Текст книги "На дальних рубежах 2 (СИ)"
Автор книги: Incognito
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 41 страниц)
Полковник нажал на кнопку внутренней связи и коротко приказал:
– Найдите мне Брайсона. Пусть приведет четыреста пятьдесят четвертого.
Через десять минут помощник уже докладывал, что Брайсон и четыреста пятьдесят четвертый ожидают в приемной. Роберта Брайсона полковник считал хорошим и ценным сотрудником. Его безжалостность к подопечным и автоматическое выполнение приказов начальства делали Брайсона идеальным исполнителем, так что место куратора он занимал вполне по праву. Как раз такой человек и нужен был, чтобы поддерживать дисциплину и вселять страх божий в тех опасных зверей в человеческом обличьи, которых свозили в Накопительно-распределительный центр, в народе именуемого "отстойником". При этом исполнительность Брайсона удерживала его от нанесения непоправимого ущерба государственному имуществу, чем, бывало, грешили менее опытные сотрудники.
– Брайсон, проходите, присаживайтесь, – коротко кивнул подчиненному полковник.
– Спасибо, сэр.
В каждом движении невысокого старшего сержанта-инструктора сквозила сдерживаемая энергия, будто сжатая пружина готова была в любой момент сорваться. Даже сидя на стуле для посетителей он казался напряженным и готовым к действию.
– Какова ситуация с четыреста пятьдесят четвертым?
– Проведена воспитательная работа и тестирование ошейника, – мгновенно отчеканил Брайсон. – В максимально жесткой форме. Рецидивов быть не должно, сэр.
Полковник лишь кивнул, иного он и не ожидал.
– Что можете сказать о его подготовке?
– Физическая и профессиональная подготовка – высокого уровня, – это Брайсон признал с некой неохотой, как показалось полковнику. – Психологическая подготовка требует серьезной доработки.
– Вот как? – с интересом произнес О'Коннелл. – Изложите подробнее, в чем вы заметили недоработки?
– Четыреста пятьдесят четвертый – очень хитрый раб и умелый притворщик, – охотно начал Брайсон. – Он понимает, каких реакций от него ждут и умеет их изобразить. Он может прикидываться покорным, но на самом деле до конца он не сломлен. Он затаивается, притворяется в надежде, что его оставят в покое. Подлинной покорности в нем нет. Я полагаю, что его недоломали. Если вы дадите согласие, это можно исправить.
Полковник взвесил услышанное. Если бы речь шла о невольнике с другими условиями контракта, то, конечно, рекомендации Брайсона незамедлительно были бы исполнены. В НРЦ находилось несколько сотен рабов, приписанных разным родам войск. Многие из них не имели никакого шанса дожить до окончания срока службы. Кого-то уже никогда не могли передать в частные руки и им была обеспечена долгая "карьера" в стенах режимных учреждений. Силовиков это, впрочем, не касалось. Они как раз приносили хороший доход в казну уже после службы, если только сохраняли товарный вид.
Рабов, выживших после военных контрактов и не получивших грифа секретности, с радостью покупали охранные фирмы, наемники, охотники за головами и состоятельные частные лица. Однако в данном случае в конце контракта раба ждала манумиссия, и ломать человека, которого все равно отпустят, смысла не было. Не из соображений гуманности, а исходя из рационального использования ресурсов. Ломка раба требовала времени и дополнительных усилий от персонала и временно ограничивала использование боевой единицы по прямому назначению. До сих пор жалоб со стороны подразделения, к которому был приписан раб, не поступало, что тоже ставило под вопрос целесообразность подобных действий.
– Я подумаю над этим, – дал пространный ответ полковник. – Пока что придерживайтесь прежней программы.
– Сэр, позвольте напомнить, что я рекомендовал продлить срок службы в качестве штрафных мер, – настойчиво проговорил Брайсон. – С этим рабом опасно оставлять такие выходки без последствий.
– Я думал, вы сказали, что провели с ним необходимую работу, – нахмурился полковник.
