Текст книги "Инкогнито (ЛП)"

Автор книги: In_Dreams

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Произнесение этих слов вслух пронзает ее дротиком страха. Но она не глупа и не собирается отрицать очевидное. Какая-то ее часть хочет убежать, сделать все возможное, чтобы выбросить все это из головы. Совсем недавно другой мужчина причинил ей сильную боль, и она не готова снова открыть эту часть себя, чтобы получить очередную порцию боли с кем-то другим.

Это никогда не должно было стать чем-то большим.

Но она все время думает о нем, хочет рассказать ему что-то, посылать ему сов, когда его нет рядом. И, несмотря на все ее усилия сохранить непринужденность своих намерений, сомнения закрадываются с каждым днем.

– Разве ты не думаешь? – спрашивает он. – Это ведь все, что должно было быть между нами.

Он режет курицу на кусочки, полностью сосредоточившись на своей тарелке, и ей удается сделать глоток.

– Я знаю, – говорит она. – Но не уверена, готова ли я пока к чему-то большему.

Долгое время Пятьдесят четвертый не отвечает, и болезненная энергия проходит через нее, пока они едят его вкусную еду.

– Я знаю, что это не так, Семьдесят третья, – говорит он наконец, откладывая вилку и делая последний глоток вина. – И если ты хочешь, чтобы я облегчил тебе задачу, я это сделаю.

Ее желудок скручивается, несмотря на прекрасную еду, и она почти боится спросить.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что у меня есть подозрение насчет того, кто ты. Я не совсем уверен, но если ты та, за кого я тебя принимаю, обещаю, что ты больше не захочешь этого. К черту числа.

Слова звучат в глубине ее сознания, и долгие мгновения она не может говорить. Он наливает себе еще один бокал вина.

Гермиона старается не думать о том, кто он такой. Чтобы все было просто и легко, обыденно, по плану. В соответствии с тем, что будет лучше всего, если между ними ничего не получится.

Если все закончится и ей придется уйти от человека, который мог бы стать ее второй половинкой, если бы их мир был другим…

– Откуда ты знаешь? – спрашивает она, и слова эхом отдаются в пустоте разума.

– Я наблюдателен, Семьдесят третья, – мягко отвечает он. – У меня не было другого выбора, кроме как стать таким. Я могу ошибаться, но это маловероятно. А если это так, то я не чувствую себя вправе продолжать то, что мы делали.

– Значит, дело в том, кто я, – говорит она, глаза щиплет от горячих слез. – Не в том, кто ты. Если ты думаешь, что знаешь, кто я, но внезапно ты больше не хочешь этого…

– Я говорю это только потому, – вклинивается он, – что ты ужаснешься, узнав, с кем ты спала.

Слова падают между ними, как камни, подтверждая все ее сомнения и подозрения. Нерешительность поселяется в ней из-за одного тяжелого заявления.

– И, – говорит он, когда ее молчание затягивается, – Даже если мои фундаментальные убеждения изменились, это не то, что можно просто проигнорировать.

Это похоже на пощечину, когда ее собственные слова бросают ей в лицо. Холод ползет по ее позвоночнику, заменяя все тепло, которое она всегда чувствовала с ним. Превращая все ее страхи в реальность.

На глаза наворачиваются слезы, и Пятьдесят четвертый испускает вздох.

Она не может в это поверить. Мысль о том, что человек, с которым она наиболее совместима, совсем не тот, с кем она совместима. Что он думает, что она не захочет его с такой серьезностью, что готов отказаться от того, что у них могло бы быть.

– Ты была той, кто не хотел отношений, – напоминает он ей, и хотя слова прозвучали мягко, это похоже на физический удар.

– Ты согласился, – вздыхает она, и слеза скатывается по ее щеке.

– Я привык к тому, что люди меня ненавидят.

Слова складываются в некое подобие порядка, все выстраивается так, как она боялась.

– Кто же я тогда? Если ты думаешь, что знаешь. Если ты готов уйти из-за каких-то поверхностных чувств, или из-за того, что подумает общество, или…

– Мне плевать на общество. Или на какие-то нелепые, устаревшие убеждения, – выдыхает он, и в его словах слышится резкость. Затем его голос смягчается. – Я забочусь о тебе. И я не могу больше заставлять тебя страдать, не зная правды.

