Текст книги "81 (СИ)"
Автор книги: Ie-rey
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
– Почему? ― заинтересовался причиной “высочайшего дозволения” Казуя.
– Какая разница? Радуйся тому, что у тебя есть. ― Хоаран ловко ускользнул, выбрался из-под одеяла и исчез за дверью ванной.
Казуя сел на кровати и тяжело вздохнул. Это ещё сложнее, чем ему казалось.
Он отправился в ванную следом за Хоараном и вытянул упрямца из-под душа, обхватил руками и тронул губами плечо, легонько и почти невесомо, прижал спиной к своей груди и уткнулся носом во влажные пряди на затылке. От кожи Хоарана исходил аромат пламени: горячий, опасный и обжигающий. Напряжённые мышцы, гордо вскинутая голова, пугающая неподвижность. Казуя немного отстранился и смело провёл губами вдоль позвоночника, вновь поцеловал плечо и сдвинулся, ещё немного, коснулся пальцами подбородка, мягко прижал ладонь к щеке и погладил.
Хоаран посмотрел прямо ему в глаза: спокойно и уверенно. Выдержать это было нелегко, но Казуя смог. Под таким открытым и честным взглядом он чувствовал себя голым во всех смыслах этого слова. А ещё это было больно, очень больно, но целительно. Как будто с души слой за слоем сдирали кожу, старую грязную кожу, грубую и истёртую, испачканную не столько грехами, сколько никчемностью и ненавистью.
– Так что, наша сделка в силе?
Хоаран отпрянул и стиснул пальцами запястье Казуи ― стиснул жёстко, до боли.
– Отнюдь.
В светло-карих глазах плескалась неприязнь, почти что отвращение. К кому? Или к чему?
Казуя немного растерянно смотрел на Хоарана и начинал понемногу понимать, в чём тут дело. В формулировке, как ни смешно. Для Хоарана, похоже, сделка и торг равноценны и одинаково неприемлемы. Сделка, предложение, обмен, торг ― всё это Хоарану не подходило. И он не собирался принимать никаких предложений, не собирался участвовать в сделках или торгах, не собирался даже меняться. Проще говоря, Казуя мог убить его, но не купить. И даже если бы предложил рыжему собственную должность ― и тогда бы ничего не добился.
Но как тогда? Как убедить его…
Казую осенило.
– Просьба.
– Что? ― Теперь растерялся Хоаран.
– Не сделка, а просьба. Так понятнее?
– То есть, ты просишь меня… ― прищурившись и уставившись на него с подозрением и недоверием, уточнил рыжий.
– Именно, ― без сомнений и колебаний кивнул Казуя. ― Не думаю, что для тебя это так уж трудно, зато мне это необходимо.
– Я уже сказал тебе, что это плохая идея, а я ― наименее удачный кандидат…
Он высвободил руку и вновь прижал ладонь к щеке Хоарана, погладил.
– К чёрту других кандидатов. И мне наплевать, насколько плоха эта идея. Я спросил об этом именно тебя. ― Он привлёк Хоарана к себе и мягко тронул губами его подбородок. Тот не шарахнулся в сторону, не зарычал, просто перетерпел это так же, как недавно. Недолго, правда. В конце концов, он всё же влез под душ, проворчав, что ему помыться нужно.
Скрестив руки на груди, Казуя наблюдал за ним. Улыбаться позволил себе исключительно в мыслях. Раньше стоило сообразить, какой может быть слабость Хоарана. Любой сильный человек, привыкший полагаться лишь на себя, часто подвержен подобной слабости. Для Хоарана почти невозможно сказать “нет” в ответ на просьбу. Такой человек, как он, невольно оказывает покровительство каждому просителю. Не потому, что его доброта бесконечна, а сердце столь огромное и бескрайнее, что готово проникнуться горем бедолаг. Вовсе нет. Дело в том, что любая просьба для Хоарана ― испытание. Его собственное испытание ― самое трудное из возможных, вызов. И Хоаран никогда не оставил бы вызов без ответа.
Когда Казуя выбрался из ванной, Хоаран уже расправился с завтраком и устроился в кресле в кабинете. Перед ним на низком столике стоял большой стакан молока, рядом пристроилась тарелка с клубникой. Он покрутился в кресле, подобрал под себя левую ногу, правую согнул в колене и с интересом осмотрел клубнику, после чего преспокойно отправил ягоды в стакан с молоком. Вооружившись десертной ложкой, он хорошенько перемешал содержимое стакана и сделал глоток на пробу.