– Так точно, сэр, но...
– Если вы знаете свое дело, а вы его знаете, Брайсон, то я уверен, урок он усвоил, – оборвал возражения О'Коннелл.
Полковник раздумывал над тем, чтобы накинуть срок четыреста пятьдесят четвертому, причем ему не лень было бы созвать соответствующую комиссию и запустить бюрократическую волокиту, с этим связанную. Остановило его только имя в провенансе. Продление срока службы считалось изменением условий контракта, а значит, об этом уведомлялась вторая сторона, – в данном случае некто капитан Разведуправления Кора Хименес. Пирс О'Коннелл серьезно сомневался, что эта персона воспримет подобные известия как должное. Ссориться за стоявшим за ней Конгрессменом не хотелось.
Пока что все, что касалось формального назначения штрафных санкций для данного раба, полковник О'Коннелл положил под сукно. Он никогда не построил бы карьеры, если бы ссорился с теми, кто сильнее него. Тот же Брайсон наплевал бы на все и пошел бы напролом, но именно поэтому Брайсон был куратором и старшим сержантом, а О'Коннелл полковником и комендантом НРЦ. И Брайсон, в отличие от своего начальника, имел ограниченный доступ к личным делам, а значит, понятия не имел, кто оказал высокое покровительство рабу. Карьерное чутье подсказало О'Коннеллу не спешить и не мутить воду, где плавают испанские акулы.
– Вы можете быть свободны, Брайсон. Охрана пусть ждет, когда я закончу с четыреста пятьдесят четвертым. Прикажите ему войти.
Четыреста пятьдесят четвертый в жизни не производил впечатление "модельного мальчика". Рослый, мощный, с хорошей, правильно развитой мускулатурой и тигриными движениями, – это явно был опытный боец, а не красивый аксессуар. Просто с мордой повезло, а так – типичный цепной убийца.
Сам полковник всю жизнь обладал скромной внешностью – невысокий, жилистый, теперь уже совсем седой, с простым, ничем не примечательным вытянутым лицом с голубыми, чуть выцветшими от возраста глазами, тонкогубым ртом и острым носом. С возрастом и обретением некой власти он смирился с тем фактом, что он далеко не красавец, но сейчас, в присутствии действительно красивого и привлекательного человека, отголоски прежних комплексов дали о себе знать.
Придраться было не к чему: ботинки были идеально начищены, форма сидела безупречно, стойку он принял с механической четкостью, и даже пустой, чуть расфокусированный взгляд устремил вперед, куда-то вдаль, ни разу не взглянув на полковника или на обстановку в кабинете, как и полагалось. При этом О'Коннелл не сомневался, этот хмырь уже успел каким-то образом осмотреться и подметить массу деталей. Если раб и маскировался, то пока что делал это очень хорошо.
Молчание затянулось. Полковник изучал раба, а тот, понятное дело, не смел заговорить первым. То, что не было повода начать разговор с какого-нибудь обоснованного выговора, полковника несколько раздражало, он с досадой подумал, что раб выслуживается после взбучки. Конечно, реального повода и не требовалось, рабу можно намылить холку просто потому, что начальству так захотелось, но было бы лучше, если б было за что зацепиться.
– Твой куратор настаивает на назначении тебе дополнительного срока службы за твою драку. Ты знаешь это?
– Никак нет, сэр, – отчеканил эмэфэсник нейтральным тоном. Ни один мускул на лице не дрогнул, но что-то в нем изменилось, что-то неуловимое, тревожное, опасное.
Полковник откинулся в кресле и снова пристально посмотрел на стоявшего перед ним мужчину, выбирая линию ведения разговора.
– Окончательное решение еще не принято. Что ты можешь сказать по поводу этой истории?
– Прошу простить, сэр, не понял вопроса, – все тем же механическим ровным голосом уточнил четыреста пятьдесят четвертый.
– Зачем полез в драку?
– Чтобы предотвратить серьезный урон госимуществу, сэр.
– Там была охрана.
