Текст книги "Её Высочество (СИ)"

Автор книги: hxereen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

– «Истерики»?.. Я хотя бы не прячу от своих родителей тех, с кем встречаюсь…

– О, так мы встречаемся? – перебив Камило, Марселина вопросительно приподняла одну бровь. – А я думала, что тебе просто нужен кто-то, кто будет делать за тебя домашку.

Камило уже готов был что-то ответить, но воздух разом покинул его легкие. Из горла вырвался лишь сдавленный кашель, и Камило разочарованно поджал губы в тонкую линию. Слова Марселины серьезно ранили его, и это отразилось на смуглом лице: взгляд стал непривычно жестким, озлобленным, все мышцы напряглись, и брови отбросили на сузившиеся черные зрачки холодные тени. Марселина на секунду почувствовала неловкость, некое подобие вины, но она была слишком уставшей, слишком измотанной – во всех смыслах, – чтобы и дальше следить за своим языком. Впрочем, как и Камило.

– Где ты был, когда я одна убирала кабинет сегодня после обеда? Валялся на солнышке? – в Марселине тоже проснулись и захватили власть все ее подавленные эмоции, которые она молча вынашивала внутри на протяжении месяца. А может, на протяжении всей жизни, ведь мужчины, изначально вселявшие в нее уважение, в один момент стали ассоциироваться у нее с одним словом: «лень». Лень и презрение. – Ты хоть раз за свою жизнь швабру в руках держал?

– Но ты не просила, чтобы я пошел с тобой! – всплеснул руками Камило.

– А ты сам не подумал о том, что тебе лучше остаться и помочь мне?! – прокричала Марселина в ответ, чем привлекла внимание проходивших мимо горожан. – Или тебе все нужно разжевывать? Я тебе не мама! – ее буквально разрывало от переполнявшей злости. Злости и обиды на то, что Камило был рядом с ней только в хорошие моменты, когда того хотелось ему, но не когда того хотела сама Марселина.

Но неужели Марселине было трудно рассказать своей матери о том, что они с Камило теперь вместе?! Камило-то всей своей родне растрепал, даже если его не спрашивали – так почему Марселина не могла поступить так же? Неужели ей было трудно вести себя с ним более открыто, не прячась в эту свою раковину безупречной во всем старосты и не делая вид, что у нее совсем нет на него времени? И почему любое, даже самое незначительное слово ласки из Марселины приходилось чуть ли не клещами вытаскивать?! Если она с самого начала не хотела с ним быть, то зачем дала ему надежду? Не стоило тогда все это начинать. Потому что теперь, когда он по-настоящему к ней привязался, уходить было нестерпимо больно.

– Я не читаю твои мысли!

– Как и я – твои! – Марселина раздраженно откинула волосы назад. – Откуда мне было знать, что мы встречаемся? Мало вокруг парней, которые только обещают, но ничего не делают?!

– Ты думаешь, я похож на них? – спросил Камило с заметной грустью в голосе; потная ладонь крепче сжала ремешок сумки.

– Да ни о чем я не думаю, – плюнула Марселина, отводя взгляд. Все ее тело было напряжено, как натянутая до предела струна. – Я сужу лишь по тому, что вижу.

– Значит, плохо смотришь.

– Уж прости, как умею.

– Ну и ладно.

– Прекрасно.

Смерив друг друга свирепыми взглядами, они развернулись и покинули площадь, уйдя в противоположных направлениях. Марселина шептала себе под нос всевозможные ругательства, Камило же пинал попадавшиеся под ногу редкие камушки. И лишь когда достигли дверей своих домов, оба вдруг поняли, что именно между ними произошло.

***

Домой Камило пришел на ватных ногах, и первой его встретила Долорес, ожидаемо слышавшая весь разговор с Марселиной, но вместо слов поддержки она лишь пожала плечами и продолжила путь, оставив Камило в одиночестве. Постояв некоторое время в пустом холле, он отмахнулся от попыток Каситы сдвинуть его с места и устало сполз по колонне вниз. Присев на холодный пол, Камило закрыл глаза. Правда, хватило его ненадолго: в темноте перед ним вновь предстал образ рассерженной Марселины, и он, вздрогнув, поднялся с пола, после чего в надежде осмотрелся.