– Вкусно?
– Ещё бы, ― фыркнул Хоаран и облокотился о правое колено.
Казуя невольно усмехнулся, прихватил коробку с шахматами и сел напротив.
– Сыграем?
У Хоарана выразительно поползла вверх бровь.
– Издеваешься? Или решил блеснуть интеллектом?
– Не умеешь? Я научу тебя всего за пару минут, ― заверил его Казуя. И принялся аккуратно расставлять фигурки на доске. Себе взял чёрные, а Хоарану отдал белые.
– За пару минут, ― тихо повторил тот. ― Ну да.
– Это легче, чем кажется.
– Охотно верю. ― Хоаран откинулся на спинку кресла, поднёс к губам стакан и сделал новый глоток. Светло-карие глаза задумчиво следили за движениями Казуи и отмечали положение каждой фигуры на доске.
– Это интересная игра. Тренирует выдержку и мозги. И учит мыслить стратегически.
– Неужели? ― едва слышно пробормотал себе под нос Хоаран.
– Смотри, это вот пешка, она может ходить так или вот так… ― Казуя подробно разъяснил, что и как, рассказал о правилах и предложил начать пробную партию.
– Угу… ― Хоаран подался вперёд, вытянул свободную руку и осторожно повернул доску. Теперь белые фигурки оказались перед носом у Казуи.
– Зачем? Белые начинают.
– Да, но мне не нравится белый цвет.
– Ты теряешь преимущество, ― предупредил Казуя.
– Ты что-то там говорил про тренировку мозгов, да? Какая же эта тренировка, если есть преимущество? Я играю чёрными.
– Ты играть не умеешь. Это не слишком-то честно.
– Считай, что я проявляю уважение к тебе. ― Рыжий выдержал эффектную паузу и ядовито добавил: ― Как к старшему по возрасту.
Казуя стиснул зубы и сердито посмотрел на нахала. На нахала мрачный взгляд не произвёл впечатления ― он преспокойно наслаждался дикой смесью клубники и молока.
– Тебе же хуже.
– Ага… Ты будешь делать первый ход, или стоит подождать до завтра?
Казуя небрежно походил пешкой, переставив её через чёрную клетку, и устремил выжидающий взгляд на Хоарана. Тот поднёс к губам стакан с молоком и лениво скопировал ход белых на той же линии. Вскоре белая и чёрная пешки буквально уткнулись носом друг в друга. Прищурившись, Казуя передвинул соседнюю пешку, чтобы против чёрной выступали сразу две. И Хоаран бесцеремонно снял его пешку своей, открыв счёт в свою пользу.
– Я же всё правильно делаю? ― невинно уточнил он и посмотрел на Казую поверх стеклянного края стакана. В золотисто-карих глазах плясали лукавые искорки.
– Странная у тебя стратегия, ― буркнул себе под нос Казуя и уставился на доску. Подумав, включил в игру коня, на что противник почти бездумно ответил пешкой. Казуя решил открыть ладью, но Хоаран вновь сдвинул именно пешку.
После долгого раздумья Казуя опасно приблизил коня к вражескому королю. Что же станет делать Хоаран?
Хоаран невозмутимо походил пешкой на одну клетку, поставив коня Казуи под угрозу. Чёрт возьми, Казуя просчитал множество возможных вариантов…
Ладно. Он спас коня, убрав его на правый фланг. Хоаран сделал глоток молока, весело хмыкнул и передвинул чёрного коня, вновь поставив вражеского под угрозу! И собственного заодно!
Какого чёрта? Чёрным полагалось восстановить равновесие и сберечь все фигуры, но Хоаран действовал совершенно не так, как надо бы. Он явно вознамерился перехватить инициативу и диктовать свою волю сопернику.
Это было… Казуя точно не помнил такую комбинацию, либо же она была настолько редкой, что в памяти не задержалась.
От игры его отвлёк Брайан, проводивший плановую проверку систем воздухообеспечения. Ему требовался начальник тюрьмы для свидетельства и подтверждения результатов.
Казуя неохотно поднялся и постарался запомнить расположение фигур на доске.
– Надеюсь, ты не станешь жульничать.
