Текст книги "Её Высочество (СИ)"
Автор книги: hxereen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
========== О «рыцаре» и его «прекрасной даме» ==========
За две недели до Того Самого Дня
Школьный коридор, залитый ярким светом послеобеденного солнца, был пуст. Почти пуст, ведь в тот самый момент по нему проходила аккуратная фигурка в выглаженной до безупречности форме, застегнутом на все пуговицы пиджаке и с невысоким хвостом темных волос. Обход школы во время дежурства – обязанность любой старосты, и не было никого, кто бы подходил к этой должности с той же ответственностью, что и она.
Заслышав многочисленные смешки, доносившиеся из одного из кабинетов, дверь в который была в пригласительном жесте открыта, девушка остановилась. Обреченно выдохнула и, сделав несколько шагов вперед, лицезрела картину, которая уже успела за все эти годы ей порядком надоесть: школьники, подавляющие смех и прячущие раскрасневшиеся лица за ладонями, уставший учитель, безуспешно пытающийся привлечь к себе их внимание, и непосредственная причина всего этого безобразия – некий оборотень, демонстрирующий способность к перевоплощению прямо на уроке. Камило Мадригаль принимал облик своих родственников, учителей, некоторых одноклассников, шепотом пародировал их голос, после чего откидывал голову назад в приступе неконтролируемого смеха. Девушка легко могла проигнорировать эту его выходку и уйти, что, впрочем, она уже делала несколько раз до этого, но не сегодня: совесть не позволяла ей оставить подобное проявление неуважения без внимания. Девушка подошла к дверям, заглянула в кабинет и, плечом прислонившись к косяку, в недовольстве скрестила руки на груди. Школьники тут же стихли, и к ней обратились десятки пар удивленных-восторженных-напуганных глаз – все если не лицезрели лично, то затылком ощутили ее присутствие и замерли, все, кроме него, и соседу сзади пришлось ударить хамелеона кулаком. Камило сначала замер, затем медленно развернулся всем телом и встретился взглядами с ней, однако ни страха, ни сожаления не почувствовал. Лишь уголок губ дрогнул в легкой ухмылке.
– Ты, – бросила в его сторону девушка, и по классу прошла волна бурного шепота. – В коридор. Живо.
– Mija{?}[доченька (исп.)], не стоит, – учительница, опираясь на старую деревянную трость, положила кусочек мела на стол и посмотрела на девушку; та стояла, ничуть не переменившись в лице, и мысленно проклинала тот день, час и минуту, когда нога Камило Мадригаля вообще ступила за порог этой школы.
– Я жду.
Камило, вздохнув, поднялся со своего места и с нарочито громким скрипом задвинул стул за парту.
– Я хочу, чтобы она на меня наступила… – шепотом протянул его сосед, чем вынудил Камило обернуться и покрутить пальцем у виска.
Обойдя выставленные в ряд школьные парты, он прошел мимо девушки, физически ощутив исходившее от нее напряжение, и шагнул в коридор. Девушка проследовала за ним.
– Mi reina{?}[моя королева], что с лицом? – спросил он, улыбаясь, как только они отошли на безопасное от входа в кабинет расстояние.
Девушка в ответ лишь ткнула пальцем в прикрепленный к ее пиджаку значок, на котором было написано «Марселина».
– Госпожа Марселина? – Камило выгнул бровь. Его тон вызвал у Марселины негодование.
– Я тебе не госпожа, – процедила она, стискивая ладони в кулаки.
– Ваше Высочество?
Марселина шумно вдохнула и выдохнула через нос. Спокойствие, главное – сохранять спокойствие. Расслабив руки, она кивнула на одежду Камило.
– Где твоя форма?
Ее взгляд зацепился за, кажется, пятно от кетчупа, алым огоньком выделявшееся на фоне белоснежной рубашки, рукава которой были несимметрично закатаны, пуговицы – застегнуты как душе угодно, а брюки – подвернуты выше лодыжек, игнорируя уже давно забытые стрелки.
– Дома забыл, – пожал плечами Камило.
– Пятый раз за неделю? – Марселина выгнула бровь.