– Хорошо, – прерывисто вздыхает она. – Тогда кто я?

Откинувшись на спинку кресла, Пятьдесят четвертый поднимает свой бокал с вином, делает долгий глоток и ставит его на место. Она пытается определить, узнает ли она его действия, но не может. Она вспоминает непринужденность Забини за обедом, неловкую скованность Малфоя. Но Пятьдесят четвертый рядом с ней всегда был спокоен и уверен в себе.

Он смотрит на нее с другого конца стола, его глаза встречают ее, он смиряется, когда ее внимание переключается на него.

– Я думаю, – тихо говорит он, – ты Гермиона Грейнджер.

Она испуганно вдыхает.

Он может скорчить гримасу. Его выражение лица может напрячься. Отчаяние может заплясать по его лицу.

Но она не может этого заметить, потому что в один момент ее внимание рассеивается, и мириады эмоций, которые она не может осознать, током бьют по всему телу.

– Как ты узнал?

– Я же говорил тебе, – говорит он, делая последний глоток вина. – Я наблюдательный, – он крепко сжимает челюсти. – Я обещаю тебе, Грейнджер, ты можешь найти кого-то, кто гораздо лучше, чем я.

Она хочет спросить, кто он такой, как он узнал, почему время от времени ей кажется, что он ей знаком. Но даже сейчас его чары лишь усиливаются, скрывая от нее все узнаваемое. Слезы текут по ее щекам, а сердце отбивает пустой, глухой ритм за ушами.

– Мне жаль, – говорит Пятьдесят четвертый, – но я не могу так поступить с тобой.

Какая-то ее часть хочет бороться, кричать, умолять…

Но вместо этого она кивает, поднимаясь со своего места.

– Спасибо за ужин, – тихо говорит она. – И за все.

Это все, что она может сделать, чтобы сохранить остатки своего достоинства, пока она идет к двери. Чтобы не броситься ему на шею и не сказать, что это не имеет значения, что ей все равно, кто он такой.

Но ему не все равно. Похоже, он думает, что ей не все равно – как будто он вообще ее знает.

Самонадеянность в его словах закаляет осколки ее сердца, которые рассыпаются в разные стороны по ковру его квартиры.

Пятьдесят четвертый следует за ней до двери, и его пальцы лишь на мгновение обвиваются вокруг ее локтя, прежде чем опуститься на талию.

– Мне жаль, – тихо говорит он. – Пожалуйста, позаботься о себе, Грейнджер.

Все слова, которые она могла бы сказать, повисают на ее языке, и она выскальзывает из его квартиры, не сказав больше ни слова.

========== .: П я т ь :. ==========

Ей все равно.

Для нее не имеет значения, кто он. Она никогда его больше не увидит. Неважно, что он думает о ней, что она думает о нем, и как бы они поладили, если бы ситуация была другой, если бы мир был другим…

Если бы ей дали шанс.

Поэтому ей все равно, кто такой Пятьдесят четвертый, что у них могло бы быть.

Ее не волнуют эти чертовы девяносто шесть процентов на тесте, который теперь словно издевается над ней больше, чем что-либо еще. Она никак не может быть совместима с мужчиной, который говорит, что она ему небезразлична, а потом отталкивает, как будто это не так.

Даже спустя несколько дней, почти неделю с тех пор, как она видела его в последний раз – с тех пор, как он приготовил ей ужин, а затем ушел из ее жизни – Гермиона не может перестать размышлять о сложившейся ситуации.

Она знает, что должна была действовать по-другому, но в первую ночь, когда она написала ему, секс был действительно всем, чего она хотела. Может быть, им не стоило с этим затягивать. Может быть, им следовало раскрыть свои личности раньше.

Каждый раз, когда она размышляет об этом, она думает о том, что могла бы сделать по-другому. Но ведь они оба были согласны во всем.

Если Пятьдесят четвертый не хотел сохранять анонимность, он должен был сказать об этом раньше. И если он хотел чего-то большего, чем секс, он мог бы сказать и об этом.