Хоаран спокойно смотрел на него. На губах играла едва заметная улыбка. Тут в чём-то был подвох, но Казуя никак не мог сообразить, в чем именно. Мысленно махнул рукой и направился к двери, только спиной по-прежнему чувствовал насмешливый взгляд.
Хоаран без спешки расправился с коктейлем из молока и клубники, оставил рядом с доской пустой стакан и выбрался из кресла. Он побродил по кабинету, влез в ящики шкафа и нашарил в одном из них стилет. Рукоять украшали серебристые узоры, чуть потемневшие от времени. Он повертел оружие в ладони, отметил, что рукоять слишком уж утяжелена, но можно приноровиться. Стилет он присвоил без всяких сомнений и колебаний ― всё равно ему нужно оружие. Хоть какое-нибудь.
Прогулявшись к столу полковника, упал в кресло и включил монитор. Через пару минут Хоаран детально изучил план проверки и нашёл таймер.
Двадцать семь стандартных ― земных ― суток до прибытия комиссии.
Откинувшись на спинку кресла и запрокинув голову, он смотрел в потолок и рассчитывал варианты. Насколько всё было бы проще, если б министерству требовалось только устранить его. Живым или мёртвым ― это намного хуже. Министерство желало получить лишь его тело. Или кусочек тела. Он уже испортил им игру, обеспечив себя свидетелями “преступления”, и им пришлось разыгрывать спектакль с судом, выносить приговор, отправлять его в тюрьму.
Хоаран поискал чертежи станции. Так, корабль, скорее всего, пристыкуется со стороны технических отделов, где располагались все важнейшие системы. Значит, комиссия пройдёт через технические блоки, выйдет на прогулочное поле и для вида начнёт инспекцию камер. Если действовать сразу же… Можно было бы пройти тем же путём, закрывая за собой перегородки, добраться до корабля и…
Он вздохнул, закинул руку за голову и провёл пальцами по шее. Маркер под кожей не ощущался, но вот сработает он точно, как только Хоаран окажется за пределами станции. Ладно… Другой вариант: галопом к кораблю, вынести всё вооружение и начать партизанскую войну. Допустим, он перебьёт всю комиссию и охрану, заодно и прочих заключённых, если полезут туда, куда не надо… И пришлют новую комиссию. Хотя вряд ли. Пришлют уже ударный отряд, вооружённый до зубов. А вот ему самому пополнять боеприпасы будет негде.
Печально.
Допустим, что он с подкреплением тоже разберётся, что дальше? Новое подкрепление. И так далее всё по тому же сценарию. Пусть даже у него получится… Это не может продолжаться бесконечно. В теории ― двенадцать лет, пока маркер не выдохнется. Здорово ― слов нет. На практике ― вряд ли он продержится двенадцать лет. У министерства есть оружие, человеческие ресурсы и не совсем человеческие.
Надо думать.
Хоаран машинально копался в базах данных: почти ничего вдумчиво не читал, а словно бы просматривал по диагонали. Он называл это “загрузкой и сохранением информации”. Его память позволяла просто смотреть и не думать. Всё увиденное всё равно навсегда оставалось в голове. Будет время ― он сможет вернуться к этим данным и подробно изучить их, пока же он просто хотел запихнуть в свою голову столько, сколько успеет.
И он не дрогнул, когда в кабинет ввалился Брайан. Хоаран просто лениво выглянул из-за монитора и с интересом осмотрел капитана. Тот немедленно подошёл к столу и развернул монитор к себе, чтобы полюбоваться на зелёное полотно с почти собранным пасьянсом.
– Кто разрешил тебе лезть к столу полковника?
– Гм… ― Хоаран пристроил локти на столешнице и окинул киборга задумчивым взглядом. ― Полагаю, сам полковник. А что? Считаешь, что я телепат и читаю пароли прямо из полковничьей головы?
Брайан невозмутимо ухватился за воротник и вознамерился выдернуть Хоарана из кресла, но замер.
– Отпусти его.
– Господин Мишима…
– Просто отпусти. Пусть сидит там, где хочет.
– Он влез в компьютер.
– Вижу. ― Казуя прикрыл дверь, сделал пару шагов и остановился. ― Пусть играется. Ему скучно.
– Время работ, ― напомнил громко и чётко Брайан, подошёл к полковнику и остановился рядом. ― Исключений не бывает. Даже для домашних любимцев.