– Она стояла слишком далеко, сэр, я был ближе.
– Зачем нанес удар?
– Инстинкт сработал, сэр.
– Инстинкт сработал, а ошейник – нет. Интересно получается. Неисправность с ошейником заметил?
– Никак нет, сэр.
– Кто-то из охраны не переключил режим после тренировки?
– Не могу знать, сэр.
О'Коннелл прекратил засыпать раба быстрыми вопросами, тот оставался невозмутимым и все также похожим на киборга. Когда расследовали инцидент, полковник узнавал, в каких отношениях состоит этот раб со своим сокамерником, и, к его удивлению, оказалось, что никакой порочной связи между этими людьми не было. Камеры ни разу не зафиксировали ничего, свидетельствующего об обратном, как и медосмотр мальчишки. Но в сказку о ревностном стремлении сберечь государственное имущество полковник тоже не верил.
– Слишком много странностей, связанных с одним-единственным рабом, не находишь? – строго спросил О'Коннелл и заметил, как по лицу раба проскользнула едва читаемая тень напряженного недоумения. -За какие заслуги тебе вообще дали такой контракт, м?
– Простите, не имею права разглашать информацию по прежним хозяевам, сэр.
– Все верно, не имеешь. Интересно получается, ничего-то ты не знаешь, сказать не можешь, а так посмотреть, кругом не виноват. Так?
– Не смею судить, сэр, вам видней.
Прав был Брайсон, непростая скотина этот раб! Научился прятаться от хозяев за штампами, прекрасно зная, чего от него добиваются. И чего вдруг Джессика так вцепилась именно в этого негодяя? О'Коннелл со злостью подумал, что хитрый раб мог как-то очаровать его дочь, его нежную, трепетную Джесси. Полковнику очень хотелось ударить, обругать, напугать раба, сделать хоть что-то, чтобы увидеть хоть что-то, доказывающее, что перед ним живой человек. Живого человека можно запугать, сломить, поймать на ярости и ненависти, чтобы уничтожить. Сейчас же у О'Коннелла было дурацкое ощущение, что он говорит с автоответчиком.
– Вот что, – зло процедил полковник, резко меняя тон. – Я смотрю, ты изворотливый малый, так вот учти. Что бы ты там не наговорил доктору О'Коннелл, как бы ты там не выслужился перед своими бывшими хозяевами, сейчас ты полностью в моей власти. Захочу, превращу твою жизнь в ад, захочу, чтоб ты исчез, и никто пикнуть не успеет, ни ты, ни твои покровители. Они далеко, я – близко. Запомни это!
Раб слегка нахмурился, не то напрягаясь от таких обещаний, не то пытаясь понять, о чем вообще речь. Но это было первое проявление неуверенности, которое заметил О'Коннелл, и оно его порадовало.
– Когда-нибудь личной охраной и сопровождением занимался? – требовательно спросил полковник.
– Да, сэр, но не профессионально.
– Ну-ну, еще скажи, хозяева довольны были....
– Не смею судить, сэр, – опять выдал штамп раб. Полковнику показалось, что он темнит. Что-то в отголосках скрываемых эмоций вызывало в полковнике напряжение. Спроси у этого верткого угря об опыте, опять ведь скажет, что не может раскрывать информацию хозяев!
– Часто привлекали к такой работе? – нашел правильные слова О'Коннелл.
– Довольно часто, сэр.
О'Коннелл поджал губы, повел нижней челюстью, будто пережевывая полученную информацию. Не хотел он подпускать этого типа к своей дочери, но та действительно страдала от жизни в замкнутом, ограниченном пространстве режимного объекта. Полковник решил, что уступит дочери, но при этом даст в сопровождение еще одного, не вызывающего сомнений в своей лояльности, человека. А там, глядишь, она наиграется, и бросит эту игрушку или согласится на замену.