Камило испытал острую потребность кому-нибудь выговориться, пожаловаться на случившееся, и очень кстати ему подвернулась Пепа, вышедшая из-за угла с корзиной чистого белья в руках. Завидев своего сына расстроенным, она пригласила его во двор и усадила на стул, а сама принялась развешивать белье на натянутую Каситой веревку.

Камило поведал обо всем в красках, разбавляя рассказ деталями и эмоциональными комментариями от себя о том, что Марселина, в общем-то, могла бы и уступить и рассказать маме об их отношениях (судьба которых теперь оставалась под вопросом), ведь тогда Камило не пришлось бы сбегать через окно, не пришлось бы выслушивать все то, что он выслушал часом ранее на площади, не пришлось бы ругаться с Марселиной и уходить, оставляя ее одну. Все было бы по-другому. Но увы, жизнь упорно подталкивала Камило к тому, что рано или поздно всем придется научиться жить с последствиями своих решений.

– Ну неужели ей все равно? – Камило сидел на стуле наоборот и, локтями упершись в деревянную спинку, смотрел куда-то в пустоту. – Я разве о многом прошу? По-моему, это совершенно нормально… – надув губы, он положил подбородок на сложенные предплечья.

Пепа в это время отжимала очередную сорочку, сдувая с лица непослушные рыжие волосы.

– Ты прав, это нормально, – заключила она, дослушав рассказ сына. – Но в ссорах никогда не бывает одного виноватого. Ты уверен, что просил ее об этом? – спросила Пепа, перекинув сорочку через веревку и расправив ткань.

Камило посмотрел на мать несколько удивленно.

– О чем ты?

Пепа вытерла пот; послеобеденное солнце било ей точно в затылок.

– Я к тому, что… Ты точно просил ее, а не просто об этом подумал и решил, что теперь она обязана сама догадаться о том, что ты хочешь?

Камило задумчиво отвел взгляд. Можно сказать, что напрямую он с Марселиной никогда об этом не говорил… Но разве так трудно было понять, что для него это важно?!

– Н-ну… Может и не просил, не помню, – ответил он в смущении, и Пепа победоносно хмыкнула.

– Вот видишь, – она достала из корзины стираное пончо Камило и повесила его рядом с сорочкой. Несколько холодных капель упали ей на босоножки, и она поморщилась. – Ладно. С тем, что нужно тебе, мы разобрались. Что насчет Марселины?

– В смысле? – Камило непонимающе захлопал ресницами.

Пепа посмотрела на него с материнским укором, но в глубине души она была рада, что ее первый интимный разговор с сыном оказался о взаимопонимании и уважении личных границ, а не о, например, последствиях нежелательной беременности или о первом сексе. Казалось, бьющую через край подростковую энергию Камило еще можно было направить в конструктивное русло.

– Чего хочет Марселина? Может, она не любит говорить о том, что чувствует? У твоей бабули, к слову, та же проблема, – добавила Пепа чуть тише, прикрыв рот ладонью. – Ты рассказывал, что она живет с мамой, да?

Камило кивнул.

– Если у них так не принято, ей может быть очень неприятно от твоих слов, понимаешь, mijo{?}[сынок (исп.)]? Спроси, как именно она хочет продолжать ваше общение. И кстати, я никого не знакомила с Феликсом ровно до тех пор, пока мы не решили пожениться, вот так вот.

Камило какое-то время переваривал слова Пепы, и что-то в его голове даже начало постепенно проясняться, но он все еще не был готов так же легко, как и мать, принять столь простые «взрослые» истины. В представлении Камило отношения мужчины и женщины были неразрывно связаны с тонной внимания и комплиментов, как, например, у его родителей, и он не догадывался, что кто-то в этой жизни мог хотеть чего-то другого.

– И что мне теперь, тоже ничего ей не говорить? Потому что она это не любит? – спросил Камило обиженно, и Пепа вдохнула полной грудью.