Теперь Гермиона не может не думать о том, что, возможно, в конце концов, она тоже захотела большего. Может быть, она привыкла к его ненавязчивому присутствию рядом с ней. К тому, как он мог заставить ее улыбнуться даже в конце тяжелого дня. К тому, что они подходят друг другу во многих отношениях, о чем она тогда даже не задумывалась.

Сейчас все это не имеет значения.

Через два дня после последней встречи она отправила ему сову с коротким посланием: Ты мог бы хотя бы сказать мне, кто ты, – но записка вернулась нераспечатанной.

И именно в этот момент она, наконец, поддалась слезам, которые не прекращались с тех пор, как он ушел из ее жизни. Когда она наконец признала, что быстро пришла к тому, что он стал чем-то большим в ее жизни. Как твердая, утешительная стена.

Теперь она осталась одна, потерянная в море собственных эмоций.

***

– Ты хандришь, – говорит Дафна, усаживаясь в кресло Гермионы. – Давай сходим куда-нибудь. Тебе нужно отвлечься, иначе ты никогда не сможешь забыть его. В конце концов, он все равно оказался настоящим придурком.

– Он не придурок, – говорит она, слова звучат сдуто, пораженно. – Во всяком случае, я так не думаю.

– Я не могу поверить, что после всех этих недель, когда вы спали вместе, ты даже не узнала, кто он, – Дафна покачала головой. – Поможет ли тебе это узнать? Может, ты ненавидела этого парня, и все это к лучшему.

Гермиона пыталась убедить себя в этом столько раз, что сбилась со счета. Возможно, Пятьдесят четвертый был прав, и они не были подходящей парой. Может быть, он спас ее от еще большей боли в будущем.

Теперь она не может смотреть на это так. Не теперь, когда она смирилась с тем, что он стал ей в какой-то степени небезразличен.

Она не была влюблена в него, уж точно нет, но она обманывала себя, думая, что это был просто секс. С первой ночи дело было не только в сексе.

– Может быть, – говорит она, вздохнув. – Но он не счел нужным сказать мне об этом и проигнорировал мою последнюю сову.

– Тогда просто спроси Джорджа Уизли, – говорит Дафна, вскидывая руки вверх. – Он ведь скажет тебе, не так ли? Если ты действительно хочешь знать.

– Я не знаю, – говорит Гермиона, закрывая лицо подушкой. – Это вопрос конфиденциальности.

– Тогда напиши сову одному из других своих парней. Он не единственный мужчина, который тебя интересует, – Дафна пристально смотрит на нее, ее лицо смягчается. – Мне просто не нравится видеть тебя такой… и так скоро после Оливера.

– С меня хватит, – простонала Гермиона, бросая подушку на пол и вытирая пересохшие глаза, покрасневшие от обилия слез. – Больше никаких мужчин. Больше никаких свиданий.

Дафна издала наигранный вздох.

– Теперь ты просто драматизируешь. Пойдем, мы поговорим с Джорджем.

Дафна права, несмотря на желание Гермионы продолжать хандрить в одиночестве, и она позволяет вытащить себя на солнечный свет. Ее волосы в беспорядке, и она щурится от яркого света, когда Дафна тащит ее в лавку Уизли.

Гермиона чувствует себя по-особому жалкой, когда прохожие недоуменно смотрят на нее, и понимает, что она все еще в своей домашней одежде.

– Мы ищем Джорджа Уизли, – говорит Дафна служащей в пурпурной мантии, затем обхватывает Гермиону за локоть и тащит ее в указанном девушкой направлении.

Рыжая шевелюра Уизли бросается ей в глаза, когда они приближаются, и Гермиона морщится, когда Джордж поворачивается, чтобы увидеть их, широкая ухмылка расплывается по его лицу.

– Гермиона! – восклицает он. – И Дафна. Что привело вас сегодня?

На укоризненный взгляд Дафны, Гермиона вздыхает.

– Мы хотели спросить – вернее, я хотела спросить, – можешь ли ты сказать мне, кто был тем совпадением. Девяносто шесть процентов. Клиент Пятьдесят четыре.