Камило вдруг принял ее облик, упирая руки в бока, и с излишней театральностью передразнил: «Пятий ряз зя ниделю?», после чего рассмеялся, не заметив, как лицо Марселины помрачнело, а рука занеслась для удара. Звонкая пощечина обожгла щеку Камило, отчего тот сменил два-три облика за раз, прежде чем смог вернуться к своему собственному. Кожа моментально покраснела, и Камило пискнул от боли, накрывая место удара ладонью.
– Тебе не стыдно? – спросила Марселина спустя полминуты молчания.
Камило ничего не ответил, но и язвить почему-то не стал.
– Плевать на меня, но она, – Марселина указала на дверь в кабинет. – Мы никогда ничего не просили у вашей семьи. Но она помогает Антонио и делает это просто так, потому что хочет, чтобы всем было как лучше. Почему ты не можешь отплатить тем же?
Властный тон, которым Марселина вызвала Камило в коридор, сменился на осуждающе-спокойный, и от этого она зазвучала куда более грозно, чем раньше. Камило отвел взгляд.
– Видимо, я зря надеялась. Время идет, а ты все тот же… Мадригаль, – то, как она произнесла его фамилию, ощутимо кольнуло Камило в области сердца.
Они стояли в тишине, пока звонок не окутал своим звоном весь коридор, позволив ученикам с радостными криками выбежать из класса. Последний учебный день подошел к концу.
– Удачных каникул, – тихо произнесла Марселина, разворачиваясь и направляясь прочь.
Камило еще некоторое время смотрел ей вслед.
За полторы недели до Того Самого Дня
Июль выдался жарким{?}[территориальное расположение Энканто неизвестно, а климат Колумбии слишком колоритен и зависит от конкретного района, так что я не буду указывать температуру напрямую. Сойдемся на том, то речь идет о субъективном переживании жары персонажами фанфика]. Настолько жарким, что никто бы не поверил, если бы кто-то из жителей Энканто заявил, что умудрился простудиться. Вот и Марселина не верила, пока не застала мать кашляющей под толстым слоем одеял.
«Ты слишком напрягаешь свое горло, mami{?}[мамочка (исп.)]», – сказала она тогда, по привычке собирая волосы в хвост и поправляя лямки сарафана. Женщина в ответ лишь сдавленно посмеялась, после чего ею овладел очередной приступ кашля. Прижав платок ко рту, она помахала дочери на прощание и укрылась одеялом по самый подбородок. Марселина же накинула на плечо холщовую сумку и вышла из дома, прямо под обстрел убийственно ярких солнечных лучей.
Дорога до Каситы по мощеной улице никогда еще не казалась ей такой пыткой, и дело было вовсе не в аномальной жаре, от которой страдал каждый горожанин: Марселина недолюбливала семью Мадригаль, хоть и не проявляла это открыто и была даже благодарна им за все те условия, которые превратили Энканто в самое безопасное место для жизни. Просто… Некоторые обстоятельства вынудили Марселину пересмотреть свои приоритеты касательно чудо-семьи с чудо-способностями, и она бы запросто не обращала на них внимания, если бы ей не приходилось сталкиваться с одним из Мадригалей регулярно, в 99,99% случаев – ради того, чтобы в очередной раз безуспешно отчитать. Оттого сегодняшний поход в Каситу она планировала завершить так же быстро и с той же легкостью, с какой Камило из раза в раз называл ее «mi reina», совершенно при этом не краснея.
При мысли об этом Марселина нахмурилась. Остановилась, прокрутив в памяти эпизоды, когда Камило в ответ на ее претензии лишь улыбался, и стиснула пальцами ремешок сумки. Потом тряхнула головой и продолжила путь. Двери Каситы были уже совсем близко.
Камило завидел ее, когда лениво валялся на траве, наслаждаясь летним теплом. Даже тогда, еще не пересекшись с ним взглядами, она уже была чем-то недовольна. Камило резко поднялся, огляделся в неподдельном испуге и отполз назад, опасаясь, что Марселина вот-вот его заметит, и настроение на весь последующий день будет испорчено. Не его настроение, конечно же.