– Ну надо же, значит, тут часы отстают на полторы минуты, ― демонстративно поразился Хоаран и выбрался из-за стола. Остановившись у доски, переставил чёрную фигуру, оглядел общую картину, довольно кивнул и зашагал к двери танком. Фьюри и Казуе пришлось отступить в стороны, чтобы Хоаран смог пройти. Он выразительно фыркнул и вымелся из кабинета.
– Он опасен, ― с нажимом повторил Брайан и мрачно посмотрел на довольного Казую.
– Ничуть. Но если ты про “домашнего любимца”, то да, это он тебе припомнит тогда, когда ты точно будешь не готов принять возмездие.
– Комиссия из-за него летит сюда, ― без выражения сообщил свои мысли Брайан, пропустив мимо ушей слова о возмездии. ― Было бы лучше сразу отдать им его труп.
– Чёрта с два, ― тихо прошипел Казуя и с явной угрозой стиснул кулаки.
– Это неразумно. Министерство не прощает подобных игр.
– Наплевать на министерство. Это моя тюрьма. И всё здесь принадлежит тоже мне.
– Господин Мишима, позвольте напомнить вам, ― церемонно и вытянувшись в струнку по-военному, произнёс Фьюри, ― что эта тюрьма обеспечивается ресурсами за счёт министерства. Хотя бы по этой причине игнорировать их волю и желания нельзя.
– Иди и займись своими обязанностями, ― отрезал Казуя и помахал в сторону двери, правда, через секунду вспомнил кое-что. ― Да, ещё одно…
Брайан оглянулся на пороге.
– Отстань от мальчишки. Вообще забудь о его существовании. Пусть делает всё, что хочет. И не вздумай наказывать без моего разрешения.
– Как вам будет угодно. Если хотите считать тигра домашним котёнком, не жалуйтесь потом, когда вам откусят голову.
– Дверь, ― с неподражаемым высокомерием сделал ударение на самом важном ― с его точки зрения ― Казуя. И Брайан аккуратно дверь за собой прикрыл, исчезнув с глаз начальника.
Казуя лениво уселся за столом, повернул монитор к себе и закрыл игру. На всякий случай проверил важные данные и графики ― всё в порядке. Да и вряд ли бы Хоаран догадался, что Казуя поменял все пароли на его имя. Прозвище, точнее.
Почтовый ящик пустовал. Казуя потёр шрам под левым глазом и прикинул время. Пожалуй, письмо Анны стоило ждать в ближайший час.
Он вернулся к доске с фигурками и обдумал сложившуюся ситуацию. Для новичка недурно, однако. Хотя чему тут удивляться? Как раз новичкам свойственно действовать наобум, ведь они не знают распространённых ходов и стратегий. Да и дураком Хоарана не назовёшь ― соображает хорошо.
Казуя задумчиво взял пустой стакан, из которого Хоаран пил молоко, и медленно провёл пальцем по стеклянному краю ― как раз там, где остался едва заметный отпечаток губ. Унюхал приятный аромат клубники, навеявший не менее приятные воспоминания о белых сливках на горячей коже и алой россыпи ягод.
Он помотал головой, отставил стакан и взглянул на доску опять. Так, Хоаран сдвинул ладью. Седьмой ход, а ситуация в игре уже кипит и дымится. Казуя сделал ход пешкой и вновь уселся за рабочим столом. Вовремя.
Письмо Анны не могло похвастать внушительным объёмом, тем не менее, там хватало ценных сведений. Например, короткий рассказ о военных экспериментах, элитном подразделении и пропавшем бесследно трупе офицера. Офицера, которого прикончил Хоаран. Очевидно, что с офицером было что-то не так, и Хоаран убил его своевременно с точки зрения здравого смысла и несвоевременно с точки зрения эксперимента. Скорее всего, элитное подразделение использовали в качестве подопытных кроликов или же в качестве расходного материала для эксперимента. И Хоарану это не понравилось. Либо же он узнал нечто такое…
Чёрт, снова уйма вариантов! Но не спросишь же Хоарана напрямик, что там было и как! Хотя спросить-то можно, только вряд ли будет результат. В конце концов, главой элитного подразделения стал именно этот упрямый мальчишка, а не кто-то ещё. Значит, заслужил, а ведь ему всего двадцать три.