При одном только произнесении этих слов у нее поднимается тошнота, а горло обжигает желчь. Она ненавидит то, что не может отпустить его. Ненавидит, что после всего этого она все еще думает о нем в хорошем свете.

Улыбка сползает с лица Джорджа.

– Ты так и не встретила его?

– Да, – говорит Гермиона, отводя взгляд. – Это немного длинная история, но мы встретились, и я так и не узнала, кто он на самом деле, – на недоумение Джорджа, она продолжила: – Ты можешь сказать мне его настоящее имя?

– Боюсь, что не могу, – говорит Джордж, и эти слова окрашены искренним раскаянием. – Это пункт о конфиденциальности из контракта. Его тестирование было завершено с сохранением оговорки о конфиденциальности, и этот конкретный клиент никогда не пытался отменить этот пункт. Если бы он сделал это, то я мог бы тебе сказать, так как ты его совпадение. Но поскольку он этого не сделал…

– Верно, – говорит Гермиона, слово горечью отдалось у нее на языке. – Конечно. Все равно спасибо, Джордж.

Он корчит гримасу.

– Мне жаль, что у нас ничего не вышло. Только потому, что два человека могут быть совместимы почти на всех уровнях, это не значит, что на пути между ними не встанут другие преграды.

От этих слов ей стало только хуже. Учитывая, как легко они влились друг в друга, она не может не задаваться вопросом, было ли что-то в этом алгоритме. Может быть, она слишком легко отпустила его?

И теперь у нее нет возможности разыскать его, чтобы попытаться снова. Нет, если он этого не хочет.

Как бы ей ни хотелось узнать, кто он на самом деле, – и Гермиона подозревает, что если она действительно постарается, то сможет узнать правду, – если он больше не хочет ее, есть ли в этом смысл? Или от этого будет только больнее?

– Да, – говорит она наконец, натягивая на лицо улыбку. – Все равно спасибо, Джордж.

– Конечно, – он обхватывает рукой ее плечо и крепко сжимает. – Береги себя, Гермиона.

Вернувшись на улицу, Гермиона погружается в себя. Она не хочет думать о нем или о ком-то еще, не хочет находиться на улице, не хочет иметь дело с людьми.

– Думаю, я пойду домой, – тихо говорит она, засунув руки в карманы. – Мне скоро на работу и…

– Хочешь, я поспрашиваю? – говорит Дафна с большими, полными надежды глазами. – Я имею в виду, наверняка кто-то знает, кто он такой. Община волшебников не такая уж большая, и если он намекнул, что ходил с нами в школу, я уверена, что это всего лишь вопрос…

– Я не хочу знать, – говорит Гермиона с кивком, который кажется более уверенным, чем есть на самом деле. – Это ничего не даст, а он ясно выразил свое мнение по этому вопросу.

Она может выйти из равновесия из-за этой ситуации и в итоге почувствовать себя еще хуже.

– Хорошо, – Дафна смотрит на нее еще мгновение. – Я загляну к тебе завтра, если ты не против?

– Все в порядке, – Гермиона быстро обнимает подругу. – Спасибо за помощь. Но, может быть, так и должно быть. Может быть, я бы ужаснулась, узнав, кем он был на самом деле.

Узнав, что она без разбора спала с человеком, которого когда-то ненавидела.

И все же, возможно, потребуется некоторое время, чтобы вытеснить из ее сознания эти девяносто шесть процентов.

***

Первые дни тянутся, мучительные, полные внезапных и частых приступов сожаления.

Не одну ночь Гермиона провела без сна, размышляя о том, что она могла бы поступить по-другому. Что могла убедить его в обратном. Но, не зная, кто он на самом деле, она не может сказать, как бы отреагировала, узнав правду.

Злость закрадывается в душу. Он мог хотя бы сказать ей, и теперь ей кажется трусостью то, что он не потрудился объясниться. Что он принял решение за них обоих.

А потом отчаяние.

В то время она была так настойчива в том, что ее не интересует ничего настоящего, что не заметила, как скатилась к чему-то, что к концу стало казаться истинным. Может быть, это не должно иметь значения.