Ее задумчивый взгляд, сумка, прижатая к груди, и тот факт, что она была старше его на два года, навели Камило на мысли о чем-то маленьком, едва заметном на ее фоне. Еще секунда, и подростковое тело сменилось телом ребенка. Маленькие пальчики зарылись в траву и чуть дернули ее в попытках унять нараставшее волнение.
Наконец Марселина подняла голову; солнце подсветило ее загорелую кожу. Серые глаза скользнули по волшебной вилле, по черепице и ставням, скрипнувшим в знак приветствия, по крыльцу и остановились на сидевшем в тени Каситы Антонио. Помахав рукой, Марселина воодушевленно зашагала в его сторону.
Камило и не подозревал, что когда-либо сможет поймать на себе такой ее взгляд. И пусть Марселина была уверена, что видит перед собой Антонио, ее реакция заставила Камило смущенно сглотнуть.
– Hola{?}[привет (исп.)], Антонио, – она опустилась на колени перед самым младшим из Мадригалей. Его Марселина, по понятным причинам, недолюбливала в разы меньше, чем всех остальных.
Ее ладонь оказалась в нескольких сантиметрах от ладони Камило. Тот стиснул зубы до скрежета, боясь издать хоть один лишний звук, который бы его выдал.
– Прости, что так вышло. Моя мама заболела, так что сегодня – да и, в общем-то, еще пару дней – она не сможет с тобой заниматься. Но я принесла гостинец, – запустив руку в сумку, Марселина достала оттуда леденец. – Ну как? Мы прощены? – она широко улыбнулась.
Но Антонио почему-то молчал. Его глазки бегали туда-сюда, не зная, за что зацепиться, и с каждой секундой это становилось все более подозрительным. Марселина задумчиво склонила голову набок. Осмотрела юное лицо, чуть приблизилась, и тут все встало на свои места.
– Ты!.. – воскликнула она, толкая Антонио в хрупкое плечо.
Камило принял свой облик и упал спиной на траву. Привстав на локтях, он натянул неловкую улыбку, и с губ сорвался неконтролируемый смешок. Хотя весело ему не было.
– Видела бы ты свое лицо!.. – озвучил Камило первое, что пришло ему в голову. Хотелось хоть как-то разрядить сложившуюся обстановку – как бы выразился сам Камило, катастрофу, – но мозг в стрессе выдал одну-единственную доступную ему на тот момент версию: перевести все в шутку.
Шутку, которую Марселина не оценила бы. Но Камило совсем об этом забыл.
Она медленно поднялась с травы, расправила сарафан и понурила голову, спрятав лицо за волосами.
– Ты опять, да?.. – еле слышно произнесла Марселина. – Опять ты это сделал.
Камило понял, что речь шла о кое-чем более интимном, чем простое превращение в знакомых ему людей. Он прекрасно знал, что имелось в виду, но не знал, что теперь с этим всем делать. Каждое слово Марселины гвоздем вбивалось ему в затылок.
Камило не имел ни малейшего понятия, как извиняться перед девчонками – нет, сестра и кузины однажды преподали ему незабываемый урок о том, что будет, если перед ними не извиняться. Он не знал, как извиняться перед ней. Как делать это так, чтобы она не захотела его ударить.
– Н-нет, это… – начал Камило, но слова не шли. Однако и молчать было нельзя. – Все не так. Послушай… Если твоя мама болеет, ты можешь взять пару ареп{?}[аре́па – лепешка из кукурузного теста или муки в кухнях Колумбии и Венесуэлы] у Джульетты и…
Марселина не дала ему закончить.
– Мне от вашей семьи ничего не надо, – ответила она, разворачиваясь и быстрым шагом покидая территорию Мадригалей, оставив одного из них с тяжелым грузом на сердце.
Камило обессиленно упал на траву. Ему показалось, что даже Касита как-то разочарованно щелкнула черепицей.