– Смотри, – она указала на корзину с бельем, стоявшую у ее ног. – Я развешиваю белье. В восторге ли я от этого? Нет, конечно, – при упоминании своего самого нелюбимого в жизни занятия (или одного из) Пепа вся помрачнела, и над ее головой образовалась черная туча с потрескивавшими внутри молниями.

В каком-то роде это даже умиляло – то, как малейшие изменения в настроении Пепы отражались на погоде, – но не когда новоиспеченная туча вдруг начала разрастаться, накрывая собой и Камило, отчего Пепе пришлось разгонять ее полотенцем.

– Так о чем я… Сегодня моя очередь стирать, потому что на прошлой неделе этим занимался твой отец. Мы делим обязанности поровну, даже если нам что-то не нравится. Но так поступают все взрослые люди, и это называется «компромисс», – Пепа указала полотенцем на Камило, и тот увернулся от холодных брызг. – Марселина – такой же живой человек, как и ты. Уважай ее решение. Попробуй с ней договориться, обсуди альтернативы. И уж точно не надо ругаться со своей девушкой накануне ее дня рождения.

Камило показалось, будто в последних словах Пепы была замешана какая-то личная история, но уточнять он не стал.

– Наверное… – согласился он, выдыхая, и Пепа с улыбкой потрепала его по волосам. – Мам, мам, полегче, – Камило остановил ее руку и уложил кудри в привычное положение.

– Прости-прости, – улыбнулась Пепа. – Просто никак не могу смириться с тем, как быстро идет время…

И вправду: еще недавно она радовалась за Антонио, получившего новый дар, еще недавно она была беременна третьим ребенком, параллельно разбираясь с двумя подросшими негодниками, еще недавно сама была влюбленной… Теперь же она жена и мать троих прекрасных детей.

– Ага… – кивнул Камило и, увернувшись от материнских объятий, поспешил удалиться. – Спасибо.

На входе в Каситу Камило столкнулся с Мирабель, но та лишь молча обошла его и проводила задумчивым взглядом. Она чувствовала, что что-то случилось, но и напрямую спросить не могла: такой человек, как Камило, при «непосвященных» наверняка переведет все в шутку и сделает вид, что не расстроен, в то время как изнутри его будут грызть сомнения. Вспомнив о даре Долорес, Мирабель отправилась на поиски единственной кузины. В конце концов, кто, если не она, будет и дальше поддерживать пламя Свечи столь же ярким?

***

Вечером того же дня Марселина не могла найти себе места. На автомате переделав все домашние дела, она обессиленно упала на обеденный стул и грудью легла на столешницу; ее тело ныло от боли, в пояснице покалывало от изнурительного мытья полов, но расслабиться Марселина не могла. Хоть физически она и была измотана, внутри, там, где бал правили эмоции, скопилось столько подавленного напряжения, что аж кончики пальцев подрагивали, вновь и вновь возвращая Марселину к недавней ссоре с Камило.

Да, Марселина дала волю чувствам и впервые за прошедший месяц была с Камило по-настоящему откровенна. Но она не хотела, чтобы их разговор обернулся конфликтом – тем более, таким серьезным. Однако и первой мириться Марселина не собиралась: что-то останавливало ее, удерживало на этом самом стуле, буквально пригвоздив к его поверхности. Закрыв глаза, Марселина зарылась носом в сгиб локтей и стиснула зубы так, что раздался скрежет.

Может, для них это был единственный разумный исход? Он – потомок наделенного магией рода, ему нужна партия под стать ему самому, кто-то влиятельный, как, например, семья Гузманов, но никак не Марселина, которая ничем не выделялась даже среди обычных, обделенных волшебством горожан.

Размышления Марселины прервал осторожный стук в дверь. Она тут же подняла голову, с надеждой взглянула на тень, показавшуюся в дверной щели, и встала со стула. Быстрым шагом подошла к двери, похолодевшей ладонью обхватила ручку и потянула на себя, надеясь застать на пороге Камило…

Вдруг это он пришел, чтобы извиниться, и сейчас все у них наладится?