========== 11 ==========
Хоаран заявился в кабинет около девяти вечера: ввалился без стука и принёс с собой слабые запахи масла и железа. На столе его уже ждал графин с молоком. Хоаран налил порцию в стакан и привычно забрался в кресло с ногами, лениво оглядел доску и убедился, что Казуя жульничать не стал ― просто сделал свой ход.
Казуя потянулся и выбрался из-за стола, чтобы устроиться напротив Хоарана.
– Хорошо поработал?
– Неплохо, ― негромко отозвался тот и передвинул чёрную фигурку, затем смахнул рукой упавшие на лоб пряди.
– Давно ты на службе?
Хоаран едва не выронил стакан с молоком из рук и фыркнул.
– Очнись, я в тюрьме. Какая служба?
– Я про вообще, ― недовольно нахмурился Казуя и уставился на белого слона так, будто тот был его личным врагом.
– С девятнадцати лет, а что?
– И тебя сразу забрали…
– Ты же читал досье. Зачем спрашивать о том, что уже знаешь?
– Как будто в досье пишут подробности. Это тайна?
– Месяц подготовки. Потом меня выбрали. Потом два месяца на секретной базе. Я выдержал, и меня взяли в отряд «Кобра». Личный номер ― четыре-четыре восемь-один четыре-один-три восемь-один четыре-четыре. Уровень допуска ― S, уровень угрозы ― S-плюс, позывной первые два года ― Аластор, последние два года ― Танатос. ― Хоаран равнодушно и отстранённо ронял в тишину слова. ― Основной профиль: разведка, диверсии, секретные операции и спасение заложников. Ты сдашься через одиннадцать ходов.
И он невозмутимо посмотрел на несколько ошарашенного Казую.
– Ты начинал как дух возмездия, а закончил уже смертью?
– Это просто позывные, ― пожал плечами Хоаран.
– И почему это я сдамся?
– Потому что королевский гамбит. Я использовал пару ходов из партии Кереса. Двадцатый ход ― белые сдались. Пресловутое правило первого хода, знаешь? Поэтому белыми выиграть легче ― у них изначально перевес, и именно белые владеют инициативой. Чтобы победить чёрными, надо сначала восстановить равновесие, а потом заполучить перевес. Именно это я и сделал. Таких, как я, всегда намеренно учат побеждать именно чёрными. Это к тому, что я ни разу не сказал, что не умею играть в шахматы. Ты сам так решил. Почему-то. И я сказал тебе об этом именно сейчас, потому что ты уже не сможешь изменить ход игры. Я выиграл. ― И Хоаран просиял ослепительной улыбкой, словно сорванец, которому сошло с рук крупное хулиганство. Казуя невольно залюбовался заразой, тут же позабыв страшные слова «Аластор», «Танатос» и звание майора, которое за красивые глаза не давали.
Хоаран пристроил локоть на правом колене и вздохнул.
– Если ты мне не веришь, можем продолжить игру. Зря время потратишь, конечно, но почему бы и нет?
Казуе уже не до игры стало, ему захотелось согреться возле него.
– Верю… С меня мисочка клубники?
– Почему только мисочка? Можно и побольше тарелку.
Казуя хмыкнул, подался вперёд и отобрал у Хоарана почти пустой стакан. Пока он ходил за добавкой, Хоаран аккуратно складывал шахматные фигурки. Он уютно и тепло смотрелся в светло-бежевом кресле, и даже грязно-серая тюремная форма не могла приглушить яркие цвета, хотя рядом с ним любые цвета казались ярче, чем были на самом деле.
Интересно, это пройдёт или нет? Одержимость, желание, страсть и непреодолимая тяга к теплу…
Казуя бросил взгляд через плечо и оставил стакан на столе. Просто сделал пару шагов и облокотился о спинку кресла. Смотрел, как Хоаран убирает последние фигурки, трогая их пальцами с потемневшими от масла и мазута костяшками. Местами кожа загрубела, и вокруг ногтей серые ободки ― не от грязи, а от въевшихся технических смесей. Не вдруг и выведешь, если захочешь.