За неделю до Того Самого Дня
День получения волшебного дара прошел удачно для Антонио и почти удачно для остальных членов семьи Мадригаль и приглашенных гостей – если, конечно, вычесть некоторые нюансы, связанные с Мирабель. Однако не только ее слова о трещинах на Касите сделали тот праздник непохожим на все остальные: среди горожан, неустанно посещавших Каситу, когда тот или иной Мадригаль открывал заветную дверь, Камило не нашел мать Марселины. В отличие от дочери, женщина всегда приходила на День даров в Каситу, пусть ей и было тяжело передвигаться на такие расстояния с тростью. В памяти Камило тут же всплыли слова о болезни. Конечно, он мог проигнорировать этот факт и продолжить жить своей жизнью, но что-то не давало ему покоя и мучило всю оставшуюся ночь. Спустя часы долгой подростковой рефлексии, обдумывания случившегося и поступков, которыми Камило, признаться честно, совсем не гордился, он пришел к до обидного неприятному ответу. Чувство вины вытеснило искреннюю радость за младшего брата и ярко-красным подсветило в голове слово «извинись». Проворочавшись в кровати до утра, Камило принял решение навестить Марселину и извиниться, а также проведать ее единственную родственницу и предложить исцеляющие любые раны арепы. Эх, вот бы они исцеляли и душевные раны тоже…
Так Камило и поступил. Вооружившись стряпней своей tía{?}[тетя (исп.)], он покинул Каситу после завтрака и направился к дому Марселины – единственному дому, который он не мог разглядеть с балконов Каситы.
Марселины дома не оказалось. Камило встретила ее мать и пригласила на чай. Естественно, Камило согласился, пусть в голове и подсветилось уже другое слово: «беги». Интересно, что скажет Марселина, когда увидит его у себя дома?
За чаем Камило слушал истории ее матери и осматривал скромное убранство. Чистота и порядок… Должно быть, этим их дом был обязан Марселине и ее аккуратности – не исключено, что слегка доходившей до крайности, особенно если вспомнить, в каком идеальном состоянии всегда находилась ее школьная форма. В смысле, это же форма, думалось Камило, как она может быть такой идеальной? А как же игра в мяч в перерывах между занятиями или добавка в столовой, которая обязательно будет крошиться?
Он охотно поддерживал беседу, разбавляя ее отыгрышами и трюками с перевоплощением, пока его глаза не поймали одну необычную деталь: на комоде возле зеркала стояла фотография Марселины и ее матери. Но был там кто-то еще, Камило понял это по чужой руке, приобнявшей Марселину с противоположной от матери стороны. Однако лица и туловища третьего человека на семейной фотографии не было. Марселина ее согнула? Но почему?
Размышления Камило прервал голос самой Марселины.
– Я вернулась, – она закрыла за собой дверь и прошла сразу в кухню, одной рукой придерживая полный пакет с овощами.
Увидев за столом Камило – на том самом месте, где обычно сидела она, – Марселина переменилась в лице и напряглась всем телом. Масла в огонь подлил тот факт, что Камило принял форму Джульетты и не успел вернуться обратно. Его глаза расширились, после чего тело сменило еще несколько случайных форм – кажется, среди них была также форма Марселины, – а голос, как бы сказал сам Камило, стал каким-то уж слишком идиотским:
– А-эм, hola, Марселина, – он неуклюже помахал ей кончиками пальцев и тут же спрятал руку под стол.
– Что тут происходит? – Марселина сделала вид, что не злится, и принялась разбирать покупки. Среди них также были и лекарственные травы для приготовления отвара для больной матери. В прошлом больной матери, мысленно поправила себя Марселина, заметив на столе завернутые в салфетку арепы.
– Камило занес мне волшебные арепы Джульетты. А ты думала, что она по какой-то причине пока не может их печь.
Конечно же, эта причина была от и до выдуманной. Марселина специально не просила помощи у Мадригалей. И не сказать, что она не была рада исцелению матери – учитывая, что народная медицина по какой-то причине была бессильна, – но ей уж точно не хотелось, чтобы все было… Так. Явно не благодаря Камило в их доме.