Только вот вместо Камило на крыльце стояла Мирабель, одной рукой придерживая плетеную корзинку. Лицо Марселины отразило разочарование.

– Привет, – поздоровалась Мирабель, и у нее отчего-то возникло чувство, что Марселина ждала кого-то другого. – Я зашила твое платье. Помнишь, мы договаривались, что ты зайдешь за ним? Я подумала, что ты могла забыть, и пришла сама, – ее губы тронула легкая улыбка.

– Привет. Да-а, спасибо, – кивнула Марселина, принимая корзинку и вытаскивая оттуда платье, о существовании которого она и вправду забыла со всей этой суматохой. – Ого. Как новое.

Пальцы Марселины огладили еле заметный шов, нитки на котором почти не отличались от цвета платья. И тут на сердце стало еще тяжелее, чем раньше. Даже Мирабель – единственная из семьи Мадргиаль, лишенная дара (хотя после отстройки Каситы и возращения магии некоторые жители Энканто в этом сомневались) – чем-то выделялась, была по-своему особенной, в то время как Марселина была никем. Просто девушкой.

– Ты как? – поинтересовалась Мирабель и чуть наклонилась, заглядывая Марселине в глаза. Та скривила губы. – Трудности на любовном фронте, а? – Мирабель не была уверена, что ей стоит поднимать эту тему, но ее альтруистичная по своей природе натура просто не могла оставаться в стороне, пока кто-то другой страдал.

Марселина опустила корзинку на пол и прислонилась плечом к дверному косяку.

– Долорес все рассказала? – спросила она, обнимая себя руками.

Мирабель кивнула.

– В общих чертах.

Марселина тяжело выдохнула ртом и уперлась взглядом в каменную плитку под ногами. Она не знала, хочет ли делиться своими проблемами с кем-то еще, а потому продолжала молчать, поглаживая покрывшуюся мурашками кожу.

– Все наладится, – Мирабель предприняла попытку ее утешить. – Камило очень отходчивый. Повыпендривается день-два и успокоится. Уж кому, как ни мне, это знать.

Марселина выдавила из себя улыбку и наконец взглянула на Мирабель: через линзы очков на нее смотрели глаза, чем-то похожие на глаза Камило. А еще эти кудри, форма лица и фамилия, которую они оба разделяли – все это вдруг вызвало к Марселине такой прилив сентиментальности, что она неожиданно для самой себя произнесла:

– Мы можем поговорить?

В моменте Марселине показалось, будто ей не хватает воздуха, но стоило этим словам сорваться с ее губ, как дышать стало заметно легче. Может, если перетерпеть, то делиться своими переживаниями – не так уж и мучительно…

Они сидели на кровати Марселины. Солнце уже зашло, и комната наполнилась голубоватым вечерним светом. Марселина, обняв колени руками, смотрела в пол; Мирабель же осторожно поглядывала на нее сквозь смоляные локоны.

– Так все и было… – выдохнула Марселина, и ногти болезненно впились в кожу. Теперь, когда после их ссоры с Камило прошло уже несколько часов, ее первопричина больше не казалась Марселине такой праведной: она даже подумала о том, что проблему легко можно было решить мирным путем, но, как говорится, хорошая мысля приходит опосля… – Он теперь меня ненавидит, – спрятавшись за волосами, Марселина прикусила нижнюю губу.

– Камило? Ну нет, он не такой, – покачала головой Мирабель. – Я видела его перед тем, как пойти к тебе… Если тебе интересно мое мнение, то я бы сказала, что он выглядел обеспокоенным.

– Точно?.. – Марселина чуть приподняла голову и посмотрела на Мирабель.

– Совершенно точно. Абсолютно.

– Тогда ладно… – Марселина снова отвернулась. – Но я все равно чувствую себя виноватой… Мне не стоило ему грубить. Не знаю… Как-то само вырвалось…

Мирабель прислонилась спиной к стене. На какое-то время между ними повисла тишина, прерываемая шумом вечернего города, доносившегося через открытое окно.