Он медленно наклонился и уткнулся носом в рыжие пряди, блаженно прикрыл глаза. Хоаран тут же замер, и вокруг немедленно разлилось знакомое напряжение. Хотя нет… Раньше это напряжение было угрожающим, сейчас же… неловким? Или смущённым? Нет, ни первое, ни второе, а сразу пополам, как будто Хоаран не знал, что с этим делать и как себя вести. Пожалуй, он стал воспринимать поступки Казуи чуть проще, но до идеала ещё очень далеко.
Казуя прикоснулся к тёплым волосам ладонью, погладил, а после легонько потянул к себе за длинные пряди, заставив Хоарана запрокинуть голову. Выражение глаз не различить под полуопущенными веками, ну и ладно. Казуя склонился ещё ниже и провёл кончиком языка по нижней губе Хоарана, будто бы на пробу перед поцелуем. Пальцы ласково тронули скулы, щёки, подбородок, скользнули по шее, затем ладони уже уверенно легли на плечи. Запахи молока, железа и масла смешались в нечто невообразимо горячее, напоминавшее собой разлитый в воздухе крепкий коктейль с абсентом, которым можно дышать. И можно опьянеть так вот просто ― с помощью одного лишь вдоха.
Поцелуй затянулся. Казуя мягко сжал плечи Хоарана, затем позволил рукам скользнуть по груди, ниже. Правая ладонь забралась под рубаху и прижалась к напряжённому животу ― Хоаран отстранил её, но Казуя проявил настойчивость. Ладонью вновь провел по коже под рубахой и смело коснулся пальцами эластичного пояса брюк.
Хоаран несильно толкнул его в плечо и немного отодвинулся. Попытался.
– Почему ты всегда говоришь одно… и делаешь совсем другое? ― прошептал он в перерывах между поцелуями. ― Кажешься искренним… но…
Казуя не знал ответа на вопрос. Он не лгал и говорил правду: ему нравилось возлежать по-царски и принимать чужую заботу, упиваться удовольствием, не прилагая усилий. Просто с Хоараном это не работало. То есть, ему нравились огонь и страсть Хоарана, он хотел этого, хотел так, что с ума сходил от желания и испытывал возбуждение, стоило лишь подумать о… Да. И, в то же самое время, ему нравилось прикасаться к упрямцу губами, руками, всем телом. Быть может, так он пытался подчеркнуть право собственности? Или кому-то что-то доказать? Но кому и что?
– Удовольствий ищешь ты, но почему их получаю я?
– Не знаю… ― выдохнул он в губы Хоарану. ― Это тоже удовольствие. Для меня.
Тот немного наклонил голову, позволив ему оставить память о поцелуях уже на шее. Необычно тихий, даже не зарычал ни разу.
– Можно?
Хоаран не ответил, лишь медленно прикрыл глаза. Казуя расценил это как согласие, позволил руке скользнуть под пояс и грубую ткань, погладить горячую кожу. Повторил линию тонкого шрама на бедре, что нашёл на ощупь, затем сдвинул ладонь и обхватил плоть, жаждущую его внимания. Бархат под пальцами, жар и сдерживаемое безумие ― иначе не назвать. Когда Казуя прикасался к себе сам, никогда не испытывал подобного. Ощущения разнились как день и ночь. Можно хоть сотню раз твердить, что каждый человек лучше знает собственное тело, чем кто-то другой, но никогда это не сравнится с тем, что можно получить от другого. Казуе нравилось прикасаться к себе, только прикасаться к Хоарану ему нравилось ещё больше ― совершенно иные ощущения.
Он обхватил налившуюся силой плоть крепче и принял в себя тихий стон рыжего, поймав его губами. Разбился на миллион осколков внутри от обилия непривычных чувств ― тех, что вызывал в нём Хоаран. Ведь если сейчас отобрать у него Хоарана, что останется? Ничего. Теперь уж точно ― ничего.
Казуя неторопливо потянул за пояс брюк, опустив их пониже. Хоаран зажмурился и с трудом сделал вдох, когда явственно ощутил контраст между теплом ладони и прохладным воздухом. Казуя легко провёл губами по его скуле, тронул уголок рта, лизнул в кончик носа и жадно поцеловал, потому что уже сил не осталось просто смотреть и любоваться. Ладонь жёстко заходила по всей длине, заставляя Хоарана вздрагивать, отворачиваться, кусать губы.
