Текст книги "Это просто сон (СИ)"

Автор книги: inamar

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Проще? – голос Геранта стал вдруг холодным и отстранённым. Отвернувшись, он исследовал пальцами одной руки каменный пол, второй рукой он скрыл от Гарам выражение своего лица.

– Я понимаю, что вызывает твое удивление, – отважно продолжила Гарам, – Золотой дракон и обычный человек – чего уж тут простого? Но просто понять, что связывает двух существ – это уже победа. Признать эту связь – облегчить себе жизнь. Мой отец говорил мне: любовь многогранна. Самое простое, что в ней может произойти – это физическое влечение. Оно же и легче всего преодолимо. Куда тяжелее влечение сердца и души – с ними не справиться никому сколь угодно могучему, будь это даже Золотой дракон. Про человека я и вовсе молчу.

– Что же, по-твоему, я должен делать?

– Древний дракон спрашивает совета у человеческой дочери? – в голосе Гарам сквозила неприкрытая печаль. – Я не знаю, что мне делать со своей жизнью и как выпутаться из того, куда попала не по своей воле, а ты хочешь, чтобы я подсказала выход существу куда более древнему и гораздо более могущественному, чем я.

Услышав горечь в её голосе, Герант почувствовал грусть. Огорчение – то, чего он старался никогда не доставлять никому, и тем более не мог терпеть у тех, кого он считал своими друзьями. Ему захотелось как-то объяснить свою скрытность. Не облегчить свою душу, но поведать насколько ему дороги люди, с которыми его связывали отношения. Отношения, которые он сам с надеждой называл дружескими. Герант слишком хорошо понимал Гарам. Но откровенность – это то, что всегда было ему непонятно и недоступно.

– Пребывание в человеческом теле накладывает свои особенности, в которых я не могу разобраться, – помолчав, тихо откликнулся Герант. – Мне тяжело понимать людей. То, что мне кажется само собой разумеющимся, с точки зрения того же Вельскуда – оскорбление. Я хочу понять его, но часто не могу. Чего он хочет? Ещё большей близости? Что это такое? Много лет я брожу среди людей, и всё равно они – загадка для меня. Часто мне кажется, что Вельскуд хочет дружбы, но что он понимает под этим словом? Бо́льшую откровенность? Ты говоришь об этом? Я не могу открыть ему ту часть мою, которая принадлежит дракону. На моих губах – замок. Когда я впервые обнаружил, что могу помнить о двух своих сущностях одновременно, но говорить о другой, пребывая в первой, не способен – ужас переполнил меня. Я понял это, только сблизившись с Вельскудом – до сих пор ни один человек не осмеливался назвать меня своим другом. Все они, те, с кем я пытался подружиться, пугались. И я не мог понять чего. Я не могу отвернуться от того, ради чего пришёл в этот мир и не могу рассказать об этом так, чтобы меня поняли, чтобы не испугались. Я не прошу помощи – я хочу понимания.

– Может быть, именно помощи тебе и следует попросить. Людям сильным, вроде Вельскуда, это часто льстит…

– Ты хочешь, чтобы я дёргал за ниточки? – печально спросил Герант. – Аргента мне предложила то же самое. Неужели невозможна прямая и честная дружба без копания в том, что нежелательно выставлять на свет? Ведь причины, чтобы скрывать могут быть разные, и иногда этой причиной может быть страх причинить вред.

Его попытки в откровенность не остались незамеченными, искренность – безответной.

– Знаешь, Герант, когда человек обижается на тебя из-за твоей скрытности, он в последнюю очередь думает о том, что ты его бережёшь, – в голосе Гарам едва заметно скользнули сестринские нотки. Но не Аргенту напомнили они чуткому слуху. То был тон не воительницы, готовой если потребуется схватить за шиворот и встряхнуть хорошенько. Это был сочувствующий и сострадающий голос, который мог помочь. Но не активностью и встряской, а пониманием и прощением. – Скорее всего, он подумает, что ты ему не доверяешь. Доверие – основа дружбы. Позволь Вельскуду самому справляться с тем грузом, который ты сложишь на его плечи. Ведь он сам этого хочет.