– Я тебя понимаю, – пожала плечами Мирабель, и Марселина покосилась на нее в удивлении. – Камило – та еще язва, заноза в… Сама знаешь где, к тому же он в семье средний ребенок: сначала повышенное внимание родителей, потом – ревность к Антонио и все такое. Его любят, правда любят, и он, наверное, привык к такому обращению… Tía{?}[тетя (исп.)] Пепа с него чуть ли не пылинки сдувает. Думаю, он ждет нечто похожее и от тебя. Что скажешь?

Марселина опустила ноги на пол и приняла ту же позу, что и Мирабель.

– Может быть, – ответила она, разглядывая свои пальцы. – Но у меня ощущение, что с ним я не могу дышать. Не могу, когда он так на меня… Давит. Я стараюсь, но это все равно не то… Чувствую себя дурой, потому что понимаю, что… Не могу дать ему то, чего он хочет, но и уходить… Не хочу… – выдохнула Марселина почти бесшумно.

– И не надо. Попробуйте просто поговорить об этом.

– Ага, – Марселина закатила глаза. – Уже поговорили – и вот результат.

Мирабель обреченно вздохнула.

– Я знаю Камило и могу с уверенностью заявить, что он беззлобный. Да, иногда бывает надоедливым, но ты не видела, как он светился, когда вы сошлись. Пусть это пока еще не так, в смысле, не официально, но для него – и для меня тоже – ты уже член семьи, и я хочу помочь, если могу.

Слова «пока» и «официально» напугали Марселину до дрожи в коленях, но она все-таки смогла изобразить на лице подобие улыбки. Как хорошо, что с момента их с Камило «воссоединения» они с Мирабель вновь сблизились: не проводи Марселина весь этот месяц практически безвылазно в доме Мадригалей, она бы вряд ли смогла обсуждать подобные вопросы с Мирабель – и это несмотря на то, что в детстве они хорошо дружили.

– Я просто не могу говорить об этом так же легко, как он, понимаешь? Мне неловко. И тяжело. Я даже маме такое не говорю… – Марселина ощутила, как в носу вдруг начало щипать. – А еще я очень устаю. Весь дом на мне, и мне бы хотелось, чтобы Камило мне помогал, а не ждал, что я побегу за ним по первому его зову, – она откинула голову назад, надеясь, что это поможет слезам не вырваться наружу.

– Я думаю, он поймет, если ты скажешь ему об этом лично, – при виде расстроенной, готовой вот-вот заплакать Марселины Мирабель захотелось ее обнять, но она осознавала: Марселина – закрытый человек, который так просто никого к себе не подпустит, и потому лишь мягко коснулась ее плеча. – Не дрейфь, подруга.

Марселина шмыгнула носом и задумалась о слове, которое уже давно не слышала в свой адрес. «Подруга». Они с Мирабель снова подруги? Нет, у Марселины были приятельницы в школе, но общение с ними всегда оставалось максимально поверхностным и никогда не углублялось до тем о парнях. Марселина и не догадывалась, что разделять с кем-то горе бывает приятно, и что это обладает столь сильным терапевтическим эффектом.

– Спасибо, – улыбнулась она на этот раз искренне и потерла пальцами влажную кожу век. – Прости, что вывалила на тебя все это, – старые привычки все же дали о себе знать.

Мирабель поспешила ее утешить:

– Что ты, не извиняйся, – она аккуратно похлопала Марселину по плечу. – Я сделаю что угодно, лишь бы ты забрала этого шкодника обратно себе, а то сил моих больше нет.

Марселина негромко засмеялась, и Мирабель поняла, что ее миссия по сплочению дорогих ей людей была успешно выполнена. Встав с кровати, она взяла Марселину за руки и потянула на себя.

– Не грусти, у тебя ведь завтра день рождения, – подбодрила ее Мирабель и огладила большими пальцами костяшки на чужих ладонях. – Именинницам не положено плакать.

– Я не плачу, – покачала головой Марселина, и вдвоем они двинулись к входной двери.

– Вот и отлично.