Все равно Джессике как дочери коменданта такого серьезного учреждения необходима была охрана. Полоумные родственники, разыскивающие непутевых членов семьи, угодивших в рабство, бешеные экстримисты-аболиционисты, бандиты, желавшие получить доступ к прибыльной торговле живым товаром, – вся эта шушера готова была ударить по дочери, чтобы повлиять на отца. Пирс О'Коннелл свирепел от одной мысли об угрозе его ангелу, его хрупкой Джесси, но угроза была вполне реальной. Увы, дочь не осознавала ее до конца и рвалась в яркий мир за стенами Центра.
– На следующей неделе тебя поставят в охрану доктора О'Коннелл, – объявил он. – Моей дочери. И не дай тебе бог допустить, чтобы с ней что-то случилось. Или попытаться вскружить ей голову. Я тебя заживо похороню, и никто следа твоего не найдет. Понял?
– Так точно, сэр!
К концу этой тирады и без того настороженный раб превратился в натянутую струну, но так и не дрогнул. Полковнику досаждала такая выдержка, хотя именно вышколенные и выдержанные рабы и раскупались после прохождение через госслужбу. Полковник велел ему идти, раб отдал честь, четко развернулся и вышел, чеканя шаг. Дверь за собой он закрыл совершенно неслышно.
Позднее в тот день куратор Роберт Брайсон имел удовольствие наблюдать, как явно доведенный до бешенства четыреста пятьдесят четвертый превращал и без того жестокие спарринги в откровенное избиение. Охрана не вмешивалась, – спарринг рабов на то и был спаррингом, чтоб они учились драться – наоборот, посмеиваясь и делая дружеские ставки. А Брайсон только растравливал и подначивал рабов, высылая против четыреста пятьдесят четвертого все новых противников, пока последний не отправился в нокаут под первобытный рык и смачный мат победителя.
*история владения предметом
Глава 11
Бригадный генерал Джон Кейси задумчиво барабанил пальцами по столу, переводя взгляд с одного экрана на другой. На одном отображалось лицо его старого и очень хорошего знакомого, с недавних пор превратившегося в настоящую головную боль. На втором, собственно, причина такого превращения. Генерал-лейтенант Джордж Монро командовал введенными на Кимотою войсками и сейчас звонил из своего кабинета на главном из островов – Нахасе, где и разворачивались основные события.
Сейчас оба высокопоставленных командира просматривали запись окончания учений новой группы первого уровня спецназа Разведуправления. Проект приказа о ее формировании уже лежал у Кейси на столе вместе с приказом о назначении командира и приказом о присвоении оному очередного воинского звания. Все эти документы уже прошли согласование с Начальником Управления и теперь оставалось только отправить их Министру на подпись, но Кейси всячески задерживал их ход. Сейчас он понимал, что дальше так продолжаться не может.
От записи с учений, которую он видел на втором экране и которая транслировалась и собеседнику, у Монро разгорелись глаза. Осуждать его, конечно, было тяжело, посмотреть там было на что. Пока что безымянная и новая группа сырой не выглядела. Сами члены группы ранее имели возможность отработать слаженность, а вот с новым командиром они проработали всего месяц. И тем не менее, гладкость исполнения, скорость и четкость действий впечатляли.
– Джон, после такого ты еще будешь говорить, что не можешь дать мне свою Ведьму? – осуждающе произнес Монро. – Ей в бой надо, а не по лесам с курсантами шароёбиться!
– Вот именно поэтому и не хочу отпускать, что она за месяц таких результатов добилась! – возразил Кейси.
– Джон, мне нужен поисковик ее уровня, я тебе уже говорил, – настаивал Монро, начиная потихоньку горячиться. – Мы с тобой зачем ей эту симуляцию устраивали? Чтоб ты ее себе зажал? Смотри, как работают! Это же мой сценарий, и они его вон как отыгрывают! Сказка же!