– Гарам, я боюсь потерять друга! Я впервые переживаю нечто подобное. Аргента всегда была рядом, я всегда знал и чувствовал, что она не покинет меня и придёт на помощь в любую минуту, даже если сама будет на грани. Но Аргента – моя сестра. Мы с ней одно целое. И обязанность или, если угодно, потребность помогать друг другу – это часть нашей сущности… Никто и никогда не проявлял такого желания быть со мной рядом…

– Может быть, ты просто не замечал?

– Нет, Гарам, я слишком долго хожу по земле и умею отличать нужду во мне от желания всего лишь моей помощи и поддержки.

– Теперь у тебя будет возможность увидеть и то, и другое… – Гарам осеклась и как-то виновато глянула вокруг, потеребила край покрывала. Взгляд её скользнул по лицу собеседника.

Герант нахмурился:

– Ты о чём?

– Ты был изнурён, что я могла сделать? – низко наклонив голову, едва слышно и непонятно проговорила она. – Я не знала, что можно было ещё сделать, вот и… первое, что пришло в голову…

– Гарам, – Герант осторожно коснулся её плеча, она перехватила его руку и осторожно сжала тонкими сильными пальцами. Он молча ждал объяснения, уверенный, что оно последует. За всё время знакомства он впервые видел Гарам такой неуверенной и виноватой. Когда она заговорила – голос её дрожал:

– Я установила между вами связь, – перехватив изумлённый взгляд, она пояснила: – магическую связь.

– Между кем?.. – хрипло уточнил Герант. Вопрос был нужен, поскольку воцарившаяся внезапная тишина давила на уши.

– Между тобой и… и Вельскудом, – Гарам почудилось, что в момент произнесения имени обрушились каменные своды. Она заторопилась, пытаясь сказать всё и сразу, как можно быстрее. – Я говорю, ты был изнурён, я боялась, что твоих жизненных сил просто не хватит… Теперь стоит одному из вас оказаться на грани, другой сможет поделиться с нуждающимся своей силой, – она отпустила заледеневшую вдруг руку, и Герант отвернулся.

– Эта связь, – он старался подобрать слова, – эту связь можно контролировать?

– Да. Тебе, во всяком случае. Думаю, что ты сможешь брать и отдавать по своему желанию.

– А он?

– Если научится. У него ведь нет магических способностей. Он не маг от рождения, потому чувствовать такие вещи не может. Потеря жизненных сил будет проходить без его ведома, да и взять их сам он не сможет, – последние слова Гарам произнесла совсем шепотом.

Ссутулившись, она сидела на каменном полу, маленькая и хрупкая, потерянно глядя в глаза Геранта, ожидая приговора. Он долго молчал, удручённый новостью, которую она поведала.

– А разорвать эту связь можно?.. Гарам?

Она отрицательно покачала головой:

– Во всяком случае – без последствий…

– Ты же знаешь: мы не можем использовать людей для своих целей, – голос Геранта звучал тихо, ровно и бесцветно. Всё тепло и нежность ушли из него, затерялись где-то.

– Я знаю, – торопливо проговорила Гарам. Пытаясь объяснить и оправдаться, продолжила, – я знаю, что поступила, как отец, когда он запер души своих соплеменников в Щите без их воли и желания. Несмотря на то, что цели его были благородны и он смог подарить несколько сотен лет мира этой земле – я осуждала этот поступок. Теперь я сделала что-то подобное… Но, Герант, все века, которые я прожила, не дали мне никакого ответа, когда я вопрошала и умоляла подсказать мне, как вернуть тебя в мир живых. Поэтому я и спросила, что изнурило тебя до такой степени, что свеча твоей жизни еле теплилась?