Попрощавшись с Мирабель и напоследок еще раз поблагодарив ее за починку платья, Марселина вернулась в свою комнату. Простыни еще хранили тепло их тел, и она легла сверху, чувствуя, как лицо тронула улыбка. Да, Мирабель права: завтра у Марселины день рождения. Завтра все наладится.

***

Когда день рождения выпадает на выходной, количество поздравлений уменьшается в геометрической прогрессии. Марселина, конечно, получила несколько поздравительных открыток от ее школьных знакомых, ее также поздравили соседи и мать, но в общем и целом восемнадцатилетние она встретила в гордом одиночестве, просидев все утро в комнате.

Поначалу Марселина ждала пышного праздника, который для нее в теории могла устроить семья Мадригаль, затем, смирившись, начала фантазировать о друзьях из школы и о Мирабель, которые могли бы ее проведать. Не дождавшись и их, она сошлась на мысли, что хотя бы присутствие Камило скрасило этот день и сделало его по-настоящему особенным. Но чем дольше Марселина ждала, тем меньше надежды у нее оставалось.

Выспавшись, Марселина решила, что больше не злится на Камило и готова к выстраиванию с ним продуктивного диалога, однако чаепитие с тортом, прошедшее, как обычно, в компании одной лишь матери, напомнило ей о старых обидах и даже усилило их. После слов Мирабель Марселина почему-то думала, что Камило первым придет к ней и извинится, но, похоже, все ее догадки пошли прахом, ведь стрелки часов уже успели перевалить за обед, а присутствием Камило в ее доме так и не пахло.

Выглянув в окно, Марселина посмотрела вдаль, на Каситу, надеясь разглядеть где-то там его кучерявую голову, но взгляд поймал лишь шпиль башни Бруно, выглядывавший из-за череды домов. Грустно выдохнув, Марселина легла на кровать и устремила глаза к потолку. Что, он даже не придет ее поздравить? А может, вчерашняя ссора так сильно повлияла на него, что он пересмотрел свои приоритеты и более не хочет быть с ней? От этих мыслей у Марселины неприятно скрутило живот, и она повернулась на бок, подтягивая колени к груди. К глазам подступили слезы. Она пару раз всхлипнула и зарылась лицом в подушку.

Марселина лежала в тишине, вслушиваясь в ритмичное тиканье часов, и блуждала взглядом по прибранной комнате. Все в ней ассоциировалось с какими-то милыми моментами, проведенными с Камило: тут, у зеркала, он ее в первый раз неумело чмокнул в губы, а вон там, возле шкафа, обнял так крепко, что Марселина чуть не задохнулась. Камило дарил ей столько любви, и Марселине не верилось, что вся эта любовь может быть в одночасье загублена. А если оно и вправду было так, то чего тогда стоили его чувства?..

Во второй половине дня Марселина все же нашла в себе силы встать с кровати. Она переоделась в свою самую любимую блузку, припасенную как раз на случай дня рождения, сменила домашнюю юбку на более парадную и вызвалась наконец разрешить эту возникшую между ней и Камило неопределенность. А в зависимости от его ответа Марселина найдет подходящий им знак препинания: либо в их общении будет проставлена запятая, отделяющая один жизненный этап от другого, либо жирная точка, не имеющая после себя ничего.

Осторожно приоткрыв дверь, Марселина выскользнула в коридор, а оттуда – в прихожую, после чего подошла к зеркалу над комодом и посмотрела на свое отражение. Покрутилась, расправила небольшие рукава-фонарики, пригладила волосы. И, заметив выступивший на щеках румянец, обреченно упала локтями на поверхность комода.

– Чем я занимаюсь… – прошептала Марселина одними губами и провела ладонями по лицу. Выпрямившись, она случайно задела рукой расческу, и та с громким стуком упала на пол, привлекая к себе внимание сидевшей в кресле-качалке женщины.

– Ой, я тебя не заметила, – вздрогнула мать Марселины, опуская расправленную газету на колени.

Щеки Марселины загорелись ярче прежнего.

– Куда-то собираешься? – спросила женщина, выглядывая из-под узких стекол очков.