– Линита{?}[-ito/-ita – уменьшительные суффиксы в испанском языке], присоединишься? Мы как раз вспоминали, какими вы были маленькими. Как ты ходила в платье и с бумажной короной на голове. Подашь мне альбом, por favor{?}[пожалуйста (исп.)]? – женщина указала тростью на шкаф, в котором лежали детские альбомы Марселины.
– Не стоит, – та покачала головой. – «Наш гость» уже уходит, – она кивнула в сторону двери, и Камило послушно встал из-за стола.
Попрощавшись, он вышел на крыльцо и облокотился на деревянную колонну, подпиравшую козырек.
– Кажется, я ей нравлюсь, – ухмыльнулся Камило.
Марселина прикрыла за собой дверь и встала к нему лицом. Только тогда Камило увидел, как сильно нахмурились ее темные брови.
– Для тебя это все шутки, да? – Марселина в привычной манере скрестила руки на груди.
– Что? Я просто… – Камило бросился оправдывать себя, но Марселина не дала ему ни единого шанса.
– После всего, что ты сделал, тебе хватает наглости взять и прийти сюда? Даже когда меня нет дома?
– Я не знал, что тебя нет дома, mi reina, – Камило вскинул ладони в сдающемся жесте. – Твоя мама не пришла на праздник, и я подумал, что что-то случилось… Я хотел заодно извиниться, ну и принес арепы. Ты же знаешь, волшебный дар Джульетты…
Марселина вновь его перебила:
– Хватит. И никакая я тебе не «reina», – она со свистом втянула воздух ртом. – Может, мы и играли так в детстве, но детство давно прошло. Пора взрослеть.
Камило опустил руки. Почему-то вид рассерженной Марселины вовсе не вселял в него страх – напротив, ему хотелось расспросить ее о многом, например, о той фотографии, о том, почему в один день их дружба прекратилась и Марселина объявила войну всему его семейству, почему перестала быть той доброй Марселиной, в которую он безвозвратно влюбился еще ребенком.
Марселина покачала головой.
– Желаю, чтоб однажды ты почувствовал, каково это – рассчитывать только на себя, а не на какой-то там «волшебный дар». Adiós{?}[пока (исп.)].
Смерив его напоследок ледяным взглядом – Камило вздрогнул, будто его с ног до головы окатило водой, – Марселина вернулась в дом. Стоило замку в двери щелкнуть, как Камило шумно выдохнул и налег всей спиной на колонну. В ушах все еще звучали последние слова Марселины, они въедались в мозг и оставляли после себя горькое ощущение беспомощности. Как бы Камило ни старался и что бы он ни делал, это всегда было не то. Наверное, Марселина оказалась единственным человеком в Энканто, кому дары семьи Мадригаль приносили одни только неприятности.
Тот Самый День
Обрушение Каситы стало настоящей трагедией как для семейства Мадригаль, так и для всех жителей Энканто. Даже Марселина, при всем ее отношении к Мадригалям, не смогла остаться в стороне и направилась к некогда прекрасной волшебной вилле, в одночасье ставшей горсткой пыльных руин. Такого она не пожелала бы никому и никогда – даже заклятому врагу, – а потому вид опечаленных Мадригалей, со слезами на глазах смотревших на то, что осталось от Каситы, вызвал в ней такой прилив самоотверженности и сочувствия, что она без промедления согласилась искать пропавшую Мирабель даже в одиночку.
Никто не видел, как Мирабель ушла, а потому Марселина решила начать поиски с самой Каситы: вдруг она спряталась где-то в обломках, будучи не в силах смотреть родственникам в глаза? Пробираясь через обломки , Марселина заглядывала под каждую балку, под каждый фрагмент камня и опасалась, как бы не найти там чей-нибудь хладный труп. Перешагнув через очередную преграду, она вышла туда, где предположительно находилась кухня. Большая каменная печь, служившая ранее источником безупречного здоровья для всего Энканто и семьи Мадригаль в частности, – пожалуй, единственное, что уцелело после падения крыши. Но было еще кое-что, что завладело вниманием Марселины и чему она удивилась не меньше падения Каситы. Возле белоснежной печи, прижав колени к груди и спрятавшись за рукавами желтого пончо, сидел Камило. Его шоколадные кудри покрылись толстым слоем пыли.