Герант медленно встал. Проверяя свою способность твёрдо стоять на ногах, потоптался немного на одном месте. Сжал и расслабил пальцы рук, несколько раз вперёд и назад наклонил голову. Кроме лёгкой слабости и резких болезненных ощущений в боку иных последствий ранения не наблюдалось. Он медленно отошел к входу в пещеру, застыл там. Через некоторое время послышался его тихий голос:

– Знаешь, когда я впервые открыл глаза и увидел этот мир в своем настоящем обличии – в первые мгновения я ничего не помнил о том, что было раньше. Всё было ново, удивительно, всё требовательно звало погрузиться в изучение. Я, пожалуй, так бы и кинулся, сломя голову, если бы не Аргента. Она проснулась раньше и, как она всегда говорила, знание о своей сущности было открыто ей сразу. Так это или нет – от неё теперь уже не добьешься правды. Однако она всегда знала, что делать – что правда, то правда. Из нас двоих она всегда имела какой-нибудь план. Я следовал за ней, помогал, в чём мог. Как оказалось, сил мне было дано много, но никаких указаний, как эту силу использовать, – он замолчал и пожал плечами, словно недоумевая, как так могло случиться, немного погодя продолжил, – Аргента во многом мощнее меня. Она прозорливей, мудрее, предусмотрительнее. Так всегда было. И до поры до времени мне нравилось быть разящим мечом. Меня это устраивало. Конечно, иногда, глядя на Аргенту, замечая, как она устала, мне хотелось снять её заботы. Позже я увидел, как тяжело приходится многим в этом мире. Пришло время – и я понял, какой груз лежит на твоих плечах, – он обернулся, окинул взглядом Гарам, сидевшую у догорающего костерка. Голос его зазвучал тише и ласковее; и прервался.

Установилась трепетная тишина, разбавленная тихим шуршанием ветерка, проникавшего через одну из щелей в пещерных стенах. Гарам неожиданно смутилась, внезапно почувствовала, как тело затекло от долгого сидения в одной позе. Герант вернулся, уселся на шкуры. Подтянул колени к груди и уткнулся в них подбородком. Глаза его засветились, и сам он словно засиял спокойным и нежным светом закатного солнца. Гарам сидела тихо, боясь спугнуть минуту откровенности.

– Я понимал и понимаю это не умом, – тихо продолжил Герант, как будто и не прерывался ни на миг, – а так, словно сам несу всю тяжесть прожитых тобою лет, – он устремил невидящий взор прямо перед собой. – Я подумал, что, возможно, моё предназначение не только в том, чтобы громить самых страшных монстров. Возможно, Богиня, лишив меня прозорливости Аргенты, – я говорю это, не испытывая никакой зависти к сестре – возможно, Богиня хотела поручить мне нечто иное. Я подумал, может быть, мой путь – это путь помощи тем, кому тяжело нести груз своей жизни, как и тебе. Когда я высказал свою мысль Аргенте, она меня чуть не убила, – Герант тихо рассмеялся, – позже она призналась, что когда пыталась рассмотреть мою сущность, мои способности, они долгое время оставались скрытыми от её взора. Она, как и я, долгое время не могла понять, в чём состоит моё предназначение, что передал Дракон Хранитель именно мне. Для чего был рожден я? Правда открылась ей внезапно, как и мне, и ужаснула её, в отличие от меня. Я же наконец-то обрёл смысл своего существования, – он замолчал и внимательно посмотрел на свою слушательницу.

И Гарам никак не могла решить, стоит ей что-либо сказать или лучше держать рот на замке, чтобы не спугнуть удивительную исповедь, которой её так щедро одарил Герант.

Он, в свою очередь, отвёл глаза в сторону и как-то смущённо добавил:

– Я тоже должен защитить этот мир, только иначе…

Гарам затаила дыхание.