Марселина облизнула пересохшие губы и, заметив разложенные по комоду украшения, поспешила смести их в одну кучу и бросить в самый маленький ящик. Стараясь не смотреть на отражение матери в зеркале, она перевела испуганный взгляд на свои руки.

– Д-да… Типа того, – ответила Марселина и достала пряди черных волос из-за ушей, пряча сережки. Глаза в панике бегали по веренице вен на ладонях, после чего мельком – всего на секунду! – посмотрели на женщину в кресле. Марселина вздрогнула, увидев, что мать улыбается, глядя на нее.

– На свидание? – спросила та, и Марселина энергично помотала головой.

– Н-нет, – запротестовала она, но, сопоставив в голове все факты, поняла, что вряд ли это «нет» будет звучать убедительно: особенно после того, как ее с поличным поймали за прихорашиванием перед зеркалом. – Или да?.. Нет, скорее нет, – выдохнула Марселина.

Она готова была принять обстрел вопросами, так как сил на оборону у нее не осталось, но женщина, к удивлению Марселины, ничего не ответила и вернулась к чтению газеты. Марселина выровняла дыхание и, вытерев о юбку потные ладони, направилась к двери. Перед самым выходом Марселину посетила мысль о том, что признаться матери в чувствах к Камило, наверное, все-таки стоило, но она быстро себя одернула: не исключено, что совсем скоро признаваться будет уже не в чем.

Обхватив пальцами дверную ручку, Марселина на короткое мгновение замерла, взвешивая все «за» и «против», затем одним резким движением открыла дверь и подставила лицо потокам теплого воздуха. Она уже собиралась сделать шаг, как вдруг заметила на крыльце Камило: тот смотрел на нее распахнутыми от удивления глазами, а рука застыла в воздухе – должно быть, он как раз собирался постучать. При виде него Марселина вся встрепенулась, еле сдержав порыв броситься ему на шею, но радость быстро сошла с ее лица, и взгляд стыдливо опустился на поджатые пальцы ног. Она была удивлена не меньше, и им обоим потребовалось время, чтобы совладать с чувствами. Первым тишину нарушил Камило:

– Здравствуй.

Это были его первые слова с момента их первой серьезной ссоры. Марселина коротко кивнула. Она не знала, увидела ли ее мать Камило и то, как задеревенело девичье тело под его виноватым взглядом, но поймала себя на неожиданном осознании, что была бы не против, если бы они с Камило оказались замечены вместе.

– Пройдемся? – предложил Камило, так и не дождавшись, когда Марселина наконец посмотрит ему в глаза. Та ответила очередным кивком и закрыла за собой дверь.

Камило на первом же повороте сошел с главной дороги и дворами направился вниз по склону. Марселина шагала за ним, смотря в спину и не издавая ни звука. Она разглядывала привычную асимметрию кудрей и вышитых на желтом пончо хамелеонов, и ей хотелось податься вперед, ближе, обнять Камило со спины и почувствовать его тепло, которым он всегда охотно с ней делился. Но повисшая между ними неловкость давала понять: еще не время. Именно поэтому Марселина продолжала идти, скромно сцепив пальцы перед собой и не решаясь спросить, куда же ее ведут.

Они шли не больше десяти минут, но Марселине этот срок показался долгими, мучительными часами. Перешагнув через ствол упавшей пальмы, она не выдержала и, нагнав Камило, потянула его за край пончо.

– Камило, давай поговорим… – протянула Марселина молящим голосом, но Камило резко остановился, выставив руку назад.

– Тш-ш-ш. Мы пришли.

Марселина удивленно посмотрела вперед. Раздвинув в стороны ветви кустарника, Камило пролез в образовавшийся проход и жестом позвал за собой Марселину: та послушно пригнулась, но одна ветка все же хлестанула ее по лодыжке, и Марселина недовольно прошипела себе под нос.