Почему-то от этого зрелища у Марселины заболело глубоко в груди. Она, конечно, желала, чтобы Камило лишился магии, но… Марселина не думала, каким кошмаром это обернется для его семьи и что пострадает даже их дом… Что это вообще когда-нибудь случится.
Марселина прокашлялась, пытаясь привлечь к себе внимание Камило, но тот не отреагировал. Тогда она сделала несколько осторожных шагов к нему и встала напротив.
– Эй, – позвала Марселина, от волнения начав перебирать пальцами. – Ты как?
Камило тряхнул копной роскошных кудрей, очистил лицо от пыли и чуть выпрямился, спиной прислоняясь к печи. Он вытянул вперед ноги, однако на Марселину так и не посмотрел.
Марселина чувствовала себя максимально неловко. Несколько раз обвела взглядом окрестности, прикинула ущерб, нанесенный Касите, рассмотрела каждый камешек под ногами. Секунды растянулись в часы, и казалось, что она уже вечность стоит тут молча, как самая настоящая дура, будучи не в силах просто поддержать человека. Приободрить и утешить словами, что все будет хорошо. Но хорошо не будет, ведь так? Больше нет. Кровь отлила от лица и пальцев, в животе стянулся тугой узел. Губы, точно онемев, отказывались выпускать наружу звуки. Марселина чуть приоткрыла их, намереваясь вот-вот что-то сказать, как вдруг ее – к счастью! – опередил Камило, грустно вздохнув.
– Что ж, сбылась твоя мечта, – пожал плечами он. – Теперь мы все – такие же люди, как и ты.
Марселина до крови прикусила щеку изнутри. Она понимала, что ее вины в обрушении Каситы нет, но совесть все равно болезненно клевала ее в макушку, заставляя жалеть о каждом неосторожно оброненном слове.
До этого момента Марселина не понимала, что магия была для семьи Мадригаль всем. Всей их жизнью.
– Мне очень жаль, – выдавила она из себя спустя долгие минуты внутренних самоистязаний.
Сжав кулаки так, что костяшки побелели, Марселина сделала еще один шаг и опустилась на пыльную землю рядом с Камило. Ее пальцы случайно коснулись кончиков его пальцев, и Марселина убрала руку как ошпаренная.
– Что ты сейчас чувствуешь? – задала она самый банальный вопрос из всех, которые только можно было задать человеку, потерявшему дом и волшебный дар – то, что составляло всю его личность. Камило долго молчал, смотря в пустоту. – Эй, я не кусаюсь.
– Верится с трудом, – Камило издал слабый смешок. Марселина хотела закатить глаза, но вовремя себя остановила и лишь стыдливо поджала губы. – Страх? – неуверенно пожал плечами он, нарушив тишину. Марселину такой ответ удивил: она была готова к чему угодно, но только не к этому.
Она также надеялась, что Камило сам продолжит разговор, но тот вновь замолчал, вынудив ее задать очередной тупой вопрос:
– Почему?
Еще одна пауза, казавшаяся вечностью.
– Я не знаю… Все в нашей семье так относились к своим силам, как будто это было единственным, ради чего стоит жить. Abuela{?}[бабушка (исп.)] поднимала вокруг них такой кипишь, что я боялся думать о том, что будет, если однажды наши силы… Ну… – Камило замялся, нервно оттягивая края пончо. – Кто я без нее? Мой дар позволял мне не думать об этом. Я так привык быть к нему, что не знаю, какой я, я настоящий, и каким меня хотят видеть люди. Всегда ведь проще притвориться кем-то другим, чем быть самим собой.
Марселина внимательно его слушала, впитывая каждое слово и искренне сочувствуя чужой утрате. Она по своему опыту знала, как больно терять что-то, что ты всем сердцем любишь.