– Я никогда не смогу справиться со злом в этом мире, если буду только махать мечом направо и налево. Мне начертано принять в себя всю боль этого мира, освободить его для созидания. Таков мой удел, – он глянул на Гарам,– я могу помочь тебе – помогаю. Вижу, что нужна помощь какому-нибудь воину – помогаю ему. В чём бы ни заключалась эта помощь. Я должен объединить всех ради созидания. И я рад тому, что могу это сделать, – Герант лучезарно улыбнулся и окинул взглядом пещеру так, словно впервые увидел её. Продолжил говорить ровно и спокойно. – Но, к сожалению, возможности моего тела не безграничны, и любая чужая боль оставляет свои отметины на мне. За это расплачивается тело. За столько лет я так и не научился распределять свои силы, за что мне часто достаётся от Аргенты. Вельскуд, он… он появился в тот момент, когда… – он обернулся к Гарам и обращался теперь к ней, говорил с ней и для неё, впервые пытаясь оформить свои переживания, поделиться с кем-то другим, и понять, наконец, и себя, и движения своей души и, возможно, свой путь. – Понимаешь, Гарам, все живые существа испытывают усталость. Драконы – не исключение. Мы – древние, могучие. Но мы – живые. Мы выполним свой долг несмотря ни на что, только… сочувствие и сострадание невозможно без отклика с той стороны. Аргента всегда злится, когда я пытаюсь приблизиться к человеку, понять его, подружиться с ним. Но как я могу ему помочь, если не знаю, что он представляет собой? При таком приближении неизбежно проникаешься симпатией, начинаешь испытывать что-то похожее на дружбу. Как же иначе? Невозможно оставаться холодным и бесстрастным, пытаясь облегчить чужую боль, помочь в решении проблем. Разве нет?

Он всматривался в её глаза, пытаясь разглядеть что-то в их тёмной загадочной глубине. Гарам ответила бы, если бы только нашлись слова. Но голос не слушался. Всё, что она могла выдавить – это несколько слов:

– Тебе давно нужно было рассказать это, – она протянула руку и осторожно погладила мягкие золотистые волосы. – Держать такое в себе тяжело, даже Дракону.

Герант благодарно улыбнулся в ответ.

========== Точки над i ==========

«Думаю, решение созрело еще до того, как Вельскуд вернулся в столицу. В конечном итоге, несмотря на все рассуждения и хождения туда-сюда, был принят именно план Вельскуда. Изначально вопрос о самоцвете вообще не возникал. Никто даже не подумал – а что же такое на самом деле Чёрный дракон. Скорее всего, все думали, что это обычное животное, просто очень сильное».

Из воспоминаний Терамая, Главы Ордена Рыцарей Храма

«Ха! Что бы они делали без волшебниц! Далеко не всё можно сделать силой.»

Кассия «Мысли в шкатулке»

– Доброе утро.

Следующее пробуждение Вельскуда было менее травматично для его психики. Он лежал на толстых медвежьих шкурах и был заботливо накрыт плащом до самого подбородка, хотя совершенно точно помнил, что с вечера ничего такого не было.

Вчера он вроде бы задремал возле костра, едва не свалился в него, когда поднялся со своего места и направился к лежанке. Неуклюжие движения вызвали смешок у Гарам, и он запомнил, что надо бы сказать ей какую-то резкость, но сейчас всё это казалось неважным и несерьёзным и вообще – было как-то мирно, хотелось завернуться в одеяло и, повернувшись на другой бок, закрыть глаза, впуская в свой разум грёзы о чем-то светлом и вечном. Однако взгляд наткнулся на знакомую фигуру и сон мигом пропал.

Герант обнаружился рядом, у изголовья. Он солнечно улыбался и выглядел куда лучше вчерашнего. Синюшная бледность сошла с его лица, хотя под глазами ещё лежали нездоровые тени, но смотрел он весело. Больше на обозримом пространстве никого не было. На мгновение показалось, что и Гарам, и её танец просто привиделись. И пещера как будто стала меньше, чем была накануне.

– Кажется, я заспался, – сварливо заметил Вельскуд. Но ворчал скорее по привычке, чем по желанию. Ему было слишком хорошо и спокойно, чтобы сердиться теперь. – Который теперь час?

Герант легко поднялся и выглянул из пещеры. Прохладный ветерок взъерошил его чёлку:

– Должно быть, около десяти, – поглядев на небо и что-то подсчитав в уме, ответил он. – Тише, тише, – он метнулся обратно и удержал друга за плечо, – куда бежишь?

– Мы потеряли массу времени!

– Вельскуд, нам обоим нужен был отдых, – Герант присел рядом на шкуры, – и тебе в первую очередь. Я первый ратовал за скорейшую организацию военной компании, но если сил не будет у тех, кто может её организовать – это не пойдёт на пользу. Ты вымотался в связи с… – он на мгновение запнулся, – со всеми этими событиями. Тебе нужно отдохнуть.