Это не должно иметь значения – теперь нет.

Но она не может позволить себе успокоиться. Она чувствует связь с Пятьдесят четвертым, и ей хочется верить, что он тоже. Что какая-то его часть хотела, чтобы у них все получилось, пока он не узнал, кто она… а может, он хотел, чтобы все получилось и после.

Она знает, что сможет разобраться в этом, если постарается, и, возможно, это будет не так уж сложно. Часть ее сопротивлялась самой идее, пытаясь позволить дать ему время и пространство, на которые он насильно претендовал, позволить себе определенную дистанцию, чтобы двигаться дальше.

Этот проклятый процент сейчас насмехается над ней.

Трепет поселяется в ней, но она уже знает, что не может успокоиться, пока не узнает правду. Тогда она должна решить, что с ней делать.

Мысленно сканируя свою память, она подносит к себе пергамент и перо.

Пятьдесят четвертый – двадцать шесть лет, на год младше, чем она, что означает, что он должен был учиться на год младше ее или, возможно, вместе с ней. Судя по его реакции на ее личность, интуиция подсказывает, что он учился в Слизерине.

Возможно, он сражался на другой стороне войны.

Логика подсказывает ей отбросить эту мысль, оставить ситуацию в покое. Но она уже знает, что не может этого сделать, и, по крайней мере, ей нужно знать. Проверив свою память на предмет слизеринцев, которых она знала на год младше себя, она обнаружила, что знает не так уж много.

Список тех, кого она знала на своем курсе, становится более обширным, хотя и не более приятным.

Очевидно, что это не Тео – он и гей, и состоит в отношениях с Невиллом. Крэбб не пережил битву за Хогвартс, а Гойл, насколько ей известно, больше не живет в Англии. Ни одна часть ее общения с Блейзом Забини, когда они столкнулись за обедом, не показалась ей похожей на общение с Пятьдесят четвертым.

А Драко Малфой все это время был напряжен и молчалив. Ее мозг зацепился за него – лишь на мгновение, хотя мысль о том, что она может быть совместима с кем-то вроде него, вызывает лишь смех.

Она не может даже подумать о том, что это был он, особенно если учесть, что он почти все это время не обращал на нее внимания. Более того, он один из самых известных членов «Священных Двадцати восьми». Нет ни малейшего шанса, что он станет рассматривать кого-то из менее известной семьи, не говоря уже о магглорожденных.

Вот только Пятьдесят четвертый не знал ее происхождения, пока не узнал, кто она такая.

Она резко вдохнула, и внезапное чувство паники скрутило ее внутренности.

Не может быть, чтобы Пятьдесят четвертый был Малфоем.

Пятьдесят четвертый был теплым и умным, с чувством юмора, которое всегда заставляло ее смеяться. Она не видела никакой физической идентификации через его чары, но, конечно, он не был…

Гермиона с трудом сглотнула.

Она перебирает в уме все, что может вспомнить о том обеде, когда ее запихнули в конец стола вместе с Малфоем и Забини.

Голос Забини проносится в ее голове. Драко и я работаем вместе в области реабилитации темных артефактов.

И Пятьдесят четвертого. Мой деловой партнер – старый друг.

Гермиона крепко сжимает перо, дыхание резко перехватывает в легких. Сердце начинает отбивать бешеный ритм за ушами.

Она не может представить себе, почему кто-то вроде Драко Малфоя добровольно согласился бы пройти тест на магическую совместимость, разве что…

Он сказал ей, что проиграл пари. Тогда она подумала, что это шутка, но когда Забини заговорил о проверке совместимости, Малфой улыбнулся.

То, как Малфой наконец-то обратил на нее внимание, когда она вслух, при нем, сказала, что не верит в магический алгоритм тестирования. Как он уставился на нее, и напряжение, характерное для него все остальное время, наконец, уступило место чему-то другому.

Чему-то похожему на любопытство. Удивлению.

Отчаянию.

Драко Малфою исполнилось двадцать семь лет в июне, всего за несколько недель до и после подачи анкеты.

Его слова бесконечной чередой крутятся в ее сознании, легко вставая на место, несмотря на панику, охватившую сердце.