– И так обидно, когда единственное, что тебе казалось твоим – по-настоящему твоим, – от тебя ускользает, – добавил Камило многозначительно, и Марселина не поняла, что именно он имел в виду. – С этой силой я все только порчу. Кому, как не тебе, знать, – заключил он, выпуская из рук пончо и вскидывая голову к ночному небу, как будто там хранились ответы на все его вопросы.
Марселина отвернулась, подтянула колени к груди и обняла их руками. Глаза стали влажными от внезапно подступивших слез. Она никогда не видела Камило… Таким. Абсолютно разбитым. Сомневающимся. Потерянным. Сложилось ощущение, что так он себя чувствовал еще задолго до того, как Свеча потухла. А она и не замечала…
Неужели все это время Камило притворялся, что его жизнь безупречна? Неужели даже в его семье бывают взлеты и падения, о которых хочется поделиться с близким? Только вот у него были друзья и куча родственников. У Марселины же не было никого.
Щеки Марселины горели от стыда. Уткнувшись носом в сгиб локтя, она задержала дыхание, пытаясь скрыть от Камило рваные вздохи. Ей захотелось схватить его за руку и извиниться за все те проклятия, которые она произнесла в его адрес, но вряд ли это ему поможет. Да и не готова она к тому, чтобы вот так внезапно открыться ему с другой, слабой стороны.
– Камило Мадригаль, которого я знаю, он… Старается всегда и во всем видеть только хорошее, – начала Марселина, так и не решаясь посмотреть на Камило. Тот удивленно вскинул брови, впервые за долгие годы услышав, что она обращается к нему по имени. – Он пытается всех рассмешить и, вероятно, из-за этого кажется поверхностным… А может, так оно и есть, и возраст в его случае – это и вправду «всего лишь цифры», – пробубнила она, ногтями впиваясь в кожу на коленях.
Камило цокнул языком.
– Ты слишком категорична, – как ни странно, его голос не звучал обиженным.
– Не знала, что люди твоего возраста знают такие слова, – Марселина горделиво повела плечом.
– Да брось, откуда такой пунктик на взрослости? У нас разница всего два года, а не два столетия, – Камило несильно пихнул Марселину локтем в бок, отчего та вздрогнула и машинально отползла в сторону. – Но спасибо.
Марселина слабо улыбнулась. Затем, исподлобья взглянув на Камило, она подобрала остатки мужества и произнесла:
– Знаешь… Вот так общаться – в смысле, когда ты не меняешь по пять форм в секунду и не дразнишься – мне нравится куда больше.
Камило не поверил своим ушам.
– Ну надо же… Не будь ты недоступной Ее Высочество Марселиной, я бы давно уже… Впрочем, неважно, – прокашлявшись, будто проглатывая слова, которые чуть не сорвались с его губ, он встал с земли, оттряхнул одежду и подал руку Марселине, но та воздержалась и встала самостоятельно. – Я пойду искать Мирабель, – он потянулся, размял затекшие конечности и запрыгнул на невысокий обломок.
– Я тоже, – кивнула Марселина, обняв себя за плечи. – Увидимся позже? – спросила она прежде, чем успела подумать, и залилась краской. Хорошо, что в темноте не было видно ее покрасневшего лица.
Камило улыбнулся уголками губ.
– Может быть.
Он ушел в противоположном от Марселины направлении, но она почему-то еще долго смотрела на то, как юношеский силуэт постепенно растворяется в ночи.
***
Когда на рассвете весь город пришел помогать восстанавливать Каситу, Марселина не стала исключением. Она охотно помогала всем, чем могла, и не переставая выискивала Камило глазами, но тот, как назло, терялся где-то в толпе, хотя казалось, что такой человек, как Камило, всегда будет выделяться на общем фоне своей…
Своей чем?
Марселина задумчиво нахмурилась, подняла с земли ведро с краской и направилась к горожанам, занимавшимся восстановлением стен изнутри.
Неординарностью? Харизмой? Своим желанием привлечь внимание тем, что он может быть сотней людей одновременно? Своей… Очаровательностью?
Марселина зажмурилась, пытаясь прогнать возникшие в голове непристойные по ее меркам мысли, и крепче стиснула ведро с краской.
