:

– Ну если хотите, приходите к нам часов в одиннадцать.

Я закатываю глаза. Ну вот зачем их приглашать? Надеюсь, они сами додумаются не приходить.

Но ровно в 23:00 открывается дверь в дом, и входят тетя Люба с Аней и спящим младенцем в одеяле. На них обеих лица нет, Аня с пучком на голове и даже не накрашена. Глаза красные, заплаканные. Мне становится жаль двоюродную сестру. Вот просто по-человечески жаль.

Девочку пока уносят спать в нашу с Антоном комнату, потому что она дальше всех от зала, где работает телевизор, а мы все садимся за стол. Я жду какого-нибудь ехидничества со стороны тети Любы или Ани, но его нет. Тетя Люба общается с мамой и папой, а Аня просто молча ковыряет вилкой в тарелке. Не ест, не пьет. Периодически двоюродная сестра бросает в мою сторону скромные взгляды, и у меня появляется ощущение, что она хочет со мной поговорить.

В полночь мы чокаемся бокалами, а Аня соком. Антон, не стесняясь, целует меня при всех в губы.

– С Новым годом, моя самая любимая и неповторимая жена, – шепчет на ухо. – Я люблю тебя до неба и обратно и мечтаю встретить с тобой минимум пятьдесят следующих Новых годов.

– Я тебя люблю, – отвечаю. – Ты самый лучший муж в мире. Я счастлива быть именно твоей женой!

Нас отвлекает писк младенца. Аня подскакивает и убегает к дочке. Закончив обниматься, мы с Антоном садимся обратно за стол. Тетя Люба глядит на нас с грустной улыбкой.

– Не обижайтесь на нас, ребят, если как-то обидели вас в прошлом году. Будем надеяться, что у нас больше не будет обид и разногласий.

Я на миг теряюсь, не сразу поняв, что тетя Люба делает первый шаг к примирению. Когда до меня доходит, быстро киваю:

– Все в порядке, теть Люб. Мы на вас не обижаемся. Правда. И вы на нас тоже не обижайтесь.