– Я провалялся здесь больше двенадцати часов! Да я выспался на ближайшие два года, – воскликнул Вельскуд, покорно опускаясь обратно на шкуры. С ним явно что-то произошло – противодействие не вызвало упрямого желания настоять на своём. – Да я даже в детстве столько не спал.

– Да, – лукаво улыбнулся Герант и неопределённо покачал головой.

– О чём ты? – Вельскуд смерил друга подозрительным взглядом. Мысли заметались в голове: он пытался восстановить в памяти вчерашние события. – Только попробуй сказать мне, что вы меня здесь чем-то опоили!

– Не надо быть таким подозрительным, друг мой. Помнишь, я как-то говорил тебе о магии кали? Вот теперь ты ощутил на себе её воздействие. Поскольку ты, видимо, человек упрямый и в некоторых вопросах… невежественный… подожди, подожди, – Герант со смехом увернулся от глиняной плошки, которая неведомо откуда взялась в умелой руке и метко направилась в его голову. – Подожди, не дерись, я ничего плохого не имел в виду и уж тем более не собирался тебя обижать, – уже серьёзнее добавил он. – Я говорю, что до сих пор тебе не приходилось наблюдать их танец. Это завораживающее зрелище, не правда ли? Он гипнотически воздействует на всех. На одних раньше, на других позже…

Внезапная мысль вдруг появилась в голове, и Вельскуд едва не задохнулся от такого очевидного, но скрытого до сих пор от него знания:

– Она из древних?

– Да.

– Я думал, их уже давно нет на свете. – Вельскуд вернулся на свою лежанку. Опираясь на локти, устроился удобнее.

– После событий, которые привели к изменению лика нашего мира, они скрылись в пустыне. У них осталось совсем маленькое поселение.

– Но ведь это было так давно!

– Давно, – согласился Герант. – Однако они до сих пор живы и скрываются, оплачивая своей изоляцией древние ошибки. Ошибки своих предков, если на то пошло.

Не лежалось. Вельскуд привстал, уселся, подобрав ноги, задумался на мгновение:

– Неужели до сих пор их преследуют воспоминания о тех временах? Ведь всё давно миновало. Это даже уже не история, это легенды.

– У некоторых деяний нет срока давности, – заметил Герант и, помолчав, добавил: –тем более, если живы свидетели.

– Какие свидетели?

– Гарам – дочь Арно…

– Не может быть! Сколько же ей лет? – изумился Вельскуд.

– Много. Древним дан большой срок жизни. По сравнению с обычными людскими жизнями этот срок можно назвать вечностью.

Словно древний лес зашумел после этих слов. От голоса Геранта повеяло сказаниями о старых временах. Когда-то, давным-давно, Вельскуд любил слушать сказки, и здесь и сейчас слова Геранта, его голос всколыхнули воспоминания и мечты, которые он забыл. Забыл намеренно или случайно, но теперь сумрачный пещерный свод вдруг окрасился яркими сполохами, порождёнными воображением. Перед глазами встала Гарам во весь рост такой, какой виделась накануне во время своего древнего танца. Где, в чём корни её движений и мелодий? Сейчас её поступки и слова казались наполненными иным, более глубоким и неведомым для простого смертного, смыслом. Вельскуд опустил глаза, пытаясь справиться с наваждением, застилающим разум, мешающим мыслить здраво и логично.

– Даже если так, но ведь преступление свершила не она, а её отец, почему платит она и те, кто ещё жив? – тихо спросил Вельскуд. Глаза почему-то защипало.

– Тебе жаль их? – Герант пристально посмотрел на Вельскуда, в глазах его отразилось сострадание.

– Нет, – почему-то смутился Вельскуд, и поспешно добавил, чтобы скрыть смущение: – каждый платит по своим счетам, только и всего. Здесь же явная несправедливость…

– Понимаю, – Герант улыбнулся и отвёл взгляд. И по выражению его лица Вельскуд понял, что друг прекрасно разглядел его истинные чувства: Вельскуд не сумел скрыть острую жалость, которую испытал при мыслях о Гарам и о расплате.