Ты ужаснешься, когда узнаешь, с кем спала.

Я привык к тому, что люди ненавидят меня.

Даже если мои убеждения изменились, это не то, что можно просто игнорировать.

Гермиона прижимает руку к груди, погружаясь в себя, когда все это приобретает неожиданный, ослепительный смысл. Хотя все это не имеет никакого смысла. Он чувствовал себя так неловко, когда они были вместе на людях, что она никогда бы не соотнесла его с непринужденной уверенностью Пятьдесят четвертого.

Должно быть, в тот день он понял, кто она.

Драко Малфой – это ее девяносто шесть процентов. Ее Пятьдесят четвертый.

И он не хочет иметь с ней ничего общего.

Гермиона выпускает длинный, дрожащий вздох.

– Черт.

***

Стараясь утихомирить нервозность, Гермиона резко стучит по деревянной двери перед собой. Она делает несколько глубоких вдохов, считая в уме, прежде чем дверь распахивается и перед ней появляется недоуменное лицо Теодора Нотта.

– Гермиона, – говорит он, удивленно поднимая бровь, – я не ожидал тебя увидеть.

– Прости, что без предупреждения, – с нервным смешком отвечает она. – Я не вовремя?

– Вовсе нет, – он отступает от двери и закрывает ее за ней, когда она проскальзывает в коттедж. – Ты всегда желанный гость в нашем доме, ты же знаешь.

– Невилл все еще на работе?

Тео кивает, ведя ее из прихожей в небольшой дом. Год назад, после того как Тео наконец-то разобрался с остатками поместья Ноттов и продал имущество отца, он купил этот коттедж за окраиной Хогсмида с огромным садом и оранжереей, чтобы Невилл мог ухаживать за своими растениями. Это означает, что они могут видеться гораздо чаще, поскольку Невилл преподает в Хогвартсе.

– Он вернется сегодня поздно вечером, – говорит Тео. – Ты его искала?

– Вообще-то, тебя.

– Отлично, – Тео улыбается. – Мне поставить чай?

– Пожалуйста.

Следуя за ним на кухню, Гермиона задерживается у стены, рассматривая несколько фотографий в рамке. Одна из них с группой, другая – с Тео и Невиллом.

Третья – с Тео, Забини и Малфоем.

Дыхание резко перехватывает в горле, и на мгновение ее взгляд задерживается на Малфое. Должно быть, фото сделано совсем недавно или, по крайней мере, в последние пару лет. Он обхватил Тео за плечи, взъерошив сзади его волосы, и пока она смотрит, по его лицу расползается медленная, скрытная улыбка.

Тео подходит к ней, протягивает ей чашку чая и молча смотрит на фотографию.

– Эти двое долгое время были моими друзьями, – тихо говорит он, в его тоне звучит защитная нотка, затем он вздыхает. – Мне повезло, что Невилл никогда не осуждал меня. Даже когда мы узнали друг друга после войны.

Гермиона не знает, что на это ответить. Она делает глоток чая, теплая успокаивающая жидкость течет по ее горлу и вселяет в нее каплю мужества.

– Что привело тебя сюда, Гермиона? – спрашивает Тео, проводя рукой вдоль ее позвоночника. – Я с легкостью узнаю беспокойного гриффиндорца, когда вижу его.

В глубине ее глаз вспыхивает тепло. Но даже сейчас она не может оторвать взгляд от фотографии. От того, как забавно блестят глаза Малфоя каждый раз, когда они встречаются с ее глазами в рамке.

– Я думаю, я совершила ошибку, Тео, – шепчет она, сжимая губы, чтобы не расплакаться. – Мне нужно, чтобы ты рассказал мне о Драко Малфое.

Тео удивленно смеется, и по его лицу расползается улыбка.

– Только не говори мне, что ты – его таинственная пара.

Гермиона резко вдыхает.

– Он упомянул меня?

– Скорее Блейз вытащил это из него.

Она не знает, что на это сказать. Это не совпадает ни с чем, что она знает о Драко Малфое сейчас. О том, как он вел себя, когда они обедали вместе. О том, как он отреагировал, когда узнал ее личность.