Камило вывел Марселину на небольшую поляну, со всех сторон окруженную пальмами. Густая трава плавно переходила в полоску песка где-то полтора метра шириной, а дальше начиналась река. Губы Марселины непроизвольно растянулись в облегченной улыбке. Значит, Камило не забыл и не проигнорировал ее день рождения. Осмотрев поляну, Марселина заметила расстеленное по центру покрывало: на нем уже сидела Мирабель, заботливо доставая из корзинки угощения и раскладывая их по периметру ткани. Ей помогал Антонио, удерживая голодное зверье от расправы над мытыми фруктами, а Исабелла колдовала изящные цветочные венки. Целеустремленный тукан все же добрался до нарезанной на кусочки папайи, утащил один и взлетел, едва не зацепившись за волосы Мирабель, и та вскрикнула, скинув с головы пестрый венок. Исабелла закатила глаза и отвернулась, а Антонио заливисто рассмеялся.

Марселина смотрела на них как завороженная, боясь подойти ближе и нарушить эту праздничную идиллию, но Камило обошел ее и несильно подтолкнул в спину. Марселина помахала присутствующим рукой и остановилась у самого края покрывала.

– С днем рождения! – синхронно выкрикнули Мирабель, Антонио и Исабелла, и Марселина накрыла рот ладонью, пряча от них глупую улыбку до ушей.

Все обиды, грусть и подавленное настроение разом отступили, и она охотно присела рядом с Мирабель, тут же оказываясь в ее объятьях.

– Антонио, прошу, следи за своими… Приятелями, – недовольно протянула Исабелла, колдуя новый венок – на этот раз – для Марселины – и опуская его ей на голову.

– Они тоже хотят поздгхавить Магхселину с днем гхождения, – погладив сидевшего рядом тапира, Антонио потянулся к уцелевшим долькам папайи.

– Так, стоп, – раздался самую малость нервный голос Камило, который отодвинул от младшего брата тарелку с фруктами и сел напротив Марселины. – Вы все достали? Ничего не забыли? – он заглянул в корзинку, убеждаясь, что все заранее приготовленные деликатесы благополучно дожили до часа Х.

Мирабель покачала головой и наклонилась к Марселине.

– Это он все устроил. Прилип как банный лист и ходил командовал – покоя от него не было, – прошептала она у самого уха, надеясь, что Камило ее не услышит, но тот угрожающе зыркнул на нее зелеными глазами, и Мирабель послушно отстранилась от Марселины. – Молчу-молчу.

Марселина взглянула на Камило. То, как он раскладывал угощения по тарелкам, как старался не допустить ни малейшего прокола, как вложил всю душу в этот пикник ряди нее – все это вынудило сердце Марселины оттаять. К сожалению, Исабелла вскоре ушла, оставив их вчетвером (не считая бесчисленных животных Антонио), но это не помешало им насладиться вечером в тепле закатного солнца, плавно опускавшегося за горизонт. Марселина смеялась так громко, как, наверное, не смеялась за последние несколько лет, вместе взятые, с удовольствием ела десерты из манго, гуавы, а также домашние блинчики с мясом и насаждалась обществом самых младших из семьи Мадригаль, и в этой неформальной, радостной обстановке границы возраста для нее будто окончательно стерлись.

Когда солнце почти скрылось за стволами пальм, отбросив на поляну вытянутые багровые тени, Мирабель намекнула Антонио, что им двоим пора уходить: тот, в силу возраста, не сразу понял причину ее спешки, но охотно поддержал и помог уложить посуду обратно в корзинку. Сложив покрывало, Мирабель обняла Марселину на прощание и направилась к выходу с поляны. Неизвестно только, действительно ли она ушла или же спряталась где-то в кустах, наблюдая оттуда за происходящим.

Марселина подошла к берегу и, подобрав низ юбки, ступила в воду по щиколотки. Вода оказалась прохладной, но этот холод приятно успокаивал разгоряченную кожу и приводил спутавшиеся мысли в порядок. Услышав позади себя шаги, Марселина задержала дыхание и напряглась всем телом. Отражение Камило растянулось по воде, и Марселина дернула уголками губ. Она была рада, что Камило пошел за ней.

Марселина сделала несколько шагов на месте, волнуя песок и воду, и посмотрела на Камило.

– Спасибо за сюрприз, – улыбнулась она, раскачивая в руках подол юбки. – Вышло здорово.