– Однако случилось то, что случилось, – вздохнув, продолжил Герант. – Поскольку сил и прав им дано было много, то и покаяние их стало немаленьким. Так они решили. Не нам их судить. Искусства свои они сохранили в первозданной чистоте. Я хочу сказать, что их умения не изменились под влиянием времени и других народов, потому что и влияния никакого не было. Ну, кроме времени, разумеется.

– Да, – хмыкнул Вельскуд, – и подтверждение воздействия их искусства сидит передо мной. Разреши выразить почтительное изумление – твоя рана выглядела препакостно, – он склонил голову, внимательно разглядывая профиль сидевшего рядом Геранта. – И вот, ты не только жив, но и вполне здоров, как я вижу. Я думал, заживать всё будет гораздо дольше.

– А… На мне вообще всё быстро заживает, – Герант слегка покраснел и отвёл глаза в сторону.

И некая тайная мысль вдруг посетила Вельскуда в этот момент. Настолько тайная, что он и сам её не понял. Словно бы осознание чего-то важного, как будто приоткрылась какая-то завеса, за которой до сих пор было скрыто нечто, что необходимо было увидеть и понять, а он не успел. Мысль скользнула краем и растворилась, словно её и не было. Рука сама дёрнулась, чтобы почесать макушку, – вдруг бы удалось поймать эту мысль.

***

Вельскуд всё же умчался в столицу. Время не ждало. Нужно было организовать более обстоятельную разведку Серых шахт. По возможности выяснить: откуда передаются приказы. Подойти к Клыкастым горам настолько близко, насколько будет возможно. За один день туда и обратно даже бывалые разведчики не обернутся, что уж говорить о молодых и неопытных. А бывалых разведчиков под началом у Вельскуда было – раз-два и обчёлся.

– Может быть, стоит обратиться к наёмникам? – предложил Герант.

Вельскуд мотнул головой:

– Чем помогут искатели приключений? Что могут противопоставить они профессиональным военным? В чём они лучше? Только кучу народа перебьём просто так.

– Противопоставить они могут много чего, зря ты так. Наёмники, конечно, они и есть наёмники – искатели приключений. Но опасности они преодолевают нешуточные. У регулярной армии всегда есть тыл, который поможет и поддержит, и военные это знают. Искатели приключений вынуждены полагаться только на себя. В их случае либо пан, либо пропал. Гильдия в Небесной Гавани не хвастается, конечно, но в их рядах наберётся десятка два серьёзных личностей. Тебе они вряд ли соперники, но других много чему могут научить. О них особо не распространяются, однако есть ещё… «сорока на хвосте принесла».

– И откуда же ты с ней знаком? – насмешливо спросил Вельскуд.

– С кем?

– С сорокой.

– Приходилось, – туманно ответил Герант. И чтобы скрыться от изумлённого внимательного взгляда, которым смерил его друг, склонился над своим оружием. Меч требовал чистки.

Вельскуд, не выудив больше ничего из замолчавшего Геранта, потоптался немного и вышел.

Позже они вернулись к обсуждению планов. Герант предложил направиться к эльфам, чтобы не терять времени.

– Эльфийский совет не откликнется, пока не прибудет гонец от нашего короля, – с сомнением покачал головой Вельскуд. – Даже и в этом случае велика вероятность, что нам откажут в помощи. У меня иногда такое впечатление, что эльфы живут где-то в другом мире, настолько они мало интересуются судьбой всей остальной Альтеры, которая не входит в их угодья. Словно беды Альтеры их не касаются. Видимо, думают, что леса защитят их от разрушений и грабежа, если люди не выстоят.

– У них иные заботы, – заметил Герант. – Они понимают опасность и несут свою долю защиты этого мира.

– Что-то не заметно, – хмыкнул Вельскуд. – Ни на одну просьбу о помощи они пока не откликнулись, сколько я помню.

– Но ты ведь не так долго живёшь на свете…

– Ну да, раньше –

возможно, – нехотя согласился гвардеец и упрямо добавил: – но не теперь.