– Что он сказал?

– Почти ничего, – отвечает Тео, пожимая плечами. – Драко не любит говорить о своих чувствах, но было очевидно, что что-то случилось, когда он на некоторое время перестал хандрить.

Эти слова камнем падают в ее душу.

– Я знаю, что это звучит бессмысленно, но когда мы не знали, кто мы… было так легко.

Тео поворачивается и смотрит на нее, искривив губы в полуулыбке.

– Драко не такой, каким ты его помнишь по школе. Просто чтобы ты знала. Он многое носит в себе – стыд, сожаление, печаль. Он винит себя во многом и считает, что не заслуживает того, что имеет. Я не удивлен, что ему было трудно узнать правду.

– Я все время задаюсь вопросом, что я могла бы поступить по-другому, – говорит она, тяжело вздыхая. – Если бы мы знали с самого начала, все пошло бы по-другому.

– Если бы Драко с самого начала знал, кто ты, – говорит Тео, – он бы никогда не стал с тобой разговаривать. Он сказал Блейзу, что у него девяносто шесть процентов совпадения, но он отказался первым выходить на связь, потому что, кто бы это ни был, он окажется разочарован.

Она обдумывает эти слова, перебирая их в уме. Результаты находились у нее на руках уже неделю, прежде чем она написала ему первое письмо. Почему-то это никак не помогает ей успокоиться.

– Потом он ушел, – вздыхает она, – не обращая внимания на то, как у нас все складывалось. Как легко мы узнали друг друга.

– Это похоже на Драко.

Теперь она понимает, что не знает его по-настоящему. Даже если бы она думала, что знает Пятьдесят четвертого, ограничения, связанные с тем, что он Драко Малфой, все меняют.

А может быть, она знает его лучше, чем кто-либо другой.

Того человека, которым он может быть, когда ему не нужно бояться того, кто он такой на самом деле.

– Я скучаю по нему, – говорит она, озвучивая чувство, которое поселилось в глубине ее души уже несколько недель назад. – Я скучаю по тому, что у нас было, даже если это было необычно.

Тео одаривает ее тонкой, бодрой улыбкой, хотя она больше похожа на гримасу.

– Я не знаю, что он думает об этом, Гермиона. В последнее время он ничего не говорил. Хотел бы он попробовать или нет.

Она делает дрожащий глоток чая, пытаясь чем-то занять руки. Ее глаза щиплет от слез, но она отказывается плакать из-за него.

– Тогда, я думаю, это не имеет значения, – тихо говорит она. – Когда я поняла это, то не могла поверить, что он тот, с кем у меня было такое высокое совпадение. Но, наверное, чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю…

– Если уж на то пошло, – говорит Тео, потягивая свой чай, – зная вас обоих, я могу это понять. Драко часто теряется в собственных мыслях, но он великолепен и более предан, чем ты можешь подумать. Война подкосила всех нас, и он не исключение.

На мгновение она пытается вспомнить его, когда они после окончания войны вернулись на восьмой курс. Весь год был немного затуманен в ее воспоминаниях, но она почти не имела ничего общего с вернувшимися слизеринцами. Меньше всего – с Малфоем.

– Что мне делать, Тео? – спрашивает она, снова возвращаясь взглядом к фотографии. – Я не знаю, есть ли возможность… хочет ли он вообще попытаться.

Он обхватывает ее за спину, притягивая к себе в утешительные объятия.

– Хотелось бы мне знать… Я хочу видеть его счастливым так же, как хочу видеть счастливой тебя. Но он будет бежать от тебя так долго и далеко, как только сможет, если решит, что так будет лучше.

Она делает долгий глоток воздуха, пытаясь успокоить разум.

– Я сказала ему, что не хочу отношений, потому что в то время я их действительно не хотела, – она смотрит в сторону, встречаясь с ореховыми глазами Тео. – Но последние недели прояснили все то, чего я боялась. Может быть… если он не хочет продолжать бежать, ему и не придется.

Тео прижался легким поцелуем к ее лбу.

– Это только между вами двумя, но у меня есть идея.

Впервые за несколько недель Гермиона чувствует, как на ее губах появляется улыбка.