Кейси на самом деле согласился на такую проверку навыков Хименес, чтобы потянуть время. Он не просто так изображал собаку на сене, не отпуская от себя ценную "Ведьму". Его об этом попросили. Тому, кто обратился к нему с такой просьбой, нужно было держать Хименес подальше от ее захолустной планетки, постоянно нагружать работой, чтобы она отвлекалась от Айоки и семейных дел, но при этом стараться не выпускать на боевые выезды, где контроль над ней мог ослабнуть. С последним возникли сложности, потому что едва в узких кругах людей с особым допуском стало известно, что Зулусская Ведьма снова в деле, Кейси засыпали просьбами одолжить ее. До определенной поры ему удавалось увиливать от подобных просьб, но Монро прижал его к стенке.
Монро нужна была Ведьма, и он начал настойчиво добиваться того, чтобы ее подготовили должным образом и передали ему. Недостатка в хороших оперативниках не было, но Монро нужен был специфичный набор навыков. Конечно, ей можно было найти замену, но никто не понимал, зачем это делать, если просто можно взять Хименес. Сначала Кейси удавалось удерживать оборону, упирая на то, что Хименес выходит после долгого перерыва. Но теперь, когда его же стараниями она все время тренировалась и давно вошла в форму, этот аргумент обернулся против него. Ее считали более, чем готовой, и желание и дальше держать такого оперативника на скамейке запасных было уже подозрительно.
– Да что ты так за нее цепляешься? – попытался еще раз потянуть время и защитить свою позицию Кейси. – Что, на ней свет клином сошелся что ли? И потом, она, конечно, хороша, но уступает мужикам по силе и скорости...
– А мне и не нужен самый сильный или самый быстрый, мне тут рекорды не ставить, – возразил Монро уже жестче. – Мне нужен тот, кто справится с задачей. Ни за одного из "зулусов" Тахири не назначал такой награды, как за нее, даже их снайпер шел вторым!
– Ну так она и не добыла Тахири!
– И ты прекрасно знаешь, что это не из-за ее недоработки! Или ты ей все уход простить не можешь? – усмехнулся Монро, сверля старого друга проницательным взглядом. – Ну так сам виноват, нечего было девчонку обижать. Если уж выжила, так ее надо было задобрить, обласкать. Глядишь, и не пришлось бы ей потом руки за спину заламывать, чтоб вернулась. С женщинами подход знать надо, эх ты!
– Это не женщина, это солдат, – буркнул Кейси, не отрицая сказанного другом. Хименес он и правда недолюбливал.
– А раз солдат, то пусть воюет, а не в тылу отсиживается, – поймал его на слове Монро. – Все, старина, не отвертишься. Жду твою Хименес с группой в ближайшее время!
До Ладатиса Кейси не нравилось свободолюбие "Брухи" Хименес и то, как явно ей было тесно в армейских рамках, но в разведчиках независимость и творческий подход надо было поддерживать. Тем более, что открыто Хименес никогда не нарушала субординацию и оперативником была крайне ценным. И все равно ему, тогда еще полковнику, всегда казалось, что ее подчинение весьма условно и полного контроля над этой боевой единицей у него нет и быть не может. Кейси не любил это чувство и, соответственно, ту, из-за которой оно возникало. А вот после Ладатиса они друг друга просто возненавидели. Со стороны Хименес это было чистым и незамутненным чувством, которое она даже не пыталась скрыть.
Хименес знала, что он не просто не оспаривал решение бросить "Зулу" в тылу противника, а был его инициатором, и не могла этого простить. Она считала, что их собственный полковник должен был бороться за их жизни, а не списывать их. Где-то на самом глубинном уровне Кейси по-настоящему боялся ее, но прикрывал это разного рода самоуспокоением. Солдат должен быть готов умереть, и не должен ненавидеть своего командира, если выжил вопреки всему! Самое странное, чего Кейси не мог до конца понять, заключалось в том, что смерти Хименес не боялась и на самом деле прекрасно осознавала возможность собственной гибели при исполнении. Для нее это было частью работы, издержки на производстве. Это он знал совершенно точно. Так что же она так взъелась, когда именно это "зулусам" и полагалось сделать?