– Хочу тебя… ― хрипло признался Казуя и тронул языком ухо Хоарана, а тот просто дёрнул его за запястье. Повторять приглашение не пришлось. Торопливо расстегнуть брюки, сбросить прямо на пол, рывком развернуть к себе кресло и перекинуть ногу через узкие бёдра. Никакого терпения не хватало, самообладания ― тем более. Он просто сжал коленями Хоарана и, помогая себе рукой, опустился вниз. Было бы лучше не спешить так, но в эту секунду его меньше всего волновали такие пустяки, как боль или неудобство. Ощущение целостности и внутренней наполненности искупали абсолютно всё.
Хоаран подался к нему и стянул остатки одежды, швырнул на пол ― к брюкам и языком медленно провёл по широкому косому шраму, пересекавшему грудь Казуи. Осталась влажная полоса ― кожу там даже немного покалывало, приятно покалывало.
Казуя бросил ладони на скулы Хоарана и одарил его долгим взглядом.
– Потом… ― прошептал, задыхаясь. ― Всё потом. А сейчас… просто…
Хоаран не дал ему договорить: крепко стиснул одной рукой бедро, другую положил на затылок и привлёк к себе. И всего через миг они жадно тянулись друг к другу, мешая воедино стоны и поцелуи, страсть и желание, теряясь в объятиях и попытках понять, кто и кого вообще обнимал, кто бросал себя вверх, а кто ― вниз… Тела влажно блестели от пота, дыхание с шумом рвалось из груди, руки соскальзывали, ногти оставляли красные полосы.
Позднее Казуя чуть откинулся назад, положившись на силу Хоарана и отдавшись волнам наслаждения, что накатывали после каждого резкого толчка. Его возбуждённая плоть то тёрлась о живот рыжего, то ударялась о его собственный живот, подстёгивая и без того близкий безумный восторг. Чёрт возьми, это напоминало сумасшедшее родео. Даже промелькнула дурацкая мысль ― не вылететь бы из седла. Не вылетел ― Хоаран держал его крепко, и когда вдруг вскинул гибкое тело вверх с такой силой, словно вознамерился протаранить Казую, одновременно рванул его к себе же, прижал от души.
Хоаран застыл на секунду, показавшуюся вечностью, медленно опустился обратно в кресло и толкнулся несколько раз вверх уже слабее, позволив Казуе тоже достичь освобождения и выплеснуть восторг.
Они сидели в тишине, обняв друг друга. И каждый из них сражался с собой же: пытался унять взбесившееся дыхание и утихомирить бешено колотившееся сердце.
– Придётся тебе мебель менять, ― тихо проронил после Хоаран.
– И чёрт с ней, ― пробормотал Казуя, прижавшись щекой к его щеке и обняв его ещё крепче.
– Тебе не кажется, что мы только этим и занимаемся?
– Это тюрьма, рыжий придурок. Чем ещё тут можно заниматься?
Хоаран тихо вздохнул и промолчал. Вероятно, осознал истину наконец. Действительно, чем ещё заниматься в железной коробке, висящей в пустоте?
– 이십 육 일…
– Что?
– Ничего.
– Прозвучало красиво.
– Угу… ― И Хоаран повторил уже про себя: “Двадцать шесть дней. Осталось не так уж и много, чтобы поставить точку”. ― Ты мне должен.
– Что? ― Казуя даже отстранился и с удивлением осмотрел наглеца.
– Ты мне клубнику проиграл. Я есть хочу.
– Ты ни разу не романтик, знаешь?
– Какая, к чёрту, романтика на пустой желудок?
========== 12 ==========
Хоаран проснулся на огромной кровати один. Медленно сел, потёр пальцами переносицу и огляделся. Тихо. И никого. Уже странно.
Хотя нет, если учесть, что сегодня должна прибыть комиссия по проверке.
Он потянулся, перебрался к краю и опустил ноги на пушистый ковёр. На часах ― семь утра, а комиссия будет здесь в восемь. Времени полно.
Он лениво ощупал одежду, валявшуюся прямо у кровати, и убедился, что стилет на месте. Хоаран не сомневался, что Казуя давно обнаружил и пропажу стилета, и сам стилет, только ничего по этому поводу не сказал и не сделал. Начальник тюрьмы был склонен всех подозревать в заговорах и славился патологической недоверчивостью ― в этом свете подобное поведение казалось нелогичным. Конечно, Хоаран не собирался использовать стилет по прямому назначению в отношении Казуи ― незачем, но, тем не менее, Казуя здорово рисковал шкурами подданных и шкурами членов комиссии.