– Воу-воу! – воскликнул кто-то, едва не опрокинув это самое ведро вместе с Марселиной. – Mi reina, чувство взрослости настолько ослепило тебя, что ты уже не видишь, куда идешь?
Марселина распахнула глаза: перед ней стоял Камило, на его лице сияла знакомая улыбка, а глаза излучали такую уверенность, как будто того ночного Камило, расстроенного и неуверенного в себе, никогда не существовало. Марселина несколько секунд лишь молча хлопала ресницами, пока самообладание не вернулось к ней (или так она только думала) и она не вспомнила, с кем говорит.
– А тебя оно, по всей видимости, никогда и не посещало, – буркнула Марселина, отходя в сторону и пряча за ведром трещину на ее груди. Трещину, возникшую вчера ночью, когда она сидела рядом с Камило непозволительно близко и разговаривала с ним на темы, которые не доверяла даже собственной матери.
Камило лишь заливисто рассмеялся. Его смех был таким искренним и заразительным – и это несмотря на всю боль, с которой ему пришлось столкнуться, – что Марселина не смогла сдержать ответной улыбки. Ее уши, должно быть, уже давно были цвета краски, наполнявшей ведро, – ярко-красными. От подобного зрелища у Камило кровь прилила к лицу, и он уставился на подрагивающие ресницы и пересохшие от необъяснимого страха губы. Захотелось возвести статую Марселины, у которой будет именно это выражение лица, и смотреть на нее днем и ночью, не отрываясь.
– Камило, – Марселина смущенно отвернулась. – Это хорошо, что ты не отчаиваешься, – выдохнула она и робко взглянула на Камило: поняв, что он тоже на нее смотрит, Марселина вдруг встрепенулась и поспешила удалиться, скрывшись за одной из восстановленных стен Каситы.
Камило проводил ее глазами, и первой мыслью, которая пришла ему в голову, было: «Солнце голову напекло». Непонятно только, кому именно: Марселине, внезапно подобревшей и переставшей кидаться на него, как рассерженная собака, или самому Камило, которому вдруг начало мерещиться то, чего, по его мнению, никогда между ними не было.
Через неделю после Того Самого Дня
Каникулы кончились. И пусть многие школьники встретили эту мысль недовольными стонами, было все же что-то хорошее, что заставляло Энканто по сей день улыбаться: возвращение к семейству Мадригаль их магии.
Марселина не знала, что это случится так скоро – как-никак, весь город уже свыкся с мыслью, что отныне придется все делать самостоятельно, без помощи волшебного семейства, – но и не была расстроена. Она думала, что, если магия вернется, Камило продолжит мучить ее всевозможными выходками, опять наведается без приглашения и вовсе доведет до нервного тика, но в реальности все было иначе. Впервые Марселина была рада тому, что живет по соседству с Мадригалями. Впервые она увидела, как много для них значит магия, и разглядела за пеленой ненависти то особенное чувство, которое они испытывали, помогая городу, – чувство нужности. Бескорыстно отдавай, и к тебе обязательно это вернется.
Марселина убиралась в кабинете на первом этаже, выполняя еще одну обязанность старосты, и почему-то в этот раз торчать там одной и выжимать тряпку было… Скучно? Ведь если во время обхода она двигалась, разминалась и могла видеть…
На этом месте она замерла, выронив тряпку для доски из рук. Мысль, возникшая вдруг в голове, оказалась такой настойчивой и изворотливой, что Марселина никак не могла от нее избавиться. Один раз об этом подумав, Марселина уже не могла не чувствовать себя загнанной в угол.
…Заглядывала в кабинеты и взывала к дисциплине – пришла она к внутреннему компромиссу с самой собой и наклонилась за тряпкой. Однако, когда она выпрямилась, легче ей не стало. Марселина задумчиво поднесла тряпку к доске и принялась водить ею туда-обратно, промахиваясь по следам из мела и делая лишние разводы.
Неужели все может вот так измениться всего за одну ночь? За один короткий разговор? А может, дело было в том, что именно тогда Марселина признала, что тоже бывает слабой?