========== .: Ш е с т ь :. ==========

Каждый год после окончания войны, в конце июля, они устраивают вечеринку. Это праздник, посвященный дням рождения Гарри и Невилла, лету, дружбе.

Каждый год Гермиона с нетерпением ждет этого праздника.

Это вечер, когда можно повеселиться, сбросить напряжение и стресс повседневной жизни и провести время с людьми, которые значат для нее больше всего.

В этом году Дафна и Тео взяли на себя организацию мероприятия, к невольному облегчению Гермионы, и вот она уже стоит в арендованном зале, чувствуя каждой клеточкой тела невероятное напряжение.

Тео подходит к ней сбоку и крепко обнимает.

– Выглядишь потрясающе, – говорит он ей на ухо и с улыбкой отстраняется.

– Спасибо, – отвечает она слабым голосом. – Ты тоже, но ведь ты всегда выглядишь великолепно.

Он подмигивает ей.

– Я знаю. Но все равно приятно это слышать.

Люди уже снуют туда-сюда с напитками в руках, а в дальнем конце зала играет оркестр.

– Вечеринка выглядит великолепно, – справляется она, разминая руки. – Думаю, мне нужно выпить.

– Кстати, он придет, – говорит Тео, останавливая жужжание в ее голове. – Пришлось его уговаривать, но он сказал, что заедет.

Гермиона заставляет себя сделать глубокий вдох. Выдох. Посмотреть Тео в глаза.

– И он знает?..

– Что ты будешь здесь? Я уверен, что он предполагал это. Но он не знает, что ты догадалась, – он пригнул подбородок, взяв ее за плечи. – Не удивляйся, если он попытается тебя избегать.

– Обещаю, – пробормотала она, но все равно улыбнулась Тео. – Спасибо, Тео. Я у тебя в долгу.

– Нет, ты мне ничего не должна.

Прежде чем она успевает сказать что-то еще, он снова скрывается в толпе и исчезает, оставляя Гермиону наедине со своими нервными мыслями. Когда Тео сказал, что уговорит Малфоя прийти на вечеринку, она ему не поверила. Теперь она не может не сканировать комнату в поисках платиновой шевелюры.

Наконец, она замечает его.

Ее ладони становятся влажными, когда она наблюдает за ним из другого конца комнаты, разговаривающим с Забини. Он одет в черные брюки и черную рубашку, несколько верхних пуговиц которой расстегнуты. Его светлые волосы аккуратно уложены, ни одного выбившегося волоска, и она наблюдает, как он потягивает из стакана янтарную жидкость.

Прижав ладони к юбке платья, она заставляет себя сделать один глубокий вдох, затем другой. Она подходит к бару, покупает два напитка и крепко сжимает их в руках в ожидании.

Наблюдая за парой издалека, она замечает приближение Тео, и мгновение спустя они с Забини уходят, оставляя Малфоя одного.

Сердце Гермионы бешено стучит в груди, когда он обводит взглядом комнату, делает последний глоток и ставит пустой бокал на столик.

Собрав всю свою храбрость, которая, как она знает, живет где-то глубоко внутри нее, она пересекает комнату, подходит к Малфою сбоку и вкладывает один стакан в его руку.

Он смотрит в ее сторону, и она впервые встречает его бледно-серый взгляд.

В его взгляде мелькает столько всего… Удивление, сомнение и что-то, что она не может определить. Между его бровями пролегает морщинка, и он опускает взгляд на напиток в своей руке.

– Грейнджер, – произносит он, поджав губы и окидывая ее взглядом. – Что это…

– Нам с тобой нужно поговорить, – вздыхает она. – Пожалуйста.

Часть напряжения спадает с его плеч, губы раздвигаются, но он не отвечает. Она наблюдает за тем, как на его лице появляется что-то похожее на принятие, на покорность. В тот момент, когда он осознает правду. И печаль, которая следует за этим, угрожает уничтожить ее.

– Мне нечего тебе сказать, – тихо говорит он. Он тянется к ее руке, вдавливая в ее ладонь свой нетронутый напиток. – Мне жаль, Грейнджер. За то, что все так вышло.