– Возможно, пока действительной нужды в их помощи не было? До сих пор смерть не грозила всему живому, – миролюбиво заметил Герант. Нежелание спорить было видно невооружённым глазом.

– Я ещё раз спрашиваю тебя – откуда ты всё это знаешь? Почему такая уверенность? Почему ты говоришь, что просыпается такое могучее чудище, что мы все можем и не выстоять? Из истории я не помню ни одного факта, чтобы людскому роду грозил настолько могущественный дракон, что мы не могли бы с ним справиться.

– Поверь мне, Вельскуд, наши прежние войны – это игры в детской песочнице по сравнению с предстоящей.

И опять от Геранта повеяло неведомой силой, перед которой захотелось склониться и больше не перечить.

– Нужно собрать все силы, которые есть, – убеждённо произнёс он. – Этот монстр способен сжечь всё до последней веточки. После него не останется даже пустыни, поскольку на месте пустыни когда-нибудь может снова вырасти кусты и трава. В Драконе теснится могучая сила, которая ненавидит всё живое во всех его проявлениях.

Лес вокруг горного укрывища затих, прислушиваясь к суровому голосу, смолкли птицы. Лицо Геранта потемнело то ли от страха, то ли оттого, что чувствовал недоверие, волнами расходившееся вокруг. Он оглянулся, перехватил взгляд друга и, словно бы для того, чтобы его слова стали ещё убедительнее, тряхнул головой.

Установившаяся тишина заставила Вельскуда ещё раз повторить про себя грозные слова, и вникнуть в их смысл, и почувствовать их кожей, всем телом, и убедиться в их правдивости. Едва ли не впервые в своей жизни он прислушался к словам и поверил в них, потому что верил тому, кто их произнёс.

– Я верю тебе. Даже не знаю почему, – Вельскуд смотрел спокойно и пристально. В глазах его светилась жажда знания, о которой он почему-то не мог сказать вслух, но надеялся, что друг поймёт. Но Герант молчал, то ли не желая говорить, то ли сам не знал больше того, что и так уже было известно. Вельскуд вздохнул:

– Сколько себя помню, никогда со мной такого не было, – пробормотал он.

– Спасибо.

– За что?

– За то, что веришь.

В этот миг случилось некое таинство, которое вдруг всколыхнуло в памяти мысли и чувства, испытанные в момент ритуала Гарам, и которые Вельскуд забыл начисто к моменту утреннего пробуждения. Чувство небывалой нежности, охватившей его при виде спящего друга; уверенность в том, что, не задумываясь, отдаст за него жизнь, если потребуется; чувство счастья от осознания простой мысли, что теперь он не один, что рядом есть тот, кто всегда поймёт, поможет и поддержит. Для недоверчивого, нелюдимого человека проявление таких чувств и осознание их оказались ледяным душем, отрезвляющим, но и бодрящим одновременно.

Вельскуд смущённо кашлянул, приподнялся словно бы за тем, чтобы подбросить ветки в костерок, снова сел и только потом оглянулся на Геранта. Герант глядел в костёр, и Вельскуд надеялся, что друг не заметил того, что помимо воли отразило его лицо.

– Ты что-то говорил про сороку, которая что-то там приносила на хвосте, – помедлив, проговорил Вельскуд. – Было бы неплохо, если бы ты меня с этой сорокой познакомил… Думаю, что прежде, чем я пойду с докладом к королю, нам нужно сообразить наши планы. Нужно же будет что-то предложить, какие-то конкретные действия разработать. Если короля удастся убедить, даже не убедить, а скажем так – испугать, то действовать он будет ох как быстро. Потребуется вся военная сноровка, смекалка и дисциплина.

Сказал и сам удивился мягкости своего голоса, доверительности своего тона.

– Значит, надо его испугать, – убеждённо откликнулся Герант.

– Ты просто не знаешь, что такое наш монарх, если он испуган… Так что там с сорокой?

– Сорока сообщила, что наёмника зовут Барнак. Он может повести за собой внушительный отряд крепких бойцов. Вооружать их не нужно, у них своё оружие имеется. А вот подчинятся они только своему предводителю. И Барнак как раз тот человек, который тебе нужен.