***
Кора вышла из кабинета командира части с ощущением, что ее контузило. Мало того, что ей давали майора, так еще и назначали командовать группой первого уровня. Группы, обозначающиеся буквами алфавита, и без того находились на вершине пищевой цепочки. Однако о тех, которые получали название от "Альфы" до "Квебека", еще можно было что-то услышать. Их даже иногда упоминали в прессе, например, когда успешно проводились высокопрофильные контртеррористические операции или освобождали заложников. И на вершине вершин эта гласность делала их группами второго уровня.
От "Ромео" и до "Зулу" как будто никого и не существовало. По крайней мере для тех, кто не входил в очень узкий круг посвященных. Группы первого уровня были на самом острие копья. Отбор туда был сложнейший, причем, никакие спортивные и боевые достижения не гарантировали попадания в "обойму". На таком уровне была важна не только и не столько физическая подготовка, сколько уникальные навыки, личные способности, безупречная характеристика и взаимодействие с будущими соратниками. Кора сама отслужила два года, прежде чем получила приглашение на конкурс в группу первого уровня и была крайне удивлена, когда ее взяли. Были те, кто превосходил ее по силе и скорости, и им было отказано. А ее взяли и ни разу не пожалели о решении.
Второй раз на такое счастье она не рассчитывала, да и не стремилась к нему. Всем сердцем Кора всегда была предана "Зулу" и знала, что останется "зулуской" до конца своих дней. Это было больше, чем назначение. Это было братство, выходившее почти на религиозный уровень. Свой отрыв от "Зулу" Кора переживала до сих пор, много лет нося в душе кровоточащую рану. А теперь ей давали свою собственную группу первого уровня. Немыслимо. И немного странно, что группу формировали из молодых контрактников, пока не имевших офицерского звания. "Зулу" в свое время полностью состояла из офицеров, включая саму Кору. Хотя на самом деле, это не было обязательным условием, если подготовка была на должном уровне. Все зависело от задач группы.
Свалившееся на нее "счастье" вызвало слишком мощный поток противоречивых эмоций, вылившийся в шок. Другой на нее месте раздувался бы от гордости, ведь впереди ждал карьерный взлет, группа с первоклассным техническим и финансовым обеспечением и интереснейшие задания. Кора же понимала, что ее свободе конец. Теперь она хрен попадет домой. В лучшем случае ее отпустят на Сиволу, где находилась штаб-квартира Управления.
Она брела в сторону палатки, где отдыхала после учений ее команда. Теперь уже группа "Сьерра". Ребята тревожно уставились на инструктора. Кора поняла, что ее эмоции отражаются на ее лице и постаралась придать себе более радостный вид.
– Ну что, бойцы, поздравляю вас. Командование вами довольно, – объявила она, когда парни построились в идеальную шеренгу. – С этого дня вы входите в состав группы "Сьерра". Вашим командиром назначаюсь я.
Густой влажный воздух под пологом палатки уже казался наэлектризованным до предела. Парней просто распирало от радости, но на лицах не дрогнул ни один мускул.
– Завтра в шестнадцать ноль ноль мы вылетаем на Сиволу для дооформления документов и брифинга по нашему первому заданию. Пока что информация по нему отсутствует. Одно могу сказать: Галеано, с этого дня ты отращиваешь волосы, чтобы походить на гражданского.
– Да, мэм, – голос Рико звенел, как струна.
Кора кивнула и обвела тяжелым взглядом уже своих парней.
– Надеюсь, вы понимаете, что в первую очередь такое назначение – это ответственность. Одно непродуманное слово, один сомнительный поступок, и вы с позором вылетите не только из группы, но из вооруженных сил. Так что словом "Сьерра" рекомендую не разбрасываться!
Она выдержала паузу и добавила:
– Могу я рассчитывать, что вы будете помнить об этом сегодня вечером в увольнительной?
– Да, мэм! – прогремело в ответ.
– Тогда слушай мою команду. Деревню не жечь, баб не насиловать, мужиков не калечить. И если местные вас хоть на чем-то поймают, с группой можете прощаться сразу же. Все ясно?