Он поднялся, прихватил одежду и прогулялся в душ. Пока стоял под хлёсткими то горячими, то холодными струями, ощупывал шею. Чёртов маркер… С маркером он так ничего и не придумал. Извлекать маркер умели исключительно специалисты министерства. Секретная технология всё-таки, и она работала, что ещё паршивее. Маркер привязывал Хоарана к тюрьме надёжнее всех цепей.
Допустим, это не могло его остановить, поскольку ничего страшного и ужасного в смерти он не видел. Другое дело, что самоубийство он никогда не одобрял, как и напрасную смерть. Он предпочитал отличную драку и предпочитал умереть в бою ― это правильно.
В кабинете Хоаран нашёл завтрак, с которым немедленно расправился, затем сунулся к двери и обнаружил, что она заперта ― снаружи.
Вот теперь всё встало на свои места. Он подозревал, что Казуя что-то знает, и сейчас эти подозрения превратились в железную уверенность. Этот придурок решил запереть его в кабинете и спрятать от глаз комиссии! Идиот. Во-первых, Казуя знал слишком мало; во-вторых, ни черта у него не выйдет; в-третьих, он крупно подставился, подписав себе тем самым смертный приговор. Комиссия не уберётся отсюда, пока не получит живого Хоарана, мёртвого Хоарана или часть его трупа, или хотя бы крошечный кусочек. Попытка Казуи спрятать заключённого будет расцениваться как военное преступление.
– Спятил он, что ли? ― пробормотал Хоаран, опустившись на колено и принявшись изучать дверной замок. Должен же Казуя понимать, какие последствия повлечёт его выходка. Никто в здравом уме и твёрдой памяти не будет становиться на пути министерства. За редким исключением, конечно. Например, кто-то вроде Хоарана вполне мог, ну так ему и терять нечего ― он просто драки любит.
Он сбегал к столу, покопался в ящиках и стаканах со всякой канцелярской дрянью, прихватил скрепки и узкий ножик, даже отвёртку нашёл. С такими инструментами открыть дверь ― пара пустяков, вот он и открыл, осторожно выглянул в коридор, потом вернулся к столу и влез в базу данных за кодами для перегородок в коридорах станции. Один взгляд, чтобы сохранить все наборы цифр в памяти, ― и можно идти в блок для заключённых. Правда, до одиннадцати все камеры будут заперты, но это даже к лучшему ― прочие заключённые не станут путаться в ногах.
Хоаран заодно проверил свои предположения о месте стыковки и рассчитал маршрут движения комиссии внутри станции. Отмёл мысль о блоке с камерами. Если уж нападать, то лучше дать жертвам ложное чувство покоя.
Итак, они пойдут от систем воздухо-и водообеспечения по прямой, остановятся у зала с генераторами, потом долгий переход опять по прямой до жилого блока. Оптимальный вариант… Да, напасть надо у зала с генераторами. Либо до того, как они туда зайдут, либо тогда, когда выйдут.
Хоаран взглянул на часы. Без пятнадцати восемь. В восемь стыковка, полчаса на проверку систем, минут пятнадцать до генераторов ― час форы. Если бежать, то от кабинета начальника тюрьмы он доберётся до зала с генераторами… Минут сорок, наверное, уйдёт. Если без всяких неприятных и неожиданных встреч. И двадцать минут останется на подготовку.
Хоаран метнулся к двери, распахнул ― и тут же закрыл, сместившись в сторону. Дверь влетела внутрь кабинета от мощного удара. Буквально ― влетела и тяжело шлёпнулась на пол.
– Могу отвести тебя в камеру. Тебя уже ничто не спасёт, но спасти его ещё можно, ― донёсся из коридора низкий голос Брайана.
Хоаран сжал в ладони рукоять стилета и плотнее прижался спиной к стене. Кое в чём капитан прав, конечно. Если заключённый к приходу комиссии окажется за решёткой, у Казуи не будет никаких проблем. Зато проблемы будут у Хоарана, потому что Брайан уж точно обыщет его и отберёт оружие. Хотя дело даже не в оружии: кто-то из комиссии может просто пристрелить его через решётку. Не слишком-то и похоже на бой, верно?