– Надеюсь, сам Барнак умеет подчиняться? У армии должна быть одна голова.

– Думаю, что в нашем случае лучше, если будет не голова, а кулак. И Барнак – один из пальцев этого кулака. Сейчас он должен быть в Колдроке, но быстренько оттуда примчится, как только получит призыв. А откликнется он на призыв главы гильдии наёмников. Ты, наверное, даже не знаешь его, а напрасно. Шустрый такой дедок, очень умный и прозорливый. Людей видит насквозь. Кроме того, он хороший стратег. Врагов перебил тьму тьмущую. Количество схваток, в которых он участвовал и – заметь! – остался жив, числится десятками, а то и сотнями. Сам понимаешь – это о многом говорит.

– Почему не знаю, – насупился Вельскуд, – очень даже хорошо знаю. Он сидит на городской площади возле кузнеца и прикидывается сапожником. Надо заметить, ловко прикидывается. Узнал я о нём чисто случайно, а до тех пор думал, что искатели приключений так, сами по себе шатаются. А оказалось, у них крепкое братство. Но я никогда не думал, чтобы они могли выстоять против регулярной армии.

– Они и не выстоят, скорее всего, – общей цели нет. Но теперь-то нужно не друг против друга, а плечом к плечу против общего врага, который обещает саму жизнь отнять. Поэтому надо попробовать с ними договориться. Думаю, сотни две, а то и три они смогут выставить, может, больше. Только нужно крепко подумать, чем их завлечь.

– Деньгами, – усмехнулся Вельскуд, – чем же ещё? Жаль только, что король наш немного скуповат, – он вздохнул, – ну ладно, придумаем что-нибудь. Дальше?

– Что может выставить королевский дворец?

– Корпус гвардейцев, – не пытаясь скрыть гордость, прозвучавшую в голосе, ответил Вельскуд, – лучших военных, которые есть в Альтере.

– Сколько?

– Пять сотен мечей, – Вельскуд вздохнул, – честно говоря, жаль отправлять их на дракона. Многие не вернутся. Нужно попробовать договорится с Терамаем…

– Кто это?

– Глава храмовников. Сам он при королевской особе состоит, а рыцари храма в казармах при монастырях. Они надёжные бойцы – сильные и выносливые. Ну и, само собой, целители у них лучшие, что уж говорить. Они тоже не помешают.

– А волшебницы?

– Волшебницы? – удивился Вельскуд. – Зачем нам волшебницы? Они скорее мастера дворцовых интриг да, пожалуй, партизанской войны. Какой от них толк на поле боя?

– Многие волшебницы большие мастерицы, – усмехнулся Герант. – Воевать придётся не только с Драконом, но и с его войском, которое, полагаю, немаленькое. Тут и пригодятся волшебницы. Кто лучше всех разбирается в ядах, всевозможных взрывных устройствах, магических атаках? Да и в хитрости и коварстве им равных нет. Нужно беречь наших людей и зря в бой не бросать.

– Хорошо, – кивнул Вельскуд, – попробую связаться с главой их ковена. Что ещё?

– А я попробую поговорить с эльфами, постараюсь убедить их.

– Говорю же, эльфийский совет вряд ли откликнется…

– Я поговорю с их Королевой.

– С Королевой эльфов? – изумился Вельскуд. – Да тебя не подпустят к ней на полёт стрелы.

– А я всё же попробую, но ты прав, необходима официальная просьба от владыки людей.

Вельскуд с сомнением покачал головой:

– Если получится убедить короля в необходимости военной компании, то запрос такой выслать в Ану Арендэль не проблема. Даже сотня эльфийских лучников – это уже почти войско. Но не думаю, что у тебя что-нибудь получится. Если ты не сама Богиня!

– Пока нет… Сроку нам на всё про всё – три недели. Через полторы недели я буду в Небесной Гавани, и мы устроим военный совет. Ты, я, Барнак и кто там будет во главе от рыцарей храма, волшебниц и эльфов. Ты согласен?