– Да, мэм! – еще громче проорали уже едва сдерживающие довольные улыбки парни. Глаза у всех горели лихой радостью. И хотя последний приказ был отдан в шутливой форме, все прекрасно поняли, где проходят границы дозволенного.
Кора отпустила их, а сама отправилась в свою палатку, вопреки обыкновению ища убежища под ее покровом, а не под сенью деревьев. Открыв бутылку рома и достав планшет, Кора завалилась на койку и открыла почту. Письма с Айоки отзывались в сердце сладкой болью. Ей слали не только отчеты о делах фермы и нового экспериментального заказника на ее территории, но массу и фото и видео материалов. Кора листала фотографии с полями и новым поголовьем скота с таким же вниманием, что и отчеты своего старого управляющего. Картинки явно были сняты неумело, но старательно, и это трогало больше всего.
Внезапно накатило чувство горечи, будто она только что осознала, что ее грубо обманули. Мало того, что можно было помахать ручкой отпуску на Айоку и спокойной службе, но ее к тому же в одностороннем порядке повысили и приписали к новой группе. При других обстоятельствах любой другой человек лил бы слезы от счастья. У Коры же челюсти сжимались от досады. У нее больше не было карьерных амбиций, она всеми фибрами души стремилась к своему дому и мирилась с вынужденным возвращением на службу только из-за угроз Кейси. А ее будто нарочно все время уводили в сторону от Айоки. При погонах и на контракте все, что ей оставалось делать это брать под козырек и идти, куда послали, скрывая злость и досаду, а также параноидальное чувство, будто сама судьба решила не пускать ее домой.
Самый ужас был в том, что ей-таки навязали самый кошмарный для нее сценарий. Теперь она отвечала за восьмерых парней, которых надо было не только организовать для выполнения боевой задачи, но и вернуть домой. Она закрыла глаза и снова вернулась на Ладатис. Перед внутренним взором проплыли лица ее друзей, ее братьев-"зулусов". Кора открыла глаза, хорошенько приложилась к бутылке рома и откинулась назад, на тощую казенную подушку, вечно чуть сырую и попахивавшую плесенью, как и все, что хранилось не на открытом воздухе. Она лежала, глядя в матерчатый потолок своей палатки пустыми, устремленными куда-то вдаль глазами, а мысли блуждали где-то далеко: то по бескрайним полям, где пасся огромный красный бык, то по острым камням далеких гор.
***
На Сиволе в огромном комплексе Генштаба Разведуправления у каждой группы была своя секция. Здесь была общая комната с небольшой кухней, диванами, креслами, а также большим столом и техникой для брифингов, комната со шкафчиками для хранения личных вещей, раздевалка с душевой и арсенал. Доступ в такую секцию кроме обслуживающего персонала, следившего за зданием, был только у самих членов группы и командования. Здесь ребята могли не только спокойно обсудить рабочие вопросы, но отдохнуть, попить кофе, перекусить, перетряхнуть и взвесить снаряжение, выверяя все до грамма, разложить и подготовить оружие. Здесь даже имелся набор инструментов для подгонки снаряжения.
Бывало, что в таких "командных" апартаментах ребята даже жили, если в семье случался кризис и жены выгоняли из дома, начинался развод и нужно было "политическое убежище" или если просто некуда было податься между командировками. Начальство такое не приветствовало, но закрывало глаза, а сами ребята на такие случаи держали в родной секции надувные матрасы, спальники и запасные туалетные принадлежности. Кора знала, как часто командная секция становилась "домом вдали от дома" для бойцов, и с щемящей сердце ностальгией принимала власть над собственной командной штаб-квартирой.
На стене общей комнаты красовалась эмблема группы "Сьерра". В контуре, напоминавшем абрис диска циркулярной пилы был прорисован стилизованный силуэт горного хребта. Самый высокий пик находился в центре и в нем же был заключен силуэт меча, лежавшего острием к вершине. Под эмблемой был написан девиз: Nunquam retrorsum, semper ingrediendum – ни шагу назад, всегда вперед.
Эта эмблема красовалась и на патчах, которые, правда, члены группы почти нигде не могли носить. Сегодня, однако, был предпоследний день перед вылетом на Кимотою, а значит, всех фотографировали в парадной форме и с символикой группы. Ребята светились от гордости, и только Кора помнила, что эти фото делаются на случай их смерти. Подрывать боевой дух своих бойцов она не собиралась, скорее, наоборот.
Когда все отфотографировались и получили полагающуюся им на этот раз форму морских пехотинцев третьего отдельного разведывательного батальона восьмой дивизии морской пехоты Альянса, полным составом вернулись в штаб-квартиру "Сьерры". Тут-то Кора и бросила на стол стопку запечатанных в пластик маек с их символикой и девизом.
– Что это, мэм? – спросил старшина Максвелл, как обычно, выполняя роль второго в их иерархии.
– Это, Максвелл, старая, добрая традиция "алфавитных" групп, – ответила Кора, разрывая один пакет и доставая черные маркеры. – Перед заданием надо всем друг для друга расписаться на майке. Можно писать прозвище, позывной или просто ставить подпись, но главное – чтоб все расписались. На удачу.
И на память. Но об этом она промолчала. Удача, чтоб новых подписей не было, чтоб не пришлось подписывать все заново, – это было сейчас важнее. Когда-то на символических похоронах Ганнера и Рика в гробы вместо тел положили и по такой майке. На секунду вспомнилось, как командир клал их в гробы, как уцелевшие члены группы стояли в парадном карауле, и только Дасти сидел в инвалидном кресле, почти не осознававший происходящего, но тоже в парадной форме. Поганый был тогда день. Моросило, земля была мягкой и раскисшей, а трава скользкой...
Кора стряхнула наваждение и подала пример, крупными буквами выведя на ткани "La Bruja". Она всегда будет "зулусской Ведьмой". И хотя ее девиз теперь был "Ни шагу назад", она была неотделима от своего прошлого. Кора подписала еще восемь маек и смотрела, как ее бойцы старательно выписывают буквы друг для друга. Она поняла, что костьми ляжет, но приведет этих мальчишек обратно. Еще одного поганого дня она просто не выдержала бы.
– Ну что, кружок рукоделия, закончили? – с притворной строгостью осведомилась теперь уже майор Хименес, и получив нестройный хор положительных ответов, приказала: – Тогда быстро все убрали и сели за стол. Буду вводить вас в курс дела.
Парни быстро выполнили приказ и расселись, как прилежные ученики. Кора включила облепленный голографическими наклейками службы безопасности компьютер, подключила к нему такую же проверенную флэшку и вывела на большой экран первое изображение.
Маленькая планета Кимотоя, на первый взгляд, не могла представлять сколько-нибудь серьезного интереса для Альянса. Райский уголок с россыпью коралловых рифов и мелких островов мало на что годился. Первыми для его освоения были присланы выходцы из нищих тропических государств, и теперь население Кимотои пестрело всеми оттенками кожи от слоновой кости до черного шоколада и говорило на испанском, португальском, английском, креольском, французском и местном пиджн. Другие языки тут тоже прижились, но были привязаны к маленьким этническим анклавам. Когда земляне осваивали Кимотою, сюда свозили в основном выходцев из Латинской Америки и Карибского региона, а также гаитян, ямайцев и полинезийцев. Была тут и маленькая горстка индонезийцев и тайцев.
Под жестким руководством и неусыпным надзором Центра исследования и освоения эти люди наладили жизнь на маленькой голубой планете и создали местное управление. Сначала Кимотоя служила всего лишь "огородом", где можно было выращивать редкие фрукты, тростник, специи и ценные породы деревьев, но вскоре Альянс оценил ее рекреационный потенциал. На островах выросли порты для яхт и лайнеров, отели, виллы и парки развлечений. Местные превратились в обслуживающий персонал для богатых туристов. Они стали бедными родственниками в отстроенном своими же руками Эдеме.
